Текст книги "Русский романс"

Автор книги: Александр Пушкин

 
Быстры, как волны, дни нашей жизни,
Что час, то короче к могиле наш путь.
 
 
Напеним янтарной струею бокалы!
И краток и дорог веселый наш миг.
 
 
Будущность темна, как осени ночи,
Прошедшее гибнет для нас навсегда;
 
 
Ловите ж минуты текущего быстро,
Как знать, что осталось для нас впереди?
 
 
Умрешь – похоронят, как не был на свете;
Сгниешь – не восстанешь к беседе друзей.
 
 
Полнее ж, полнее забвения чашу!
И краток и дорог веселый наш миг.
 

Начало 1830-х годов

 
Звезда, прости! – пора мне спать,
Но жаль расстаться мне с тобою,
С тобою я привык мечтать,
А я теперь живу мечтою.
 
 
И даст ли мне тревожный сон
Отраду ложного виденья?
Нет, чаще повторяет он
Дневные сердцу впечатленья.
 
 
А ты, волшебная звезда,
Неизменимая сияешь,
Ты сердцу грустному всегда
О лучших днях напоминаешь.
 
 
И к небу там, где светишь ты,
Мои стремятся все желанья…
Мои там сбудутся мечты.
Звезда, прости же! до свиданья!
 

 
Не говори ни да, ни нет,
Будь равнодушной, как бывало,
И на решительный ответ
Накинь густое покрывало.
 
 
Как знать, чтоб да и нет равно
Для сердца гибелью не стали?
От радости ль сгорит оно,
Иль разорвется от печали?
 
 
И как давно, и как люблю,
Я на душе унылой скрою;
Я об одном судьбу молю —
Чтоб только чаще быть с тобою.
 
 
Чтоб только не взошла заря,
Чтоб не рассвел тот день над надаи,
Как ты с другим у алтаря
Поникнешь робкими очами!
 
 
Но, время без надежд губя
Для упоительного яда,
Зачем я не сводил с тебя
К тебе прикованного взгляда?
 
 
Увы! Зачем прикован взор,
Взор одинокий, безнадежный,
К звездам, как мрачный их узор
Рисуется в дали безбрежной?..
 
 
В толпе врагов, в толпе друзей,
Среди общественного шума,
У верной памяти моей
Везде ты, царственная дума.
 
 
Так мусульманин помнит рай
И гроб, воздвигнутый пророку;
Так, занесенный в чуждый кран,
Всегда он молится востоку.
 

1830

 
Она безгрешных сновидений
Тебе на ложе не пошлет,
И для небес, как добрый гений,
Твоей души не сбережет;
С ней мир другой, но мир прелестный,
С ней гаснет вера в лучший край…
Не называй ее небесной
И у земли не отнимай!
 
 
Нет у нее бесплотных крылий,
Чтоб отделиться от людей;
Она – слиянье роз и лилий,
Цветущих для земных очей.
Она манит во храм чудесный,
Но этот храм – не светлый рай,
Не называй ее небесной
И у земли не отнимай!
 
 
Вглядись в пронзительные очи —
Не небом светятся они:
В них есть неправедные ночи,
В них есть мучительные дни.
Пред троном красоты телесной
Святых молитв не зажигай…
Не называй ее небесной
И у земли не отнимай!
 
 
Она – не ангел-небожитель,
Но, о любви ее моля,
Как помнить горнюю обитель,
Как знать, что – небо, что земля?
С ней мир другой, но мир прелестный,
С ней гаснет вера в лучший край…
Не называй ее небесной
И у земли не отнимай!
 

1834

 
Не говори, что сердцу больно
            От ран чужих;
Что слезы катятся невольно
            Из глаз твоих!
Будь молчалива, как могилы,
            Кто ни страдай,
И за невинных бога силы
            Не призывай!
Твоей души святые звуки,
            Твой детский бред —
Перетолкует все от скуки
            Безбожный свет.
Какая в том тебе утрата,
            Какой подрыв,
Что люди распинают брата
            Наперерыв?
 

1853

 
Надуты губки для угрозы,
А шепчут нежные слова.
Скажи, откуда эти слезы —
Ты так не плакала сперва.
 
 
Я помню время: блеснут, бывало,
Две-три слезы из бойких глаз,
Но горем ты тогда играла,
Тогда ты плакала, смеясь.
 
