Текст книги "Ключ власти"

Автор книги: Александр Белаш

Соавторы: Людмила Белаш
сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 21 страниц)

– Вон! – закричал Дангеро, нажав кнопку звонка в кордегардию.

– Если вам так дороги добрые отношения с Яннаром, я готова предложить…

– Вы будете заперты, пока не угомонитесь!

– …будь Церес в силе, он сказал бы сам, но придётся мне. Республика Делинга в панике, после разгрома Сардины власть там висит на волоске – вы с Красным царём можете поделить республику…

– Не нуждаюсь в женских советах!

– …иначе туда проникнут ганьцы. Даже вейцы!

– Знайте свои лазареты, а политику оставьте!

Сразу за дверями Ингиру ожидал конвой, прятавший в усах сочувственные улыбки.

Странная, печальная мысль посетила принцессу по пути к своим покоям: «Худшие враги высочайших персон – это они сами».

C. Вертеп науки

– «На греховную Сарцину пал Молот Гнева Господня». Как вам это нравится, граф? – Кавалер Карамо в раздражении бросил на скатерть свежий номер «Пастырской речи».

Едва они с директором школы медиумов сели за стол – и тут принесли утреннюю прессу. Тьфу! Словно жабу на подносе подали.

– А дальше… читайте! Преподобные отцы обнаглели. Красная армия ведёт ожесточённые бои, а они позволяют себе писать… – Карамо вновь развернул газетные листы. – «Перст Божий явно указал на Эстейскую равнину, где священство нарушает правила церковного устава…»

– Друг мой, – тихо молвил граф Бертон, – не будем омрачать встречу. Нам есть о чём поговорить, кроме происков храмовой партии.

Отложив газету, кавалер обвёл взглядом постный стол. Угораздило же явиться в Гестель к началу недели, когда поварам запрещено готовить мясное!.. Правда, карп в сметане и грибное рагу пахнут привлекательно. Да и вино отменное.

Для трапезы они расположились в бывшей столовой аббата, на втором этаже главного корпуса. Здесь, в сводчатой просторной комнате с белыми стенами, с позолоченным плафоном в виде Ока, граф Бертон принимал самых желанных гостей. Строгая, ещё монастырских времён, мебель, за высокими окнами – зелень тихого сада, неподвижный пруд…

– Помянем ваших сыновей, дорогой граф, – подняв бокал с рубиновым напитком, Карамо вспомнил вчерашние вести с Эстейской равнины и нахмурился.

Третьего дня очередная «тёмная звезда» – точно как рассчитали астрономы – упала на Красной половине империи. Хотя народ с места падения выселили заранее, жертвы были. С каждым часом их становилось всё больше. Пришельцы спешно зарывались вглубь земли, на поверхности шёл бой. Войска густо бомбили кратер, но сквозь пламя и дым из ямы лезли шагающие раковины, сжигая всё вокруг лучами.

Тяжело быть офицером вдали от битвы, где гибнут сограждане. Но при попытке вступить в армию сразу услышишь: «Негоден к строевой. Ваше благородие, хотите служить при штабе?»

Карамо с невольной завистью посмотрел на Бертона. Вот воплощение здоровья! Гвардейского сложения, подтянутый, едва за сорок лет – хоть сейчас в полковники. Он из инженерных войск, сапёр – самая нужная профессия, когда воюешь с подземельем…

Словно ощутив пристальное внимание, Бертон повернул голову. В синих глазах графа леденела тоска.

«Не поменялся бы я с ним местами, – тотчас решил кавалер. – Даже за эполеты генерала. Лучше остаться тем, какой есть. Пусть ноги не гнутся – свой путь я пройду…»

Сам он – всего на год старше Бертона – был худ, лицо обветрено, губы сжаты болезненной гримасой. В отличие от западных дворян – тем более чиновных, – тёмно-русые волосы Карамо спадали на воротник вольной гривой. Широкие манжеты, узорчатый камзол, под салфеткой на груди топорщится богатый белый галстук, повязанный «цветком розы». Всё как в злой поговорке: «Кавалер с Востока – бос, а в галстуке».

– Покидая южное приморье, я купил для ваших ребятишек парный амулет – резные бляхи из кости. Туземцы верят, что они помогают двойняшкам… Жаль, мой подарок опоздал… Славные были мальчики.

