Текст книги "Южно-Африканская деспотия (СИ)"

Автор книги: Александр Барышев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 22 страниц)

К экспедиции все было готово. Жаль было, что один из пяти мулов, которых захватили с собой, соизволил откинуть копыта. Бедолагу похоронили в море, а его предполагаемую ношу пришлось разделить между участниками экспедиции. Разведчики прошли путь через прибрежные горы до выхода на промежуточное плато и, вернувшись назад, подтвердили то, что и раньше было известно, правда, из литературы. Ко всем прочим трудностям добавился густейший лес с обилием зверей. Эти коренные африканские обитатели людей не знали и, соответственно, не боялись. Хоть слоны, хоть те же козлы, которым не повезло при встрече с охотничьей партией. Про львов и говорить нечего. Поэтому теоретик охоты – Бобров провел среди отправляющихся с ним людей краткий инструктаж, заключавшийся в нескольких словах: смотреть в оба; с крупным зверьем не связываться; а уж если связались, то не щадить.

Женщинам было в грубой форме отказано. Сереге было отказано тоже. Все обиделись и Бобров, неоднократно взывая к разуму, кое-как замял дело.

Наконец все утрясли. Все тридцать участников выстроились в колонну по одному с четырьмя навьюченными мулами посередине, начальник отряда воинов встал впереди, и экспедиция тронулась. Остающиеся загалдели, желая удачи и скорейшего возвращения. Шедший последним Бобров оглянулся. Златка стояла в обнимку с прижавшейся к ней Апи, Серега выглядел угрюмым. Бобров махнул им рукой и бросился догонять остальных.

Карты Южно-Африканской республики, которые Бобров смог раздобыть во всеобщем бардаке, постигшем его город в период начального накопления капитала бандитами и ответственными комсомольско-партийными работниками (у других копить как-то не получалось), очень помогли на сухопутном участке экспедиции. От своего палаточного лагеря цепочка людей отправилась по тем самым местам, где позже, веке в двадцатом будет проложена дорога. Бобров совершенно справедливо полагал, что ландшафт за прошедшие две с половиной тысячи лет не должен сильно измениться. Конечно, на дорогу он не рассчитывал, но то, что она должна была пройти по самым удобным местам, оказалось верным предположением. Произраставший, правда, на этих самых удобных местах лес очень мешал. Да, и еще было полное впечатление, что отряд движется где-то в крымских горах, только вместо сосны Станкевича растет нечто невнятное, правда, подходящее под категорию «деловая древесина».

Лагерь пропал за стволами и листьями, и голова длинной цепочки людей повернула влево и вверх. В кронах орали птицы, внизу порскала из-под ног какая-то несущественная мелочь, проламываясь сквозь заросли, удирали осторожные представители жвачных и копытных. Только крупные хищники, слава богам, пока не встретились. Особо Бобров предупредил насчет змей. Хоть Петрович и имел противоядие, но лучше бы было его не расходовать. Поэтому идущие впереди тщательно осматривали место, куда собирались ступить, а если была трава и палые листья, то шевелили их палкой. Такому же осмотру подвергались нижние ветви деревьев и кустов. Поэтому и продвигались медленно.

Бобров постарался в меру сил экипировать народ для передвижения по лесам. Ну, как понимал ситуацию. Все были одеты в штаны из толстого брезента, которые не всякая змея прокусит, сапоги на каждом были армейские офицерские, эту кожу еще и не каждый гвоздь возьмет. Ботинкам Бобров не доверял – попадет что, пока расшнуруешь, глядишь, уже и Петрович не поможет. Опять же, обувать долго. А сапог – раз и готово.

Он и женщин так же одел. Женщины поначалу возражали, причем, некоторые очень энергично, но угроза отправить обратно с кораблями возымела действие, бунтовщики притихли. Взамен этого они принялись перешивать под себя выданную одежду. Штаны были безбожно заужены, куртки приталены, а вместо сапог женщины потребовали ботинки. Хорошо, что запас у Боброва был, правда, не на всех. Но все замены и не требовали. А вот неразлучная троица в лице Златки, Апи и Дригисы пристала как с ножом к горлу – вынь да положь. Ну а что было делать.

