Текст книги "Русский романс"

Автор книги: Александр Пушкин

 
Ты душа ль моя, красна девица!
Ты звезда моя ненаглядная!
Ты услышь меня, полюби меня,
Полюби меня, радость дней моих!..
 
 
Ах! как взглянешь ты, раскрасавица,
Мне тогда твои очи ясные
Ярче солнышка в небе кажутся,
Черней сумрака в ночь осеннюю!..
И огнем горит, и ключом кипит
Кровь горячая, молодецкая;
Всё к тебе манит, всё к тебе зовет
Сердце пылкое, одинокое!..
 
 
Ты душа ль моя, красна девица!
Ты звезда моя ненаглядная!
Ты услышь меня, полюби меня,
Полюби меня, радость дней моих!
 
 
И склоню к тебе я головушку
Свою буйную, разудалую;
Я отдам тебе свою волюшку,
Во чужих руках небывалую;
Я скажу тогда: ты прости навек,
Жизнь разгульная, молодецкая!
Мне милей тебя, моя милая,
Душа-девица, раскрасавица!
 

<1841>

 
Звенит звонок, и тройка мчится.
Несется пыль по столбовой;
На крыльях радости стремится
В дом кровных воин молодой.
 
 
Он с ними юношей расстался.
Пятнадцать лет в разлуке жил;
В чужих землях с врагами дрался,
Царю, отечеству служил.
 
 
И вот в глазах село родное,
На храме божьем крест горит!
Забилось сильно ретиво́е,
Слеза невольная блестит.
 
 
«Звени! звени, звонок, громчее!
Лихая тройка, вихрем мчись,
Ямщик, пой песни веселее!
Вот отчий дом!.. остановись!»;
 
 
Звонок замолк, и пар клубится
С коней ретивых, удалых;
Нежданный гость под кров стучится,
Внезапно входит в круг родных.
 
 
Его родные не узнали,
Переменились в нем черты;
И все невольно вопрошали:
«Скажи, служивый, кто же ты?»
 
 
– «Я вам принес письмо от сына,
Здоров он, шлет со мной поклон;
Такого ж вида, роста, чина,
И я точь-в-точь, две капли – он!..»
 
 
– «Наш сын! наш брат!» – тогда вскричали
Родные, кровные его;
В слезах, в восторге обнимали
Родного гостя своего.
 

<1848>

 
Не брани меня, родная,
Что я так люблю его.
Скучно, скучно, дорогая,
Жить одной мне без него.
 
 
Я не знаю, что такое
Вдруг случилося со мной,
Что так бьется ретиво́е
И терзается тоской.
 
 
Всё оно во мне изныло,
Вся горю я как огнем,
Всё немило мне, постыло.
Всё страдаю я по нем.
 
 
Мне не надобны наряды
И богатства всей земли…
Кудри молодца и взгляды
Сердце бедное зажгли…
 
 
Сжалься, сжалься же, родная,
Перестань меня бранить.
Знать, судьба моя такая —
Я должна его любить!
 

1840-е – 1850-е годы

 
Однозвучно гремит колокольчик,
И дорога пылится слегка,
И уныло по ровному полю
Разливается песнь ямщика.
Столько грусти в той песне унылой,
Столько грусти в напеве родном,
Что в душе моей хладной, остылой
Разгорелося сердце огнем.
И припомнил я ночи иные
И родные поля и леса,
И на очи, давно уж сухие.
Набежала, как искра, слеза.
Однозвучно гремит колокольчик,
И дорога пылится слегка.
И замолк мой ямщик, а дорога
Предо мной далека, далека…
 

Конец 1840-х или начало 1850-х годов

 
Кипел, горел пожар московский,
Дым расстилался по реке,
На высоте стены кремленской
Стоял Он в сером сюртуке.
 
 
Он видел огненное море?
Впервые полный мрачных дум,
Он в первый раз постигнул горе,
И содрогнулся гордый ум!
 
