Текст книги "Кабала"

Автор книги: Александр Потемкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 24 страниц)

– Ты рассчитался, и я свою работу сделал. Пока. Нужна будет машина, спрашивай Леху Скворцова. Всегда скидку получишь. Я и до Красноярска за 1300 рублей плюс бензин туда-сюда готов взять подряд. Таких цен у других не найдешь. Двести долларов запрашивают, да и поездом не дешевле. Это ведь семьсот километров…

– Буду знать, прощай, – прервал я его и вышел из корейского «Хундая».

Осторожно шагнув за изгородь, я увидел сложенный из почерневшего кругляка, но еще крепкий, впрочем, старенький дом. Одинокая лампочка на крыльце, несмотря на яркое солнце, сиротливо горела. Окна, плотно завешенные серой, видимо, потемневшей тканью, словно скрывали какие-то тайны прошлого. Я порылся в карманах, затем вспомнил, что дом открыт, и с легким волнением подошел к двери. Она легко отворилась, и я оказался в слабо освещенной горнице. Из нее вошел в большую комнату. Здесь было светло и сухо. Цветы в горшках на полу и подоконниках завяли, фотографии на стенах покрылись пылью. Перед печкой валялось несколько поленьев. Было убого, но вполне опрятно. Дверь из комнаты вела в спальню. Скрученное в рулон цветастое одеяло подпирало спинку металлической кровати, две пышные подушки лежали горкой на другой стороне.

Все выглядело так, будто после кончины Фатеевой домик кто-то прибрал. Выглянув в окно, я по-настоящему заволновался: огромное пустое поле лежало как на ладони. В глазах зарябило, я почувствовал в душе знакомый укол, после которого меня безудержно несло к молотым головкам. Перед собой я уже видел собственные грядки в бело-голубых цветках со шляпками величиной в кулак, простирающиеся до самого горизонта.

Сердце заколотилось, засосало под ложечкой, организм требовательно запросил это самое. Я открыл драгоценный мешок, набрал полную ложку и только тут вспомнил о воде. Рядом ее не оказалось. Пришлось первую ложку прожевывать всухую. Чтобы сократить время и быстрее почувствовать приход, нужна была вода. Сортир у бабки Фати был во дворе, а на кухне, кроме пустых кастрюль, я ничего не обнаружил. Вспомнив о колодцах, которыми пользуются жители таких городков, я выскочил во двор. Обогнув домик, наткнулся на круглую, по пояс, колодезную стенку. Лихорадочно опустил ведро, набрал воды и, забыв о первоначальной идее «только для бодрости», стал проглатывать ложку за ложкой. На седьмой остановился. Отдышался. Вспомнил себя. Обрадовался наличию земельного надела. Подошел к его краю, упал на сырую, покрытую первой зеленой порослью землю с надеждой услышать ее пульс, но почему-то разрыдался. Не могу объяснить, чем это было вызвано.

