Текст книги "Русский романс"

Автор книги: Александр Пушкин

 
Намедни в рощице гуляя,
Где птички порхали одне,
Там песни соловья внимая,
Вдруг что-то грустно стало мне.
 
 
Невольным образом вздохнувши,
Я с горя к речке подошел,
И, на ветвистый дуб взглянувши,
Под тень на бережок я сел.
 
 
Луна свой вид изображала
В студеной зе́ркальной реке
И тихи воды посребряла,
А соловей пел вдалеке.
 
 
То громко пел, то очень нежно,
То жалобно он тосковал.
Я, слушая его прилежно,
В задумчивость глубоку впал.
 
 
Меж тем он, в рощице летая,
На дуб ветвистый прилетел,
И, душу томну услаждая,
Еще, еще нежнее пел.
 
 
Из глаз вдруг слезы покатились
И облегчили грудь мою;
Слезами чувства освежились —
Я обратился к соловью.
 
 
«Ужель и ты несчастье знаешь,
Любезный, милый соловей?
Иль только мне лишь сострадаешь
Ты в горькой участи моей?
 
 
Я матери, отца лишился, —
В слезах ему я говорил, —
А там – жестокою пленился
И без надежды полюбил!..
 
 
Но ты, мой друг, о чем сгрустился,
И отчего ты так уныл?»
– «Я с милой, с милой разлучился:
Я только для нее и жил!
 
 
Она вечор мне изменила!
Я муку лютую терплю;
Она другого полюбила,
А я так всё ее люблю!»;
 
 
Пропел и полетел тихонько
Неверную свою искать;
А я, вздохнув, пошел легонько
Домой по милой тосковать.
 
 
Пришел – и легкий сон на время
Плениру предо мной явил.
Проснулся я и зол всех бремя
Еще сильнее ощутил.
 

<1796>

 
Лейтесь, слезы, вы ручьями!
Дайте сердцу отдохнуть.
Мне назначено судьбами
Ввек в несчастии тонуть.
 
 
Но почто вооружился
Ты, злой рок, против меня?
Ах! давно ль отца лишился?
Уж в земле и мать моя!
 
 
Нет родителей со мною!
Парка их пресекла дни.
Я остался сиротою;
Горести со мной одни!
 
 
О любовь! ты подкрепляла
Дух, размученный тоской;
Сердце ты еще питала,
Облегчая жребий мой.
 
 
A теперь меня лишаешь
И последних ты утех;
К горю горе прибавляешь —
Ты несчастий злее всех!
 
 
Ты, кем я горю, пылаю,
Кем привязан к жизни сей;
Ты, кого я почитаю
Божеством души моей!
 
 
Страсть мою ты презираешь!..
Нет уж боле сил терпеть.
Знать, ты смерти мне желаешь —
Мне не трудно умереть.
 
 
Кто, как я, с тобою страстен,
Чья вся жизнь лишь бед полна,
Ах! тому, кто столь несчастен,
Смерть не может быть страшна.
 
 
Я надежды всей лишился:
Без надежды можно ль жить?
Если ж я страдать родился,
Жизнь я властен прекратить.
 
 
Жизнь! тебя я покидаю…
К вам, родители, иду;
Смерть с веселием встречаю —
В ней я счастие найду.
 

<1796>

 
Катя в рощице гуляла,
Друга милого искала,
Кой клялся ее любить,
Всякий вечер с нею быть.
 
 
Но уж солнце закатилось,
Небо ясное затмилось,
На цветы роса падет,
А сердечный друг нейдет!
 
 
Уж и полночь наступает,
И над рощею сияет
В мраке полная луна,
Катя в роще – всё одна.
 
 
Всё одна и понапрасну,
Обольщая душу страстну,
Друга ищет, друга ждет,
Другу голос подает.
 
 
Друг нейдет – и всё немило:
Сердце в Кате приуныло;
Стала Катя тосковать,
И не знала – что начать!
 
 
Руки белые ломила,
То стояла, то ходила,
То смотрела сквозь лесок
И кляла свой лютый рок.
 
 
«Милый!» – Катя говорила.
«Милый», – роща повторила.
«Иль пришла моя беда?»
Отвечала роща: «да!»
 
 
Катя вдруг остановилась,
Испугалась – чувств лишилась;
И казалось ей в тот час,
Что и лунный свет погас.
 