 
Ему мечтался остров дикий.
Он видел гибель впереди,
И призадумался великий,
Скрестивши руки на груди, —
 
 
И погрузился Он в мечтанья,
Свой взор на пламя устремил,
И тихим голосом страданья
Он сам себе проговорил:
 
 
«Судьба играет человеком;
Она, лукавая, всегда
То вознесет тебя над веком,
То бросит в пропасти стыда,
 
 
И я, водивший за собою
Европу целую в цепях,
Теперь поникнул головою
На этих горестных стенах!
 
 
И вы, мной созванные гости,
И вы погибли средь снегов —
В полях истлеют ваши кости
Без погребенья и гробов!
 
 
Зачем я шел к тебе, Россия,
В твои глубокие снега?
Здесь о ступени роковые
Споткнулась дерзкая нога!
 
 
Твоя обширная столица —
Последний шаг мечты моей,
Она – надежд моих гробница,
Погибшей славы – мавзолей».
 

<1850>

 
Слышу песни жаворо́нка,
Слышу трели соловья…
Это – русская сторонка,
Это – родина моя!
 
 
Вижу чудное приволье,
Вижу нивы и поля…
Это – русское раздолье,
Это – русская земля!
 
 
Слышу песни хоровода,
Звучный топот трепака…
Это – радости народа,
Это – пляска мужика!
 
 
Коль гулять, так без оглядки,
Чтоб ходил весь белый свет…
Это – русские порядки,
Это – дедовский завет!
 
 
Вижу горы – исполины,
Вижу реки и леса…
Это – русские картины,
Это – русская краса!
 
 
Всюду чую трепет жизни,
Где ни брошу только взор…
Это – матушки отчизны
Нескончаемый простор!
 
 
Внемлю всюду чутким ухом,
Как прославлен русский бог…
Это значит – русский духом
С головы я и до ног!
 

<1885>

 
Меж крутых берегов
Волга-речка текла,
А на ней, по волнам,
Легка лодка плыла.
 
 
В ней сидел молодец,
Шапка с кистью на нем,
Он, с веревкой в руках,
Волны резал веслом.
 
 
Он ко бережку плыл,
Лодку вмиг привязал,
Сам на берег взошел,
Соловьем просвистал.
 
 
Как на том берегу
Красный терем стоял,
Там красотка жила,
Он ее вызывал.
 
 
Муж красавицы был
Воевода лихой,
Да понравился ей
Молодец удалой.
 
 
Дожидала краса
Молодца у окна,
Принимала его
По веревке она.
 
 
Погостил молодец —
Утром ранней зарей
И отправился в путь
Он с красоткой своей.
 
 
Долго, долго искал
Воевода жену,
Отыскал он ее
У злодея в плену.
 
 
Долго бились они
На крутом берегу,
Не хотел уступить
Воевода врагу.
 
 
И последний удар
Их судьбу порешил,
Он конец их вражде
Навсегда положил;
 
 
Волга в волны свои
Молодца приняла,
По реке, по волнам,
Шапка с кистью плыла.
 

<1893>

 
Сокрушилося сердечко,
Взволновалась в сердце кровь,
Потеряла я колечко,
Потеряла я любовь.
 
 
Я по этом по колечке
Буду плакать-горевать,
По любезном по дружочке
Поневоле тосковать.
 
 
Я по бережку гуляла,
По долинушке прошла;
Там цветочек я искала,
Но цветочек не нашла.
 
 
Много цветиков пригожих,
Да цветочки всё не те —
Всё цветочки непохожи
По заветной красоте.
 
 
Непохожи на те очи,
Что любовью говорят,
Что как звезды полуночи
Ясно блещут и горят.
 
 
Где девался тот цветочек,
Что долину украшал,
Где мой миленький дружочек,
Что словами обольщал?
 
 
Обольщал милый словами,
Уговаривал всегда:
Не плачь, девица, слезами,
Не покину никогда.
 
 
Мил уехал и оставил
Мне малютку на руках,
Обесчестил, обесславил, —
Жить заставил в сиротах.
 
 
Как взгляну я на сыночка,
Вся слезами обольюсь,
Пойду с горя к быстрой речке
Я, сиротка, утоплюсь.
 
