Текст книги "Изумрудный Армавир (СИ)"
Автор книги: Александр Нерей
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 20 страниц)
– Mam, waar heb je het over? То есть, ты о чём? Почему нельзя с пятёрками? – возмутился я «мирному» капризу, всей семьёй оказавшись не где-нибудь, а в Голландии.
Когда вскочил с кровати и осмотрелся по сторонам своей комнаты, сообразил, что угодил в очередной морок, потому как, всё было незнакомым и странным. Стены из красных кирпичей безо всякой штукатурки, окошки с поперечной рейкой посредине, занавеси с аляповатыми цветами, стулья с чудными спинками, раскладной столик, дверь в коридор тёмно-красного цвета.
«Что-то подобное видел на заграничном блошином рынке», – подумал я о столике, стульях и двери.
– Потому что ты способен на большее! Жду от тебя оценки не ниже десятки. Иначе, наймём тебе репетитора, – заявила родная мама и вошла в комнату с моим выглаженным костюмом. – Одевайся немедленно! И не забудь галстук. Потом я внесу последний штрих, и провожу тебя. Девочки вот-вот прибудут. Нехорошо заставлять себя ждать.
Услышав о девочках, я так и подпрыгнул. Разумеется, от радости. «Точно. Морок. Причём, самый что ни на есть голландский. Вот Скефий учудил… Чтобы…
Не успел сообразить, для чего родной мир устроил нидерландскую обструкцию, как мама вцепилась в мою давно не стриженную шевелюру и соорудила на ней пару хвостиков-рогов, которые пришпилила заколками, а сверху получившегося безобразия повязала… Нет, не бантики, слава Богу, а тёмно-синие ленточки шириной не больше пары сантиметров.
Сопротивляться было бесполезно, это я знал точно, поэтому решил просто плыть по течению, и озираться по сторонам, чтобы хоть что-нибудь запомнить на будущее. А со временем обязательно отомстить и Скефию, и маме с её косичками и настоящим синим мужским галстуком.
Через минуту я «впрягся» в голландский ранец и выпорхнул из морочного двухэтажного домика на чересчур узенькую улочку, на другой стороне которой торчали точно такие же двухэтажные строения с высокими треугольными крышами, покрытыми линялой черепицей.
– Вот ты какая, морочная Голландия. Я же вместе с Димкой по точно такой улице до вокзала ходил, – напомнил себе недавние приключения и хотел уже пробежаться в сторону школы, но не вспомнил, в какой она стороне.
Осмотревшись увидел, как целая орава девчонок-одноклассниц шагала от улицы Sovjetleger в мою сторону. Все meisjes были в синих юбочках «плиссе» и таких же синих жакетах, надетых на белые блузки, с розовыми бантами на шеях.
Насчитав дюжину Наташек, Люб, Ирок и Маринок, я неуклюже отвернулся от одноклассниц и пошагал навстречу ontwaken, которое по-русски пробуждение.
* * *
Наутро следующего дня проснулся ни свет, ни заря, покумекал над ночным кошмаром, который не смог вспомнить, и побежал на улицу умываться. Такого в октябре со мной отродясь не случалось, но это меня не остановило. Теперь я уже был не простым десятилеткой-малолеткой, а самым настоящим путешественником по вселенной.
Представив себя совершенно другим человеком, другим ребёнком, я неистово заплескался под холодной струёй, вытекавшей пока не из внеземного водопада, а всего лишь из дворового крана.
Подросший Туман покосился на меня с явным космическим подозрением, но сразу же спрятался обратно в своё просторное жилище, не выказав никаких собачьих эмоций.
– Культурно, – похвалил я несмышлёныша, которого пока на цепь не сажали из-за его крошечного размера, и пулей влетел обратно в дом.
Мама подала мне полотенце, не обратив на разительные изменения в сыночке никакого внимания. Я вытерся, потом вспомнил о зубной пасте и поплёлся к рукомойнику, чтобы исправить свою первую за день ошибку.
Потом был завтрак, переодевание в форму и проводы в школу. Провожала… опять мама. Она была на больничном с Серёжкой, поэтому я каждый день был накормлен, наглажен и вовремя выпровожен из дома.
– Здравствуй, соседка-кокетка, – приветствовал я Оленьку и бодро пошагал рядом в дальний путь к своим старым друзьям-товарищам и новым знаниям об окружавшем мире с точки зрения учебников третьего класса средней школы.
