Текст книги "Южно-Африканская деспотия (СИ)"

Автор книги: Александр Барышев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 22 страниц)

Петрович, вне всякого сомнения, был гигант, но не мог заменить собой перинатальный центр, а доверять жену местным лекарям Бобров не собирался, будь они хоть трижды Асклепиями. И Апи его в этом начинании горячо поддерживала. И когда Петрович высказал пожелание пойти в свое время с целью вербовки еще одного медика, к тому же углубленно знающего родовспоможение, Бобров не раздумывал ни секунды.

Тут как раз удачно подвернулся Юрка, доставивший оборудование для огранки камней. Когда все было благополучно извлечено и уложено, Смелков, смущаясь, обратился к Боброву:

– Шеф, тут такое дело…

– Смелее, мой юный друг, – поощрил его Бобров. – У меня к тебе тоже просьба есть. Но потом.

– Так вот, – продолжил ободренный Смелков. – Привез я обещанную женщину. А она, как узнала подобности, так уперлась и ни в какую.

– Ты, что же, не рассказывал ей про условия, в которых ей предстоит работать?

– В том-то и дело, что рассказывал, но она тогда, ослепленная открывающимися перспективами, пропустила все мимо ушей. А теперь у нее вроде эйфория прошла, да к тому же она еще, дура этакая, с дочкой поделилась, в смысле, и деньгами и перспективами. Ну а та ей в уши и надула.

– М-да, неприятно, – сказал Бобров, но тут же добавил. – Но преодолимо. Ежели кто-то ее переубедил, то значит надо ее убедить обратно. Ну а, если не поможет, – Бобров театрально развел руками. – Я думаю, Евстафий не откажет нам в выделении пары крепких ребят.

– А кто будет убеждать-то? – спросил Смелков. – Сразу говорю, я – пас. Она меня даже слушать не станет.

– Не суетись, – сказал Бобров. – Сиди здесь. Я скоро.

Он появился опять через полчаса в сопровождении Петровича, который нес небольшую, замотанную в полиэтилен, сумку.

– Петрович! – воскликнул Юрка, вскакивая.

– Петрович по другому делу, – успокоил его Бобров. – Чего ты скачешь как блоха. Сиди пока.

– Так еще кто-то будет? – спросил Юрка и тут в таблинум вошли Златка и Апи.

Златка была одета, как и полагается беременной женщине, в свободный хитон, а на Апи был модный открытый купальник. Светлая грива волос была собрана на затылке в тяжелый даже на взгляд узел, в руках она держала такую же, как у Петровича сумку и купальную шапочку. Выражение лица было предвкушающее.

– Все в сборе, – сказал Бобров. – Когда у тебя баркас?

– Что, вот это все? – удивился Смелков, пропустив мимо ушей вопрос о баркасе.

– Златка не идет, – успокоил его Бобров. – Так что насчет баркаса?

– А? Через полчаса будет, – ответил Юрка, окидывая ошеломленным взглядом точеную фигурку Апи.

Апи тут же показала ему язык.

… Петрович не был на родине несколько лет и, вынырнув из портала в двадцатом веке, первым делом осмотрелся, отыскивая знакомые детали. С радостью он отметил, что ничего не изменилось, в то же время осознав, что в этом пейзаже в принципе меняться нечему. Рядом как поплавок выскочила головка Апи в розовой шапочке. Глаза ее были вытаращены, она жадно вдохнула воздух и закашлялась. Петрович профессионально двинул ее под водой между лопаток. Апи захлопнула рот и скорчила Петровичу рожицу. Выглядела она настолько уморительно, что Петрович не выдержал и рассмеялся. Ну и, конечно же, вдохнул брызги от разбившейся о близкий обрыв волны и закашлялся в свою очередь. Апи возможности не упустила, и выражение лица ее при этом сочетало жалость и торжество. И настолько живо сочетало, что вынырнувший рядом Юрка постарался отплыть подальше.

Последним из вод появился Бобров, и Апи сразу спряталась за ним. И тут же из-за ржавого понтона вывернулся ял-шестерка и, стрекоча мотором, направился прямо к ним. Сидящий на корме у румпеля Юркин помощник, увидев в воде кроме Смелковской головы, еще три, одна из которых была в розовой шапочке, даже ухом не повел, но Бобров заметил, что он бросил быстрый взгляд наверх, на кромку обрыва.

