Текст книги "Южно-Африканская деспотия (СИ)"

Автор книги: Александр Барышев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 22 страниц)

Александр Барышев
Южно-Африканская деспотия

Боброва опять разбудили чуть свет. Он никак не мог привыкнуть, что на новом месте с солнцем творится что-то непотребное и велел будить себя пораньше, чтобы удостовериться, что встает оно по-прежнему на востоке. Эта нелегкая задача была возложена на младшую жену, потому что Златка, при всех ее достоинствах, все-таки очень любила поспать. Впрочем, Апи безропотно несла новую повинность. Бобров подозревал, что это ей даже доставляло удовольствие – поднять его ни свет, ни заря, а потом опять залезть под одеяло к теплой Златке и спокойно заснуть.

Бобров зевал, чуть не вывихивая челюсть, выбирался из-под одеяла, стараясь не потревожить спящую Златку и, ежась, накидывал на голое тело теплый халат – все-таки ночи в этой Африке, хоть она и трижды южная, были дюже холодные.

В палатке царил предутренний полумрак, означавший, что за ее стенками уже было относительно светло. Был самый разгар африканского лета и ночи укоротились до минимума. Бобров сунул босые ноги в войлочные тапочки, бросил тоскливый взгляд на семейное ложе, где Апи уже натянула одеяло до самого носа, повернувшись попой к Златке, которая, не просыпаясь, обняла ее, согревая, и обе тихонько уютно дышали, и, вздохнув, отправился к выходу.

Солнце вот-вот должно было взойти, и вокруг уже было совсем светло. Шум океана сюда практически не доносился, отсеченный длинным мысом-полуостровом, на конце которого при входе в эстуарий была сложена из камней высокая пирамида, обозначающая этот самый вход. На вершине пирамиды ненастными ночами, когда предполагался приход кораблей, должно было гореть пламя. Но пока до предполагаемого прихода было еще больше трех месяцев, и кроме одноразового подтаскивания дров никаких работ рядом с пирамидой больше не вели.

Бобров окинул взглядом не очень ровные ряды палаток, расположенных на широкой террасе, отметил бдящих часовых, покивал удовлетворенно и отправился к единственному дощатому сооружению в лагере. По дороге он отметил, что встал далеко не первым, потому что у двух разожженных дежурными печей уже трудились повара. Командовала, естественно, Ефимия, усевшаяся на Бобровский корабль в самый последний момент, когда уже буквально отдавались швартовы. Вован был вне себя и поручил разобраться в этом своему помощнику, потому что у самого капитана вполне могло возникнуть желание немедленно выбросить эту бабу за борт. Боброву удалось успокоить Вована, что еще больше подняло его авторитет в глазах Ефимии. Вот и сейчас, завидев бредущего Боброва, она помахала ему поварешкой, а Бобров ответил ей поднятием сжатых рук.

Ефимия вела себя на корабле тише воды. И капитан, можно сказать, про нее забыл. Но вела она себя так только первое время. Как только корабли прошли теснины Геллеспонта, и вышли на просторы Средиземного моря, перестав дымить и подняв паруса, к довольному Вовану, прохаживающемуся по шканцам, подбежал, чуть ли не в слезах судовой кок. Благодушествующий Вован выслушал кока и рассвирепел.

– На корабле командую я! – заорал он и отправился на камбуз с твердым намерением устроить этой самозванке хорошую выволочку.

Капитан был в своем праве. Вокруг стоял рабовладельческий строй и его бы поняли и не осудили. Тем более, все помнили, откуда взялась Ефимия. Но рядом с камбузом стоял Бобров, а за ним маячил Серега. А виновница торжества пугливо выглядывала из-за косяка.

– Давай, Саныч, отойдем, – сказал Бобров спокойно.

Они отошли к планширю. Серега разогнал команду и праздных пассажиров, образовав полукруг, радиусом равным ширине судна, а сам стоял и смотрел, как вначале размахивал руками и горячился Вован, потом точно так же размахивал руками Бобров. Потом они, похоже, пришли к соглашению и разошлись довольные друг другом.