Рыдал я горько и долго, как ребенок, который долгое время был разлучен с матерью и вдруг, к своему необыкновенному счастью, встретил ее. «Я не одинок, нет, совсем не одинок в этом гнусном мире», – повторял я, обнимая собственное поле. Эти объятия напоминали материнские ласки, прикосновения ее рук, запах ее тела, аромат волос… Впрочем, мак брал свое. Все сильнее начинал обрушиваться на меня сладостный поток прихода. Я впадал в кайф, все прежнее уходило в подсознание или совсем забывалось. Если в таком замечательном состоянии я начну готовить поле к посадке любимейшего растения, то его качество будет безупречным. Я тут же вскочил и стал носиться вокруг дома в поисках лопаты. «Глубина вспашки должна быть не больше двадцати сантиметров. Понял, Петр Петрович, понял? Это очень важно, иначе он не прорастет! Не дай бог! Тогда конец!» – бубнил я сам себе. Когда был найден полевой инвентарь, я схватил лопату и бросился в дом, вытащил мешок маковых зерен и опять побежал в огород. Перед тем как начать копать, осмотрелся. Теперь-то участок поля, огороженный колючей проволокой, я успел оценить: в нем было больше гектара. «Прекрасно, прекрасно. Урожая должно хватить на два года. Сейчас конец мая, к середине августа он должен поспеть! Цветки опадут, головки откроются, станут желтенькими, с едва уловимыми прожилками шоколадного цвета… И тогда начнется самый настоящий райский сбор наваждений и грез, счастливых воспалений и ошеломительных спектаклей», – шептал я в возбуждении. – Из опавших цветков можно сделать сироп к чаю, а стволики хорошо пойдут на растопку печки. В доме всегда будет царить опийная атмосфера, Петр Петрович не только станет вдоволь есть опий, не оглядываясь на остатки, не отсчитывая ложками свое будущее, а без кумара и ломок наслаждаться его чудесной энергией. Будет еще дышать им, упиваться этим маковым ароматом, усиливая его сказочное воздействие. Какое волнующее счастье ждет меня! Даже не верится… Неужели такая рукотворная радость возможна? Ведь в жизни так мало места для успешного самовыражения. А тут в Кане волшебство вполне может произойти. Надо лишь быстрее и старательнее перекапывать поле и высеивать благородный цветок. А потом с надеждой терпеливо ждать августа, чтобы непутевый Петенька сделал предложение Маковой царевне, женился на ней и начал обустраивать совместную жизнь. Разве иллюзия не лучшая подруга в земном существовании? Бесспорно, она самая бесподобная, обольстительная и прекрасная!»

Я с удвоенной энергией взялся за работу… Оказалось, что не так просто перекопать поле! Впервые в жизни я занялся физическим трудом. Через пару часов руки покрылись волдырями, правое плечо и спина зудели, лопата еле слушалась, в глазах прыгали солнечные зайчики. Но я продолжал работать. Энтузиазм не убавился, однако темп значительно снизился. К полудню я понял, что больше не смогу, выругался, доковылял к дому и завалился на кровать. Казалось, не было сил даже дышать, и скоро я полностью отключился…

Разгул неистовой силы

Леонид Иванович Ефимкин оказался на берегу реки Кан случайно. Получив вынужденную отставку в отделе уголовного розыска уральского городка Ишим, где он служил опером, Ефимкин в рассерженных чувствах бросил жену, якобы отказавшую ему в помощи при увольнении, а может быть, даже нашел удобный предлог и стал искать новую жизнь. Сам он был выходцем из сибирского Барабинска, и в этой связи начал поиск места обитания в глубинке родного края. Попробовал трудоустроиться в Решетах, в Тулуне, в Иланской, даже ездил в Тайгу… Так случайно забрел в Кан, где получил, наконец, должность инспектора рыбоохраны водных ресурсов. И, успокоившись, осел бобылем на постое у старенькой вдовы. На этом служебные мытарства закончились. Теперь будущее представлялось ему в богатстве и роскоши. Он воображал себя значительным лицом в Канском регионе. Платил за постой немного – тыщонку в месяц, правда, помогал по хозяйству: колол дрова, выращивал картофель, возился с домашней птицей и все присматривался, как и у кого выкупить домик скончавшейся соседки Фатеевой. Леонид Иванович твердо отказался от идеи заводить новую подругу жизни. Он окончательно уверился, что слаб и вообще не способен на совместную ночлежку. Если и раньше его не особенно тянуло на это дело, то в последнее время он вовсе перестал о нем думать. Даже в сновидениях, пьяных и трезвых, не являлись ему нагишом бабы, а виделись все больше деньжата самых разных цветов и наполнений да многочисленные вещи, которые он торопился покупать, обставляя новые хоромы. Можно было предположить, что вся мужская страсть перекочевала у господина Ефимкина в накопительство – занятие, заслуживающее искреннего уважения. Но порог дозволенности в этом деликатном деле без Бога в душе частенько стирается или даже изначально был не различим. Проклятая истина, как зарабатывать лишнюю копейку, открылась Леониду Ивановичу не сразу, зато теперь он чувствовал ее всем своим существом и считал, что обнаружил в себе талант к благородному делу. Если бы господин Ефимкин жил в крупном столичном городе, то давным-давно стал бы владельцем фабрик, заводов и пароходов.

