Текст книги "Тайна Красного озера. Падение Тисима-Ретто"

Автор книги: Александр Грачев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 35 страниц)

    Полковник Казаринов подошел к занавешенной стене, отодвинул темную штору, прикрывавшую подробную карту Дальнего Востока, взял указку.

    – Вот его резиденция, – указал он на остров Минами. – Вот его район, – он описал на карте большой круг.

    – Воздух в зоне Камчатки и Курил пропитан пороховым дымом, а вся обстановка чревата для нас многими опасностями. По приезде туда ты сам почувствуешь все это. Во всяком случае, дело идет к тому, чтобы положить конец коварным проделкам японской военщины… По имеющимся у нас данным, японцы в основном закончили или заканчивают строительство укреплений на Курилах. Они превращают каждый остров в неприступную крепость, способную держаться годы даже в изоляции. Эти работы выполняются тысячами рабов – военнопленных китайцев. Режим, который создан для военнопленных, – жесточайший. Такова там обстановка. Нам, по видимому, предстоит скоро скрестить оружие с японской военщиной…

    …Перебирая в памяти этот разговор, майор Грибанов прилег и не заметил, как уснул.

НОЧЬЮ В ОКЕАНЕ 

    В те дни, когда в подземелье оказались блокированными взбунтовавшиеся военнопленные, командование острова было озабочено еще и тем, что одна десантная баржа угнана китайцами. По предположению Кувахара, сбежавшие захватили с собой инженера Тиба и техника Фуная с картами укрепрайона, что усугубляло опасность последствий этого события. Поэтому были приняты все меры к тому, чтобы разыскать и вернуть, а в крайнем случае – потопить баржу вместе с находящимися на ней людьми.

    В тот же вечер, когда начался бунт, в море были посланы обе подводные лодки, находившиеся в бухте Мисима. На ближние расстояния в поиски отправились шесть сторожевых кораблей. Наконец на следующий день с утра в воздух поднялось два звена истребителей, находившихся на аэродроме острова.

    Однако все усилия оказались безрезультатными, – мешал туман, который в эти дни особенно был густ и лежал толстым слоем на море.

    К исходу третьих суток на главную базу гарнизона острова Минами вернулась десантная баржа № 12, захваченная военнопленными под руководством Шао Мина. На допросе у начальника контрразведки шкипер баржи рассказал о том, как под силой оружия его заставили идти в Охотское море и как был встречен какой-то пароход, по-видимому, русский, который принял военнопленных на борт. На вопрос Кувахара, были ли на барже инженер Тиба и техник Фуная, шкипер ответил, что он не знает их и поэтому не может сказать, были они там или нет.

    Немедленно были приняты меры для розыска парохода. Уже на следующий день поиски увенчались успехом, В этот день туман оторвался от моря, и с самолета заметили русское грузовое судно, дрейфовавшее в районе мелких островов, милях в пятидесяти к северо-востоку от острова Минами. По-видимому, судно потеряло ориентировку и отливными течениями было снесено в тот район гряды, где особенно много рифов, опасных для судоходства. Других судов в окружающем районе ни в сторону Охотского моря, ни в сторону Тихого океана обнаружено не было.

    До самого вечера самолеты то и дело появлялись над районом мелких островов, ведя наблюдение за судном. Под вечер подполковнику Кувахара доложили, что судно вышло из района рифов и направляется к северу. Спустя некоторое время в эфир полетела шифрованная радиограмма:

    „Капитану второго ранга Такахаси. Следите за судном, вышло в океан, держитесь незаметно позади, под перископом. Операцию начинайте с наступлением полной темноты“.

    Радиограмма была подписана командующим.

* * *

    Подводная лодка все время ходила под перископом У окуляров стояли капитан второго ранга Такахаси грузный, кряжистый капитан-лейтенант, командир подводной лодки. Они заметили пароход еще до того, как радист принес шифровку.

    – „Путятин“, – прочитал капитан-лейтенант. – Ход довольно приличный.

    – От нас не уйдет!

