Текст книги "Южно-Африканская деспотия (СИ)"

Автор книги: Александр Барышев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 22 страниц)

В это время Серега внес огромное блюдо и Вован отвлекся.

– Да я выкручиваюсь, – со вздохом сказал Юрка. – Обидно просто. Ведь ни у кого не украл.

– Аты к нам иди, – посоветовал Серега. – Остров в аренду, деньги на депозит. А у насесть для тебя южная Африка и экзотическая Меланья.

– Как она там? – встрепенулся Юрка.

– Цветет, – кратко ответил Серега и поцеловал кончики пальцев.

– Да-а-а, – протянул Юрка мечтательно, а потом поинтересовался у Боброва. – Она случаем в Херсонес не собирается?

Бобров посмотрел на него внимательно и сказал:

– Для тебя, Юрий Романыч, соберется. Саныч обратным рейсом ее захватит. Попутно она в Максимкином борделе порядок наведет. У нее это получится. Их бы туда, конечно, хорошо с Апи направить. Но Апи… – Бобров развел руками.

Серега тоже решил внести свою лепту. Пользуясь отсутствием Дригисы, он таинственным голосом сообщил:

– По сравнению с нашей Меланьей Наоми Кэмпбелл – обычная деревенская простушка, – и подмигнул.

… Явление Боброва с семейством и сопровождающими лицами из вод морских вызвало легкий фурор у населения поместья, хотя оно и было подготовлено к этому предыдущими явлениями. Митинг, конечно по этому поводу не собирался, но любой встреченный делал большие глаза, ронял челюсть, потом выражал бурную радость и спешил смыться, чтобы поделиться вестью.

Собравшиеся на ужин в триклинии бурной радости не выражали, потому что расстались совсем недавно и реагировали на появление семейства Бобровых весьма сдержанно. Женщины, конечно, были эмоциональнее мужчин, но на то они и женщины. Никитоса с его половиной, способных очень оживить застолье, не было. Петровна профессионально шепталась с Апи и после ужина утащила ее за собой. А так разговор был чисто деловой. Андрей сказал, что вина будет хоть залейся, и будучи не понаслышке знаком с той стороной, предложил поставлять его Юрке прямо в бочках. Бобров обещал подумать и посоветоваться – исключение трудоемкого процесса разлива по литровым амфорам и перевод его на ту сторону существенно удешевлял вино здесь, но удорожал его там и неизвестно было, как к этому отнесутся Юркины люди. Дядя Вася уныло сообщил, что у него на огороде ни хрена не осталось и он на зиму готов податься или на судоверфь, или вообще в южную Африку. Бобров посоветовал ему судоверфь, потому что экватор в его возрасте можно преодолеть только в холодильнике.

Остальные все собрались в Африку. Причем, Нина, ученики которой уже уверенно выпиливали грани, тоже туда собиралась, потому что хотела посмотреть, как эти камни добываются. Супруги Комаровы впервые расставались, так как Петровна собиралась наблюдать за дохаживающей последний месяц Апи и, соответственно, руководить последующим процессом, а самому Комарову светило обслуживание всей южной Африки, население которой уже превышало население поместья во много раз и одна Меланья, хоть ее и все боялись и слушались беспрекословно, не справлялась. Правда, вместе с ним еще плыл Петрович. Но Петрович был при Ефимии (но не она при нем), к тому же он был практически старожил и ему было проще.

– Не тушуйся, – сказал Петрович, улучив момент, когда Комаровской жены не было рядом. – Мы тебе такую готтентотку найдем.

– Да тьфу на тебя! – обиделся Комаров.

– Да ты никак расист? – делано удивился Петрович. – Ничего, вот увидишь нашу Меланью и все твои предрассудки как рукой снимет.