Вспоминая прошлое, в котором он и не помышлял зашибать барыши, Леонид Иванович по-настоящему хворал и беспредельно злился на судьбу. Он готов был даже казнить себя! Поэтому после увольнения, насмотревшись на реальности жизни, проникновенно поклялся не сентиментальничать и работать исключительно на собственный карман. «С честью в душе не проживешь. Измордуют!» – подбадривал он себя.

Уже три недели как река Кан освободилась от ледового панциря. Промысел не был разрешен, но рыбаки с ночи заполняли проснувшуюся реку. Рыба шла. И кому как не инспектору Ефимкину было об этом известно. С первого дня работы Леонид Иванович хотел обложить тех, кто согласен был платить дань. Знакомясь, он объявлял каждому, что желает тридцать процентов от улова. При этом, от природы мнительный и совестливый, он вначале бледнел и морщился, потупив взгляд. Впрочем, такое смущенное состояние у него довольно быстро прошло и он все уверенней входил в права властного чиновника. Сегодня не только контроль над частью своего дохода поднял спозаранку инспектора рыбоохраны. Перед ним открывалась совершенно новая жизнь, интригующая, неведомая, опасная, но желанная.

Вчерашний субботний день он отдежурил в скрытом наблюдательном месте перед автовокзалом и железнодорожной станцией и заметил много новых лиц, которые привезли в городок рыбацкие снасти. «Надо немного поработать на государство. Из пары десятков новых браконьеров необходимо отобрать трех-четырех самых строптивых крикунов, составить протоколы, конфисковать снаряжение и доложить по ведомственной инстанции», – размышлял Ефимкин. Среднестатистическое задержание нарушителей закона о природопользовании составляло по постам ведомства три-четыре человека в сезон. Леонид Иванович не намеревался вносить новые цифры в статистические отчеты федеральной службы, поэтому решил задерживать нарушителей, как все, и никак не больше.

Итак, надев служебную форму, он вышел из дома, уныло взглянул на пустующую избу Фатеевой и стал спускаться к реке. Настроение было прескверное. Работа, правда, началась, но пополнения капитала пока не произошло. По дороге к служебному катеру инспектор заглянул в свою коптильню. Соорудил он ее пару дней назад простым дедовским способом вместе с капитаном милиции и оформил как временное строение на тещу своего партнера, участкового Сергея Погорелова. Его Ефимкин застал в коптильне. Капитан рубил дрова, в ведре подносил опилки, чистил печь и готовился принять первую рыбу. Понаблюдав за ним, Ефимкин отметил его странный рот: губы партнера смотрели в разные стороны. Леонид Иванович подумал: «Такая рожа меня обязательно обманет. Но как? На чем?» Впрочем, вслух сказал другое:

– Давай, Серега, готовь печь. Сегодня много рыбы должно быть.

А, Иваныч, привет. Да, привокзальные торговки просят в день сто, а то и больше килограммов. Поезда на юга уже с конца апреля пошли. Люди едут с деньгами, тратить хотят. Ты-то сам тоже навались. Наша коптильня хорошие объемы потянет. Можно без дополнительных затрат производство расширить.

– Скажи Серега: пока меня нет, ты в коптильне для дома ничего не готовишь? Как мне уследить, где картошка печется или щи варятся? В цеху затраты общие, а в доме личные. Я свою долю на покупку дров и прочее исправно внес, а должного контроля за использованием фирменных материалов не имею. Если я сам себе не верю, как с другими-то поступать?

– Брось ты, Леонид Иванович! Видно же, чуть ли не круглый день моя домашняя печь дымит. Семья большая, жена от плиты не отходит.

– Я все же об отчетности хочу подумать! – Инспектор поднял руку и быстро вышел из коптильни.

