Текст книги "Ключ власти"

Автор книги: Александр Белаш

Соавторы: Людмила Белаш
сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 21 страниц)

G. Мечты о свободе

Внутри храма было так мирно, так покойно, словно он посвящён не всесильному Грому, а баханским бутам, парящим на грани сна и яви. В Гагене есть такое капище для вейских моряков – из озорства Лара перескакивала его порог, словно заглядывала в иной мир. Тотчас же с визгом выбегала, ухватив мгновенное впечатление: полутьма, смуглые бритоголовые жрецы в рясах цвета шафрана, одуряющие запахи, спящий лик идола с жемчужным глазом во лбу…

Здесь иначе. Изредка звенит колокольчик – динь-дилинь – к началу часовой молитвы. При входе осениться, на пороге поклониться, потом походя плюнуть на изображение поверженного царя тьмы – и вот ты в храме.

Сверху, из окон барабана, струится мягкий, добрый свет. Каменные статуи архангелов будто реют в вышине, простирая благословляющие руки…

Стоит поднять глаза к купольному своду, где в нарисованных тучах парит великая Триада – и тебя начинает притягивать к ним, словно ведьму к луне.

«Как бы Эри не воспарила… Она слишком хочет туда, в высоту».

Обошлось – Эрита смиренно держала очи долу, покусывала кончик пера и вписывала в листок, кого помянуть во здравие. Скребла пером и Лара, стараясь не насажать клякс.

Обе поспешили к конторке причётника. Каждая надеялась подать записку первой. Почти столкнувшись, они спрятали написанное друг от друга. Нахмурились: «Что это ты таишь?»

Пожилой псаломщик в очках, перевязанных суровой ниткой, копался, вычитывал, шевеля губами. Переспросил Эриту:

– Ан, простите, тут у вас неразборчиво – воина Рин… как имя полностью?

– Ринтона Хавера, – ядовито подсказала Лара.

– Спасибо, ан, фамилии не нужно, только имя. Бог знает, о ком речь.

«Значит, помнишь? не забыла?» – враждебно смотрела одна.

«Разве я не смею заказать молитву? Он мой спаситель», – гордо выпрямилась вторая.

«Ах, нежности как в театре! Разок прижалась – и уже твой? Ещё поглядим, чей будет. Дура я, что от тебя привет передавала. Больше никогда!»

– …и братиков за упокой, – подошла Лисси со своим листком.

– Да! – Принцесса с дочкой кровельщика разом потянулись за пером, торчавшим из чернильницы. Схватили его вместе и стали вежливо, сквозь зубы, препираться:

– Извините, ан, я первая.

– Нет уж, позвольте мне.

– Бог смотрит. – Причётник назидательно поднял жёлтый от табака палец, мудро и печально глядя поверх очков на сердитых барышень. – Обе отпустили, на счёт «три». Во имя Отца Небесного, Грома и Молота… так. Теперь считаемся. Три поварёнка мешали рагу, двое упали, а я не могу. Мне водить! Ну-с, что вы желали вписать?..

Снаружи, на вольном воздухе, Безуминка шутила над Хайтой:

– Ты с ошейником всех перещеголяешь. Это – мода высших дам, которых возят в позолоченных мотокаретах. Для служаночки – слишком шикарно.

– Как на Мире странно, всё наоборот, – удивлялась Хайта. – У нас так ходят рабыни, а здесь – господарки… А бубенчик они подвешивают?

– Обойдёшься без звона, не то все парни следом увяжутся. И вообще – уважай юницу Лис, поменьше виляй копчиком. Доведётся с ней одной гулять – на шаг не отходи. Тут есть задиры, могут запросто обидеть, даже без повода. И ухватят, и ударят, не посмотрят на девичество. Приглядывайся – они гривастые, как моряки или семинаристы, носят широкополые шляпы, усы и тяжёлые трости…

В городах Бези бывала редко, здешнюю публику знала мало, но такие типчики встречались ей на ипподроме, в парках и ресторанах.

«Какие развязные парни, мой принц!»

«Уличные драчуны, кротёнок. Любители острых ощущений. Иногда их находят в сточных канавах, проткнутых стилетом, но чаще они протыкают других».

– Я громко закричу.

– Они будут смеяться.

