Текст книги "Кабала"

Автор книги: Александр Потемкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 24 страниц)

– Хм-хм, ваше первое предложение мне нравится больше. Дайте трубку Наталье, я ей все объясню…

«А этот охотничий нож просто прелесть. Скорее всего, импортный, не приходилось встречать такой роскошный, – думал Леонид Иванович, искоса разглядывая изделие. – Надо его как-то прибрать к рукам». Молодая женщина тем временем закрыла телефон и повернулась к Ефимкину:

– У меня с собой тысяча долларов, – сказала она виновато.

– Так много и не нужно. У вас опыта больше, подскажите, какие средства необходимы, чтобы заинтересованно напоить и накормить пятнадцать человек? Мне этим никогда не приходилось заниматься…

– Где?

– У нас в Кане.

– Я не знаю ваших цен. Ну, пятьдесят – шестьдесят долларов на человека.

– Итак, пятнадцать помножим на шестьдесят… Девятьсот долларов. Отсчитайте мне эту сумму. Я позвоню секретарше, чтобы она подготовила приказ о вашем зачислении на службу нештатным инспектором.

Ефимкин отошел в сторону и начал диктовать начальственным тоном:

– Шурочка, подготовь приказ на имя Натальи Луснецовой. Она зачисляется к нам с первого пятого нештатным инспектором. Номер ее лодки ЩО-133. Это водное средство имеет право передвигаться в подконтрольном нам речном бассейне в любое время суток. Записала? Умница! Какой нож, у меня ножа с собой нет. Для чего? Рыбный шашлычок готовить?.. Уважаемая, у вас есть охотничий нож?

– Есть, а что?

– Шурочка, нож нашелся, не беспокойся… Я его у вас возьму на время… Где он? – Инспектор получил нож и, не глядя, сунул в карман. – Первая часть дела сделана, уважаемая. Уже легче. Теперь вы нештатный инспектор рыбоохраны… Беда отступает, но еще надо принять некоторые меры. – Леонид Иванович окинул взглядом свою жертву. – С деньгами разобрались? Давайте. Отлично. Сейчас я выпущу желтую ракету. Для берега она означает, что ваша лодка по нашему поручению следует на юг. А вы включайте моторчик и двигайтесь направо. Через пятнадцать километров вы в полной безопасности. Или другой вариант, он мне больше по душе: мы вместе с вами объезжаем всех нарушителей, составляем протокол задержания, конфискуем незаконные предметы лова даже, порой, вступаем в схватку. Опасаться нечего: речная милиция по первому сигналу будет тут как тут. Наша акция продлится до вечера.

– Нет-нет, я лучше сама… Но как быть с автомобилем? У меня «Ситроен» с тележкой…

– Оставьте ваш номер мобильного телефона, когда все успокоится и правительственная бригада усядется за стол с сибирскими угощениями, я дам вам знать. Тогда и вернетесь к автомобилю. А теперь – удачной вам рыбалки. С новыми документами можете промышлять у нас круглый год. Я позвоню Анатолию Федоровичу, успокою!

Ефимкин перешел уже в свой служебный катерок, чтобы дать газу, но тут же услышал:

– Минутку, возьмите визитку. В ней мой мобильный телефон.

«Ну что, сучка, не вышло у тебя столичным приемчиком Ефимкина ошарашить. Я тебя и твоего хахаля еще успею поиметь», – подумал злорадно инспектор, беря визитку. Потом он вытащил ракетницу и дал залп. Луснецова рванула лодку.

– Прощайте! – бросил Леонид Иванович и сразу набрал заместителя руководителя федерального округа. – Анатолий Федорович, я сделал все, как вы указывали. Наталья сама составила калькуляцию для журналистов из «Вестей недели» и передала для них деньги. Уверен, все будет в ажуре. Теперь она может рыбачить у нас круглый год. Я ее оформил, как вы разрешили, нештатным инспектором. Пришлось дать залп ракетницей. Он означает, что еще один инспектор заступил на службу. На берегу об этом должны знать. От предложения остаться со мной в рейде по выявлению браконьеров она отказалась. Понимаю, шикарная дама, зачем ей такое не совсем комфортное времяпрепровождение. Я на всякий случай отправил ее подальше от зоны государственной проверки. Разрешите передать к вашему столу свежую рыбу в ассортименте… Всего доброго. Счастливо!

