Текст книги "Изумрудный Армавир (СИ)"
Автор книги: Александр Нерей
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 20 страниц)
Ещё домик Стихии на втором этаже. Возможно, не один. Лаборатории по выращиванию… Там же время стоит. Что в стоячем времени вырастить можно? У Жучек даже кутята…
Твою дивизию! А когда же мне во второй круг за Верным Ответом? Или уже есть ответ? Тогда за Верным Приветом. Верный Привет и Барбария-Болидия.
Не рифмуется. Бравый Барбос и Барбария Болидия. Или Бойкий Бублик. Тоже не то? Пусть тогда сама называет.
Значит, сначала во второй круг слетаю, а не в Талантию. Так правильней будет. Адрес пещерная ЭВМ узнала. Только без всяких экзаменов. Мне и тридцать шесть допусков много, а то ещё куда-нибудь пошлёт. За молодильными яблоками. “Не для меня. Для моей Натуры, чтобы проснулась и подружкой обернулась”.
Не хорошо над старшими… Над очень-очень старшими…
Ёк-Макарёк. Павел. Закручинился что-то дед. В норку засобирался. Может, знает кое-что о себе? Предвидит?
А какими, интересно, мне пророчествами нельзя заниматься? Я что, оракул? Предсказатель? Вижу будущее? Сам Скефий… Сама Оленька… Тьфу! Мир сказал, что до сорока… Значит, доживу до такой старости ко всеобщей радости. А предсказания? Откуда в моей башке такое чудо? “Серьёзных пророчеств”, – так и сказал. А несерьёзные можно? Видать, можно.
Он же намекал, чтобы я соседку “подготовил” к переезду. Оттуда немного дальше в школу ходить.
Что это я за неё переживаю? Жалко Ольгу, потому что мир через неё… А в других мирах… В Наверии или Корифии тоже через Ольг своих ораторствуют? Кто там говорил, что и они влюблены их мирами в нашего брата? Не могут, что ли, признаков настряпать? Или призраков? Свойств девичьих в Ольгиных обличьях. Драконов же запросто…
Батюшки. Они же и нас самих могут “воссоздать”, если мамка им позволит, конечно. Признаки и свойства наши ходить-бродить по Изумрудному городу будут, а нутро у них…
А что если попросить такого признака состряпать? Вместо себя его дома и в школе выгуливать, а самому хочешь второй круг. Хочешь первый, но секретный. Хочешь на Луну, хочешь…»
– Пуфф! – получил я холодным компрессом в лицо и выскочил из кровати.
– Подслушиваешь? Нехорошо. А ещё мир называется, – побурчал для порядка и поплёлся к зеркалу трюмо сверить наличие детского обличия. – Сашка, о десяти неполных годах, – прокомментировал отражение. – Что? Проболтался, где болтался? Мир-то с ушами. Теперь всё о тебе знает. Что-то отчебучит, вот увидишь.
Перестал я отчитывать отражение и пошёл умываться.
Оказалось, что родитель приехал-таки поздно вечером со своим уловом кайдальских карасей и карпов, а теперь ни свет, ни заря восседал на своём троне около дворового крана с ножом в кулаке и чистил рыбёшек.
– На раков ничего не ставил? – накинулся я на родного отца.
– Ты же раколовки не готовил.
– А мне кто-нибудь предсказывал, что ты в субботу на Кайдалы умчишься? – возмутился я до глубины души.
– Сам догадаться не мог?
– Оракулы! Погибнет ваше племя, коль не поведаете мне, кто мой непобедимый враг! – вырвалось у меня, незнамо от чего, на тему пророчеств.
– И что там дальше? – деловито, не взглянув на доморощенного предсказателя, поинтересовался папка.
– О, Шейх. Ответ простой. То «время». Или: «Отец. Ответ…» Нет, по смыслу не подходит. Но зато не про Мишку Косолапого.
– Ясный перец, что не про него.
– Сейчас уже октябрь, а ты сам говорил, что раков надо ловить только в те месяца, в названиях которых есть буква «р». Р-раки. Октябр-рь. А сам… Прогул тебе.
– Не «надо» ловить, а «можно». И не я, а умные люди так рассказывали. В следующий раз подготовь, не забудь.
– Как только ты сам предсказывать рыбалку научишься… А давай я сейчас наловлю, а мамке скажешь, что это ты привёз.
