Текст книги "Изумрудный Армавир (СИ)"
Автор книги: Александр Нерей
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 20 страниц)
Как Угодник говорил? Подшутить над американерами? И каким, интересно, образом? Пугать их нельзя. Веселить тоже. А как тогда шутить? Найти что-нибудь весёленькое и…
Может, бананы надо было с собой захватить? Ими покидаться?.. Вот уж дудки. Пусть их мои армавирские обезьянки лузгают. В крайнем случае, кабанчик Мишка. Через пещеру их к своим охламонам…
Стоять! А если, правда, их сначала прогазировать до спелого состояния, а потом уже в пещеру на хранение занести? Там же время стоит. И газируй их потом сколько хочешь. Не испортятся до самого Нового года».
– Фух! – согласился Скефий с моими, совсем не американскими, мыслями.
– Ты уже решил, куда меня доставишь? – поддержал я тёплое общение с миром.
– Фух!
– Я только пару городов знаю. Нью-Йорк и Вашингтон. Давай в тот город, где статуя Свободы. На небоскрёбы я не хочу. Вернее, боюсь. Хотя, полетать вокруг них, конечно, интересно.
– Фух!
– Тогда так и сделаем. Полюбуемся на памятник павшей Свободе, а дальше сам решишь, куда лететь, и как шкодить. Или я что-нибудь по дороге придумаю и предложу. И спасибо тебе за перевод с их языков. С тех, на которых экипаж «Atlantic Winner» общался.
– Фух!
Вот так, мирно побеседовав, мы продолжили моё путешествие в настоящую Америку.
* * *
Впереди всё посерело, если не сказать, потемнело. И океан, и небо над ним, и тонкая полоска берега, показавшаяся на горизонте.
Скорее всего, я догнал утро того дня, которое, не торопясь, продвигалось с востока на запад, и достиг цели своего перелёта, как раз на американском рассвете или сразу же после него.
Вначале показалось, что Скефий напутал и доставил меня в американскую деревню с невысокими домишками и хатами, но без каких бы там ни было треугольных крыш, как в Советском Союзе, вот только с непонятным заревом над всею округой. Но все эти, неказистые на первый взгляд, домики продолжали расти, как до этого кораблик «Виннер», приписанный к Панаме.
Берег медленно приближался, воздух становился сырым и прохладным, а солнце, почему-то, оказалось на горизонте за моей спиной, а не слева, как в начале моего путешествия.
– Теперь наглядно видно, что ты круглый. Что земной шар круглый, – поспешил я уточнить, пока не получил снежком по лбу. – Показалось сначала, что тут избушки стоят, а оказалось, что небоскрёбы. И мосты вырастают из-за горизонта. Значит, даже ребёнок может сообразить, что земля не такая уж огромная, если на что-нибудь из-за горизонта посмотрит.
– Фух! – согласился со своим миниатюрным размером Скефий, и вынул меня из противоветровой капсулы.
Пришлось у первого же моста, соединявшего берега широченного пролива, начинать своё суперменство с хлопавшим за спиной плащом.
Я начал рулить своим полётом. Точнее, стал протягивать обе руки в ту сторону, куда хотел перенестись и подкреплял своё желание мысленными фразами, на которые Скефий охотно откликался и потакал всем моим выкрутасам.
«Давай пониже. К мостику. Там уже вовсю американеры на “Запорожцах” гоняют. Вот так», – командовал я и нёсся навстречу неизвестной стране под названием США.
– Я уже видимый? Или, всё ещё видимый? – уточнил я у мира.
– Фух! Фух! – подтвердил он мои худшие опасения.
– Тогда начнём забористый танец! – крикнул я и, круто повернув вправо, понёсся сначала вдоль, за металлическими струнами двухэтажного подвесного моста, а потом, пролетев его первую высоченную опору, влетел и на сам мост, спустившись прямо над редкими автомобилями, лениво двигавшимся по трём попутным полосам дороги.
А мост был огромный. Просто, колоссальный подвесной мост. От одного берега Америки до другого. Шириной в шесть автомобильных рядов, длиной не менее километра, а про высоту над проливом я вообще молчу. Измерять расстояние от себя до земли или воды я пока не научился и запросто мог спутать пятьдесят метров с пятью сотнями, но под этим мостом свободно могли проплывать такие же океанские корабли, как мой новый знакомый банановоз «Winner».