 
Я понял твой недуг опасный:
Уязвлена твоя душа.
Так плачь же, плачь, мой друг прекрасный,
В слезах ты чудно хороша.
 

<1860>

 
Взгляни, мой друг, – по небу голубому,
Как легкий дым, несутся облака, —
Так грусть пройдет по сердцу молодому,
Его, как сон, касаяся слегка.
 
 
Мой милый друг, твои младые годы
Прекрасный цвет души твоей спасут;
Оставь же мне и гром и непогоды…
Они твое блаженство унесут1
 
 
Прости, забудь, не требуй объяснений…
Моей судьбы тебе не разделить…
Ты создана для тихих наслаждений,
Для сладких слез, для счастия любить!
 
 
Взгляни, взгляни – по небу голубому,
Как легкий дым, несутся облака, —
Так грусть пройдет по сердцу молодому,
Его, как сон, касаяся слегка!
 

<1835>

 
Опять пред тобой я стою очарован,
      На черные кудри гляжу, —
Опять я тоской непонятной взволнован
      И жадных очей не свожу.
 
 
Я думаю: ангел! какою ценою
      Куплю дорогую любовь?
Отдам ли я жизнь тебе, с жалкой борьбою,
      С томленьем печальных годов?
 
 
О нет! – но, святыней признав твою волю,
      Я б смел об одном лишь молить:
Ты жизнь мою, жизнь мою – горькую долю —
      Заставь меня вновь полюбить!
 

<1841>

 
О! приди ко мне скорее,
      В заповедный час, —
Здесь никто в густой аллее
      Не увидит нас.
 
 
Полный робкого желанья
      Средь ночной тиши,
Я несу тебе признанья,
      Всю любовь души.
 
 
С милых уст я поцелуя
      Жду лишь для себя,
Да сказать тебе хочу я,
      Как люблю тебя!
 
 
О, приди же! Над закатом
      Уж звезда взошла,
И как дышит ароматом
      Тихой ночи мгла.
 
 
О, приди ж ко мне скорее,
      В заповедный час, —
Здесь никто в густой аллее
      Не увидит нас…
 

1840-е годы

 
Коварный друг, но сердцу милый,
Я дал обет забыть твой ков,
Мои мечты, мою любовь, —
Забыть все то, что в жизни льстило.
 
 
Молил тебя не нарушать
Отрадный мир уединенья,
Но ты, жестокая, опять
Мое тревожишь сновиденье.
 
 
Зачем тому твое участье,
Над кем лежит судьбы рука?
Ужель страдальца, бедняка
Завиден так и призрак счастья?
 
 
Когда любви моей святой
Тебе внимать не приказали, —
Оставь меня скорбеть душой,
Ты не поймешь моей печали.
 

<1835>

 
Уймитесь, волнения страсти!
Засни, безнадежное сердце!
      Я плачу, я стражду, —
Душа истомилась в разлуке;
      Я стражду, я плачу, —
Не выплакать горя в слезах.
      Напрасно надежда
      Мне счастье гадает,
Не верю, не верю
Обетам коварным!
Разлука уносит любовь.
Как сон, неотступный и грозный,
Мне снится соперник счастливый,
      И тайно и злобно
Кипящая ревность пылает,
      И тайно и злобно
Оружия ищет рука.
      Напрасно измену
      Мне ревность гадает,
      Не верю, не верю
      Коварным наветам.
Я счастлив, – ты снова моя.
Минует печальное время, —
Мы снова обнимем друг друга,
И страстно и жарко
Забьется воскресшее сердце,
      И страстно и жарко
      С устами сольются уста.
 

1838

 
Между небом и землей
Песня раздается,
Неисходною струей
Громче, громче льется.
 
 
Не видать певца полей!
Где поет так громко
Над подружкою своей
Жаворонок звонкой.
 
 
Ветер песенку несет,
А кому – не знает.
Та, к кому она, поймет.
От кого – узнает.
 
 
Лейся ж, песенка моя,
Песнь надежды сладкой…
Кто-то вспомнит про меня
И вздохнет украдкой.
 

1840

 
Зачем сидишь ты до полночи
У растворенного окна
И вдаль глядят печально очи?
Туманом даль заслонена!
 