«Скорее бы разобраться с уроками и рвануть… А куда? К кому? К Феонию и Мелокию? Может, в Голландию? А на кой? Или почту братьям отправить, и всё? Назначить дату, время, и подождать их? Или прямо сегодня после уроков рвануть и похвастаться своими “неограниченными” способностями?» – вот так, размышляя о плане обучения посредническим премудростям, я и доковылял до самой школы.
Когда после звонка на урок все мои одноклассники вошли в здание двухэтажной обители, которую почему-то хотелось обозвать Консерваторией, я открытым текстом обратился к родному миру:
– Можно мне сегодня прогулять? Только так, чтобы всем показалось, что я целый день был в школе и учился наравне со всеми?
Скефий выдал тёплое одобрение, и я сразу же попросился в Мелокий.
– Тогда закинь меня к брату Мелокию. Десятому вашему и четвёртому нашему, – уточнил, на всякий случай.
В глазах замелькало, но уже без молний, а простой темнотой и светом, и я оказался в школьном дворе Мелокия.
– Здравствуй, мир Мелокий. Сокрой меня и своего Александра, пожалуйста, от глаз. Я здесь с разрешения твоего брата Скефия.
В лицо задуло теплом, и я, уже ничего не опасаясь, перешагнул порог школы.
– Привет, братишка, – поздоровался я с Александром четвёртым, который выпучил глаза, будто увидел синего гуманоида, а не родного командира. – Мы сокрытые. Я учиться к тебе явился. Принимай.
– Д-двенадцатый? – затрясся начальник первой четвёрки и отодвинулся в сторону, уступая мне немного места за своей партой.
– Двенадцатый, двенадцатый, – подтвердил я свой командирский номер и уселся на краешек парты. – Что-то ты квёлый сегодня. Ты же, вроде как, мой заместитель. Зубастее должен быть. Злее.
Что-то меня отвлекло, поэтому не сразу сообразил, что ответил четвёртый братец, который в тот момент показался совершенно незнакомым ровесником.
Глава 9. Сопротивление галактическому прогрессу
– Я от неожиданности такой, – втолковывал мне братец, и я, наконец, вернулся к насущным делам. – Ты же неделю на карантине был, поэтому не чаял, что явишься в гости.
– Мир номер четыре, освежи-ка его буйную голову. Да так, чтобы и другим досталось. А то он карантины какие-то придумал, – обратился я к Мелокию.
В то же мгновение в лицо четвёртого влетел снежок, разлетевшийся на весь класс, и осыпавший снежинками соседей-одноклассников. Все вокруг начали отряхиваться от снежных осколков, сметать снежинки с учебников и тетрадок, но ни на сам снежок, ни на меня с Александром, никто внимания не обратил.
– Как это у тебя получается? – немного осмелев, спросил четвёртый и перестал судорожно стряхивать снег со школьной формы.
– С тем и пожаловал. Не хвастаться, не думай. Делиться мировыми возможностями. На своей шкуре всё выстрадал. Теперь и вами заняться пора. Адмиральский глобус уже у моего Павла на штатном комоде, так что, самое время начинать настоящую службу.
– Какую ещё, настоящую? А до этого мы чем занимались? – не поверил моим бредням напарник.
– До этого мы думали, что уже служим, а сами только-только ходить учились. А сейчас нужно весь мир исследовать. Да, что там мир. Всю вселенную!
– Это как на футболе? Полетать вокруг Армавира?
– Вокруг земного шара! Ты же мирный посредник, а не армавирский. Начнём, конечно, с малого. Слетаем куда-нибудь к тёплому морю или океану. Напомни мне плавки захватить.
Четвёртый часто-часто заморгал и выронил авторучку из рук. Первый урок был в разгаре, и на его упавшую ручку сразу же покосилась учительница Зоя Павловна-IV.
– Что-то ты не в себе. Может, мне сначала кого-нибудь другого из твоей четвёрки проинструктировать? – высказал я обоснованные сомнения.
– Можешь мчаться к своему третьему. Он самый… Самый смелый из нас четверых, – честно признался братишка.
– Ещё бы он не был смелым. Он со мной такого хлебнул. Такого… – начал я хвастать, но осёкся, вспомнив, где и зачем нахожусь.