– Недолго, – с холодком в голосе пообещала Хайта, лёгким движением подняв руку, как бы поправляя локон. По гибкой силе её жеста, похожего на замах ножом, и по выражению глаз Бези поняла – девчонка намекает на какое-то скрытое умение. Это слово и жест заставили Безуминку задуматься:

– Какой ты породы, детка? чем занималась на Ураге?.. просто кормила пат?

– Служила у господарки в покоях. – Улыбнувшись, Хайта наивно захлопала глазищами. Симпатяшка!.. – Хочу набраться от тебя привычек, научиться поведению, – откровенно сказала она, ласково взяв Бези за руку. – Ты опытная…

– Да, только в капкан угодила.

– Но ты отлично устроилась, жила с великим господарем. Хороший гриб знает, где прорасти из земли…

– Перестань, – усмехнулась польщённая Бези. – Ты вёрткая; не пропадёшь.

– Я многое делаю неправильно, и потом… – Хайта потупилась. – Я люблю юницу…

– Тише; они возвращаются.

Трое мирянок вышли из храма – Лисси вся светлая, а Лара с Эритой слегка нахмуренные.

– Теперь – в балаган! – объявила графинька.

На пути к паровой дороге возникла заминка. У поребрика, преградив девчонкам путь, остановились три экипажа, полные молодых щёголей, штатских и военных, даже гвардейцев. Выскочив, они, будто лакеи, помогли сойти смеющейся модной девице. Юбки палевым облаком, кружева серебристо колышутся, перчатки – снежный шёлк. Лицо и грудь напудрены, щёчки изящно тронуты румянами, сафьяновые башмачки – каблучки рюмками…

Сначала Лару охватил завистливый восторг, а потом она захотела спрятаться за спиной Бези. Потому что девушка из лаковой коляски была та самая дочь нотариуса, беглянка из отчего дома.

Джани Трисильян!

При виде её Ларе стало стыдно до слёз – за своё простое платье пансионерки, за неуклюжие ботинки, за дешёвую шляпку, за куцые манжеты, за блёклое лицо без следа косметики.

Но мучительная неловкость длилась только миг. Ларита распрямилась с вызывающим видом: «Певица? Поздравляю! а я – вещунья. Мы – гляди! – такие гордые, что козыряем, в лице не меняясь. Тебя слушают молодчики? а меня – генералы. Пускай не видят, я – голос неба».

Отделившись от своих – Тёмные Звёзды слегка обомлели, – она решительно подошла к Джани и её поклонникам, звонко выкрикнув клич союза:

– Певчие кошки – мяу!

– Ларинка? – растерянно, в смятении вгляделась звезда варьете. – Ты… откуда?

– Мяу, – с нажимом повторила Лара, напоминая о клятве.

– Какое милое создание, – причмокнул щёголь в кофейном с искоркой сюртуке. – Ан Джани, вы с ней знакомы?.. Она приютская?

– Мяу, – сдавленно ответила Джани, вызвав лёгкие смешки в компании.

– Я кадет на военной службе Его Императорского Величества, – отчеканила Лара, в упор глядя на остроумного щёголя. – А вы, гере, в каком полку изволите служить?

Теперь захохотали над кофейным сюртуком. Пользуясь моментом, Джани отвела Дару в сторонку:

– Ларинка, я… на гастролях, завтра уезжаю в Эренду… Господи, ты меня с толку сбила! Как ты здесь оказалась? Я слышала…

– …будто меня упекли в сумасшедший дом? Уже давно выпустили, – втайне торжествовала Лара, искоса поглядывая на щёголя, которого приятели наперебой убеждали записаться в армию.

– Ты в самом деле на службе? в милосердных сёстрах?

– Не могу сказать, где. Государственная тайна.

– Да хватит притворяться! – Джани наконец оттаяла и стала похожей на прежнюю певицу из прихода Радуги Приморской. – Кадет в юбке, скажешь тоже!.. Прости, я спешу – что могу для тебя сделать? хочешь – контрамарку на мою оперетту?

Всё-таки она честно помнила долг союзницы по клятве. Но гордость Лары велела ещё раз – легонько – лягнуть старшую подружку:

– Извини, некогда. Иду с девчонками смотреть Бабарику, в кукольный театр.

За городом, на западном берегу Гасты, лежат Парадные поля, где по праздникам солдаты маршируют под оркестр. Ближе, в черте города, стоят запутанные, словно лабиринт, кварталы Пешего предместья. Раньше тут была застава, через которую в Руэн пропускали всякое убожье, не имевшее телеги и коня, и брали за вход медный грош.

