Текст книги "Ключ власти"

Автор книги: Александр Белаш

Соавторы: Людмила Белаш
сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 21 страниц)

Бези внимательно прислушивалась к разговору, тихими шажками подбираясь к ним и одновременно изучая кавалера. Спохватилась и встала с кресла Лара, охорашивая на себе платье. Шикнула Ласке:

– Встань. Дворян приветствуют книксеном. Когда подойдут, делай как я…

Только принцесса с графинькой не могли покинуть кресел. Они раздражённо возились, стараясь выпутаться.

– Я его знаю, – шепнула Эрита, полуобернувшись. – Это археолог Карамо.

– Тот самый? – Лисси ахнула. – Который спускался в пещеры к дья… к мориорцам?

– В пустые, где всех выморили.

Озирая лабораторный зал, кавалер обнаружил много удивительного.

Например, пегую восьминогую свинью с четырьмя глазами и рядом с ней – сидящую на корточках девчонку в платье служанки, сдобную как булка. Причём обе – в ошейниках.

Или двух юных девиц, изображавших сцену «Ведьмы на допросе в инквизиции». Обе в строгих платьях пансионерок, они были прихвачены ремнями к креслам.

А модно – даже чересчур для пансиона – одетая златокудрая девушка заставила его крепко задуматься.

«Гром и Молот!.. Картерет всегда избегал соблазнов, и вдруг на краю могилы…»

– Честь имею представиться, – с поклоном обратился он к сердитой девчонке в кресле, – кавалер Турман Карамо. Могу ли я быть вам полезен, барышня?

– Весьма рада знакомству, – сквозь зубы ответила та. – Ан Эрита Гартен. Гере кавалер, не будете ли вы настолько любезны, чтобы расстегнуть пряжки?

– С удовольствием.

Эри почти не боялась разоблачения. На портретах и фотогравюрах она всегда была в сильном макияже, как велят традиции Красного царства, с замысловатой парадной причёской, в трёх платьях. Однако были в империи и те, кто видел её менее наряженной и менее накрашенной. Например, на частных приёмах во дворце отца Яннара. Наконец, есть просто проницательные люди.

«Узнает? не узнает?.. Благородный человек должен свято уважать инкогнито…»

Заминкой с ремнями воспользовалась Бези. Подъехать с другой стороны, помочь Лисси, заодно представиться и подчеркнуть своё дворянство, над которым Безуминка дышала как над первенцем:

– Ан-эквита Бези Гиджан. Как своевременно вы зашли к нам, сударь! Иначе бы девочек усыпили.

– Какой ужас! в чём же они провинились, чтобы их… Гиджан? – Взгляд кавалера застыл, а руки остановились. – Нисо бу цани хаджау рухат?

Первым делом Бези убедилась – обруча на кавалере нет.

Затем ужаснулась: «Он знает язык шахт?»

Потом восхитилась: «Он знает язык шахт!»

– А вы из какого стана? – тихо спросила она речью киалибу файнес.

– Я мирянин. Барышни, – обратился Карамо к избавленным от ремней девицам, – будьте уверены – пока я здесь, никто не посмеет вас обидеть.

– Кавалер, мы очень признательны, – присела Лисси, смущённая тем, в каком положении застал их гость. – Ан-комита Лисена Тор-Майда… Вы – исследователь древностей?

– А вы – весьма образованная для своих лет… и милая девица, – склонившись, Карамо с чувством поцеловал протянутую руку.

– Турман! – окликнул граф. – Вы могли бы посвятить свои таланты той, что старше.

– Вначале я исполню свой долг – освобождать и защищать, – бросил Карамо, направляясь к гардеробу, в сторону сидящих на привязи свиньи и златовласки.

– Турман!.. – Голос Бертона внезапно стал резким и властным.

Профессор неодобрительно кашлянул, а кавалер наклонил голову:

– Да, ваше сиятельство.

Несколько бокалов вина придали его движениям обманчивую лёгкость. Запросто сев напротив златовласки в точности как она – Пата на всякий случай сдержанно зарычала, – он головой указал на зверину:

– Зэриу текеамо у пата!

– Правда, хорошая? – сразу прониклась доверием Хайта. – Господарь, вы не шутите?

– В жизни не видел ничего красивее. А если выучить её ходить на задних лапах?