Зоя Павловна продолжала коситься в сторону парты Александра, и мне пришлось выпросить прогул и для четвёртого брата тоже.
«Мир Мелокий. Сможешь одурачить всех одноклассников и учительницу, чтобы все они были уверены, что твой Александр целый день здесь околачивался? – спросил я у мира и, получив его подтверждение, сразу же продолжил просьбу. – Тогда всё так и сделай. А мы с ним отбудем на учебную экскурсию».
Я встал из-за парты и объявил четвёртому приговор:
– По моей просьбе всем вокруг кажется, что ты по-прежнему учишься. Так что, шагом марш домой за плавками. Потом ожидаю тебя в нашей пещере. Можешь, конечно, зайти в соседнюю школу к третьему, если отважишься мир попросить о таком проступке. Зови третьего на подмогу, я не против. Но через час жду тебя одного, или вас вместе, на Фортштадте. Наступает время настоящего взросления, а не временного, – торжественно произнёс я каждое слово и пошагал из класса.
«Может, самому к третьему сгонять?» – начал терзаться сомнениями, но отогнал таковые, обратившись открытым текстом к Мелокию с просьбой о дальнейшем перемещении, согласно плана обучения. И это была уже вторая ошибка.
– Мир Мелокий. Закинь меня к брату Феонию. Мне нужно к следующему старшине в гости наведаться.
Пару раз в глазах моргнуло черно-белым, и я сразу же поздоровался со следующим миром.
– Здравствуй, мир Феоний. Пламенный привет тебе от Скефия и Мелокия. Я за своим старшиной. Рекрутирую его на обучение. Так что, будь добр, сокрой меня и его, а потом сделай так, чтобы все вокруг были уверены, что он весь вторник был в школе. Договорились?
Феоний выдохнул своё согласие, и я вошёл в восьмой третий класс, в гости к близнецу Александру.
– Вставай, старшина! – громко скомандовал на весь класс. – Пошли дурью маяться.
– Ты… А я… – замялся восьмой, удивившись не меньше четвёртого.
– Ты да я, да мы с тобой. Все сокрытые гурьбой, – бодро продекламировал я. – Мир твой обещал, что тебя сегодня все в школе видеть будут. Вот только, с классными и домашними работами в тетрадях что-нибудь придумать придётся. С этим потом разберёмся. Пошли домой. Начинаем ликвидацию посреднической безграмотности.
– Какую ещё ликвидацию?.. Ты старший, что ли? Двенадцатый? Братишка! – неслыханно обрадовался восьмой и, схватив портфель, метнулся ко мне. – Куда собрался?
– Сначала в пещеру. Потом в мой мир. Он самолично обещал помочь с вашим обучением. Вернее, с моими рассказами о походе во второй круг. Новостей… В мешок не помещаются, – завёл я восторженные речи, когда мы вышли из Консерватории. – Сегодня начнём посредничать как взрослые. А сейчас домой. За купальным костюмом.
– На кой он сдался?.. Они. Плавки на кой? Сам знаешь, что Илья уже в воду… Соли добавил. Купаться уже холодно, – бодро включился в разговор восьмой Александр.
– Он её ещё второго августа посолил. А мы сегодня куда-нибудь на экватор рванём. Там искупаемся.
– Не врёшь? – засомневался близнец и сразу погрустнел.
Мы остановились на нашей родной улице, и я, после недолгого раздумья, продолжил диалог.
– Думай как хочешь. Но плавки возьми обязательно. Когда будешь готов к невероятному и запредельному, так сразу же в пещеру. С неё начнём наше приключение и обучение. А пока я сам домой. Через час ожидаю тебя и четвёртого в нашем ракушечном бомбоубежище. Надеюсь, уже умеешь летать и через миры прыгать? Перешагивать туда-сюда из одного… В любой другой без волшебного подвала? – спохватился я, вспомнив, что ещё не открывал эту тайну, покрытую мраком.
– Знаю уже, что так можно, но пока не отваживался, – вздохнул напарник. – А к полётам уже и сам пристрастился.
– А от кого узнал? – сразу же поинтересовался я.
– Вроде бы от тебя, – задумался близнец. – Только для этого волшебный веник нужен.
– Значит, не от меня. Это или одиннадцатый наплёл, или третий напутал, – заявил я со знанием дела.