– Ни за что не отпустит. Вчера только утром свой ультиматум отменила. Велела без ночёвок.
– Ты меня не понял. Мы никуда не поедем, а раки… Сами появятся. Что-то вроде фокуса, – сперва нагородил я своим языком, а только потом сообразил, что наделал.
– Такое только мой брат умел. Николай. Но он погиб ещё до моего осознания себя. В общем, я его не помню. Ты про такие фокусы? Кто рассказал? Павел? – погрустнел родитель прямо на глазах.
– Павел этот помирать собрался. Считает, что уже всему меня обучил, а, значит, и умереть самое время. Но он стишками баловаться учил, а не чёрной магии, – поспешил я уточнить.
– А чему ещё?
– Ничему. У меня к нему вопросов… Паровоз. А он…
– А у отца родного, почему не спрашиваешь? – ещё больше погрустнел рыболов.
– Меня дед на смех поднимает, и ты такого же хочешь? Хватит с меня песенки про жало. И так мамка адскими муками грозится, чтобы я больше тебя ничему не учил.
– И чему это ты меня научить можешь? Выкладывай, пока про райские муки не узнал. Ха-ха! – пригрозил папка.
– Лучше скажи, что такого смешного у людей отрезают, от чего их потом «обрезанными» называют? Что такое мелодрама? Что такое случка? Что такое астероид? Медина? Третий глаз? Реляция?
Продолжать? Уже смеёшься. А говоришь, спрашивай. Вот и Павел так же, – настала и моя очередь погрустнеть, но тужил я недолго. – Ладно. Не хочешь раков, так и скажи. А что непонятное услышишь – спрашивай, не стесняйся. Я теперь очень-очень много знаю и помню, но мамке об этом молчок.
– От кого, интересно, ты всё это знаешь? От Павла? – дёрнулся в мою сторону родитель и выронил рыбёшку из рук.
– У него же амнезия. Склероз такой. Тут помню, а там забыл. У меня знакомые… У знакомых моих книжки есть. Секретные. Я в них про всё прочитать могу, – похвастался я знакомством с ЭВМ.
– Фантазёр. Я чуть не купился. Ладно, не хочешь помогать, так не мешай, – сказал папка и, вдруг, получил по маковке огромным живым раком. – Где взял? У Вадьки одолжил? – сразу же нашёлся родитель. – Здоровенный. Чистый. Не из наших прудовых нор. Скорей всего, речной. С канала или Кубани.
Я затаился, как партизан. То, что «подарок» был от Скефия, понял сразу, а вот родитель, получив моей шуткой по затылку, отвлёкся и не увидел, что все его карпы и караси мигом растеряли чешую и стали потрошёными. Все до самого последнего.
– Так-так. Заболтался и… Не похоже. Больно много начистил. Что тогда? – начал рассуждать папка, обнаружив, что уже закончил чистку рыбных сокровищ.
– Фух! – напомнил о себе Скефий, вероятно, спрашивая, чем ещё можно насолить папке.
– Хочешь узнать, где судаков видимо-невидимо? – предложил я отцу.
– Дед Лаптун знает. Он там неделями живёт. На водохранилище, в которое Егорлык наш впадает, – отмахнулся папка и от видений очищенного улова, и от меня.
– Я о Маныче тебе. О Красном Маныче. Язь, тарань, судак, окунь. По кило и больше. Раки там тоже должны быть. Вода там, правда, солоноватая. И далековато от дома. Но на Москвиче…
– А кто туда дорогу знает? И как далеко? Кто там рыбачил из знакомых? – перешёл родитель на конкретику.
– Так сразу не скажу, – погрустнел я в то же мгновение.
– Фух! – снова напомнил о себе Скефий.
– Далеко же туда, – поторопился я с мирной отповедью и произнёс её вслух.
– И я говорю, что далеко, – согласился папка, всё ещё косясь на рака и горку чищеной рыбы.
Вот тут-то и пошёл на наши с отцом головушки град из речных раков.
– Чмяк! Чпок! Бум! Хлоп! Хрясь! Тум! – посыпались в тазики, вёдра, на бетон двора зимние самоубийцы крупных и очень крупных размеров, озвучивая каждое своё падение оригинальным звуком.
– Это сейчас взаправду? На весь город так сыплется? – начал бормотать папка, мотая головой.
Я не удержался и рассмеялся в голос. Раки сыпались только на наш пункт рыбообработки у дворового крана, и то уже перестали, нападав общим числом около двух вёдер.
