Текст книги "Тайна Красного озера. Падение Тисима-Ретто"

Автор книги: Александр Грачев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 35 страниц)

    До подножия Лысой горы они пробирались по плотине, соединяющейся на восточной стороне с пологим склоном сопки. Самый выбор дороги таежник сделал не случайно.

    По плотине к идущему от нее подъему на сопку рос мелкий березняк, по которому было легче идти, в то время как на северной стороне стоял труднопроходимый лес.

    Так, через плотину, сквозь березняк Пахом Степанович и Дубенцов добрались до того места на Лысой горе, где был замечен костер. Долго искали они остатки костра, но ничего похожего на бивуак не обнаружили.

    Пахом Степанович сказал в раздумье:

    – Вроде и то место, где костер был, а следов никаких…

    Долго бродили они вокруг и уже отчаялись что-либо узнать, как вдруг совершенно отчетливо услышали лай собаки.

    Торопливо зашагали на звук и спустя некоторое время нашли остатки костра: ворох золы и вокруг примятая трава. Здесь же валялись клочки пергаментной бумаги, обглоданные кости какой-то птицы.

    На краю гольца, покрытого лишайниками, Дубенцов увидел груду черных камней; как и на плотине, здесь был магнитный железняк. Дубенцов остановился, чтобы отколоть несколько образцов породы. Между тем лай со– баки не прекращался. Он звучал жалобно, словно собака звала себе кого-то на помощь.

    Разведчики без задержки отправились к вершине горы.

    Перед ними оказалось неровное плато, заросшее темным хвойным лесом. Выше белели гольцы – обнаженные скалистые глыбы на Лысой горе. Теперь явственно было слышно, что лай собаки доносился из леса. Пахом Степанович подал знак. Они быстро перебежали открытое место и, войдя в лес, остановились, осматриваясь и прислушиваясь. Собака, судя по всему, находилась неподалеку. На всякий случай они зарядили ружья и бесшумно двинулись дальше.

    Лай послышался рядом – в густых зарослях лиственницы. Собака замолкла и через минуту залаяла совсем по-иному, как будто предупреждая хозяина об опасности.

    Они замерли. Собака опять умолкла. В эту минуту, казалось, тишину тайги не нарушает ни единый звук. Разведчики постояли в ожидании. Снова залаяла собака – беззлобно, жалобно, зовуще.

    – Должно, привязанная, – прошептал Пахом Степанович. – Пошли.

    Между деревьями открылась маленькая полянка. Там стояла пестрая остроухая собака и тонко скулила, посматривая в лес. Пахом Степанович и Дубенцов сразу же заметили ее хозяина – он был привязан к стволу лиственницы на высоте полуметра от земли. Руки его были заведены назад. Еще живой, человек тихо стонал.

    – Ороч с морского побережья, – уверенно определил Пахом Степанович.

    – Почему вы так думаете.

    – Бродни на нем из шкуры нерпы, – пояснил таежник.

    Дубенцов укрылся в засаде, а Пахом Степанович пошел к орочу.

    Собака перестала лаять. Подойдя к орочу, одетому в расшитый халат, Пахом Степанович в ужасе отшатнулся: по лицу несчастного ползало множество муравьев. Красными, воспаленными глазами ороч взглянул на подошедшего и еле внятно произнес:

    – Моя помирай, твоя помоги.

    – Режь на нем веревки, я его поддержу, – торопливо бросил Пахом Степанович, озираясь по сторонам и подзывая к себе Дубенцова.

    Человека осторожно положили на траву. Собака сидела возле и тоскливо повизгивала. Не сразу к орочу явилась способность двигаться и понимать происходящее. Пахом Степанович сказал ему что-то по-нанайски. Запинаясь, ороч отвечал дрожащим голосом. Дубенцов с нетерпением ожидал конца разговора.

    Его зовут Соломдига, – переводил геологу Пахом Степанович. – Он с побережья Японского моря. Понимает меня плохо, и я что-то не очень разбираюсь. Вроде бы он нанялся проводником не то к геологам, не то к топографам.