    Солнце скрылось за мглистой туманной заволочью у горизонта, – там, над ломаной линией мелких островов, едва просвечивался его красный диск. Стало смеркаться. Подводная лодка продолжала идти под перископом. Наконец совсем стемнело, и Такахаси приказал командиру всплывать.

    – Общее руководство операцией буду осуществлять я, – говорил он капитан-лейтенанту, пока подводная лодка, содрогаясь всем корпусом, всплывала на поверхность. – На таран шлюпок и спасательных плотов будете идти по моему приказанию. Предупредите стрелков, чтобы были в состоянии полной готовности. Да проверьте прожектор.

    …Было около двенадцати ночи. Изрешеченное звездами небо как бы подчеркивало темноту над океаном. Чуткая, настороженная тишина объяла весь бескрайний водный простор, кажущийся сейчас мертвым. И вдруг в темноте вспыхнуло большое пламя. Жутким кроваво-красным светом озарило оно черную гладь воды, обнажило силуэт мачты и трубу парохода. Раздался ужасающий гул. Подводная лодка вздрогнула от детонации, пробежавшей в упругой массе воды; на камбузе зазвенела посуда. Пламя исчезло так же внезапно, как появилось. И снова океан погрузился в кромешную темноту.

    Прошло несколько мгновений. Длинный луч прожектора вонзился в темноту, его острие исчезло где-то вдали. Некоторое время он безуспешно шарил по зыбкой поверхности океана, наконец нащупал судно. Оно стояло неподвижно, окутываясь белыми клубами пара. Яркий свет обежал его с кормы до носа. На палубе даже были видны фигурки мечущихся людей, шлюпки, падающие на воду.

    – Что за чертовщина, не тонет! – со злостью выругался капитан-лейтенант, глядя из-за броневого щитка.

    – Неудачное попадание, – с раздражением сказал капитан второго ранга Такахаси.

    – Это советский пароход последнего выпуска, господин капитан второго ранга, – заметил командир подводной лодки. – У него дьявольская устойчивость!

    – Не затягивайте, давайте второй залп, – нервно произнес Такахаси.

    Грохот взрыва слова сотряс тишину океана. Луч прожектора вновь пронизал темноту и почти сразу уперся в пароход. Его корпус был уже под водой, виднелись лишь палубные надстройки. Они садились все ниже – пароход быстро погружался. Вот на поверхности океана остались лишь мачты, труба и верхний мостик. Вокруг плескались и кипели волны, а потом исчезли и мостик, и труба, и мачты…

    – Медлите! – с укоризной сказал Такахаси. – Медлите, капитан-лейтенант! Вы ждете, пока они расползутся, как тараканы, в разные стороны. Всех людей на палубу!

    Из люка выскакивали солдаты с ручными пулеметами и винтовками, несколько офицеров с пистолетами. Заряжая на ходу, они во главе с Такахаси стали располагаться на открытой носовой палубе подводной лодки.

    – Светом, светом управляйте! – раздраженно кричал Такахаси, когда лодка двинулась к месту гибели парохода.

    Луч прожектора, вздрагивая, скользил по зыбкой лоснящейся поверхности воды, освещая то шлюпку, то плот, то спасательные круги с уцепившимися за них людьми. Шесть шлюпок и шесть плотов, битком нагруженных людьми, насчитал Такахаси. Он размахивал руками, показывая, куда вести лодку и направлять луч прожектора – шлюпки с гребцами начинали уходить в разных направлениях; во все стороны уплывали люди со спасательными кругами.

    Гулко рванули воздух пулеметные очереди, разрознено захлопали винтовочные и пистолетные выстрелы. В короткие паузы между стрельбой кругом слышались крики гибнущих людей.

    Подводная лодка с ходу протаранила один за другим плоты, потом, подминая людей, стала гоняться за шлюпками. Первые три шлюпки, как и плоты, она быстро настигла, разбила их форштевнем в щепы. Пули настигали тех, кто пытался уплыть от страшного места. Четвертую шлюпку форштевень подводной лодки ударил в корму, – видно расколол ее, и шлюпка стала оседать. Люди попрыгали в воду. По ним стреляли почти в упор.

    – Кажется, китаец! – прокричал кто-то возле уха Такахаси, указывая в сторону. – Прикажите направить судно туда.