Ныне Пешее предместье – или Пешка – место населённое и оживлённое. Сюда ходит конка, улицы освещены, замощены, есть водопровод. Трактиров, кабачков и прочих заведений в Пешке уйма – их посещают даже господа. А названия улиц остались со старых времён: Дрань, Жерец и Самотяжка.

Там, на Жерецком рынке, и раскинут балаган. Народу в балагане – не пробиться!

Кто хочет смотреть с удобствами – покупай место в скамейных рядах.

Среди гомона публики, сжатая между Тёмных Звёзд, Эрита испытала целый фейерверк новых, небывалых ощущений. Её крутил водоворот людей у билетной кассы. Ей подмигивали сильные, грубые ребята в топорно сшитых сюртуках, к ней тайком прикасались в сутолоке – возмутительно! Но она стремилась в эту гущу, вдыхая незнакомые, волнующие запахи.

– Надо купить перстень с шипом, – снисходительно советовала Лара, заметив её румянец. – Кольнуть, вмиг отлетят. Или шляпной булавкой…

На дощатом балконе над входом в шатёр кривлялся зазывала с бородой-мочалкой, в дурацком колпаке с ушами и бубенчиками:

– Эй, дубьё мастеровое! городские потаскухи, солдатня и ребятня! Вали к нам, всё покажем! За пять лик стоя, за семь сидя, за червонец своё место уступлю! Страшная история про колдуна – дьяволы вылазят, рожи строят, воем воют, свищут, хрыщут, лают, хают! Полная расплата за грехи во всём ужасном безобразии! Святой старец проклинает звёздную ракету, астраль-поручикам на небо хода нету!.. Рыжая девка Бабарика валит всех палкой, сама падает в руки к Бабару!.. Ой, чего это?! Глянь, глянь – в чужой карман полез! кошелёк тянет! Поделись – никому не скажу!

Хайта и здесь юлой вертелась возле хозяйки, подпрыгивала, веселилась – а глаза её рыскали, зорко приглядываясь и высматривая.

Расселись, взяли три бутылки лимонада. Над сценой заполыхал, затрепыхался красный занавес, подсвеченный лампой. Колдун – вылитый Картерет, козлобородый, как ганьский старец, – вылез в островерхой шапке, замахал жезлом:

– Кто я есть? Я профессор колдовской науки, творю нечистые фигли и штуки! Желаю продать душу царю тьмы, стать вечным, иметь сто жён!

Под свист, брань и хохот из тряпочного пламени явился тёмный царь – урод уродом, дым из носа, – и заревел:

– Я жил на красной планете, прилетел на комете! Моё царство – яма, где полно срама! Сделаю тебя молодым!

Дёрг за бороду – та слетела вместе с кожей, от колдуна остался голый череп. Дьяволицы расцеловали колдуна, стали трепать, растащили в клочья.

Выросла ракета – труба жестяная, возник поручик с банкой на голове, вроде астральный шлем. Старец-праведник громко застыдил поручика; тот пустился с барышней в пляс.

Вот и Бабарика! Явление кудлатой стервы, всей стране известной, встретил общий восторженный крик. Жандарм с саблей против неё – нет ничто, враз отколотила, тот едва парировал удары, вопя:

– Как ты смеешь, шалава, принцева воина дубасить?

– Ах, ублюдок, с плахи взятый, с виселицы снятый! В твоей башке осиное гнездо – ну-ка, разобьём и глянем. И хозяина зови – он много хочет, много получит!

– Таких слов в пьесе не было… – качала головой Бези, а Эрита хохотала, хлопая в ладоши.

– Как бы их вместе с куклами не замели, – подмигнула Безуминке Лара.

Рыжая задира никому пощады не давала. Лекарь-шарлатан со склянками, богач-иностранец, хлыщ-гуляка – всех дубиной по хребту. Бамс, бац!

Как поплавок, выскочил иноверец-лозовик – круглая рожа, пунцовая улыбка. На голове шапка-рогулька в виде златого месяца, в руках мешок денег с крупной надписью «СТО МИЛИОН» и большая винная бутылка.

– Ай-яй-яй, бедный я, бедный! Утонуло моё царство-государство, в море кануло, гидры украли. Пропадаю, голодаю!.. Продал винишка, скопил излишка – кто мне пособит, тому дам кредит.

– А нищей братии подаёшь? – подкрадывалась рыжая. – А для сирот у ворот грош найдёшь?..