– Путь им в громовое небо, – печально ответил Бертон. Война, заговор Цереса, школа – жизнь бурлила вокруг… Но стоило вспомнить об утрате, и вновь охватывало чувство пустоты. Тяжело возвращаться домой – там в безмолвии траура страдает жена.

Выпили, стали закусывать. Вино согревало сердца.

– Меня смущает совпадение атак, – заговорил Карамо. – Вы писали со слов дочери, что старые станы враждуют с вновь прибывшими. Но вылазка в Сарцине и высадка в Эстее… похоже на части единого плана.

– Девица из подземелья, которую я принял на службу, подтвердила слова Лисены. Те, что прилетели в прошлом, считают, что сородичи бросили их на произвол судьбы, прекратили десант. Однако Хайта, девочка с восьмого корабля, сказала: на Мориоре началась междоусобная война, катапульты для запуска «тёмных звёзд» были разрушены.

– Слушайте, граф, как вам удалось захомутать сразу двух дьяволиц?

– Ушам не верю! Карамо, вы, знаток Мориора – перешли на язык инквизиции?.. Конечно, они странные особы, но отнюдь не дьяволицы.

– Каюсь! виноват! – Кавалер пылко взмахнул салфеткой. – Эти существа… попадая в наше общество, они скрывают своё происхождение.

– Мои не таятся. Здесь Гестель, полное собрание вещунов и лунатиков.

– Да, редкое место – где человек не боится своего дара.

– …и не опасается попасть в обитель покаяния.

– Боюсь, мориорок ждало позорище на площади… или научная тюрьма генштаба.

– Было высочайше предписано взять обеих в пансион. Чьё-то волевое решение… Хорошая возможность – изучить их способности здесь. Это может пригодиться, – улыбнулся граф краем рта. – Опять же, любопытно проверить, насколько они приручаются.

– Приручаются!.. Бертон, с ними надо быть начеку. Пусть подземная дева добра и мила – внутри она чужда. Их потомство от встреч с мирянами…

– Полноте, друг мой! Такие дети – редкость. Воспитанные в нашей вере…

– Граф, вы благодушны, словно школьный поп, – насмешливо молвил Карамо. – Дети двух миров, хм. Эти метисы под чужими именами… Они растут, вскоре будут в университетах и военных школах, а затем… Дай нам бог сохранить силы и разум к тому времени, когда мы столкнёмся с ними – зрелыми.

– Я видел полукровок. Они не опасны, – уверял Бертон.

– Вы говорите о тех, кого нашли?.. Я – о тех, кто не найден. Их матери ловко вживаются – из наложниц в содержанки. Поверьте, они исхитрятся, чтобы их дети получили полные права. Любым путём – подкуп, подлог… Все инородцы так пролазят в свет – скажем, «люди воды» из общины банкиров. Сколько раз было – чиновник солидного ранга, громовник, а на поверку – тайно молится Луне, грезит о затонувшем царстве и продвигает соплеменников на высшие посты… Помесь всегда на стороне чужих.

– Потомка мориорки выявить гораздо легче.

– По-моему, даже научная тюрьма этим всерьёз не занималась… – Восточный кавалер с сомнением покачал головой. – Сколько раз я слышал: «Такая-то – подземная чертовка!» Но как доказать? надо изучить под микроскопом её кожу, взять кровь на анализ… Модная дамочка, любовница магната, никогда не признается, что родилась в норе, при свете плесени. Кем они воспитают своих отпрысков – людьми или…

– Вряд ли полукровки высоко пробьются. Особых свойств у них нет – в Гестеле ни одной помеси. Зато чистокровных ведьм – в избытке, – пошутил граф.

– Так-так, вы тоже заговорили как инквизитор?.. – Карамо рассмеялся. – Церковные, часом, шпиков сюда не засылали?

– Представьте, нет. Официально мы – пансион от телеграфного ведомства. Даже в городишке, где вы сошли с поезда, ни о чём не подозревают.

– И на том спасибо!.. Патриарх и депутаты в рясах будут мне гораздо симпатичнее, если вместо гонений на ведьм ополчатся против астрального проекта. Я даже прощу им выпады в адрес Востока. Но каково!.. – усмехнулся Карамо. – Раз в сто лет громовники и либералы выступили заодно в парламенте! Дай им Гром удачи.

– Очень удобный момент: ударить вместе и прославиться в народе, – согласился Бертон. – Военные налоги… цены растут, зарплаты заморожены… Еле пробил ассигнования для Гестеля. Дали с оговоркой: «Бомбы и солдаты сейчас важнее».

