Текст книги "Кабала"

Автор книги: Александр Потемкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 24 страниц)

– В такое трудное время вы даже готовы на инвестиции?

– Судите сами, за «Бентли» я плачу триста шестьдесят тысяч долларов… А кроме этой красотки, покупаю еще два люксовых автомобиля. Конечно, бизнес меня интересует. Понравится проект – найдутся и инвестиции.

– У вас в автосалоне есть скидка на покупки?

– Нет, я тут впервые.

– Сколько машин вы будете брать?

– Одну.

– У меня здесь скидка десять процентов. Но если заявлю (а мне поверят, я свой здесь), что привел вас в салон, то мы получим пятнадцать процентов за два автомобиля. Предлагаю вашу скидку разделить пополам. После подтверждения новой цены семь с половиной процента вы заплатите мне наличными. По рукам?

– Я предполагал, что в кризисное время салон сам снизит цену. Михаил, если у нас разговор возник уже о дележе возможного дохода, пора, наверное, перейти на ты. Не против?

– Согласен! Давай!

– А что если я сам поинтересуюсь относительно скидки?

– Ты выдашь в себе провинциала. На бренды мирового класса, на топ-изделия скидки получают лишь постоянные зарегистрированные клиенты, имеющие на руках фирменные карты. Можешь попробовать, но тебе откажут, а потом я уже не смогу заявить, что платеж за две машины идет из одного кармана.

– Четыре процента – и по рукам… – торопливо бросил Леонид Иванович.

– Пять – и договорились, – хмыкнул Картузов.

– Пять плюс четыре – девять. Девять делим пополам – четыре с половиной. Компромиссный вариант, выведенный из двух предложений. Логично признать эту цифру окончательной. Вот моя рука…

Картузов усмехнулся, пожал руку Ефимкина, похлопал его по плечу.

– Уважаю торговых людей, – улыбаясь, сказал он. – Бизнес – это искусство, а оно без острого сюжета не захватывает. Человек, не бьющийся до хрипоты за цену, не запоминается. С таким даже заработать большие деньги скучно. Он какой-то безликий, бесхарактерный тюфяк. А ты себя ярко проявил в нашей первой сделке. Таких в Сибири много?

– У нас всего достаточно.

– Ох, не скажи… Интересные люди во все времена и на всех широтах в дефиците. Что еще хотим купить?

– Твой бизнес – посреднические услуги?

– Я стараюсь зарабатывать на всем, но таким образом, чтобы партнеры реально обогащались. Например, встреча со мной принесла тебе шестнадцать тысяч двести долларов дохода. А мы общаемся всего пятнадцать минут. Выходит, одна минута нашего трепа дала тебе более тысячи долларов прибыли. Неплохой результат…

– Но и ты оказался при бабках…

– А как иначе? Обогащаешься ты, и я не в убытках. Без стимулирующего фактора экономика всегда в застое. Мы сами были свидетелями крупнейшего в истории цивилизации разлома, и он объяснялся главным принципом развития общества – материальной мотивацией. Идеология СССР категорически отрицала ее, поэтому могущественная страна исчезла. Так все же, что покупает новоявленный москвич?

– Мне нужен еще шестисотый «Мерседес», «Ауди Q7» и две скромные тачки для водителей. Я тут недалеко дом снял…

– Понятно, им надо будет добираться из города на Рублевку. Все новые?

– Для меня, конечно, новые. Для шоферов – пятилетки.