– Всем даю – царю, королю! – если залог предоставят и народ без порток оставят.

– Дай винца, угости барышню, – увивалась вокруг него Бабарика.

– Отдавай в залог юбку, за червонец выкупишь.

– Щас! – хлебнув из горлышка, она хрястнула лозовика бутылью по рогульке, лунные рожки отвалились. – Вот тебе кредит, вот тебе с прибылью!

Публика неистово рукоплескала и вопила, барабанила ногами по полу – так его, кровососа-процентщика!

Наконец, из-за ширмы вырос гордый-прегордый – губа оттопырена, нос задран, брови грозные, – рыцарь-еретик в чёрных одеждах с серебряным шитьём. В руке гнутый меч. Заговорил гнусаво:

– Я кавалер из Ордена меча, богом проклятый, людьми отверженный! Инобожию предался, тьме поклонялся. Страсть люблю резать людей, варить зелья из костей! Клянусь освобождать и защищать!.. Ты кто такая, рыжая?

– Я-а-а? – пропела Бабарика, пряча за спиной дубинку. – Не признал, кавалер? Твоя сестра, из лилового ордена ведьма! Помнишь, вместе в тёмное царство летели? Я тебе гостинец припасла… иди ближе, так поцелую – очумеешь…

Народ изнемогал от смеха, глядя, как рыцарь шествует прямиком под удар.

– Очень забавно, только непонятно, – призналась златовласка, когда компания в густых сумерках шла от балагана к конке.

– Тут надо пожить, чтобы понять, – утешила Ларита.

– Они не боятся шутить о принце и Золотой Лозе. – Эрита посмеивалась, вспоминая, как Бабарика обещала поколотить Цереса. – Наверное, полиции дан приказ закрыть глаза…

Лара вступилась за кукольников:

– Нет, они всегда смелые! В Гагене по всем прошлись – и таможенных охаяли, и что епископ полюбовницу завёл, тоже не смолчали. На них церковная стража напала, а люди их отбили. Потом судились – мол, кощунство или нет. Вот только насчёт рыцаря…

– Что? – спросила Лис.

– Кукловод сказал: «Освобождать и защищать». Я уже слышала…

– Тебе показалось, – с неожиданным смущением, а может быть, с испугом заговорила Лисси. – Ничего такого не звучало.

– Куклам это позволено, – глуховато молвила Эрита. – А у людей могут быть большие неприятности. Лучше не повторять.

– Правда, что за фраза? – вмешалась и Бези. – Когда Карамо…

Но Лисси настояла:

– Ан Бези, прошу вас – сменим тему.

– Хорошо, тогда давайте о другом. – Лара решила погасить спор. – Сейчас на конку так полезут – гроздьями повиснут. Может, хватит с нас толкотни? Пройдём квартал, возьмём извозчика до паровой дороги.

Мысль всем понравилась. Они свернули с пути толпы на боковую улицу – здесь пешеходов меньше. Газовые фонари неплохо освещали мостовую с тротуарами, горели лампы у входов в пивные.

Дальше – в проулок. Тут свет слабее – лишь керосинки и свечи в окнах теплятся, бросая на булыжную мостовую слабые блики. Тёмные Звёзды шли, будто по каменной трубе, вдоль немых стен. Эхом отдавался стук каблучков, где-то звучало пение граммофона; над головой, в верхнем этаже, слышалась пьяная перебранка.

Для Эриты всё окружавшее её сегодня было странной, причудливой сказкой. Необычная чужая жизнь Синей столицы, шумный люд, простонародный запах пива, табака и ваксы, бесцеремонные речи, дерзкие прямые взгляды… Из уютного тихого Гестеля принцесса словно перенеслась в иной мир.

«До сих пор я витала в заоблачном царстве, а теперь – впервые – иду по земле. И что вижу?.. Люди голодают, разорённые войной и поборами. Они против астральных полётов, они ненавидят жандармов, банкиров… Этот балаган – как отдушина, где они могут излить свои чувства. Их множество, а я – одна…»

Иногда – прежде – царственное одиночество мучило её. Невозможно найти, с кем искренне поговорить. Даже Огонёк… может, он потому и стал желанным, что был смел… и ласков, не видел разделявшей их сословной пропасти.

Но теперь, когда стих буйный смех балагана, прежнее одиночество вернулось – и стало горше оттого, что Эри увидела империю лицом к лицу.