– Она может возомнить о себе. Глядишь, и человеком обернётся, это плохо…

– Откуда здесь порядки Мориора, гере учитель? – балагурил кавалер, отмыкая защёлку от ошейника Хайты. – Вы начитались моих работ? ручную пату завели, ручных девиц… Сознайтесь, что прочли статью «Нижнее сословие у пришельцев».

– Ах, честолюбец, – с дребезжащим смехом покачал головой профессор. – Увы, нет. А вот модницы ваши статьи изучают – я слышал проповедь о… – Картерет сдвинул брови и прогудел: —…о дьявольском обычае рядиться подобно псам и скотам неразумным!

– Дамы просто не знают, кому подражают! – громко рассмеялась Бези, опять позабыв о манерах.

Смеясь вместе с ней, кавалер хотел встать, упёршись в колени ладонями, но охнул и застыл, так и не поднявшись с корточек. Весёлое лицо освободителя мучительно исказилось от боли. У Хайты глаза округлились, а рот стал похож на ноль. Даже Пата озабоченно уркнула, вытянув рыло: «Что такое?»

– Помогите кавалеру, – шагнул вперёд Бертон.

Прежде чем подбежала Бези, златовласка скомандовала свинье:

– Поставь человека на ноги. Мягко.

Карамо подхватило в подмышках, подняло. Он чуть не поцеловался со слюнявой, тепло дохнувшей мордой, – и скованные болью ноги смогли распрямиться.

– Тебя лизь, – доверительно чавкнула свиная пасть. – Сорок унция, будь здоров.

D. Поворот судьбы

– Бертон, это и есть диковинка, о которой вы говорили?.. – заговорил Карамо, слегка рассерженный столь фамильярным обхождением. – Она настолько разумна?

– Обманчивое впечатление! – предостерёг профессор. – Скотина повторяет за служанкой, словно попугай.

Кавалер морщился и сжимал губы, очень осторожно двигая коленями, а девчонки, столпившись возле него, принялись наперебой хвалить Пату.

– Она Ласку вылечила, – с гордостью заявила Лара.

– Ага, я была совсем слепая, а теперь читаю! – Малявка подпрыгивала, чтобы её заметили – а то к младшим всегда так относятся, будто их нет.

– Ласка, стыдно говорить неправду, – одёрнула Лис полушёпотом.

– Ну… я знаю буквы, – смутилась Ласка. – Только не все.

– Ещё Пата врачует переломы и ушибы, – прибавила Эрита. – Мы с ан Лисси пострадали в авиационной катастрофе…

– Это очень совершенная машина, кавалер. Только прожорливая. – Уж кто-кто, а Лис наглядно знала, сколько корма входит в Пату. Как в каучуковый мешок!

– И для красоты помогает, – с важностью добавила хозяйка Паты. – Вот, смотрите, господарь, какую пригожую харю она Бези нализала. Теперь у Бези нет отбоя от… ой! ай! – Златовласка взвизгнула и от боли поднялась на цыпочки, поскольку Безуминка крепко взяла её за ухо. Виновато улыбнувшись кавалеру, она повела болтушку к гардеробу. За ней поспешила Лисена, шипя служанке: «Кому я говорила – держать язык за зубами?»

– Но ведь правда! – пищала Хайта. – Пусти! Пата не будет вас умывать! А-а-а-ай!..

Тут и Лисси добавила ей подзатыльник:

– Замолчишь ты или нет?

Лара невольно вступилась:

– Да хватит вам… – но, осекшись, культурно продолжила: – Анс, перестаньте её мучить!.. Пата, а ты куда смотришь?

– Тяа? – На миг перестав натягивать поводок, та повернулась к ней, взволнованно подняв свиные уши.

– Выручай!

Поводок лопнул; Пата, грозно рыча, затопала вслед за троицей. Лис застучала каблучками: «Кыш! кыш! место!» Бези с возмущением пробовала пнуть животину носком туфли, Хайта жалобно вскрикивала. Пата грузно прыгала вокруг них – шум, гам!

– Как славно у вас! – вздохнул кавалер полной грудью, пока поодаль девушки пытались отогнать свинью. – Они всегда так, если с привязи спустить?..

– Тихо! – прикрикнул Бертон.

Беспокойная компания тотчас замерла, как фотография. Даже Пата присмирела. Не зря в роду Тор-Майда жило предание о графах-полководцах, чей рык заставлял коней приседать, а врагов – обращаться в бегство.