    Вчера вечером они вышли сюда, а утром взяли да и почему-то привязали его… Он, кажется, говорит, что это не советские люди, или советские, но не друзья, а враги. Нужно, паря, спешить к фанзе, – озабоченно сказал Пахом Степанович, – боюсь, как бы они не опередили нас. Могут ограбить, а то и побить…

    Из двух шестов, халата ороча и дождевика Пахом Степанович быстро устроил носилки. На них положили Соломдигу и понесли к плотине. От плотины до лагеря ороч пошел уже сам – он почувствовал себя лучше.

    Подойдя к опушке леса перед лагерем, Дубенцов и Пахом Степанович увидели сквозь тальник, что у костра рядом с Анютой сидят трое неизвестных – все в одинаковых дождевиках и зюйдвестках. Рядом лежали рюкзаки и винчестеры. Дубенцов и таежник подошли ближе. Один из неизвестных был рыжий с острым вздернутым кверху носом и беспокойно бегающими глазами; второй, с широченными плечами, выглядел богатырем. К большой его фигуре совсем не шло маленькое круглое лицо. Третий был коренастый, приземистый, похожий на японца.

    Рыжий что-то оживленно говорил Анюте.

    Неизвестные не сразу заметили Дубенцова и Пахома Степановича. Как только они вышли из зарослей тальника, Соломдига, шедший позади, остановился и весь затрясся: он узнал в сидящих у костра людях тех, кто привязал его к дереву.

    – Встать и не прикасаться к оружию! – прогремела команда таежника. – Если хоть один потянется к оружию, застрелю!

    Не поднимаясь с места, человек богатырского телосложения быстро размахнулся и что-то метнул под ноги Дубенцова и Пахома Степановича. Орлан бросился вперед.

    Вероятно, он хотел услужить хозяину – принести то, что бросили к ним.

    – Граната! – тонким голосом закричала Анюта.

    – Ложись! – в тот же миг крикнул таежник.

    Анюта кинулась на землю. Нанайцы побежали к фанзе.

    Раздался взрыв. Орлан взлетел в воздух и безжизненно свалился. Упал и Соломдига, пораженный осколками.

    Пока Анюта пришла в себя, неизвестных уже не было рядом, они успели скрыться в лесу. Бледная, с блуждающими от страха глазами, девушка встала с земли и посмотрела, в ту сторону, где за секунду до взрыва стояли Дубенцов и Пахом Степанович. Она боялась увидеть их мертвыми. Но они остались невредимы, так как упали под защиту берега у ручья, тогда как Орлан принял на себя всю силу взрыва.

    Было еще достаточно светло, когда все это случилось.

    Судя по треску сучьев, диверсанты убегали вверх по распадку. Дубенцов было бросился им вслед, но Пахом Степанович остановил его.

    – На засаду можешь угодить! – крикнул он. Они вдвоем сделали несколько выстрелов наугад вслед бандитам и быстро кинулись к Соломдиге.

    – В фанзу его, – сказал таежник. – Самим тоже нужно поскорее убираться с открытого места, – могут перестрелять из леса, сволочи!

    После того как Соломдигу уложили на нарах в фанзе, Пахом Степанович не вытерпел, вышел на минутку взглянуть на Орлана. Верный друг таежника был убит наповал.

    Пахом Степанович, несмотря на опасность, все-таки постоял возле остывающего Орлана. И если бы кто посмотрел в глаза старому таежнику, то увидел бы в них слезы…

    Когда он вернулся в фанзу, здесь стояло гробовое молчание – только что скончался Соломдига. Ороч даже не успел прийти в себя. Нанайцы сбились в кучу в углу фанзы. Все они были так потрясены происшедшим, что ни у кого не находилось слов для разговоров. Дубенцов прикрыл тело Соломдиги своим дождевиком и вопросительно посмотрел на Пахома Степановича.

    – Ах, изверги, ах, душегубы!.. – бормотал старый таежник.

    Что-то нужно предпринимать, Пахом Степанович, – глухо сказал Дубенцов, – иначе нас блокируют здесь, в этой ловушке. Ясно, что это специальная банда, у них гранаты, которыми они могут закидать фанзу.

    – Это верно, Витяш.– Так Пахом Степанович называл Дубенцова в минуты особых опасностей, обычно сближающих людей. – Это верно, но и высовываться сейчас засветло рискованно. Леший их знает, может, они уже устроили на обрывах засаду. Оттуда видно хорошо всю фанзу и поляну. Высунешься, а он тут тебя и пристукнет с обрыва. Повременить нужно до темноты. В потемках они не смогут близко подобраться к фанзе – собаки начнут лаять.