Я сначала подумал, что это самый главный американский мост, но когда вдалеке заметил ещё несколько мостов и мостиков, обещавших, как и этот, вырасти с моим приближением в десятки раз, передумал кружиться над дремавшими водителями верхнего яруса и, во избежание ненужного автомобильного ажиотажа, продолжил полёт. Тем более что высотные здания, застывшие в ряд на серо-синем небе вдоль горизонта, подтвердили предположение о том, что у меня всё ещё впереди.
Только когда в один прыжок перемахнул верхние двойные дугообразные трубы, к которым крепились струны первого моста, и перемахнул в том месте, где они были в самой низкой точке своего прогиба, сзади послышались нервные сигналы американских «Москвичей» и «Запорожцев».
Или увидели меня, наконец, или ещё что-то случилось, мне уже было всё равно. Я не стал обращать внимание на их клаксоны, а занялся познавательным диалогом со Скефием, потому как указывал я руками на небоскрёбы на дальнем правом берегу нового залива, а нёсся немного левее, к менее высоким зданиям и мостикам.
– Мы сейчас туда, куда надо? – спросил у погонщика сверхзвукового табуна.
– Фух! – подтвердил хозяин незримых коней.
– Тогда сам рули, – согласился я на неизвестные планы на мой американский счёт.
А Скефий, как оказалось, нёс меня к небольшому островку, на котором высился, истребованный мною, высоченный и многоступенчатый пьедестал с монументом павшей Свободе с острыми иглами на короне, факелом в одной руке и книжкой в другой. Выглядело так, будто эта мёртвая Свобода приветствовала иноземных туристов из дальних заокеанских стран. Вот и меня эта «Liberty» встречала во всей утренней красе.
Я подлетел поближе к памятнику, стоявшему на высоченном и широченном многоугольном пьедестале, и попросил о приземлении.
– Давай вниз. Один укроп десятку долларов в штанах забыл. Так что, никаких подарков на день Жабы-Дирижабы мы с тобой не купим.
– Чмок! – не согласился со мной Скефий, но потом всё-таки приземлил к подножию памятника.
– Какой-то цвет у неё больной. Сине-зелёная Свобода. Додумались же. Не могли, что ли, бронзой покрасить или серебрянкой? Или, как нашего городского Ленина, извёсткой? – пробурчал я по-стариковски, но Скефий никак не отреагировал.
Я начал бродить по одиннадцатиугольному сооружению, на котором стоял памятник Свободе, являвшийся символом огромной заграничной страны, а заодно глазеть по сторонам и разминать ноги после долгого перелёта.
Островок был небольшим и, возможно, необитаемым. Он имел неправильную яйцеобразную форму с торчавшими с двух сторон причалами, к которым наверняка днём приплывали лодки или катера с туристами и патриотами-горожанами, но в этот ранний час ни одной живой души я так и не увидел. Точнее, с этой стороны острова, где стоял сам памятник, а в другую его часть, где сквозь деревья виднелись какие-то здания, клумбы и флагшток, прогуляться я не отважился.
– Интересно, в соседних мирах первого круга такие же памятники стоят? Может мне сразу обойти всех твоих братьев? Начнём, так сказать, вторжение посредников на американские берега, – предложил я свои услуги, но мир промолчал.
Я с помощью Скефия в один шажок-прыжок спорхнул с нижнего постамента и отошёл подальше от Свободы, так как мне надоело задирать голову и рассматривать американскую тётеньку снизу-вверх, чувствуя себя мелким и беспомощным советским коротышкой.
Взлетать к Свободе на голову или на её факел мне не хотелось, а вот постоять на причале я был не против. С причала я разглядел весь мемориальный комплекс неправильной несоветской формы с заболевшей тётенькой Свободой на макушке.
– Я нашего мавзолея с дедушкой Лениным никогда не видел. Почему тогда мне кажется, что этот примерно такой же? Только во много раз крупнее и остроугольнее. Надеюсь, что американцы не стали хоронить свою павшую Свободу внутри этого каменного гроба, – прокомментировал я свои причальные впечатления и принялся разглядывать окрестности.