После поворота дорога полезла в гору. Горы были невысокие, но какие-то нудные. Больше всего они напоминали набор неравномерно разбросанных вытянутых крутых холмов, расположенных с общим направлением вверх. Чтобы не штурмовать каждый холм, приходилось отыскивать путь между ними, что, конечно же, общее расстояние не сокращало. Ну и дополнительно все это заросло девственным, в полном смысле этого слова, лесом. То есть, тут никакой негр никогда не ходил. Тем более, не ходил он тут с топором. Приходилось этот недостаток как-то возмещать, то есть, натурально прорубать дорогу. Пока хватало тяжелых ножей, имевшихся не только у каждого воина, но и вообще у каждого члена экспедиции. Но на всякий случай отряд имел дополнительно пяток топоров, которые еще в дело, слава богам, не вступали.

До намеченной Бобровым ночной стоянки в обозначенной на карте долине отряд явно не успевал, хотя по прямой там и было-то всего двадцать километров. Ну это по карте и по прямой. А если следовать всем прихотливым изгибам пути, которым они даже не шли, а передвигались, то выходило, пожалуй, раза в два больше. В общем, Бобров не стал ждать, пока окончательно стемнеет и, как только подвернулось подходящее место, дал приказ останавливаться.

Бивак разбили в полном соответствии с рекомендациями опытных путешественников по Африке. Нашли даже колючий кустарник, который нарубили, исколов все руки, чтобы огородить место ночевки. И костры развели по периметру, и часовые бдели всю ночь. И Бобров просыпался каждый час и обходил посты. Ну как же, Африка. А поутру оказалось, что сон путешественников никто и не думал тревожить. Обследовав периметр метров на десять от колючей изгороди, они не нашли ни одного стоящего следа. Правда и Следопыты из них были такие же, как и Зверобои. Не сказать, что Бобров очень уж опечалился, но что был смущен – это точно. Но вида не подал. Получилось так, будто это благодаря всем принятым мерам на них ночью никто не посягнул. Атак как народ в деле путешествий, а тем более по Африке был даже хуже, чем полные профаны, то уважать Боброва они стали еще больше. В общем, после легкого завтрака, чтобы идти было легче, была подана команда на выдвижение.

Долинки, которую Бобров ранее наметил для ночлега, они достигли через пару часов. Отметив для себя, что за пару тысяч лет в ландшафте мало что изменилось, разве лес стал гуще и выше, Бобров, не задерживаясь, повел отряд дальше. Живность по-прежнему попадалась мелкая, и было даже странно и не похоже на Африку. Бобров подумал и пришел к выводу, что его отряд слишком велик даже для львов, которые все-таки животные соображающие и предпочитают с такой оравой не связываться. Это его немного успокоило, хотя он и не был уверен, что сделал правильный вывод.

Первую гряду гор они преодолели как раз к концу следующего дня. Вымотались все ужасно. Хуже всех было Петровичу. Он был самым старшим и к тому же, как истый горожанин, ранее почти не ходил пешком. С него, конечно, поснимали всю ношу, и Петрович нестолько флягу с водой, к которой все время прикладывался, хотя прекрасно знал, что в пути лучше не пить. Бобров только порадовался, что не взял в поход девчонок, несмотря на их просьбы и угрозы. Не жаловались только мулы.

Вылезши на какое-то подобие плато, Бобров принял решение дать отряду день отдыха, предполагая, что примерно день после этого они будут идти быстрее и наверстают упущенное. Лагерь опять оборудовали по всем правилам, принятым путешественниками по Африке. Почва здесь была посуше, растительность поменялась и колючего кустарника – материала для изгороди нашлось предостаточно. Народ, помня напрасные усилия по устройству предыдущих лагерей, когда за ночь не то что льва, завалящего шакала не появилось, начал было роптать. Бобров прикрикнул. И тут где-то далеко на пределе раздался львиный рык. Даже никогда не слышавшие льва греки тут же прониклись, потому что даже издалека это слышалось впечатляюще.