    – О чем ты говорила с ними, Анюта? – спросил Дубенцов девушку. – Не рассказала им, кто мы?

    – Рассказала, Витя, – с отчаянием в голосе ответила Анюта. – Я совсем не подумала, что они враги. Они представились охотоведами, изучающими фауну Сихотэ-Алиня.

    Спросили меня, что мы тут делаем и как сюда попали. И я рассказала все… дура!..

    – Не надо бы! – с сожалением крякнул Пахом Степанович. – Раз в нашей дальневосточной тайге встретился с подозрительным человеком, будь настороже, не выдавай, кто ты.

    Пахом Степанович и Дубенцов не отходили от подслеповатых окон, дожидаясь темноты. Они следили за обрывами, что поднялись поверх макушек деревьев, за подозрительными кочками и камнями на обрывах.

    – Пахом Степанович, скорее… – прошептал Дубенцов и помахал рукой, подзывая к себе таежника. Сам он не отрывал глаз от окна, ведущего к ближнему восточному обрыву. – Смотрите, смотрите!..

    Пахом Степанович, а за ним и Анюта бросились к Дубенцову. Они увидели, как по вершине обрыва, со стороны верховий распадка, осторожно перебегают бандиты, прячась между стволами деревьев.

    – Ружья! – крикнул таежник.

    Но пока он и Дубенцов схватились за оружие, диверсанты уже скрылись за каменным гребнем. Этот гребень тянулся вдоль самого края обрыва и подходил очень близко к фанзе – не более двадцати метров, считая и высоту.

    – Видишь, что они придумали, – сказал Пахом Степанович. – Устроить засаду против дверей.

    – А может быть, другое, – возразил Дубенцов. – Может быть, они хотят забросать окна гранатами? Тут ведь близко.

    – Да, нам опасно теперь оставаться здесь, – мрачно сказал таежник. – Могут и поджечь, бросить зажженную бересту на крышу.

    Не успел он проговорить это, как с обрыва что-то полетело и, с силой ударившись об оконную раму, отлетело.

    Через секунду раздался глухой взрыв где-то рядом, осколки застучали по стене, звякнуло разбитое стекло.

    – Моя хочу ему убивай! – в ярости воскликнул сын шамана, Никифор. Он схватил свое ружье и, сунув ствол через выбитое окно, выстрелил дуплетом в сторону обрыва. Туда же сделали по два выстрела Пахом Степанович и Дубенцов. Диверсанты больше ничем не выдавали своего присутствия.

    Между тем быстро наступали сумерки. В фанзе становилось совсем темно. Пахом Степанович и Дубенцов, а с ними и Никифор стали спешно собираться на охоту за бандитами. Они набивали патронами карманы, запасались ножами.

    – Зайдем им с тыла по плотине, – возбужденно говорил вполголоса Пахом Степанович. – Нужно подлезть к ним поближе и ждать рассвета. Мы будем выше их находиться; нам видно будет их оттуда хорошо. А они по обрыву не смогут спуститься, только вправо или влево можно им уходить, вдоль обрыва. Тут мы их и пощелкаем.

    Но не успели они выйти из фанзы, как послышался лай собак, и в ту же минуту под окнами упали два зажженных факела, прилетевшие с обрыва.

    Вначале это было принято за попытку бандитов поджечь фанзу. Женщины-нанайки и дети закричали. Пахом Степанович распорядился, чтобы все уходили из фанзы. Но тут в окно, освещенное факелом, влетела граната и упала на пол возле Дубенцова. Не раздумывая, геолог схватил ее и выбросил обратно. Граната взорвалась в воздухе. Слышно было, как осколки разбили стекло соседнего окна и ударились в стену. Из фанзы по обрыву открылась дружная стрельба. Пахом Степанович, улучив минуту, схватил бадью с водой, рванул дверь и выплеснул воду на факелы.

    Стало темно. Почти в это же время у окон раздались взрывы еще двух гранат.

    По команде таежника все кинулись в распахнутую дверь вон из фанзы. Дубенцов и Пахом Степанович залегли возле фанзы и стали стрелять по обрыву. С криками из фанзы стали выбегать нанайцы. В этот момент во дворе упали и разорвались еще две гранаты. Послышались стоны раненых.