«Вот так на голом месте девятьсот долларов заработал, – подумал Леонид Иванович. – Надо боготворить богатеев и знаменитостей, они для нас щедрее казны. А новый административный канал большую перспективу может приоткрыть. Если бы не чиновники, пьющие кровь у русского человека, мы на многое, очень многое способны. Эх, власть бы да капитал… Такую страну построишь! Зачем мне университетское образование, если я решил служить, пока служится, государству? Но сейчас необходимо продолжить собственный промысел. Как Ерофей Павлович Хабаров, свои границы буйками отмечу, чтобы никто, кроме меня, нос сюда не совал. Пора разделить: мне добро, а государству нарушителей. Но число их ограничить следует, иначе как капитал нажить? Вот, одного я уже вижу. К тому же чужака… Приличная экипировка и лодка дорогая. Ого, у него мерседесовский движок. Очки на нем класс, суперменские. Чехол для инвентаря просто супер! Обязательно выманю, такие роскошные аксессуары российский закон даже предписывает прикарманить в пользу чиновников. Как же иначе государству служить за мизерную зарплату? Видно, этот на лодке мужик не с рабочей слободы. Да, тут еще сшибить можно. Обую-ка его по всей программе. Заберу все, что душа пожелает, у меня на это природный талант открылся. Такие птицы, как он, в нашем крае редки. А как же! Пришло наконец мое времечко. Кто знает, сколько оно продлится. Поэтому оно велит торопиться с заработком. Чтобы не угас аппетит, необходимо его постоянно подогревать. Злить себя мыслями о чужих деньгах, о роскоши. Сегодня день вроде неплохо начался, продолжай, продолжай его с той же горячностью, дорогой Леонид Иванович! Как же иначе деньги заработаешь, свободным себя почувствуешь? Человеком наконец станешь? Ах, как это все необходимо русскому мужику Ефимкину. Не быдлом ведь жить с грошами в кармане. Впрочем, может, я еще не привык к богатству? Еще не осели на моем банковском счете купюры, но их чарующий шелест я уже начал ощущать».

В его глазах появился блеск, характерный для довольных собой людей. Главное, что он поверил в собственные возможности, в свой талант предпринимателя, так неожиданно открывшийся в первый же по-настоящему рабочий день. Успех окрылил его. Если не отступать, то огромное состояние и впрямь не за горами. Он не позволит себе никакой оплошности в сделках, предпримет все, чтобы попасть в рейтинг богатейших людей России. На лице Леонида Ивановича отразился восторг. «Деньги – вот источник истинного наслаждения, – размышлял он в радостном волнении. – Мои способности планировать и развивать бизнес, предчувствовать выгодную ситуацию открывают ворота в мир безграничной власти. Там бурлит настоящая жизнь. Итак, неистовый натиск – и никаких поблажек, дружеских обязательств и сантиментов. Нет и не должно быть…»

Воскресенье инспектору рыбоохраны удалось на славу. Он приобрел больше, чем за последние два года случайных заработков. Были и доллары, и рубли, и диковинные в этих краях вещи. А еще новая доля улова. Ефимкин понимал, что несколько чужих богатеев, забредших в его регион, – счастливый случай из тех, что выпадают в начале сезона. Если такие оказии будут повторяться, то не чаще чем два-три раза в году. Что на самом деле могло принести прибыль, так это деловые отношения с местными браконьерами. И эти связи как будто начали складываться. Около двухсот килограммов рыбы – сиг, чир, красавец таймень, хариус, налим, сарога, окунь – он отвез в коптильню капитану Погорелову.