– Я и через подвал пулей всё сделаю, – сразу нашёлся восьмой.
– Напомни мне и об этом рассказать. А сейчас смотри, как я без веника удалюсь, – похвастался я и сразу же обратился к миру. – Мир, с посредническим номером восемь. Перебрось меня, пожалуйста, домой, к твоему брату, в мой двенадцатый Армавир.
В тоже мгновение, под весёленькие чёрно-белые вспышки, Александр восьмой пропал из глаз.
– Скефий, я уже дома. Скрывай меня и готовь лётные скафандры. Или всё то, что у тебя для нас припасено. Сегодня пошалим! – крикнул я в голубое октябрьское небо и, обдуваемый тёплым ветром, пошагал в гости к Павлу и Угоднику, собираясь одолжить их адмиральский подарочек.
* * *
– Почему мы не в школе? – спросил дед из-за забора, когда увидел, как я подходил к скамейке.
– У нас внеклассные занятия, – откликнулся я, вместо приветствия, и вошёл во двор, практически, как к себе домой.
– Ты дисциплину не замай, – не поверил Павел в мою басню. – С этого малого всё и начинается. Сначала бездельничают, в школу не ходят, а потом ударяются в пиво, чтобы писать криво. А там, моргнуть не успеешь, как отдались тётке с гордым именем «Водка».
– Про внеклассные занятия я не наврал. Только не сказал, что учителем буду сам. Обучать начинаю своих старшин. Чтобы всё знали наравне со мною. Всё умели. Ничего не боялись, – начал я оправдываться. – Угодник дома? А то его певца-брюнета нет на месте.
– И чему это ты, блоха, учить собрался? – взревел дед благим матом.
Я тотчас осознал, что поспешил с откровениями, но было поздно. На ум ничего хорошего не приходило, поэтому решил слегка пошутить на тему бахвальства о взрослой жизни во втором мировом круге.
– Я хоть и блоха, зато самая старшая. Имею я право рассказать парням, как воевал с вредными тётками? Имею, – чуть не проболтался о враждебных лично ко мне мирах женского рода с их амазонками и арбалетами, и перевёл разговор на беды. – Думаешь там легко и просто было? Да я, когда свою старую рожу в зеркале увидел, чуть штаны не замарал. Тому и остальных учить буду. Чтобы ничего не боялись.
– Это с какими тётками ты там баталии устраивал? – продолжил нападки Павел.
– С бедовыми и вихлястыми, – вырвалось у меня, но я незамедлительно решил всё перевести в шутку. – Они хвостиками своими туда-сюда. Туда-сюда. А я на них полный и безоговорочный ноль. То есть, никакого внимания.
– Ой, боженька. С хвостиками? Где же тебя носило, окаянного? Ты там третьим глазом не пользовался? – пристал ко мне дед, не давая вздохнуть.
– Рано ещё. Погоди пару лет. Потом я им работать начну. Без устали буду трудиться. Всех окрестных ведьм на чистую воду выведу. Всех собственноручно взгрею и выжму. И палкой по темечку. Палкой! Так отстукаю, что из них весь дух выйдет, – увлёкся я с обещаниями будущих подвигов и забыл, что волшебной палки-прогонялки нечисти у меня больше и нет.
А дед от такой моей горячности судорожно ойкнул и беззвучно затрясся. Я сначала подумал, что с ним случился старческий припадок, но потом, по его всхлипам, догадался, что с ним всё в порядке, а трясётся он, всего-навсего, от беззвучного стариковского смеха.
– Так я пошёл? Я же за подарком притопал. За Адмиралом, – поведал я о цели своего раннего визита.
– И палкой их. Палкой! – еле выдавил из себя хохотавший дед. – Изыди уже, страшная блошка. Взгреет он. Выжмет. Потом ещё и отутюжит. Ведьм! Окрестных!..
Я расценил его нескончаемые насмешки, как благословление на дорожку и, захватив из сарая увесистого Адмирала, поспешил домой, чтобы переодеться и подготовиться к дальнему сверхзвуковому походу.
Кроме Тумана, ни на меня, ни на Адмирала, никто из домашних внимания не обратил, и я спокойно переоделся, сменив школьную форму на простую, но тёплую уличную одежду, совершенно забыв о купальном костюме.