Корабли (традиционно двое) отходили через неделю. Вован собирался пройти тем самым проливом между Эвбеей и Андросом, чтобы посмотреть, что в этом времени представляет собой остров, который они прикупили. А Серега даже вышел с предложением сделать на острове закладку из серебряных монет и украшений, чтобы Юрка мог их эффектно откопать и продать государству. Идея многим понравилась, вопрос встал только в сумме компенсации, которую могло по закону заплатить государство. Опять же, было интересно знать, как ценились хорошо сохранившиеся монеты четвертого века до новой эры. Ну не по номиналу же. Все это решили поручить разузнать Юрке, чтобы не зарывать клад впустую. А по-солдатски прямой Евстафий никак не мог понять, зачем надо зарывать медимн серебра, если его можно просто отдать Юрке. И как Серега не разъяснял ему на пальцах такую штуку, как радиометрический анализ, Евстафий упорно стоял на своем.

Бобров тоже решил внести лепту и предложил не ограничиваться монетами и драгоценностями, а внести в закладку, к примеру, оружие, предметы обихода, которые здесь практически ничего не стоят, а вот в двадцатом веке могут цениться ого-го как. Прослышав про Бобровские нововведения к Сереге потянулся народ с предложениями по типу, кто во что горазд и скоро объем закладки стал равен как бы не четвертиострова, и чтобы его туда довезти понадобилось бы несколько рейсов самых больших судов поместья. А Юрка, распродав клад, стал бы наверно одним из самых богатых людей.

– Ну и зачем мы тогда бриллиантами занимаемся? – логично вопросил Вован.

– А потому что бриллиантами заниматься интересно, – ответил Серега. – Опять же, все при деле.

Но потом задумался. И ничего не придумав, пошел к Боброву. Бобров, нацепив на нос модные очки, читал последние Правила Регистра и делал выписки в толстую тетрадь. В углу за переносной ширмой кто-то рыдал вполголоса и слышалось приглушенное аханье – похоже, что там Златка с Апи просматривали очередную мелодраму. Серега подозревал, что и Дригиса с ними.

– Шеф, – позвал он.

Бобров посмотрел на него, отложил в сторону Регистр и тетрадь.

– Жалуйся, – сказал он.

И Серегу как прорвало. Он горячо, размахивая руками, стал обличать ошибочную экономическую политику, заключавшуюся прежде всего в колонизации южной Африки, в трате огромных средств на освоение этого дикого края, начиная с кораблей и заканчивая городами с уже приличным населением. Особой статьей стало месторождение в Кимберли, с которого, собственно, все и началось и ради которого все и затевалось.

Серега перевел дух и посмотрел на Боброва. Бобров молчал.

Серега мимоходом прошелся по центральной Африке. Мимоходом, потому что она была продуктом хоть и связанным, но второстепенным и зависимым. К тому же стоила она очень мало, а давала много и Серега ее пристегнул просто для комплекта. Охарактеризовав западное Средиземноморье, как сферу интересов, Серега плавно перешел к последнему способу обогащения путем закладки на острове.

Слушавший до этого внимательно Бобров спросил:

– А как ты думаешь, где Юрка взял деньги для покупки острова, который, если мне не изменяет память, потянул на семь миллионов?

Серега хлопнул глазами и заткнулся.

– То-то же, – сказал Бобров, возвращаясь к своему Регистру.

Юрка, появившийся за день до отплытия Вована, радостно возбужденный, долго пытался въехать в проблему, обрисовываемую ему Серегой. Тот старался изо всех сил, применяя такие безотказно действующие инструменты убеждения как жестикуляция и ругательства. Наконец до Смелкова дошло, и он от восторга саданул Серегу кулаком между лопаток, а сам помчался к Вовану. Серега замер с открытым ртом и выпученными глазами не столько от силы удара, сколько от удивления. Оказывается, и он мог быть убедительным и для этого даже не надо было никому бить морду.

А возбужденный Смелков, тем временем, отловил Вована и уговорил его отложить отплытие на недельку, чтобы смотаться первым же рейсом до Афин и провентилировать вопрос о кладах. Вован сказал, что наконец-то Юрка взялся за ум и не бросается сломя голову во всяческие авантюры, а сперва изучает и готовит почву. Польщенный Смелков тут же булькнул в воду и только его и видели.

Вернулся он через четыре дня.