– Помочь? Если наши договоренности по «Бентли» – четыре с половиной процента – распространятся на другие приобретения, я готов включить свои коммерческие связи. Во всех элитных автосалонах, ресторанах, бутиках и арт-галереях у меня солидные скидки. Вот, к слову, ты одет совсем не по-светски. Любой столичный тусовщик, осмотрев тебя, смекнет, что ты из глубокой провинции. Нельзя ездить на «Бентли» в таком, извини, паршивом прикиде. Местные телки вычислят тебя в момент, а от их оскорбительных ярлыков избавиться и трудно, и дорого. На что похожа твоя жуткая обувь? Какого цвета костюм? А галстук? Позор! Мэйд ин Монголия, что ли? Знаешь старую поговорку: «По одежке встречают, а по уму провожают»? Предлагаю сделку: ты платишь мне те же самые проценты со скидок, а я не только беру на себя обязательства по автомобилям, но и обустрою твой быт, одену, обую тебя как международную вип-персону. Достану все: от автомобилей «Бентли» и «Мерседес» до элитных винных марок «Петрусь» и «Шато Марго». От нижнего белья Гуччи и Цитти до меховых пальто Армани и Бриони. От часов «Патек Филипп» и «Франк Мюллер» до перстней и запонок «Булгари» и «Картье». Если депутат Пипингаров только за часовую беседу запрашивает сто тысяч долларов и ни цента меньше, то я за триста тысяч долларов перезнакомлю тебя со всеми депутатами Государственной думы. А если заплатишь мне полмиллиона долларов, то я включу в этот список всех членов Совета Федерации. Прибавишь к этой сумме еще полмиллиона – будешь общаться со всей политической и административной элитой России, включая в качестве приятелей губернаторов из любых субъектов Федерации. Но помни: от каждой сделки я хочу получать свои законные четыре с половиной процента. За это я готов открыть для тебя любую дверь, ведущую в преуспевающий бизнес. Кстати, в миллион долларов не входит плата за услуги и общение с представителями фискальных, следственных и прочих силовых органов. Это другая тема. Тут цена вопроса зависит от обстоятельств и исковых требований. Что скажешь, Леня? Или на что решишься, счастливчик-сибиряк Леонид Иванович?

– Голова пошла кругом. Дай время обдумать, пусть все в голове уляжется…

– Я тебя не тороплю. Думай! А сейчас пойдем оплачивать «Бентли». Решил брать зеленую тачку? Я-то выбрал черную.

– Да!

– Почему не ответил на мой вопрос: в каком бизнесе крутишься?

– Все крупные дела в Сибири перехвачены москвичами. У меня несколько направлений в среднем предпринимательстве – электросети, дерево, мясокомбинат, транспорт и так далее. Но в столицу я приехал…

– Потом продолжим. Навстречу идет сейл-менеджер, – шепотом перебил Леонида Ивановича Картузов. И с улыбкой начал: – Привет, директор! С классной телкой видел тебя на поляне у Марио в Жуковке. Почти всех центровых девок знаю, но твоя даст любой фору. Отличная бабенка. Где ты ее отхватил? Завидую. Впрочем могу предложить ченч. Когда она тебе наскучит, можем поменяться. Выставлю за нее двух супертелок. Одну из них ты даже пытался снять в «Царской охоте». Помнишь? Алена из Твери? Она шикарная дьяволица! В постели в этом мире у нее нет соперниц. Обжигающие губы, улыбка, сверкающая жемчугом. А груди! Словно свежеиспеченные булочки, которым марципан придает аромат и упругость. Попочка, напоминает шелковую подушечку из лебяжьего пуха. Одно прикосновение вызывает залп оргазма. А бедра! Похожи на персик и в одно мгновение пробуждают фаллос… Сказка! На ней можно умереть от переизбытка чувств.

– Осторожно, Михаил Александрович. Побереги свои яркие образы, иначе я сбегу с работы. После твоего описания у меня возникла эрекция… А вторая? Кто она? – Нейтрально-деловое выражение лица менеджера сменилось мечтательным.

– Это чистейший бриллиант. Прошлой весной ты запал на нее в «Короне». Зовут Яночка. Из Ельца. Чтобы не дразнить тебя эротическими деталями, скажу лишь, что, если бы она была современницей да Винчи и Боттичелли, наша Яночка оказалась бы на холсте вместо Джоконды и ее лик венчал бы картину «Рождение Венеры». Такого вот класса телки. Когда махнемся?

– Сколько бабла они ждут от кавалера?

– Я каждой из них плачу помесячно полтинник зелени. А ты своей?

– Тридцатку.

– Хорошо устроился. Счастливчик. У кого ты ее забрал?

– Мы встретились в самолете. Когда я предложил ей тридцатку, то понял, что переборщил. Думаю, она была бы согласна и на пятнашку. Я с ней уже третий месяц…

– Сотка в месяц тебе в тягость? Объемы продаж падают?