Погрузив пловцов, ял, как ни в чем не бывало, вырулил из-за мыса и отправился прямиком на Солнечный пляж. Народу на нем по случаю прохладной воды было немного, дорога через Песочную бухту заняла примерно минут шесть и все успели переодеться в сухое извлеченное из прихваченных с собой сумок. В процессе Бобров отгородил Апи большим полотенцем от прочей публики. Апи хихикнула, натягивая на голое тело майку и шорты. Соски резко выделились под белой тканью. Бобров укоризненно покачал головой, а негодная девчонка забросила руки за голову, якобы поправляя узел волос, и соски выделились еще сильнее. Бобров махнул рукой и убрал полотенце.

Высадив пассажиров, ял развернулся и ушел опять за мыс. Находившиеся на пляже десятка два человек кто равнодушно, а кто с интересом разглядывающие группу из трех мужчин и одной девушки, и представить себе не могли, что воочию лицезреют потенциальных богачей Древнего мира, потому что богачи были одеты весьма скромно, если не сказать бедно и только девушка была из тех, на которую что ни надень – все будет смотреться как на принцессе.

За оградой пляжа их ждал здоровый белый внедорожник.

– Шикуешь, – неодобрительно сказал Бобров, а Апи наоборот посмотрела с восторгом, и первая полезла внутрь.

– Вовсе нет, – запоздало ответил Смелков, когда все уже разместились и машина тронулась. – Это у меня практически офис. Я тут ем, сплю и веду переговоры. Ну, и езжу куда надо. А как же. Я вообще хотел вначале микроавтобус купить и переоборудовать. Но у того клиренс маловат, то есть он не по всяким дорогам пройдет. Да и права там нужны другие.

– А как же связь? – Бобров, чувствуется, принял объяснения и теперь интересовался деталями.

Вместо ответа Юрка с трудом вытянул из кармана здоровенный черный телефон с массой кнопок и торчащим шпеньком антенны.

– Во! – сказал он не без гордости. – Мобильник. Кличут Мотороллой. Жрет деньги, мерзавец, словно из голодного края.

Телефон пошел по рукам и задержался у Апи, которая тут же принялась нажимать кнопки.

– Э! Э! – всполошился Юрка и отнял у нее аппарат. – Вон пусть тебе муж купит, и нажимай тогда сколько влезет.

– Подумаешь, – дернула плечиком Апи. – Да он мне купит десяток таких моторолл.

– Ну да, – пробурчал Юрка. – А еще он купит тебе барабан, всамделишную саблю и щенка бульдога.

Апи растерялась.

– А это мне зачем?

– Это не тебе, – сказал Бобров, сдерживая смех. – Это наш Юрик недавно перечитал «Приключения Тома Сойера».

– Почему недавно, – обиделся Смелков. – Давно я читал. Просто память у меня хорошая.

Возле Бобровского дома на лавочке сидели две тетки, которые сразу воззрились на остановившийся рядом автомобиль.

– Здравствуйте, – поздоровался Бобров, проходя в подъезд.

Тетки синхронно кивнули. Апи гордо продефилировала мимо, не удостоив теток даже взгляда. Петрович вежливо поздоровался. Поднявшись на площадку между первым и вторым этажами, Бобров увидел в окошко, как тетки принялись с жаром размахивать руками и усмехнулся.

Перед тем как Бобров вышел из машины Юрка его удивил. Он протянул ему точно такой же телефон, какой недавно демонстрировал публике.

– Держи. Мой номер там уже вбит. Два раза нажимаешь на зеленую трубку, и я на связи где бы ни был. В коробке зарядное устройство. Но, я думаю, он не успеет разрядиться.

– Ты смотри-ка, – сказал Бобров, включая свет в прихожей. – Юрка и мебель поменял, – он бросил взгляд в сторону кухни, – и технику.

Апи, сбросив босоножки, уже умчалась босиком в сторону балкона. Бобров с Петровичем поволокли тяжелые пакеты со снедью на кухню. Оставив Боброва их разгружать, Петрович направился к телефону. Ему ответили практически сразу. Через пять минут он вернулся на кухню, где Бобров расталкивал по полкам холодильника последние коробочки и баночки.