– Уф, – сказал Бобров, когда Серега подошел к нему и посмотрел вопросительно. – Вечно эта Ефимия… Но как готовит. Как готовит…

Серега согласно кивнул. Возразить было нечего. Но, однако, оспорить в море власть капитана – это практически бунт. Аза это петля и нок рея. Серега пообещал сам себе, что через Дригису доведет до Ефимии, от чего та спаслась благодаря Боброву. И еще пусть скажет ей, что на корабле она не в поместье. Тут совершенно другие правила. И если у Боброва один раз получилось, это совершенно не значит, что может получиться и второй.

Инциденте Ефимией был самым незначительным в ряду событий, случившихся потом за время почти двухмесячного плавания к берегам Южной Африки.

Неприятности начались едва только корабли после Геллеспонта потушили топки и подняли паруса. Из-за острова Лемнос наперерез их курса вывернулись две большие триеры, набитые воинами. Поблескивала медь шлемов. Мерно поднимались и опускались ряды длинных весел под звуки флейты. Ветер был слабенький и Вованова «Южная бухта» явно уступала в скорости гребным судам. Соответственно, и остальные корабли тоже. Опять разжигать топки и поднимать пары было поздно. Оставалось надеяться, что триеры идут по своим надобностям и им нет никакого дела до идущих со стороны Понта судов. Надежды оказались напрасными.

Триеры не стали их пропускать и сами не пошли дальше.

– Ой, не нравится мне это, – выразил общее мнение капитан и крикнул вниз. – Разжигайте топки! Да побыстрее!

То же самое он велел передать на остальные корабли. С подошедшей метров на пятьдесят головной триеры донесся голос:

– Кто такие и откуда идете!

Голос принадлежал разодетому как петух греку, всему из себя блестящему в продуманно-небрежно накинутом на плечи темно-красном плаще. Похоже, это и был триерарх. Вован поднес к губам рупор. Голос его прозвучал явно громче голоса грека:

– Мы граждане Херсонеса! И идем оттуда же!

Грек подумал. Наверно мучительно искал, к чему бы придраться. Но не нашел и просто крикнул:

– Вы мои пленники! Следуйте за мной!

– Ага, – сказал Вован. – Вот прямо сейчас и последую. Губу-то закатай.

Все это он сказал довольно громко, но рупор все-таки убрал. Судно продолжало, не спеша следовать своим курсом.

– Ну что у вас там?! – крикнул капитан в недра.

– Сейчас, сейчас, – глухо отозвались из трюма.

– Серега, – тихо сказал Бобров. – Принеси-ка на всякий случай свой карамультук. И мой из каюты захвати.

Грек оказался решительным. Весла головной триеры вспенили воду, флейта зазвучала громче и с иным ритмом.

– Он что, на таран собрался? – спросил Бобров недоуменно. – С чего бы это? Совсем берега потерял? Мы же ему вроде ничего не сделали?

– Мы не сделали, – ответил Вован сквозь зубы. – Зато сейчас сделаем, – и крикнул. – Все лишние с палубы! Отдать фока– и грот-гика-шкоты! Хорош! Крепи!

«Южная бухта» встала в полветра и пошла к малоазийскому берегу все больше и больше ускоряясь. Триера, у которой периплус явно не получался, замешкалась при повороте и потеряла ход. периплус – тактически прием при таране далеко отстоящего корабля.

Вторая триера, видимо, ничего не поняв в маневрах головного, вообще встала. А тем временем, остальные корабли, все вдруг повторив Вованов маневр, примерно семиузловым ходом удалялись в сторону Малой Азии. Триеры же, немного помедлив, видно, разобравшись внутри себя, пустились следом, постепенно настигая. Они шли параллельно Вовановым кораблям в кильватер друг другу, скорее всего, собираясь обогнать и опять попытаться таранить.

Вован ухмыльнулся. Сигнальщик замахал флажками следующей за ними «Камышовой бухте», а та, в свою очередь отрепетовала сигнал концевой «Песочной бухте». Вован изящно повернул через фордевинд, когда триера почти с ним поравнялась, и пошел в прямо противоположном направлении, став концевым в линии. Триера успела отреагировать, но радиус поворота у нее оказался больше, и она не стала менять ритм гребли, и поэтому чуть отстала.