    Луч прожектора заметался по воде, на мгновение выхватывая из темноты то плавающие бочки или доски от разбитых плотов, то спасательные круги. Подводная лодка кружилась на месте, топя людей, но нельзя было разобрать в этой сутолоке никаких лиц.

    Из поля зрения Такахаси исчезли две шлюпки.

    – Включить дальний свет! – крикнул он матросу у прожектора.

    Дальний луч света обежал окружающее пространство. С подлодки увидели, что шлюпки ушли далеко в разных направлениях: одна на север, другая на запад. Та, что уходила в северном направлении, двигалась медленно, почти стояла на месте, – в ней было немного людей, тогда как та, что уходила на запад, двигалась чрезвычайно быстро, – на ней сидело много гребцов, и весла дружно взлетали над водой.

    Подводная лодка по приказанию Такахаси двинулась в погоню сначала к северу. Быстро нагнала шлюпку и с ходу разбила ее на куски. Развернувшись несколько раз и подмяв людей, она направилась в погоню за последней шлюпкой.

    – Там, по-видимому, опытные моряки, – сказал капитан-лейтенант, – они могут уйти. Нужно торопиться, иначе мы рискуем потерять их.

    И он приказал рулевому взять курс на запад. Луч прожектора нащупал уходящую шлюпку.

    – Да, это военные моряки, господин капитан второго ранга, – высказал предположение командир подводной лодки, когда Такахаси встал рядом с ним за броневым щитком. – Хорошо идут!

    – Тем более опасно упустить их, – ответил Такахаси. – Они могли опознать нашу лодку…

    Несмотря на полные обороты машины, подводная лодка довольно долго преследовала шлюпку. Но вот расстояние стало сокращаться все быстрее. При свете прожектора хорошо было видно, как четко и дружно поднимаются и опускаются весла на шлюпке. Теперь даже простым глазом нетрудно было узнать по бескозыркам военных моряков. Такахаси насчитал около тридцати человек. Он видел, как сверкали погоны рулевого, тонкая фигура которого покачивалась в такт размашистым ударам весел по воде. Рулевой то и дело озирался на преследовавших и ни в малейшей степени не проявлял паники или растерянности.

    – Подойдем поближе, – спокойно, даже с заметным интересом сказал Такахаси и крикнул на палубу: – Без моего разрешения огонь не открывать!

    До шлюпки оставалось метров пятьдесят, когда гребцы на шлюпке вдруг бросили весла. При ярком свете прожектора в их руках что-то засверкало, рулевой упал в шлюпку, и вслед за этим гулкий треск автоматных очередей прокатился над водой. Вмиг погас прожектор, стекла которого со звоном посыпались на железную палубу. Такахаси, находившийся под укрытием броневого щитка, лишь голова его торчала над верхним краем брони, почувствовал, как с его головы сорвало фуражку, услышал крики на палубе. Он в один миг скрылся за щитом, чувствуя, как рядом хрипит и оседает кряжистый капитан-лейтенант.

    А автоматные очереди продолжали рычать в ночной тишине океана. Пули со свистом барабанили по броневому щитку рубки, с визгом рикошетили в воздухе. Не раздумывая долго, капитан второго ранга двинулся ползком к люку и почти мешком свалился вниз.

    – Быстро наверх! – заорал он на матросов. – Там раненые, спустить их вниз! Наблюдать за шлюпкой. Если будет приближаться – уходить! Могут пойти на абордаж…

    Он долго не мог прийти в себя, прислушиваясь через люк к тому, что происходит на поверхности. Там гулко стучали каблуки матросских ботинок по железной палубе, слышалась перебранка матросов, отдельные выкрики.

    – Только один, боцман Оя…

    – Жив?

    – Тяжело хранен.

    – Ищите остальных!

    – Господин командир убит!..

    – Вот так попали!..

    – Кто-то раненый тонет. – Штормтрап бросьте!

    – Уже скрылся под водой.

    Потом послышалась возня в колодце люка: кого-то спускали.

    – Примите, внизу!