По дороге он продолжил разговор с самим собой: «Да, крадет у меня этот ментяра. Одно полено из трех в дом обязательно снесет. Да и с рыбой будет непорядок. Сдашь семьдесят килограммов, вернется пятьдесят. Естественная убыль при копчении. Кстати, надо книжки почитать, чему она равна? Чтобы с самого начала учет вести. Ух, не верю я никому. Надо плетку купить и по рукам бить… Дурень, зачем деньги тратить, не лучше ли из конфискованного инвентаря леску со свинцом обрезать и ею по рукам хлестать? Больно! Сердито! Да и леска в оборот уйдет, желающих ее купить немало, зачем деньги переводить. Не лучше ли бабкин чугунный утюг взять и по воровским рукам его направить? Страшная боль в памяти должна сохраниться, а что за воспитание без боли? Вот ранней весной едва заступил в должность, а тысячу долларов за движок «Вольво» отдал. Да, с ним больше заработаю. Нынче у браконьеров катера на скорости. Но прав ли я? Нет! Надо было собственные руки утюгом огреть, чтобы одумался. Почему себе в карман залез, а не жалобными письмами вышестоящие ведомства забросал, бюджетных денег не выклянчил? Эмоции и страсть – помеха бизнесу. Согласен, что не только по чужим, но и по своим рукам необходимо хлестать. Иначе капитал не соберешь! Кстати, а почему бы не увеличить мою долю у рыбаков? Уже неделя как она застыла на отметке тридцать процентов. Я же сам устанавливаю размер доли. В прошлом 2008-м цены на масло, мясо, молочные изделия и прочее выросли процентов на сорок. Так почему же я молчу? Что, богаче всех? Надо срочно увеличить доход. Без моего согласия они ведь ни копейки не заработают. Сколько объявить? Скажем так: с 25 мая по 31 июня я повышаю долю до тридцати с небольшим процентов. Что это в сравнение общим поднятием цен? Пшик! 40 процентов от улова! А с 1 июля еще раз поднимаю на двадцать пять процентов. Значит, начну получать пятьдесят процентов от всего пойманного. Одна рыба тебе – другая мне! А как же? Бизнес должен быть поделен! Мне еще дальше посылать надо: и в Красноярск – местным, и в Новосибирск – в федеральный округ, и в Москву – высшему начальству. Считай что четверть, а порой и больше надо отдать. Половину от всего я должен еще Погорелову за управление коптильным цехом. Правда, после копчения. Он хоть и партнер, но пятьдесят процентов это много. Рыбу-то я достаю. Под новые квоты надо прокурора взять в партнеры. Дать ему тридцать процентов, а за собой оставить семьдесят. Кстати, хорошая идея: подсказать ему, у кого в округе лучшее нелегальное коптильное оборудование установлено, норвежское. Пусть его люди конфискуют, а потом на закрытом тендере за пару копеек продадут нашей же фирме. Так нам коптильня в гроши обойдется. Впрочем, зачем создавать фирму? Чтобы налоги платить? Штат сотрудников заводить? Опять копейки собирать? Нет! Никакой легальной фирмы нам не надо. Открыли производство – и гони продукцию. Ведь он сам на страже законов стоит. Пусть смотрит в другую сторону. Такая позиция в бизнесе самая выгодная, поскольку налогов платить не надо. Пусть нефтяники, газовики, строители, военно-промышленный комплекс платят. У них производство растет, бизнес барыши приносит, а чего ждать от малых предприятий? Гроши наше государство не спасут, а миллионов у нас нет. Что за отчисления от ста, двухсот килограммов рыбы? Слезы! Один охранник губернатора казне дороже обходится. Вот я давеча экзекуцию придумал за дурные поступки. Утюгом по рукам! А о премии не подумал. Глупо, глупо!

Сейчас неплохая идея родилась, как увеличить собственный капитал. Так что, опять о премии не мечтать? Как же тогда стимулировать ноу-хау? Надо бабкин утюг с собой носить, чтобы в нужный момент как следует себя хрястнуть по башке. Может, поумнею. Что я за транжира? Истинный враг самому себе. Решено: прокурору предложу не тридцать, а двадцать пять процентов в совместном бизнесе. Пять отнятых у него процентов будут мне гонораром за великолепную идею. Или не пять, а семь? Ему и двадцати трех хватит. У него другой бизнес есть, и немалый. Каждый тюремный день он оценивает в сто долларов. Вынесет приговор осужденному на год меньше – тридцать шесть тысяч долларов в кармане. А за один квартал у него более сотни уголовных дел слушается. Правда, не все платят, за такие деньги можно и посидеть, но клиентура имеется, и немалая.