– Серега, я кое-что прикинул. Давай по порядку: у нас общая коптильня. Пятьдесят на пятьдесят. Теперь нам нужна рыба. Так? Так! А где мы ее берем? Ее приносит некто господин Ефимкин. А что он за это имеет? Пятьдесят процентов да еще минус на естественную убыль. Значит, этот бедолага получит за нее всего лишь сорок пять процентов. Зачем в таком случае господину Ефимкину отдавать рыбу нашему предприятию? Он отдаст ее в другие руки, заплатит за переработку десять процентов плюс естественная убыль и получит около восьмидесяти пяти процентов от готовой продукции. Теперь ты понял, что хотел меня наколоть? Я предлагаю другой расклад, справедливый. Сервис коптильни стоит в среднем десять процентов. То есть мы, владельцы печей, должны с двухсот килограммов за минусом семивосьми процентов естественной убыли на усушку, получить около ста восьмидесяти пяти килограммов. Из этого навара половина твоя, а половина моя. Выходит, что твоя чистая прибыль за копчение составит около девяти килограммов с копейками. И никак не больше. Ведь рыба моя, и ничья другая. Но вполне возможно, что я начну брать рыбу для копчения у других за восемь или даже семь процентов. Тут вообще твоя доля сокращается. Я должен получать агентскую комиссию от коптильни за дополнительный навар! В нашем регионе коммерсанты берут от семи до десяти процентов за посреднические услуги. Ведь этот объем рыб я могу сдать в другие коптильни и там получить свои комиссионные. Скажем, возьму среднюю ставку – восемь с половиной процентов. В этом случае…

– Хватит-хватит, ты мне голову перекосил своими расчетами. Я тебя ни в чем не дурил, это ты агитировал открыть коптильное производство на паях. Сейчас же, кажется, собираешься меня перехитрить. По твоей арифметике, выходит, все тебе, а мне шиш даже без масла? Как так? Я должен позвать тещу, она в этом деле лучше кумекает…

– Через пару минут вошла бойкая пухлая старушка. Кажется, она долго работала директором заводской столовой. Прямо с порога она заявила, шепелявя: «Бизнес начинается с разборок. Так я и думала! Разве два мента смогут сработаться? Ленька, рассказывай. Придется выводить вас на чистую воду…

Господин Ефимкин повторил свои доводы, а закончил дружелюбно: дескать, партнерские отношения остаются, он их ценит, но перед первой товарной партией нужно поставить все на свои места, чтобы не было недомолвок.

– Хитрец ты, Ленька. А что получит моя семья за то, что ваша богадельня на меня зарегистрирована? А наш Сережка, который возится в ней с раннего утра? Месяц уже как с дочкой не спит. Это что, денег не стоит? А электричество? А аренда земли? А Сережкин авторитет – он же капитан милиции… Ты, парень, давай теперь работай с плюсом в нашу сторону. Не то снесу я эту шарашку, и чихать мне на ваш бизнес.

– Давайте считать: сколько стоит работник в коптильне? Сто-сто пятьдесят долларов в месяц? Так?

– А если он капитан? – вставила бабка.

– А зачем производству капитаны, да еще милиции?

– Но он же тебя крышует, – взвизгнула старушенция.

– Кто кого крышует, еще непонятно, – огрызнулся инспектор. – Хорошо, скажем сто долларов в месяц стоит работник плюс двести долларов крыша. Годится?

– Считай дальше.

Теща вытащила из кармана халата карандаш с блокнотом и стала записывать.

– За электричество платим поровну. Аренда земли? Коптильня заняла тридцать пять квадратных метров. Один метр – один доллар в месяц. Справедливо?

– Какие тридцать пять метров? А дрова, разбросанные на участке, а куча опилок? Кто за них платить будет?

– Хорошо, добавляю еще пять метров…

– Не пять, а десять.

– Плюс пятьдесят пять долларов помесячно. Что еще?

– А воздух коптильня гадит, мою жизнь сокращает! Я требую деньги на витамины, на лечение, на отдых. Считай.

– Еще сто долларов в месяц…

– Что я на твои сто долларов куплю? Изверг! Даже гроб без крышки получишь. Прибавляй еще сто.

– И еще уточнение: мы говорим только о месяцах рыбного сезона. С октября по апрель никакой работы нет, значит, и платежей нет. – Ефимкин стал нервничать.