    Дубенцов, лежавший у ручья рядом с Пахомом Степановичем, услышал, как скрипнул зубами таежник.

    – Вас ранило, Пахом Степанович? – шепотом спросил он.

    – Маленько царапнуло… правую руку. Пустяки!.. Теперь они будут беречь патроны. Ты ползи, паря, посмотри, кому там вред причинен. Жива ли Анна Федоровна?..

    Дубенцов ползком пробрался на середину поляны. Там, где еще недавно стояли палатки, он запнулся за чье-то тело, ощупал его. Это был Бельды Конга. Дальше он нашел труп маленькой девочки, а за нею мертвую старуху. В сторонке ему попался также еще теплый труп мальчика.

    – Тебе кто? – вдруг раздался дрожащий шепот из кустов.

    – Это я, Дубенцов. А ты – Никифор?

    – Моя Никишка. Моя хочу убивай его! – прошептал нанаец дрожащим от гнева голосом.

    – Где остальные?

    – Прятался на озере.

    – Скорей веди меня туда.

    Они пробрались к озеру, завернули в узкий распадок.

    Их встретил испуганный возглас Анюты:

    – Кто здесь?

    – Это я. Наконец-то ты нашлась!.. Ранена?

    Через кусты багульника Анюта бросилась к Дубенцову, прижалась к нему, разрыдалась.

    – Ты ранена? – с тревогой переспросил Дубенцов.

    Он нащупал на шее Анюты повязку.

    – Ничего, пуля чуть задела, – сквозь слезы ответила девушка. – Где Пахом Степанович?

    Дубенцов успокоил ее, велел спрятаться и вместе с Никифором вернулся к фанзе.

    Они нашли Пахома Степановича сидящим в засаде. Рука его была уже перевязана. Обсудив положение, все втроем решили отползти в заросли ветлы, где проходит тропинка, и там охранять выход к озеру. Через несколько минут они очутились на тропе, ведущей от фанзы к озеру, и спрятались в кустарнике. Однако Пахом Степанович почувствовал себя плохо. Пришлось отвести его в распадок.

    Дубенцов и нанаец терпеливо сидели в засаде, пока не уловили в ночном безмолвии какой-то подозрительный шорох. Через несколько минут кто-то заплескался в ручье.

    Никифор без всякого предупреждения выстрелил наугад.

    Дубенцов тоже выстрелил. Теперь явственно стало слышно, что в ручье барахтается человек. Никифор бросился на шум. Дубенцов остался на месте, охраняя нанайца. У ручья грянул выстрел. Тотчас же Никифор вернулся и, тяжело дыша, лег на землю.

    – Самый большой зверь убил, – взволнованно сообщил он Дубенцову.

    Приполз Пахом Степанович, обеспокоенный выстрелами.

    – Ты убил того, что от костра гранату в нас бросил? – переспросил таежник.

    – Его самый и есть, – подтвердил Никифор.

    – Видно, послали его к нам в тыл. Ох, подлецы!.. – шептал Пахом Степанович. – Однако, ребятки, валяйте к фанзе и там караульте. Я останусь тут один, – закончил он.

    Ночь до рассвета прошла в напряженном ожидании.

    Только водопад шумел, да кулики, потревоженные стрельбой, с криками носились над озером.

    На рассвете Пахом Степанович, лежа в засаде, задремал. Вдруг он встрепенулся: где-то неподалеку послышался подозрительный шорох. Таежник открыл глаза, слегка приподнял голову, всмотрелся. Сначала он не смог заметить что-нибудь подозрительное, потом его внимание привлек куст неестественной формы. Куст странно шевелился. Пахом Степанович, аккуратно прицелившись, выстрелил. Куст упал… Выждав минут десять, таежник подкрался к подбитому «кусту». К своему удовольствию, он нашел там закутанного в зеленые ветки мертвого желтолицего человека, по виду японца. То был Судзуки. Пуля пробила ему голову.

    Другой бандит, тот, что с богатырскими плечами, Ставрук, убитый Никифором, лежал в ручье. Прозрачные струи, будто обходя его безжизненное тело, текли мимо, звеня и сверкая под голубеющим утренним светом.

    – Та-ак! Зачем пришли, то и нашли, – прошептал таежник.

    Добравшись ползком до засады Дубенцова и Никифора, он рассказал им, как убил коренастого бандита, и добавил:

    – Теперь третьего надо ловить, того, рыжего. Он гдето припрятался. Надо бы живьем его взять, стервеца!