– Да, тяжело.

– А полтинник потянешь? Я имею в виду за одну?

– Если придется платить четвертак, то буду вынужден вытаскивать из кубышки. Еще пару месяцев я без напряга готов двадцатку платить. Кризис…

– За какую из них?

– За Яну. Помню ее…

– Не знаю, даст ли она согласие за такие бабки. А может, другой вариант обсудим. Я тебе даю тридцатку зелени, а ты перебрасываешь свою красотку мне. Добавляешь двадцатку и месяц живешь с Яночкой. А Алену я пристрою своему другу Леониду Ефимкину. Кстати, познакомься. Мы пришли брать две тачки. И ждем от тебя двадцать процентов скидки.

Мужчины обменялись кивками.

– Давай разделим два дела. Начали с телок, так закончим. Твой вариант мне подходит. Твоя тридцатка, остальные мои, и я месяц живу с Янкой. Договорились? Но только месяц. Бог знает, как дела дальше пойдут.

– А как твою красотку зовут?

– Виктория, она из Ростова.

– О’кей! У тебя живет или снимаешь ей хату?

– У меня.

– Когда моему водиле подъехать, чтобы забрать ее?

– Завтра поутру, часов в двенадцать.

– Забили! Я сейчас с тобой расплачусь. А как с машинами?

– Двадцать процентов не смогу. Пятнадцать плюс зимние покрышки. Восемь шин тянут больше чем на тридцатку зелени. Как платите?

– Я карточкой, а ты? – обратился Михаил Александрович к Ефимкину.

– Я налом.

– Где он у тебя?

– Вот, в кейсе.

– Из твоей части платежа тридцатку отдашь мне, а я оплачу эту сумму кредиткой. Слышал, мне за Викторию нужен кэш. Между нами говоря, чтобы больше никогда с такими деньгами по городу на разъезжал. Это тебе не Сибирь. Хлопнут, а за поминки некому будет платить. Пока найдут близких, – впрочем, если они у тебя есть, – пройдет несколько месяцев. А прозектура – это устоявшийся бизнес, им невыгодно родню искать. Пролежит у них труп три месяца, они списывают его в крематорий. Но только по бумагам, на самом деле продают медвузам для занятий по анатомии. Ко всему прочему, место на кладбище в Москве тянет на двести тысяч долларов. А за место с именем и миллион потребуют. Ну, давай рассчитываться.

– А машины когда получим?

– Через пару дней.

– Ты за покрышки не возьмешь с меня четыре с половиной процента? Это же подарок!

– Покрышка стоит четыре тысячи долларов. Четыре на четыре – шестнадцать тысяч. Моя доля из них семьсот двадцать долларов. По коммерческим законам ты должен мне заплатить. Обязан! Но… Предлагаю следующее. Сегодня вечером ты накроешь стол в ресторанчике «Дель Соль». Закажешь лобстера, устриц и бутылку вина. Если придешь с телкой, то нас будет четверо. Если один, я приглашу прекрасную Алену. Честно говоря, жаль ее отдавать. Но завтра я буду уже с Викой. Одним словом, понравится – заберешь, только не на одну ночь, в нашем кругу одноночницы не появляются. Если берешь, то на несколько месяцев. Условия помнишь? Но тут торговаться нельзя. Прибереги талант для других сделок. Позволительно сказать лишь одно слово: «пошли». Другой вариант – молчание. Понял? У меня складывается ощущение, что я становлюсь консультантом по адаптации провинциала к столичной шикерии. А что получу взамен?

Вскоре новые знакомые закончили оформление документов, рассчитались и двинулись к выходу.

– У тебя в Москве есть приятели? Впрочем, если ты один с чемоданом кэша приперся покупать элитный автомобиль, можно предположить, что их нет.

– Есть, но не много.

– Сколько и кто? Если они не приятели, а знакомые, тогда я пойму. А если приятели, могу засвидетельствовать, что они конченые козлы. Ни один приличный друг не отпустит иногороднего в таком городе, как Москва, с чемоданом денег покупать «Бентли». Скажи мне их имена.

– Дмитрий Зябухин и Иван Прищепкин. Знаком с ними?