Наконец снизу крикнули:

– Капитан, пар на марке!

Вован подобрался как хищник перед прыжком и запросил остальных участников похода. И только получив утвердительные ответы, скомандовал:

– Паруса на гитовы! – и тут же. – Полный вперед!

На триерах наверно очень удивились, когда необычные корабли убрали паруса, но не потеряли хода, а наоборот, увеличили его и изящно повернув, направились прямо им в лоб. Триеры постарались уйти от удара, повернув опять к острову, из-за которого вышли. Это им удалось, и необычные корабли прошли мимо в презрительном молчании. Гнаться за ними триерархи посчитали делом бессмысленным, ното, что в их лице флот великого Александра получил по носу, было обидно.

А через пару суток относительно спокойного плавания, недалеко от Крита на пересечку курса вышли три персидских корабля. Похоже, персы чувствовали себя в этих водах вольготно. Еще бы, если сравнивать размеры кораблей, то преимущество однозначно оказывалось на стороне персов. И они вообще обнаглели.

И если персы обнаглели, то Вован просто рассвирепел. И как тут не рассвирепеть, когда они уже потеряли несколько часов, соревнуясь с греками в маневренности и устраивать такие же покатушки с персами у капитана не было никакой охоты. Поэтому он просто шел своим курсом якобы, не обращая никакого внимания на маневры здоровенных персидских корыт. Но все умеющие стрелять на борту были вооружены.

И когда головной переложил рулевые весла, нацеливаясь в борт «Южной бухте», Вован махнул рукой и грянул залп десятка стволов. Все корабельное начальство, сосредоточенное на корме, полегло одномоментно. Зацепило даже некоторых гребцов верхнего ряда. А для пущего эффекта от планширя и стоек полетели щепки. Стреляли-то волчьей картечью из охотничьих ружей, чтобы не переводить ценный армейский боеприпас.

Вован и сам не ожидал такого безобразия, когда весла у противника вдруг замолотили вразнобой, потому что гребцы, перепуганные грохотом и мгновенным выходом из строя корабельной верхушки, частично побросали весла, частично стали табанить. В общем, этот корабль можно было уже не считать противником.

Остальные, видя участь своего флагмана, решили на всякий случай не связываться с кусачей мелочью и все приготовления на «Камышовой бухте» и на «Песочной бухте» оказались напрасны.

– Зато сколько патронов сэкономили, – Вован и тут ухитрился найти позитив.

Кносс на Крите оказался заштатным городишком, былая слава которого осталась далеко в прошлом. Глядя на это убожество, даже не верилось, что где-то тут поблизости стоял дворец Миноса, построенный самим Дедалом, в подвалах которого бродил кровожадный плод любви царицы Пасифаи и какого-то, блин, быка. А приплывший из Афин Тесей, грохнул бедолагу Минотавра прямо в его Лабиринте и смылся, кинув его сестрицу Ариадну, понапрасну ждавшую исполнения Тесеем своего обещания, правда, предварительно попользовавшись ее нитью. А так как девушек обманывать нельзя, и боги за этим строго следят, то Тесей и получил то, что получил.

Несмотря на свою заштатность, порт Кносса поставлял все виды услуг для судов и их команд. Вован заполнил опустевшие емкости пресной водой, а Ефимия и остальные коки набрали на местном базаре живой и битой птицы, а также всяких овощей и фруктов.

– Следующий заход, – сказал Вован, – будет в Сиракузы. Сразу предупреждаю – Архимед еще не родился, а Сафо уже выехала.

– Может хоть откроем глаза тамошнему тирану, – вслух подумал Бобров. – Чтобы заранее разобрался с Римом.

– Не послушает, – покачал головой Серега. – Что ему ныне Рим? Какая-то незаметная деревушка. Если бы самим сходить.

– И не мечтай, – сказал Бобров. – У нас другая цель.

Сиракузы смотрелись гораздо круче Кносса. Да что там, они смотрелись даже круче Херсонеса.