Изгородь появилась в момент. Дрова заготовились, словно сами собой и костры по периметру запылали, чуть ли не одновременно. Дежурные приготовили ужин из почти зачерствевших лепешек, сыра и горсти фиников на каждого. Вместо вина было предложено использовать воду. Невдалеке нашелся ключик, и все наполнили фляги и напились от пуза.

Спать почему-то никто не ложился, а если кто и принял горизонтальное положение, то не засыпал, а то и дело поднимал голову и вслушивался в окружающие звуки. Дело втом, что лес не угомонился с приходом ночи. Просто поменялась тональность звуков. Похоже, что и издавать их стали другие участники концерта. И, скорее всего, для подтверждения слов Боброва (ну а как иначе все это было истолковать) послышались голоса ночных хищников. А уж их-то даже неопытные земледельцы отличали от воплей потревоженных травоядных.

Народ подобрался и крепче стиснул оружие. Они еще не представляли его действия на живой организм и поэтому на всякий случай побаивались. Бобров, конечно, предоставлял им возможность потренироваться в стрельбе по мишеням. Но, как в армии, по три патрона. Чтобы не боялись грохота и отдачи. Ну и целиться умели. При этом некоторые даже и попадали. Воинам давали по десять выстрелов, и они отнеслись к делу серьезнее. Ну, то и понятно – профессия обязывает.

Словно для проверки боевых качеств охраны после особо громкого рыка за линией костров и колючим валом зажглась пара красных огоньков. И кто-то не выдержал. Раздался грохот выстрела и следом громкий визг, однозначно обозначающий попадание. Все вскочили на ноги, даже те, кто ухитрился заснуть. Галдеж поднялся как на агоре во время народного собрания. Бобров вынужден был рявкнуть и только тогда народ начал успокаиваться, вернее разговаривать стали вполголоса.

Стрелок вызвался пойти посмотреть, в кого он там попал.

– Утром посмотришь, – сказал Бобров и повысил голос. – Всем спать. Дорога еще не закончилась. Видите, часовые бдят. Так что, успокойтесь.

Утром на месте происшествия нашли только следы крови. Или хищник был ранен и ушел самостоятельно. Или убит и тогда его попросту съели.

– Идемте, идемте, – торопил Бобров. – Насмотритесь еще.

Люди неохотно, все время оглядываясь, занимали свое место в колонне. И только тронулись, как нарвались на приключение: на первого в строю с ветки, протянувшейся горизонтально над якобы тропой, свалился леопард. Он, похоже, пытался прыгнуть, но бедолаге не повезло – лапа соскользнула. Однако, зверь извернулся и упал на четыре лапы, но на жертву не попал и застыл в недоумении, оскалясь. С жертвой ему не повезло. И не только потому, что он промазал, но еще и потому, что это оказался бывалый воин, выходивший и не из таких переделок.

Правда в руке у него было только мачете, но и его оказалось достаточно, чтобы достать зверя в коротком выпаде. Зверь взвизгнул и, извернувшись, попытался ухватить вонзившееся в шею лезвие зубами, но из-за спины первого выдвинулся второй воин и топором на длинной рукоятке раскроил леопарду череп.

Тут же образовалась толпа и самые смелые опасливо тыкали в зверя палками. Подошедший Бобров разогнал любопытствующих, а не растерявшимся воинам сказал:

– Ружья же есть.

– Да как-то не до того было, – смущенно сказал тот, который ударил первым. – Да и привычнее нам так.

– Ладно, – сказал Бобров. – Хорошо, что хорошо кончается. Молодцы, мужики, чего там.

