Текст книги "Ключ власти"

Автор книги: Александр Белаш

Соавторы: Людмила Белаш
сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 21 страниц)

В церкви звонят к обедне, торгуют галантерейные лавочки, из обжорок пахнет горячей снедью – есть даже ресторанчик для господ! Прямо мирная идиллия. Не подумаешь, что в пятнадцати милях отсюда начинается выжженная, отравленная пустошь, где растут из земли глаза на стеблях, а под землёй…

Воспоминание накатило как озноб, в животе что-то сжалось. Вельтер решительно направился к ресторанчику – надо срочно перекусить, отогнать страх едой.

За столом его сотрапезником оказался невысокий круглолицый молодчик с прилизанной причёской, в модном бежевом сюртучке. Масляные губы, глазки вишенками, быстрый говорок – явно из «людей воды». Эта Золотая Лоза тут как тут, едва запахнет выгодой – пошла распиловка пенистой брони, распродажа артефактов, вот они и слетелись. Когда «тёмная звезда» упала, их не было – слишком опасно, в бой пусть громовники идут…

– На переднем крае служили? Великий почёт, гере штабс-капитан. Позвольте… Человек! – Молодчик подозвал официанта. – Бутылку лучшего делинского! для господина офицера!

«Однако угощать умеет», – признал Вельтер с усмешкой.

– А кротов ловить не доводилось? – спросил лозовик негромко после третьего бокала.

– Бывало.

– Даже самок?

– Этих редко.

– И куда их определяете?

– Сдаём интендантам. Куда дальше – не моя забота.

– Можно договориться, – заговорил круглолицый ещё тише. – Вы же не сразу их сдаёте, верно?.. Если придержите, дадите мне знать… вот визитка… За молодую самку – двести унций золотом. Подумайте. По червонцу на солдата, три унтеру – все будут молчать, была кротиха или её не было…

Вмиг пропал аппетит. Отчего-то Вельтер машинально поискал рукоять револьвера. Рука вспомнила карман, где – во сне? наяву? – был кошкин корм. Потом эти губы, язык на ладони…

– Вы обратились не по адресу. Я людьми не торгую. Я их убиваю.

Видимо, в этот момент его взгляд и голос изменились – молодчик пугливо побледнел. Когда Вельтер резко встал, утираясь салфеткой, круглолицый отшатнулся, словно хотел закрыться от пощёчины.

– Спасибо за угощение. Официант, счёт!

Выходя из ресторана, штабс-капитан внезапно понял, что впервые назвал кротов – людьми.

Потом – визиты, разговоры, сборы. Провести вечер в собрании – так же свято, как в храм сходить. Те, кто ещё не бывал в зоне, слушают, не отрываясь: «О, вы здесь со дня высадки?.. Респект, друг штабс-капитан».

Багаж у отпускного офицера невелик: чемодан с личными вещами, еда и вино в дорогу на первое время; дальше в вокзальных буфетах прокормимся. От провинциального центра Татары до Руэна – две тысячи миль. Трое суток езды с пересадками, это время мимолётное! Велел вычистить короб-переноску для Мисы, а также запасти и ей чего покушать. Кого взять денщиком?

Думали об этом и Коты – нет-нет да заглянут в офицерские комнаты. Кто просто козырнуть: «Не угодно ли чего-с?», кто принесёт гостинец Мисе. Угождают с намёком.

Заходил и Нож-медиум, с фельдфебелем. Он с Рыжими держался, чтобы не быть в одиночестве. Жандармские эскадроны давно зону покинули, а пехота с артиллерией тёмно-синих не жалуют – мол, не воин, а каратель.

Во второй раз Нож пришёл один – сжатый, подобранный, как перед рейдом.

– Ваше благородие, имею к вам тонкий откровенный разговор. Соблаговолите выслушать…

– Говори, сержант. – Вельтер был в хорошем настроении. Завтра на поезд, паровоз запоёт: «Прощай, мёртвая зона!» Что там сержант придумал – никак, в денщики напроситься?..

– Осмелюсь предложить, – Нож выдохнул, будто набрался храбрости, – себя вам в попутчики. Очень прошу…

– Видишь ли… – Жалея сержанта, штабс-капитан чуть замялся перед тем, как отказать. – Сожалею, братец, но денщика я уже выбрал. Не сочти за обиду – жандарм пехотному не пара. Вот, возьми, выпьешь… – Он было протянул Ножу полтину и подумал, не дать ли ещё пачку душистых папирос. Сержант жестом отказался:

– Нет, ваше благородие, вы без меня не уедете.