– Зябухин, Зябухин, Дмитрий Зябухин… Понимаешь, Ленька, если я даже имени его никогда не слышал, то в Москве он полный ноль. Конечно, я не знаком с его человеческими качествами, но в столице он никто. А Прищепкин – это старая гнида. Хочу тебе сказать, что вся столичная сволочь, которая здесь найти себя не способна, ездит по провинции, представляясь порядочными и важными особами. Я знал его еще в начале перестройки. Мерзость необыкновенная. Шакалюга. Говорит «Привет!» и врет! За кидалово его два раза закапывали, несколько раз поджигали, били как скотину. Что тебя с ним связывает?

– Встречались в Новосибирске несколько раз, в Кемерове и Красноярске. Кроме общего трепа, абсолютно ничего. Он предлагал помощь при трудоустройстве в Москве. Пожалуй, все.

– Ты что, ищешь работу? – удивился Михаил Александрович.

– Столько денег отстегнул бюрократам, что на некоторое время сам хочу занять чиновничью должность. Хоть часть верну назад.

– Неожиданно. Зачем тогда «Бентли»?

– На тусовки… Что, неправильно?

– Я бы не советовал. Да ладно. Что выбрал? В какое кресло садишься?

– Хочу в держрезерв. Начальником департамента продовольствия.

– Кто тебя крышует, не Прищепкин ли?

– Нет. Хотя собирался обсудить с ним этот вопрос. Теперь, после твоих слов, даже не знаю, как быть…

– Недавно там назначили нового руководителя. Конечно, дали карт-бланш заменить аппарат. Попытаюсь узнать, какие у тебя шансы. Сколько платишь за должность?

– Миллион… Можно чуть больше… Долларов!

– За миллион никто разговаривать не станет. Для столицы это не деньги, даже во время кризиса.

– А сколько тогда?

– Не знаю… Ну, миллионов семь. А может, нынче за пять согласятся.

– Пять многовато, когда отобьешь этот денежный массив? Два миллиона я бы дал, но с гарантиями.

– Какие еще гарантии?

– Что не выпихнут через месяц. Бабки же надо возвращать. Правда, в моем случае самому себе, но от этого легче не становится. Возвращать необходимо всегда и всем, а тем более долги собственной персоне.

– Оставим этот разговор. Дай мне вначале узнать, позволят ли мои ходы привести к цели. Ты что, за должность бабки тоже будешь нести налом?

– Да, а как еще?

– Ты знаешь, что существуют банки?

– Но у меня черный нал. За обналичку они десять процентов требуют. Да и слава богу, что уберегся я от их услуг. У нас в Сибири из десяти банков семь обанкротились. Иначе пошли бы мои денежки по чужим карманам да по российским просторам. А под матрасом они в безопасности. Среди моих фирм есть охранное предприятие, ветераны-афганцы стерегут активы. Конечно, Михаил, нуждаюсь я в столичном друге, которому и сам пригодился бы. В нашем мире без опоры не проживешь.

– Ты на чем приехал?

– На такси.

– Как на такси?

– Я три дня как в Москве. В первый день нашел маклера, во второй арендовал дом, на третий с твоей помощью купил автомобиль. Теперь надо купить еще шестисотый «Мерседес» и «Ауди». А еще много всякой всячины. Как видишь, я начал весьма активно вживаться в столицу, – уже совсем по-свойски закончил Леонид Иванович.

– А вечером приглашаешь меня с Яночкой в «Дель Соль»! Хочу отпраздновать прощание со своей девушкой. Жаль, но приходится расставаться. А ты возьмешь свою телку? Так агрессивно начал, может, и этот вопрос у тебя уже на мази.

– Нет, я буду один. Ее еще нет в Москве.

– На фиг тебе сибирячка, – затрясся от хохота Картузов. – Здесь девок полно, захлебнешься от разноцветных и разносортных предложений. Так я беру Яну…

Ефимкин вдруг почувствовал мимолетное удушье, как отчаянную потребность сопротивляться этой идее. Затравленным взглядом он оглядел собеседника, закрыл ладонями лицо и сдавленно воскликнул:

– Нет! Нет! Прошу тебя! Этого пока делать не надо! Не хочу! Понимаешь, не хочу! – Потом, заглушая внезапный прилив озлобленности, уже мягче добавил: – Успеется. Я прибыл в столицу надолго. Если сейчас есть время, лучше поедем за автомобилями.

