Текст книги "Ключ власти"

Автор книги: Александр Белаш

Соавторы: Людмила Белаш
сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 21 страниц)

– Да, кадет, причём по выгодному курсу. Менялы – я покажу их вам, – дают за одну пять маньчи.

Маньчи, бакаты, гула-гула – названия гушитских денег путались, бренчали в голове, а глаза сами собой держали на прицеле Лару.

Ну почему она такая строгая? Хмурится, порой губу прикусывает.

«Никак простить меня не хочет. Ладно, накуплю всего и высыплю ей в руки. Ничего не жаль, только бы заулыбалась. А Эри… нет! всё кончено, она запретная».

– Правда, город прелестный? – обратилась Лис к Касабури.

– Ан, мне трудно судить о нём, – ответил тот, как-то тревожно шевельнув бровями. – Не привык к видам сверху. Прошу прощения, я должен вас покинуть. Могу я переговорить с Хайтой?

– Да ради бога, пожалуйста. – Лисси недоумевала, зачем Каси беседовать со служанкой.

«Что-то Хайта беспокойно выглядит, это не похоже на неё. Обычно такая бойкая, и вдруг…»

– Хочу спросить… – нерешительно начала Лара, подступив к Карамо.

– Да?..

У него чуть не вырвалось: «…дитя моё».

«Увы, не моё. Лучше иметь такую дочь, чем…»

Он близко видел озабоченное лицо Лары – и вновь искал в нём знакомые черты. Закружились мысли: «Если её дары – от Динцев, то откуда кровь вещунов у Руты? Во мне нет ничего подобного, а значит… Гром небесный, выходит – у Лары дар усилен вдвое? и поэтому такое сильное чутьё в эфире? или дело в родстве?..»

– Тот металл, небесный ключ, – уже смелей заговорила девчонка, – имеет свойства медиатора? Ну… вы учёный – наверняка вы проверяли…

Карамо помедлил с ответом. Он был почти счастлив, услышав такое из уст Лариты.

– Признаться, я ждал этого вопроса.

– Да что тут особенного? – Та пожала плечами. – Любой медиум бы задумался…

– Но один раньше, другой позже. Так вот… – Карамо склонился, переходя на полушёпот. – Свойства ключа иные. Вещать в эфир через него нельзя, но он говорящий.

– Как это?.. а его можно послушать? – выпалила Лара.

– Вы хотите слышать его голос?

От нахлынувшего волнения она не нашла слов, только порывисто кивнула.

Будто в сказке! говорящие зеркала, потом золотое блюдечко – если покатить по нему яблочко, да с приговором, то увидишь дальние страны, див дивных… даже своего суженого.

На миг ей представился неясный образ – красивый, мужественный, величавый. Фигура сильного кавалериста, штаб-офицерский мундир, манящие и властные серые глаза, бледно-розовое благородное лицо, тонкие чёрные усы…

Это… принц Церес!

«Ой, ой. Не надо! он жестокий!»

Образ загадочно ей улыбнулся – и растаял. Вынырнув из опасных мечтаний, она вновь услышала голос Карамо:

– Позже, ан Ларита. Когда будет время, я приглашу вас и дам возможность коснуться ключа.

Озабоченная чем-то Хайта шепталась с Касабури, отойдя подальше от стёкол смотровой площадки. Когда внизу показалось Пришлое Селище – огороженный стеной квартал явно имперской планировки, с казармами и причальной башней для дирижабля, – Каси вежливо позвал Карамо: «На два слова, гере кавалер».

– Слушаю вас, пилот.

– Считаю своим долгом предупредить – здесь звучит зов стана. Вы его не слышите, но мы различаем отчётливо.

– Откуда? – Кавалер поверил сразу. Если такой человек откровенно говорит про зов, он на твоей стороне, на него можно полагаться.

– С той стороны. – Касабури указал на северо-восток. – Зовущий рупор далеко, зов очень слабый, но сюда доносится.

– Дистанция?

– Я ещё не привык к вашим мерам…

– Назовите свои.

– Примерно полтораста поприщ.

– То есть миль триста… Благодарю, лиге дайва бу. Вы, я вижу, на зов не пойдёте?

– Это глас чужого стана. Но будь даже свой – я больше станам не служу.

– А если зов усилится? – напрямую спросил Карамо.