В паре километров от острова виднелись высотные многоэтажные здания, но лететь к ним не было никакого желания, а как именно выполнить задание Угодника и подшутить над целой заокеанской страной, в голову пока не приходило.
Я стоял и разглядывал близлежащие острова с жилыми домиками и берега подальше с полями и другими такими же просыпавшимися американскими зданиями, и делать мне ничего не хотелось.
Солнце приподнялось над горизонтом, осветив всю американскую округу, а я случайно заметил на дне залива поблёскивавшие чешуйки. Вода у причала была на удивление прозрачная, но разглядеть, что именно так сверкало, не позволяла глубина.
– Достать это можно? Кто-то серрублики уронил? Или разбросал? – спросил я у Скефия.
Вместо мирного ответа, вода под причалом в мгновение ока закипела. Я отскочил от ограждения причала подальше, опасаясь быть ошпаренным морским кипятком.
– А как же рыба? Не сварится? – высказал опасения, хотя никакого тепла не почувствовал.
Оказалось, никакого кипения не было. Просто, был обыкновенный воздух, который мой Дедморозыч засунул под воду. Да так ловко засунул, что достал до самого дна. Он этим воздухом просверлил дырку до того места, где лежали блестевшие чешуйки, оказавшиеся, как я догадался, разноцветными и разнокалиберными монетками, обронёнными неловкими американерами.
Причём, у Скефия получился круглый воздушный бассейн, по сторонам которого, безо всякого аквариумного стекла, стояла стена из морской воды. Он просверлил воздушную дырку в толще американского залива и удерживал воду, будто она была и не водой вовсе, а мармеладом.
– Что предлагаешь? – спросил я, перестав восхищаться его сверлильными талантами. – Туда спрыгнуть и насобирать этих копеек?
Так и случилось. Меня приподняло и быстренько опустило в морской колодец. Только не в воду, а между водой.
Оказавшись на сыром и пахнувшем водорослями дне внутри высоченного прозрачного колодца, я начал разглядывать всё великолепие подводного царства. На монетки, валявшиеся то тут, то там под ногами, я мало внимания обращал, а вот в прозрачную толщу воды мой взгляд так и приковало. Загипнотизировал меня вид подводного морского великолепия, и всё тут.
Рыбки продолжали свои утренние занятия, не обращая ни на колодец, ни на меня никакого внимания. Всякие валуны, булыжники, камни, а также крабы, водоросли, ракушки и прочие атрибуты морского дна складывались в невиданную сказочную картину.
Я попробовал подойти к хрустальной стене колодца, чтобы пощупать её руками, но не тут-то было. Прозрачная морская стена отшагнула. Не просто отшагнула, а весь колодец переместился на пару шагов.
Я повторил попытку, но тщетно. Колодец двигался вместе со мной. Я задумался на секунду-другую, непроизвольно нагнулся и поднял особенно блестевшую монетку с лысым американским Лениным на ней, потом, за неимением карманов, засунул эту денежку в красные плавки и повторил попытку догнать убегавшую стену колодца.
– Может, так и поиграем? – предложил я Скефию, которому явно понравились мои наивные попытки дотронуться до стены аквариума.
Мир ничего не ответил, а я припустил бегом по скользкому морскому дну, намереваясь пробежаться по нему до небоскрёбного берега.
Что тут началось! Скефий подхватил меня и понёс над самым дном с неимоверной быстротой. Колодец за моей спиной сразу же сломался, а я оказался в воздушном пузыре, который мчался вместе со мной, оставляя позади только вспененную воду.
– Вот это я понимаю! Вот это приключение! – подначил я Скефия и помчался дальше сквозь толщу залива.
Потом я оторвался от дна и понёсся вначале в толще воды, распугивая и одиноких рыбок, и целые их косяки, а через минуту вылетел из моря, оставив позади только бесконечный след из пены.