– Ну, ни хрена себе, – присвистнул Серега. – И это, говоришь, у них тут период упадка?

– Ну, так написано, – с сомнением ответил Бобров, глядя на представший его глазам белый город с традиционно красными крышами.

Златка, Апи и Дригиса уже собрались сойти на берег.

– Девушки, – сказал Бобров озабоченно. – Вы бы хоть хитоны подлиннее сделали что ли. На вас же без содрогания смотреть невозможно.

– А что такое? – удивилась Златка.

Она крутнулась вокруг себя. Подол взлетел, обнажая ноги до самой попы, так что мелькнули белые трусики.

– Вот-вот, – обрадовался Бобров. – Я как раз об этом. В поместье к вашим выкрутасам привыкли, а здесь, может, сплошные консерваторы. В общем, что там говорить. Одевайтесь скромнее, а то на берег не выпущу. Что мне при вас с ружьем ходить что ли?

Все три девицы обиженно надули губы. Очень уж им хотелось шокировать местную публику.

– Златка, ты же самая старшая. Понимать должна. Это вон Апи с Дригисой еще несмышленыши.

– Не такая уж я и старая, – тут же обиделась Златка, однако взяла Апи за руку и увела переодеваться.

– Водички надо набрать из местного источника, – сказал Бобров. – Есть у нас свободная посуда?

– Только бочки, – с сомнением произнес Вован. – Не покатишь же ты через полгорода бочку к источнику. Народ может не понять, ну или же понять неправильно. Опять же, сомневаюсь я, что у них здесь бочки есть. Надо бы у Сереги спросить. Он у нас самый большой специалист по бочкотаре.

– Да ну тебя, – не смутился стоящий тут же Серега. – Давай сюда свою бочку. Вон водоносы на берегу ждут. Они ее и наполнят.

Бобров вызвался сопроводить женщин на берег, сказав, что, если его жен там больше, значит, ему и идти. Против этого никто возражать не стал, но, чтобы ему такая служба медом не показалась, желающих пройти по берегу женщин собрали со всего корабля. Бобров сказал: «Хм-м», но согласился. Он пристегнул к поясу кобуру с револьвером, прикрыл ее сложенным гиматием, повесив его на плечо и сказал, что готов.

Женщины вышли все целомудренно одетые в соответствии с предполагаемыми местными нравственными нормами и Бобров отправился впереди как петух во главе стаи кур. Соратники тихо посмеялись.

Однако, прогулка прошла без эксцессов. То ли такая толпа женщин внушала страх даже местным гопникам, то ли Бобров выглядел слишком представительно, но все прошло тихо. Ну не совсем тихо, потому что десяток женщин тихо ходить не могут, но тот галдеж, который они устроили, особенно дойдя до местного базара, мог выдержать не каждый. Бобров мог. На него смотрели с сочувствием, а кто-то из мужиков даже попытался этих оголтелых баб как-то приструнить. Бобров посмотрел на него с интересом. Привыкших к уважительному отношению в поместье женщин это могло и возмутить. Но, слава богам, они этого попросту не заметили.

Обратная дорога прошла значительно легче, и Бобров радовался, что револьвер так и не понадобился. Ефимия равномерно распределила несколько корзин с дефицитными продуктами и свежей рыбой, причем Боброву досталась самая большая и процессия достигла набережной, где возвышались мачты всех трех «Бухт» и стояли зеваки, которые всегда собирались перед кораблями. Сверху с интересом разглядывал процессию Вован.

– Чего смотришь! – попенял ему Бобров. – Матросов давай!

Когда корабли поутру легли на курс к Геркулесовым столбам, Вован сказал, почесав затылок:

– Дальше я пас. Выкладывай, что там у тебя.

– Менака, – сказал Бобров. – По-моему это последний греческий город. Как раз рядом с современным Гибралтаром.

– Гибралтар, – обрадовался Вован. – Это я знаю. Это я мигом. А потом, значит, все?

Бобров развел руками.

– Дальше Африка. Греки туда как-то не заплывали. Может финикийцы и были, ноя как-то не в курсе.