 
Нет, уж бог один свидетель,
Полагаюсь на него,
Мне не жаль тебя, мучитель,
Жаль малютку твоего.
 

<1896>

 
Грозно и пенясь, катаются волны.
Сердится, гневом объятый, широкий Байкал.
Зги не видать. От сверкающей молньи
Бедный бродяга запрятался в страхе меж скал.
 
 
Чайки в смятеньи и с криком несутся,
А ели как в страхе дрожат.
Грозно и пенясь, катаются волны.
Сердится гневом объятый, широкий Байкал.
 
 
Чудится в буре мне голос знакомый,
Будто мне что-то давнишнее хочет сказать.
Тень надвигается, бурей несомая,
Сколько уж лет он пощады не хочет мне дать!
 
 
Буря, несися! Бушуй, непогода!
Не в. ас я так крепко страшусь.
Тень надвигается, бурей несомая,
Гонится всюду за мной, лишь я не боюсь!
 

Вторая половина XIX века

 
Глухой неведомой тайгою,
Сибирской дальней стороной,
Бежал бродяга с Сахалина
Звериной узкою тропой.
 
 
Шумит, бушует непогода,
Далек, далек бродяге путь.
Укрой, тайга его глухая, —
Бродяга хочет отдохнуть.
 
 
Там далеко за темным бором
Оставил родину свою,
Оставил мать свою родную,
Детей, любимую жену.
 
 
«Умру, в чужой земле зароют,
Заплачет маменька моя,
Жена найдет себе другого,
А мать сыночка никогда».
 

Вторая половина XIX века

 
Вот мчится тройка почтовая
По Волге-матушке зимой,
Ямщик, уныло напевая,
Качает буйной головой.
 
 
«О чем задумался, детина? —
Седок приветливо спросил. —
Какая на сердце кручина,
Скажи, тебя кто огорчил?»
 
 
– «Ах барин, барин, добрый барин,
Уж скоро год, как я люблю,
А нехристь-староста, татарин
Меня журит, а я терплю.
 
 
Ах барин, барин, скоро святки,
А ей не быть уже моей,
Богатый выбрал, да постылый —
Ей не видать отрадных дней…»
 
 
Ямщик умолк и кнут ременный
С досадой за пояс заткнул.
«Родные, стой! Неугомонны! —
Сказал, сам горестно вздохнул. —
 
 
По мне лошадушки взгрустнутся,
Расставшись, борзые, со мной,
А мне уж больше не промчаться
По Волге-матушке зимой!»
 

<1901>

 
Прощайте, ласковые взоры,
Прощай, мой милый, навсегда,
Разделят нас долины-горы,
Врозь будем жить с тобой, душа!
И в эту горькую минуту
С своей сердечной простотой
Пожму в последний раз я руку,
Скажу: «Прощай, любезный мой!
Во тех садах, лугах прекрасных
И на возвышенном холме,
Где при заре счастливой, ясной
Склонялся ты на грудь ко мне».
Склонилась, тихо прошептала:
«Люблю, люблю, милый, тебя!»
 

 
Вдоль по улице метелица метет;
За метелицей мой миленький идет.
 
 
Ты постой, постой, красавица моя,
Дай мне наглядеться, радость, на тебя!
 
 
На твою ли на приятну красоту,
На твое ли да на белое лицо.
 
 
Ты постой, постой, красавица моя,
Дай мне наглядеться, радость, на тебя!
 
 
Красота твоя с ума меня свела,
Иссушила добра молодца меня.
 
 
Ты постой, постой, красавица моя,
Дай мне наглядеться, радость, на тебя!
 

 
На лужке, лужке, лужке,
      При широком поле,
В незнакомом табуне
      Конь гулял по воле.
 
 
Ты гуляй, гуляй, мой конь,
      Пока не поймаю,
Как поймаю – зауздаю
      Шелковой уздою.
 
 
Я поймаю зауздаю
      Шелковой уздою,
Дам две шпоры под бока —
      Конь, лети стрелою!
 