    Таежник помолчал, прислушиваясь, оглянулся кругом и, наклонившись к Дубенцову, сказал:

    – Пойдем с тобой, поищем. А ты, Никиша, сиди тут, поглядывай. В случае увидишь, старайся захватить живьем.

    Они обогнули обрыв и вышли к отлогому подъему на плотину.

    – Пойдешь вдоль самого обрыва, – молвил Пахом Степанович, – а я с правой стороны зайду в обход. Не иначе, он где-то на этой сопке.

    – Пахом Степанович, значит будем живьем брать? – заговорил Дубенцов. – Это правильно. Нам спасибо не скажут, если мы и этого уложим. Тут, видно, что-то серьезное они затевали. Правда, придется повозиться.

    – Возни с ним особой не будет. Обрежем у штанов пуговицы, да сумку потяжелее ему нагрузим на спину. Тогда уж далеко не побежит.

    Путь до обрыва над фанзой показался Дубенцову необычайно долгим. Он несколько раз останавливался чтобы отдышаться. Наконец он увидел поляну и фанзу.

    Взошло солнце. На поляне виднелись трупы убитых.

    Бельды лежал на спине, закинув руки за голову. У его ног скорчилась, словно спала, девочка. Недалеко от девочки уткнулась вниз лицом старуха. В стороне от нее распростерся мальчик, склонив голову набок. Видно, граната попала прямо в их группу. Горький клубок остановился в горле Дубенцова. Стиснув зубы, он смотрел на трупы невинных.

    Мысль о возмездии заставила его на секунду забыть об осторожности. Он слишком порывисто двинулся вперед, под ногами хрустнула ветка, зашуршал куст, задетый карабином. Тотчас справа кто-то поднялся и побежал. Дубенцов, застигнутый врасплох, растерялся на мгновение, но сейчас же бросился в погоню. Ему попались на пути три рюкзака и плащи, разостланные под ветвями орешника на примятой траве. Но Дубенцов не остановился.

    Бегом он достиг гребня плотины. Перевел дыхание, прислушался. В этот момент грянул выстрел, и пуля вырвала клочок одежды на плече геолога. Бандит с шумом и треском побежал вниз по склону. Лес кончился, показался противоположный скат плотины. До бандита оставалось не больше двадцати метров, и Дубенцов крикнул сколько было сил:

    – Стой! Стреляю!..

    Он выстрелил вверх и увидел, как бандит кубарем покатился под откос. За собой Дубенцов услышал топот ног и тяжелое дыхание. Это был ; Пахом Степанович.

    – Остерегайся, паря! – крикнул таежник. – Подстрелит, гад…

    Появление Пахома Степановича придало Дубенцову сил и смелости. В несколько прыжков он очутился у обрыва. Только позавчера Дубенцов и Анюта провели здесь весь день, изучая породы, обнаружив здесь глыбы магнетита. Поэтому Дубенцов хорошо знал здесь все щели и трещины в глыбах.

    Диверсант был уже внизу. Он нырнул под одну из каменных глыб и скрылся.

    – Спускайся быстро, Виктор, стороной, отрезай ему дорогу в лес! – торопил Дубенцова Пахом Степанович.

    Дубенцов пробежал стороной вдоль обрыва и почти кувырком скатился по осыпи. Добравшись до кустарника, что начинался метрах в десяти от подножия осыпи, он залег, отрезав диверсанту дорогу.

Глава двенадцатая 

    Убежище в норе. – В поисках запасного выхода. – Чей самолет? – Бдительность. – Встреча. – Торжественный обед.

    Дубенцов осторожно и неотступно разыскивал диверсанта среди камней. Переползая от укрытия к укрытию, он очутился у входа в темную расщелину в скале, знакомую ему с позавчерашнего дня. Прислушался. Из подземелья доносился звон падающих капель, веяло сыростью и холодом. Потом там возник какой-то шелест, загремел упавший камень; геолог замер. Наконец он явственно расслышал прерывистое дыхание спрятавшегося в норе человека.

    – Эй, бандит! Вылезай и сдавайся! – крикнул он. – Пахом Степанович! – закричал Дубенцов, – Он зде-е-сь!

    По осыпи полетели камни, и показался таежник, быстро сползающий вниз.