– Барышни, – добавил граф, отечески глядя на смолкшую публику, – ведите себя достойно. Здесь почётный гость. Вернитесь к нам, я вас представлю…

Отпустив Хайту и быстро поправив платье, Бези двинулись в обратный путь, чуть румяная от стыда. Но разве допустимо, чтоб эта свиная пастушка-толстушка при госте распространялась о девичьем умывании!.. В станах рабыни не столь разговорчивы, там враз: «Паршивка, заткни рот хвостом!», и выдерут вдобавок.

Неловко было и Лисси – за себя и за служанку. У Хайты язык без костей; чуть дашь ей поблажку – мелет без удержу.

– Ан Бези, Ласточка и Ласка – медиумы, – объяснил Бертон кавалеру. – Анс Эрита и Лисена – лунные левитессы. Все в Гестеле недавно, но подают большие надежды.

– А вам не кажется, дорогой граф, что они здесь… немного скучают?

– Отказались уезжать на каникулы. Хотят служить науке. Удивительно, но факт.

– Я потрясён. Обычно девушки стремятся к тихим забавам, к рукоделию…

Лара негромко фыркнула в сторону.

«Нашёл, чем увлечь – шитьём! Я тут семь провинций шлемом покрываю, а мне – тряпки да нитки… Тихие забавы – это что? в картишки перекинуться? Лучше на велосипеде научиться ездить. Или в пруду поплавать. Пруд отличный… только у мужского корпуса. Как ни таись – засекут и освищут».

– Да! факт, достойный изумления, – признал Карамо. – И как, успешно помогают?

Не заподозрив подвоха, Бертон оживился и заговорил глубоким, сочным голосом:

– Например, Ласточка… Ларита, подойди. Вот, кавалер – Ларита Динц, из приморского Гагена. В ней открылись необычайные способности. Сейчас вещает на две с половиной тысячи миль. Надеюсь, сможет и больше.

Безуминка чуть скривила губы.

«Ничего, ещё пилюль попью, гигаин из себя выгоню – и перекрою детку. Рано ей с опытными тягаться… Хотя пилюли – тоже дрянь, с них уже тошнота подкатывает».

– …кроме того, она видит тех, с кем говорит через эфир.

– О! бесподобно! Из Гагена? Та актриса, Джани – и она, представьте, гагенская…

«Вот втируша, из рабочего квартала в высший свет пролезла! – Лара недобро насупилась. – Была никто, в хоре псалмы пела, а теперь – здрасьте! Её кому ни лень поминают, всё кавалеры, богачи… Выскочка грешная. Поди, не вспомнит, что со мной в одном союзе состоит, а ведь тоже „поющая кошка“…»

Тут она заметила, что кавалер рассматривает её с напряжённым интересом, хотя голос его звучал непринуждённо:

– Вы сказали – Динц?..

В кофейных глазах Карамо было обострённое внимание, пронизывающее как шпага. От неловкости и смущения перед ним девчонка вздрогнула, захотела отвернуться.

Кавалер словно видел перед собой книгу, в которой написано нечто безумно важное – такое, от чего зависит жизнь.

Видел, но не мог прочесть.

«Почему он так вглядывается?» – Лара невольно поёжилась.

Карамо изучал лицо юной девицы тщательно, как стёртый временем текст на древнем обелиске. Высокие скулы, миндалевидный разрез карих глаз – явные следы кивитской крови, они долго остаются в поколениях. Но этот по-детски узкий подбородок, тонкий прямой нос с чуть вздёрнутым кончиком – в них чудится нечто неуловимо знакомое…

– Да, Динц. А что?

– Редкая фамилия для Гурского приморья. Скорее с юго-запада, из Лации. – Кавалер отвёл взгляд.

– Или ан Эрита. У неё отличные результаты… Прошу вас, профессор, изложите в цифрах.

Наконец-то вспомнили об учителе! Рикс Картерет развернул заветную тетрадь:

– При собственном весе в сто тринадцать фунтов эта девица поднимает и четыре часа держит на лету пять пудов груза. Испытаний на скорость мы ещё не проводили, но полагаю, что за час она покроет миль двести пятьдесят. Только ракетоплан на маршевых горелках сможет обогнать её.

– Каждая несёт двоих… – негромко молвил кавалер, будто цитируя по памяти. – То есть взрослого солдата с полной выкладкой, включая запас патронов в подсумках, она перенесёт шутя.

– Даже огнемётчика со сжатым газом и огнесмесью в стальных баллонах.