 
Ты лети, лети, мой конь,
      Ты, как ветер, мчися,
Против нашего двора,
      Конь, остановися.
 
 
Подъезжай, конь, к воротам,
      Топни копы́тами,
Чтобы вышла милая
      С черными бровями.
 
 
Но не вышла милая,
      Вышла ее мати:
«Здравствуй, в хату заходи,
      Здравствуй, милый зятик».
 
 
А я в хату не пойду,
      Пойду я в светлицу,
Разбужу я ото сна
      Красную девицу.
 
 
Красавица там спала,
      Ничего не знала,
Правой ручкой обняла
      Да поцеловала.
 

 
Ехали солдаты
Со службы домой,
Ой, на плечах погоны,
На грудях кресты.
Ой, ехали по дорожке —
Родитель стоял.
«Эх, здорово, папаша!»
– «Здорово, сын родной!»;
– «Расскажи, папаша,
Про семью свою».
– «Ой, семья, слава богу,
Прибавилася:
Ой, женка молодая
Сыночка родила».
Ой, сын с отцом ни слова,
Садился на коня.
Ой, на коня гнедого,
Ехал со двора.
Ой, подъезжает к дому —
Мать с женой стоят.
Мать стоит с улыбкой,
Жена-то во слезах.
«Эх, тебя, мать, прощаю —
Жену-то никогда!»
Эх, закипело сердце
В солдатской груди,
Ой, заблистала шашка
Во правой руке,
Эх, сняла буйну голову
С неверной жены.
«Что я наделал,
Что я натворил!
Жену я зарезал,
Сам себя сгубил,
Маленьку малютку
Навек осиротил!»
 

 
По воле летает орел молодой.
Летамши по воле, добычи искал,
Нашедши добычу, сам в клетку попал.
 
 
Сидит за решеткой орел молодой,
Приятную пищу клюет пред собой.
Клюет и бросает, сам смотрит в окно;
К нему прилетает товарищ его.
 
 
«Товарищ, друг милый, давай улетим!»
– «Лети, мой товарищ, а я за тобой, —
Где солнце сияет, где светит луна,
Где синее море, где теплы края!»
 

 
Вот мчится тройка удалая
Вдоль по дорожке столбовой,
И колокольчик, дар Валдая,
Звенит уныло под дугой.
 
 
Ямщик лихой – он встал с полночи,
Ему взгрустнулося в тиши,
И он запел про ясны очи,
Про очи девицы-души,
 
 
«Вы, очи, очи голубые,
Вы сокрушили молодца,
Зачем, о люди, люди злые!
Вы их разрознили сердца?
 
 
Теперь я горький сиротина!»
И вдруг махнул по всем по трем,
И тройкой тешился детина —
И заливался соловьем.
 

 
Не осенний мелкий дождичек
Брызжет, брызжет сквозь туман;
Слезы горькие льет молодец
На свой бархатный кафтан.
        Полно, брат молодец,
        Ты ведь не девица!
        Пей, тоска пройдет,
        Пей, пей,
        Пей, тоска пройдет!
 
 
«Не тоска, друзья-товарищи,
В грудь запала глубоко:
Дни веселья и дни радости
Отлетели далеко!»
        Полно, брат молодец…
 
 
«Э-эх! вы братцы, вы товарищи,
Не поможет мне вино,
Оттого что змея лютая
Гложет, точит грудь мою».
        Полно, брат молодец…
 
 
«И теперь я все, товарищи,
Сохну, вяну день от дня,
Оттого что красна девица
Изменила мне шутя!»
        Полно, брат молодец…
 
 
«Да! как русский любит родину,
Так люблю я вспоминать
Дни веселья, дни счастливые…
Не пришлось бы горевать!»
        Полно, брат молодец…
 
 
«А… и, впрямь-ко, я попробую
В вине горе утопить
И тоску, злодейку лютую,
Поскорей вином залить».
        Полно, брат молодец,
        Ты ведь не девица,
        Пей, тоска пройдет,
        Пей, пей,
        Пей, тоска пройдет!
 