Но и на этом Скефий не успокоился. Он начал изображать из меня конькобежца. Только ни коньков на моих ногах не было, ни льда под ногами, но эти обстоятельства его ничуть не смутили. Я исправно скользил то на одной ноге, то на другой своими нелепыми носками из красной кожи по замершей на мгновение и от этого затвердевшей поверхности воды, вырисовывая пируэты, которые, исчезая, оставляли за спиной расплывавшуюся в разные стороны рябь.
– Чудеса, – выдал я лестную оценку мирным талантам и продолжил нелепое скольжение, только уже успокоившись.
Так я скользил до самого берега с высоченными небоскрёбами и зданиями поменьше.
Одним махом перелетев береговую черту, продолжил уже привычный и управляемый полёт между разнородными зданиями прямо перед их окнами. Что это были за дома, я и понятия не имел, но отсутствие перепуганных физиономий в окнах меня порадовало.
Я покружился вокруг них, меняя скорость и направление полёта, то поднимаясь вверх, к плоским крышам небоскрёбов, то камнем пикируя вниз, к самой улице с её автомобилями и редкими прохожими. Занятие это было познавательным, но смысла, вот так, бесцельно порхать я не видел.
– Давай меня на вон тот старинный дом, – попросил я Скефия. – Приземли сначала, а я осмотрюсь вокруг, как следует. А потом меня сразу же к Татисию. Тогда не пропадёт зазря это сверхдальнее путешествие. Будет от него хоть какая-то польза для вас, для миров.
Скефий охотно выполнил мою просьбу и водрузил меня на крышу одного из домов, который был раза в три ниже основной массы высоток и выглядел этаким пенсионером среди своих молодых и рослых собратьев.
Я перевёл дух и приступил к работе. Для начала подошёл и встал на угол дома, намереваясь на этом месте простоять всё своё путешествие по братьям-мирам. Потом внимательно посмотрел на окружавшие здания и улицы внизу, на перекрёсток какой-то авеню с неизвестной стрит, на котором стоял выбранный мною дом. Поглазел на просыпавшуюся городскую суету, на жёлтые таксомоторы, на прочие автомобили, на прохожих, а потом торжественно объявил:
– К перемещению по первому кругу готов. Надеюсь, все братья исправны, и я нигде не застряну.
Сразу же моргнуло в глазах, а я, не растерявшись, обратился к первому из строптивых братишек Скефия.
– Здравствуйте, Ваше Величество. Татисий Кармальевич. Я в Америке. Работаю на ваше уравнивание в поте суперменского лица. Разрешите вашему старшему близнецу поглазеть моими очами на одиннадцатую Америку?
– Фух! – то ли приветствовал меня Татисий, то ли разрешил поработать.
Как бы там ни было, но я снова обвёл взглядом всю округу, пытаясь найти хоть какую-то разницу между старшими мирами-близнецами.
Ничего толком так и не нашёл, разве что небольшую разницу в количестве и расцветке автомобилей, редких прохожих, некоторые из которых хаотично бегали в разные стороны, что навело меня на мысль об оздоровительных утренних пробежках.
– Спортсмены? – уточнил я у мира.
– Фух! – подтвердил он своё отличие в лучшую сторону.
– Ну-ну. А теперь заметни меня к Наверию. Поглазею, как у него дела.
Татисий не стал меня задерживать и, моргнув пару раз стандартным набором из света и тьмы, перебросил к следующему братцу.
– Приветствую Наверий. Я старший посредник из Скефия. Разреши поработать на благо мирных уз.
– Фух! – приветствовал меня Наверий, и я продолжил работу, напрочь забыв, что пребывал в подростковом возрасте, ещё и в нелепом костюме Супермена.
Вот так, не сходя с места на крыше, я обошёл весь братский коллектив миров первого круга, потрудившись над неизвестным районом американского города.
– Привет, Скефий. Я снова у тебя. Кстати, как этот небоскрёбный «town» именуется? Вашингтон? – решил я, наконец, разузнать, куда же меня занесло с его помощью.
– Пуфф! – получил, давно забытое, холодное дуновение, означавшее отрицание.
– Ой, спасибо. Значит, Нью-Йорк?
– Фух! – подтвердил Скефий.
– Что-нибудь полезное увидел? В своих братьях? – охамел я окончательно.
– Фух! – дунул в меня мир и сразу же подхватил с крыши.