 
Мысли все у ней смутились,
Слезы градом покатились:
Исчезал огонь в глазах
И румянец на щеках.
 
 
Роща стала ей ужасна;
И без друга Катя страстна,
Заливался слезой,
Понесла тоску домой.
 

<1798>

 
За горами, за долами,
За лесами, меж кустами
          Лужочек там был.
 
 
На лужке росли цветочки,
Вокруг милы ручеечки
          Блистали в струях.
 
 
Птички нежны песни пели,
Слышны там были свирели,
          Соловей свистал.
 
 
Вся природа веселилась,
И утеха там резвилась,
          Веял ветерок.
 
 
Недалёко был там холмик,
А на холмике был домик,
          На всей красоте.
 
 
Подле домика дубочек,
Где сидел душа-молодчик
          В кручине, в тоске.
 
 
Поджав рученьки сидел,
На цветочек всё смотрел —
          Песенку запел.
 
 
Ах! ты милая моя!
Миловидная моя!
          Скушно без тебя.
 
 
Все кусточки и листочки,
И прекрасные цветочки
          Здесь не веселят.
 
 
Они грусть лишь умножают,
Мне тебя напоминают,
          Как резвились здесь.
 
 
Мы играли в мотылечки,
И любовь плела веночки
          Всякий вечерок.
 
 
Целовались, миловались, —
Птички, глядя, любовались,
          Как любились мы.
 
 
А теперь в несносной скуке,
Душенька, с тобой в разлуке —
          В смертельной тоске.
 
 
Нет минуты, ни часа,
Чтоб не зрелася краса
          В сих твоя местах.
 
 
Где всегда часто гуляли,
Песенки с тобой певали,
          Сидя на траве.
 
 
Вдали эхо раздавалось,
И сердечко восхищалось
          Среди всех отрад.
 
 
Без тебя здесь всё не мило —
Всё не мило, воё постыло;
          Скрылся свет от глаз.
 
 
Сердце ноет, ноет, ноет;
Во разлуке плачет, стонет
          Добрый молодец.
 
 
Не тужи, не плачь, детинка;
Ты мне жалок, сиротинка!
          Увижусь с тобой
 
 
Опять будем мотылечки,
И по-прежнему дружочки
          С тобой, милый друг.
 

<1799 >

 
Без тебя, моя Глафира[51]51
  Глафира – героиня нескольких произведений Долгорукого. По свидетельству автора, «друг сердца».


[Закрыть],
Без тебя, как без души,
Никакие царства мира
Для меня не хороши.
Мне повсюду будет скучно,
Не могу я быть счастлив;
Будь со мною неразлучно,
Будь со мной, доколе жив!
 
 
Ни богатства не желаю,
Ни в большие господа;
Всё другим то уступаю,
Будь лишь ты со мной всегда.
Вот одно мое желанье!
У меня другого нет;
Без тебя – вся жизнь страданье,
Без тебя – пустыня свет.
 
 
Я люблю тебя всех боле,
Я люблю одну тебя;
В толь приятной сердцу доле
С кем сравняю я себя?
Ах! ни с кем, ни с кем, конечно!
Только ты люби меня;
Буду счастлив, будешь вечно
Ты мой друг и жизнь моя!
 

1790-е годы

 
Нынче был я на почтовом на дворе —
Льстил себе найти от миленькой письмо,
И – пошел назад с унылою душой.
Нет письма!.. нет сердцу радости ни в чем!
Ах! давно, давно не пишет уж ко мне
Та, которою на свете я живу;
Та, котора уверяла так меня,
Что в разлуке ей отрада только в том,
Чтоб писать ко мне… о горести своей!..
Что ж мешает ей в отраде той теперь?
Что мешает сердце друга оживить?
Неужель забыт я милою моей?
Неужели сон был счастие мое?..
Нет, не может статься этого вовек!
Я довольно знаю милую мою:
Ее сердце не умеет изменить;
Ее сердце век останется моим —
Знать, свободного и в тереме своем
Не имеет она времени часа;
Иль препятствуют недобры люди ей
К другу грамотки чрез почту посылать…
Но, что б ни было причиною того, —
Лишь была б здорова милая моя!
 