– Эт-то ещё почему? – опустив руку, Вельтер нахмурился.

– Я вас одного не смею отпустить.

– Сержант, не забывайся! – гневно осадил офицер. – Смир-но! кру-гом! Шагом марш отсюда, пока я тебя под арест не засадил.

– Не засадите, – вдруг злобно и дерзко заговорил Нож, отступая на шаг. – Иначе сами попадёте, да не под арест – в научную тюрьму, где мозги из людей вынимают. Вы – околдованы! Ваше благородие, на вас печать наложена!

– Да… как ты смеешь?! – разъярившись, Вельтер прянул на него, наотмашь отвесил сержанту хлёсткую пощёчину. Едва сдержался, чтобы не дать в зубы кулаком. От удара Нож чуть шатнулся, но сохранил выправку и продолжал опасно звонким голосом:

– Ваше благородие, не доводите до греха!.. Выслушайте, Грома ради!

– Что… что ты городишь?.. ума лишился?!

– Я на вас с последнего рейда гляжу, как «ходок» захватили, – торопливо заговорил сержант. – Не цельный вы, а расколотый; внутри вас – темнота. Где на вас шип навели? кто печать наложил?.. Вы за Мисой в ночь ходили – и вернулись не такой, как прежде. Кто это над вами сотворил? человек? или не человек?..

Холодный пот прошиб Вельтера, ярость сменилась бессилием. Чтобы не упасть, штабс-капитан шатко подошёл к столу, опёрся на него.

– Врёшь… врёшь, подлец…

– Светом молнии клянусь – всё правда. Я вижу, верьте слову. Кто теперь знает, что вам в голову заложено?.. Не могу вас без присмотра отпустить, хоть режьте. Как своего офицера в такой беде бросить?

– Анчутка! – ахнула горничная, увидев Пату. Чуть в обморок не грохнулась. – Чур меня! наше место свято!..

– Спокойно, ан минита. – Лара подхватила её, удержала от падения. – Это заморская четырёхглазая свинья, особая порода. Имеет охранную грамоту архиепископа. Ан Лисена, предъявите!

От вида гербовой бумаги и драконовой печати горничной полегчало, но кормить анчутку она отказалась:

– Ну прям нечистая сила!.. И не просите, не могу-с!

Вызвался было садовник:

– Я завсегда барских собачек кормил. Что, страшила, есть будешь?

– Дай кусь, хотца! – внятно молвило пегое чудище. Сбледнув с лица, садовник ополз, вытирая спиной стену.

Осталась кухарка – баба крепкая, квадратная, не робкая и на руку проворная:

– Каких только чудес в столицу не привозят… Я в цирке видала – свинка в платье, в шляпке, чай из блюдца хлюпает, копытом дирижирует. Даже счёт знала – цифири складывала. Добрые барышни, за унцию в день я вашу хрюшку и причешу, и помою, и спать уложу. Раз говорящая, так это лучше – кто говорит, тот понимает. А зубы ейные… я мужика не боюсь, неужто свиньи испугаюсь?

– Полтину, и по рукам. – Лара сочла, что кухарка слишком жирно запросила. Но её труд надо уважить – не всякий решится за патой ухаживать.

– Идёт. На-ка, Анчутка, поешь нашего печева. – Кухарка бросила Пате кусок хлеба, который та немедля схавала. – Пойдём, лежанку тебе подыщем…

Поводок вёл к лучшему месту на свете – где пахло едой. Пата охотно затопала восемью конечностями, виляя хвостом-поленом.

– Ты, вижу, дочка, из простых, – заметила кухарка, взглянув на Лару. – Платье на тебе справное, а нутро наше, городское.

– Очень заметно?

– Цену хорошо сбавляешь.

«Похоже, Карамо деньги достаются нелегко, если за четвертак торгуется… а ведь дворянин, светлая кровь! То-то профессор говорил о нём: „Всё оставил в экспедициях – здоровье, состояние“. Смелый он человек». – При мысли о кавалере Ларе стало приятно на душе. Хотя прозрачным Турмана не назовёшь – при внешнем веселье в кавалере скрыто много тайного.