– Давай меня на грешную землю. В какой-нибудь открытый магазин. Покупать, конечно, не на что, зато поглазеем на заморские товары. Где-то здесь есть круглосуточные. Угодник о них рассказывал. Поищи, который с фруктами. Глянем, сколько мы с тобой на бананах сэкономили.
Глава 13. Чайна-таун и его доверчивые обитатели
Скефий выстрелил мною, как из пушки, и через минуту я приземлился в пятиэтажном, не выше, квартале с разноцветными флагами на улице и вывесками с китайскими иероглифами.
– Китай? – удивился я. – В Нью-Йорке есть свой Китай?
– Фух! – подтвердил мир и повернул меня лицом ко входу в магазин.
– Ни хао, – поздоровался я с остолбеневшими ньюйоркцами китайских кровей, оказавшимся на входе.
– Ни хо, Сьюпа-жень, – с поклоном поздоровался первые встреченные мною американеры.
– Ах, да. Я же Супермен, – спохватился я, и бодро шагнул внутрь.
Магазин оказался универсальным и довольно просторным. Сразу в нос ударил запах специй и благовоний, а я деловито проследовал мимо стеклянных витрин и прилавков с рыбой и другими дарами моря, разыскивая взглядом овощной отдел.
Пара китайских продавцов с интересом наблюдала за мной, но это меня нисколько не стесняло. Я занялся обследованием витрин и полок с товарами, их этикетками на разных языках, и обходил ряд за рядом, выискивая что-нибудь интересное.
Интересного и непонятного было много. Особенно мне понравился ряд с напитками, где я сразу же приметил пепси-колу. Её я уже знал. Александр из Корифия разок угостил меня отечественной, которая из Новороссийска, где год или два назад открылся наш советский завод, выпускавший американскую пепси.
– Ни яо пепси ма? – спросил продавец, увидев мои пепсикольные колебания.
– Бу яо. Во яо бананов, – тут же выпалил я почти на Хань-Юе, как называют свой язык сами китайцы.
– There, – перешёл продавец на голландский. – This way please.
Меня провели в дальний угол магазина, где продавались искомые мною бананы. Не только бананы, но и всякие другие овощи и фрукты, из которых знакомыми были лишь яблоки, арбузы и дыни.
– Едят меня мухи, – вырвалось у меня от восхищения. – Откуда вы столько привезли?
Китаец заулыбался, будто бы Скефий перевёл ему мой нечленораздельный лепет, а я уставился на цену за килограмм жёлтых бананов.
– Шестьдесят долларов? Вэй шэ мэ тай гуй лэ? Почему так дорого? Why so expensive? – возмутился я на всех знакомых языках.
– До-шо? Много-мало? Тьфу, ты. Сколько? Шестьдесят центов, а не долларов. А ещё Супермен, – возмутился продавец. – Мой магазин самый дешёвый.
– Да ну, – не поверил я американскому китайцу, которого родной мир уже без спроса переводил на русский.
– Антилопа Гну! – выпалил продавец в ответ, чем вывел меня из равновесия.
Я расхохотался до колик в суперменском животе. «Антилопа Гну. Вот выдал, так выдал. Самого Павла перещеголял. А, может, это Скефий надо мной куражится?» – размышлял я, приходя в себя после весёлой истерики.
– Вы зачем пришли? Посмеяться над магазином? В комиксах вы людям помогаете. Спасаете. Или вы не Супермен? Вы, наверно, после вчерашней вечеринки не переоделись? – зачастил продавец с вопросами.
– Какая тебе помощь нужна? Ты же, вроде, при деле. Всё у тебя хорошо, – не захотел я признаваться в том, что не считал себя героем.
– Мне помощь в продаже нужна. Покупайте. Всё свежее и вкусное. И недорогое, – продолжил разговор китаец. – Никакой другой помощи мне не надо.
– Если бы я мог, – опечалился я, но Скефий был другого мнения.
– Фух! – выдохнул он в меня своим зноем, перепугав продавца.