    – Где он?

    – В норе, Пахом Степанович. Предложил ему сдаваться, не отвечает.

    Таежник осмотрел нору сбоку, подошел к краю, прислушался и с облегчением проговорил:

    – Тут, сопит. – И добавил шепотом: – А он не уйдет каким-нибудь другим ходом? Ты покарауль, а я погляжу, нет ли где второго хода?

    Пахом Степанович пошел вдоль подножия осыпи. Дубенцов крикнул снова диверсанту:

    – Вылезай! Все равно не скроешься!

    В это время где-то вверху послышалось жужжание, будто там поднялся потревоженный рой шмелей. Дубенцов затаил дыхание и придвинулся к норе. Жужжание затихло.

    Он отодвинулся от норы – снова возник тот же звук: он то нарастал, то затихал. Прошло несколько минут. Звук становился все сильнее. «Самолет, – прошептал Дубенцов. – Неужели успели вызвать?» При этой мысли у него сжалось сердце. На востоке, за хребтом пролегала морская граница.

    Если уж враги сумели проскользнуть через границу сушей, то не исключена возможность, что они преодолеют ее и по воздуху. «А может, самолет наш? Скорее бы возвращался Пахом Степанович, нужно что-то предпринимать».

    Проходили томительные минуты. Из-за каменной глыбы показался Пахом Степанович.

    – Никаких ходов тут нету больше, – прошептал он.– Слышишь, самолет какой-то летит, не к ним ли на подмогу? Надо кончать с рыжим и поторапливаться к озеру.

    Если морской самолет, то он сядет на озеро.

    Таежник подошел к норе и крикнул:

    – Вылезай сейчас же, а то дымом начну тебя выкуривать!

    Бандит молчал, а рев мотора нарастал все более и вдруг стал оглушительным. Над лесом показалась серебристая птица. Самолет виражировал, накренившись, заворачивая к озеру. Это был гидроплан с советскими опознавательными знаками.

    – Наш! – закричал Дубенцов. – Наш самолет!

    – Похоже, что наш, – промолвил таежник. – Ну-ка, паря, неси сушняку и травы, – громко заговорил он. – Мы этого негодяя быстро выкурим. Эй, слышь, ты! – крикнул он в нору, – Вылезай, пока не поздно!

    – Какие ваши условия? Вы сохраните мне жизнь?– послышался голос из подземелья.

    – Ага, заговорил! Никаких тебе условий. Вылезай, и все.

    – Гарантируйте мне жизнь, тогда вылезу, – торговался диверсант.

    – Вот я тебе сейчас гарантирую!.. – бросая охапку сушняка у входа в нору, проговорил Пахом Степанович и, обращаясь к Дубенцову, прошептал. – Самолет вроде на озеро пошел. Беги туда, я тут и один управлюсь. На случай, если самолет чужой, уводи всех наших.

    Дубенцов кошкой вскарабкался на обрыв и бегом пустился по березняку. Через несколько минут Дубенцов был уже у фанзы. На поляне не было трупов. Вероятно, их убрал Никифор. Он же, очевидно, затянул шкурами окна фанзы и привалил бревном дверь.

    С озера долетал равномерный, приглушенный шум мотора.

    Дубенцов проскочил заросли, и перед ним открылся простор озера. Самолет покачивался у песчаной косы. По всем признакам это был советский морской разведчик. В носовой кабине стоял человек в кожаном шлеме и махал кому-то руками.

    Самолет подрулил к берегу. Из кабины выпрыгнул человек в форме военного летчика. Он привязал конец каната за ближайшее дерево, вернулся и принял маленький трап, поданный вторым летчиком из кабины.

    – Ну что там, Миша? – спросил второй летчик. – Куда-то все пропали.

    – Ты загляни в лачугу. Они, наверное, туда спрятались.

    Из кабины показалась голова Черемховского.

    – Нашли кого-нибудь? – спросил он негромко.

    Вслед за профессором показался фельдшер Карамушкин.

    Дубенцов, наблюдавший за этой сценой из кустов, закинул за спину карабин и, сдерживая волнение, вышел на берег.

    – Здравствуйте, Федор Андреевич – обратился он к Черемховскому. – Здравствуйте, Карамушкин!

    Дубенцов не сводил глаз с Черемховского и широко улыбался. Безмерное счастье было написано на его лице.