– Ну я поехал, – сказал Петрович. – Юрка меня подбросит. А оттуда я уже на такси. Меня ждут.

– Валяй, – Бобров прикрыл холодильник. – Если удастся еще кого вербануть, не стесняйся.

Петрович кивнул, повозился в прихожей, обувая сандалии, и хлопнул входной дверью. В открытое окно было слышно, как громыхнула дверь подъезда, потом хлопнула дверца автомобиля, и он умчался под радостный взвизг Апи. Через пару секунд она уже появилась на кухне и с ходу полезла в холодильник.

– Апи… – укоризненно начал Бобров.

Девушка выбралась из холодильника с большим бананом, чмокнула Боброва в нос и исчезла. И сейчас же в комнате заорал телевизор. Когда Бобров поставил на огонь чайник, кастрюлю с водой для пельменей и прошел в комнату, Апи полулежала на диване, доедала банан и болтала ногой.

Время до появления Смелкова они провели очень плодотворно. Но для этого пришлось выключить газ под чайником и под кастрюлей. Апи поклялась, что она потом все сама сварит и нарежет. Боброву очень хотелось в это верить, и он поверил. В результате, когда Юрка позвонил в дверь, они с Апи, шедшей из ванной в одном полотенце, столкнулись в коридоре. Юрка сделал вид, что хочет шлепнуть ее по попе, а Апи сделала вид, что хочет выцарапать ему глаза. Так и разошлись.

Вошедшая вместе с Юркой женщина лет сорока с интересом оглядывалась. Но в узком коридорчике двухкомнатной Бобровской брежневки оглядывать было нечего и Бобров пригласил визитеров в гостиную.

Усадив женщину на диван, сам Бобров уселся в кресло наискосок. Смелков отошел к окну и сделал вид, что рассматривает окрестности.

– Итак, Нина Григорьевна, что же вас не устраивает? – Бобров сложил пальцы рук вместе и посмотрел на неловко заерзавшую женщину. – Юрик говорил, что вы вроде со всем согласны. Что же случилось?

– Понимаете… – начала, было, женщина и тут в гостиную вошла Апи, сразу переключив на себя всеобщее внимание.

Апи была прекрасна, воздушна и душиста. Бобров, глядя на нее, понял, что совершенно не знал свою младшую жену. Немного склонив голову, словно компенсируя тяжесть упавшей на спину волны золотых волос и полуприкрыв глаза, Апи танцующей походкой прошла через половину комнаты и изящно присела на подлокотник Бобровского кресла и только тогда подняла голову и широко распахнула глаза. И Юрка, и замолкшая на полуслове женщина, ошарашенно следившие за эффектным появлением Апи, буквально вздрогнули от неожиданно пронзительного сияния огромных темно-синих глаз.

Бобров с удовольствием отметил реакцию своих визави на появление Апи и, обняв девушку за талию, словно подтверждая права собственника, сказал:

– Моя жена Апи. Апи это Нина Григорьевна. Ну а этого молодца ты знаешь итак.

Апи царственно кивнула, заставив женщину потупиться, а Юрку тонко улыбнуться.

– Продолжайте, Нина Григорьевна, – сказал Бобров.

– Меня смущает мое место работы, – почти выпалила женщина и посмотрела на Смелкова, который принял вид ледяного равнодушия.

– Да вы поймите, – Бобров нажал на слово «поймите». – У нас сейчас дикий, вернее, дичайший капитализм и любая деятельность, сопряженная с большими деньгами неминуемо подвергается пристальному вниманию, как со стороны силовых структур, так и со стороны криминала. Причем цели, что у тех, что у других абсолютно одинаковы. Да и результат, как правило, одинаков. Ну, может быть у криминала он более радикален. Вам, конечно, как специалисту грозит в случае с силовиками только небольшая отсидка, а в случае с криминалом перемена места работы. Но могут сгоряча и шлепнуть.

Женщина попыталась что-то сказать, но Бобров упреждающе поднял руку.

– Подождите. Я еще не все сказал. Я перечислил вам минусы, а сейчас перечислю плюсы.