Цепочка людей опять выстроилась и проходящие посматривали с опаской на лежащего в траве хищника, а передние удвоили внимание. Бобров, проходя последним, мимолетно пожалел, что пропадает такая шкура, но возиться с ней было некогда, и он от греха отвернулся.

Через пару дней возникла еще одна проблема – у двух мулов оказались сбиты копыта на камнях. Что поделать, мулы не горные козлы, а путешественники в своем стремлении вверх старались выбирать малотравянистые склоны, боясь змей. Скрепя сердце, Бобров объявил привал на два дня. Петровича, хоть он и уверял, что ни разу не ветеринар, все-таки заставили лечить, и он по-честному мазал несчастным копыта какой-то дрянью. Те терпели. А куда было деваться.

На привал устроились в долинке между очередными холмами. Что интересно, пока шли склонами, из хищников никто не попадался, а как только остановились и разбили лагерь, тут же явились сначала шакалы, а потом гиены. Но они были очень осторожны и предпочитали держаться подальше. А потом появился леопард и все остальные предпочли смыться. На этот раз лагерь сделали более обширным, захватив и заросший травой относительно пологий склон, чтобы мулам было где попастись. Саму траву, а также попавший в оклад кустарник проверили на наличие змей и только тогда успокоились. Днем горел один костер, исключительно для приготовления пищи. А как только темнело, разжигали еще, как минимум, пять. Хищники, оценив защиту, не досаждали. Вернее, они досаждали, но дистанционно. Типа, угрожали и обещали навалять, как только доберутся.

Днем несколько желающих, которым надоела солонина и копчености, ходили на охоту. И только отошли они буквально на полкилометра, как оставшиеся в лагере услышали пальбу, словно охотники встретили целое стадо и расстреляли его на хрен. Бобров уже хотел бежать с народом, чтобы помочь при переноске, как из-за деревьев показались охотники, гордо несущие небольшого козла. Даже, скорее, козленка.

То, что это козел, определили по рогам (скорее, рожкам) и по бороде. А вот охотникам досталось. От Боброва за неумеренную трату патронов, а от остальных за несоразмерность применения оружия и результата охоты. В общем, высмеяли горе-охотников. Но козлятину, приготовленную на угольях, тем не менее, потом ели с аппетитом. Жаль, что ее было так мало.

Два дня пролетели незаметно и народ, которому дорога уже начала надоедать, со страшным скрипом собрался идти дальше. И, главное, опять в гору. Хорошо, что Бобров, сам не желая того, промахнулся со своей картой, что и отметил радостным воплем идущий первым. То есть, горы кончились. Как Бобров потом разъяснил товарищам, горы не кончились (они тут никогда не кончатся). Просто путники преодолели первый порог, и теперь им предстояло пройти километров сорок по относительно ровной местности. Местность, правда, повышалась, но по сравнению с тем, что они преодолели, это не шло, ни в какое сравнение.

– Блин! – сказал Бобров. – Да это же саванна!

Это конечно была не совсем саванна. Сюда, видно, несмотря на горный порог, долетал влажный ветер с океана. Поэтому растительность была побогаче, чем в обычной саванне. Правда, во флоре Бобров не разбирался совершенно, деля ее на три основных вида: деревья, кусты и трава. Вот здесь и сейчас присутствовали все три вида, причем третьего было гораздо больше. И это Боброву категорически не нравилось, тем более, что трава росла в самой неприемлемой форме, то есть густая и высокая. Представив себе, что может таиться внутри этих зарослей, Бобров передернул плечами. Перед глазами встал перечень самых отвратительных животных Африки, начинала который черная мамба, а заканчивал, типа, на сладкое, белый носорог, который, судя по высоте травы, вполне мог в ней скрыться с головой. Деревья щедрой рукой разбросанные по слегка всхолмленной равнине, тоже доверия не внушали. В ветвях тоже много чего могло таиться. Так что Бобров скомандовал привал и уселся на подвернувшуюся корягу, чтобы обдумать ситуацию.