Эрите не понравилось, что учёные говорят о ней как о паровике, способном везти столько-то мешков зерна или сотен кирпичей.

«Лари права – наука, при всей мудрости, вертит людьми, словно неживыми куклами. Образование у Лари плохое, но суть она понимает… Пожалуй, можно поверить – учёные не пожалеют человека, чтобы понаблюдать, как он умирает…»

– Подумать только – такие умницы проводят время, тоскуя в этом каземате, – вкрадчиво запел Карамо, – и пытаясь оборвать друг дружке ушки, а моя экспедиция пропадает без персонала.

Только тут Бертон спохватился:

– Друг мой, теперь у вас есть средства нанять…

– Дирижабль. Я договорился с авиаторами. Нечто вроде прогулки по воздуху, над морем. Развлекательное путешествие плюс интересная научная работа…

«На дирижабле! – восхитилась Лара. – Жуть какая, красотища!.. Вдруг мы грохнемся?»

– А куда? – вырвалось у неё.

– Так вы согласны, ан? – Кавалер радушно протянул руку.

– Нет, я… – Лара попятилась. Что это он сразу – к ней?

– Медиумы мне нужны. Всепогодная связь в полёте необходима, – убедительно пояснил кавалер.

– Карамо, – заскрежетал профессор, вмиг превратившись в озлобленного старца, – я не позволю уводить моих подопытных! Граф, я требую…

– Чёрт, я бы полетела, – вздохнула Безуминка. – Давно не была в небе. Видеть мир внизу, под облаками…

Но Бертон жёстко пресёк её мечтательные вздохи:

– Как директор школы, должен напомнить, ан, что по должности вы – наставница, и подчиняетесь лично мне. Ваш отпуск – в сезон сева, а не в урожай.

«Так и прокиснешь тут, в Гестеле… – приуныла Бези, стараясь не терять лица. – Ничего утешного – только на выходной поехать в городок, съесть пирожное и поглядеть, как поезда идут в столицу… в столицу… О, бессмертные звёзды, неужели я обречена учить всяких дурёх эфирной связи?..»

– Гере кавалер, возьмите меня! – расхрабрившись, подскочила Ласка.

– А кто это у нас с мокрым носом? – склонился Карамо. – А у кого покраснели глазёнки? Кое-кому надо лечиться.

Горько разочарованная, Ласка всхлипнула раз, другой, и заплакала. К ней, нежно хрюкая, полезла с утешениями Пата.

– Батюшка, если Ларита полетит, я отправлюсь с ней, – заявила Лисси. Стерпеть, что дочь мастерового будет участвовать в экспедиции, а ты – останешься?!. Блеск её синих очей и особый звон в голосе подсказывали, что Лис придётся посадить на привязь, иначе она улетит следом.

– Барышни! – В речи Бертона послышался рык дракона. – Осмелюсь заметить – треть часа тому назад вы мирно занимались с гере Картеретом и не помышляли ни о каких путешествиях. Вы отказались уезжать, дабы остаться здесь.

– Относительно мирных занятий, ваше сиятельство, – заговорила Эрита, – должна сказать, что испытания меня на грузоподъёмность немного затянулись. Под началом кавалера Карамо мы с ан Лисеной сможем проверить себя на скорость. В его учёности, надеюсь, нет сомнений?

– Всё-таки – куда мы полетим? – настаивала Лара.

Карамо неопределённо поднял взор к потолку:

– Паломничество по святым местам, в исторических целях.

– Граф, прошу вас запретить! – не унимался профессор.

– Какая будет зарплата? – Лара, рождённая и выросшая в порту, умела считать деньги.

– Сколько вы здесь получаете за опыты? – Карамо сразу перешёл на деловой язык.

– Пятьдесят лик в день.

– Плачу шестьдесят. – Собрав кассу с миру по нитке, Карамо не желал сорить деньгами.

«Ох ты!.. А кавалер прижимист. – Лара почуяла в восточном дворянине некую родственную жилку. – Ну-с, ваше благородие, поторгуемся! Я девчонка бедная, мне и платье красивое хочется, и башмачки, и шляпку».

– Авиаторам доплачивают за риск, – завела она коварно, с видом простоты. – Мы полетим на той же колбасе, нам тоже надо. Не пассажиры ведь…

Встряла Бези:

– Ласточка, ты что? будто выжига какая-то!..