Юрка оставил свое окно и уселся на другой конец дивана.

– Цепочку добыча – огранка – сбыт мы частично скрыли от глаз и рук как силовиков, так и криминала. Поясню – добыча камней производится в месте, которое в равной степени удалено от любой юрисдикции. Российской, украинской, американской, африканской и даже антарктической, хотя там вообще никакой юрисдикцией и не пахнет. То есть мы не ходим ни под каким уголовным кодексом. Как? Если вы согласитесь – сами поймете. Теперь следующее звено – огранка. Оно тоже предполагается вне сферы влияния как государственных так и, мягко говоря, негосударственных структур. Мало того, там уже достроена мастерская и завезено оборудование. И сырье завезено. Пока его немного, но примерно через месяц придет следующая партия. И еще. Вы будете не просто мастером, а мастером-наставником. Это значит, что у вас будут ученики. Потому что, думаю, вы с возрастающей массой сырья можете и не справиться. Кстати, если у вас есть выходы на таких же мастеров как вы, мы с удовольствием этим воспользуемся. Да и вам будет веселее. Хотя, уверяю вас, у нас совсем не скучно. Вот Апи может подтвердить.

Апи важно кивнула.

– А как там насчет жалованья? – робко поинтересовалась женщина. – Юра говорил…

Бобров посмотрел на Смелкова и тот выразил живейшее участие. Апи фыркнула.

– Ну он вам не все сказал, – начал Бобров и женщина зримо напряглась. – Вы не будете ежемесячно получать пятьдесят бумажек по сотне баксов. Просто на ваше имя будет открыт счет в любом банке по вашему выбору. Ну, кроме стран СНГ, что естественно. Хоть в Лихтенштейне. Кстати, рекомендую. Ну и раз в месяц будет предоставляться распечатка транзакции. Так что, когда закончится пятилетний контракт, у вас на счету будет сумма в триста тысяч долларов. Мало того, при хорошей работе вы будете премированы в размере оклада. То есть еще тремястами тысячами. Сумму сами посчитаете. А во время работы вы будете пользоваться бесплатным экологически чистым питанием и любым количеством местной валюты.

Бобров посмотрел на Юрку, который, скорчив зверскую рожу, делал ему соответствующие знаки.

– Ах, да. Чуть не забыл. У нас еще и бесплатное медицинское обслуживание. При этом возможна поставка любых лекарств. Я подчеркиваю – любых. Только может быть придется немного подождать, пока их будут искать по аптекам.

– Я согласна, – пискнула задавленная аргументами женщина. – А скажите еще, срок контракта не может измениться в сторону уменьшения?

– Измениться он не может, – вздохнул Бобров, – но прерваться может. Однако, не раньше, чем вы подготовите ученика. И, сами понимаете, ни о какой премии тогда речи быть не может.

Женщина слегка поскучнела. Но только слегка.

– Вы не пожалеете, – сказал Бобров тоном опытного искусителя. – У настам очень чистый воздух, морские купания, морские прогулки и даже морские путешествия. Вон, взгляните на Апи. Она почти всю жизнь там провела.

Апи слегка изогнула тонкий стан, как бы давая собой полюбоваться. И в это время задребезжал дверной звонок. Бобров поморщился, Юрка мог бы поменять и звонок на что-нибудь более мелодичное.

– Я открою, – сказал Юрка, словно сознавая свою вину.

Он лязгнул замком и посторонился, впуская седую невысокую женщину где-то примерно околопенсионного возраста. За ней в прихожую буквально протиснулся абсолютно лысый крепыш примерно этих же лет. Следом показался ухмыляющийся Петрович.

– Шеф, – сказал он. – План перевыполнен. Позволь отрекомендовать тебе Комарову Изольду Петровну, классного гинеколога и акушера, и, соответственно, Комарова Николая Васильевича – хирурга и уролога. Доклад окончен.

– Проходите, – засуетился Смелков. – Рассаживайтесь.

– Эх! – сказал Бобров, когда вновь пришедшие расположились на диване, Юрка взгромоздился на подоконник, а Петрович занял единственный стул, – пришли бы вы пораньше. Мне такую речь, какую я закатил Нине Григорьевне, уже не повторить.