    Виктор Иванович! – всплеснул руками Черемховский.

    – Любезные, скорее помогите, мне! – обратился он к летчикам.

    Дубенцов опередил летчиков и помог старику, а затем и фельдшеру сойти на берег. Черемховский обнял молодого человека и трижды поцеловал его.

    – Милый мой, сколько я передумал о вас!.. – хриплым от волнения голосом говорил он. – Где же Анюта?

    – Да-да, где же Анна Федоровна? – встревожено спрашивал Карамушкин.

    – Сейчас она прибежит. Вы не беспокойтесь, она жива и здорова.

    Анюта уже бежала к отцу.

    – Па-па-а-а!.. Папочка-а-а!.. – звенел ее голос над озером, Черемховский выставил вперед свои сухие длинные руки и пошатываясь, пошел к ней навстречу. С разбегу девушка чуть не сбила его с ног. Смеясь и плача, она обнимала отца и без конца целовала в глаза, в лоб, в усы…

    Старик со счастливым лицом бережно держал дочь в объятиях.

    – Как ты похудел, папочка! Я знаю: ты волновался и переживал за меня! Но теперь мы вместе! – восклицала Анюта. – За то, что я жива и мы с тобой встретились, поблагодари Виктора… Ивановича.

    Она оторвалась от Черемховского, подошла к Дубенцову и, приподнявшись на цыпочках, поцеловала его. Виктор смутился. Карамушкин в эту минуту, отвернулся и покраснел. Потом она подошла к Карамушкину и дружески подала ему руку.

    – Я ваш должник на всю жизнь, – сказал профессор Дубенцову, пожимая руку молодого геолога. – В самых отчаянных своих мыслях я не терял веру в ваше мужество и в опытность Пахома Степановича. Однако, где он? Анюта заслонила собой всех, и я про него чуть не забыл. Или вы не встретились? – с тревогой спросил Черемховский.

    – Он здесь, и вы его сейчас увидите, – успокоил его Дубенцов. – Он занят одним делом, о котором я вам расскажу.

    Из кустов вышел рыжий диверсант в сопровождении Пахома Степановича. Старый таежник держал ружье наперевес.

    Из кустов вышел рыжий диверсант в сопровождении Пахома Степановича. Старый таежник держал ружье наперевес.

    Все уселись на камни в кружок. Дубенцов кратко доложил начальнику отряда результаты геологических поисков в районе Безымянной и Красного озера, затем рассказал о последних происшествиях.

    – Красное озеро оказалось былью, – преодолевая волнение, сказал Дубенцов. – И знаете, Федор Андреевич, подтвердилась даже такая деталь легенды: плотина образовалась от обвала с горы…

    – А почему ты нам не рассказываешь о месторождении угля? – вспомнила Анюта.

    – Месторождение нашли. Вчера мы ночевали на Хунгари, и я узнал, что запасы угля имеют важное промышленное значение.

    – Что-то я тебя не пойму, папа, – в недоумении проговорила Анюта. – Почему ты узнал про это только вчера?

    А раньше ты где же был?

    – Со мной, Анюточка, тоже были всякие происшествия, – усмехнулся профессор. – Я вижу, что добрейший Пахом Степанович не хотел тебя беспокоить и умолчал о них. Разыскивая вас, я подхватил воспаление легких… – и Черемховский рассказал все, что уже давно известно читателю, но не было известно Дубенцову с Анютой.

    В возбужденной беседе все забыли о том, что Пахом Степанович стережет в норе двуногого зверя. Вдруг Дубенцов вспомнил об этом, вскочил и кинулся было в кусты.

    Оттуда навстречу вышел рыжий диверсант в сопровождении Пахома Степановича. Бандит шагал понуро, придерживая обеими руками штаны. На лице его виднелись синяки и ссадины. Пахом Степанович держал ружье наперевес; за спиной у него висел винчестер, отнятый у диверсанта.

    – Его убивай надо! – вдруг крикнул Никифор, оказавшийся возле, и бросился с ножом на бандита.

    Летчики с трудом удержали, нанайца. Пахом Степанович остановился. Он был изумлен, увидя приближающегося к нему Черемховского. Они обнялись и долго трясли друг другу руки. Потом Черемховский подошел к диверсанту. – Почему у него лицо в синяках? – спросил он Пахома Степановича.