Спустя четверть часа попросил Скефия о перелёте на Фортштадт, а ещё через пару минут уже приземлялся с глобусом в обнимку на тропинку перед нашей пещерой.
С такой огромной ношей в руках я ещё ни разу сквозь ракушечный монолит не пробирался, и поэтому слегка переживал за Адмирала. Почему мне захотелось перенести этот глобус в пещеру, я понятия не имел, просто, думал, что в ней ему самое место. Здесь и времени, вроде как, не существует, а, самое главное, сюда никто кроме посредников не заглядывает.
После некоторого колебания, собрался с мужеством и шагнул к противоположной стене пещеры, заслонившись глобусом, как щитом. Глаза зажмурил заранее и поэтому занялся привычным счётом шагов вслух, контролем танцевальных па вихров и созерцанием волн, штормовавших по всему телу, мурашек.
Когда ощущения начали затихать, замедлился и открыл глаза, всё еще продолжая шагать. Адмирал благополучно протиснулся сквозь ракушку и начал поблёскивать в полумраке своим бронзовым скелетом. Я остановился, обвёл взглядом весь зал, но никого в нём не обнаружил.
– Значит, не так долго с дедом пикировался, – доложил сам себе. – А я-то думал, что все уже меня дожидаются.
Первое дело было сделано. Адмирал доставлен по назначению. А что теперь с ним делать, и куда его пристроить, было не совсем понятно, но я этим не озаботился. Просто, чувствовал, что так надо, что не напрасно занесла его адмиральская судьба в нашу пещеру, не без моей, разумеется, помощи.
Поставив глобус к одному из проходов в другие пещеры, а не в наши миры первого круга, я успокоился и сосредоточился на главном. На том, чему, собственно, буду обучать своих старшин.
«Летать на сверхзвуке на большие расстояния. Это раз. Но сначала ознакомлю с подлинным устройством пещеры. С её Образом. Потом расскажу о “сокрытии наоборот”. Нужно бы этому фокусу придумать название. “Обман”, “Мираж”? Точно. Обзову “миражом”. Так будет понятнее. Затем рыбалка зимних самоубийц, сушка одежды… И что-то ещё. Забыл все свои планы. Нужно было записывать. На память надежды больше нет. Помню всякую ерунду, которой не было вовсе, а нужное…»
Додумать я не успел, потому как, в пещеру ввалились двое бойцов-близнецов. Причём, ввалились одновременно из стены с римской цифрой четыре.
– Привет, братишки-мальчишки, – с напущенной бравадой приветствовал я Александров, резонно предположив, что один из них из Мелокия, а другой из Далания.
– Здравствуй, старшина. Как ты просил, явились на прослушивание легендарных сказаний, – доложил один из вошедших.
– Представьтесь, как положено. Я же вас в темноте не различаю, – вяло попросил я прибывших.
– Я из четвёртого. Старшина первой четвёрки, – доложил один.
– Я из восьмого. Старшина второй четвёрки, – сообщил второй.
– А я думал, ты за третьим сходил, – признался я Александру из Мелокия. – А почему тогда вместе?
– Немного посовещались. Сомневались мы, идти на твой океанский берег или не идти. Решили сходить. По слухам, ты не в себе пока. Поэтому, извини, – нехотя признались старшины.
– Кто вам такое наплёл? – закипел я праведным гневом.
– Успокойся. Говори, зачем вызывал. Глобусом этим похвастаться? – начал меня успокаивать восьмой.
– Не признаетесь по-хорошему, тогда и я с вами буду по-взрослому. Без скидок на нежное детство обойдусь, – объявил я ультиматум.
– Какая сейчас разница? Докажи сперва, что мы сюда не зря с плавками припёрлись, а потом командуй, – отрезал четвёртый.
– Хорошо. Значит, без скидок, – сделал я неутешительный вывод. – С кого начнём? Кто не побоится получить молнию в зад?
– Ну, я не побоюсь. Стреляй свою молнию, – съехидничал близнец номер восемь.
Я перестал пикироваться и глубоко задышал, чтобы кое-как успокоиться и сосредоточиться.
«А так даже лучше. Хохму им устрою. Век мои занятия помнить будут», – думал я, копаясь в мыслях и выбирая, чем бы таким не просто удивить, а сразить наповал спесивых коллег и соратников.