– Двадцать пять процентов, – сказал он Боброву. – Двадцать пять процентов от стоимости. Но Греция – государство небогатое и много не даст. Так что на большие миллионы рассчитывать не приходится. Тем более, что островок у нас маленький, и много кладов на нем не разместить. Вот если через аукцион толкнуть – тогда да. Есть возможность сказочно навариться. Правда, есть возможность и сесть пожизненно.

– Давай по порядку, – сказал Бобров. – Во-первых, как они определяют стоимость? Как исторического артефакта, исходя из, скажем, аукционной цены? Или же у них есть прикормленный эксперт, который назначает цену соответственно капризу своего работодателя? Теперь следующее. Остров твой, значит, и все, что на острове – твое. Или же государство в этом случае плюет на право собственности? И последнее. Если вывезти клад за пределы Греции и продать через подставное лицо, чем это грозит собственнику острова?

– Ну, на первый вопрос у меня ответ есть, – сказал Юрка. – Стоимость артефакта действительно определяют эксперты. Но действительно как артефакта, а не исходя из, скажем, весовой стоимости серебра на бирже. Это в случае монет. Вот со вторым и третьим вопросами не в курсе. Надо ехать опять и спрашивать компетентных людей.

– Не надо никуда ехать, – сказал Бобров. – Чем у нас поверяется теория? Правильно – практикой. Поэтому мы делаем пробную закладку, ты ее с помпой находишь и предъявляешь. А дальше смотрим и записываем.

– Чтобы не перекапывать весь остров, я должен знать куда вы заложите клад, – сказал Юрка.

– Да пожалуйста, – не стал возражать Бобров. – Хоть сам закладывай.

– Оно конечно, хорошо бы, – задумался Смелков. – А как мне обратно?

– А никак, – обрадовал его Бобров, а стоявший рядом Серега обидно засмеялся. – Так и пойдешь до южной Африки. А потом с Вованом вернешься. Незабываемое путешествие у тебя будет. Тема для рассказов детям у камина. Кстати, этим же рейсом пойдет и Меланья.

Бобров полюбовался вытянутой Юркиной физиономией и сказал:

– Шутка. Вован встречается со второй парой судов на Канарах. Вот и посчитай, сколько времени он будет идти до Канар и умножь на два. Вот на такое время ты можешь выпасть из реалий двадцатого века. Можеттебе все-таки послать доверенное лицо?

– Нет, – упрямо мотнул головой немного расслабившийся Юрка. – Я сам. Сколько займет дорога до Канар и обратно? По времени, конечно.

– Около месяца, – пожал плечами Бобров.

– Готовьте клад, – потребовал Юрка. – Я буду завтра, – и он побежал к пристани.

– Клад ему готовьте, – проворчал Бобров и повернулся к Сереге. – Кто тут у нас специалист по культурным ценностям?

Серега заржал.

– Большего специалиста, чем Евстафий я не знаю.

Бобров воззрился на Серегу, словно в первый раз его увидел.

– А ведь верно, – сказал он. – Ну ка, давайте сюда Евстафия и Прошку.

Через полчаса, получив инструкции, Прошка и ветеран, служивший у Евстафия, а ныне живущий на заслуженную пенсию, отправились в город. Прошка получил задание пройтись по базару и скупить все, что напоминает культурные ценности. Бывший завсегдатай этого самого базара посмотрел непонимающе и потребовал разъяснить, что входит в понятие «культурные ценности». И когда Бобров назвал ему примерный ассортимент, сказал «хм» и почесал затылок.

У ветерана, дядьки сильно за пятьдесят, задание было конкретное и он вопросов не задавал. Ему надо было найти в районе порта такого же ветхого деда и купить у него или выменять старый бронзовый меч, помнящий наверно еще осаду Трои. Евстафий твердо помнил, что воин, еще состоя в страже, как-то хвастал, что его меч тверже железного.

Через пару часов посланцы вернулись. Дед, гордый выполненным поручением и тем, что на старости лет оказался полезен, получив вознаграждение, с достоинством удалился. Прошка же, разгрузив повозку, предоставил Боброву на выбор целую кучу культурных ценностей. Бобров созвал всех имевшихся под рукой представителей двадцатого века и, сказав:

– Выбирайте, – отошел в сторону.