    – Вздумал сопротивляться. Пришлось слегка поучить уму-разуму.

    – Неправда! завопил бандит. – Я не сопротивлялся. Я прыгнул через огонь, тогда он набросился на меня, отнял винчестер и бил кулаком.

    – Ишь ты, недоволен, жалуется, – усмехнулся один из летчиков. – Думал, наверное, конфетами будут тебя угощать, когда попадешься? Побывал бы ты в моих руках хоть минуту!.. Скажи спасибо, что тут Черемховский.

    Услышав названную летчиком фамилию, Петров внимательно посмотрел на старого геолога и вздрогнул.

    – Вы кто? – строго спросил Черемховский. Диверсант молчал.

    – Ты что, по-русски забыл? – угрожающе спросил летчик. – Отвечай, что у тебя спрашивает профессор.

    Рыжий вздрогнул.

    – Я… мы охотоведы, изучали фауну Сихотэ-Алиня.

    – Фауну? А зачем же людей убивали?

    – Мы защищались… Первым стал угрожать оружием вот он… – диверсант указал на Пахома Степановича. – А потом мы решили, что это какие-то злоумышленники, и решили изловить их…

    – Ах, стервец! – расхохотался старый таежник. – А ороча зачем привязывали к дереву? А гранаты откуда были у вас?

    – Федор Андреевич, я сейчас принесу их имущество. Я знаю, где оно лежит, – сказал Дубенцов.

    Вместе с Никифором они отправились на обрыв и вскоре вернулись оттуда, неся рюкзаки диверсантов. Дубенцов принялся доставать их содержимое: три сумки с гранатами и патронами, небольшой запас галет и сгущенного какао в банках, несколько пачек денег. Когда же он вытащил туго обвязанную клеенчатую сумочку, Петрова передернуло: в сумке были ампулы с бактериями заразных болезней.

    – Это что? – спросил Черемховский диверсанта, показывая на ампулу.

    – Это ядохимикаты для опытов над зверями, – невинным голосом ответил Петров. – С ними нужно осторожно обращаться. Разрешите, я покажу как их открывать, – шагнул он к Черемховскому.

    – Ни с места, стреляю! – гаркнул на него Пахом Степанович, вскидывая ружье.

    – А гранаты зачем? – продолжал спрашивать Черемховский.

    – Край пограничный, опасно ходить без вооружения, – врал напропалую диверсант.

    Его увели. Анюта с помощью Пахома Степановича стала готовить обед. Черемховский в сопровождении Дубенцова пошел осматривать побережье. Летчики занялись осмотром своей машины.

    Часа через два на траве был раскинут сверкающий белизной шелковый парашют, на нем закуски. Анюта пригласила всех «к столу». Вокруг уселись десять человек, в том числе Никифор, Инга и маленькая девочка-нанайка. Черемховский поднялся.

    – Любезные друзья мои! – сказал он. – На нашу долю выпали немалые испытания. Мы преодолели их. И труды наши не пропали даром. И вот за это, – Черемховский показал на Лысую гору, – Родина скажет нам спасибо. Я поднимаю чашу за стойкость советских людей, за следопыта нашего Пахома Степановича, за дочь свою, за вас, мой друг Карамушкин, и за вас, герои-соколы, – обратился он к летчикам, – и за вас, молодые люди, – повернулся он к нанайцам. – За будущий расцвет вашей жизни!

    Что касается Виктора Ивановича, то о нем я скажу одно: он достойный сын своего отца и моего друга Ивана Филипповича. Я пью за всех вас и за то, чтобы жизнь наша была полна, как этот бокал, ясна, как этот чудесный, солнечный день, могуча, как эти хребты Сихотэ-Алиня…

    Все выпили, начался шумный обед.

    Над горами и озером, над бесконечным океаном тайги по ярко-лазоревому небу в сияющей вышине медленно плыли редкие облака. В полном разгаре был знойный августовский полдень. За озером торжественно и могуче, словно туго натянутая струна, гудел водопад. Изумрудные его потоки время от времени радужно вспыхивали под прямыми лучами солнца. Иногда на озеро набегала тень, и тогда темнели стремнины водопада. Но проходило облачко, и вновь вспыхивали искристой радугой потоки воды, вновь сияние полдня наполняло прозрачный воздух над Красным озером.