 
«Соловей-соловьюшек,
Что ты невеселый?
Повесил головушку
И зерна не клюешь?»
– «Клевал бы я зернушки,
Да волюшки нету.
Запел бы я песенку,
Да голосу нет.
Соловья маленького —
Хотят его уловить,
В золотую клеточку
Хотят посадить.
Золотая клеточка —
Всё сушит она меня,
Зеленая веточка
Веселит меня».
Жил я у матушки —
Первый богатырь,
Теперь я сижу в остроженьке,
Сижу сам-один.
Скован я зелезами,
Скован по рукам,
Громкие зелезюшки
Вьются по ногам.
 

 
Тройка мчится, тройка скачет,
Вьется пыль из-под копыт.
Колокольчик то заплачет,
То хохочет, то звенит,
        Еду, еду, еду к ней,
        Еду к любушке своей.
        Еду, еду, еду к ней,
        Еду к любушке своей.
 
 
Вот вдали село большое —
Сразу ожил мой ямщик.
Песней звонкой, удалою
Залился́ он в тот же миг.
        Еду, еду, еду к ней…
 
 
Тпру!.. И тройка вдруг осела
У знакомого крыльца,
В сени девушка влетела
И целует молодца.
        Еду, еду, еду к ней,
        Еду к любушке своей.
        Еду, еду, еду к ней,
        Еду к любушке своей.
 

 
Как на дубе на зеленом,
Над бурливою рекой,
Одинокий думал думу
Сокол ясный молодой.
«Что ты, сокол быстрокрылый,
Призадумавшись, сидишь,
Своими ясными очами
В даль широкую глядишь?
Или скучно, или мрачно
Жить тебе в родном краю?
Или нет тебе привета
На родимых островах?»
Взвился сокол быстрокрылый,
В даль широку полетел,
Своими ясными очами
В даль широкую глядел.
Буря воет, гром грохочет…
Красно солнышко взошло —
А по морю тихой зыбью
Тело сокола плывет.
 

 
Ты, моряк, красивый сам собою,
Тебе от роду двадцать лет.
Полюби меня, моряк, душою,
Что ты скажешь мне в ответ?
 
 
          По морям, по волнам —
          Нынче здесь, завтра там.
          По морям, морям, морям, морям,
          Эх!
          Нынче здесь, а завтра там.
 
 
Ты, моряк, уедешь в сине море,
Оставляешь меня в горе,
А я буду плакать и рыдать,
Тебя, моряк мой, вспоминать.
 
 
          По морям, по волнам…
 

 
Шумел, горел пожар московский,
Дым расстилался по реке,
А на стенах вдали кремлевских
Стоял он в сером сюртуке.
 
 
И призадумался великий,
Скрестивши руки на груди;
Он видел огненное море,
Он видел гибель впереди.
 
 
И, притаив свои мечтанья,
Свой взор на пламя устремил
И тихим голосом сознанья
Он сам с собою говорил:
 
 
«Зачем я шел к тебе, Россия,
Европу всю держа в руках?
Теперь с поникшей головою
Стою на крепостных стенах.
 
 
Войска все, созванные мною,
Погибнут здесь среди снегов,
В полях истлеют наши кости
Без погребенья, без гробов».
 
 
Судьба играет человеком,
Она изменчива всегда,
То вознесет его высоко,
То бросит в бездну без стыда.
 

 
Что стоишь, качаясь,
Горькая рябина,
Головой склоняясь
До самого тына?
 
 
А через дорогу,
За рекой широкой,
Так же одиноко
Дуб стоит высокий.
 
 
«Как бы мне, рябине,
К дубу перебраться?
Я б тогда не стала
Гнуться и качаться.
 
 
Тонкими ветвями
Я б к нему прижалась
И с его листами
День и ночь шепталась…
 
 
Но нельзя рябине
К дубу перебраться, —
Знать, мне, сиротине,
Век одной качаться».
 

 
Есть на Волге утес – диким мохом порос
От вершины до самого края…
И стоит сотни лет, диким мохом одет,
Ни заботы, ни горя не зная.
 