 
Кого ты ждешь? По ком, тоскуя,
Заветных песен не поешь?
И ноет грудь без поцелуя,
И ты так горько слезы льешь?
 
 
Зачем ты позднею порою
Одна выходишь на крыльцо?
Зачем горячею слезою
Ты моешь тусклое кольцо?
 
 
Не жди его: в стране далекой
В кровавой сече он сражен.
Там он чужими, одинокий,
В чужую землю схоронен.
 

<1839>

 
Тяжело, не стало силы,
      Ноет грудь моя;
Злое горе до могилы
      Дотащу ли я?
 
 
На покой пора печали,
      Время спать костям;
Душу страсти разорвали,
      Время спать страстям.
 
 
А далеко ли? У гроба
      Отдохнул бы я;
Отдохнули бы мы оба —
      Я да грусть моя.
 

1841

 
Поиграли бедной волею
      Без любви и жалости,
Повстречались с новой долею —
      Надоели шалости.
 
 
А пока над ним шутили вы,
      Сердце к вам просилося;
Отшутили, разлюбили вы —
      А оно разбилося.
 
 
И слезами над подушкою
      Разлилось, распалося…
Вот что с бедною игрушкою,
      Вот что с сердцем сталося.
 

1841

Н. М. Языкову

 
Закинув плащ, с гитарой под рукою,
К ее окну пойдем в тиши ночной,
И там прервем мы песнью молодою
Роскошный сон красавицы младой.
Но не страшись, пленительная дева,
Не возмутим твоих мы светлых снов
Неистовством бурсацкого напева
Иль повестью студенческих грехов.
 
 
Нет, мы поем и тихо и смиренно
Лишь для того, чтоб слышала нас ты,
И наша песнь – как фимиам священный
Пред алтарем богини красоты.
Звезда души! Богиня молодая!
Нас осветил огонь твоих очей,
И голос наш, на сердце замирая,
Любви земной не выразит речей.
 
 
Мы здесь поем во тьме весенней ночи;
Ты ж, пробудясь от шума голосов,
Сомкнешь опять мечтательные очи,
Не расслыхав воззванья бурсаков;
Но нет… душой услышав серенаду,
Стыдясь во сне… ты песнь любви поймешь
И нехотя ночным певцам в награду
Их имена впросонках назовешь.
 

1830-е годы

 
Ночь темна, на небе тучи,
        Белый снег кругом,
И разлит мороз трескучий
        В воздухе ночном.
 
 
Вдоль по улице широкой
        Избы мужиков.
Ходит сторож одинокий,
        Слышен скрип шагов.
 
 
Зябнет сторож; вьюга смело
        Злится вкруг него;
На морозе побелела
        Борода его.
 
 
Скучно! радость изменила,
        Скучно одному;
Песнь его звучит уныло
        Сквозь метель и тьму.
 
 
Ходит он в ночи безлунной,
        Бела утра ждет
И в края доски чугунной
        С тайной грустью бьет.
 
 
И, качаясь, завывает
        Звонкая доска…
Пуще сердце замирает,
        Тяжелей тоска.
 

1840

 
Над морем позднею порой
      Еще лучи блестели,
А мы близ хижины с тобой
      В безмолвии сидели.
Туман вставал, росла волна,
      И чайка пролетала,
А у тебя, любви полна,
      Из глаз слеза упала.
Катилась по руке твоей —
      И на колени пал я,
И медленно с руки твоей
      Твою слезу спивал я.
С тех пор сгораю телом я,
      Душа в тоске изныла —
Ах, эта женщина меня
      Слезою отравила.
 

<1840>

 
Тускло месяц дальный
Светит сквозь тумана,
И лежит печально
Снежная поляна.
 
 
Белые с морозу
Вдоль пути рядами
Тянутся березы
С голыми сучками.
 
 
Тройка мчится лихо,
Колокольчик звонок;
Напевает тихо
Мой ямщик спросонок.
 
 
Я в кибитке валкой
Еду да тоскую:
Скучно мне да жалко
Сторону родную,
 

1841

 
Небо в час дозора
Обходя, луна
Светит сквозь узора
Мерзлого окна.
 
 
Вечер зимний длится;
Дедушка в избе
На печи ложится
И уж спит себе.
 