– Что мнёшься? – подначил восьмой. – Расскажи уже, какие молнии научился запускать.
– Выходи на середину и включай пещеру. Руками своими включай. Молниями своими! – пошёл я вразнос на восьмого. – Не дрейфь. Безболезненность гарантирую.
– Ага. Сейчас, – не поверил Александр из Феония и с места не тронулся.
– Я серьёзно. Пещеру нужно включать и выключать. А то как слепые котята. Дальше своего носа… Марш на средину. Под самое окошко. Выполняй команду! – накинулся я на неверующего Фому из восьмого мира. – Подними обе руки вверх и в стороны. Представься пещере, кто ты, из какого мира прибыл.
– Если всё это сделаю, отстанешь от нас? – брезгливо спросил восьмой.
«Его что, подменили? – опешил я от такой бесцеремонности. – Или их обоих подменили? Явно же не своими словами бросаются. Миры сговорились? Мозги им промыть успели? Вот оно как. Чтобы я не натворил чего-нибудь без их ведома. Ах вы… Мирные миры. Но и я не лыком шит».
Я закончил колебаться и принял нелёгкое решение ничего не демонстрировать, и ни о чём не рассказывать. Ничего не предпринимать до тех пор, пока меня сами близнецы умолять не начнут. Пока им настолько обо всём узнать захочется, что никакие мировые «подсказки» их не остановят.
– Сделаем ещё лучше, – сказал я своим помощникам. – Оба дайте слово посредника, что сделаете всё так, как я вам только что сказал, но уже после моего ухода. Перевоспитывать я вас не собираюсь. Когда штанишки свои замараете, тогда и поймёте, что не шутил. А после чтобы каждый свою четвёрку этому фокусу обучил. Каждый. Как обучите, так доложите. А я пока побуду на карантине.
С этими словами я отвернулся и подошёл к своему выходу номер двенадцать. Никто в след ничего не обещал, и мне пришлось остановиться уже у самой стены.
– Так даёте слово? Или и на это у вас кишка тонка? Ладно. Подожду, пока яблочко созреет. Подожду.
Я не стал прислушиваться к шёпоту за спиной, а отдался бушевавшим волнам мурашек и неистовой кадрили волос. Шагнул в ракушечную стену.
Глава 10. Секретная беседа с дядькой Угодником
– Ничего с моей затеей не вышло! – крикнул я Скефию в синее небо на выходе из пещеры. – Пока мои плюшевые забияки к переменам не готовы. Обождём немного. А сейчас доставь меня, пожалуйста, домой.
– Минуточку внимания, – услышал за спиной вкрадчивый голос Угодника.
– Отставить перелёт, – распорядился я, а мир и не торопился с моим взлётом. – Здравия желаю, Николай Григорьевич.
– И тебя с праздником, – ответил дядька и вышел на тропинку из высокого сухого бурьяна.
– С каким это? И где Давидович? – растерялся я не увидев рядом с Угодником чёрного монстра.
– Сегодня же второе октября. Твой праздник Жабы-Дирижабы. Или ты его ещё не учредил? Тогда извини. Я что-то напутал. Поторопился, – весело и беззаботно доложил дядька.
– Пока не уче… Что-то там. Пока не праздную. Других забот полон рот. То есть, неожиданные сюрпризы явились – не запылились. Но о них потом поговорим, – поддержал я разговор с Николаем и вспомнил, что он обещал поговорить со Стихией. – Новости какие-нибудь есть? Собирался же вчера к нашей подружке. Уже бывал?
– Потом об этом. Айда за байком и домой. Нам на вечер кое-чего прикупить надо. Праздник же. Встреча с твоим батькой, – продолжил елейные речи Николай. – Тебя специально дожидался. Еле сдюжил. Ведь сегодня с тобой песенки разные петь будем.
– Какие ещё песенки? Какой праздник? Поехали сперва к деду. Там поговорим с глазу на глаз, – попросил я дядьку, собираясь затащить его в подвал и подробно обо всём расспросить.
– Вот и я говорю. Пора. И про стихийные новости потрещим, – согласился Угодник, и мы пошли за Давидовичем.