Дебаты длились не менее получаса. Наконец, Боброву были представлены: женская статуэтка из слоновой кости явно восточной работы высотой около полуметра; несколько бронзовых украшений; две прекрасной работы камеи и, наконец, великолепный чернолаковый кратер. Все это было упаковано в амфору, за исключением кратера, который не пролез в горлышко, с присовокуплением меча и пары пригоршней драхм и тетрадрахм. Горлышко амфоры залили смолой и вручили ее Вовану.

На следующий день появился Смелков. Его переодели в хитон (девчонки по этому поводу очень веселились), чему он поначалу сопротивлялся, вручили опись имущества и с утра корабли Вована взяли курс на Босфор. Бобров на этот раз остался в поместье дожидаться рождения ребенка. Старшим по южной Африке был назначен Серега, который с Дригисой обосновался в Бобровской каюте и очень этим гордился. Хотя, если честно, Вован свою капитанскую каюту на новом корабле, названном без затей «Южная Африка», отделал гораздо тщательнее прочих, объясняя это тем, что он в плаваньях проводит гораздо больше времени, чем все прочие. Команду он тоже имел в виду. Но кубрик от наличия в нем красного дерева выиграл не сильно.

Проводив корабли, Бобров занялся текущими делами. Дел, правда, было немного. Андрей прекрасно управлял поместьем и вмешательство в свои дела воспринимал ревниво. У него, конечно возникали порой небольшие трения с Млечей по старой памяти, но трения разрешимые. Млеча в последнее время несколько отошла от дел в связи с рождением Вовановой наследницы, но общее руководство осуществляла довольно жестко. Она совсем не походила на ту замарашку, которую пригнали скифы как бесплатное приложение к коровам. Млеча была теперь вполне уверенной в себе молодой женщиной, не такой яркой красавицей, как трое подруг, но очень милой и домашней. Правда, ее трансформация не завершилась полностью, так как от основной массы сельскохозяйственных тружеников она отошла, а к руководящей верхушке поместья не приблизилась, хотя вроде как по статусу имела полное право. У нее вообще была одна подруга – Апи. Но у Апи все были друзьями-подругами, хотя, конечно, Млечу она выделяла. А вот перед Бобровым, Серегой, Смелковым, Златкой и Дригисой Млеча робела вплоть до заикания. Но Бобров надежды не терял и старался с ней быть всегда ласковым и приветливым.

Евстафий, выйдя из длительного отпуска, конца которого еле дождался, тут же нашел массу недостатков в учебном процессе и воины, ругаясь про себя, теперь каждое утро строем бегали вокруг усадьбы. С башни на них, ухмыляясь, смотрели счастливчики, находящиеся в карауле. Бобров, видя возросшее рвение Евстафия, отправил от греха подальше два десятка ветеранов в рейс с Вованом, шепнув старшему десятнику, чтоб мужики за рейс хорошо отдохнули. С ними же ушли и Никитос с Петросом, сопровождая товары для афинской лавки.

Элина с девицами тут же переселились в поместье. И Бобров, ощутив засилье баб, затосковал. Через пару недель делать ему стало совершенно нечего. Даже в любимой верфи теперь властвовал дядя Вася и, пока шла серия судов, уступать первенство не собирался. На улице похолодало. Дул устойчивый северо-восточный ветер и закончивший все сельхозработы народ предпочитал отсиживаться в помещениях. И тут Апи затеяла рожать.

Петровна обставила все по-серьезному. Оно, конечно, тетки поместья расслабиться ей не давали, но все-таки дети появлялись не каждый день. Тем более, такие дети.

В составе домашнего храма Асклепия (это который медпункт) было предусмотрено специальное помещение, оснащенное по последнему слову медицинской техники (Смелков постарался). В качестве помощниц Петровна привлекла женщин с опытом: Элину, Златку, Дригису, Млечу. Апи водрузили на стол и приготовились слушать, как она станет орать. Апи молчала и смотрела на окружающих. Живот возвышался горой и всех лиц она не видела. А на тех, которые видела, было написано нетерпеливое ожидание.