– Ты про монетку? – уточнил я и полез отыскивать в плавках американского Ленина. – Я же её, как сувенир, оставить хотел. Но если надо…
– Фух! Пуфф! – дуплетом выстрелил Скефий, а у меня перед глазами встала картинка со мной, только взрослого варианта, в роли Кристалийского раздваивателя серебряных рублей.
– У вас льда, случайно, нет? – спросил я у испуганного продавца, а тот сразу же метнулся куда-то в сторону.
Начал вспоминать, как собственно происходит раздваивание монет, и что нужно говорить, чтобы мир помог с этим небезболезненным процессом. Но в моём случае предложение о раздваивании пришло от самого мира, а что теперь делать мне, и сколько раз раздваивать, да что на раздвоенные деньги покупать, ничего из этого было неведомо.
– Вот ваш лёд, – ткнул китаец мне в бок пакетом с запаянными в него ледяными кубиками. – И духа вашего отсюда уведите, пожалуйста. Очень-очень прошу.
– Вы о моём драконе? – поддал я мистики наивному китайцу, припомнив, как отреагировали офицеры «Виннера», когда упомянул трёхглавого Горыныча.
– Дракон?! – ошалел продавец.
– Трёхглавый. Одна огнём дышит, другая морозом, а третья снежками плюётся, – похвастался я, не зная, куда деть пакет со льдом.
– В Чжун-Го таких не бывает, – очумел китаец и закивал головой, пытаясь избавиться от видения Горыныча о трёх головах.
– Зато на Криптоне их пруд пруди, – продолжил я похваляться.
Наша перепалка привлекла множество посторонних глаз и ушей, в основном таких же китайских, которые собрались у входа в магазин, но заходить внутрь боялись, наверное, услышав разговор о невидимом трёхголовом подручном. Я совсем забыл, кто я, зачем зашёл в этот магазин, и продолжил драконовские фантазии.
«Скефий, может так над ними подшутить? Ты побудешь невидимым драконом, а я твоим другом?» – спросил согласия или, скорее, одобрения у мира.
– Фу-у-ух! – выдохнул в меня факелом из еле заметного пламени новоиспечённый Горыныч.
– Не жгите! Не жгите! – заверещал продавец благим матом. – Берите всё, что пожелаете, но не жгите!
– Ты за кого нас принимаешь? – обиделся я на оскорбительные подозрения. – Мы за всё заплатим. И жечь ничего не будем. Обещаю.
– Не надо денег, – продолжил причитать китаец. – Бесплатно берите.
– А ты, случайно, не знаешь, чем драконы питаются? А то мой проголодался, как зверь. Уже с тонну бананов слопал, а ему всё мало. Пепси-колой его напоить, что ли? – попытался я перевести разговор на шутку.
– Рыбу. Рыбу кушают, а не людей, – ничуть не расслабился продавец. – Если хотите его пепси напоить, она вся ваша.
– Ладно тебе. Шуток он не понимает. Сейчас Горыныч поможет мне с деньгами, а потом я решу, чем его накормить и напоить, – вернулся я к болезненному денежному вопросу и сосредоточился на раздвоении.
– Дядя Супермен. А мне можно на вашего дракона посмотреть? – послышался за спиной детский голос.
– Кто тут ещё? – буркнул я и обернулся.
За спиной оказался мальчишка лет семи, той же китайской национальности, но или от страха он временно перестал быть азиатом, или уже таким родился в самой Америке, было не ясно.
– Как зовут? – не растерялся я. – По-китайски или по-американски?
– По-китайски Ли-У, а по-английски Джимми, – доложил мальчишка, не обращая внимания на махавшего руками родителя.
– «Подарок». Так это в твою честь папка магазин назвал? – перевёл я на неизвестный язык, потому как не знал, что с моей интерпретацией сделает Скефий.
– Да. В мою честь и мамину. Так покажете? В Китае только простые водятся, с одной головой, но и тех я, конечно, не видел, да и вряд ли когда увижу, – вступил в диалог Подарок.
– Фу-у-ух! – высказал мой факельщик тёплое согласие, опередив меня и в этот раз.
– Ты осторожней, – обратился я сначала к миру. – А ты тоже хорош. Папка тебе уже двумя руками машет, чтобы спрятался куда подальше, а ты ни ухом ни рылом.