– Тимофеевич ни за что в такое не поверит, – благоговейно произнёс родитель, напомнив мне хоккеистов из Третьей больницы.
– О чём ты? Забыл с ним поделиться? Наловили вместе, а ты всё себе сгрёб? Нехорошо. Подумай над своим поведением. Будешь… Не будешь сыновьям раков ловить, не то ещё получишь. Ха-ха-ха! – не удержался я и испортил воспитание старших.
– Собирайся. Едем к дяде Вите, – выговорил папка, впав в подобие транса, и начал готовиться к отъезду.
Задвигался, как мешком пришибленный. Глазки в одну сторону, а руки и ноги в другую. Если бы не пригляд Скефия, вообще бы, дров наломал. Я так понял, мир сразу же вмешался, когда увидел, что с папкой случилось из-за воскресного дождичка.
«Подурачился? – обратился я к миру. – Теперь ухаживай пока он в себя не придёт. Или не поверит, что сам их наловил».
Переговорив с миром, я метнулся к мамке, чтобы сообщить, что мы ненадолго отчалим в сторону Ефремовой поделиться нежданной радостью о забытом улове.
Москвич заурчал недовольным голосом, что его снова побеспокоили, не дав отдохнуть после дальнего ставропольского похода, но я и ему объяснил нашу внеочередную проблему, пригрозив ещё более дальними путешествиями:
– Не куксись. Кто же знал, что наш мир такое выкинет? Терпи. Скоро сам в сверхдальние походы мотаться будешь.
Захватив, почему-то, оба ведра с раками, мы сразу же помчались через улицу Ковтюха прямо к владениям Тимофеевича и его жены тёти Таси. Но рыбацкие приключения на этом не закончились.
– Виктор. извини, что так получилось. Торопился. Ночь. Темно было. И из головы выскочило, – поспешил с извинениями ошеломлённый Григорьевич и вынул из багажника ведро с раками.
– Я тоже. Извини. Не углядел. Всех забрал. Но я… Или не я? В общем, они уже потрошенные и чищенные. В следующий раз обязательно туда же. Только туда, – пробормотал точно такой же «ошеломлённый» Тимофеевич и обменял почти полное ведро раков на трёх огромных судаков в своём, не соответствовавшим рыбьим размерам, ведёрке.
Как два одинаково сильных боксёра после долгого боя в двенадцать раундов, один и другой нервно потрясли друг другу руки и разошлись в разные стороны ринга. Один рыболов в свой двор, а другой раколов сел в Москвич и надавил на газ, не взглянув на крупнокалиберных и колючих рыбин, позабытых им наравне с раками.
* * *
Нажарив судаков с карпами, наварив ухи из карасей и судачьих голов, а также целое ведёрко раков, всё моё семейство чинно отобедало.
Отец уже пришёл в себя и шутил без остановки, мама, обрадованная богатым уловом деликатесов, тоже пребывала в приподнятом настроении. Вопросов о спонтанной материализации речных объектов ни у кого не возникло, и я, успокоившись, начал планировать послеобеденный отдых.
«В пещеру. Только туда. Там есть, о чём расспросить ЭВМ. Про войну окаянную. Про фантомов, желательно человеческих. Узнать о втором адресаторе. Может даже, заглянуть в него… А в четвёртом круге, какая, интересно, пещера? Там же сто двадцать выходов в миры. Ещё, как минимум, два в другие звенья и шлюзы», – ошалел я прямо за обеденным столом.
– Пап, а что такое шлюзы? – сболтнул, не подумав, чем спровоцировал далеко идущие насмешки.
– Точно. Сынок наш желает про обрезание узнать. Представляешь, чему его Павел обучает? – переключился родитель с абстрактных шуток на конкретные. – И ещё о случках. Ха-ха-ха!
– С чего, вдруг? – грозно повела бровью мама.
– Я, вообще-то, про шлюзы спросил. И если бы Павел меня обучал… Но я и вас об обрезках со случками готов послушать, – осторожно вступил я на минное поле взрослых разговоров.
– Это за столом не обсуждают. Может, тебе уже про девочек что-нибудь интересно? – вроде как, с надеждой спросила мама.
– Так ведь, случка – это про них. Про собачьих девочек. Ха-ха-ха! – взорвался родитель диким хохотом.