Почему он рыбным бизнесом заинтересуется? Ха, а если завтра погонят… А ведь точно погонят, ну, не завтра, так послезавтра. Они на своих местах больше двух лет не задерживаются. Две дорожки перед ними: или вверх по служебной лестнице, или на улицу – искать нишу в коммерции. Им-то хорошо известно, что яйца в одной корзине не держат. Впрочем, и мне тоже надо об этом помнить. Следует разнообразить бизнес, не только рыбой заниматься, а постоянно искать что-то новое. Например, лодками торговать. Можно использовать свою власть и пихать каждому катера. Не только пятьдесят процентов улова требовать, но и чтобы на моей лодке рыбачили. Век бюрократа недолгий. Тогда почему только лодки? И движок к ним. Их из Омска привозят. Пусть движки покупают, капитал мой наращивают. Что еще? Лодка моя, движок мой, а бензин или солярка? Вот те раз, конечно, пора организовать торговлю горюче-смазочными материалами. Тут в долю можно начальника милиции взять. Он через год-два на пенсию собрался, о прибылях мечтает. Замечательная кандидатура. За двадцать три процента будет благодарить. Но почему так много, с него девятнадцати, нет, семнадцати хватит… Дам ему пятнадцать, красивая цифра, и солидно. Что еще? Что еще? А снасти, сети, удила, крючки, свинцовые грузила, подкормка для рыб? Я о них и раньше думал, но теперь пора переходить к делу и открыть магазин по продаже рыбацкого инвентаря. Тут лучше главу муниципального образования подтянуть, да не его лично, а супругу. Бойкая девка. Ей надо подсказать, да она и сама не дура: лицензию на вылов рыбы выдавать лишь при условии, что инвентарь будет покупаться в нашем магазине. Эта меньше чем на сорок процентов не согласится. Мозговать придется, как ее на чуток опустить. Хоть бы на два с половиной процента… Тоже деньги. Что еще, что еще, что еще? А коптильни? Тут административный ресурс не поможет, в дом к каждому с обыском не зайдешь, такая акция скандалом обернется. А арендовать все вокзальные платформы, всю привокзальную площадь, каждый метр вокруг автостанции? Прекрасная идея. Чтобы торговки не участковым платили, не дежурному по вокзалу, а мне. В это дело лучше пригласить главу городского суда да начальников вокзала и автостанции. Каждому предложить по десять процентов. Главное, чтобы судья дал согласие, а потом его именем подтягивать двух директоров. Кто откажется иметь представителя правосудия в партнерах? Не сумасшедшие же, не самоубийцы! Что еще, что еще? Давай-давай думай! Сегодня поперло, идеи, брызжут фонтаном. Оскалилась жизнь! Потому и прорвало! Мир вокруг достал! Так, что еще? Что еще? Где еще деньжат перехватить? А если арендовать помещение и в нем открыть рыбную биржу? С жинкой главы муниципального образования продолжить и на этой стезе. С каждого проданного килограмма рыбы двадцать, нет, двадцать пять процентов на счет нашей фирмы, а лучше даже прямо нам в карман. А глава пусть готовит соответствующее постановление. Да вряд ли он сможет, неуч. Надо зайти к редактору местной газетки, чтобы он за гонорарчик, скромный, но наличный, сварганил эту официальную бумаженцию. Мол вся выловленная… а почему лишь выловленная… вся выловленная и завезенная отечественная и импортная рыба должна продаваться исключительно на рыбной бирже. Баста! Подпись главы администрации. Совсем неплохо, прекрасно. Тут на денежный ручеек можно рассчитывать.