 
Помоляся богу,
Улеглася мать;
Дети понемногу
Стали засыпать.
 
 
Только за работой
Молодая дочь
Борется с дремотой
Во всю долгу ночь.
 
 
И лучина бледно
Перед ней горит.
Все в избушке бедной
Тишиной томит;
 
 
Лишь звучит докучно
Болтовня одна
Прялки однозвучной
Да веретена.
 

1842

 
Ночь темна. Лови минуты!
Но стена тюрьмы крепка,
У ворот ее замкнуты
Два железные замка.
Чуть дрожит вдоль коридора
Огонек сторожевой,
И звенит о шпору шпорой,
Жить скучая, часовой.
 
 
«Часовой!» – «Что, барин, надо?»
– «Притворись, что ты заснул:
Мимо б я, да за ограду
Тенью быстрою мелькнул!
Край родной повидеть нужно
Да жену поцеловать,
И пойду под шелест дружный
В лес зеленый умирать!..»
 
 
– «Рад помочь! Куда ни шло бы! —
Божья тварь, чай, тож и я, —
Пуля, барин, ничего бы,
Да боюся батожья!
Поседел под шум военный…
А сквозь полк как проведут —
Только ком окровавленный
На тележке увезут!»
 
 
Шепот смолк… Все тихо снова…
Где-то бог подаст приют?
То ль схоронят здесь живого?
То ль на каторгу ушлют?.
Будет вечно цепь надета,
Да начальство станет бить…
Ни ножа! ни пистолета!..
И конца нет, сколько жить!..
 

1850

 
Чего хочу?.. Чего?.. O! так желаний много,
        Так к выходу их силе нужен путь,
Что кажется порой – их внутренней тревогой
        Сожжется мозг и разорвется грудь.
Чего хочу? Всего со всею полнотою!
        Я жажду знать, и подвигов хочу,
Еще хочу любить с безумною тоскою,
        Весь трепет жизни чувствовать хочу!
А втайне чувствую, что все желанья тщетны,
        И жизнь скупа, и внутренно я хил,
Мои стремления замолкнут безответны,
        В попытках я запас растрачу сил.
Я сам себе кажусь подавленным страданьем,
        Каким-то жалким, маленьким глупцом,
Среди безбрежности затерянным созданьем,
        Томящимся в брожении пустом…
Дух вечности обнять за раз не в нашей доле,
        А чашу жизни пьем мы по глоткам,
О том, что выпито, мы все жалеем боле,
        Пустое дно все больше видно нам;
И с каждым днем душе тяжеле устарелость,
        Больнее помнить и страшней желать,
И кажется, что жить – отчаянная смелость;
        Но биться пульс не может перестать,
И дальше я живу в стремленье безотрадном,
        И жизни крест беру я на себя,
И весь душевный жар несу в движенье жадном,
        За мигом миг хватая и губя.
И все хочу!.. Чего?.. О! так желаний много,
        Так к выходу их силе нужен путь,
Что кажется порой – их внутренней тревогой
        Сожжется мозг и разорвется грудь.
 

<1844–1847>

 
      «Дитятко! милость господня с тобою!
Что ты не спишь до полночи глухой?
Дай я тебя хоть шубенкой прикрою,
Весь ты дрожишь, а горячий какой!..»
 
 
      «Мама! гляди-ка – отец-то, ей-богу,
С розгой стоит и стучится в окно…»
«Полно! отец твоей уехал в дорогу.
Полно! отец твой нас бросил давно».
 
 
      «Мама! а видишь – вон черная кошка
Злыми глазами косится на нас?..»
«Полно же ты, моя милая крошка,
Кошка издохла – вот месяц как раз».
 
 
      «Мама! а видишь – вон бабушка злая
Пальцем грозится тебе из угла…»
«Полно же – с нами будь сила святая!
Бабушка с год уж у нас умерла».
 
 
      «Мама! гляди-ка – все свечи да свечи,
Так вот в глазах и блестит и блестит…»
«Полно, родимый, какие тут свечи,
Сальный огарок последний горит».
 
 
      «Мама!.. темнеет!.. мне душно, мне душно!
Мама!» – «Тс!.. спит. А огарок погас…
До свету долго, и страшно и скучно!..
Крестная сила, помилуй ты нас!»
 