А в это время в базовом лагере Серега, получив неограниченные полномочия, стал демонстрировать все свои лучшие качества. Он бы и худшие продемонстрировал, но было просто не на ком. Да и Дригиса его хоть немного, но сдерживала. Как бы то ни было, действо началось, едва только Бобров скрылся за деревьями. Серега построил оставшихся и приступил к распределению функций. Оставшимся почти семидесяти людям надо было ни много, ни мало, а за время отсутствия Боброва с экспедицией, то есть, примерно за полтора месяца, как предполагалось, построить что-то вроде рабочего поселка.

Естественно, что строителей в составе оставшихся не было, как, впрочем, и среди ушедших. Серега, видя такое дело, поступил совсем просто. Четырех человек, приданных из команды Евстафия, он отделил от остальных, предоставив им заниматься исключительно своим делом, то есть патрулировать периметр. Остальных распределил, руководствуясь нехитрым армейским принципом «не можешь – научим, не хочешь – заставим». То есть отсчитал справа десять мужиков и направил на рытье котлованов под фундаменты, еще десять валить деревья, сучья с которых должна была обрубать женская команда.

При этом Златку, Апи и Дригису, которые ни за что не хотели оставаться в стороне, направил на заготовку дров. Кухня и баня потребляли их в неимоверном количестве. Точно так же он выделил из общего числа плотников, показав примерно, как надо держать топор, хотя сам владел этим искусством исключительно теоретически. Серегу выручало огромное самомнение. Он просто не моги подумать, что он что-то и не сможет, зная все это даже поверхностно.

В охотники он определил людей уже осторожнее, исходя как из выраженного ими желания, так и отзывами о прошедших ранее стрельбах. Охотникам же он выдал дополнительное поручение, чтобы они в свободное от охоты время несли ему образцы камней, песка и почвы, отмечая при этом, где конкретно эти образцы были взяты.

Остаток людей, который составили нераспределенные женщины, он направил на вскапывание огорода, выделив им свободный участок, заросший только кустами и травой. Трезво рассудив, что здесь все-таки Африка, Серега, ни разу не бывший не только Мичуриным, но даже академиком Лысенко, постановил своей волей, что тут, когда ни посей, все равно что-нибудь да вырастет. Исходя из этого, усадебные тетки, которые даже Серегиными знаниями не обладали, приступили к формированию грядок. Полив был организован как у дяди Васи, то есть при помощи обычного журавля и длинного, составленного из кусков коры, желоба вода из речки подавалась к углу огорода, где потом самотеком расходилась по маленьким канавкам.

Распределив таким образом всех людей, и прикинув, что еще осталось неохваченным, Серега решил стать плотником и, взяв топор, оставленный для себя, отправился к месту, где уже поднимался первый дом.

Прошла неделя. Народ притерся и втянулся. Ну, может быть, за исключением пары человек, один из которых плотник, а другой дровосек. Травмы у обоих были одинаковы – топором по ноге. По счастью оба остались в живых и даже не инвалидами.

Серега учел случившееся и, собрав народ, прочитал краткую лекцию по технике безопасности, пригрозив карой отступникам. Потом, подумав, изъял из сучкорубов показавшуюся ему достойной женщину и произвел ее в народные целители. А на растерянный вопрос, каким это образом она будет целить, небрежно ответил, что они здесь в этом вопросе примерно все равны и кого не назначь, последствия будут абсолютно одинаковы. Оставив ободренную таким образом женщину наедине с оставленными Петровичем лекарствами, Серега тихо отбыл.