Но Карамо принял торг и набавил:

– Семьдесят пять. В неделю это четыре унции с полтиной… Да, в храмин-день приплата – четвертак на милостыню и утехи.

– Харчи ваши. – Так батя договаривался с нанимателем, подряжаясь на большой ремонт кровли. Ларе однажды довелось послушать, – а память у медиумов прочная.

– Договорились.

– Рабочая одежда, инструменты – за ваш счёт.

Темноволосая скуластая девчонка всерьёз начала нравиться Карамо.

– И ещё, – ввернула Лара напоследок, – при расчёте каждой два червонца – премия за качество. По рукам? наше слово честное…

Карамо с уважением пожал тонкую, но сильную кисть кареглазки:

– Червонец. По рукам, при свидетелях. Слово чести!

Ларе почудилось, что в её бисерный кошелёк сыплется серебро и золото. Вот здорово! То унции считала, на две стопочки раскладывала – себе, маме, себе, маме, – а тут такой приварок! Можно отложить на обновки, на книги. Купить роман с картинками…

«Я взрослая. – Она гордо, прямо огляделась. – Сама подряжаюсь, честным словом, с благородным человеком. Это не хухры-мухры, в кафешантане петь…»

Пата вконец зализала Ласку; Хайта гладила девчушку, прислушиваясь к разговорам – возьмут с собой? не возьмут? тут забудут?.. Ласка вздыхала, понемножку успокаиваясь, но смотрела на старших, обиженно нахохлившись – значит, если малявка, то никому не нужна? Бросили. Надо скорее учиться читать. Шумно втянула носом – даже не взглянули. Взрослые, серьёзные, делом заняты.

– Граф, неужели вы отпустите свою дочь? – вертелся вокруг профессор. – Поглядите на него! Он же законченный авантюрист! Всё оставил в экспедициях – здоровье, состояние…

– Но каждый раз он возвращался с победой, – хмуро ответил Бертон.

– И ан Эрите вы позволите уехать?..

– Она – не моя собственность. Ей могут запретить только родители.

– Ну так используйте родительское право! Телеграфируйте Динцам в Гаген!

– Девочки, если вас оставят здесь, – громко посоветовала Бези, с наглостью глядя на Картерета, – отказывайтесь от опытов. Лучше койку пролёживать, чем… Ну? вы союз или нет?

Тут девицы, исключая зарёванную Ласку, дружно обступили графскую дочь, положили руки ей на плечи и задорным хором воскликнули:

– Темные Звёзды!

«Союз на клятве, – понял кавалер. – Вон как спелись, хоть из разных сословий».

– Ан-эквита, – с благодарным поклоном обратился он к Бези, – прошу составить список барышень, включённых в экспедицию.

– Непременно, сударь. Принести его вам лично? – лукаво улыбнулась девушка.

– Мне в кабинет, – холодно молвил граф, затем взял кавалера за локоть и повёл к «летучим сиденьям», шепча: – Турман, что за внезапные выдумки?.. Я не против путешествий, но с чего вам взбрело в голову завлекать моих учениц?

– Из экономии, – сознался Карамо. – Взрослый мужчина весит минимум четыре пуда. На каждой девице дирижабль выгадает пуд полезной нагрузки!

– Ну и расчётливый вы тип!

– Попутешествуйте с моё, и вы таким станете.

– Куда летите?

– Не скажу. Но буду держать связь через эфир.

– Надеюсь, корабль и экипаж надёжны?

– Морфлотская машина развед-класса, сильно вооружённая, три года полётов. Команда испытана, в том числе в боях.

– По святым местам?.. – засомневался граф.

Осенившись знамением Ока, кавалер в знак искренности приложил ладонь к груди:

– Не более! Девицы будут в полной безопасности.

В девичьей кучке царило веселье. Путешествие, ура! Паломничество – куда? В Святую Землю, в Девин или на полярный юг, где монастыри-крепости? А может, на Красную половину, в Курутские горы? По воздуху это совсем близко, но – ни каменных шоссе, ни рельсовых дорог, одни кривые тропы над чёрными пропастями. Там цокают копытами навьюченные кони и заунывно поют горцы-овчары, а попы молятся на снежных вершинах, воздев руки к громовому небу…

Новые края, новые впечатления! Невиданные красоты, простор – ах! от предвкушения сладко сжималось сердце.

Когда на Лисену легли руки Темных Звёзд, былая компания вдруг ощутила прежнее единство. Девчонки болтали, их глаза сияли задорными огоньками.