«Как я могу помочь людям? подать на приют, купить детям пирожков?.. Дева Небесная, лучше выпить синюю микстуру, улететь в окно, чем смотреть на это и чувствовать себя бессильной! Ингира, дочка Синего царя – та ездит по госпиталям, покровительствует, её обожают, а я… Лунная ведьма, инкогнито, спрятанная от людских глаз в пансионе… И одна, как раньше… Хоть бы обнять кого-то! Или – плакать в подушку?»

Поход по Руэну в досужий храмин-день взбудоражил всех Темных Звёзд.

У паровой дороги, как условлено, их ждал садовник с крепкой тростью – в потёмках на окраине нужен мужчина-провожатый. Когда возвратились домой, ужин благодаря заботам кухарки был ещё тёплым. На правах заботливой и старшей стряпуха прочла нотацию:

– Что за новая манера – веселиться допоздна? Далеко ли до несчастья?.. народ в столице страсть бедовый!.. Одно хорошо – аппетит нагуляли.

За разговорами ужин вмиг исчез. Несмотря на усталость, болтали, пока горничная, зевая в ладошку, не намекнула барышням, что пора баиньки. Анчутку, шебуршавшую под столом и изучавшую рылом звонкую пустую миску, кухарка увела в пристройку, хотя животина упиралась.

– Иди, иди, проглотина! Больно ты здорова и неуёмна, чтобы при хозяйке ночевать.

Попытка чинно разлечься по комнатам сорвалась к полуночи. Всех переполняли впечатления. Сон не шёл, а когда не с кем поделиться, поневоле мерещится, что ты в спальне не одна. Так и страхи приходят – куда от них скрыться? под бок к подруге.

Если во дворце Эрита могла сонеткой вызвать чтицу, здесь надо идти самой. Это даже увлекательно – действовать самой, нарушая заученные правила. Встать, зажечь свечу – серный дух спички защекотал в ноздрях, – найти шлёпанцы и выйти в коридор с подсвечником. Синяя тьма, боязно, тени вздрагивают и колышутся… Поскреблась в дверь Лисси, нажала ручку, открыла – пусто!..

Пока Эрита собиралась и решалась, остальные, будто привидения в ночных рубашках, сбежались на цыпочках к Бези и забились к ней в широкую постель.

Первой гостье – Ларе – Безуминка обрадовалась, на Лисси с Хайтой заворчала, а последнюю приняла как нечто неизбежное:

– Добро пожаловать под одеяло, Ваше Императорское…

– Ан штабс-ротмистр, я же просила – без титулов.

– Ласточка, подвинься, пусть Эри ляжет между нами.

– Благодарю, ан-эквита, теперь мне одеяла не хватает.

– Рюк-ку зи ками вайби!.. Я тут лежу как свинья с поросятами. Эй, почему вы не принесли чем укрываться?

– Эри, пошли, – вздохнула Лара, спустив ноги с кровати.

– Послать Хайту, – предложила принцесса. Ведь служанки существуют для чего-то, верно?..

– Спит, – обнимая златовласку, прошептала Лисси.

– Притворяется, лежебока. – Лара хотела щипнуть тушку-толстушку, но удостоилась гневного шиканья Лис и смирилась.

Так и отправились на пару, молча, без свечей – глаза уже свыклись.

– Тот кукольник, он сказал особые слова, – молвила Лара, когда шли обратно.

– Какие?

– «Освобождать и защищать». Как кавалер Карамо… слово в слово. Это что-то значит?

«Память медиумов… её трудно обмануть. Но какая же Лари дотошная!..» – Эрита ощутила себя умницей, полной знаний, и снизошла ими поделиться – осторожно, в меру:

– Это девиз меченосцев, – после паузы проговорила она. – Чёрно-серебряных рыцарей, которые молились Эгимару-мечнику больше, чем Громовику.

– Но ведь их всех казнили, тогда, в старину…

– А девиз жив.

– Правда, что они варили зелья из младенцев?

– А ты, вещунья, – служишь царю тьмы? – остановившись, резко спросила Эрита. – Или я – приношу в жертву кошек, чтобы взлетать?.. о нас много чего говорят.

– Всё это ложь, – подумав, твёрдо ответила Лара. – То, что у нас есть – дар Божий… только очень тяжёлый дар. Мы среди людей… словно ручные паты с охранной грамотой.

– Кто сказал, что Божьи дары – лёгкие?