Ожидание затягивалось и окружившие Апи женщины стали переглядываться. Наконец, Златка по праву старшей жены приказала:

– Чего ты тянешь? Давай уже, рожай.

Апи только что не вытянулась по стойке смирно, если бы не поза с раздвинутыми ногами. Но процесс сразу пошел. Вот только с воплями ничего не получилось. И напрасно Бобров со страхом ожидал этого за дверью, ходя взад-вперед по маленькому коридорчику. Вместо звериного крика он услышал тоже достаточно громкий и требовательный рев новорожденного. А потом вышла Златка, сбросила маску и сказала буднично:

– У нас девчонка.

А потом стали выходить остальные, кроме Петровны, и бросились поздравлять. А потом Боброва пустили внутрь. Апи все еще лежала на столе и смотрела в потолок. Она повернула голову на скрип открываемой двери и улыбнулась Боброву. Над маленьким столиком в углу, где лежал младенец, колдовала Петровна.

– Три с половиной, – сказала она с гордостью, как будто сама родила, своими собственными руками.

Личико у девчонки было красное и сморщенное, но она уже не орала, а сопела, крепко зажмурившись.

– Спасибо, Петровна, – от души сказал Бобров. – Здорово это у тебя получилось.

– Ну это в основном Апи надо благодарить, – скромно ответила Петровна. – Это ее заслуга.

– Нуда, – подтвердила Апи со стола. – Петровна, когда уже слезть можно будет?

… Ровно через месяц пришли корабли из Африки. Дело вроде было привычное, но все-таки отличающееся от обыденного возвращения тем, что после месячного отсутствия явился Смелков. Юрка похудел, загорел, обветрился, короче, стал выглядеть как настоящий морской волк. И даже ходил враскачку. А Боброву при встрече заявил, что он сухопутная крыса. Апи, смеясь, чуть дочку не выронила. Юрка отвлекся, сюсюкая, и заявил, что у него дети будут мулаты.

– Ты не торопись, – осадил его Бобров. – Может она еще за тебя не пойдет. Ты же не негр.

Юрка самоуверенно заявил:

– Да куда она денется, – но говорить дальше на эту тему отказался.

Зато за ужином, да еще и выпив вина, он дал волю красноречию, пользуясь тем, что контингент за столом собрался в основном бабский, а четыре мужика в лице Боброва, Андрея, Евстафия и Прошки смотрелись незначительно на фоне восьми баб. Надо сказать, что Смелков рассказывать умел. В его изложении даже проход через проливы выглядел захватывающим приключением. А уж переход до Эвбеи и вовсе триллером.

Но главное началось, когда корабли бросили якоря возле того самого островка, который в будущем должен был обзавестись замком. Корабли встали так, чтобы не было видно с близлежащего острова, который оказался заселен. Правда, совсем недалеко проходила оживленная морская дорога с шастающими туда-сюда военными и купеческими кораблями. Так что Вованова предосторожность выглядела по меньшей мере странно.

Пока плыли до острова, Юрка внушил Вовану мысль, что прятать клад на поверхности было бы слишком легкомысленно, потому как следы земляных работ обязательно выдадут, как их ни маскируй. Да и за две тысячи с копейками лет может что угодно произойти. Да тем же дождем вымоет. Иначе придется рыть штольню до середины острова. А вот если прятать под водой, то и следов не будет и мало кто проникнуть сможет. Не все же талантливые ныряльщики, а аквалангов в этом мире пока нет и еще долго не будет.

Вован с доводами согласился и, когда корабли встали на якорь, Юрка нацепил заранее прихваченный с собой акваланг и отправился обследовать шельф острова. С поверхности его страховала шлюпка, с которой он был связан длинным линем. Ему повезло примерно через полчаса. Юрка нашел грот, вход в который находился на трехметровой глубине. Дыра в обрыве была довольно большой и Юрка рискнул проникнуть внутрь. После пары метров горизонтального хода, тот вдруг резко пошел вверх, расширяясь, и Смелков скоро вынырнул из воды в небольшой пещере. Оценить ее габариты он не мог, потому что, взяв акваланг, традиционно забыл дома фонарь. Плыть за ним обратно в Херсонес как-то не хотелось и, выбравшись из грота, Смелков поспешил на корабль, где и пожаловался Вовану. Вован сказал: «тю» и предложил ему факел, замотав его в полиэтилен. Спички он замотал туда же.