– Читала я статьи Карамо, – с небрежной гордостью говорила Эрита. – Он с первой войны изучает пришельцев – их язык, обычаи, культуру… Ещё ведёт раскопки древних храмов – тех времён, когда Гром только воцарялся.

– Хорошо бы он отвёз нас к гробу Девы-Радуги! – вслух пожелала Лисси, молитвенно сложив ладони. – Сейчас паломников меньше, можно даже прикоснуться. Гроб – он живоносный. Говорят, на нём мёртвые цветы вновь оживают, а у паралитиков руки и ноги начинают двигаться…

– …заложил в банк своё поместье – очень маленькое, – и семейное золото, чтобы снарядить поисковую команду. Вскопал пять квадратных миль, нашёл Святое Писание – свинцовый свиток, который читали первые громовники и мученики. Подарил в кафедральный собор… Красная корона выкупила его вексель и простила долг, – не забыла подчеркнуть Эрита.

– Рисковый человек, – заметила Лара, косясь на кавалера.

«С чего он так на меня смотрел?.. Хотя он красивый… по-своему. Только волосы длинные, будто поповские. Платье чудное. Словно из прошлого… Странные они там, в Красном царстве. Кавалер-бедняк всё имение на землекопов отдаёт, а царь возвращает!»

– Много рисковал, – согласилась Бези, – и много потерял.

– Ноги – это ревматизм, от простуды. – Лис решила защитить Карамо. – Он в пещерах работал безвылазно…

– Я не про ноги, Лисси. Я про руки.

– А что такое?

– Приглядись.

Первой поняла намёк Ларита и, ахнув, прижала пальцы ко рту. Но тут кавалер – на них с графом наседал сердитый Картерет – повернулся к ним спиной.

На левой руке – Лара успела увидеть, – кольцо развода!

Значит, в святой трибунал обращался. И в «Пастырской речи» писали: «Волею Отца Веры гере Такой-то и эрина Такая-то отныне свободны от уз брака. Во искупление разрыва уз они год и день не должны вступать в брак повторно…»

Это – стыд на всю империю, не говоря про знакомых и родных. Епитимья, денежное взыскание… Иную дамочку за грех в покаянный дом засадят, да и дворянина не помилуют.

«Ну и дела!.. Значит, что-то ужасное стряслось, раз до церковного суда дошло».

Между тем Картерет, в одночасье лишившийся двух левитесс и вещуньи, атаковал своих учеников:

– Граф, моя работа прервалась – вы здесь так пылко говорили о науке! – а кто мне заменит подопытных?

– Есть Верба и Хлыст. Можете посвятить всё время тому, чтобы их разбудить.

Памятуя о славе, которой пользовался профессор в академических кругах, Карамо неосторожно спросил:

– Эти несчастные – ваши жертвы, учитель?

– Жертвы науки! – Перст седовласого старца чуть не ткнул кавалера в лицо. – Они добровольцы. Рискнули заглянуть в ту область эфира, куда никто не осмелился проникнуть. Добыли бесценные сведения… но их сил не хватило, чтобы вернуться.

– Чёрный эфир, – пояснил граф. – Вещание на миллионы миль.

– И… были результаты? – Карамо смотрел с недоверием.

– Да. Они говорили – и им отвечали.

– Кто?

– Предоставляю вам найти ответ. – Профессор отвесил ему поклон с издёвкой. – Это вы у нас занимаетесь жизнью на иных планетах.

– Верба… это девица?

– Спящая красавица. Тогда ей было семнадцать. С тех пор она сильно изменилась.

– Она здесь?

– В подземном этаже.

– Вы проводите меня?

Граф велел Безуминке с компанией заняться сборами в дорогу – опыты окончены! Девчонки шумно удалились. Пата путалась под ногами и била хвостом.

Враждебно скрипя, профессор таки согласился отвести Карамо в склеп.

– Видите, некоторых успехов я добился, – похмыкивал он, обходя стеклянные саркофаги. – Годами сохраняю их живыми. Если, проснувшись, они останутся в своём уме…

– Сон в чёрном эфире, – шептал Карамо, озирая истощённые тела, застывшие в мертвенном свете. – Хотел бы я знать, что им снится…

– …у обоих мозг даёт сбивчивые токи. Несомненно, в их сознании что-то происходит. Они могут проснуться. Тогда… тогда я смогу предложить верный способ летать между планетами во сне, как мориорцы. Даже дольше!