<1858>

 
Гуляют тучи золотые
Над отдыхающей землей;
Поля просторные, немые
Блестят, облитые росой;
Ручей журчит во мгле долины,
Вдали гремит весенний гром,
Ленивый ветр в листах осины
Трепещет пойманным крылом.
 
 
Молчит и млеет лес высокий,
Зеленый, темный лес молчит.
Лишь иногда в тени глубокой
Бессонный лист прошелестит.
Звезда дрожит в огнях заката,
Любви прекрасная звезда,
А на душе легко и свято,
Легко, как в детские года.
 

1843

 
Перед воеводой молча он стоит;
Голову потупил, сумрачно глядит;
 
 
С плеч могучих сняли бархатный кафтан;
Кровь струится тихо из широких ран.
 
 
Скован по ногам он, скован по рукам:
Знать, ему не рыскать ночью по лесам!
 
 
Думает он думу, дышит тяжело:
Плохо!.. видно, время доброе прошло,
 
 
«Что, попался, парень? Долго ж ты гулял!
Долго мне в тенета волк не забегал!
 
 
Что же приумолк ты? Слышал я не раз —
Песенки ты мастер петь в веселый час;
 
 
Ты на лад сегодня вряд ли попадешь…
Завтра мы услышим, как ты запоешь».
 
 
Взговорил он мрачно: «Не услышишь, нет!
Завтра петь не буду – завтра мне не след;
 
 
Завтра умирать мне смертию лихой;
Сам ты запоешь, чай, с радости такой!
 
 
Мы певали песни, как из леса шли.
Как купцов с товаром мы в овраг вели…
 
 
Ты бы нас послушал – ладно пели мы;
Да недолго песней тешились купцы…
 
 
Да еще певал я – в домике твоем;
Запивал я песни – все твоим вином;
 
 
Заедал я чарку – хозяйскою едой;
Целовался сладко – да с твоей женой».
 

1841

 
Утро туманное, утро седое,
Нивы печальные, снегом покрытые…
Нехотя вспомнишь и время былое,
Вспомнишь и лица, давно позабытые.
 
 
Вспомнишь обильные, страстные речи,
Взгляды, так жадно, так робко ловимые,
Первые встречи, последние встречи,
Тихого голоса звуки любимые.
 
 
Вспомнишь разлуку с улыбкою странной
Многое вспомнишь родное, далекое,
Слушая ропот колес непрестанный,
Глядя задумчиво в небо широкое.
 

1843

 
Красавица-рыбачка,
Причаль свою ладью,
Пойди и сядь со мною,
Дай руку мне свою.
 
 
Доверчиво головкой
На грудь склонись ко мне;
Ведь ты ж себя вверяешь
Беспечно глубине.
 
 
С приливом и отливом,
Что море, грудь моя,
И много чудных перлов
Во глубине ея.
 

<1841>

 
На заре ты ее не буди,
На заре она сладко так спит;
Утро дышит у ней на груди,
Ярко пышет на ямках ланит.
 
 
И подушка ее горяча,
И горяч утомительный сон,
И, чернеясь, бегут на плеча
Косы лентой с обеих сторон.
 
 
А вчера у окна ввечеру
Долго, долго сидела она
И следила по тучам игру,
Что, скользя, затевала луна.
 
 
И чем ярче играла луна,
И чем громче свистал соловей,
Все бледней становилась она,
Сердце билось больней и больней.
 
 
Оттого-то на юной груди,
На ланитах так утро горит.
Не буди ж ты ее, не буди,
На заре она сладко так спит!
 

<1842>

 
Я пришел к тебе с приветом,
Рассказать, что солнце встало,
Что оно горячим светом
По листам затрепетало;
 
 
Рассказать, что лес проснулся,
Весь проснулся, веткой каждой.
Каждой птицей встрепенулся
И весенней полон жаждой;
 
 
Рассказать, что с той же страстью,
Как вчера, пришел я снова,
Что душа все так же счастью
И тебе служить готова;
 
 
Рассказать, что отовсюду
На меня весельем веет.
Что не знаю сам, что буду
Петь, – но только песня зреет.
 

<1843>

 
Облаком волнистым
Пыль встает вдали;
Конный или пеший —
Не видать в пыли!
 