Картузов заметил неадекватную реакцию нового знакомого на вполне, казалось, уместное предложение. Его это смутило, но виду он не подал, а объяснил случившееся провинциальным менталитетом сибиряка. «Еще оклемается! Москва ломает, скручивает в бараний рог любого, особенно на первых порах! Впрочем, надо еще присмотреться, что за гаврик прибыл в наш коварный, но замечательный город. Если нормальный мужик, это одно, а если нет… Конечно, менять амплуа – моя стихия. Но тут у меня вечная дилемма: зачем тратить усилия на познание истины, не лучше ли оставаться при заблуждении? – усмехнулся он про себя. – Судьба постоянно подкидывает мне экстравагантные сюжеты, они для меня, словно изюминки в пасхальном куличе, их всегда торопишься выковырнуть. А не начать ли искушать Ефимкина извращенным потреблением?..»

– Время есть. Садись в мою машину. Поедем за покупками. Люблю зарабатывать деньги, – усмехнулся Михаил Александрович. – Разве не чудо – пополнять капитал, одновременно ублажая себя?

Был уже полдень. Они ехали по Рублевке в толчее роскошных иномарок, наполнявших воздух привычным смрадом выхлопных газов. Трехлетние деревца и кусты вдоль шоссе выглядели рахитичными, обезвоженными. После ночных тусовок к семьям возвращались загулявшие кутилы. В строгих, черных лимузинах, с тривиальной легендой «задержался по делам», в сопровождении охраны, нередко с милицейским эскортом, они неслись, обгоняя друг друга. Навстречу им в центр мегаполиса направлялись крупные чиновники после огаревских официальных встреч; деловые люди из элитных поселений рублевского предместья, шикарные, с постоянным похотливым огоньком во взглядах проститутки и певички на люксовых автомобилях после ночных эротических шоу, а также порученцы разного ранга с докладами, о которых по телефону говорить было небезопасно. Алчность, агрессивное желание зарабатывать и владеть всем и всегда лежали в основе помыслов этих людей.

Леонид Иванович уселся на заднее кресло в роскошном салоне картузовского «Мазератти». Номерной знак автомобиля с выгравированными из горного хрусталя фирмой «Сваровски» цифрами 001, мобильники в бриллиантовом обрамлении и два ствола Berret из золота, вложенные в полуоткрытые лайковые чехлы по обеим сторонам дверей – все это привело сибиряка в восторг. Такие аксессуары в провинциальном представлении о сильных мира сего превращали Михаила Картузова в звездного столичного аристократа, которому надо было во всем подражать. У Ефимкина возникло острое желание как можно быстрее погрузиться в манящий хаос российской шикерии. Ему казалось, что Картузов и круг его общения – как раз и есть люди с большой буквы, на которых он всем сердцем мечтает походить и ради близости с которыми он и прибыл в столицу.

Другой мир, оставленный в Сибири, и, конечно, присутствующий в людской толчее Москвы, его ничем не интриговал. Страдания и лишения, скорбь и отчаяние – вечные спутники простых смертных – были им основательно забыты. «Как я ошибался, что не перебрался в столицу раньше. Ведь именно общество таких, как Картузов, способно окончательно зарубцевать раны, полученные в мрачные годы наивного поиска самого себя, обнулить мою доканскую биографию. – Эта мысль уже не оставляла Леонида Ивановича. – Но примет ли меня в объятия этот фантастический мир? Свыкнусь ли я с ним, не утону ли в нем? Я возлагаю большие надежды лишь на себя, а хватит ли Ефимкина на то, чтобы очаровывать и побеждать этот мир? Тут ведь не человечность нужна, а не знающее границ тщеславие. Тут не доброжелательность, не приветливость востребована, а яростная агрессия, беспощадность. Освою ли я такой набор определенных свойств? Выучу их на «отлично» или как двоечник? Но без них мне не добиться успеха! Я должен, должен освоить это искусство жить! Эти манеры обогащаться! Этот стиль нравиться! Это должен быть не просто успех, а успех огромный! Национального измерения! Хочу, чтобы на меня смотрели с изумленным восхищением, как я оглядывал Картузова. Хочу, чтобы моими речами заслушивались, как только что я внимал новому знакомому. Хочу, чтобы меня все знали и всем, как Михаил, я был бы приятен и интересен».