    Из люка протиснулось и грузно упало на пол тело кряжистого капитан-лейтенанта – командира подводной лодки. Сразу как-то сгорбившийся начальник флота, нервно теребя эфес сабли, прохаживался в главном отсеке. Он остановился возле распластавшегося тела командира подводной лодки, губы его передернула нервная дрожь: все лицо капитан-лейтенанта было разбито пулями.

    Тем временем в колодце люка снова послышалась возня, там кто-то стонал. В отсек спустился короткий толстый унтер-офицер, поддерживаемый матросами, – боцман Оя. Он был ранен.

    – Больше нет никого, господин капитан второго ранга, – задыхаясь, доложил широколицый курносый коротыш – старший унтер-офицер, в страхе тараща глаза.

    Осунувшееся и без того худое лицо Такахаси выражало явную растерянность и в то же время делалось свирепым.

    – Немедленно на погружение и искать!

    – Господин капитан второго ранга, перископ поврежден пулями… – едва выговорил от страха широколицый унтер-офицер.

    – Радиста ко мне! – взвизгнул Такахаси и, нервным движением достав записную книжку, стал набрасывать в ней столбцы иероглифов. – Вот шифр, немедленно передайте на базу, – приказал он вытянувшемуся перед ним в струнку радисту. – Выставлено ли наблюдение?

    – Три матроса наблюдают за океаном, господин капитан.

    – Малым ходом двигаться в ту сторону, куда ушла шлюпка.

    Жизнь в подводной лодке, казалось, остановилась: в ней, как в подземелье, стало тихо. Только из радиорубки доносилось монотонное попискивание морзянки да иногда в дальнем отсеке слышался стон раненого боцмана. Потом завыли моторы, и лодка медленно двинулась.

    Такахаси сидел в каюте командира, склонив голову на стол и подложив под нее скрещенные руки.

    Прошло довольно много времени, пока радист принял ответную шифровку с базы. Такахаси впился в нее покрасневшими глазами:

    „Предлагаю завтра же подготовить мне доклад о причинах столь нелепого поражения. А пока оставайтесь на месте. К вам вышел сторожевой эсминец, следите за световыми сигналами. Его знак: три длинные вспышки. Отвечайте ему двумя короткими. В случае тумана световые сигналы заменяются сиреной. Дальнейшие указания найдете в пакете, посланном вам с командиром корабля“.

    Навалившись грудью на стол и положив голову на скрещенные руки, капитан второго ранга Такахаси сидел в тяжелом забытьи. Он не слышал, как вошел унтер-офицер, заменявший теперь командира подводной лодки.

    – Господин капитан второго ранга, – вкрадчиво произнес он, осторожно заглядывая в лицо Такахаси, – господин капитан второго ранга, там кто-то подает световые сигналы…

    Такахаси поднял голову и долго смотрел на него. Широколицый унтер-офицер даже отшатнулся: в глазах Такахаси застыло дикое выражение свирепости и тупости, они были широко открыты и не мигали, все мускулы худого осунувшегося лица закаменели. На столе, прикрытая обеими ладонями, лежала шифровка командующего.

    – Световые сигналы… там, на море, господин капитан второго ранга, – сбивчиво повторил унтер-офицер.

    – Хай! – вдруг покорно воскликнул Такахаси, словно перед ним был старший начальник. – Ведите меня! Он как-то рывком встал, длинный, поджарый, нервно тряхнул головой и, шатаясь, зашагал к колодцу люка. Он кряхтел, что-то бормотал, взбираясь по лесенке в боевую рубку.

    Небо и вода на северо-востоке океана начинали светлеть и слегка подрумянились, на юге и западе еще продолжала лежать непроглядная ночь. В густом мраке появились огоньки – по три длинные вспышки подряд.

    – Сигнальный фонарь! – прохрипел Такахаси заспанным голосом, окончательно приходя в себя.

    Он сам подавал сигналы, закрывая и открывая фонарь фуражкой. Свет в ночи исчез и долго не появлялся. Но вот он вспыхнул совсем недалеко. Послышался шум воды и напряженно работающих машин: судно подходило к подводной лодке. Оно остановилось неподалеку, черный силуэт его слегка покачивался на едва заметной зыби. Там загремели блоки: спускали шлюпку на воду. Такахаси нетерпеливо всматривался в редеющую темноту, следя за приближающейся шлюпкой. Едва пристала она к борту подводной лодки, как он первым бросился туда.