– Ладно, – сказал Вован. – Разберемся как-нибудь. Нам, собственно, только вода и нужна. После твоей Менаки зайдем еще на Гран-Канарию. Там пара речек должна быть. По нынешним временам воду из речек спокойно можно набирать. В случае чего прокипятим. А еды у нас должно хватить. Гвинейский залив мы пересечем по прямой, если, конечно, шторма не будет. И воду сэкономим и еду. А напоследок затаримся где-нибудь в районе будущей Луанды. И потом до будущего Кейптауна нам всяко хватит. Так что где-то вот так.

Бобров пожал плечами, мол, вам морякам виднее.

Менака поразила их малолюдством и царившим в городке иррациональным страхом. Когда спросили об этом первого попавшегося прохожего, то выяснилось, что больше всего в городке боятся нашествия карфагенян, которые и так окружили их со всех сторон своими колониями и всячески препятствуют торговле, а в последнее время грозятся колонизировать и несчастную Менаку. А из Греции нет никакой помощи. Тут прохожий расстроено махнул рукой. Серега стал его успокаивать, сказав, что вот сейчас, в данный момент царь всея Греции выбивает пыль из Персии, а там и до Финикии дело дойдет. И Тир, и Сидон вскорости падут. Так что Карфаген пусть прячется и не отсвечивает. Дойдет и до него очередь.

– Ты бы не очень тут витийствовал, – посоветовал Бобров по-русски. – Мы-то уйдем, а они-то останутся. И будут уповать на царя. А царь пойдет совсем в другую сторону. Ну и Карфаген никуда не денется.

Серега скомкал речь, сказав:

– Ну, в общем, как-то так.

Корабли прошли Геркулесовы столбы и перед ними не спеша, даже как-то вальяжно распахнулся Атлантический океан. На палубы высыпали все и палубы стали напоминать агору в базарный день. Вован хоть и морщился, но мужественно терпел. Он понимал, что народу надо дать насладиться. Через пару-тройку дней народу все это надоест хуже горько редьки, но сейчас он в своем праве.

До Канарских островов дошли за неделю. А вот подходящую речку искали целый день. Вернее, вообще речку. Но все-таки нашли и залили водой все емкости, какие были на борту. И даже серебряные монеты побросали, чтобы вода дольше оставалась свежей.

Погода испортилась, когда корабли приближались к экватору. До этого стоял штиль, осложненный страшной жарой. Вован вынужден был пустить машины, хотя, если честно, в машинном находиться было невозможно от слова вообще. Кочегар, бросив в топку несколько поленьев и поработав кочергой, вываливался на палубу и дышал как рыба, вынутая из воды. Машинист лежал рядом и поступал аналогично. Однако корабль хоть как-то двигался и Бобров научил плавсостав и пассажиров вставлять в иллюминаторы плоские куски дерева и сооружать так называемый рашен кондишен. У себя в каюте он сделал такое приспособление первым делом и ветерок от хода корабля задувал внутрь, принося хоть какое-то облегчение.

Солнце неистовствовало, и народ чувствовал себя даже в тени (хотя какая на корабле тень) медленно поджариваемым куском мяса. Шторм в таких условиях показался долгожданным облегчением. Но он таким недолго казался. Ветер стремительно набрал силу примерно десяти баллов. Немного медленнее подросли волны. Набежавшие тучи закрыли солнце, и над морем сгустился воющий на все голоса мрак. Хорошо, что успели погасить топки, иначе не миновать было пожара, когда корабль то клало на борт, то ставило почти вертикально по очереди на корму и на нос. Друг друга из вида корабли потеряли практически сразу. Вован успел нацепить клочок штормового стакселя, под которым и неслись наобум Лазаря. Всех загнали по каютам, а матросы привязались к мачтам. Шторм буйствовал часов примерно двенадцать, а потом как-то тихо скис. Или они от него просто ушли. Понятное дело, что в таких условиях ни о каком празднике пересечения экватора и речи не шло. Да никто, вообще-то и не заикался. Может только Бобров как-то мельком пожалел. Да и то про себя.