Улегшись наконец, шептались ещё с час, пока дрёма не сморила. Но Ларе не спалось.

На небе показался узкий серп месяца. Этот серпик, ставший у горизонта красным, казался угрожающим – слишком похож на знак Тайного ордена.

Ей вспомнился школьный поп, твердивший ученицам: «Инквизиция – спасительное оружие. Она сечёт под корень еретическую мерзость. Бойтесь инобожия! Колдовки держат ответ перед братством Серпа».

Набежавшее облачко скрыло кровавый знак.

«Бог есть, – страстно подумала Лара. – Его дар – вещать сквозь эфир… Почему попы хотят, чтобы мы замолчали? не летали? А вдруг… – от собственной смелости её прохватил озноб, – вдруг они боятся, что нас услышит обитель громов? что мы поднимемся туда и…»

Охваченная порывом, она выбралась из-под одеяла, открыла окно и попыталась заглянуть в самое небо.

Бездонная чёрно-синяя высь простиралась без границ, мерцая звёздами. До того величественно – крик в груди сжимается!..

«Путь среди звёзд… Как сказала Бези? – есть три звезды, как вехи на пути. Дорога из тьмы к солнцу… А если наоборот?» Ларе почудилось: стоит поглубже вдохнуть и отпустить руки – поплывёшь по воздуху. Одно усилие…

«Эй, стой. С такими мыслями берут в дом покаяния. Опять под замок захотела?..»

– Ласточка, – шепнула сзади Бези, – ты собралась лететь?.. Погоди, послезавтра… нет, уже завтра тебя ждёт корабль.

Девушка ужом выскользнула из постели, где посапывали спящие. Босиком тихо подошла к девчонке, обняла со спины – Лара вздохнула, изгибаясь. Так сладко – слышать зов неба, мысленно уноситься в вышину, а ласковая тёплая земля тянет к себе. Что лучше?

– Тоскуешь, – определила Безуминка, найдя ладонями, где бьётся сердце.

– А ты?

– Сама не знаю. Внутри что-то творится, даже… веду себя как леха.

– Дура? почему?

– Я птичка Его Высочества. Он воспитал плохо. Или хорошо… А ещё я родилась в стане.

– Ты не обиделась, что мы летим, а ты нет?

– Конечно, обиделась, но вы-то не виноваты. Вытерплю как-нибудь.

– Давай будем выходить на связь? Кавалер взял шлем – как надену, вызову тебя… Или по дням, по часам – в свояк-день или в постник, после завтрака, когда обычно начинаются сеансы.

– Договорились. – Бези благодарно прижала к себе Дару.

– Всё-таки о ком ты думаешь? об Удавчике?

– Фе! просто медиум, что он такое? Ниже героя просьба не будить.

На следующий лень.

Крепость Курма, остров Кюн, 1680 миль к западу от Руэна.

Резиденция командующею Западным береговым округом.

– Свежая пресса, Ваше Императорское Высочество.

– Брось на пол.

Вялый, растрёпанный после сна Церес указал денщику на ковёр у кровати.

Просторный покой, выходивший узкими окнами-бойницами на море, сплошь задрапирован по мрачным каменным стенам. На гобеленах были вытканы символы морской славы империи – бурные волны, корабли с надутыми белыми парусами, дымные султаны пушечных залпов, мореходы в кирасах, развевающиеся знамёна… Газовые светильные рожки притворялись канделябрами в потёках патины. Электричество добралось сюда лишь в виде кнопки звонка, установленного после приезда принца. Под потолочным сводом – люстра в виде судового штурвала, с толстыми оплывшими свечами.

Тот кавардак, что царил в комнате, делал её похожей на опочивальню пиратского гуляки-вожака.

Возле ложа стоял эмалевый поднос с бутылками и бокалами, валялись туфельки, шёлковые дамские чулки. На стульях в беспорядке – мужская и женская сорочки, китель, пояс с кортиком; на столике – штабные карты, раскрытые книги, бронзовая чаша с пеплом и окурками сигар.

В пышных подушках, разметав тёмные густые волосы, нежно посапывало какое-то утомлённое слабое существо.

– Прикажете умываться, эрцгере? – Денщик неслышно прибирал в спальне.

– Позже.

– Подавать завтрак?

– Это будет обед.

– Так точно, эрцгере. Полуденная пушка уже выпалила.