Ощущаю потрясающее вдохновение. Деньги так и шелестят перед глазами. Я счастливчик. Да, рядом нет бабы, ну и что? Может, мне мужики начнут нравиться… Кому какое дело! Что еще, что еще? Где еще бизнес поднять с помощью власти? Ремонт двигателей, лодок, снастей, коптилен? Да-да, неплохо. Что еще? Что еще? Думай! А фасовать готовую рыбу в вакуумную упаковку? Оригинальный вкус сохранится надолго, канский товар можно в другие края посылать. Надо только купить эту установку и взять в аренду помещение… Но зачем покупать? Зачем? Опять за свое? Дурень! Поговори с местным таможенником, пусть следит за движением товаров через станцию Кан. Как попадется вакуумная установка, он тут же снимает ее с контейнера и конфискует. Предлог всегда найдется: нет санитарно-гигиенического сертификата, не просматривается печать на паспорте внешнеторговой сделки, отсутствует национальная техническая регистрация, не переведены документы качества, не указана страна происхождения, подпись ответственного лица не видна. Тысяча придирок и зацепок позволят нам завладеть установкой бесплатно. Потом таможенник получит долю в бизнесе. Но партнерские отношения с ним необходимо установить лишь на время его службы. Никаких процентов в совместном предприятии предлагать не буду. А там мы знаем, что делать дальше. Что еще, что еще? Давай, думай, Леонид Иванович! Понадобится установка цветной печати. Готовая продукция должна иметь отменный вид. Где ее купить, а лучше, конечно, прихватить? Конфисковать у нелегалов? Знаю пару мест, где они орудуют. Тогда в дело опять надо брать прокурора или начальника милиции. А то и обоих. Если команда собрана, бизнес идеально выстроен, доходы пошли вверх, самое время задуматься о собственном будущем. Не в депутаты ли податься? Конечно, не в районные или городские, а краевые или даже федеральные. А что? Чем я хуже? Голова есть, деньги есть (должны быть), связи есть, биография соответствует. Войду в Эту партию. Конечно, придется как следует заплатить… Дурень, утюгом бы тебя сейчас. Разве не лучше найти спонсоров? Ха-ха, естественно, карьеру лучше строить с их помощью. Мои партнеры и станут ими. Прибыль от совместного бизнеса надо направить на мое продвижение в депутаты. Но заявить об этом не сразу, а позже, когда придет время делить барыши. А то спугну, ведь они сами могут вынашивать те же идеи и меня в качестве спонсора захотят рассматривать. Нет, лучше подождать. А когда дележка станет обычным делом, намекнуть: чтобы защитить наше предприятие надо бы пойти в депутаты. Тут главное – найти подходящий момент и представить себя радетелем общих интересов. Неплохо, зная ментальность своих будущих партнеров, без сомнения, можно предположить, что из них о федеральной Думе никто не помышляет. Они в лучшем случае зарятся на местные депутатские кресла. И я буду всячески помогать им. Готов на бартер: вы лоббируете и финансируете мое продвижение в Москву, а я поддерживаю вас на местном поприще. При таком раскладе какой дурак посмеет покуситься на наш бизнес? Раздавим! По миру пустим! Если бригада мощная сложится, можно и вокруг осмотреться. Почему бы не забрать под управление один рыбный завод, потом другой, а там и все рыбные предприятия России? Грандиозные планы, но начать надо с простого: поднять долю в улове. Сегодня я тот же по виду Леонид Ефимкин, но совершенно другой в помыслах и в сердце.

Желания мои становились все амбициознее. Что за расписание я задумал, чушь это все. Май, июнь, июль… Никаких графиков – буквально с этого дня все обязаны отдавать мне половину улова. И точка! Говорить о новых тарифах необходимо небрежно, без надрыва и алчного взгляда. Напустить на себя меланхолию и полнейшее равнодушие. Никакой страсти! Нет! Вроде как сам закон обязывает именно по такой схеме дележ производить!» – С этими мыслями господин Ефимкин прыгнул в служебный катер и, чертыхаясь из-за своей расточительности, включил мотор.