Когда определились, оказалось, что они уже на пятом градусе южной широты. Спутников вокруг видно не было, и Вован поспешил к точке рандеву, которая была назначена в том месте, где в будущем будет находиться столица Анголы Луанда. Речка там еще была, Бенга, кажется.

Ветер благоприятствовал. Наверно это были отголоски шторма, потому что небо еще не очистилось, и удушающая жара спала. Народ перестал ощущать себя сваренным в собственном соку и у него даже проснулся аппетит. Ефимия, несмотря на толщину, почему-то чувствовала себя лучше всех и даже растопила печь на камбузе. У нее сразу нашлось много помощниц, потому как всем хотелось есть и стало понятным, что почти трехсуточное воздержание в связи с жарой и штормом, вскоре будет компенсировано небывалым обжорством. Если, конечно, обстоятельства опять не переменятся. Не переменились.

Что это было – поздний обед или ранний ужин. Никто в такие подробности не вдавался. И команда, и пассажиры расселись прямо на палубе вокруг котла и приступили к чревоугодию. Командный состав, а также Бобров с Серегой и девушки (аристократы собачьи) потребовали себе накрыть стол, вернее, палубу на шканцах. Вован сказал, что так к штурвалу ближе. У остальных таких отговорок не было, и они скромно промолчали. Правда, отдельно готовить, они требовать не стали, и это их несколько примирило с остальными. Приступили без команды и скоро на столах, то есть палубе ничего не осталось.

С таким ветром «Южная бухта» добежала до места рандеву всего за сутки. Вопреки ожиданиям, рядом с устьем речки никого не оказалось.

– Ладно, – сказал Вован. – Основания для тревоги появятся, если до послезавтра никого не будет. А пока запасемся водой и дровами.

Лодка, набитая вооруженными людьми, мало похожими на дровосеков, отравилась к берегу. Бобров решил пока женщин на берег не пускать, уж очень близко к воде походили настоящие джунгли. Девчонки, конечно, ныли, но это были издержки.

Прорубившись к первому товарному дереву, выделенные для этой цели дровосеки вырубили вокруг весь подрост и взялись за пилу. Остальные, рассредоточившись, настороженно вглядывались в заросли, сжимая в руках оружие. Непривычные к лесам греки, попав сразу в Африку, выглядели несколько растерянно. Бобров тоже уверенностью не отличался. Дровосеки в количестве четырех человек (для более частой смены) тревожно оглядывались.

– Вы пилите, не отвлекайтесь! – прикрикнул на них Серега. – А то так и до темноты провозитесь.

Его слова возымели действие – дровосеки шустрее заработали пилой. Наконец дерево с шумом рухнуло, переломав по дороге другие менее высокие деревья. Дровосеки вздохнули облегченно, разделывать ствол на чурбаки было гораздо проще. Правда, у комля длины пилы хватало с трудом.

Когда был отпилен первый чурбак, к дровосекам присоединились еще двое из охраны, поменяв ружья на топоры. Лодка наконец-то стала наполняться дровами. И как только наполнилась, еще двое отложили ружья и погнали ее к кораблю.

В общем, когда ох ран ять остались толь ко Бобров, Серега и еще один из команды, совсем рядом застучал барабан. Это точно не был местный дятел, потому что звук был гулкий и, главное, ритмичный. Дровосеки побросали инструмент и похватали прислоненные к деревьям ружья. Бобров вгляделся в заросли и заметил мелькнувшее среди стволов темно-коричневое тело.

– Серега, – сказал он почему-то шепотом. – Они уже здесь.

Барабаны услышали и на корабле. После небольшой суеты, сопряженной с выгрузкой дров, лодка отвалила от борта и направилась к берегу. В экипаже ее добавилось вооруженных людей.

Джунгли стояли стеной, и как Бобров не всматривался в просветы между листьями, увидеть там что-либо было невозможно. Барабаны стучали то ближе то дальше, и непонятно было, то ли противник приближается, то ли отходит. Все замерли в ожидании, спрятавшись за стволами деревьев, а некоторые из дровосеков благоразумно прилегли прямо в грязь.