– Не знаю, не знаю, нынче в октябре тепло. Река не стоит, в прошлом году много рыбы дала, – оживилась старушка. – А что я должна получать? Я ведь владелица по бумагам?

– Пятьдесят долларов в месяц…

– Нет, не согласна. Сто!

– Сто бюджет не позволит. Шестьдесят! – побагровел Леонид Иванович.

– На восьмидесяти договорились, – она протянула инспектору пухлую руку и одарила его беззубой улыбкой. – Итого, помимо распределения прибылей, вы должны с общей кассы оставлять нашей семье шестьсот тридцать пять долларов, плюс затраты на электричество по счетчику. Пожмите друг другу руки. Пойду досматривать сериал.

– Но решения еще нет, – встревожился Ефимкин. – Дайте время подумать. Шестьсот тридцать пять долларов плюс электричество? Выходит, моя месячная доля затрат составит триста семнадцать долларов с копейками… Соглашусь ли я на такое обременение?

Леонид Иванович отошел в сторонку и стал размышлять. «Все это убогое производство обошлось нам в восемьсот семьдесят долларов. Я внес половину, что составляет четыреста тридцать пять зеленых. В эту сумму входят затраты на три куба дров, две тонны опилок плюс всякие мелочи… Если я отдам свой товар на обработку другим, то никакой головной боли иметь не буду. Заплатил за копчение и баста. Никаких лечебных и других расходов. Можно даже договориться на девять процентов. Или пойти дальше: обязать коптильщика, что готовая рыба, которая пойдет за уплату моей квоты копчения, станет продаваться через мои каналы. Прекрасно! Я за посредничество возьму комиссию семь-восемь процентов, а то и выше. Тут важно, кем будет хозяин коптильни. Надо найти подходящего человека. Лучшая кандидатура левак, нелегал. Это втрое дешевле обойдется, чем платить капитану и его теще. Но Погорелов способен донос написать, что я занимаюсь незаконной предпринимательской деятельностью и обираю браконьеров. Какое же решение найти? Не практичнее ли платить за крышевание непосредственному начальнику капитана? Неплохой ход! А с участковым подписать купчую. Пусть забирает мою долю в совместной конторе со всем хозяйством. Он коптит для меня рыбу месяц бесплатно, а я отдаю ему все права на нашу незаконную фирму. В этом случае он получит мою долю дешевле, чем я за нее заплатил, и значительно дешевле, чем я ее оцениваю. А оценка моя такова: полторы тысячи долларов и ни рубля меньше. Но чтобы он о доносе и не помышлял, надо какое-то время подбрасывать ему клиентов из своих браконьеров, не имеющих коптилен. На некоторые договоры требовать личной подписи. Якобы для ведомостей внутреннего пользования. Он в этом деле ни бум-бум и подпишет любую накладную. Даже расписку подмахнет о получении денег за переработку рыбы. Но если против него у меня будет серьезный компромат, то зачем тогда крыша его начальника? Согласен, она совершенно не нужна. Ну ее… Просто сниму копии его накладных и перед расставанием, то бишь через месяц, вручу ему их с предупреждением: “Эй, мужик, не вякай. Рядом со мной сидеть будешь!” Таким образом, я не только повышу показатели бизнеса, но отстегну любое крышевание. А он станет полным владельцем коптильни. И заплатит за нее не полторы тысячу долларов, а всего триста семнадцать зеленых… Может, еще чего у него вырвать? Начну с трех месяцев… А там на два можно согласиться! Два месяца – это 635 долларов. Больше доля в коптильне не стоит. Полторы тысячи – это фантазии продавца. Ну что? По-моему, я все мудро продумал и просчитал. Теперь надо собраться с мыслями и донести их до Погореловых».

Инспектор вернулся в дом и изложил окончательное решение. Он даже не ожидал, что оно будет принято без существенных коррекций.

Партнеры выпили по паре рюмок за начало коптильного сезона. Говорили мало – сохранялось напряжение. Наконец Леонид Иванович решился закончить молчаливое застолье. Он встал и пошел домой с одной мыслью в голове: как найти надежного и дешевого коптильщика. Утром надо было отправлять посылку в С-ский федеральный округ. Товар должен быть отменным. Особые надежды он возлагал на вкуснейшие тайменьские балыки. Новый административный ресурс очень интересовал господина Ефимкина. Проходя мимо дома скончавшейся Фатеевой, он постоял, поразмыслил и, бросив: «Заберу я тебя, обязательно заберу», с чувством возросшего достоинства побрел к себе.