    – Пакет. – крикнул он. – Быстро давайте пакет!

    – Переводчик Хаттори в ваше распоряжение, господин капитан второго ранга.

    Но Такахаси не обратил внимания на Хаттори. Через минуту он уже разрывал пакет, при свете фонаря в командирской рубке с нетерпением развернул лист:

    „Вы поставили командование в чрезвычайно опасное положение. Перед нами нависла угроза конфликта с русскими – они могли опознать нашу лодку. Ввиду этого категорически приказываю:

    1. Немедленно перейти на сторожевой эсминец и начать тщательные поиски спасшихся русских. Подводную лодку направьте на базу.

    2. Каждого подобранного русского принять на борт эсминца и обходиться в духе подчеркнутой вежливости. Раненым оказывать помощь. Объяснять всем спасенным, что их пароход торпедирован американской подводной лодкой, что нами это установлено документально. В будущем необходимо будет подготовить акт на этот счет и принудить спасенных подписать его. Для помощи вам направляется переводчик подпоручик Хаттори. Китайцев, если таковые окажутся среди спасенных, немедленно изолировать от русских.

    3. Это письмо уничтожить тотчас по ознакомлении с ним“.

    Самоуверенность начинала возвращаться к Такахаси. Не теряя ни минуты, опасаясь, что к утру, как это часто бывает в этих местах, привалит туман, капитан второго ранга немедленно отдал приказание широколицему унтер-офицеру вести подводную лодку на базу, а сам перешел на шлюпку. Матросы быстро доставили его к эсминцу. По парадному трапу он расторопно взбежал на палубу судна и крикнул:

    – Командира корабля ко мне!

    – Хай, слушаю вас, господин капитан второго ранга, – из предутренних сумерек появилась стройная фигура молодого бравого офицера.

    – Ведите меня в штурманскую. Да поживее! Кажется, туман начинает появляться…

    Они поднялись в штурманскую рубку. Такахаси остановился возле карты:

    – Прошу указать точку, где мы находимся.

    – Вот, господин капитан второго ранга, – офицер описал маленький кружочек к востоку от группы цепких островов. Такахаси взял линейку и сам проложил курс от кружочка, начерченного командиром эсминца. Линия указывала в сторону, куда ушла шлюпка с русскими военными моряками.

    – Кораблю полный ход, – приказал он офицеру. – От курса не уклоняться. На марсе держать наблюдателя.

    Внизу, под палубами, загудели машины. Судно задрожало, ходко двинулось с места. Через минуту эсминец набрал скорость, распахивая гладь воды острым форштевнем. На верхнем мостике, облачившись в теплую шубу, – перед рассветом в океане было свежо, – расхаживал Такахаси, осматривая светлеющий простор. В углу мостика стоял командир эсминца. Мутно-красная заря на востоке начинала светлеть, видимость в океане расширялась. И хотя у воды лежала тонкая пелена свинцового тумана, это не мешало просматривать океан все дальше, по мере того как наступал рассвет.

    Не прошло и часа сначала погони, как на океане стало светло, вот-вот должно было взойти солнце. Теперь Такахаси не отрывался от бинокля. Он то и дело с ожесточением повторял: „Коматта-на-а!“, [Коматта-на-а! (япон.) – Вот так штука! Что же теперь делать?] замечая, как пелена тумана все густеет, заволакивая дали.

    Но вот он вдруг весь напрягся, как-то присел, словно хищник перед прыжком за добычей. Справа по курсу в пелене тумана темнел какой-то предмет.

    – Что это там? – указал он командиру эсминца.

    Тот перевел свой бинокль в указанном направлении.

    – Риф, господин капитан второго ранга, – произнес он, продолжая смотреть через бинокль. – Дальше опасно идти, нужно дождаться полной видимости.