– Я воин. – Каси гордо тряхнул чёрной гривой и серьгами. – Подчиняюсь приказам, не посвисту.

– Можно ли поручиться за Хайту?

– Случись подойти близко к рупору, её надо будет держать на цепи.

Карамо кивнул, дав понять, что разговор окончен.

Зов. Триста миль. Как раз там, куда протянул руку Касабури, за синими горами может находиться старый кратер. Именно может, поскольку Гуш не признавал, что в первую войну на его земли упал шаровой корабль. Было извержение вулкана…

Или не извержение?

Там – долины гейзеров, где проповедовал Бахла, Учитель сна и пробуждения. Туда иноверцам хода нет. Гушиты стерпят иноземный гарнизон в столице, но к святыням не подпустят – если послать за горы воинскую экспедицию, весь Якатан восстанет.

«Итак, кратер есть! И кроты в Гуше есть, теперь это очевидно. Но крупной войны здесь не было, черепахи людей не давили, городов не жгли… Значит, Лал Боголюб договорился с мориорцами? на каких условиях? с какой целью подарил танцовщиц нашему посланнику? И, наконец – зачем стан посылает зов, скликающий рабов обратно в подземелья? Похоже, здесь готовятся к прилёту „тёмной звезды“ – той, о которой мне писал Галарди…»

Стравив несущий газ, «Морской Бык» медленно вращал винтами – боролся с ветром, маневрировал, чтобы точно попасть стыковочным узлом в навершие причальной башни.

– Гуш спокоен. Договор о постройке ещё одной топливной станции почти готов – наши паровые рейдеры смогут доходить до берегов Фаранге, – плавно вещал посланник Глинт, гладколицый как юноша. Прямо красавец с выставки восковых фигур. Тёмно-зелёный мундир дипломата очень шёл племяннику обер-гофмейстерины – шитый золотом стоячий воротник, орденская лента, церемониальная шпажонка.

– …заботы об интересах империи не позволяют побывать на родине. Как хотелось бы преклонить колено перед государем, обнять близких, но… долг прежде всего!

Кивая с деланым сочувствием, Карамо усмехнулся про себя: «Министерство иностранных дел тонко работает. Никакого отпуска, да? А с нарочным служанок не отправишь…»

Кабинет посланника, как всё здание посольства, был сделан в строгом и торжественном имперском стиле – тяжёлые портьеры с кистями, атласные обои, лепной плафон, изображающий двух драконов во славе, массивная мебель чёрного дерева. Только окна по-вейски широкие, затенённые широколистым плющом. Скатанные занавеси из бамбуковых планок, чтобы в знойный полдень создать прохладную полутьму, веранды, террасы… Всё-таки тропики. Прочные ставни с засовами – на случай урагана.

– Весьма признателен вам, гере кавалер, за дружеский визит.

– Искренне рад знакомству, гере посланник. Извольте принять личную почту.

– После обеда, друг мой! Я угощу вас по-гушитски. Такого вы на Великой земле не отведаете. Морские перевозки портят всё свежее, а доставлять по воздуху – дорого…

– Это пакет с пометкой «Срочно, в собственные руки».

– Ну, если вы настаиваете… И тут служба! от неё нигде не скроешься.

– Как обстоят дела с дурманом? – Пока посланник разламывал печати на пакете, Карамо подошёл к окну и выглянул наружу. Милый дворик. Бассейн, фонтан журчит… За стеной – печатный топот солдатских сапог, голос унтера рявкает: «Стой! на месте – раз-два!»

– Не так благополучно, как хотелось бы, – бормотал Глинт, перебирая присланные бумаги. – Многие князьки скрывают от царя маковые плантации…

– То есть и в этом году на материк пойдут тюки с отравой?

– Есть таможня, береговая стража, полиция. Наконец, морские патрули. Пусть ловят перевозчиков и топят груз.

– Ракеты с чёрной жигой были бы куда дешевле.

– Увы, кавалер, это не выход. Здесь умеют хитрить. Если верны сведения разведки, большинство маковых полей – в священных землях, где ступала нога Бахлы. Обстреливать их зажигательной смесью…

– Кажется, мак растёт всюду, где прошёл снотворный бог. И на северо-востоке, у Дымных гор, тоже?..