Рассвело. На малом ходу он стал осматривать рыбаков и их плавучие средства в бинокль. А, 444, свой парень, к нему я после промысла подойду объявить о новом налоге. А это кто? Чей номер лодки 033? Да-да, это Мукорез, сейчас он получит от меня приятную весточку. 91-й номер, кто это? Запамятовал… Неужели Пирятин? Он-он, побрился, вот почему сразу не признал. С этим проблем не будет. А это кто под 066-м? Дуганов? Точно, Дуганов! Чтобы с него половину улова получить, лучше объявить семьдесят процентов. Смухлюет и даст пятьдесят, а то и сорок, сволочь! Как бы мне его на обмане поймать? Измордую! Лодку отниму. А это кто? Новый номер какой-то: ЩО-133. Видно, из Нижнеудинска. Там с буквами балуются. Сейчас до тебя доберусь. А 023? Тоже новичок. Лесками вся лодка обложена, сейчас ты узнаешь, как на незаконный промысел выходить. Я вас всех достану. Сегодня инспектор работает на государство. Четверо у меня сразу загремят. В середине лета еще одногодвух сцапаю. А под конец сезона сдам с потрохами всех, кто меня дурил, кто недовложение по отношению к Ефимкину позволил.

– Привет, Мукорез, – подойдя к лодке, бросил инспектор. – Сообщаю тебе приятную новость: с сегодняшнего дня станешь отвешивать на мой счет ровно половину и ни грамма меньше. Усек?

– Что так, Леонид Иваныч? Разоришь семью, знай Бога!

– Говорится же: Богу – Божье, а кесарю – кесарево, – парировал инспектор. – Так что не спорь, а усердно выполняй. Уяснил? Давай-давай, река всех накормит.

– Что, только с меня? Вон сколько орлов подрабатывают, – расстроился Мукорез.

– Со всех, со всех возьмем, не переживай.

Пирятин ответил коротко:

– Начальник, раз надо, так надо!

Дуганов расплакался:

– Начальник, за два часа одну щучку поднял. Что тут делить?

– А ты что, уже удила сворачиваешь? – вставил Ефимкин. – Небось допоздна на реке останешься. Так что рыба еще придет. Но если и не прибавишь, то семьдесят процентов в твоей щуке моя часть. Не журись, тебе хвост и голова достанутся. Спорить будешь?

– Ладно, поймал ты меня на слове.

Леонид Иванович почти расстроился: уж больно просто все получается. Почему же он раньше об этом не решался говорить? С первого дня? Утром один налог, вечером уже другой. В обменных пунктах-то курсы каждый час меняют. «Что меня сдерживало?» – вслух удивлялся он.

Когда господин Ефимкин подъехал к лодке под номером ЩО-133, он искренне изумился. На судне рыбачила незнакомая дама.

– Вы кто такая и откуда? Пока закон еще действует: ловить рыбу сейчас категорически запрещается! – прикрикнул он.

– А почему другим можно? – возразила рыбачка. – Сколько рыбаков вокруг.

– Каждый из них будет наказан. Еду как раз составлять протокол и изымать улов и снаряжение. С вами будем поступать так же. Все по закону, никакой отсебятины.

– А мне знакомый порекомендовал здесь порыбачить. И сказал, что проблем не будет. Я, понимаете ли, хочу набраться опыта перед корпоративной рыбалкой в Мексиканском заливе.

– Тот, кто вам это посоветовал, должен был знать, что существуют законы Российской Федерации…

– Минутку, минутку, я назову его имя, может, оно охладит ваш пыл?

– Я выполняю закон, работаю в интересах государства… – гордо произнес господин Ефимкин. – Придется все конфисковать: и чудесную лодочку с моторчиком, и снасти…

– Вы слышали о Прещемихине Анатолии Федоровиче? – тихо спросила рыбачка.

– А кто он?

– Как, вы не знаете заместителя руководителя С-кого федерального округа, ведающего правовыми вопросами?

– Любой может назвать кого хочешь. Мне ваших ссылок недостаточно. Вот если письмо с резолюцией должностного лица, разрешающее в период нереста рыбы, нарушая федеральные законы…

– Я здесь на тренировке, – запуталась молодая женщина. – Обыщите лодку, в ней ничего нет. Ловлю рыбу и тут же отпускаю ее в реку.