Второго акваланга на борту не было и это сочли серьезным упущением. Юрке пришлось пыхтеть в одиночку. Проникнув в пещеру во второй раз и с трепетом запалив факел, он первым делом убедился, что она пуста и никакие спруты восьминогие его не подстерегают. Пещера оказалась невелика и изобиловала каменными выступами, на один из которых, примерно в метре от воды можно было пристроить заветную амфору. Юрка прикинул, как закинуть туда двадцатикилограммовый сосуд и понял, что ему одному это не под силу.

Вован думал недолго. Для решения задачи он выделил здорового матроса, быстро обучил его пользованию аквалангом и напутствовав словами:

– Разобьешь сосуд – лучше тебе там и остаться, – отправил в рейс.

Амфора оказалась с положительной плавучестью и пришлось привязать к ней камень, и матрос, булькая выдыхаемым воздухом и мелькая голыми пятками, утянул ее за собой. Следом потянулись сразу два страховочных конца. Ну, на всякий случай.

Ждать пришлось целых полчаса. Юрка за это время весь извелся. А вот Вован был спокоен. Наконец от берега потянулась цепочка пузырьков. Следуя полученным инструкциям, гребцы вытянули водолаза в шлюпку. Кто-то догадался отключить баллоны. Доставленный на борт водолаз отрапортовал, что все сделано в лучшем виде. Юрка не поверил. Вован посмотрел на своего водолаза и приказал набить баллоны. Солнце уже спустилось к горизонту, когда Юрка опять полез в воду. Дорога была протоптана и в пещеру он проник быстро. Дольше возился с разматыванием и разжиганием факела. Кислорода в пещере уже оставалось мало и факел больше чадил, чем горел. Юрка даже вынужден был дышать исключительно из баллонов. И вот в этом скудном свете, больше даже на ощупь он определил, что матрос все сделал правильно. Как тот залез на выступ с баллонами, отягощенный амфорой, оставалось только гадать. Юрка вздохнул с облегчением и сполз в воду. Матрос потом был Вованом по-царски вознагражден.

Поутру (Юрка настоял на том, чтобы корабли заночевали здесь же) Вован взял пеленги на все мало-мальски значимые ориентиры (мысы, вершины, торчащие скалы). Юрка все это тщательно записал и разрешил отплывать.

– Чтоб я еще когда-нибудь прятал клады, – сказал Вован и велел поднять паруса.

На подходе к Сицилии догнали знакомого купца, уравняли ход и Вован узнал, что в правом из Геркулесовых столбов обосновались иберийские пираты. Купец Вована не предостерегал, он его наводил, и Вован принял полученные сведения к сведению.

В Сиракузах не задержались. Товары для Никитосовой лавки разгрузили за час. Дольше возились с погрузкой заранее закупленных лошадей и корма для них. На следующий день отплыли. За Вованом потянулись несколько купеческих судов, капитаны которых знали, что к пиратам в проливе теперь точно явятся в одном лице и Деймос и Фобос. И они не ошиблись в своих предположениях. Пройдя вдоль берега, Вован обнаружил в укромных бухтах целых три пиратских гнезда. После предварительного обстрела на берег высаживался приданный воинский контингент, довершавший разгром. Лодки и строения были сожжены, не успевшие удрать в горы перебиты или пленены. Среди пленных были в основном женщины и дети, но попались и два купца, ожидавших выкупа. Женщинам был предложен небогатый выбор: или в рабство на Сицилию; или свободными поселенцами в южную Африку. Понятное дело, что все выбрали Африку. Купцы оказались сицилийскими и их пообещали на Канарах пересадить на встречный транспорт.