<1801>

 
Я не думала ни о чем в свете тужить,
Пришло время – начало сердце крушить;
С воздыханья белой груди тяжело!
То ли в свете здесь любовью прослыло:
Полюбя дружка, от горести изныть,
Кто по сердцу мне, не сметь того любить?
Злые люди все украдкою глядят,
Меня, девушку, заочно все бранят…
Как же слушать пересудов мне людских?
Сердце любит, не спросясь людей чужих,
Сердце любит, не спросясь меня самой!
Вы уймитесь, злые люди, говорить!
Не уйметесь – научите не любить!
Потужите лучше в горести со мной:
Было время – и на вас была беда.
Чье сердечко не болело никогда?
Всяк изведал грусть-злодейку по себе,
А не всякий погорюет обо мне!
Что же делать с горемычной головой?
Куда спрятать сердце бедное с тоской?
Друг не знает, что я плачусь на него;
Людям нужды нет до сердца моего!..
Вы, забавушки при радости моей,
Цветы алые, поблекните скорей!
Вас горючими слезами оболью,
Вам одним скажу про горесть я свою.
Как без солнышка не можно вам пробыть,
Мне без милого не можно больше жить.
 

<1803>

 
Чернобровый, черноглазый
          Молодец удалый
Вложил мысли в мое сердце,
          Зажег ретиво́е!
Нельзя солнцу быть холодным,
          Светлому погаснуть;
Нельзя сердцу жить на свете
          И не жить любовью!
Для того ли солнце греет,
          Чтобы травке вянуть?
Для того ли сердце любит,
          Чтобы горе мыкать?
Нет, не дам злодейке скуке
          Рети́вого сердца!
Полечу к любезну другу
          Осеннею пташкой.
Покажу ему платочек,
          Его же подарок, —
Сосчитай горючи слезы
          На алом платочке,
Иссуши горючи слезы
          На белой ты груди,
Или сладкими их сделай,
          Смешав со своими…
Воет сыр-бор за горою,
          Метелица в поле;
Встала вьюга, непогода,
          Запала дорога.
Оставайся, бедна птичка,
          Запертая в клетке!
Не отворишь ты слезами
          Отеческий терем;
Не увидишь дорогого,
          Ни прежнего счастья!
Не ходить бы красной девке
          Вдоль по лугу-лугу;
Не искать было глазами
          Пригожих, удалых!
Не любить бы красной девке
          Молодого парня;
Поберечь бы красной девке
          Свое нежно сердце!
 

<1803>

 
Что мне делать в тяжкой участи своей?
Где размыкать горе горькое свое?
Сердце, сердце, ты вещун, губитель мой!
Для чего нельзя не слушать нам тебя?
Как охотник приучает соколов,
Приучаешь ты тоску свою к себе;
Манишь горесть, без того твою родню;
Приласкало грусть слезами ты к себе!
Вейте, буйны, легкокрылы ветерки,
Развевайте кудри черные лесов,
Вейте, весточки, с далекой стороны,
Развевайте мою смертную печаль!
Вы скажите, жить ли, бедной, мне в тоске?
Вы скажите, жив ли милый мой дружок?
Долго, долго ждет любовь моя его!
Вот уж три года тоске моей минет;
Ровно три года, как слуху нет об нем;
Нет ни грамотки, ни вестки никакой!
Ах, ужли-то солнце стало холодней?
Неужли-то кровь ретива не кипит?
Неужли твое сердечко, милый друг.
Ничего тебе о мне не говорит?
Много время, чтоб состариться любви!
Много время позабыть и изменить!
Ветер дунул с чужой, дальней стороны,
Показалася зарница над горой,
Улыбнулася красотка молодцу —
И прости мое всё счастье и покой!
Нет! не верю я причудам всем своим:
Милый друг мой! твоя девушка в тоске,
Тебе верит больше, нежели себе.
Знать, злосчастным нам такой уже талант —
Не делясь душой, делиться ввек житьем;
Знать, затем-то в зелено́м у нас саду
Два цветочка одиночкою росли,
Одним солнышком и грелись, и цвели,
Одной радостью питались на земли,
Чтобы ветры их далеко разнесли,
Чтобы в разных рассадить их сторонах,
Чтоб на разных вдруг засохнуть им грядах!
У них отняли последню радость их,
Чтобы вместе горевать и умереть.
Поздно, миленький, на родину придешь,
Поздно, солнышко, на гроб ты мой блеснешь!
Я найду уже другого жениха,
Обвенчаюся со смертью без тебя,
Сам ты нехотя меня сосватал с ней…
Приди, милый друг, к могиле ты моей!
Ты сорви цветок лазоревый на ней,
Он напомнит, как цвела я при тебе;
Ты оттудова поди в темны леса,
Там услышишь ты кукушку вдалеке:
Куковала так злосчастная в тоске;
Горесть съела всю девичью красоту,
Сердце бедное слезами истекло.
Как подкошенна травинушка в лугу,
Вся иссохла я без милого дружка!
Место всякое – не место для меня,
Все веселья – не веселья без тебя.
Рада б я бежать за тридевять земель,
Но возможно ли от сердца нам уйти?
Но возможно ли от горя убежать?
Оно точит стены каменны насквозь,
Оно гонится за нами в самый гроб!
Девки просят, чтоб не выла я при них:
«Ты лишь портишь наши игры, – говорят, —:
На тебя глядя, нам тошно и самим!»
Ах! подруженьки! вы не жили совсем!
Вы не знаете – и дай боже не знать
Горя сладкого, опасного – любить!
Ваше сердце не делилося ни с кем;
В моем сердце половины целой нет!
 