Спал он тяжелым сном. Вроде заснул довольно быстро, но в середине ночи проснулся, а дальше не мог сомкнуть глаз. Одно за другим лезли в голову воспоминания, притом обрывочные, разного времени и как бы даже не связанные между собой в последовательность. Но иногда казалось, что все выстраивается по заранее подготовленному плану. Итак, господин Ефимкин очнулся после того, как представилось ему, что он сказочно разбогател. Впрочем, в последние безработные годы такое снилось ему не так уж редко. Но на этот раз богатства не только не радовали свежеиспеченного госчиновника, а скорее угнетали самым беспардонным образом. «Как это так! – вполне искренне возмущался Леонид Иванович в сонном состоянии. – Почему вдруг все так радикально изменилось?» Он лишился спокойствия и никак не мог продолжить ночной отдых. Уже наяву его стала мучить другая напасть – память.

На первое дело его послали с опытным инспектором. При выезде из города джип «Мицубиси» насмерть сбил двух пешеходов: мать и сына. Необходимо было вместе с сотрудниками ГИБДД осмотреть место происшествия. По дороге старший, сославшись на какие-то неотложные дела, вышел из машины и поручил ему «набивать руку и обогащаться практикой». Приехав на место, Ефимкин, к своему изумлению, встретил одного представителя дорожной милиции и то лишь в звании младшего сержанта. «Ведь по инструкции здесь должны быть офицеры», – подумал он тогда.

– А где водитель джипа? – спросил он.

– А я почем знаю. То ли сбежал, то ли пропал… Вот, возьми наши первичные замеры, недописанный протокол, а мне на пост надо…

– Где офицеры?

– А я почем знаю, разъехались… Да и мне пора. Мне передали, чтобы ты самостоятельно завершил сбор всего необходимого. Пока!

– А «скорую» вызвали – увезти трупы? – спросил Леонид Иванович.

– Да, она сейчас будет. Так я пошел…

Ефимкина удивило, что в протоколе осмотра не указан номер и марка автомобиля. «Профессионалы, а простых вещей не знают». Когда сбор материалов закончился, он прибыл в отделение. Начальство не торопилось брать дело, чтобы передать его следователям. Через пару дней стало известно: наезд на пешеходов осуществил не джип «Мицубиси», а неизвестный грузовой автомобиль, скрывшийся с места наезда. «Да у меня же все улики, давайте вызовем владельца машины на допрос…» – настаивал Ефимкин. Один доброжелатель шепотом сказал ему в коридоре: «Коллега, забудь об этом деле. Мертвых не вернешь, а наезд совершил сын очень высокого начальника…»

Он торопился на вызов. Из районного центра Облученска в отделение поступил сигнал, что какие-то предприниматели насильно задерживают немых людей и отправляют в цех по производству шариковых авторучек. Относятся к ним как к крепостным, заставляют работать по семнадцать часов за похлебку и ночлег. Ночной бунт инвалидов был подавлен частной охранной структурой, но двум-трем несчастным удалось сбежать. Где они находятся, неизвестно, но с чьей-то помощью дежурный отдела милиции получил по телефону сообщение. Инспектор уголовного розыска Леонид Ефимкин, получая задание, знал, что больше половины такой информации не соответствует действительности. На проверку решил поехать один. Служебная двадцатилетняя «Волга» плелась сорок километров больше часа. Районные центры в сибирских медвежьих углах похожи друг на друга. В лучшем случае, найдутся один-два каменных малоэтажных здания, все остальные старые, покосившиеся дома. «Где тут можно разместить пятьдесят работников?» – въехав в Облученск, скептически оценил ситуацию Ефимкин. Муниципалитет был уже на замке, почта тоже. Леонид Иванович решил направиться в магазин. Он был сравнительно молодым инспектором уголовного розыска, но понимал, что торопиться с собственным представлением не следует. Можно взять баранку, бутылку воды и поболтать.