А на Канарах их уже ждали. Встреча была теплой, потому что команды и видели друг друга только во время вот таких рандеву, все остальное время проводя либо в плаванье, либо в портах назначения в разных полушариях. Встреча, что естественно, вылилась в совместный ужин с винопитием, и Вован постановил ждать здесь еще сутки, пока команды не придут в себя. А ночью случилось ЧП. Мелкий пиратенок лет десяти (вот что значит папино воспитание) как-то выбрался из трюма, где их содержали, и, украв кинжал у одного из мирно дрыхнувших воинов, вознамерился пустить тому кровь. Хорошо, что один из команды успел его отговорить, стукнув по затылку вымбовкой. Сбежалась охрана. Десятник от души вломил любителю поспать аж десять нарядов вне очереди.

Виновника торжества сначала хотели попросту выбросить за борт, но вступились пьянствовавшие у Вована в каюте капитаны. Результатом оживленной дискуссии стала добавка еще двух нарядов проштрафившемуся воину и высадка пиратенка на дикий Канарский брег. А чтоб ему было не скучно, вместе с ним высадили его мать и двух младших сестер. Все трое ревели и умоляли простить, но на кораблях никто этого языка не понимал, а слезы на заскорузлые сердца не действовали. Так что поутру правосудие свершилось. При этом возник спор о том, давать ли Робинзонам с собой оружие и орудия труда или вовсе нет. В споре живейшее участие принял очнувшийся Смелков. Он только что принял разбавленного вина и был настроен очень благожелательно. В конце концов Вован сказал:

– Дайте им топор под мою ответственность, – и дело разрешилось.

Через сутки корабли покинули остров и разошлись в разные стороны. Юрка отправился с теми, кто возвращался, обратно в Херсонес.

В Сиракузах их встречали как победителей, хотя они были как бы и не при чем. Видать, слух о разгроме пиратских гнезд сюда уже дошел. Спасенные купцы спустились на причал и тут же попали в объятия родственников. Не хотелось думать, что родственники радуются не только их благополучному возвращению, но и сэкономленному выкупу. А случившиеся в порту капитаны и владельцы кораблей устроили в портовой таверне грандиозную выпивку с закуской.

Юрка поведал, что он страдал от последствий до самого Крита.

– Вот вроде и все, – подумав, заявил он и присосался к стакану.

– А что это за негритенка вы привезли? – поинтересовалась Златка.

– А-а, это потенциальная замена Максимке, – сказал, оторвавшись от стакана Смелков. – Зажрался, понимаешь, Максимка. На этот раз Вован рекомендовал отдать пацана на воспитание Евстафию, чтобы он сделал из него человека.

– Евстафию? – с сомнением переспросил Бобров, глянув на своего министра обороны.

Евстафий плотоядно ухмыльнулся.

Смелков задержался ненадолго и вечером уже отбыл.

В следующий раз он появился только через две недели. Послушать его собралась вся верхушка поместья. Чувствуя всеобщее внимание, Юрка вальяжно расселся в кресле (дело происходило в таблинуме) и велел принести коньяка.

– Обойдешься, – сказал Бобров и кивнул подавальщице. – Вина ему. Разбавленного.

– Ах, так, – сказал Юрка. – Ну погоди!

Бобров его тираду проигнорировал.

– Узурпатор, – не успокоился Юрка.

– Деспот, – поправил его Бобров. – Ну ты будешь рассказывать? Или даже вина не получишь.

– Значит так, – заторопился Юрка. – Место мы нашли сразу, ориентиры за две тысячи лет никуда не делись, но вот попасть в грот сразу не получилось. Вход оказался скрыт под капитальным завалом. Разбирать завал во избежание ненужных вопросов пришлось особо доверенными людьми. Я даже плавсредство прикупил с грузовой стрелой и лебедкой. Только с его помощью и управились. Два дня возились. Вопросы все равно были. Правда, пока от своей охраны. Но все равно, рекомендация держать язык за зубами, похоже, их насторожила. Ну в общем, завал разобрали, и я туда проник. На этот раз не один и фонарь не забыл. Амфора, блин, оказалась в целости, только съехала ближе к краю уступа и опорные камешки все вывалились. Еще бы немного и упала. Вытащили наверх, вскрыли. Я-то хотел ее разбить. Привык, понимаете, к изобилию амфор. Но меня вовремя остановили. Начали вытаскивать содержимое. И вот тут нас постигла неудача. Меч, статуэтку, камеи – все вытащили, а вот серебро спаялось в один ком и в горлышко не пролезало. Пришлось все-таки горлышко срезать. Не разбить – упаси боже – только срезать. Ну, монеты так комом и достали. Сохранность всего, не скажу, что идеальная, но понять, что это такое запросто можно.