– Да нас агитировать как-то и не надо, – сказал Комаров. – Нам Петрович уже все обсказал. Причем со всеми подробностями.

Бобров посмотрел на Петровича с подозрением. Петрович тут же сделал отрицательный жест, мол, ничего лишнего. Бобров вздохнул с облегчением и скомандовал:

– Стол на середину.

Следующий день выдался весьма беспокойным. Бобров с утра извлек из гаража свою «девятку», которая кроме пыли была покрыта еще и паутиной, и повез Апи по магазинам. Поездка, правда, закончилась довольно быстро, потому что выданная Юркой тысяча долларов закончилась уже на четвертом магазине. Потом Апи целый час бегала по квартире и вертелась перед зеркалом, радостно повизгивая, пока не перемерила все обновки по нескольку раз. Даже то, что предназначалось Златке.

А сразу после обеда Юрка стал свозить к Боброву на квартиру завербованных специалистов. Комаровы прибыли с двумя огромными чемоданами и Петрович, взвесив их, сказал:

– И без груза утонут.

И принялся обматывать их припасенной пленкой. И не заметил какими глазами смотрела на него Нина Григорьевна, услышавшая последнюю фразу.

Огромный Юркин внедорожник оказался забитым пассажирами и багажом по самую крышу. Юрка озабоченно проверил подвеску и, на всякий случай, попинал колеса.

– Ничего, – сказал он, успокаивая, скорее, сам себя. – Доедем потихоньку.

Он действительно ехал потихоньку и путь от Бобровского дома до Солнечного пляжа занял минут двадцать. До пляжа он не доехал, а остановился наверху возле школы и пошел смотреть.

– Народу многовато, – сообщил он, вернувшись. – Подождем немного. Можно оправиться и покурить.

Ни дня не служивший в армии Юрка отчего-то обожал армейские выражения.

Раздавшийся из бардачка резкий звонок заставил всех находившихся в машине дернуться от неожиданности. Юрка открыл крышку и вынул из бардачка свой телефон.

– Але? – сказал он в трубку с вопросительной интонацией, послушал, а потом выдал:

– Минут через десять отчаливай. Пристанешь к дальнему молу. Никого с собой не бери. У нас и так семь человек и багаж.

Ял показался из-за мыса и Юрка тронул вниз свою колымагу. Нагло въехав в ворота пляжа, он повернул направо и подрулил прямо к основанию мола. Через пару минут туда же со стороны противоположной пляжу притерся и ял.

– Побежали, – скомандовал Юрка, и все засуетились, вытаскивая багаж.

Нина Григорьевна смотрела на все большими глазами, но поддавшись общей суете, тоже побежала по пирсу, а чемодан за ней тащил Юрка. Бобров был отягощен одним из Комаровских гигантов, Апи двумя руками прижимала к животу большой пластиковый пакет, набитый под завязку.

– Ни фига себе, – озадаченно сказал человек, сидящий на румпеле яла. – А я не утону?

– Не утонешь, – пропыхтел Юрка. – Волны практически нет, а нам только до мыса.

Когда ял, набитый народом с горой багажа, но, тем не менее, держащийся молодцом, выполз из-за мола, оставшийся на пляже народ сразу обратил на него внимание, но когда он удалился за пределы буйков, как-то сразу потерял интерес. Нина Григорьевна беспокоилась все больше и, когда ял, завернув за мыс, заглушил мотор, вскочила с места.

– Сидеть, – жестко сказал Бобров и добавил чуть мягче. – Не раскачивайте лодку, – потом повернулся к Апи. – Апи, милая, покажи пример. Будь первой.

– Всегда я первая, – проворчала Апи, но чувствовалось, что она польщена.

Она прицепила к своей сумке карабин длинной веревки, рядом с которым был прикреплен компактный свинцовый груз, и вывалила ее за борт. Сумка даже не булькнула. Видно было, как она опустилась на камни дна. Бобров критически посмотрел на Нину Григорьевну. Апи уже перелезла через борт, как была одетой, даже не сняв кроссовок и теперь держалась руками за планширь.

– Акваланг приготовь, – сказал ей Бобров.