 
На вершине его не растет ничего,
Только ветер свободно гуляет,
Да свободный орел там гнездовье завел,
И над ним он свободно летает.
 
 
Из людей лишь один на утесе том был,
До вершины его добирался,
И утес в честь его – человека того —
С той поры его именем звался.
 
 
И поныне утес там стоит и хранит
Все заветные думы Степана,
И на Волге родной вспоминает порой
Удалое житье атамана.
 
 
Но зато, если есть на Руси человек,
Кто корысти житейской не знает, —
Пусть тот смело идет, на утес тот взойдет,
О Степане всю правду узнает.
 
 
Кто свободу любил, кто за родину пал,
Кто на Волге за родину ляжет, —
Тот утес-великан все, что думал Степан,
Он тому смельчаку все расскажет.
 

 
Чудный месяц плывет над рекою,
Всё в объятьях ночной тишины.
Я сижу и любуюсь тобою,
Здесь с тобой, дорогая моя.
 
 
– Ничего мне на свете не надо,
Только видеть тебя, милый мой,
Только видеть тебя бесконечно,
Любоваться твоей красотой.
 
 
Но – увы! – коротки наши встречи.
Ты спешишь на свиданье к другой…
Так иди, пусть одна я страдаю,
Пусть напрасно волнуется грудь.
 
 
Пред иконой я встану с мольбок
И всю жизнь замолю за тебя,
Чтобы боже послал тебе счастья,
Чтобы горя тебе не знавать:
 
 
А я буду всегда без участья
По гроб жизни любить и страдать.
Для кого я жила и страдала
И кому я всю жизнь отдала?.
 
 
Как цветок ароматный весною,
Для тебя одного расцвела.
Ты поклялся любить меня вечно,
Как голубку лаская меня.
 
 
А потом же, смеясь, безутешно
Ты навек мою жизнь погубил.
Я просила тебя, умоляла:
Приди, милый, проститься со мной.
 
 
А ты, подлый, другую ласкаешь
И смеешься, тиран, надо мной.
Нам теперь уж с тобой не сойтися, —
Верно, так уж угодно судьбе.
 
 
И могила моя одинока:
Не придешь, не поклонишься ей,
Только яркое солнце высоко
Над крестом моим бедным взойдет.
 
 
Бедный камень лежит одиноко,
Точно сторож могилы моей.
Отчего не проснешься ты снова
Для цветов ароматных полей?
 

 
Ах, зачем эта ночь
Так была хороша!
Не болела бы грудь,
Не страдала б душа.
Полюбил я ее,
Полюбил горячо,
А она на любовь
Смотрит так холодно.
Не понравился ей
Моей жизни конец,
И с постылым, назло
Мне, пошла под венец.
Звуки вальса неслись,
Веселился весь дом,
Я в каморку свою
Пробирался с трудом.
И всю ночь напролет
Я все думал о ней:
Каково будет ей
Без мило́го жить век?.
 

 
Солнце всходит и заходит,
Да в моей тюрьме темно,
 
 
Днем и ночью часовые
Стерегут мое окно.
 
 
Как хотите стерегите,
Я и сам не убегу,
 
 
Хоть мне хочется на волю,
Цепь порвать я не могу,
 
 
Да уж вы, цепи, мои цепи,
Цепи – железны сторожа.
 
 
Не порвать вас, не порезать
Без булатного ножа.
 
 
Черный ворон, сизокрылый,
Что ж ты вьешься надо мной?
 
 
Аль мою погибель чуешь?
Черный ворон, я не твой.
 
 
Аль спустись к мому окошку,
Про свободу песню спой,
 
 
Ты слобода, ты слобода,
Не крестьянская судьба.
 

Романс-баллада

 
«Кончен, кончен дальний путь!
      Вижу край родимый!
Сладко будет отдохнуть
      Мне с подругой милой!
 
 
Долго в грусти ждет она
      Казака младого.
Вот забрезжила луна
      С неба голубого!
 