Хорошо, что назначенная лекарем женщина пожаловалась Меланье. Меланья нашла Серегу и устроила ему сцену у фонтана. Серега, смущенный ее напором, отбился только тем, что сослался на временное помутнение в мозгах, не позволившее ему вспомнить о таком знатоке традиционной медицины как Меланья – ученица самого Асклепия. Серега действительно потом признался Дригисе, что про Меланью он просто забыл. А тогда он показал себя с наилучшей стороны, извинившись перед несчастной женщиной и отпустив ее обратно к сучкорубам, куда она счастливая и сбежала. А Меланья стала официально назначенным медиком и заведующим аптекой. Последним званием она страшно почему-то гордилась. Правда, были и издержки. Так Меланья потребовала себе отдельную палатку, над которой лично повесила написанную ею самой вывеску «Медпункт». Вывеска была с ошибкой, но никто Меланье на нее указывать не стал.

Еще одной бедой Сереги стали змеи. Сыворотка у Меланьи была, но, к примеру, капская кобра при укусе давала всего двадцать минут времени, для того, чтобы успеть сделать укол. И два раза Меланья просто не успела. И тогда Серега объявил змеям войну. Война велась по всем правилам. Лес вокруг предполагаемого поселка был выведен под корень. Нужные бревна отобраны, а все остальное безжалостно сожжено так, что почва прокалилась. Следом была выкопана канава по периметру и набита колючими ветвями. Это была, так сказать, пассивная оборона. Для активной обороны Серега решил завести мангустов. Так как никто мангуста живьем не видел, а сам Серега видел его только в мультике «Рикки-Тикки-Тави», то порешили хватать все похожее.

Бобров, доставая книжный материал по Южной Африке, заметил как-то Сереге, что он поражен многочисленностью семейства мангустов и что все это неспроста. А Серега помнил, что кобры – чуть не любимая пища этих шустрых зверьков. Взрослых особей приручить будет очень сложно – это все понимали. Когда мангусты выводят детей, ясное дело, никто не знал. Поэтому шли практически наобум. Понятно, что поход закончился ничем.

Тогда Серега решил прибегнуть к ловушкам. Он устроил мозговой штурм и на основании его поручил изготовить десяток приспособлений для отлова. И, пока мастера занимались этим почетным делом, Серега решил перейти к нападению. Он соответственно экипировался, да так, что любой рыцарь, увидев такой доспех, сдох бы от зависти, взял в каждую руку по мачете и отправился в лес. Дригиса и девчонки провожали его как на войну.

Серега провел в лесу целый час. Заметив малейшее шевеление на земле или в ветвях, он тут же рубил наотмашь и иногда его мнительность приносила плоды. В общем, после такого прореживания в близлежащем лесу стало на целых два десятка змей меньше. Наверно не все они были ядовитыми – Серега в таких тонкостях не очень разбирался, но все они были змеями и это его вполне устраивало.

А тем временем, задействованные Серегой народные умельцы, этакие древнегреческие Левши, представили свои шедевры в количестве трех штук. Серега, который живую змею впервые увидел, как раз в Африке, смог оценить только остроумие создателей и дал добро на изготовление в десяти экземплярах каждого устройства. Для двух из них понадобился бамбук в изобилии росший вверх по реке, а третий довольствовался тяжелым спилом толстого ствола. К концу дня все было готово, а еще через час установлено. Ловушки ставили на опушке за рвом, ограничивающим сам лагерь.

Утром, едва дождавшись восхода, проверять ловушки отправились чуть ли не всем лагерем. С кухни сбежали даже все повара, включая Ефимию (ну интересно же). Надо сказать, что завтрак они все же приготовили.

Из тридцати установленных ловушек сработало пять. В двух сработал настороженный лук, и влезшую змею разрубило в пропорции один к трем, еще двух змей прихлопнуло тяжелой крышкой. Ну и пятая заползла в длинную бамбучину к приманке и осталась там, не сумев выбраться наружу.