А за спинами притаившихся в ожидании дровосеков с шуршанием днища по гальке причалила лодка.

– Что тут у вас? – спросил приплывший на ней в качестве старшего боцман.

– Тихо ты, – прошипело на него сразу несколько голосов.

И тут же громыхнул выстрел. Это было так неожиданно на фоне звуков джунглей и далекой дроби барабанов, что вызвало непроизвольные возгласы у большей части присутствующих. Даже Бобров, отвлекшийся было на подплывшую лодку, не удержался от рефлекторного ругательства. Впрочем, он тут же пришел в себя и быстро глянул в ту сторону, откуда прозвучал выстрел. Из дула Серегина ружья еще курился дымок. В звуках барабанов Боброву послышалась паника. Они явно отдалялись.

– Ты куда стрелял? – окликнул его Бобров.

Серега молча указал вперед, переломил ружье, вынул красную гильзу и сунул в ствол новую. Ружье громко щелкнуло.

– Пошли, посмотрим.

Бобров оглянулся и предостерегающе поднял руку. Его поняли правильно, и народ остался на месте. Они вдвоем с Серегой перебежками от ствола к стволу направилиськ тому месту, где Серегин выстрел проделал нехилую дыру в завесе листвы.

– Нате вам, – сказал Бобров растерянно. – Ты чем стрелял, Зверобой?

– Дык, двумя нулями, – ответил Серега и попытался почесать затылок, но вовремя вспомнил, что в руках у него ружье.

Негр в намеке на набедренную повязку валялся метрах в десяти от Серегиной позиции с лицом залитым кровью. Бобров присел посмотреть. Над трупом уже жужжали мухи.

– Похоже, ты ему в глаз попал, – сказал Бобров, вставая. – И этот здоровяк сразу откинулся. Видать, мозг у него все-таки был, и ты попал как раз в него.

Серега настороженно осмотрелся.

– А остальных ты здорово перепугал, – добавил Бобров. – Поэтому, пока любопытство не привело их обратно, надо кончать с дровами и с водой.

Подбодренные Серегой дровосеки быстро расправились с поверженным деревом. Еще не были разделаны самые толстые ветки, а Вован с последней лодкой прислал известие, что дров уже достаточно.

Все вздохнули с облегчением, но при посадке в лодку все-таки соблюдали очередь, хотя, чувствовалось желание свалить с этого «гостеприимного» берега как можно быстрее. Лодке пришлось делать целых три рейса, прежде чем она забрала всех.

«Песочная бухта» пришла, когда уже совсем стемнело, и Вован распорядился вывесить на топе грот-мачты керосиновый фонарь. Корабль, насколько было видно в темноте, был слегка потрепан, но на воде держался уверенно и его капитан, когда встал рядом, заявил, что у него все в относительном порядке и потерь среди личного состава и пассажиров нет.

Ночь прошла относительно спокойно. Вахтенных тревожили только далекие звуки барабанов. Но, видимо, местные племена были сугубо сухопутными, потому что лодок, набитых неграми, так и не появилось, что доставило вахтенным хоть какое-то облегчение. «Камышовая бухта» явилась к полудню, едва дымя трубой и имея всего полторы мачты от полного состава. Фор-стеньга обломилась у самого эзельгофта, а запасной рангоут смыло набежавшей волной, как красочно объяснил капитан. Остаток дня был посвящен ремонту, потому что на остальных кораблях запасной рангоут почему-то не смыло. Вован, отозвав его в сторонку, аккуратно вправил капитану мозги. Но культурно, без мордобития.

Негры из зарослей так и не показывались, хотя барабаны слышались довольно отчетливо. На берег за дровами на этот раз отправились аж на трех лодках. Это уже было целое войско и под таким прикрытием дровосеки действовали более напористо, если не сказать, нагло. Серега даже вознамерился углубиться в джунгли и его с трудом отговорили, до того он вдруг стал смел и дерзок.