И я, и мама сделали вид, что ничего не расслышали или не поняли, после чего я поспешил выскользнуть из-за стола и был таков.
– Я надолго. Пойду к Павлу о шлюзах спрашивать, – ультимативно крикнул уже с порога.
– О шлюхах? Ха-ха-ха! – донеслось из дома кривляние папки и последовавшее за ним мамкино шипение, спасшее меня от инструкций или запретов, и я удалился.
Попытался удалиться. Успел только за калитку выйти, а дальше остолбенел.
По моей улице, залившись горючими слезами, шагал мой старинный дружок-пирожок шестилетка Димка. Юный кристалийский посредник собственной персоной. Немножко повзрослевший, в нелепой… Вернее, не совсем в кристалийской одёжке, но именно он.
– Как же мне не плакать? Меня ищешь? – выдавил я из себя подобие шуточного приветствия и шагнул навстречу.
Но Димка и ухом не повёл, а, вытирая кулачком слёзки, пошёл себе в сторону моей школы.
– Ты чего? – опешил я и попробовал догнать ребёнка.
Догнал. Похлопал по воздуху, а не по плечику в детском пальтишке, и выпал в осадок.
– Призрак! Тьфу, ты. Признак. Но без свойств… Зато плачущий, – раскричался я посреди улицы и спугнул видение. – Не знаю, как ты там материализовался, но исчез ты довольно эффектно, – похвалил я Димку, а не мир.
«Дяденька Эс. Это ты меня так от пещеры отваживаешь? Димками пугать начал?» – мысленно высказал я свою догадку-претензию.
– Пуфф! – дунул мир в лицо, а мне послышалось: «Да, как ты, щенок, такое мог о родном мире подумать?»
– С Димкой беда? – струхнул я снова, но Скефий не торопился с ответом. – В моём мире? Хоть это ты можешь дунуть или плюнуть?
– Фу-ух! – дунул мир жарким факелом.
– Тогда меня в район Черёмушкинских зло-действий! – скомандовал я миру и получил ружьишком по пальтишку. – Мне его на куртку накинуть или сразу наперевес? – дрогнувшим голосом спросил я, представив, как приземляюсь в самую гущу Димкиных обидчиков.
– Пуфф! – успокоил Скефий, и я накинул двустволку на плечо.
– Старт! – распорядился, а потом только вспомнил о своей призрачной всевидимости и всефантомности. – Сокрыть не забудь, дяденька Эс.
Как не храбрился, как не готовился, а всё равно растерялся, оказавшись посреди двора между пятиэтажками на улице Маркова, немного подальше дома моего призрачного дружка.
Никаких хулиганов и близко не было, зато около одного из подъездов собралась небольшая толпа сердобольных бабушек и женщин в платочках, озабоченных каким-то из ряда вон происшествием.
– Димка тут? – потребовал я доклада от Скефия.
– Ш-ш-ш! – дунуло в лицо незнакомым мирным междометием.
– Интересно. Не холодно, не жарко, а я уже от страха вспотел. Размагничивай. Нужно разобраться, с кем тут драться или стреляться, – невесело скаламбурил я и шагнул в сторону женской сборной по сердоболию.
– Тётеньки, а что тут с Димкой случилось? – запел я слезливую песенку, всё ещё опасаясь, что именно с моим дружком, пусть даже заочным, произошла какая-то беда.
– С Костей, а не с Димкой. Пропал ребёнок. В пятницу гулять выбежал и не вернулся, – заохали сердобольные, обрадовавшись новому собеседнику.
– Костя? А лет сколько? – поддержал я беседу.
– Семь ему. Уже в первом классе. Был в первом. Ой, горе какое у родителей! Ой, горе! – запричитали все вокруг.
Глава 26. Скорая посредническая помощь
«Костя… Ребёнок… Пропал… Семь лет… Первый класс… Горе…» – простучало то ли в голове метрономом, то ли в груди вместе с сердцем, и я подключился головастым хвостиком в космическую розетку.
– Отставить детей заживо хоронить! Живой он. Плачет только. Где его мамка? – взорвался я, затрепетав всем нутром, и начал расталкивать бабулек, чтобы войти в подъезд.
– Откуда знаешь? Ты его спрятал? Чего тебе от него надо? Кто надоумил? – зашипели на меня тётки, мигом превратившись в злобных Натурок.