Серега возликовал, сочтя проблему наполовину решенной. Полностью решить ее он предполагал, заимев мангуста. А лучше нескольких. Но пока охотники его не радовали. Они исправно таскали дичь к столу, разнообразя довольно скудную диету из каш и макарон. Местных трав никто не знал и в пищу их добавлять опасались. На деревьях чего только не росло, но распробовали и стали употреблять только ярко-оранжевые плоды, названные африканским абрикосом. На абрикос это конечно походило мало, ежели только по цвету, но других ассоциаций не возникло и название прижилось.

Очень выручала рыба. Рыба в реке была разнообразна и совершенно не походила на черноморских собратьев. Однако, ловить ее с берега удочкой было конечно здорово, но непродуктивно. Много ли рыбы можно наловить удочкой даже при самом хорошем клеве, если, конечно, сразу не вытащить что-нибудь килограммов этак на двадцать. Надо же учитывать, что накормить этой рыбой требуется не меньше семидесяти человек. А если при этом учесть, что все они физически работают, то и аппетит у них отменный.

Серега вспомнил, как он читал когда-то книжку, где первые тунцеловы как раз и брали тунца обычной удочкой. Правда, таких рыбаков было больше десятка, ловили они только при наличии косяка на блесну, рыбу бросали через себя на палубу, и она сразу от крючка отцеплялась. Вот это была рыбалка. Так можно не только семьдесят человек прокормить. Жаль, конечно, что тунцы в эстуарий не заходят, а у рыбаков не было средств, чтобы выйти в море.

Хотя может быть и правильно, что не было. Никто же не знает, какие там, за проходом ветра и течения. Унесет в океан и выбросит где-нибудь в Антарктиде. Это если повезет. А не повезет, будешь плыть в Австралию или в Бразилию. И неизвестно, что лучше.

Впрочем, из положения рыбаки вышли быстро. Плавсредство соорудили буквально за пару часов. Из бамбука. И тащить не понадобилось. Нарубили стволов, связали вместе и запустили в речку на длинной лиане. А сами шли по берегу. На месте быстро связали плот из двух слоев, положив между слоями поперек несколько обрубков потолще. Испытания показали, что плот надежно держит двух человек. Вот двух человек Серега рыбаками и назначил, отобрав их из числа лесорубов. Все равно деревьев уже свалили вполне достаточно, а есть хотелось разнообразнее, и наличествующая диета не всех устраивала, потому что обитатели усадьбы привыкли к свежей рыбе.

Рыбаки первым делом решили выставить привезенную с собой сеть. Опыта ловли в реках никто не имел. Поэтому из двух вариантов постановки – вдоль реки и поперек нее выбрали компромиссный – по диагонали. Сеть установили, а выбирать решили вечером, посчитав несколько часов вполне достаточным. Ну и конечно же на берегу собрались все кроме часовых. Рыбаки взгромоздились на плот, предусмотрительно прихваченный веревкой к большому камню (думали про большую рыбу, но и течение имели в виду).

По мере продвижения плота, сеть ложилась на настил мокрыми пластами. Кое-где посверкивала чешуёй рыбка. Скоро все двадцать метров были выбраны. Улов составил ровно десять штук.

– М-да, – разочарованно сказал Серега. – Удочкой взяли бы гораздо больше.

Он подумал и стал командовать.

Утром целая экспедиция отправилась за двумя бамбуковыми жердями, а Серега на ровном берегу разложил показавшую себя с худшей стороны сеть и принялся размечать и резать. Растащив в стороны размеченные куски сетного полотна, он мобилизовал несколько женщин с иголками и нитками. И под его мудрым руководством (Сереге очень нравилось слово «мудрым») они принялись шить то, что называлось ловушкой.

Когда почти все уже было готово, явилась экспедиция с бамбуком. Чтобы оправдать количество народа, отправившегося в эту экспедицию, вместо двух жердей принесли больше десятка. На сколько больше Серега не считал, но сдержанно похвалил, потому что уяснил ранее простую истину, что мат не средство воспитания.