    – Коматта-на-а! – снова произнес Такахаси, наблюдая за тем, как пелена тумана все больше заволакивает поверхность воды, становится все плотнее. Он долго ходил по мостику, нервно теребя эфес своей сабли.

    Между тем эсминец приближался к едва различимому в тумане рифу и стал сбавлять ход. Вот он остановился совсем. Солнце уже взошло, окрасив в розовые тона волнистую зыбкую поверхность необозримой туманной заволочи. Под нею уже почти совсем не было видно воды. По мере того как солнце поднималось все выше, густел и взлохмачивался, вздуваясь, как опара, туман. Скоро рифа не стало видно вовсе, хотя он был всего в полутора-двух кабельтовых. Потом туман поглотил и нижнюю палубу судна, стал скрывать боевую рубку, подбирался к верхнему мостику. Часам к девяти утра он поднялся еще выше я плотно завесил солнце.

    Дальнейшие поиски были бессмысленны: там, куда ушла шлюпка, были рифы, мелкие острова, и попасть в этот район означало засесть там надолго. Эсминец дрейфовал здесь, у восточного края района рифов, до наступления темноты. В двенадцатом часу ночи капитан второго ранга Такахаси получил шифрованную радиограмму от командующего с приказанием вернуться на базу.

    Все дальнейшие поиски шлюпки, производившиеся на протяжении недели, не принесли успеха. Однако, сознавая всю опасность последствий, к которым приведет бегство русских военных моряков, командование острова Минами не прекращало упорных поисков и в последующие дни.

ТЕ, КТО ОСТАЛСЯ В ЖИВЫХ 

    Лейтенант Суздальцев, разумеется, не мог точно знать всего, что произошло после гибели „Путятина“. Поэтому не удивительно, если высказанное им в докладе генералу логически верное предположение о том, что все остальные люди с „Путятина“ погибли, оказалось все-таки неточным.

    Случилось так, что в самом начале уничтожения людей, сошедших с затонувшего парохода на спасательные шлюпки и плоты, не была разбита одна шлюпка. Форштевень подводной лодки повредил ей лишь корму, но она осталась на плаву и в ней уцелели все воздушные ящики, находившиеся под боковыми сиденьями. В шлюпке началась паника, кое-кто прыгнул в воду, но большинство осталось на своих местах. С подлодки в упор стали расстреливать их, дав несколько длинных очередей из пулеметов, когда японцы убедились, что в шлюпке никто не шевелится, подводная лодка ушла дальше. По-видимому, Такахаси намеревался еще вернуться к шлюпке, чтобы удостовериться, не уцелел ли кто, но обстоятельства, известные читателю, помешали сделать это.

    В шлюпке не все были убиты – несколько пассажиров оказались смертельно раненными и не дожили до утра. Двое были легко ранены: военный врач капитан медицинской службы Надежда Ильинична Андронникова и ученый-географ, командированный на Камчатку, Борис Константинович Стульбицкий. В девушку угодили две пули: одна в левое плечо, разбив край лопатки, другая слегка задела мышцу шеи – ниже левого уха. Географ оказался с простреленным бедром правой ноги; пуля прошла навылет через мышцы.

    Но это не все, кто выжил в ту страшную ночь. Когда подводная лодка ушла и стрельба в океане стихла, со шлюпки стали раздаваться громкие стоны раненых. На этот звук скоро приплыли, держась за бочку-поплавок от разбитого плота, боцман парохода Борилка и майор Грибанов. Вскоре о шлюпку стукнулась еще одна бочка – за нее держался военный корреспондент флотской газеты капитан Воронков. Все трое были давнишними моряками и умели отлично плавать. Во время обстрела с подводной лодки они спрятались от света прожектора в тень бочек и там держались до последней минуты, надеясь потом собрать бочки-поплавки и доски и соорудить из них плот.

    Еще до рассвета эти трое освободили шлюпку от тех, кто в ней больше уже не нуждался, – от убитых и умерших от ран. Врачу Андронниковой и географу Стульбицкому сделали перевязки. Раненых уложили на парусе в носовой части шлюпки, где для них устроили настил, так как шлюпка до половины была залита водой.