– Это мой дядя. А папку… Нет у меня папки. Погиб, – опечалился мальчишка.
– Почему мне так на сироток везёт?.. Или им со мной? – начал я причитать. – Ладно, Ли-У. Подарочек китайский. Я сейчас попрошу трёхголового кое-что размножить. И больно мне будет нестерпимо. Так что, держи лёд. Сразу же его мне подашь, как только попрошу. Договорились?
– Дуй-дуй. Yes-yes. Да-да, – посыпал Подарок согласиями на всех языках.
– Так и сделаем, – резюмировал я и собрался приступить к раздваиванию лысого дядьки с одной стороны монетки и травоядной птички с другой. – Такие деньги у вас в ходу? Или одолжи на минутку такие, какие надо?
– Доллар с президентом Эйзенхауэром и эмблемой Аполлона-11! – восхищённо выдохнул семилетка, разглядев блестевший кружок на моей ладони.
– Он для оплаты сгодится? – уточнил я, разочаровавшись и в лысеньком, и в птичке-Аполлоне.
– Ещё как! Это же новый доллар. В честь умершего президента и высадки астронавтов на луну.
Я хотел высказать своё сомнительно-восхитительное «да ну», но передумал, побоявшись очередных мирных искажений в переводе с китайского.
– С моего суперменского прошения, с твоего драконовского разрешения, дозволь удвоить эту американскую монету, – выдал я мудрёную русскую присказку и приступил к дружеским объятьям американского доллара.
Зажав в правом кулаке монетку 1972 года, которая ещё не утратила своего заводского блеска, я приступил к её приумножению, обняв кулак левой ладошкой. Нахлынули болевые воспоминания о процессе прошлых чеканок, и я не сразу заметил, что мой мигом сросшийся воедино кулачок затрясся в конвульсиях с такой силой, что размазался в воздухе, превратившись в мутное облачко.
Подарок ахнул и присел. Дядька и его продавец-помощник заверещали что-то нечленораздельное и начали запирать магазин изнутри, а зеваки и несостоявшиеся покупатели, утратив интерес к магазину, начали расходиться. Почему всё это произошло, я не догадывался, пока не закончил раздваивание.
– И р-раз! – крикнул я и с силой раздёрнул руки в стороны.
А вот то, что случилось дальше, так до конца и не понял. Кулаки мои сами непроизвольно разжались, а из ладоней брызнули фонтаны из сверкавших монет с изображениями птичек и президентов. Да так бойко брызнули, так продолжительно, что через полминуты и я, и мой знакомый Джимми-Подарок, уже стояли чуть ли не по щиколотку в монетках.
– Ёжики-дикобразы! – только и смог я вскрикнуть от удивления, но появившееся на ладонях жжение напомнило об окончании болезненного процесса. – Лёд. Лёд давай!
Но куда там. По выпученным детским глазкам и открытому рту, стало понятно, что никто никакого льда мне не подаст, а дикие и нечленораздельные звуки, издаваемые где-то за прилавком, о следующей порции льдинок ничем не напоминали.
– Может, хоть ты в меня снежком запустишь? Волдыри же вскочат! – обратился я к главному американскому чеканщику.
– Чмок! Чмок! Чмок! – получил в полное распоряжение три снежка, но не по темечку, а, слава Богу, в руки.
– Вот это по-человечески. По мирному. По-драконовски, – высказался я одобрительно и о долларах, и о снеге. – И себе на память несколько штук возьму.
Я отсчитал пятнадцать долларов и засунул их в плавки. Потом еле-еле выбрался из россыпи претяжёлых монет и проследовал к кассе. Никто на деньги, рассыпанные по полу, не позарился, что меня несказанно удивило, потому как ничего не знал ни о китайских драконах, ни о традициях общения с ними.
– Надеюсь, на ящик пепси-колы хватит? – вежливо спросил я у замершего над кассой дяди-продавца.
– Здесь на много ящиков хватит, – согласился он.
– Подержи, – отдал я ему охлаждавший компресс в виде снежного шара, а затем продолжил. – Тогда нам кое-что из овощного отдела. Фрукты, ягоды, арбузы, и так далее. Что не жалко. У нас сегодня праздник, и друзей хочется чем-нибудь удивить и побаловать. Договорились?