Прапорщик Голубь сладил дело с блеском – через знакомцев подыскал Тёмным Звёздам дом с большим садом на юге Руэна, у реки. Сюда уже дотянулись рельсы конки, а невдалеке, кварталах в трёх, шла линия надземной паровой дороги.

– Гулять Анчутку надо в саду, – объясняла Лара поварихе. – И строго-настрого сказать ей, чтобы за забор не лазила. Она поймёт.

– Уже от соседей дубьём доставалось?

– Я больше беспокоюсь за соседей, – уклончиво сказала девчонка.

Понятливая Пата уточнила по-своему – щёлкнула пастью, язык метнулся яркой лентой, и лежавшая на краю стола репка развалилась надвое. На столе появилась зарубка. Кухарку это впечатлило:

– Важная скотинка. С такой на поводке в тёмных местах гулять – никакого провожатого не надо…

– Анчутка – имя подходящее, – застала их разрумянившаяся Бези. – Я договорилась с прачкой. Шить-гладить тоже есть кому. Минита, соорудите нам лёгкий обед и бутербродов в дорогу – приоденемся, поедем смотреть город.

Оказавшись в Руэне, в первый же день Лара узнала о себе много нового.

Например, она одна из всей компании могла считать деньги и правильно делать покупки. Она умела садиться на конку и договариваться о плате с извозчиком. Кое-что у неё получалось плоховато, но у других оно не получалось вовсе.

Эрита и Лисси прежде жили на всём готовом, окружённые челядью. Бези обитала в Бургоне, будто певчая птица в золотой клетке, её редко вывозили в свет. А Хайта даже рассказать толком не умела о своей Ураге – «слова не совпадают».

И вот, это сборище девчонок, непривычных к городу, оказалось на галдящих, людных улицах столицы. Тем более в выходной.

Из Гестеля они уехали на три дня позже Карамо. Зануда-профессор настоял на испытаниях, принцесса с графинькой совершили общий полёт. Поэтому в дом у реки Тёмные Звёзды вселились аккурат в храмин-день, когда трезвонят колокола, шумят гульбища, а театры дают представления.

– Как интересно! – Эрита, скрывшая лицо вуалью, с любопытством озиралась по сторонам. – Я прежде никогда так не гуляла.

– В зверинец не пойду, – заранее предупредила Бези. – Терпеть не могу, когда зверей держат в неволе. И запах там – боюсь, меня стошнит… Давайте лучше на ипподром! Я была на скачках с Его Высочеством…

– Мы должны сходить в храм. – Лара незаметно толкнула Лис локтем. – Перед дальней дорогой надо помолиться и поставить свечи Деве-Радуге…

– …и Ветру-Воителю, ведь мы отправляемся по воздуху, – поддержала Эрита.

– Эй, красавицы! – сняв шляпу, расшаркался перед ними какой-то шикарно одетый парень. – Не угодно ли вам угоститься? Холодный лимонад, кремовые шарики…

– Молчим, проходим мимо, – подхватив Эриту за локоть, Лара спешно поволокла её вперёд.

– Хм!.. А что полагается делать, когда приглашают?

– Смотря, кто зовёт. Мне этот тип не понравился. По-моему, он уже клюкнул, теперь клеится ко всем подряд.

– «Клюкнул» означает…

Лара выразительно щёлкнула себя по горлу:

– Принял на грудь, заложил за воротник, налимонился. Короче, выпил спиртного. А может, подкурился вейским зельем, кто их разберёт…

– Нет, макоманы не такие липкие, – как опытная в разной дури, возразила Без. – Они бродят, ничего кругом не видя, или валяются в лёжку.

Когда народ сорит деньгами, самое время просить милостыню. На папертях, у церковных оград и решёток парков высыпало множество нищих, калек и бездомных.

Их увечья, язвы, стоны и мольбы ужаснули Эриту. До сих пор ей, как царской дочери, в дни милосердия предъявляли чистых, отобранных бедняков и несчастных – солдат-инвалидов, многодетных вдов, чахлых сироток, – чтобы она их высочайше утешила и одарила кошельком унций. Но эти люди!.. откуда их столько?.. и там, и тут – тянутся тощие руки, смотрят просящие, голодные глаза.