– Привет, блондинка, – входя в помещение, бросил он. – Что можно попить?

– Ты откуда такой неместный?

– Ехал мимо, думаю, передохну, съем бублик или булку.

– А куда же ты мимо ехал? В Облученске дорога заканчивается. Дальше тайга… Не за грибами ли? – инспектор почувствовал, что женщина немного пьяна.

– Невесту приехал искать. Говорят, у вас в поселке красивых девок полно… – Он вытащил банкноту и продолжал: – Дай-ка чего-нибудь выпить, только не спиртного.

– Что за мужик без спиртного?

– Я за рулем.

– А у нас, хоть за ним, хоть без него, всем водка рекомендована. Короче, зачем приехал?

– Что, не поверила?

– Кто поверит? Из девок я тут одна на всех. Есть, правда, малолетки… Одной одиннадцать, другой девять, ха-ха!

– Ты дашь выпить?

– Водка пожалуйста, безалкогольное пойло мужикам не отпускается. Вон, на двери большая табличка висит… Знаешь, что я тебе скажу, вали отсюда да побыстрее. Что, не вижу я, что ты мент? Только они у нас трезвенники, а тоже не все, а чужие. Приехал трезвый мужик, лимонад спрашивает… Что я должна думать о нем? Артист? Зачем ему к нам? Коммерсант? Здесь бизнеса нет! Почтальон? Он здешний, пешком ходит. Водитель трамвая? Ха-ха! Кем же может быть неизвестный мужик да еще трезвый, а пуще всего на задрипанной «Волге»? Мен-тя-ра! Ментяра! Или проваливай, или признавайся: зачем приехал? Один мой сигнал – даже твои потроха в ссадинах и синяках будут. А кости разобьют вдребезги как пустую бутылку…

– Есть сигнал, что у вас в поселке незарегистрированные граждане.

– Слышь, Вовка, о чем говорит приезжий? О нелегалах!

Из подсобки вышли трое плотных парней под мухой:

– Признавайся, по чем приехал? Бить будем, по чем? – басом спросил один из них, оскалив пасть.

– Я же сказал, проверяю наличие в поселке незаконных мигрантов…

– Что ты нас дуришь, говори, по чем прибыл, спрашиваем? – повторил мужик со звериным оскалом.

Милиционер молчал. Он лишь дивился тому, как сам не похож на этих людей.

– Придется выбить признание… Давай-ка приготовим кулаки, – дал команду тот же мужик. Трое пошли на инспектора.

– Осторожно парни, я вооружен…

– Ах, еще вооружен, за что же мы вам платим, вошь поганая… Чтобы на нас с оружием шли! Получай…

Ефимкин очнулся поздно ночью. Он лежал на заднем сиденье служебной «Волги». Пистолет и служебное удостоверение не прощупывались. Во рту ощущался вкус водочного перегара. Леонид Иванович почувствовал себя чем-то вроде разбитой бутылки. Казалось, его разъяли на части и бросили в этом салоне. Он долго собирался с силами, наконец привстал. С трудом выбрался через заднюю дверь, чтобы сесть за руль. Когда открыл дверь водителя, в машине зажегся свет. На сиденье лежал лист бумаги. Протокол! Ефимкин отбросил бумагу в сторону. «Сволочи! Влили в меня водку и составили акт…» Инспектор включил двигатель и двинулся в отделение. Он жаждал поднять всю оперативную бригаду и не медля броситься на поимку преступников. Через семь километров на посту ГИБДД его остановил патруль. Никаких документов Ефимкин предъявить не мог. От него несло спиртом. Лицо было в крови. Левая передняя фара разбита, капот примят. В наручниках его доставили в отделение, в котором он служит. На следующее утро рапорт Леонида Ивановича о случившемся разбое начальство не приняло. Зато в отделении появился некий пенсионер, участник войны, свидетельствующий: Ефимкин купил бутылку водки, а вместо денег оставил под залог служебное удостоверение. За вторую бутылку, со слов пенсионера, Леонид Иванович отдал оружие. Продавщица заявляет, что покупатель бранился, приставал и хотел ее изнасиловать. Коллеги понимают, что все это чистая липа, но сделать ничего не могут. Кто-то дал команду дело замять, а молодому сотруднику объявить строгий выговор…