 
Вижу: кто-то скачет
На лихом коне.
Друг мой, друг далекий,
Вспомни обо мне!
 

<1843>

 
Густая крапива
Шумит под окном,
Зеленая ива
Повисла шатром;
 
 
Веселые лодки
В дали голубой;
Железо решетки
Визжит под пилой.
 
 
Бывалое горе
Уснуло в груди,
Свобода и море
Горят впереди.
 
 
Прибавилось духа,
Затихла тоска,
И слушает ухо,
И пилит рука.
 

<1843>

 
Уж верба вся пушистая
      Раскинулась кругом;
Опять весна душистая
      Повеяла крылом.
 
 
Станицей[282]282
  Станица – стая.


[Закрыть] тучки носятся,
      Теплом озарены,
И в душу снова просятся
      Пленительные сны.
 
 
Везде разнообразною
      Картиной занят взгляд,
Шумит толпою праздною
      Народ, чему-то рад…
 
 
Какой-то тайной жаждою
      Мечта распалена —
И над душою каждою
      Проносится весна.
 

<1844>

 
Тихо вечер догорает,
      Горы золотя;
Знойный воздух холодает, —
      Спи, мое дитя.
 
 
Соловьи давно запели,
      Сумрак возвестя;
Струны робко зазвенели, —
      Спи, мое дитя.
 
 
Смотрят ангельские очи.
      Трепетно светя;
Так легко дыханье ночи, —
      Спи, мое дитя,
 

<1844>

 
Свеж и душист твой роскошный венок,
Всех в нем цветов благовония слышны,
Кудри твои так обильны и пышны,
Свеж и душист твой роскошный венок.
 
 
Свеж и душист твой роскошный венок,
Ясного взора губительна сила, —
Нет, я не верю, чтоб ты не любила:
Свеж и душист твой роскошный венок.
 
 
Свеж и душист твой роскошный венок,
Счастию сердце легко предается:
Мне близ тебя хорошо и поется.
Свеж и душист твой роскошный венок.
 

<1847>

 
Шепот, робкое дыханье,
      Трели соловья,
Серебро и колыханье
      Сонного ручья,
 
 
Свет ночной, ночные тени,
      Тени без конца,
Ряд волшебный изменений,
      Милого лица,
 
 
В дымных тучках пурпур розы,
      Отблеск янтаря,
И лобзания, и слезы,
      И заря, заря!..
 

<1850>

 
Люди спят; мой друг, пойдем в тенистый сад.
Люди спят; одни лишь звезды к нам глядят.
Да и те не видят нас среди ветвей
И не слышат – слышит только соловей…
Да и тот не слышит, – песнь его громка;
Разве слышат только сердце да рука:
Слышит сердце, сколько радостей земли,
Сколько счастия сюда мы принесли;
Да рука, услыша, сердцу говорит,
Что чужая в ней пылает и дрожит,
Что и ей от этой дрожи горячо,
Что к плечу невольно клонится плечо…
 

<1853>

 
Ласточки пропали,
А вчера зарей
Все грачи летали
Да как сеть мелькали
Вон над той горой.
 
 
С вечера все спится,
На дворе темно.
Лист сухой валится,
Ночью ветер злится
Да стучит в окно.
 
 
Лучше б снег да вьюгу
Встретить грудью рад!
Словно как с испугу
Раскричавшись, к югу
Журавли летят.
 
 
Выйдешь – поневоле
Тяжело – хоть плачь!
Смотришь – через поле
Перекати-поле
Прыгает как мяч.
 

<1854>

 
Вчера, увенчана душистыми цветами,
Смотрела долго ты в зеркальное окно
На небо синее, горевшее звездами,
В аллею тополей с дрожащими листами, —
В аллею, где вдали так страшно и темно.
 
 
Забыла, может быть, ты за собою в зале
И яркий свет свечей, и нежные слова…
Когда помчался вальс и струны рокотали, —
Я видел – вся в цветах, исполнена печали,
К плечу слегка твоя склонилась голова.
 
 
Не думала ли ты: «Вон там, в беседке дальной,
На мраморной скамье теперь он ждет меня
Под сумраком дерев, ревнивый и печальный;
Он взоры утомил, смотря на вихорь бальный,
И ловит тень мою в сиянии огня».
 

<1855>