Тёмное горе словно просочилось из земли и замарало стольный град. В будни живая беда, как горькая накипь, шевелилась и вздыхала в закоулках – а сегодня выглянула на улицы.

– Добрые барышни, пожалейте малых деток! Уделите им от своего богатства… Тюрей на воде кормлю, чужие корки размачиваю…

– Унции не подают, – шепнула Лара, дёрнув Эри за рукав. Без ума монетами бросается!.. – Вон стоит монах, меняет серебро на лики…

Но Эрита уже дотянулась, унция попала в ладонь нищенки. Та порывисто поцеловала руку доброй барышни:

– Благослови вас Отец Небесный! На неделю нас спасаете!..

– Где вы живёте, мульена? почему так оскудели? – Эри с невольным состраданием глядела на измождённую женщину и её детей, одетых в обноски.

– На Пешке, в ночлежке. Две лики за койку, спим вместе. Мы гатарские, от голодухи бежали. Прошлый хлеб-то забрали в казну, на войну, а нынешний год в Гатаре бесхлебье, вот и спасаемся тут…

– Я должна купить им еды, – повернулась Эрита к Ларе. – Где её продают?

– Эри, ты всех не накормишь. Их так много, посмотри.

У царевны от гнева глаза потемнели:

– Это моя держава. Значит, я должна о них заботиться. Быстрой походкой она направилась к монашку. Рядом худой приютский мальчуган в серой форме держал плакат: «РАЗМЕН! Жертвуйте на детский дом святого Эгена!»

Молодой инок стал отсчитывать лики, благодаря за взнос. Эри гладила по головам его опрятных питомцев – умытых, причёсанных… но с такими худущими, постными лицами, хоть иконы с них пиши. Детишки льнули к ней, как ягнята к матери.

– Брат, они у вас хорошо питаются?

– В меру средств, ан. Сколько нам жертвуют – столько и пищи.

– А святой престол? – Она вспомнила роскошное убранство кафедрального собора, где её посвящали в девицы. – Отец Веры помогает вам?

– Его Святейшество заботится о сотнях тысяч – тех, кто в крайней нужде, – мягко ответил монах. – Но патриаршая казна не бездонна. Я с началом войны отдал дому Эгена всё, что имел. Мои – лишь тело, душа и наперсное Око. Даже ряса с опояской принадлежит ордену.

Смутившись, Эри прибавила ещё унцию. Парень, посвятивший себя сиротам, одним своим видом побуждал быть щедрее.

Она вернулась с полным кульком горячих пирожков и вручила его нищенке. Пока дети жадно ели выпечку, Эрита сквозь зубы промолвила Ларе:

– Десять лик за пирог, безумная цена!.. Можно подумать, начиняют не говядиной, а мясом райских птиц. А мука? делинская, пуд стоит червонец! я у торговки выспросила… что, своей муки нет в империи? Безобразие, я буду писать к государям – пусть сдержат, снизят цены…

«Ого! – скосилась Лара с уважением. – Эти бы слова да в императорский указ…»

– Напиши брату-наследнику, пусть уговорит батюшку, – дерзнула она влезть в придворные дела. – Говорят, Гиан Севастен любит простых людей – пусть похлопочет…

– Гиан, любит? – Эрита чуть поморщилась. – Да, особенно девиц.

– Гуляет? – почуяв тайны двора, Лара навострила ушки.

Но Эри отделалась мимолётным замечанием:

– У них с Цересом много общего. Скачки, яхты, псовая охота…

«…с той разницей, что мой белокурый братец – повеса! Церес хоть честолюбив – государей хотел свергнуть, на мне жениться, – а этому всё пиры, красавицы и церемонии!»

Тем временем Лис неосторожно купила своей златовласке сладкую тянучку. Хайту пришлось отмывать водой из уличного крана. Пока компания вновь собралась вместе, и Ларита расшугала пареньков-ротозеев, девы наслушались немало интересного.

– Давайте-ка уйдём отсюда! Хайта, нельзя показывать язык.

– Там антиквар продаёт старинное железо, – намекнула Бези, указав Ларе на витрину. – Латы, мечи и прочее. Как думаешь, он даст примерить шлем?..

– Как ты думаешь – девушки часто ходят к антиквару с такой просьбой?.. Где его лавка? Тьфу, какой антиквар – он старьёвщик! У антикваров – статуи, каминные часы, картины, а тут всякая ржавь!