 
В моем милом я любила этот свет!
В нем одном и род, и племя всё мое,
В нем одном я весела и хороша,
Без него, млада, ни людям, ни себе.
Ах, когда вы что узнаете об нем,
Не таитесь, добры люди, от меня:
Уж не бойтесь испугать меня ничем!
Вы скажите правду-истину скорей;
Легче, знав беду, однажды умереть,
Чем, не знав ее, всечасно умирать.
 

<1805>

 
Что не девица во тереме своём
Заплетает русы кудри серебром, —
Месяц на небе, без ровни, сам-большой,
Убирается своею красотой.
Светлый месяц! весели, дружок, себя!
Знать, кручинушке высоко до тебя!
Ты один, мой друг, гуляешь в небесах,
Ты на небе так, как я в чужих краях;
А не знаешь муки тяжкой – быть одним,
И не сетуешь с приятелем своим!..
Ах! Всмотрись в мои заплаканны глаза,
Отгадай, что говорит моя слеза:
Травка на поле лишь дожжичком цветёт,
А в разлуке сердце весточкой живёт!
Всё ли милая с тобой ещё дружна,
Пригорюнившись, сидит ли у окна,
Обо мне ли разговор с тобой ведёт
И мои ли она песенки поёт?..
Птичка пугана пугается всего!
Горько мучиться для горя одного!
Горько плакать и конца бедам не знать!
Не с кем слёз моих к любезной переслать!
У тоски моей нет крыльев полететь,
У души моей нет силы потерпеть,
У любви моей нет воли умереть!
Изнывай же на сторонушке чужой,
Как в могиле завален один живой!
Будь, любезная, здорова, весела;
Знать, ко мне моя судьбинушка пришла!
 

<1805>

 
Среди долины ровныя,
На гладкой высоте,
Цветёт, растёт высокий дуб
В могучей красоте.
 
 
Высокий дуб, развесистый,
Один у всех в глазах;
Один, один, бедняжечка,
Как рекрут на часах!
 
 
Взойдет ли красно солнышко —
Кого под тень принять?
Ударит ли погодушка —
Кто будет защищать?
 
 
Ни сосенки кудрявыя,
Ни ивки близ него,
Ни кустики зеленые
Не вьются вкруг него.
 
 
Ах, скучно одинокому
И дереву расти!
Ах, горько, горько молодцу
Без милой жизнь вести!
 
 
Есть много сребра, золота —
Кого им подарить?
Есть много славы, почестей —
Но с кем их разделить?
 
 
Встречаюсь ли с знакомыми —
Поклон, да был таков;
Встречаюсь ли с пригожими —
Поклон да пара слов.
 
 
Одних я сам пугаюся,
Другой бежит меня.
Все други, все приятели
До черного лишь дня!
 
 
Где ж сердцем отдохнуть могу,
Когда гроза взойдет?
Друг нежный спит в сырой земле,
На помощь не придет!
 
 
Ни роду нет, ни племени
В чужой мне стороне;
Не ластится любезная
Подруженька ко мне!
 
 
Не плачется от радости
Старик, глядя на нас;
Не вьются вкруг малюточки,
Тихохонько резвясь!
 