Укоризненного взгляда было достаточно, чтобы мужики, почувствовав себя виноватыми, бросились собирать камни для грузил. И пока Серега возился с верхней жердью, для которой грузила не требовались, ему натаскали целую груду. Серега хотел было, по привычке взбеленится и навалять ближайшему, чтобы остальным неповадно было, но потом вдруг ему в голову пришло, что надо во всем искать позитив. А тут даже искать не надо было, потому что позитив валялся на поверхности.

– Зато есть из чего выбирать, – подумал Серега, и почему-то сразу стало легче и радостней.

Еще через полчаса возни сооружение было готово. Серега остро пожалел, что вся бригада профессиональных рыбаков, обученных обращению с ловушками, осталась дома. Но делать было нечего, надо было работать с тем материалом, который имелся. Он выбрал одного из самых крепких.

– Как звать, мил человек?

И долго не мог прийти в себя, смеясь, когда тот заявил:

– Ипполитос.

– Ну иди сюда, Ипполит, – сказал Серега. – Показывать буду.

На следующее утро ловушка сработала как надо. Будучи оптимистом, Серега прихватил у Ефимии самую большую корзину, самоуверенно заявив, чтобы готовилась жарить рыбу и варить ушицу. Ефимия, которая излишком оптимизма не страдала, только усмехнулась в ответ.

Когда Серега с Ипполитом добрались до мотни, она просто кишела рыбой. Аккуратно вывалив улов в корзину, которая действительно оказалась маловата, Серега осторожно и тщательно отобрал колючие экземпляры и зашвырнул их обратно в воду.

– Смотри, Ипполит, – сказал он. – Может они вполне съедобные, но лучше ну их нафиг. И постарайтесь с ними поосторожнее. Может, у Меланьи от них и противоядия нет.

Ефимия, когда увидела корзину, не сказать, что лишилась дара речи, но была удивлена точно. А на обед была так любимая Серегой жареная на оливковом масле рыба. Масло приходилось беречь, хоть и взяли его много. Но следующее поступление предполагалось не ранее чем через пару месяцев. И то, если у Вована все пройдет гладко. Море все-таки, а на нем бывают непредвиденные случайности. Бобров, конечно, еще до ухода экспедиции распорядился посадить привезенные с собой саженцы оливы, но это еще когда будет, если вообще будет.

К вечеру Серега обнаружил, что, собственно, все положенные дела распределены и делаются и даже надзора за исполнителями особого не требуется, потому что народ старается и постепенно даже приобретает нужные навыки. Это его и обрадовало и огорчило. Обрадовало, потому что самая трудная часть организационной работы осталась позади, и огорчило, как это ни странно, то же самое. Серега просто слегка растерялся. Свое желание стать рядовым плотником он уже считал за детское.

Смутно ощущая грандиозность задачи, Серега просто не знал, за что хвататься дальше. Если бы людей было больше в два раза., в десять раз, уж он бы тогда… А вот что тогда… Тут он тормозил.

Бобров сказал, уходя:

– Вот здесь, Серж, тебе и карты в руки. Ты же желал стать прогрессором. Вот тебе и чистый лист. Чище просто не бывает. Прогрессируй – не хочу. Короче, на тебе город, а может даже и страна. А я займусь пока камнями. А потом, может, и золотом. В общем, буду обеспечивать.

Серега дошел до того, что решил посоветоваться с Дригисой. Она хоть и была совсем молоденькой, но жизнь ее уже немало поплющила и опыт, какой-никакой, у нее имелся. Ну и еще крестьянская сметка, доставшаяся ей от родителей.

Дригиса, узнав, что Серега не собирается немедленно тащить ее на подстилку, срывать одежды и предаваться утехам, сначала даже обиделась, но потом, вникнув в вопрос, признала, что он поступил правильно. Но участвовать в совете единолично посчитала не совсем верным и потребовала привлечь своих подруг, потому что, как она заявила, Златка, к примеру, может дать вполне себе дельное предложение, а без Апи она точно не пойдет. Серега прикинул и согласился.