– Ничего пока не знаю. Пустите, вам говорю! – отбился я от хоккеисток и вошёл в квартиру второго этажа. – Где хозяева? Фотографию сыночка мне. Быстро! – скомандовал я толпившимся в коридоре то ли родственникам, то ли соседям, поспешившим с их траурными сочувствиями.
– Ты ещё кто такой? Его мамка к ведунье ушла, а отец где-то по городу, по родственникам и одноклассникам мотается. Шёл бы ты, а? У людей такое горе… – посыпались на мою голову упрёки.
– Без фотографии не уйду. Мне же надо знать, кого искать, – упёрся я в стену непонимания и пожалел, что не вовремя размагнитился.
– Вот она, – сунули мне в руки чью-то младенческую фотографию. – А остальные мамка его с собой забрала. Знахарка по фото гадает. Хоть бы живой оказался. Хоть бы живой…
– По фотографиям и я гадаю, – буркнул я и уставился на младенца в нелепой вязаной шапочке с бубоном. – У этого пострела глазки сверкают, значит, живой. Слёзками только брызгает без остановки. А где мне вашу колдунью сыскать?.. А, ну, вас. Сам сыщу, – отмахнулся я от всех разом и поторопился вон из квартиры.
Нечленораздельные звуки так и посыпались мне в спину, но я на них никак не отреагировал, а пошагал в неизвестном направлении, оставив фотографию с бубоном на кухонном столике.
«Давай меня к Костиной мамке. Все фотки у неё. Вообще-то, лучше сразу к этому фальшивому Димке. Где он прячется?» – высказал я миру, а тот и ухом не повёл.
– Ты, что это? Пророчествовать запретил, а я сейчас наговорил лишнего? – остановился я, как вкопанный.
– Пуфф!
– Тогда не понимаю, чего ты хочешь?!
– Ш-ш-ш!
– Шиш-ш кукиш-ш? Непонятно. У Натуры перенял? Веди к своей знахарке. Будем действовать по моему плану. Мамка, фото, поиски, спасение, аплодисменты неизвестному Сашке-Кресту.
– Фух! – согласился со мной Эс, а мне послышалось: «Неизвестному волшебнику Изумрудного Армавира».
Я бездумно пошагал между пятиэтажками в сторону Анапской Кристалийского мира или Новороссийской моего. Поначалу ничего не происходило, а потом я заметил тонкие чёрные нити, натянутые то тут, то там, которые при приближении к цели моего боевого похода начали учащаться. Конца и края им видно не было, и я поначалу перешагивал их, а когда осознал, что они не настоящие, а фантомные и бесконечно растягиваются, при этом совершенно не рвутся, перестал на них обращать внимание, пока не понял, что все они указывали в одно и то же место. В квартиру колдуньи.
– Мать честная, – выдохнул я, увидев целую сеть или, скорей, разветвлявшийся на сотни нитей чёрный канат, заползавший головой в подъезд пятиэтажки. – Логово. Не погорячился ли я? Ружьишко ты мне для этого…
– Пуфф! – не дал договорить Скефий.
– Ясно. Не для паутины ведьмы Мальвины. Идём дальше, – скомандовал себе и вошёл в подъезд, стараясь не наступать на тьму под ногами.
Канат привёл меня на четвёртый этаж, но у квартиры снова стояли страждущие, и я не сразу рассмотрел, что к некоторым из них тоже были привязаны чёрные нити, но уже короткие, опять-таки, ведущие их в эту квартиру.
Я насчитал шесть человек, к ногам четверых из которых крепились мёртвой хваткой фантомы далеко не добровольной привязанности к квартире знахарки.
– Костина мамка тут? – осторожно спросил я у старших.
– Которая? – буркнул недовольный мужичок.
– У которой позавчера семилетний сын пропал. Недалече отсюда обитает, – поведал я о том, что успел разузнать.
– Там уже. На приёме. Скоро узнает о своём сыночке всю правду, – откликнулась сердобольная тётенька, на которой пока не было привязки.
– Тут и спрашивать нечего. Живой её пёсик-барбосик. Только блудит где-то. А мне бы на его… – замялся я со своими откровениями на счёт фото и перевёл разговор на присутствовавших. – А вы сюда на кой? – обратился к сердобольной.
– Мал ты ещё. Так всё тебе и скажи! – отбрила тетенька.
– Не гуляет он, – вырвалось у меня незнамо с чего. – Не морочьте себе голову, а то в привязанные попадёте.