– Госпожа моя, я хочу молока.

– Боже, Хайта, откуда здесь взять молоко? Завтра утром приедет молочник…

– А вон, написано: мо-ло-ко. – Златовласка всю дорогу вертела головой, примечала и запоминала.

– Лунное молоко, – вмешалась Эрита. – Стакан – пять червонцев. От него сходят с ума. Как это могут наливать в приличном заведении?

«Пять пудов муки за стакан отравы!.. Что-то неправильно в ценах. Клянусь, я напишу отцу… и Гиану. Но поймёт ли?»

– Хочу молока, – встав на месте, запела Хайта противным голосом. Слезами и мольбами она вымучила из хозяйки, чтобы ей оставили ошейник акульей кожи. Для себя же чётко уяснила, что здесь её на поводок не возьмут. Можно смело вредничать.

– Сколько повторять – это не молоко! болтушка из плесени!

– Хочууу молокаааа…

– Эни кейджет вайкери. – Бези догадалась повторить на языке шахт.

– Ан Бези, вы волшебница. Чем вы ей пригрозили? – спросила Лисси с интересом.

– Просто дала понять, что там продают. Это для замужних. Или для зрелых мужей.

– Я слышала – кое-кто торгует с подземельями… со станами, – задумчиво проговорила Лара. – Их проклинают в церквах… Кейджет – от слова «кейф», луна? верно, Без?

– Точно, Ласточка. Ты делаешь успехи.

– Тогда я не понимаю. Мы же воюем со станами, а тут их молоко наливают…

– Лапушка, всегда найдутся жохи, готовые торговать хоть с царём тьмы. Им главное – сшибить деньгу, а что из этого выйдет – им плевать.

– А сколько у вас лун?

– Две, Цанхаф и Элуфа. Они мельче вашей, похожи на звёздочки.

– Цанх… Страшная и Жуткая, так? а почему?

– Спроси у Хайты. Я их никогда не видела. Вроде они следят за людьми… Луны ещё зовут «недремлющие глаза неба».

– А можно мне выпить лимонада? – Хайта ответила вопросом на вопрос. Пришлось вести её к лавке и поить, пока не напузатится.

Лисси попрекала:

– Мне за тебя стыдно, Хайта. Ты попрошайка.

– Но ведь я хорошая? – спросила та с надеждой, влив в себя через силу четвёртый стакан. – Кейс, луны, смотрят сверху, честно мы живём или нет. Когда они высоко восходят вместе, тают льды и наступает половодье. А когда они низко, на земле студина и затмище. У вас тоже бывает студина? или всегда тепло?

– Ага, сезон вроде зимы. – Лара вынула из ридикюля записную книжицу и карандашик. Память медиума – вещь отличная, но на одну голову полагаться глупо. – Назови-ка мне времена года по-вашему…

– Надеешься выйти через эфир на станы? – Бези усмехнулась. – Давно проверено – они не отвечают. Могли бы – так не посылали бы курьеров с летунами, чтобы передать письма.

– Но как-то они общаются? может, на других волнах?

– Храни меня звёзды от всех других волн. Я напилась гигаина на сто лет вперёд.

– …а я бы попыталась, – продолжала Лара. – С медиатором я понимаю иностранцев – может, и ваших понять сумею.

– Тебе надо учиться, – вырвалось у Эриты. Хотя в душе она хотела, чтобы Лара осталась той, кем была – обычной городской девчонкой, – а потом вышла за мастерового.

Собственные мысли волновали принцессу.

«Я умею летать, она – вещать. Вместе нам проще… так же, как летать парой с ан Лисси. Но мы слишком разные; между нами есть одно… один… Лучше забыть о нём! Я потянулась к Огоньку, как в затмении, а теперь… я должна победить свою слабость!»

– Ну-у… это долго, – с сомнением вздохнула Лара. – И юбок не очень-то учат. Всякие помехи делают за то, что ты – девчонка. А сколько всего надо выучить – электричество, микробы, география с историей…

– Я бы взялась помогать, – дружелюбно предложила Лисси. – Тогда можно сдавать экзамены экстерном, раньше срока.

Бези руками всплеснула:

– С ума сошли – на каникулах об учёбе толковать. Ну-ка, айда веселиться!

Стали спорить – куда пойти.