– Там – особенно густо, – как-то сдавленно признал Глинт. – Для туземной голытьбы дурман – как хлеб, многие курят сызмала. Сонные грёзы лучше голода…

– Однако они предпочитают везти его нам, чтобы грезили мы.

– Война! наших людей можно понять – налоги, тяготы… ещё с первой звёздной военное бремя так выросло, что иные невольно хотят забыться. Остальное – чистой воды коммерция. Вей почуял выгоду на рынке и повёз товар.

– Как хотите, но этот ввоз напоминает диверсию.

– Вы ищете умысел там, где есть только торговля… Но позвольте!.. – внезапно возопил посланник.

Читая содержимое пакета, он дошёл до министерского приказа. Велеречивый дипломат сорвался на возмущённый возглас и стал тем, кем был на самом деле – любимцем тётушки-гофмейстерины, получившим чин по протекции, чтобы быстрей других заслужить графский титул.

Теперь он походил на юнца, которого лишают любимой утехи. Такой же высокий, вибрирующий голос, такой же пронзительный тон.

– Кавалер! Я уверен – вам известно содержание приказа!

– Да, гере посланник. – Карамо продолжал смотреть в окно.

– Это недопустимо. Я получил девиц от самого царя. Никто не вправе лишать меня законной собственности, тем более – царского дара!

– Рабство в империи запрещено.

– Скажите это своим друзьям на Красной половине! горным магнатам с Куруты, где торгуют холопами!..

«О, удар ниже пояса. Что ж, его следовало ожидать. Законы на земле драконов путаные… и отсталые, тут Церес прав».

– Оставим это депутатам и юристам, гере посланник. Они когда-нибудь разберутся. Но вы поедете в Синюю половину, где…

– Девицы получат волю, едва ступят на корабль. Будут получать жалованье, как всякая прислуга.

– Не сомневаюсь. Но они поедут со мной.

– Почему это, позвольте спросить?! и почему я должен передать их вам?

Повернувшись к разгорячённому Глинту, кавалер холодно ответил:

– Потому что они не из людского рода. И вам это известно. Вы хотите неприятностей в пути? Вас остановит морской патруль и заберёт пассажирок. Пойдут толки, сплетни… всем рты не заткнёшь. Представьте заголовок в «Глашатае»: «Близкий ко двору любвеобильный дипломат содержит дьяволиц». Вам нужна карьера – или отставка?

– Вы интриган, – процедил посланник с ненавистью. – Шантаж – любимое оружие Востока…

– Придержите язык, молодой человек. Я награждён орденом Боевого Красного знамени – вовсе не за дипломатию, – и ваш следующий выпад восприму как вызов.

Глинт смерил взглядом худого, долговязого кавалера, и по губам его мелькнула полупрезрительная улыбка. Он заметил, как этот журавль входил в кабинет – ноги будто деревянные. Ну, да – война, сырые окопы, скованные суставы… Не боец.

– Разве что на пистолетах. Сабли – вряд ли. Честь не позволит мне воспользоваться вашими недугами.

– Велите привести девиц сюда и принести дарственную на них.

Ожидание длилось долго. Угощения Глинт больше не предлагал, и Карамо понял – придётся обедать на борту «Быка».

Чтобы отвлечься от неизбежной в таких случаях скуки, кавалер похаживал по кабинету, рассматривая ковры и редкости, собранные посланником в Гуше.

На инкрустированных перламутром полочках красовались бронзовые буты – благостные, сонливые, с застывшими в замысловатых жестах руками, с маслеными улыбками, – серебряные храмовые танцовщицы в венцах и подвесках, с выпуклыми обнажёнными грудями, в набедренниках и ножных браслетах, запечатлённые в причудливых фигурах танца. Рядом резные ониксовые статуэтки из Фаранге – бог-волк, богиня-кошка, полное собрание идолов.

«Должно быть, он сильно увлёкся кротихами, раз начал дерзить. Тем хуже для него. Три любовницы так могут обработать, что молодой человек начнёт исполнять их волю – не свою. А может… уже исполняет? Надо посоветовать Галарди – пусть проверит исходящую диппочту из Панака. Чьи решения Глинт продвигает в жизнь? Государей, царя Лала или…»

Неслышно вошёл кто-то младший из посольских – даже скорей вбежал на цыпочках, – бегло поклонился Карамо и стал шептать Глинту на ухо. На гладком лице посланника появилось выражение растерянности.