Лицо Ефимкина светилось восторгом. Его отражение в зеркале поймал Михаил Александрович.

– Нравится Москва?

– Да-а-а… – протянул разомлевший Леонид Иванович.

«Какую методику избрать? – размышлял про себя между тем Картузов. – Такую, чтобы он созревал медленно, словно овощ при дождливой прохладной погоде, или быстро, как клубника в июле, за пару дней? Подождем вечера, пусть полнее раскроется. А мне лучше покопаться в его душе. Что там…»

– Москва – это мегаполис с двумя достойными, часто пересекающимися пластами людской ментальности. Одна – праведная, добродетельная. Другая – греховная, криминальная. Каждая из них проявляется у нас самым замечательным образом. Сочетание в москвичах этих разнонаправленных начал создает совершенно нового человека современного мира. Если в прошлом лишь у незначительной части общества всегда был один шаг от чистоты до грязи, то сегодня это двуединство стало органической составляющей в каждом из нас. Как левая и правая части мозга, как имя и фамилия. Москвич по собственному усмотрению, исключительно исходя из высших личных интересов, оказывается то полицейским, то вором, то целомудренным, то порочным. Это неожиданное обстоятельство делает нашу жизнь глубоко загадочной. Прелесть заключается в том, что свои поступки ты не в состоянии прогнозировать. Размыт стержень, удерживающий личность в единой ипостаси. Ты всегда разный, поэтому чрезвычайно интересный не только самому себе, но и окружающим. Эта аномалия не только не отравляет нам жизнь, а усиливает интерес к ней, пробуждает страсть к ее вихрям. В извращениях мы предаемся неистовому разгулу тщеславия, как панацее избалованного самоутверждения. Конечно, я говорю о характере столичных жителей. С представителями других мегаполисов я не знаком настолько, чтобы понимать их психологию. Со временем и ты познакомишься с этой яркой отличительной чертой москвичей.

– Не заметил, что в твоем рассказе есть что-то действительно диковинное. В нашем Кане встретишь многих с аналогичным нравом. Я жил в Барабинске, часто бывал в Красноярске, Новосибирске, в других местах – все то же самое, та же человеческая масса по своей сути. Ты, видимо, мало ездил по стране, поэтому оставался в неведении. А я, пристально наблюдая за соотечественниками, отметил их духовную однородность. И, совершенно не боясь, переехал в столицу. Преотлично понимаю, что здесь живут люди с теми же запросами и стереотипами, что и в моем бывшем сибирском городе, по всей стране. Аппетиты, потребности разные? Да! Но почти для всех характерна цельность, монолит двуединства! В этом наше главное отличие от западного мира: в каждом из нас гармонично сосуществуют две противоположности – добро и зло. А впрочем, почему противоположности? Я уже давно пришел к убеждению, что такое парадоксальное сочетание украсит любого на Западе и Востоке.

– Может быть, может быть… Теперь не только москвичей характеризует эта особенность, она уже задела, изменила граждан всей страны, – согласился Картузов. – Готов предположить, что через какое-то время она перешагнет пограничные заграждения и разрушит этнические устои. Ведь глобализирующийся рынок унифицирует человека, сохраняя его таким образом в новой реальности. Эта реальность прерывает историю духовного совершенствования и возвращает людей в стихию природных инстинктов. Именно инстинкты вновь начинают нами править. Я лично этому весьма способствую! У меня в арсенале есть своя гипнотическая приманка в виде новой догмы: всем все дозволено, если игра красиво обставлена. Если грань между чистотой и мерзостью стерта ласковым слогом, снисходительностью и аристократическими манерами. Я заметил, что народ уверовал в эту новую догму и стал чувствовать себя по настоящему счастливым. В какие времена это было возможно? Впрочем, хватит об этом. Давай вернемся к нашим делам. Нужен тебе на «Бентли» крутой номер? Если да, то скажи с какими цифрами.