– Нет, Хайта, девушку в перьях мы смотреть не будем, – со скрытой злостью настояла Лара. – Это смотрят барчуки и вертопрахи.

– Но почему-у-у? – ныла обиженная златовласка. – Она такая краси-и-ивая… И так ножкой делает…

– Ага, прямо подземные танцы. – Лара готова была взъяриться. Чего не хватало – это увидеть грешную дочь нотариуса в лучах славы. Ей рукоплещут разодетые гуляки, кидают на сцену цветы и червонцы, а ты в ладони мелкие монетки пересчитываешь.

На афише точно обозначено: «ВАРЬЕТЕ! Блестящая Джани Трисильян в оперетте „Господа и служанка“! 24 хлебника – последнее представление!»

«Она – торжествует, а я – в темноте, на галёрке…»

– Я видела плакат – в театре идёт «Таинственная свадьба», – намекнула Лис.

– Там скучно – на стульях сидеть два часа… Лучше на карусели!

– Лара, надо приобщаться к культуре.

– …они поют, как воют. Не поймёшь ни слова.

Лисси пустилась в разъяснения:

– Поют – в опере. А в театре разговаривают о страданиях и нежности.

– Тогда в балаган! Там ставят «Девчонку с дубинкой», здорово! Её показывали в Гагене, я помню – Бабарика, оторва что надо. Всех лупит – и жандарма, и еретика… А после за Бабара идёт замуж!

– Да, потеха! – Безуминка прыснула. – Эти кукольники были в Бургоне – даже жандармы хохотали… Только один обиделся, ушёл, дурак ненормальный.

– Кто, Удавчик? – пихнулась Лара с подначкой.

– Нет – Ремень, другой наш медиум, ты с ним не встречалась. По манерам – вроде кавалер, а по морде – подонок, курильщик дурмана… если не хуже. Сидел, сопел, а как до еретика дошло – из зала вон.

– Чудной, правда. С еретиком – интересней всего…

– Я бы тоже посмотрела, – охотно присоединилась Эрита. – У нас во дво… у нас дома только священные пьесы показывали.

– Только сначала сходим в храм, – настояла Лис. – Из вертепа в церковь не идут.

Подскочил с криком мальчишка-газетчик:

– Покупайте «Пастырскую речь»! Храмовая партия оскорблена в парламенте! Полёты в космос – кощунство! Отец Веры будет служить молебны две недели! Проклятие Грома! Шестого зоревика все обратятся к Богу!..

– Дай-ка номер, – насторожившись, Лара сунула мальцу монетку и схватила свежую газету.

– Лари, пресса – для мужчин. Не засоряй себе мозги, – искренне советовала Безуминка. – Не читай на ходу, споткнёшься.

«Вопреки воле Отца Веры парламент одобрил продолжение проекта… Старт астраля „Авангард-4“ с космодрома в Эрендине назначен на 6 зоревика… должен вывести первую часть будущей станции… Бог не допустит, чтобы смертные поселились в чистой обители громов!»

В газету заглянула и Эрита:

– Отец в Кивите зря мечет молнии. До Эрендины его проклятие не долетит, кричи он хоть в фабричную трубу. Астрали будут стартовать; этот не первый и не последний. Всё-таки наука – сила… хоть она мне не нравится.

– Достал дедушка профессор? – сочувственно спросила Лара, складывая газетные листы вчетверо.

Вместо ответа Эри красноречиво повела ребром ладони себе по горлу, как резанула. Лари сдержала улыбку: «Мой жест! Она тоже учится…»

– Они, астрали, часто взрываются. Такие парни гибнут! жалко… Ан Эрита… Эри, а из лунатичек никто не пытался взлететь? – туда. – Лара подняла взгляд в небо.

– Я бы рискнула. – Эрита тоже посмотрела ввысь. – Только на высоте нет воздуха, там страшный холод. Нужен скафандр и кислородный прибор.

– А сколько они весят?

Глаза девчонок встретились.

– Ну, не думаю, – Лара продолжила мысль, – что профессор испытывал вас для того, чтобы таскать по воздуху солдат с коробками патронов.

– Ты считаешь…

– Мне так показалось.

На одной из улочек нашли скромный, тихий храм. Осенившись знамением Ока, вошли втроём – а Безуминка и Хайта, верившие в свои звёзды, остались ждать снаружи.