– Как вы всё это понесёте? – засомневался в суперменской силе китайский товарищ.
– Верхом на Горыныче. Не переживай. В ящики всё упакуй и на улицу вынеси. А мой комнатный змий… Точнее, дракон. Он всё сам погрузит, – по-деловому распорядился я на счёт внеплановых американских покупок.
– Меня покатаете на нём? – заново прицепился ко мне Подарочек.
– Значит долларовое извержение тебя не напугало? Полёта с подводными погружениями захотелось? – попытался запугать семилетку.
– Ага. С погружениями, – тут же согласился он. – Нате ваш лёд.
– Опоздал ты малость, но спасибо. А не испугаешься? Он же у меня трёхголовый. И на ваших, на китайских ни грамма не похож. А как он под водой летает! Торпеда! Пуля!
– Вы сейчас куда? Из Чайна-Тауна в какую сторону направитесь? – пристал Джимми.
– Через океан, а дальше направо, – отмахнулся я.
– Можно мне с вами до Брайтон-Бич? – начал канючить Ли-У.
– Не знаю я туда дорогу. И к вам только по велению Горыныча прилетел. Это он всё знает. Говорить только не желает, – высказал я сомнения насчёт какого-то бича.
– Я знаю, – не отстал мальчишка. – Если по морю, то через Аппер-бэй до моста Верразано-Нарроус, а дальше налево. Потом через бухту, а за ней будет этот песчаный пляж, куда меня папа возил.
– А оттуда ты как? Сам, небось, ещё никуда не ездил, – не сдался я.
– Фу-у-ух! – вступился трёхголовый за Подарка.
– Сдаюсь, – картинно вскинул я руки кверху. – За возвращением парня сам проследишь. Седлайся! Вернее, впрягайся. На выходе запрягайся. Зевак, как я понял, ты уже от магазина отвадил. Стало быть, пора и мне с Америкой прощаться.
– Фух! – коротко и без факела подтвердил мои соображения Скефий, и я вышел из распахнутой магазинной двери на улицу Чайна-Тауна.
– Что это за натюрморт? – опешил, увидев пару ящиков пепси и с десяток картонных коробок разной формы, окраски и величины. – За всё это уплачено? Тогда грузимся и в путь.
Меня сразу же оторвало от земли и приподняло на несколько метров, оставив наблюдать сверху за фантастической картиной, разворачивавшейся на китайской улице американского города Нью-Йорка.
Все ящики подпрыгнули следом за мной и зависли на невидимом изгибе спины Скефия Горыныча. Следом за ними вверх подскочили и Джимми с его зазевавшимся дядькой. Оба они замерли в воздухе с побелевшими лицами, а дверь их родного магазина с силой захлопнулась, оставив помощника через стекло наблюдать за нашим отбытием на Брайтон-Бич.
– Покажись уже людям, – не выдержал я и нарисовал в воображении длинного и извивавшегося змея с тремя длинными шеями и крупными огнедышащими головами.
Скефий сразу же и изобразил мою задумку, только оставив наше совместное художество совершенно прозрачным. Я поразился объёмному и извивавшемуся хрустальному змею с миниатюрными крылышками, который сразу же одной головой сжёг пару свисавших с домов флагов с иероглифами, а другой выстрелил снежками в разбегавшихся по улице китайцев, которые, заверещав то ли от радости, то ли от страха, попрятались в соседние магазины.
– Только не говори, что они всё это запомнят, – вздохнул я с нескрываемой завистью и поднял обе руки вверх, подавая знак миру, что пора в полёт.
В то же мгновение хрустальный дракон взлетел, виляя всем многометровым телом, Джимми и его дядька заверещали, словно малые дети, а я, похлопывая красным плащом, помчался вдогонку за скакавшими на Горыныче коробками с покупками.
Пропетляв между небоскрёбами и прочими зданиями поменьше, мы вылетели на простор бухты с нашим знакомым островом со статуей Свободы и её факелом.
Скефий, недолго думая, нырнул своим Горынычем в воду залива, бросив меня в одиночку наслаждаться стремительным и прямолинейным полётом.