– Не может быть, – выговорил он, вставая. – Вы смотрели везде?

– Солдаты проверили все закоулки… – донеслось до слуха кавалера. Заинтересовавшись, он поспешил незаметно приблизиться. Быстрый разговор тем временем продолжался:

– А караулы?

– Ничего не видели.

– Но ещё сегодня утром они…

– Да, танцоркам подавали завтрак, они кушали, но потом…

– Продолжайте искать!

– Вскройте пол, – не скрывая, что подслушивал, вмешался Карамо, – если они жили в первом этаже.

– Гере кавалер, наш разговор для вас не предназначен!

Между тем Карамо чувствовал себя так, словно у него на рынке карманник вытянул кошель с тысячью унций – и скрылся без следа.

«И как мне после этого лететь в Кивиту? с чем? Раззява, ротозей – мало того, что взял в дом девок из кратера, так ещё позволил им удрать!»

– Гере посланник, под Пришлым Селищем – кротовые ходы. По меньшей мере один ход – именно по нему ушли ваши… служанки. Позаботьтесь вызвать сапёров, пусть найдут и перекроют лаз. Дарственную – мне.

Тон гостя не допускал возражений, и Глинт сбавил гонор. Похоже, он сожалел о своей эскападе, но пока не решил, как загладить происшедшее.

– Надеюсь, вы не считаете, что я скрываю девиц?

– Нисколько. Но… – Он посмотрел на служащего так, что тот поспешил выйти, – сейчас вы изложите все обстоятельства, связанные с их появлением у вас. Подробно. Имена, внешность, привычки – любые мелочи. Тогда я передам на материк, что вы исполнили приказ в точности.

«Зов. Может, какое-то время рабыни противились ему, но зов не выбирает: „Ты иди, а ты останься“. Потом сломались. Стан стягивает кротов к себе… Неужели звезда упадёт прямо сюда?»

– Ишь, воструха! какие коленца выделывает! – со смехом удивлялись унтеры, солдаты и матросы, сбежавшиеся поглазеть, что за диковинного зверя привёз «Морской Бык».

На большом солнечном дворе Хайта показывала всем Анчутку – по команде хозяйки восьминогая свинья ложилась на спину, виляла толстым хвостом на счёт «раз-два-три-четыре», сколько сказано, и делала разные фокусы. Языком выхватывала трубку изо рта фельдфебеля и возвращала ему в руку, а с солдата сняла кепи, подкинула и языком поймала!

– Ах ты, гром в душу, вот так скотина!

– Умнющая, хоть в рекруты бери.

– Моя животинка прожорлива, надо кормить! – Хайта, усвоив в столице, зачем нищему шапка, бегала по кругу зрителей с протянутым кепи. Довольная представлением солдатня сыпала лики и гула-гула, скоро от тяжести монет кепи в руке обвисло.

– Эй, золотинка, ты какого флота юнга?

– Что ж это делается, братцы, – на Большой земле парней не стало, стали девчонок в войско брать? Эх, теперь повоюем!..

Спешили на хохот толпы и торговые агенты, и посольские сотрудники, и прекрасный пол Пришлого Селища. Смекнув, что подтянулись люди побогаче, Хайта проворно ссыпала прибыль в карманы – аж штаны обвисли, – и звонко закричала, потрясая головным убором:

– Дамочки и господа, все пожалуйте сюда! Чудо света, говорящая свинья, поёт и лопочет, кушать хочет!

– А ну-ка!

– Анчутка, покажи почтеннейшей публике, как девица утром умывается.

Сев на хвост, пата принялась тереть морду четырьмя передними лапами, пофыркивая и отдуваясь ноздрями. У неё уже заметно отросли пальцы, но они оставались куцапыми и твёрдыми, как копытца. Публика изнемогала, аплодировала, торговые стали кидать в кепи даже четвертаки.

– Теперь – как барская дочка красоту наводит.

– Га-га-га! – покатывались вокруг.

– А как в столице на паперти просят?

– Пода-а-айте Ока пречистого ради! – утробно завыла Анчутка, умильно сложив передние лапы.