«Что-то не так, – заподозрил я неладное. – Раньше он никогда ни от кого Давидовича не прятал. Что-то тут нечисто. Он от меня его скрыл? Сидел и ждал, пока я в пещеру, а потом обратно? А зачем? Знал наперёд, что у меня с обучением ничего не выгорит?.. Точно. Но о таком открытым текстом спрашивать не буду. Нужно как-нибудь деликатнее».
Мы оседлали колосса прямо в овражке. Сразу уселись на него прямо на крутом спуске. Я засомневался, что у нас получится благополучно съехать с горы, но Угодник и не собирался этого делать.
– Скефий, родной. Помчались с ветерком, – попросил Николай открытым текстом, и нас сразу же подняло вверх и понесло в сторону Кубани.
Через минуту мы коснулись колёсами дорожного асфальта, Давидович сразу же завёлся, и вся наша троица, как ни в чём не бывало, поехала по кубанскому мосту в гости к деду Паше.
– Я с Павлом сегодня уже виделся. На смех он меня поднял, когда признался, что собрался команду свою учить, – сказал я Угоднику, когда мы свернули на улицу Майкопскую.
– Не переживай. Как приедем, сразу в сарай дуй. Там говорить будем. О глобусе и о работе. О подружке с зелёными глазками. Об удочке. О несоответствиях во времени, в памяти, в количестве соседок, – предложил Николай свой план на ближайшую перспективу.
Мы, не торопясь, подъехали к дедову двору, и я спрыгнул с сиденья. Угодник не стал въезжать в дедовы владения, а оставил Давидовича на улице.
– Поговорим, и ты в Африку, а я на рынок, – рассмеялся дядька и всучил мне мятую банкноту с английскими буквами. – Держи десятку.
– Что это? Деньги? Не советские? – удивился я, разглядывая купюру в десять долларов. – На кой мне они?
– О празднике забыл? Сгоняешь куда-нибудь за фруктами. Лучше, конечно в Европу, а не в Африку. Там, куда как аккуратнее на счёт санитарии. А можешь в саму Америку. Там, к сожалению, ночь. Тогда сам решай, куда. Но чтобы к застолью бананы у меня были.
– Жёлтые такие? Которые обезьяны едят? На кой они нам? – не поверил я в банановые деликатесы, которые, по моему мнению, годились только на корм обезьянам.
– Разговорчики! – прикрикнул Угодник. – Я оплачиваю. Значит, музыку заказываю. Мне они нужны. Ясно? Изволь уважить старших. Как решишься, так скажешь, куда собрался. Мне из тебя или Супермена, или Фантомаса нужно будет сделать. Америка – Супермен. Европа – Фантомас. Понял?
– Понял, – согласился я нехотя и сунул купюру в карман брюк.
Дед возился в хате, наверное, с готовкой обеда, и я благополучно прокрался в сарай, где стал дожидаться дядьку с его разговором.
«Он сегодня весёлый какой-то. Может, у него день рождения? А мою Дирижабу для отвода глаз выдумал? – задумался я, рассевшись на табурете посреди сарая. – Нужно узнать у бабули о дядином дне рождения. Как-нибудь выведать. Вдруг, сегодня, на самом деле, праздник? Или он его придумал? Узнал в будущем о моём провале с…
Не похоже. Он же меня из второго круга дожидался, чтобы к папке в гости нагрянуть. И об этом он ещё до моего отбытия говорил. А я, с его слов, уже неделю тут. Неделю, как вернулся. Якобы вернулся.
Что-то между пальцами проскальзывает. Почему не помню того, что помнят другие? Или они знают обо мне что-то такое, из-за чего даже праздник отложили. Чтобы я потом не забыл, как бананы ел? На кой ему это? В утешение? Полетай, Супермен. Полетай, Фантомас. Из летающих человеков знаю только Барона Мюнхгаузена. Летал верхом на пушечном ядре. Сгонять нужно на эти новые фильмы. Умора, говорят. Фантомас – умора, а супер этот ещё неизвестно кто. Расспрошу его сейчас. Где же он провалился?»
Через несколько минут Николай заглянул в сарай, но входить не стал.
– У тебя сейчас кризис. Ещё немного, и выздоровеешь, – сказал он, обращаясь ко мне. – Ещё чуть-чуть и подключишься ко вселенскому разуму. Будешь запросто к Скефию обращаться с любым вопросом, а он отвечать будет и через прохожих, и через телевизор или радио. Сам он у нас неразговорчивый, но… В общем, начинается новейшая история посредничества.