Юрка перевел дух и, глянув на Боброва, отпил вина. Бобров не реагировал. Расхрабрившийся Смелков отпил еще.

– А лотом началось самое занятное. Отвезли мы кувшин с содержимым в Афины. Пришел я в ихний департамент, который за древности отвечает. Вот, грю, нашел на своей земле и хочу сдать государству. Я думал, меня схватят, облобызают и осыплют золотым дождем.

Юрка сделал эффектную паузу и продолжил:

– А вот хрен. Послали меня на экспертизу. Лучше бы просто послали. В общем, процесс идет и когда он придет, никто сказать не может. Взяток я принципиально не давал. Вот насчитают миллион – тогда дам. Я им так и заявил.

– В общем, игра не стоит свеч? – полуутвердительно спросил Бобров.

– Да стоит, стоит, – не согласился Юрка. – Но только если продавать лично. Или через аукцион.

– И садиться пожизненно, – вставила внимательно слушавшая Златка.

– А пусть сначала поймают, – воинственно сказал Смелков и добавил. – Хотя, конечно, вероятность есть.

– Слушай, – спросил вдруг Бобров. – А какая ширина прохода в твою пещеру?

Юрка несколько секунд смотрел на него непонимающе, а потом развел руки в стороны, демонстрируя размеры прохода.

– Чуть больше метра, – задумчиво сказал Бобров и повернулся к прислушивающимся Златке и Апи. – Ну ка встаньте, милые, – и когда жены, недоумевая, поднялись, попросил. – А теперь обнимитесь.

– Глянь, пройдет такая композиция? – обратился он уже к Смелкову.

Тот с видом знатока, хмуря лоб, поднялся с кресла и обошел вокруг смеющихся девушек.

– Должно пройти, – сказал он. – Нет. Точно продет. Особенно, если вот эта, – он ткнул пальцем в сторону Апи, – уберет локоть.

Апи немедленно показала ему язык.

– Тогда сделаем так, – сказал Бобров и на лице его появилась озорная улыбка. – Вызываем из ссылки Дригису. Пусть Серега помается в одиночку. Берем этих двух, – он показал на все еще стоявших обнявшись и хихикающих жен, – и я везу всех в Грецию. Там находим Лисиппа, если он еще жив. А если нет, то его братца Лисистрата, и заказываем бронзовую композицию «Три грации» вот по этим моделям. Кто скажет, что они хуже эрмитажного варианта, пусть первым бросит в меня камень.

Внимание всех обратилось на Златку и Апи, которые от этого даже смутились. А Бобров продолжил:

– Скульптура, естественно, будет меньше натуральной величины и пустотелая. Иначе нам ее просто не протащить через проход. А потом Юрка ее тихо находит и тихо продает какому-нибудь зажравшемуся пендосу. Скажем, за пятьдесят миллионов.

– За сто, – подал голос Смел ков.

– Пусть будет за сто, – легко согласился Бобров.

В поместье торжественно отмечали выход на линию Херсонес – Новгород (на юге Африки) еще одной пары кораблей. И всего получалось, что сейчас моря и океан будут бороздить, не считая тех, что в ремонте, целых восемь бортов. Это, по нынешним меркам был довольно большой флот, а регулярность рейсов и относительная безопасность от стихий, не говоря уже о пиратах, привлекали к нему внимание не только купцов, но и обычных путешественников. И то, теперь поднявшись на борт в Херсонесе, можно было за два месяца одолеть расстояние до южной Африки, и за месяц до Менаки, что на юге Иберийского полуострова. А уж несколько дней пути между Пиреем и Сиракузами вообще были за пределами мечтаний.