Апи кивнула и нырнула. Сверху прекрасно было видно, как она опустилась на дно и волосы взвились вокруг головы словно облако. Апи подхватила сумку, подплыла к большому плоскому камню, отцепила веревку с грузом и вдруг исчезла в камне вместе с сумкой. И Комаровы, и Нина Григорьевна, наблюдавшие эту сцену, одновременно ахнули.

– Ну, я тоже пошел, – сказал Петрович и не спеша опустил за борт все три чемодана.

Они сразу же пошли ко дну, правда, гораздо медленнее сумки.

– Что у вас там? – спросил Петрович. – Утюги что ли?

Изольда Петровна явственно смутилась. А Петрович, тем временем, разделся, сложил вещи в большой пластиковый мешок и, перегнувшись через борт, попробовал воду.

– Бодрит, – сказал он и потихоньку сполз за борт.

Все опять смотрели, как Петрович уверенно пошел вниз, изредка выпуская пузырьки воздуха. Вот он подхватил один чемодан и легко сунул его в камень. Чемодан послушно исчез. Следом за ним последовал второй, потом третий. Петрович всплыл и перевел дыхание.

– Коля, – сказал он. – Давай со мной. На той стороне с чемоданами поможешь.

Николай Васильевич принялся лихорадочно сдирать с себя брюки.

Когда на борту остались одни женщины, Бобров с Юркой и рулевой яла, из воды вынырнула Апи с желтым баллоном акваланга.

– Неужели больше некому было? – в сердцах воскликнул Бобров.

– Выходит некому, – проворчала Апи. – Помоги лучше.

– Ну, кто первый? – спросил Бобров. – Петровна? Юрик, помоги.

Петровна в акваланге смотрелась очень героически. А вот тихо нырнуть у нее не получилось. Апи нырнула следом, чтобы показать дорогу. Несколько секунд, и они исчезли в камне.

– Нина Г ригорьевна, теперь ваша очередь, – Бобров постарался, чтобы его голос звучал максимально деловито.

Нина Григорьевна встала, потом села, потом стала стаскивать платье, покраснела и беспомощно посмотрела на Боброва.

– Нина Г ригорьевна, не спешите, – сказал Бобров, скрывая улыбку. – Сейчас доставят акваланг. Он как раз для начинающих. Юрик, а ты обеспечь прикрытие.

Смелков встал с серьезным видом. Ялик слегка качнулся. Юрка качнулся вместе с ним, но устоял и достал сложенный брезент. Развернул его и прикрыл Нину Григорьевну как со стороны моря, так и со стороны рулевого, который таращился во все глаза, едва сдерживая смех. В это время рядом с ялом опять вынырнула Апи с аквалангом. Бобров перехватил у нее аппарат и прошипел зловеще:

– Немедленно назад и греться! Заболеешь – сладкого лишу! Если я вынырну, а ты будешь еще на причале – отшлепаю!

Апи хотела было возразить, но посмотрела на Боброва, передумала и нырнула.

– Вот, – сказал Бобров. – Нам пора. Надевайте аппарат. Да не стесняйтесь. У настам некоторые вообще голышом ходят. Что поделать. Нравы такие. Так, загубник в рот. Открываю вентиль. Пошли.

Потом уже, на деревянном настиле, когда разбирали вытащенную из мешка одежду, Нина Григорьевна, все еще трясясь, потому что ветерок из бухты тянул хоть и южный, но прохладный, спросила:

– Саша, а что это такое вообще?

– Это, – Бобров оглядел окрестности, словно впервые их увидел. – Это, Нина Г ригорьевна четвертый век до нашей эры. Или, если конкретно, май триста тридцать третьего года.

Сцену, которая последовала за этим заявлением, прекрасно описал Гоголь в финале своего «Ревизора».

Последующие два дня оба Комаровых и Нина Григорьевна осваивались в новой для себя ситуации. Андрей выделил им повозку. Прошка вызвался быть возницей и гидом. Апи, без которой не обходилось ни одно дело, тут же пристроилась к ним, сказав, что Прошка несовершенен в русском. Прошке лень было ругаться, и он уступил. За два дня, оставляя мула с повозкой у Никитоса, они облазили весь Херсонес от портовых трущоб до агоры. Возвращались домой поздно вечером, едва передвигая ноги. Выражение лица человека ударенного из-за угла пыльным мешком пропало у них на третий день.