«Почему в сарай не входит? Нужно его как-нибудь заманить. Потом поближе к подвалу, а уже в нём побеседовать по-родственному. По душам побеседовать. Скефия приплёл. Явно говорит, чтобы тот уши грел», – догадался я и начал думать о помехах, позабыв хоть как-нибудь ответить Угоднику.
Николай снова отступил от двери сарая, но отсутствовал недолго.
Когда он в следующий раз открыл двери и вошёл, сразу кивнул мне на правый открытый лаз погреба, после чего начал спускаться первым. Я поспешил за ним, сначала недоумевая, почему именно в правый, который ведёт в Корифий, но потом решил, что дядьке виднее.
– Сейчас мы с тобой следы запутаем, а по дороге поговорим, – прошептал Николай, когда я опустился следом. – Мы, вроде как, к дружку твоему сейчас. К третьему. Он из Далания, а тот весельчак, как ты говоришь. Значит, не подведёт.
Мы вышли в Корифий и, перекинувшись парой ничего не значащих фраз, снова влезли в подвал. Там мы ненадолго остановились, и Угодник начал разговор.
– Ты уже понял, что они за тобой усиленно следят?
– Вроде того, – согласился я. – Мне один дух посоветовал в подвале разговаривать, чтобы меня никто не слышал. То есть, меня и того, с кем говорить буду. Кармалия же не всегда тут в… Жаба! В смысле, в жабу играет. Из-за неё этот день называется праздником Жабы и Дирижабы?
– Конечно. С сегодняшнего дня мы с тобой можем в подвале беседовать в открытую. В ту войну, которую тебе объявили миры, когда узнали о подмене душевной искры, Кармалия не вступает. Она знает наверняка, что и от нашего Бога искра в тебе имеется. Что всё сделано с его ведома и согласия. А вот деточки её этого не понимают, – доверительно сообщил о чём-то дядька, только я ни слова, ни полслова не понял.
– Какую ещё искру? Какую войну? Что-то случилось такое, о чём я ни в зуб ногой? Ты меня напугать решил? – очумел я от сногсшибательных новостей.
– Девчушка доложила. Ты же, когда в первый раз домой вернулся, душу потерял. Не было в твоих глазах жизни. Вернее, души. Да-да. Сам ты здесь был. Ходил, бродил, учился. А настоящего тебя, вроде как, не было вовсе. Потерялась твоя душа по дороге. Я это дело на раз вычисляю. Поэтому ты ничего о своём возвращении не помнишь.
Я с Павлом тебя сразу на карантин. Чтобы ни с кем не общался. Подумал, что в течение недели тебя обязательно исправят. Всё так и вышло. Потом удочка с тобой была, – продолжил Угодник запугивания. – Теперь перебираемся в следующий подвал. Если и сейчас ведут за нами слежку, то запутаем их.
Мы вылезли в Гвеодий, и дядька, не торопясь влезать в подполье, заговорил о Супермене и Фантомасе.
– В его форму одеться нужно. Я бы на твоём месте надел синее трико с красным плащом и вволю поиздевался над легковерными американерами. Полетал бы там по улицам. Мини-Супермен. Кларк Кент, только десятилетний. Про него там комиксы и фильмы уже вовсю. Так что хохма будет высшего класса. Круглосуточные магазины там есть, значит, жду от тебя суперменские бананы, – посмеялся Николай и начал спускаться обратно в подвал, но уже в другой лаз.
– Понятия о нём не имею, – поддержал я непринуждённую беседу. – О Фантомасе слышал, но сам в кино не ходил. Теперь у мира попрошу о сокрытии и рвану куда-нибудь, где его бесплатно посмотрю. Родителям только ничего не скажу.
С этими словами я спустился следом за дядькой, и мы продолжили наш серьёзный разговор.
– Знаешь, как «удочка» работает? Сразу объясню. Тебя выдёргивают из твоего времени и возвращают на неделю назад. Ты снова эту же самую неделю проживаешь, только в другом мире, а потом возвращаешься. Так в идеале. А с тобой какая-то ерунда была. Ты в первый раз, вроде как вернулся, но душу по дороге потерял. Вот тебя снова назад, но уже через «удочку». И во второй раз тоже не всё гладко вышло. Искра твоя то ли потерялась, то ли заболела.