– Ты почём… Откуда узнал, что я на мужа гадать пришла? – опешила сердобольная.
– Приболел он чуток. Спирт на какой-то волшебной травке настоял и лечится в гараже. А из-за вашей ругани, пока не проспится, домой не возвращается. Перестали бы вы со своими подозрениями. И печень его целее была бы. Хотя, нет у него никаких болезней, кроме… Извините, глистов.
Тётенька, не проронив ни слова, покраснела лицом и опрометью вылетела из подъезда. Слава Богу, что никак не прокомментировала мои слова, и почти никто из стоявших не отреагировал на чужие мелкие болячки, глубоко погрузившись в созерцание своих собственных и огромных. Все так и остались привязанными. Все, кроме одного мужичка без нитки на ноге. Его-то я и решил спасти, как тётеньку, ожидая выхода в свет Костиной мамки.
– А вы сюда на кой? Вы же тоже впервые? – прицепился я к мужичку.
– От брата давно вестей не было. Не помер бы. Пришёл разузнать. То есть, погадать по его фото.
– Не покажете? – участливо спросил я у мужичка.
– От чего же, покажу, – согласился мужичок и полез в карман за фотографией.
Я взглянул на изображение и увидел, что никакого блеска в глазах у мужчины на фото уже не было, но ясно было ещё и то, что это был вовсе не брат страждущего мужичка. Откуда всё это узнал, я не задумывался, а сразу же выдал собеседнику правду-матку.
– Извините, но этот дяденька уже четыре года, как умер, но он вам не брат. И сюда вы не из-за него пришли. Вам бы лучше, пока не попались на кукан к этой знахарке, домой поспешить.
– Да, ты… Да, я… Мне про себя погадать надо. А это жены брат. Покойный уже. Я собрался его фото для проверки предъявить. Если бы неправильно, что сказала, я бы сразу домой безо всякого гадания, – признался мужчина.
– О будущем нельзя узнавать. Оно сразу меняется, – поведал я голосом знатока. – А вам не о себе переживать надо, а о вашем сыне от первой жены. Того гляди загремит по какой-нибудь статье, сами знаете, куда. Помогли бы ему с трудоустройством на ваш мебельный. Из него хороший… Но это всё уже после армии будет. В которую, кстати, он может не попасть.
– Ох, – только и смог произнести мужичок и, схватившись за левый бок, пошагал вниз по лестнице.
Снова никто на меня – оракула никакого внимания не обратил, и я решил дожидаться Костиной мамы, не пытаясь помогать остальным, уже привязанным, потому что не знал способа снятия этой добровольно-принудительной порчи.
Через несколько минут из квартиры выскочила заплаканная женщина, в которой я угадал искомую мной мамку. Сразу окликать и приставать с вопросами я не стал, а поспешил выскочить следом за ней из мрачного подъезда на свежий воздух.
Мамка пропавшего мальца быстрым шагом помчалась восвояси, а я в суматохе не успел рассмотреть, что и она оказалась на чёрном поводке. С первого гаданья загремела в поклонницы магии или уже не единожды занималась самокопанием козырными картинками, я не знал, да и не этим в тот момент нужно было заморачиваться.
– Вы Костина мама? – окликнул я женщину.
– Я, – призналась тётенька, но не остановилась.
– Мне на фото его глянуть можно? И это… Он живой. Не переживайте. Найдётся уже скоро, – поторопился я с пророчествами, но мамка снова не остановилась.
– Не дадите? Ответьте, да я пойду вдоль лесополосы перед железной дорогой за свалку… – не успел закончить своё предложение, как мамка, наконец-то, остановилась и замерла.
– Откуда ты знаешь, что он там может быть? Мне сказали, что его украли. И вот-вот убьют. Завтра всё заново нагадают. Может, карты, что поточнее скажут. Или это ты его куда-то завёл? – покосилась недобрым взглядом тётенька-мамаша.
– У него всё узнаете. Картёжники укропные. Привязали уже вас к ним. Накрепко приковали. А, ну, давайте фотку, да я пойду искать мальчишку! – поднял я дыбом всю свою невидимую шерсть на загривке и шагнул на мамашу.
– Вот... Вот они, – растерялась женщина и протянула стопку фотографий.