– Сделайте это, учитель. Вы внесёте величайший вклад в науку. А я… возьму на себя заботы о ней. – Сняв золотой перстень с рубином, Карамо возложил его на саркофаг. Затем поцеловал ледяное стекло над лицом стриженой Вербы. Его вздох лёг на гладь туманным пятном.

– Вы всё такой же влюбчивый, Турман, – осуждающе кряхтел профессор, оглядывая приборы, которые поддерживали жизнь спящих. – Помнится, ни одной юбки не пропускали. При вас даже лаборантка Синура, старая дева и змея, кокетничала как молоденькая.

– Это осталось в прошлом!.. Синура – та, с бельмом? где она теперь?

– Стала монахиней Ордена милосердия – замаливает участие в моих экспериментах. Служит здесь, при лазарете – сестра Мана. Ко мне ни ногой. Лучше и вы к ней не ходите, не смущайте – что былое ворошить?.. А вот насчёт того, что вы остепенились – бросьте, Турман! Люди не меняются, по себе знаю. Как меня звали «безумным учёным», так и осталось. Вот и вы – едва увидели девицу, тотчас ей перстенёк, хе-хе.

– Не ради красы. – Кавалер взглянул на тело под стеклом. Девушка скорей напоминала мощи святой мученицы в прозрачной раке, чем прелестницу.

«Боже!.. в семнадцать лет! Отказаться от всех радостей, от любви… ради чего? Кто отвечал ей, с кем она говорила там, за немыслимым пределом?.. Джани Трисильян тоже семнадцать, но какова разница! Одна поёт, услаждая театралов, окружена поклонниками, срывает цветы блаженства, а эта…»

– Если она решилась говорить с небом, хотя знала, что это может стоить ей жизни… На всём свете нет столько золота, чтобы сложить к её ногам.

– Всё бы вам пафосные речи говорить, голубчик. Сами-то золото в науку вкладывали, чуть не платье с плеч снимали – ради свитков…

– Ради святыни, гере учитель, – сурово выпрямился Карамо.

– …и подопытных умыкнули, как вейский пират, – брюзжал Картерет. – Чем я теперь буду заниматься, по вашей милости? Пробуждение мумий – нелёгкое дело, тем более в одиночку, всего с двумя ассистентами…

– Вопросы наследственности вам интересны? – подумав, спросил кавалер. – Передача свойств через поколения… Помнится, прежде вы ставили опыты… с горохом, если не ошибаюсь.

Профессор отмахнулся:

– Эту возню я давно забросил. Результаты путаные!

– Попробуйте с животными.

– Милый Турман!.. Полагаете, моего века хватит проследить, какие рога и хвосты будут в новых поколениях коров?

– Тогда – мыши. Плодятся с сумасшедшей скоростью. Содержать их не накладно, граф оплатит.

– Терпеть не могу мышиный запах.

– Ну а кошки? Имея сотню кошек, за два-три года наблюдений…

– Турман, – ехидно сощурился Картерет, – сознайтесь-ка – вы что-то замышляете? Выкладывайте начистоту.

Поколебавшись, Карамо подошёл к профессору вплотную и заговорил тихо, почти на ухо. Вначале старый Рикс внимал словам кавалера со скептической гримасой, затем морщинистое лицо его стало серьёзным; наконец, губы старика сложились в хитрой улыбке:

– Хм… Кажется, вы не зря посещали мои лекции – научились глубоко думать. Я принимаю ваш заказ.

К концу месяца хлебника с полярных морей прорвались холодные ветра. Низкие тучи затянули небо, то и дело лился унылый дождь. Будь в Гатаре урожай, как прежде, в церквах бы толпами молились о безоблачной погоде – не дай бог хлеба полягут!..

Но теперь вместо пшеницы – бурьян, поля изрыты фугасами, перекопаны траншеями.

Позиционная война!

Медленно, как палаческий ошейник, сжималось кольцо мёртвой зоны вокруг места, где полгода назад упала «тёмная звезда». Отдельный корпус «охотников за звёздами» мало-помалу теснил дьяволов к их кратеру – выслеживая подкопы и тоннели, подрывая их и заливая кислотой, пуская в подземные ходы ядовитый газ.

– Всю мать-землю протравим, – сокрушались те солдатики, кто из крестьян. – Как тут теперь пахать, как сеять?.. Одна колючая проволока вырастет.