Гром оваций! Лишь седоватый, прокалённый солнцем Якатана унтер нахмурился, качая головой:

– Не по вере это, чтоб зверина Око поминала. Взглянул бы поп на это – от кого у свиньи речь, от Бога ли…

Прибавил и сосед в толпе, кондуктор флотского экипажа:

– Видывал я тварей многоногих. Нас десантом на Мулун послали – отстреливать их. Веришь ли, друг – с картечницы по ним палили, так даже полумёртвые рычали и кусать хотели. Дьявольские они…

– Ай, перестаньте! – игриво хлопнула его веером по руке зазноба, прачка секретарского отдела. – Видите, свинка дрессированная, ради Ока просит. Почти что верующая.

– Ну, пускай осенится и символ веры нам прочтёт.

– Ты, друг кондуктор, не кощунствуй. Тут бы «серпов» призвать да расследовать, как полагается, а мы гогочем.

– Покажи, как жандарм важничает, – приказала Хайта, чутким ухом уловив недобрый разговор.

Надув брюхо, Пата почти по-человечески упёрла лапы в бока и загаркала широкой пастью:

– Деньгу дай! Курицу дай! Всех пороть!

Тут даже ворчуны оттаяли, а прочие вконец сомлели со смеху. Одни верили в Гром крепко, другие мягче, но тёмно-синих недолюбливали все, и шуточки о них встречали на «ура».

– Кто же тебя, милочка, в форму со штанами нарядил? – приласкала Хайту прачка, пока другие обступили пату и наперебой командовали: «Скажи – револьвер! Нет, пусть скажет – дурак! это про тебя». – Одно дело вейки, они с малявок в штанцах бегают, а ты вроде наша.

– Лучше скажи, зачем ошейник носишь? – сурово спросил унтер, твёрдо помнивший о вере, ереси и дьяволах с алой планеты.

– Осмелюсь доложить – по столичной моде, гере старший унтер-офицер! Так дамы дворянские ходят, – бодро отрапортовала златовласка, встав навытяжку.

Строевое обращение ему понравилось, но он таки заметил:

– Плохой обычай и мода поганая. Сними, не позорься. Ты ж не собака!

– А господина посланника девки без ошейников ходили, – вмешалась прачка. – Так что, Пекеш, эта лямка ничего не значит. Золотинка правду говорит – я сама видела в модном журнале, нынче бархотки в моде кожаные, по шестнадцать унций…

– Пропасть адова, да кто за хлястик столько платит?!

– Точно, – возник кондуктор, за конфету облизанный патой, – и цепь нужна железная, если кротиху держишь. А то – фьюить! – и нету. Вон, пол в их домишке подняли – а там нора! Целая рота ноги сбила, их искавши – нет бы прикладом доски простучать. Говорят, знатно танцевали, даже без штанов…

– Фу ты, срам какой! – Прачка по-господски заслонилась веером, вроде в смущении.

– …а гушитов, что прислуживали им, Глинт велел выпороть. Совсем посланник с колеи сорвался, видели его – он сам не свой, и с ним, как бес приставленный, тот хромой журавель с Востока.

– Между прочим, другие барышни приезжие – что в форме, – весьма галантные. – Торговый агент поправил цветочек в петлице. – У большого фонтана с офицерами флиртуют, прямо-таки очарован-с! В кои-то веки к нам с Великой земли милашек занесло, а то всё вейки раскосые… Штатские с дирижабля стерегут их, чтобы наши слишком не ухаживали.

– А я говорю, – доказывал старшина-грузчик очкастому юнцу-писарю, – не все дивные дивы – от дьяволов! Ты меня не учи, молод ещё. Я сам учён в церковной школе, от протодьякона имею грамоту с отличием. Когда Отец Небесный воевал с морскими дивами – слушай, умник! – он их покрошил целые горы.

– Вам бы, уважаемый, с амвона проповедовать, а не укладкой командовать, – хмыкал писарь.

– …а костяки и черепа в земле остались, людям на память и на ужас. Я – первой статьи матросом, ещё обе ноги целы были, – ходил с контр-адмиралом на корвете за Пояс Мира. Что там водится порой на диких островах – боже, спаси и сбереги! гарцуки, чичиморы, химеры, вындрики и василиск-зверь, ядовитее любого гада. Его превосходительство отрыл шкелет великана о шести руках…

– Это предмет естественной истории. Вымершие чудища.