Я взглянул на самую последнюю уже школьную и высказал пророчество:
– Живой. Нога… Правая сломана, а левая вывихнута. Ходил с кем-то по железке. Решил один домой напрямки, но… Сломался. Лежит, стонет, мамку зовёт. Пробовал на одной ноге прыгать, но вывихнул её. А ползти уже сил нет. Собрать бы пару дядек и вдоль полотна до самого переезда… До моста-путепровода на трассе Ростов-Баку. Если от Черёмушек, то слева. За свалкой. Провонял уже дымом. В больницу его срочно надо.
– Это ты с ним был? Как же ты мог! Бросил сыночка… – завелась Костина мамаша с полуоборота и двинулась на меня чуть ли не с кулаками.
– Тьфу, на вас! – взвизгнул я и еле увернулся от её объятий.
Метнулся в сторону так, что только пятки засверкали. «Скефий! В полёт! Сокрытие и в полёт! К мальчишке!» – красноречиво заверещал я в своей головушке и продолжил забег, пока мир не сжалился и не взмыл своим новоявленным оракулом в небо.
Через минуту я завис над лесополосой, погрузившись в дым и зловоние свалки, прямо над чумазым пареньком, валявшимся между деревьями в ворохе бытового мусора и листьев.
– Вниз к нему нельзя? – удивился я, что спасение отложено на неопределённое время.
– Мама, – жалобно всхлипнул первоклашка. – Я кушать хочу…
Сердце у меня так и защемило.
– Кормим и ждём, пока его найдут? Я его не брошу. Даже если… Давай я ему пирожками стрельну? Пусть побалуется, пока его не… Пока ремнём не угостили.
– Фух! – согласился мир и опустил меня к самым кронам деревьев.
– Лови! – крикнул я мальцу, но тот меня не услышал.
Пришлось стрелять пирожками с картошкой инкогнито.
– Бам! Бам! Хлоп! – отправились из дула ружьишка в медленное путешествие пара пирожков и пол-литровая молочная бутылка.
Медленно, как снежинки, но, не кружась, а слегка волнуясь. Прямиком в чумазые ручки Костика.
– Спасибо, мама, – поблагодарил пострадавший за подарки вовсе не Сашку-Креста и набросился серым волком на небесно-халявный завтрак туриста.
Я провисел над Костей до тех пор, пока не увидел автомобиль «Волга», остановившийся прямо на трассе не доезжая до путепровода через железнодорожное полотно. Из автомобиля высыпало четверо здоровенных мужиков и мамаша первоклашки, которые сразу же направились по предсказанному мной адресу.
Минута, другая и на их «Ау, сына», прозвучало детское жалобное «Я тут».
Я не стал наблюдать за сценой встречи, так как не приготовился подкопчённым телом и бессмертной душой к подобному исходу, да и обо мне, скорей всего, если бы и вспомнили, то только упрёком: «Знал, зараза, где, но сразу не сказал».
Улетел домой. Ещё по дороге потребовал от мира сухую химчистку, чтобы не вызвать у родителей нездоровых ароматных расспросов. Но после своего приземления успокоенным был недолго.
Одиннадцать рыдавших Димок, гуськом прошествовали мимо меня по улице, синхронно всхлипывая и вытирая кулачками слёзы. Чеканя шаги, признаки, по очереди исчезали, не доходя до угла улицы Туапсинской.
– Так-так. Значит, во всех мирах то же самое. Задача не из лёгких. К своей банде-команде лететь или всё самому? – напрямую спросил я у Скефия. – Ты же понимаешь, что я их всех и за день не… Не обойду?
– Фух! Пуфф! – ответил Горыныч.
– Непонятно, но хорошо, что не «ш-ш-ш». К банде? – начал я сначала.
– Фух!
– Они не в пещере, часом?
– Пуфф! Фух!
– Значит, кое-кто есть в ней. Это ты у братьев… Полёт на Фортштадт! – прервал я разглагольствования и заказал главное блюдо из меню добрых мирных услуг.
– Хлоп! – получил по правому плечу нелепым белым флажком на палочке.
Я нагнулся, взял в руки неизвестный подарок и пока разглядывал его, взмыл в небо.
– Мне нужно сдаться? – припомнил я что-то из военных фильмов и спросил у мира.
– Ш-ш-ш! – зашипело в ушах телепомехами или междометиями.
– И ладно, – отмахнулся я, но флажок не выкинул, а засунул за пазуху, так как куртка на ветру развевалась, а в карманы он не помещался.