На горелых чёрных пустошах высились горбами туши разбитых «черепах» и «ходоков». Инопланетные бронемашины в пробоинах от ракет и снарядов, выжженные изнутри, влипли в запёкшуюся слизь, что заменяла этим чудовищам кровь. Уже готовились трофейные команды – пилить их корпуса. Пенистая мориорская броня – ценный стратегический материал, такой на Мире не выплавишь!

– Они появляются всё реже… – Штабс-капитан Вельтер в бинокль осматривал гребнистый боевой механизм, расстрелянный артиллеристами. – А весной кратер плодил их десятками.

– И свежих «черепах» давно не видно, – заметил фельдфебель.

– Что, соскучился?

– Храни бог! На переднем крае, да с ручной ракетой, против восьминога… Одним лучом батальон скосит, помолиться не успеешь.

– Теперь-то они присмирели. – Аршин за аршином офицер пристально изучал дырявый корпус «ходока» – есть ли внутри кто живой?.. Хотя после такого попадания живых быть не должно.

«Нам бы эта руина пригодилась. Для корректировщиков огня – отличное укрытие».

Ещё на триста мер ближе к ямине, где зарылся в грунт корабль пришельцев! Если так двигаться, то к осени, ещё до снега, можно подойти к кратеру вплотную – и тогда…

«Заморим их в норах, как крыс. Все отдушины, все входы-выходы – залить бетоном, поставить стражу, врыть сейсмографы Тор-Майда. Отрапортуем: „Ваше Величество, противник подавлен!“ Отпускной билет, сесть в вагон – и к жене, к моей лапушке… Заждалась. Да, обязательно взять с собой кошку. „Милая, смотри – вот Миса, наша фронтовая киса. Она выследила семьдесят три подкопа, сам государь назначил ей пожизненный паёк…“».

Увы, до полной победы – как ползком по этой грязи, перемешанной с осколками и пеплом. Тёмное небо, серый дождь, а вдали – тоскливый вой уродов.

– Завтра в ночь устроим туда вылазку. Приманки для уродов наготове?

– Так точно, гере штабс-капитан. В провиантском складе на льду дожидаются. Эх, жаль поросят впустую скармливать!.. Их бы в суп, на жаркое… Может, лучше собак настреляем? – смело предложил фельдфебель. – Урод нынче голодный, на любое мясо кинется. Им, тварям, скучно одну траву жрать, и ту огнемётчики пожгли…

– Неделю охотиться будешь, трата времени.

На поросёнка урод шёл как одержимый. Разложи пяток тушек, к утру будет с гарантией пять мёртвых тварей, или больше. Сами кроты на это угощение не клюнут – умные, – а их живые машины безмозглы, пожирают всё съедобное. Где им понять, чем поросёнок приправлен.

– Ловко ты, Нож, яд фасуешь, – любовались Рыжие Коты тем, как жандармский медиум заливал цианид в кисет из студенистой мориорской плёнки. Сержант работал аккуратно, как аптекарь – в каучуковых перчатках, ни капли мимо. Опля! затянул горловину, мягкая капсула готова.

– Обмыть и натереть уродским жиром – не учуют.

– Ты из приказчиков? – спросил мельком Вельтер, сидевший в палатке поодаль. Под вечерний шелест дождя, после чашки горячего взвара, строгий штабс-капитан стал разговорчивей и благодушней.

– Так точно-с. Постное масло развешивал, тем же манером.

Рыжие Коты расхохотались, ухмыльнулся и довольный Нож:

– Лавочник нигде не пропадёт! Не стрелял, а сколько гадов уложил.

– Да с полсотни точно, – счёл в уме другой разведчик.

– Походатайствуйте, ваше благородие, чтоб Ножу дали нагрудный знак – «Отличный крысомор».

Улыбнувшись, Вельтер ответил, уже серьёзно:

– Шутки шутками, братцы, а дело важное. Чем меньше живых машин, тем меньше войско, а пополнять ряды кротам, похоже, нечем…

До рейда оставались сутки с лишком. Впереди день трезвости, когда нельзя себе позволить ни трубки, ни чарки – и на ужин Рыжие Коты отвели душу, утешились солдатской водкой. Табачный дымок смешался в палатке с запахом горького миндаля. Чистили оружие, набивали обоймы, царило мужское военное братство.

– Неужто у них семена покончались? – толковали бойцы меж собой. – Шар-то – громадина. Тех поганых семян набить можно на целую армию уродов…