– Пора сменить её на пневматику, – зевнул Церес. – Грохочет – стёкла дрожат… Что за музейное орудие тут держит Барсет?

– Бомбическое, калибра семь вершков.

– Ступай.

Шестьдесят четвёртый день ссылки. Церес ощущал себя зверем-вожаком без стаи, запертым в роскошной клетке. Вокруг – чужие. Государь-отец знал, куда сослать – в морскую крепость, где одни флотские. Всем известно: Церес покровительствует кавалеристам и лётчикам, а моряками пренебрегает. Здесь он ни сочувствия, ни понимания не встретит, а значит – не найдёт новых сообщников.

– Подай газеты, – потрепал Церес по одеялу. Гибкое существо плавно пробралось через принца, задержалось ради поцелуя, подобрало пачку прессы, сорвало бандероль с драконами и надписью: «СКОРАЯ ПОЧТА ДВОРА».

– Вина. Сигару.

От девушки в постели осталось тёплое гнездо, хранившее форму тела. Накинув сорочку, чаровница босиком скользила по ковру. Чмок – пробку долой, гуль-гуль-гуль – льётся в хрусталь золотистый напиток.

– Свободна, иди, – отмахнулся принц обнажённой рукой, державшей сигару. Два дракона под сенью единой имперской короны, вытатуированные ниже правого плеча, шевельнулись как живые.

Новости царапали, словно камешек в туфле. Лысый генерал Купол добивает кратер на Красной половине, в Эстее. Он завалил траншеи и подземные ходы трупами царских солдат, теперь его ждал орден и как бы не звание генерал-майора.

«К дьяволам! Разве это победа?.. за одного бойца-крота – пять красноармейцев! А с отравленными, ранеными – три отборных полка выкошено подчистую… Теперь срочно ищут пополнение – а где взять время, чтобы обучить? Скоро будут затыкать кратеры белой гвардией, легионерами царя Яннара… Видимо, стоило подать отцу меморандум о новой стратегии. Кроты против кротов. И отдельный истребительный аэрофлот… Нет, поздно. Теперь меня слушать не станут. Ныне торжествует Купол…»

Из Кивиты патриарх грозил астральному проекту проклятием Грома и сулил скорое возмездие небес. Ха! что он может? взвинтить цену на каучук. Меж тем в Эрендине бодро готовили к старту астраль «Авангард-4». А государь-отец с Яннаром, дружно решив ввергнуть империю в долговую яму, запросили у банкиров Золотой Лозы кредит на продолжение войны – сто миллионов унций!

«Два безумца – один другого стоит. Сначала война, потом людоедские проценты. До конца века из долгов не выберемся!..»

Он готов был давать полезные советы соправителям, имперской канцелярии, генштабу. Но – даже капитан-командор Барсет, по ранжиру его заместитель, вежливо пропускал советы Цереса мимо ушей.

«Этого следовало ожидать. Незачем было изображать главного на совете округа. Поклоны, щёлканье каблуками, доклады – всё фикция, театр». А за кулисами смешки: «Господа, нами хочет управлять яхтсмен! Он красиво ходит под парусом, но броненосцы, рейдеры – не для него».

Как невидимая пощёчина – твои приказы не звучат, твои распоряжения не исполняются. При этом все почтительны, предупредительны – и глухи.

Ритуальное командование, вроде проклятий Отца Веры. Якобы патриарх может ударить громом по космодрому. Гремят анафемы, свершаются поклоны перед алтарём, ставится печать красного воска – сделано! Обряд состоялся; осталось снять митру, свернуть епитрахиль и идти в трапезную к накрытому столу.

«Письмо отцу, – явилась мысль. – Или шифрограмма. Высказать – недостойно принца быть якобы командующим. Да, сегодня же».

Напоследок Церес бегло полистал местную газету. О!.. Какой большой анонс!

«ДЖАНИ ТРИСИЛЬЯН – „Яркая птица оперетты!“ 28 хлебника в оперном зале „Океан“ – восход новой звезды! 19.00 – спектакль „Ручейная дева“, цена местам от 10 унц. Продаются граммофонные пластинки. ОСОБО – в столице Джани удостоена беседы с Его Императорским Величеством Дангеро III».

«Старый дракон облизывается на юных ящерок… Батюшка, а вы всё по актрисам да по балеринам? Бедная матушка…»

Газетный фотогравёр расстарался, воспроизвёл молодую певицу в наилучшем виде. Большие глаза, юное личико, шейка, плечики в пене кружев.