– Госрыбнадзору никакого бюджета не хватит, чтобы у каждого промысловика ставить инспектора, который подтверждал бы ваши версии. А если ваша рыба вот-вот икру должна нести, то вы губите уже не одну голову, а сотни. Словом, будем разбираться.

– Почему вы не верите, что я нахожусь под покровительством государственного лица? Он способен вмиг снять вас с должности или повысить.

– Профессия у меня такая – не верить. Если начну верить всем на слово, то какой смысл в моих должностных инструкциях? Следуйте за мной, надо составлять протокол…

– Минутку, минутку, я только наберу Анатолия Федоровича по мобильной связи.

Инспектор промолчал, но про себя подумал, что неплохо разыграл спектакль.

– Анатолий, это я, – зачастила тем временем его жертва, – какой-то инспектор собирается конфисковать мою лодку! Да, но он не верит… Как его зовут? Как вас зовут?..

– Леонид Иванович Ефимкин… – сказал инспектор.

– Ефимкин, его зовут Ефимкин… Передаю трубку…

– Государственный инспектор второго класса Госрыбконтроля Леонид Иванович Ефимкин слушает… – с достоинством представился чиновник.

– Милейший друг, это Прещемихин говорит, С-кий федеральный округ. Зам руководителя. Что ты там девушку пугаешь?

– Уважаемый господин Прещемихин, сегодня у нас комиссия из Москвы. Житволь, Варнищенко, Борчинок и другие. Прибыли инкогнито, чтобы проверить, как налажена охрана водных ресурсов России. Патруль записал номер лодки вашей знакомой. Мне поручено доставить ее на берег для составления протокола и изъятия всего содержимого. Дело само собой будет передано в суд. Вы представитель региональной власти, а на берегу меня ждут с арестованным судном представители центра. Как мне быть?

– Можно что-нибудь придумать, чтобы не было протокола и конфискации? – помрачнел голос в трубке.

– Я бы пошел на риск, но должен быть уверен, что вы есть вы. Назовите номер телефона вашей приемной и прикажите мой звонок переадресовать вам. Сегодня воскресенье, но ваша приемная должна работать. Тогда я начну ломать голову, как спасти нашу фигурантку от неприятностей. Кстати, второй канал по итогам проверки готовит материал для программы «Вести недели».

– Запишите мои телефоны и звоните. Надо сделать все, чтобы не допустить скандала, – голос федерального чиновника явно стал любезнее.

– У вас при себе деньги есть? – с напускным безразличием спросил инспектор.

– Сколько вам нужно?

– Не мне, а вам, милая. Меня впечатлило, что вам протежирует такой уважаемый человек. Но я же не смогу сообщить членам комиссии, что он ваш покровитель. Иначе скандал разрастется и будет иметь очень неблагоприятные последствия. Скорее всего, деньги надо будет передать телевизионщикам, команде инспекторов – этот брат любит взять. Если я не приведу вас на берег, за вами погонится стая служителей закона. Сейчас наберу Анатолия Федоровича, нужна еще одна консультация. – Инспектор откашлялся и придал голосу солидность. – Это Ефимкин, в следующий раз, когда вы своих друзей отправите на речной промысел, пожалуйста, звоните заранее… Касательно вашей знакомой – есть единственный выход. Сейчас я свяжусь со своим секретарем. Она подготовит приказ о зачислении… Как ваша фамилия? – обратился он к молодой женщине.

– Луснецова!

– …Луснецовой нештатным инспектором рыбоохраны. Помимо этого – необходимо угостить по-сибирски столичных телевизионщиков и бригаду инспекторов из Красноярска. Проблема в том, что я принял вызов на злостного нарушителя. Получается, что лодка мне не знакома. Как такое может быть: мой инспектор, а лодку я не знаю? Подозрительно, не правда ли? Потом ее необходимо внести в ведомость и указать, что она имеет право останавливать водные средства на проверку. Есть другой вариант: вы звоните Житволю или Варнищенко, а также руководителю программы «Вести недели» и решаете вопрос без моего участия, самостоятельно. Я же здесь, так сказать, прикрываю тыл… Одним словом, или она беспрекословно слушается меня, или разруливайте ситуацию сами.