В общем, отошли на следующий день с утренним бризом и не знали хлопот аж до места, которое в мире Боброва именовалось Уолфиш-Бей. Вован сказал, что он был здесь когда-то пару раз на своем БМРТ и на этом месте находился занюханный одноэтажный городишко. Бобров заявил, что бухта тут конечно удобная, но жить бы он тут не хотел. Вован демонстративно вздохнул, и они даже якоря бросать не стали.

Место, где в будущем будет стоять Кейптаун, Бобров тоже отверг.

– Ветрено здесь, – сказал он. – Для стоянки вроде ничего, но жить… Нет, плывем дальше.

Обогнули мыс Доброй Надежды и сразу нарвались на встречный ветер. Хотя, по идее, он должен был дуть в корму. Выходит, не зря этот мыс сначала назывался мысом Бурь. Поди, угадай, с какой стороны задует. Хорошо, что Вован, зная наперед повадки этого места, велел разводить пары. И машины, на кои уповали, справились. Так что корабли еще немного спустились к югу и, миновав мыс Игольный (самую южную точку Африки), совсем близко подошли к цели своего путешествия.

Целью морского путешествия был так называемый эстуарий или, ежели с латыни, то затопляемое устье реки Найсна, где во времена Боброва должен будет находиться городок Найсна. Вход в эстуарий, согласно лоциям, был труден даже для местных. Поэтому Вован решил подождать в море рассвета и, так сказать, с первыми лучами, и в ознаменование…

Вход оказался не таким уж и трудным, хотя входные мысы впечатляли. Ну а дальше руководствовались промерами идущей впереди лодки и, слегка постукивая машиной добрались до того места, где в будущем и будет расположен городок. Зашуршал в клюзе якорный канат.

– Все, – сказал Вован. – Я вас довез.

Ставили лагерь и разгружали корабли целых трое суток.

Чтобы не мешать всей толпой друг другу, разделились на две неравные группы. Те, кто поздоровее, пошли в грузчики. И не надо думать, что это были одни мужчины. Женщины, конечно, не таскали ящики и не катали бочки, но мелочь они вполне могли переносить. Они и переносили. Причем добровольно. Ну, то есть Бобров, конечно, их отговаривал, но без фанатизма.

Остальные благоустраивали палаточный городок. Палатки были армейские, на десять человек каждая и их поставили целых двенадцать штук. Одна была штабной, и туда вполне могло втиснуться человек двадцать, когда надо. Кроме того, из привезенных с собой досок соорудили дачный сортир на два отделения, подвесили коллективный умывальник и соорудили навес над летней кухней. Почему летней? Так лето здесь было круглый год, даже когда зима. Африка как-никак.

Экипажи отдыхали еще несколько дней. За это время они снабдили себя свежей рыбой, которой в местной лагуне было просто-таки навалом, а также свежим мясом. Собрав почти всех мужчин, кроме охраны лагеря, устроили загонную охоту. Вокруг стеной стоял девственный африканский лес, причем вовсе не сырые джунгли, а вполне себе товарный. Атак как негров вблизи не предвиделось, то и зверь должен был быть непуганым. В чем вскоре и удостоверились.

Охотники ушли совсем недалеко вверх по реке. Не прошло и пятнадцати минут как загремели выстрелы. Бобров прислушался.

– Что там за канонада? – недоуменно спросил он сам у себя. – Так ведь никаких патронов не напасешься. Они что, на слона напали?

Все разрешилось примерно через два часа после благополучного возвращения возглавляемой Вованом охотничьей экспедиции. Довольные охотнички принесли на вырубленных шестах пять каких-то козлов. На вопрос, в кого они так азартно палили, Вован смущенно ответил, что никто из них в жизни не охотился вот и…

Бобров проворчал:

– Ладно, коли так, – но отдельной позицией вписал в перечень вещей, которые должен был захватить с собой Вован в следующем рейсе, две сотни патронов.

Знатоков африканской фауны среди в основном древних греков, дальше Босфора не выезжавших, не нашлось и козлы так и остались козлами.

Корабли ушли на следующий день. Провожать высыпали все остающиеся. С их уходом рвалась ниточка, связывающая их с домом. Не хотелось даже думать о том, что они могут и не вернуться.