«А что, это увлекает. Хороший повод развеяться», – Церес потянулся к звонку.

– Да, эрцгере? – мигом явился денщик.

– Запиши, братец, в журнал приказов – двадцать восьмого, после обеда, подать к причалу паровой катер, плыть в Эренду. Распорядись телеграфировать на материк: того же дня на вечернем спектакле я занимаю правительственную ложу «Океана». Загодя заказать цветов, унций на сто, лучших. И ганьскую вазу с любовной сценой. Пусть сделают на вазе дарственную надпись – для неё. – Перст Цереса ткнул в портрет на газетном листе.

Кюн и материк разделял едва десяток миль, но жители острова воображали Кюн отдельным континентом. Грудью к врагам, лицом к стихиям – форпост морского флота, прикрывающий Эренду.

Отпустив денщика, принц попытался вспомнить имя той, что разделяла с ним ложе. Лила? Исина?.. одинаковые, как перчатки. Какова будет Джани? робкая, страстная, лукавая?..

…похожая на Бези?

Вспомнив её, принц ощутил горький холодок в душе. Бези больше нет. Залп, несколько пуль – кончено. Птичка умолкла. Бежав на дирижабле из Бургона, Церес не имел больше вестей из своей резиденции. Но перед отлётом он высочайше повелел: «К смертной казни за измену. Исполнить через час». Доложить об исполнении было некому – белогвардейцы вошли в Бургон, жандармы сложили оружие.

Бези, ласковая Бези…

«Тебя я не спутал бы ни с кем. Ты была… особенная».

Внезапно Цересу захотелось вернуть денщика и отменить приказ о катере.

Нет, поздно. Прошлое – умерло. К чему воспоминания?..

«Я сам приговорил её. Да, в ярости. Но что это меняет? Она предала меня… в компании семинариста-недоучки и какой-то наглой девчонки. Почему?.. Разве я не любил её? дал дом в своём владении, ни в чём не отказывал. И вдруг – удар в спину, в самый важный момент. Все мои планы рухнули».

Помимо воли на ум пришли последние слова Безуминки: «Те времена, когда вы звали меня маленьким нежным кротёнком, давно прошли. У меня своя жизнь, я больше не желаю быть вашей игрушкой».

«Если б не я, ты осталась бы рабыней в подземелье!»

Но Бези в ответ лишь улыбалась с какой-то отчаянной смелостью. И ни слова.

Бесполезно спорить с мёртвой.

«Почему она мне изменила?»

Возникла шальная мысль – надо было заморозить, усыпить Бези в подвале, как Вербу, а потом разбудить: «Раскаялась?»

Бред. Тщетное желание повернуть время вспять, к роковому моменту, переиграть всё заново. Или отступить ещё дальше, в те дни, когда Бези любила и служила с равным пылом. Увидеть рядом верного человека – и положиться на него. Лучше одна честная влюбленная девчонка, чем гарнизон враждебных моряков!

«Напрасно я убил её, – наконец, мрачно признал Церес. – Стерва, милая, как мне тебя не хватает… тебя в шлеме, чтобы иметь связь».

Между тем телеграф стучал, передавая в Эренду волю опального принца. Связист на берегу едва мог усидеть в своей кабинке. Скорее бы конец вахты! Надо испросить увольнение в город и – тайком в редакцию «Флага Эренды». Церес затеял интрижку! что-то будет? За эту новость газетчики не пожалеют серебра.

Умывшись, без аппетита отобедав, Церес хмуро читал Писание, надеясь отыскать в нём ответ. Чего ждать от жизни? что предпринять, чтобы побороть судьбу?

Как скучен, как пуст третий месяц ссылки! Предстоит выслушать рапорт флотского экипажа Курмы, доклады крепостных артиллеристов, сводку метеоролога…

Чтобы получить пророчество, надо открыть святую книгу наугад.

А, явление Ветра-Воителя.

Их обвинили в оскорблении величия, в исповедании любви небесной и будущего воздаяния всем, равно малым и великим.

И привели их на место, что зовётся Пепельная Высь, ибо земля там посерела от жара костров и праха мучеников. Их поставили к столбам для сожжения, раба Угера, кузнеца Мариса и деву Глену. Судейский претор объявил им: «Если вы принесёте жертвы богам во имя императора и растопчете цветы ириса, наградой вам будет жизнь».