 
Возьмите же всё золото,
Все почести назад;
Мне родину, мне милую,
Мне милой дайте взгляд!
 

<1810>

 
Вылетала бедна пташка на долину,
Выроняла сизы перья на долине.
Быстрый ветер их разносит по дуброве;
Слабый голос раздается по пустыне!..
Не скликай, уныла птичка, бедных пташек,
Не скликай ты родных деток понапрасну, —
Злой стрелок убил малюток для забавы,
И гнездо твое развеяно под дубом.
В бурю ноченьки осенния, дождливой
Бродит по полю несчастна горемыка,
Одинехонька с печалью, со кручиной;
Черны волосы бедняжка вырывает,
Белу грудь свою лебедушка терзает.
Пропадай ты, красота, моя злодейка!
Онемей ты, сердце нежное, как камень!
Растворися, мать сыра земля, могилой!
Не расти в пустыне хмелю без подпоры,
Не цвести цветам под солнышком осенним, —
Мне не можно жить без милого тирана.
Не браните, не судите меня, люди:
Я пропала не виной, а простотою;
Я не думала, что есть в любви измена;
Я не знала, что притворно можно плакать.
Я в слезах его читала клятву сердца;
Для него с отцом я, с матерью рассталась,
За бедой своей летела на чужбину,
За позором пробежала долы, степи,
Будто дома женихов бы не сыскалось,
Будто в городе любовь совсем другая,
Будто радости живут лишь за горами…
Иль чужа земля теплее для могилы?
Ты скажи, злодей, к кому я покажуся?
Кто со мною слово ласково промолвит?
О безродной, о презренной кто потужит?
Кто из милости бедняжку похоронит?
 

<1810>

 
Для чего летишь, соловушко, к садам?
Для соловушки алеет роза там.
Чем понравился лужок мне шелково́й?
Там встречаюсь я с твоею красотой.
Как лебедушка во стаде голубей,
Среди девушек одна ты всех видней!
Что лань бы́стра, златорогая в лесах,
С робкой поступью гуляешь ты в лугах.
Гордо страстный взор разбегчивой блеснул;
Молодецкий круг невольно воздохнул,
Буйны головы упали на плеча,
Люди шепчут: для кого цветет она?
Наши души знают боле всех людей.
Наши взоры говорят всего ясней.
Но когда, скажи, терпеть престану я?
Дни ко мне бегут, а счастье – от меня.
Пусть еще я не могу владеть тобой,
Для чего же запретил тиран мне злой
Плакать, видеться с красавицей моей?
И слезам моим завидует, злодей!
 

<1830>

 
Не липочка кудрявая
Колышется ветром,
Не реченька глубокая
Кипит в непогоде,
Не белая ковыль-трава
Волнуется в поле, —
Волнуется ретивое,
Кипит, кипит сердце;
У красной у девицы
Колышутся груди;
Перекатным бисером
Текут горьки слезы;
Текут с лица на белу грудь
И грудь не покоят!
Ах, прежде красавица
Всех нас веселила,
А ныне красавица
Вдруг стала уныла.
Развейтесь, развейтесь вы,
Девически кудри!
Поблекни, поблекни ты,
Девическа прелесть!
К чему вы мне надобны,
Коль вы не для друга?
К чему мне наряды все,
Коль он не со мною?
С кем сладко порадуюсь,
С кем сладко поплачу?
Ты, милый друг, радостью,
Ты был мне красоюI
Тебя только слышала,
Тобою дышала,
В тебе свет я видела,
В тебе веселилась!..
С собою ты сердце взял —
Чем жить, веселиться?
Родные вкруг сердятся,
Что я изменилась;
Другие притворствуют,
А я не умею!..
Ах, с дальней сторонушки
Пришли ко мне весточку,
Что здрав ты и радостен
И что меня помнишь!
Тогда улыбнуся я
На белый свет снова;
Тогда и в разлуке злой
Сольемся сердцами!
Тогда оживу опять
Для вас, добры люди!
 

<1830>

 
Меня любила ты – я жизнью веселился,
День каждый пробуждал меня к восторгам вновь;
Я потерял тебя – и с счастием простился:
Ах, счастием моим была твоя любовь!
 
 
Меня любила ты – средь милых вдохновений
Я пел прекрасную с зарею каждой вновь;
Я потерял тебя – и мой затмился гений:
Ах, гением моим была твоя любовь!
 