– Га, вымершие! да с тобой родимчик бы случился, встреться ты с летучим гарцуком! крылами трещит, в скорлупе весь, а спереди челюсть выдвижная!.. Из ружья в него – тресь! а ему ништо, нападает.

– Морские байки, уважаемый. Не извольте мою голову морочить.

– У лётчиков спроси. Наверняка они этих тварей в воздухе встречали…

– Ты, выходит, типа денщика? или денщица? – К Хайте подбивался морячок – волос ещё короток, по чину рано гриву заплетать, но бескозырка заломлена лихо, и первое кольцо на пальце – ходил, значит, в дальнюю. – Не составишь ли мне пару на вечернюю прогулку? Провожу со всей нашей вежливостью…

– Ах! вы, наверно, много историй знаете? – жеманилась та, изгибая стан.

– Дьяволову уйму! Все твои будут.

– Вот, ваше благовестие, эта девчонка. – Седоватый унтер одним жёстким взглядом удалил матросика. За унтером шёл недовольный диакон в тёмно-коричневой рясе. – Испытали бы её – что за зверя водит, зачем научила Око поминать.

Диакон морщился, как от расстройства желудка.

– Ну-ка, малая, ответь – во что веруешь?

– В Гром и Молот! – Хайта про себя отплюнулась и попросила у святых звёзд прощения. Лазутчикам часто приходится кривить душой.

– Сколько суть есть святых архангелов?

Эту науку (всякое знание полезно!) Хайта усвоила от любимой юницы, посему отчитала без запинки:

– Семеро их, великих – пресвятая заступница Дева-Радуга, умершая за нас, крылатый Ветер-Воитель, милостивая и грозная Сестра-Моряна, крепкий Брат-Корень, сокрытый Сын-Ведун, умелый Дум-Коваль, чаемая Дочь-Надея будущего века, да славятся они в Боге, от них же отвержен навеки и проклят царь тьмы безымянный.

– Ну, Пекеш, – желчно забрюзжал посольский диакон, – и где тут дело инквизиции? Девчина в разуме, канону обучена. Запутал ты меня, анафема, тьфу!

Обиженный унтер не сдавался:

– Скотина говорящая, на восьми ножках – где написано, чтобы такое могло быть? Опять – девчонка в ошейнике, это дьявольское подражание. А Око – носит ли?

– Вот, – предъявила Хайта, даже поцеловала серебряный подарок Лисси. – Моя Анчутка – вымершее чудище, э-э-э… из Фаранге! Контр-адмирал их на корвете привёз и дарил господам. На неё есть охранная грамота!

– Больше, Пекеш, меня по пустякам не зови, – попрощался диакон. – Не твоя забота еретиц ловить, для того есть Тайный орден. Запишись туда и выслеживай!

– Вы не горюйте, гере старший унтер-офицер, – утешая, Хайта погладила служаку по тылу ладони. – Вы же для веры старались.

– Ну… виноват, погорячился, – раздражённо буркнул тот. – Не обидься… вот, возьми конфету. На.

«Вя-а-а, какая гадкая! вся в табаке, в трухе – сколько ты её носил в кармане?»

– Лучше деньгами, – кротко молвила златовласка, а её свинья лизнула руку унтера, как бы намекая: «Не меньше полтины».

– Сказали – вот-вот выложат столичные газеты на продажу, – громко объявили в стороне. – Почти свежие – позавчерашние.

– Слава воздушному флоту, хоть не недельной давности. Наверно, внуками обзаведёмся и в отставку выйдем, пока сюда телеграфный кабель по морскому дну протянут… Обрыдло днями новостей ждать! Вот снесло бы дирижабль ветром с курса – и кто б нам сказал, что в Эстее победа?

– Ветер был нам в помощь, – доверительно сказала Хайта унтеру, спрятав монету, и похвалилась: – Моя хозяйка Ветру большую свечу в Руэне поставила.

– Надо было три! – утешенный и обласканный, Пекеш всё же не утратил унтерского назидательного тона. – Вишь, ветер меняется… с ним теперь только назад на Великую. Пять лет тут служу – сроду перед зоревиком таких ветров не бывало.

Он кивнул на причальную башню. «Морской Бык», как рыба-флюгер, указывал хвостом на юго-восток.