– Два нуля с нечетным числом, кроме тройки.

– Такой номер будет стоить тысячу долларов. Считай, что он будет моим презентом. Еще талон с правом нарушений. Его цена пятьдесят тысяч долларов. Брать будешь? Без них у нас невозможно. Часами будешь торчать в пробках…

– Один на все машины?

– Нет, – рассмеялся Картузов, – на каждую свой талон. Это весьма серьезно.

– Я возьму два. На «Бентли» и «Мерседес».

– Мигалка! Она стоит двести тысяч долларов. Но какой резонанс, авторитет…

– Я не настолько богат, чтобы заказывать две. Возьму одну… А торговаться можно?

– Можно. Но цена останется прежней.

– Одну.

– Милицейское сопровождение хочешь? Тут планка авторитета поднимается еще выше.

– Сколько стоит?

– Пятьдесят тысяч долларов в месяц. Машина и два бойца с «калашниковым» круглосуточно. Советую оплатить эту услугу. Престижно и исключает случайные риски с наездами криминала…

– Они еще в ходу?

– Не часто, но бывают. Главное – не наследить.

– Наличие индивидуальной вооруженной охраны не помешает ли устройству на государственную службу?

– Почему должно помешать? Есть немало депутатов и чиновников, пользующихся этими услугами. Платить надо поквартально, но вперед…

– О’кей! Беру.

– Давай подобьем баланс: два спецталона, одна мигалка, годовое сопровождение с милицейской охраной. Итого – шестьсот восемьдесят тысяч долларов. Плюс посреднические тридцать тысяч шестьсот. Со мной можешь рассчитаться на месте, другие платежи внесешь сам, я направлю тебя в нужные места…

– О’кей! – повторил Леонид Иванович, после чего достал из кейса три пачки долларов, остальные вытащил из бумажника и передал все Картузову.

Он хотел было возразить: дескать, почему гонорар за милицейское сопровождение взимается из учета годовой ставки, ведь он не был еще убежден, что оставит охрану на целый год. Но потом решил, что, если бы сам предлагал аналогичный сервис, также взял бы за год, и не четыре с половиной процента, а все десять. «Этим москвичам лишь кажется, что они волки бизнеса, волчата они незрелые», – про себя усмехнулся Ефимкин.

В этот день Леонид Иванович приобрел с существенными скидками «Мерседес» и «Ауди». Кроме того, Михаил Александрович приодел его, как респектабельного москвича. Пара чемоданов одежды, несколько ящиков элитного вина, «Роллекс» и «Вашерон Константин», другие аксессуары были уложены в «Мазератти». В конце шопинга Картузов подсчитал личный барыш – новоявленный москвич в первый день их знакомства израсходовал один миллион триста девяносто пять тысяч долларов, так что прибыль посредника составила почти шестьдесят пять тысяч зеленых. Для кризисного лета 2009 года совсем неплохой доход. Картузов был доволен собой, ибо смог закрепить в сознании провинциала свое лидерство. «Ефимкин уже чувствует себя приниженным. Это дает мне возможность строить далеко идущие планы», – удовлетворенно заключил он.

Вечером Леонид Иванович, усталый и счастливый, дожидался Картузова с подружкой в ресторане «Дель Соль». Вспоминая уходящие сутки, он убеждал себя, что для него все было абсолютно ново: роскошные бутики, шикарные дамы, гордые богачи, невиданные доселе мировые бренды, многообещающие взгляды стройных продавщиц, заоблачные цены, глянцевые интерьеры, экзотические блюда – и вновь кружило ему голову. Но постепенно, несмотря на эйфорию, Ефимкин начал испытывать смертную тоску по огромной сумме, выложенной ради утверждения своего столичного статуса. Тоска быстро переросла в боязнь внезапного безденежья. Леонид Иванович стал укорять себя за глупый страх. Однако переселение уже казалось ему ошибочным и вздорным шагом, а потеря контроля над собой в ходе покупок представлялась непростительной. «Я был готов к тратам, но расходы на талоны, мигалки и прочее, в которые меня ввел Картузов, – эти дополнительные полмиллиона долларов с лишком – позволил себе в каком-то помутнении. Общие затраты одного дня составили более двадцати процентов всей моей наличности! И это в период экономического упадка! Я хотел спрятаться среди федеральных чиновников высшего звена и скромно преумножать свой незначительный капитал взятками и поборами. А оказался банальным провинциальным клиентом, разинувшим рот перед товарами для богатейшей публики. Что для меня главное? Накапливание денег во имя высшей цели или пустое прожигание жизни? Здесь есть выбор: стать настоящим богачом либо довольствоваться ролью середнячка из захолустья. Вместо того чтобы заплатить за выгодную должность в держрезерве и начать столичную карьеру, я покупаю мнимые величины. Не подозревал, что окажусь так податлив на искушения шикерии. Словно забыл обиды прошлой жизни! Захотелось в момент прыгнуть, перелететь из грязи в князи…»