 
Меня любила ты – я добрым быть стремился,
Искал несчастного, чтоб дать ему покров;
Я потерял тебя – мой дух ожесточился:
Добро́тою моей была твоя любовь!..
 

<1806>

 
Малютка, шлем нося, просил,
Для бога, пищи лишь дневныя
Слепцу, которого водил,
Кем славны Рим и Византия.
«Тронитесь жертвою судеб! —
Он так прохожих умоляет. —
Подайте мальчику на хлеб:
Он Велизария питает.
 
 
Вот шлем того, который был
Для готфов, вандалов грозою;
Врагов отечества сразил,
Но сам сражен был клеветою.
Тиран лишил его очей,
И мир хранителя лишился.
Увы! свет солнечных лучей
Для Велизария закрылся!
 
 
Несчастный, за кого в слезах
Один вознес я глас смиренный,
Водил царей земных в цепях,
Законы подавал вселенной;
Но в счастии своем равно
Он не был гордым, лютым, диким;
И ныне мне твердит одно:
„Не называй меня великим!“
 
 
Не видя света и людей,
Парит он мыслью в царстве славы,
И видит в памяти своей
Народы, веки и державы.
Вот постоянство здешних благ!
Сколь чуден промысл твой, содетель!
И я, сиротка, в юных днях
Стал Велизарью благодетель!..»
 

<1806>

 
Уж как пал туман на сине море,
А злодейка-тоска в ретиво сердце,
Не сходить туману с синя моря,
Уж не выдти кручине из сердца вон.
Не звезда блестит далече в чистом поле,
Курится огонечек малешенек:
У огонечка разостлан шелковый ковер,
На коврике лежит удал добрый молодец,
Прижимает белым платом рану смертную,
Унимает молодецкую кровь горячую.
Подле молодца стоит тут его добрый конь,
И он бьет своим копытом в мать сыру землю,
Будто слово хочет вымолвить хозяину:
«Ты вставай, вставай, удалой добрый молодец!
Ты садися на меня, на своего слугу,
Отвезу я добра молодца в свою сторону,
К отцу, к матери родимой, роду-племени,
К милым детушкам, к молодой жене».
Как вздохнет удалой добрый молодец —
Подымалась у удалого его крепка грудь;
Опускались у молодца белы руки,
Растворилась его рана смертная,
Пролилась ручьем кипячим кровь горячая.
Тут промолвил добрый молодец своему конки
«Ох ты, конь мой, конь, лошадь верная,
Ты товарищ моей участи,
Добрый пайщик службы царския!
Ты скажи моей молодой жене,
Что женился я на другой жене;
Что за ней я взял поле чистое,
Нас сосватала сабля острая,
Положила спать калена стрела».
 

1722(?)

 
Размучен страстию презлою
И ввержен будучи в напасть,
Прости, что я перед тобою
Дерзну свою оплакать часть.
          Хотя твой милый взор, драгая!
          Мне остры стрелы в грудь бросая,
          Зрел действие своих побед, —
          Но ты еще того не знаешь,
          Колико мне ты причиняешь
          Несносных мук и лютых бед.
 
 
Я с той жестокой мне минуты,
Как первый раз тебе предстал,
Питаю в сердце скорби люты,
Питаю страсть и пленник стал.
          Не видишь ты, как я смущаюсь,
          Как стражду, рвуся и терзаюсь
          И горьких слез потоки лью?
          Ты прежних дум меня лишила,
          Ты жизнь мою переменила,
          Тебя, как душу, я люблю.
 
 
Всегда тебя в уме встречаю,
А стретив, зреть тебя хочу;
И где тебя найтить лишь чаю,
Бегу туда, и там грущу.
          Места, где страсть моя родилась,
          Где кровь тобою вспламенилась,
          Свидетели тоски моей:
          Я в них тебя воспоминаю,
          Твое в них имя повторяю
          Стократко в памяти своей.
 
 
Теперь узнав себя подвластна
И частию владей моей;
Но сколько ты, мой свет! прекрасна,
Ты столько жалости имей,
          За скорбь в душе моей смертельну
          И рану в сердце неисцельну
          Хоть сладку мне надежду дай.
          Коль стыдно то сказать словами,
          Хотя прелестными глазами
          Скажи, скажи мне; уповай.
 

<1759>