Не успел Леонид Иванович после той ночи оправиться, даже повязку с руки еще не снял, как произошел другой инцидент. В Барабинске открылась новая гостиничка на двадцать семь номеров. По местным меркам событие значительное. Достраивали ее турки, мебель везли из Китая, персонал обучали в Екатеринбурге. Вскоре это учреждение стало постоянным объектом городских сплетен. Как-то утром Ефимкин получил указание замнача расследовать скандал в гостинице: «Какая-то буза, персонал просит помощи. Сходи. Только не нарвись…» Милиционер отправился на место происшествия пешком, дело казалось несложным. «Или клиент отказывается платить, или недоволен обслуживанием и бурно выражает чувства», – думал он. Однако все обернулось иначе. Накануне в номерах веселились дюжина солидных господ, прибывших на шикарных автомобилях в город на какую-то проверку от Этой партии. Вначале подъехали молодые люди с ящиками всевозможной снеди и выпивкой, а уж потом заявились сами постояльцы. Гульба шла всю ночь, дым стоял коромыслом. Утром гости уехали, а служащие гостиницы ахнули. Пиво открывали о столы, кровати и тумбы, новая мебель была поломана, люстры побиты, матрасы изрезаны, скатерти прожжены окурками, белье измазано то ли кровью, то ли вином. Из переполненных ванн вода протекла на нижние этажи, несколько унитазов были сколоты. На зеркалах красовались намалеванные помадой призывы: «Голосуй за Эту партию!» Ковры были загажены раздавленными кусками свинины и овощами. Ключи от номеров исчезли… Слезы и истерика персонала и хозяев гостиницы были понятны: требовался срочный ремонт и полное обновление оборудования. Владелицы – две вдовы погибших в горячих точках офицеров – просили о помощи. Жесткие сроки выплаты кредита не позволяли им закрыться даже на неделю. А тут надо было повесить замок на предприятии на несколько месяцев, брать новые займы… Инспектор пригласил понятых и составил протокол, фиксируя ущерб. Он трудился над этим больше трех часов. Потом запросил фамилии жильцов злополучных номеров. Оказалось, они поселялись по заявке Этой партии следующего содержания: «Просим разместить участников конференции «Дума-2008» в количестве 14 человек». Чтобы установить личности постояльцев, пришлось звонить в региональное отделение. Инспектор представился, рассказал о происшествии и поинтересовался именами посетителей, ночевавших в барабинской гостинице. Что тут началось! Он не представлял агрессивный размах государственной машины.

Через час-другой город наполнили силовики областного ранга. Прокурор кричал, что перед выборами не допустит дешевых провокаций. Заместитель губернатора лишил гостиницу лицензии и заявил, что этот объект является самостроем, а мебель ввезена с нарушением таможенного законодательства. (А ведь неделю назад сам открывал ее в торжественной обстановке и в своей речи назвал первой ласточкой на предпринимательской ниве нашего городка.) Начальник областного отдела внутренних дел по совокупности «дисциплинарных нарушений» задним числом уволил Ефимкина со службы и возбудил уголовное дело против владелиц гостиницы за участие в незаконном бизнесе. Сам мэр Барабинска сбил молотком вывеску: «Гостиница «Заветная». А военный комендант прислал новобранцев, чтобы они вынесли изуродованную мебель во двор и сожгли.

Так улики бесчинства были ликвидированы, а Леонид Иванович остался без работы. Он стал испытывать глубокое презрение к самому себе. А потом принялся осмысливать жизнь заново, но не по книгам и статьям закона, а такой, какой она была на самом деле. Кому служить в собственном отечестве? Вот что стало главным предметом его раздумий. После месяца размышлений Ефимкин понял: у региона шансов на выживание нет! Необходимо хотя бы выкарабкиваться самому. Кардинально изменив мировоззрение, он решил заниматься исключительно собственной персоной.