Подобные уничижительные монологи он произносил про себя вплоть до появления Картузова с подругой. Они сопровождались взрывами досады на свою болезненную неспособность противостоять соблазну, сибирской бранью по поводу собственной расточительности, призывами победить страсть к потреблению и наглухо зашить карманы…

Михаил Александрович с Яной вошли в зал не без торжественности. Дама прямо с порога устремила взгляд на аквариум, в котором затаились атлантические омары. Казалось, даже взрыв бомбы не сможет отвлечь ее. Этот немигающий пристальный взор поразил Ефимкина больше красоты девушки. «Что это с ней? – встревожился он. – Может, смятение чувств?»

Леонид Иванович приподнялся и растеряно пробасил:

– Добрый вечер!

– Яночка, дружок, – склонился к девушке Картузов, – это мой новый приятель. Он из Сибири. Интересный, талантливый человек. Пару дней назад перебрался в Москву, так что нуждается в рекомендациях и ориентирах. Пожалуйста, будь его гидом в высшем свете, окажи сибиряку поддержку.

«Обещание потратиться на ужин придется выполнить, – вздохнул Ефимкин. – Весьма возможно, что с Картузовым будет легче доходную должность ухватить. Но себе на ужин я ничего, кроме салата и стакана вина, заказывать не стану. Перебор с затратами… Экономить надо!»

– Я не очень тороплюсь в вашу тусовку, – признался он, стараясь изобразить улыбку. – Не по плечу она мне будет. Сибиряки люди скромные, не то что вы тут…

– Михаил рассказал, что вы купили сегодня весьма скромный автомобиль, и не один, – усмехнулась девушка. – Я дам вам весьма важный совет. Застенчивым в Москве быть не модно, даже неприлично. Если станете кичиться амплуа скромника, заявлять о строгости ваших нравов, у вас не будет ни друзей, ни любящих женщин. Успешный человек никогда не назовет себя скромником – это будет нелогично. Даже мировой кризис не позволяет заявлять о своей скромности. Какой успех может быть у застенчивого, чудаковатого человека? Незначительный! Лучше вам на первых порах надеть на себя маску неопределенности, неясности, загадочно умалчивать о своей биографии. На доходы можно намекать, причем стоит их немного преувеличить. Это заинтригует тех, у кого вы вызовете интерес, они захотят раскусить вас. Но если вы с самого начала станете себя принижать, общество быстро потеряет к вам интерес. Чувства жалости и сочувствия исчезнут уже через несколько минут. Вас забудут, не спросив имени. Ведь не хочется спрашивать у домашнего повара, почему прокисли щи? А потом уже практически невозможно будет вернуть к себе внимание. Конечно, шанс есть, но затрат потребуется в десять раз больше, чем если бы вы с самого начала явили столичной тусовке щедрость, принятую в этой сфере. Для мира потребления застенчивость – дефект. Она вызывает скуку, тошноту, хандру! Это все из области морали. Но мораль – тоска по бесконечному, а бесконечность – производное от абстрактного ума, который не способен заниматься бизнесом, а значит, немощен. – Тут Яна, осмотрев зал, с радостным любопытством перевела взгляд на сибиряка и грациозно, словно балерина Большого театра, села. Михаил Александрович заранее подставил ей стул.