В этот день из города примчался какой-то пацан и потребовал Прошку. Прошка вышел, лениво жуя, но в следующий момент уже, вытаращив глаза, помчался искать Боброва. Его он нашел в небольшой пристройке к задней стенке здания усадьбы, рассуждающим с Ниной Григорьевной о способах огранки камней.

– Шеф! – заорал Прошка с порога. – Отца порезали на рыбном рынке!

Лицо Боброва стало жестким.

– Не мельтеши. Найди мне Евстафия и готовь повозку.

Прошка умчался, а Бобров направился в храм Асклепия или, проще, в медпункт. Все трое врачей были там и разбирали привезенный с собой инструмент и материалы.

– Петрович, Васильич, – сказал Бобров с порога. – На рынке Андрэ порезали. Сейчас подадут повозку и эскорт. Собирайтесь.

Евстафий уже ждал во дворе.

– Андрэ порезали, – сказал ему Бобров.

Евстафий сжал кулаки и выругался сквозь зубы.

– Сейчас туда врачи поедут. Обеспечь, пожалуйста, охраной.

Из дверей медпункта уже выбегали Петрович с Васильичем. В руках у второго был оранжевый контейнер скорой помощи. Евстафий кивнул и рысцой отправился к конюшне, откуда Прошка уже выводил запряженного в повозку мула. Через пять минут врачи, Прошка и пацан-посланец отправились в город, а еще через пять в ворота вырвались четверо всадников. На спинах подпрыгивали арбалеты, по лошадиным бокам хлопали длинные сабли.

Евстафий год, как обзавелся конницей, состоящей из боспорских ветеранов, служивших в свое время на границе с роксоланами. А так как роксоланы народ был кочевой, то и боспорские пограничники вынуждены были стать кавалеристами. А в качестве инструкторов выбрали скифов, которые на лошадях были не хуже роксоланов и последних очень не уважали.

Активная жизнь кавалериста короче чем гоплита и, если его не кончали в скоротечной схватке во время службы, то его безжалостно списывали по возрасту. Вышедший в тираж воин недолго коптил небо, если у него не было припрятано немного серебра. Он ведь, как правило, ничего не умел кроме как рубить и колоть. А много ли добычи возьмешь в пограничных схватках с таким же нищим врагом. Так что, когда в Фанагории и Танаисе появились вербовщики от Евстафия, желающих было много и Евстафию было из кого выбирать.

Служить в поместье было неизмеримо легче: прекрасное жилье по сравнению с вонючей кожаной палаткой; отличное разнообразное питание; вполне приличное жалованье и даже медицинское обследование раз в полгода. Да ради такого стоило претерпеть и изнурительные тренировки, на которые был горазд изобретательный Евстафий. Тем более, по слухам, солдата после окончания службы оставляли жить в поместье и даже (но в это уже никто не верил) собирались платить как здоровому боеспособному гоплиту два обола в день. Поэтому конники у Евстафия служили не за страх, а за совесть. Как, впрочем, и пехота. Бобров свою маленькую армию холил и лелеял. Но и гонял в хвост и в гриву. Поэтому и к поручениям воины относились со всей ответственностью.

Рыбака Андрэ в поместье знали практически все. Знали и то, что он отказался переезжать из города, считая себя и свою семью в большей безопасности за городскими стенами. Правда, в последнее время он поменял свое мнение, похоже, под воздействием сына. Да и вообще, жизнь в богатом поместье нравилась ему все больше.

Вся кавалькада вместе с обозом вернулась минут через сорок. Бледного Андрэ потащили в медпункт на операционный стол. Прошка активно помогал. Плачущую жену внутрь не пустили. Как, впрочем, и Прошку. Старший из конников доложил Евстафию обстановку и отправился расседлывать лошадей. Прошка заявил, что он этого дела так не оставит.