Скефий стрельнул мною прямо в пещеру, и я, сделав всего пару шагов, зажмурился и нырнул в сторону астероида Зеро.
– Кто это к нам сподобился? – встретила меня разноголосица четверых воскресных активистов пещерного дела.
– Их величество собственной персоной, – сначала ответил я, а потом открыл глаза. – Кто вы, товарищи? Обзовитесь. Срочное дело! – приступил к разведке боем, прищурившись от ярких голографических картинок, плававших под потолком пещеры. – Что за джунгли? Куда-то собрались?
– Здесь второй, пятый, седьмой, и я – девятый. А беседуем мы о кислороде. Откуда и как он берётся. Спросили, что мы… Чем мы на этом астероиде дышим, а скатились до каких-то водорослей и планктона. Теперь нам опять с самого сначала про Амазонские леса…
– Отставить! Спасательная операция! Армавир в опасности! Образ на связи?
– Я вас слушаю, – доложила ЭВМ.
– Карту Армавира можно? Ту её часть, где Новые Черемушки и свалка, – по-деловому попросил я.
Мгновенно джунгли сгорели дотла, а на их место взгромоздился Армавир с птичьего полёта.
– Ближе к дороге… К трассе Ростов-Баку. Вот так. Еще больше приблизить можно? Стоп. Левее. То есть, правее. Стоп, – командовал я перемещениями карты, а напарники внимали и глазели.
– Назовите критерий поиска, – попросила Образ, остановив фокусирование изображения.
– Мы уже нашли то место, где Костик о семи лет валяется и ждёт нашей помощи. Можно чем-нибудь прицелиться?.. Сойдёт, – согласился я на красный кружок, загоревшийся в центре карты. – Сместите его вправо и вниз. Хватит. Теперь только вправо. Стоп. В этом месте он валяется. Ноги сломал. Но это не самое страшное. Проблема в том, что когда мы об этом расскажем, нам сразу не поверят. А когда поверят, подозревать в нехорошем начнут.
Делайте так. На Черёмушках есть улица Маркова. Там в пятиэтажке он проживает. Туда… Сначала нужно всех заговорщиков обойти и рассказать им о моём невесёлом известии. Потом, как хотите, но мальчишек во всех наших мирах нужно спасти. Разойтись!
– А ты как? Тут останешься? – опешили цепные.
– Я на себя четвёртый, восьмой и одиннадцатый беру. В своём я уже… Если во времени замёрзну, не поминайте лихом. Марш! Не теряйте этого самого времени. Скоро уже стемнеет. Образу спасибо за обучение. Можете выключиться.
…А всего-то про шлюзы узнать хотел, – подосадовал я и, после исчезновения своих товарищей, нацелился на четвёртый мир.
– Команда на отключение принята. Всего доброго, – произнесла ЭВМ и выключилась.
Через секунду и я бросился головой в сумрачную ракушечную неизвестность.
* * *
Нащупав за пазухой флажок, я вышел из пещеры в мир Мелокий.
– Извини, брат Скефия, но я не знаю точно, что именно означает этот белый флаг. Так что, прошу временного прекращения огня. Снежков, – поправил я себя сразу же и помахал над головой флажком, а после паузы продолжил. – Спасибо, что не пуляешься. Мне Костика твоего спасти, и всё. Если хочешь, чтобы я поскорей убрался, отнеси меня на свалку. За Черёмушки, то есть. Я покажу… Ты же и сам знаешь, где этот первоклашка сломался.
Не дунув в меня никаким междометием, мир четвёртого старшины поднял меня в воздух и отправил по назначению. Прямо в лесополосу за свалкой. Не спрятав в ветронепроницаемую капсулу, стрельнул так, что я закашлялся.
– Кхы! Кха! Со-кхыть не заб-кхуть, – напомнил Мелокию, пытаясь справиться со встречным ветром.
Через минуту меня соизволили уронить рядышком с пострадавшим мальчишкой. Я поднялся на ноги, быстро отряхнулся и окликнул горе-первоклашку, но никто мне не ответил.
Испугавшись дальше некуда, я осторожно приблизился к телу. Тело дышало.
– Слава Богу. Успел. Он, что, без сознания? И давно он так? – спросил я у Мелокия, но мир снова ничего не ответил. – Значит, тебе не жалко парня? Ну и ладно. Давай-ка, я его на руки подниму, а ты нас в Третью больницу в ортопедию отнесёшь, договорились?