 
И веселый Дон течет
      Тихою струею;
В нетерпеньи конь мой ржет,
      Чуя под собою
 
 
Пажити родных брегов,
      Где в счастливой доле
Средь знакомых табунов
      Он гулял на воле.
 
 
Верный конь, скачи скорей
      И как вихорь мчися;
Лишь пред хатою моей
      Ты остановися!» —
 
 
Так спешил казак домой,
      Понукал гнедого;
Борзый конь летит стрелой
      До дому родного.
 
 
Вот приближился донец
      К своему селенью:
«Стой, товарищ, стой! – конец
      Нашему стремленью!»
 
 
Видит он невесты дом,
      Входит к ней в светлицу,
И объяту сладким сном
      Будит он девицу.
 
 
«Встань, коханочка моя!
      Нежно улыбнися,
Обними скорей меня
      И к груди прижмися!
 
 
На полях страны чужой
      Я дышал тобою;
Для тебя я в край родной
      Возвращен судьбою!»
 
 
Что же милая его?..
      Пробудилась, встала
И, взглянувши на него,
      В страхе задрожала.
 
 
«Наяву или во сне
      Зрю тебя, мой милый!..
Ах, недаром же во мне
      Сердце приуныло!
 
 
Долго я тебя ждала
      И страдала в скуке;
Сколько слез я пролила
      В горестной разлуке!
 
 
И, отчаясь зреть тебя,
      Быть твоей женою,
Отдалась другому я
      С клятвой роковою».
 
 
– «Так, так бог с тобой!» – сказал
      Молодец удалый,
И – к воротам, где стоял
      Конь его усталый.
 
 
«Ну, сопутник верный мой! —
      Он сказал уныло, —
Нет тебе травы родной,
      Нет мне в свете милой!»
 
 
С словом сим он на гнедка,
      Шевельнул уздою,
Тронул шпорой под бока:
      Быстрый конь стрелою
 
 
Полетел в обратный путь
      От села родного.
Но тоска терзала грудь
      Казака младого.
 
 
Он в последний раз взглянул
      В сторону родиму
И невольно воздохнул,
      Скрылся в даль незриму.
 
 
Что и родина, коль нет
      Ни друзей, ни милой? —
Ах! тогда нам целый свет
      Кажется могилой!
 

<1818>

 
Настала священная брань на врагов
И в битву помчала Урала сынов.
 
 
Один из казаков наездник лихой,
Лишь год один живши с женой молодой,
 
 
Любя ее страстно и страстно любим,
Был должен расстаться с блаженством своим.
 
 
Прощаясь с женою, сказал: «Будь верна!»
«Верна до могилы!» – сказала она.
 
 
Три года за родину бился с врагом,
Разил супостатов копьем и мечом.
 
 
Бесстрашный наездник всегда впереди.
Свидетели раны – и все на груди.
 
 
Окончились битвы; он едет домой,
Всё страстный, всё верный жене молодой.
 
 
Уже достигают Урала брегов
И видят навстречу идущих отцов.
 
 
Казак наш объемлет отца своего,
Но в тайной печали он видит его,
 
 
«Поведай, родимый, поведай ты мне
Об матери милой, об милой жене!»
 
 
Старик отвечает: «Здорова семья;
Но, сын мой, случилась беда у тебя:
 
 
Тебе изменила младая жена, —
За то от печали иссохла она.
 
 
Раскаянье видя, простили мы ей;
Прости ее, сын мой: мы просим об ней!»
 
 
Ни слова ответа! Идет он с отцом;
И вот уже входит в родительский дом.
 
 
Упала на грудь его матерь в слезах,
Жена молодая лежала в ногах.
 
 
Он мать обнимает; иконам святым,
Как быть, помолился с поклоном земным.
 
 
Вдруг сабля взвилася могучей рукой…
Глава покатилась жены молодой!
 
 
Безмолвно он голову тихо берет,
Безмолвно к народу на площадь идет.
 
 
Свое преступленье он всем объявил
И требовал казни, и казнь получил.
 

<1821>