    На северо-востоке начинал пробиваться реденький рассвет, там слабее стали мерцать звезды, когда боцман Борилка проговорил басом:

    – Посмотрите-ка, кажется, огни, вон там, к западу… Или это мне показалось?

    Майор Грибанов и капитан Воронков повернули головы на запад. Там было черным-черно. Прошло с полминуты, и все ясно увидели три продолжительные вспышки. Через минуту огни вновь вспыхнули. Они долго то появлялись, то гасли.

    – Кто-то сигналит, – первым проговорил майор Грибанов.

    – Ну конечно, вон в другой стороне тоже вспыхивают, – мрачно подтвердил Борилка. – Вон, вон вспыхивают…

    – Плохо, братцы, – не без тревоги заметил майор Грибанов. – По-видимому это те, что топили нас.

    В носовой части шлюпки поднялась Андронникова и тоже стала смотреть на запад. Она стойко, без стонов переносила страдания. Девушка спросила:

    – Как вы думаете, Иннокентий Петрович, кто это все сделал?

    – Вне всякого сомнения – японцы.

    – Если я правильно понял вас, – заговорил болезненным голосом Стульбицкий, не поднимая головы со своего ложа, – нам теперь опасно встречаться с японцами?

    – Да, лучше не встречаться. Они будут заметать следы до конца.

    – Давайте-ка уходить подальше в океан, – предложил военный корреспондент, с тревогой наблюдавший за перемигивающимися огоньками. – Хоть медленно, но уходить. Может быть, до утра все-таки скроемся за горизонтом…

    – Безусловно, нужно уходить.

    На весла сели Борилка, майор Грибанов и капитан Воронков.

    – И-рраз! И-рраз!

    Шлюпка пошла. Медленно, но верно она уходила на восток, все дальше от Курильских островов, в океан.

    – Это ужасно, это ужасно, – стонал Стульбицкий, не поднимая головы. – Чтобы спастись, потерпевшим кораблекрушение приходится идти не к земле, а в океан… Боже, что с нами будет! – бормотал он. – Ведь мы на разбитой шлюпке находимся во власти западно-океанского течения. Оно передаст нас другому течению – Куросиво. Этот мощный теплый поток увлечет нас в океан и будет нести десять тысяч миль до берегов Америки!

    – Напрасно отчаиваетесь, – проговорил Грибанов, налегая на весла, – мы еще постоим за себя. Рядом Курильская гряда. За нею наше Охотское море. Туда и будем пробиваться.

    – А японцы? – спросила Андронникова.

    – Конечно, это опасно. Но иного выхода у нас нет. Нужно обмануть их. Вон из какой беды вышли. Теперь легче.

    – Хорошо бы попасть в район мелких островов, – мечтал Борилка, налегая изо всех сил на весло и кряхтя от напряжения. – Он тут рядом. Там не живут японцы: нет пресной воды. Отремонтироваться бы. А там под парус и – домой.

    – Между прочим, товарищ майор, – заговорил капитан Воронков, ловко взмахивая веслом, – вы не обратили внимания на то, как прекратилась стрельба?

    – Да, да, хорошо, что вы вспомнили. Мне показалось, что она закончилась залпом автоматов.

    – Вот именно! А с подводной лодки, насколько я понял, не выстрелил ни один автомат.

    – Их нет у японцев, – подтвердил Грибанов.

    – И что же из этого следует? – безразличным тоном спросил Стульбицкий.

    – Следует то, – объяснил майор Грибанов, – что подводную лодку обстреляли наши военные моряки со шлюпки. Взвод лейтенанта Суздальцева был вооружен автоматами. Все моряки садились в одну шлюпку.

    – И добавлю, после залпа автоматов погас прожектор! – воскликнул Воронков. – Они разбили прожектор. Ей-богу, это похоже на Суздальцева!

    – Вы полагаете, они спаслись? – спросил географ. – Ах, как жаль, что я не попал к ним на шлюпку! Я ведь просился даже. Не судьба…

    – Никакой судьбы. Просто закон всемирного озорства, – с заметной неприязнью пробасил Борилка. – Не об этом надо сейчас думать.

    За разговором и греблей не заметили, как стало совсем светло, настудило утро.