Среди всеобщего расстройства и мельтешения Бобров совершенно позабыл о Нине Григорьевне, пока она не напомнила о себе сама. Нина Григорьевна появилась на публике, выйдя из своего закутка в непривычном для всех рабочем прикиде. На ней был аккуратный комбинезончик небесно-голубого цвета, такого же цвета шапочка, на шее болтался респиратор, а на лоб, вернее, на шапочку подняты круглые очки-консервы. Разговоры вокруг постепенно смолкли и все, кто в данный момент был поблизости, уставились на эту непривычную картинку. А у некоторых даже челюсть отвалилась. Но это в основном у тех, кто с Ниной Григорьевной познакомиться не успел. А уж о специфике ее работы вообще знали только несколько человек, которые, по понятной причине, болтать не собирались.

Нина Григорьевна заметила обращенное на нее пристальное внимание и засмущалась. Она вообще-то в поместье почти освоилась, запомнила в лицо и по именам основных действующих лиц, и даже выучила несколько греческих слов. Но такое внимание, направленное на ее особу ее не радовало. Она поманила Боброва пальцем, повернулась и скрылась в своей пристройке. Заинтригованный Бобров пошел следом.

За полчаса, что он там пробыл, Бобров удостоился краткой лекции на тему «правильная огранка – залог коммерческого успеха». Прослушав этот материал в изложении Нины Григорьевны, Бобров понял только одно – он ничего не знает и ему жутко повезло, что с ним согласилась работать такая женщина как Нина Григорьевна. Мало того, Бобров понял, что Юрка, исполненный апломба и самомнения, тоже ничего не знает как в плане необходимого оборудования, так и в сбыте готовой продукции. Бобров мысленно пообещал набить Смелкову всю морду за то, что тот вместо рядового огранщика, сам того не подозревая, откопал и подсунул ему начальника цеха огранки, который не просто вырос из рядового труженика, но и попутно окончил горный институт, приобретя специальность геммолога.

Только полученная в боях и походах закалка позволила Боброву выстоять под градом фактов, намеков и требований. В то же время его порадовали тем, что примерно половина представленного сырья является прекрасными ювелирными алмазами, достойными огранки и превращения в бриллианты. А услышав о предполагаемых ценах, Бобров целую минуту приходил в себя.

Нина Григорьевна, видя состояние Боброва, снисходительно улыбнулась и сказала:

– Вот где-то так. Саша, вы не берите в голову то, что я вам наговорила. Я вовсе не собираюсь делать из вас геммолога. Я просто рассказала вам, как порой сложно не просто сделать из невзрачного камушка сверкающее чудо, достойное красоваться в короне королей, а увидеть в этом самом камушке будущий бриллиант. И скажу без ложной скромности, я такими способностями обладаю. Но чтобы быть уверенной на сто процентов мне необходимо дополнительное оборудование, такое как…

Бобров выставил вперед ладони и замотал головой.

– Нет, нет, Нина. Я не хочу в этом деле быть промежуточным звеном. Завтра здесь будет Юрик. Он у нас ведает снабжением и сбытом. Ну и сношением с, так сказать, внешним миром. Вот вы ему все это и изложите, – Бобров злорадно подумал, что Юрка будет выглядеть еще бледнее, чем он.

– Он вам все нужное купит и доставит. Договорились?

Нина Григорьевна энергично кивнула.

– Я что еще хотела сказать. Дополнительное оборудование вещь, конечно, очень нужная, потому что не только облегчит работу, но и увеличит выход товарных камней. Но уже сейчас из некоторых имеющихся алмазов даже при имеющемся оборудовании я могу изготовить бриллианты. Думаю, что деньги от их продажи лишними не будут, – тут Нина Г ригорьевна заговорщицки улыбнулась. – Вот, например, из этого, – она достала из кармашка, развернула и показала Боброву крупный кристалл, и Бобров сразу признал в нем камень, найденный в районе Луанды. – Из этого я могу сделать бриллиант с огранкой «Принцесса». Очень удачный камень. В отходы уйдет не более одной трети. Эх, – Нина Григорьевна мечтательно вздохнула. – Нам бы еще хорошего ювелира.

– И что? – осторожно спросил Бобров.

Он подумал, что женщина как-то уж очень быстро освоилась и уже практически диктует, что надо делать. А ведь несколько дней назад ее пришлось, чуть ли не силком толкать в воду.