    Словно для того, чтобы хоть немного обнадежить и обласкать людей, переживших столько ужасов за одну ночь, океан в это утро был тихим, спокойным, воздух – теплым, а молочно-белый туман надежно скрыл их от глаз врага.

    Трагедия гибели парохода и людей наложила на каждого свой отпечаток. Лица у всех почернели, глаза стали красными, воспаленными. Все трое гребцов были с обнаженными головами и почти босые: фуражки уплыли, когда эти люди ныряли, а одежду они сбросили, чтобы легче было держаться на воде. Круглая, бритая голова Борилки, посаженная на короткую сильную шею, вся была темно-красной, с каким-то сизо-синим отливом, и напоминала собой сплошной багряный синяк. Широкие лохматые брови топорщились щетками, сумрачно нависая над маленькими колючими глазами-угольками.

    Острое лицо капитана Воронкова, и без того смуглое, а теперь и вовсе почерневшее, еще больше заострилось, а глаза впали, и выражение их стало горьким и гневным Черные, прямые и длинные волосы гривой спадали ему на глаза, и он то и дело откидывал их назад взмахом головы, так как руки были заняты веслом. Человек по натуре горячий, быстрый в делах и мыслях, он греб с каким-то ожесточением и самозабвением.

    Жалкий вид был у географа Стульбицкого. Скорчившись и натянув измятую шляпу на уши и на лоб, он лежал на брезенте скрюченный, с поджатыми ногами. Его светлого габардинового реглана с крупным разводами крови торчал лишь изящный четырехугольник красновато-бурой, жесткой, словно проволока, бороды и острый кончик посиневшего носа. Тонкие жилистые пальчики вцепились в лацканы пальто ниже подбородка и так замерли. Полы пальто тоже перепачканы кровью; кровь, слегка сочилась внизу, на брезент. Он, по-видимому спал. Рядом с ним, поджав ноги, лежала укрытая собственной шинелью врач Андронникова. Свежее и лучше всех выглядел майор Грибанов. Правда, лобастое лицо его и кожа на голове под мягкими пшеничными волосами тоже посинели, китель был измят, но серо-перламутровые глаза смотрели весело, и держался он бодро.

    С самого утра, как только туман затянул поверхность океана, на шлюпке перестали грести. Борилка, Грибанов и Воронков принялись за ремонт кормы. Там оказался сломанным килевой брус; боковые продольные доски отстали от ребер остова – шпангоутов. При большом шторме корму могло бы совсем разломать, если ее не отремонтировать. По предложению Борилки ее стянули веревками, взятыми из парусной оснастки, прибили гвоздями доски к шпангоутам, килевой брус скрепили тремя железными скобами, случайно оказавшимися в шлюпке. Кусками парусины зашпаклевали все щели, отлили воду. Наконец. Борилка прибил поперек кормы весло к бортам, и шлюпка обрела устойчивое положение и могла почти нормально идти.

    Потом приступили к подсчету запасов продовольствия и пресной воды. При скромном рационе их могло хватить, по меньшей мере, на тридцать-сорок дней.

    В заключение проверили и взяли на учет все снаряжение шлюпки. Оно состояло из мачты с парусом, шести весел, запасного руля, негеля, топора, комплекта столярных инструментов в брезентовой сумке, морского компаса, секстанта и морских карт в герметически закрытой трубке. Короче говоря, у них был полный комплект оснастки спасательной шлюпки.

    Когда все это было выявлено и подсчитано, настроение у всех сразу поднялось. У них теперь были хоть кое-какие средства в борьбе с водной стихией, вселявшие надежду на спасение. К тому же выдался хороший день – тихий, теплый. Люди окончательно пришли в себя, особенно после хорошего завтрака и кружки пресной воды на каждого. На состоявшемся за завтраком совете было решено пока никуда не двигаться и всем как следует отдохнуть. С наступлением же сумерек садиться за весла и идти на запад, к Курильским островам. Подсчеты показывали, что при нормальном ходе они смогут подойти через сутки к Курильской гряде. А подходить к островам нужно именно ночью, под покровом темноты, чтобы из бежать встречи с японцами.