– Кто озвучил мнение?

– Глава казначейства.

– Выпьем ещё – за успех святой церкви в прениях по космосу!.. Впору написать в газету либералов: «Деньги напрасно улетают в небо». А заодно обругать проект о карах за вещание и лунатизм. Это – удар по науке…

– Удар будет, если одобрят расходы на космос. – Бертон задумчиво разглядывал на просвет вино в бокале. – Бюджетные средства уйдут на астролётчиков, другим учёным останутся крохи. Лучше уж ракетные войска – грозить иноверцам через океан, это не столь накладно… Мне придётся убеждать канцлера сохранить Гестель.

– Раз мы заговорили о дотациях – граф, у вас найдётся тысяч пятьдесят? Без отдачи. Отчаянно нужны деньги на экспедицию, а в академии касса пуста.

– Ваше последнее путешествие было… успешно? – спросил граф, понизив голос и наклонившись вперёд.

– Да. – Карамо выпрямился с гордостью. – Наконец-то.

– Вы нашли…

– …то, что искал. Кроме того, провёл аэрофотосъёмку на полярном побережье. Об итогах говорить рано, но на пластинках есть чёткие знаки. Руины крепостей, слишком больших для человека… Помните? я говорил, что обнаружу следы древних посещений. И даже битв. Страшно представить, какие гиганты сражались тогда, до начала времён…

– Мои поздравления, брат Турман! – Граф отсалютовал ему бокалом. – Ваши находки – наша общая радость.

– Только радость, брат мой, но ни гроша денег. Стал собирать по подписке! Изъездил пол-империи, разослал ворох телеграмм, собрал тридцать с небольшим тысяч. Взамен обязался славить в отчёте тех, кто раскошелился.

– Десять – всё, что могу выделить. Поймите, у меня школа, её надо кормить, обеспечивать… И пять от себя лично. Славить меня не надо.

– Бертон, за ваше здоровье! Вы спасаете науку…

– О, только не надо преувеличивать моих заслуг.

– …ещё я жду свидания с подземными девицами. Буквально жажду. Два-три дня бесед меня вполне устроят. Тем более сейчас вакация, ваши ученики в разгоне, а те, кто остался в Гестеле, валяют дурака и назначают друг дружке свидания.

– Ошибаетесь, они соблюдают приличия.

– А чем вы сами занимались… лет в шестнадцать?

– Был кадетом Пажеского корпуса.

– …бегали в самоволку – лакать сидр, кататься на каруселях и подмигивать девчонкам.

– Иногда, – улыбнулся Бертон. – Кавалер, давайте прогуляемся? Хочу показать вам новую лабораторию… и одну диковину.

Три недели каникул пропали без толку.

А может, наоборот, как раз прошли с большой пользой.

Почти все из пансиона, у кого были семьи, разъехались на два месяца. В Гестеле остались сироты… и те, кого домой не тянуло.

Например, старшие ребята и девчонки, которым нравилось быть вместе. Хотя порядки на вакации строгие, возможностей встречаться стало больше. Можно разбирать книги в библиотеке, подметать дорожки или помогать техникам на электростанции. Это карманные деньги. За участие в опытах во время каникул тоже платили – удобный повод отказаться от поездки домой. Мол, заработаю двадцать пять унций, часть отошлю родителям, они порадуются – и прибыток, и лишнего рта нет.

Уютный, зелёный Гестель с его аллеями, прудами и садами куда лучше шумного города с тесными улицами.

Лара твёрдо решила: «В Гаген не поеду! Не надо мне плюшек, тут булочки хорошие». Так и написала бате с мамой: «Предложили место помощницы профессора, платят полтину в день».

Какому профессору и как помогать, она умолчала. Хватит с них. Пусть ходят с письмом по соседям и хвалятся: «Вот, наша-то Лари учёная стала. У господина профессора колбы мыть будет и пинцеты подавать, когда лягушек режут».

В ответ – благословения и наставления: «Ларинка, доченька, будь прилежной, старайся. Ты из хорошей семьи, не урони себя». Заодно мама Рута выложила приходские новости: «Дочь нотариуса в актрисы сбежала, в театрах выступает. Раньше-то в церковном хоре пела, была честная девица, а теперь с большими господами водится. Даже имя своё от стыда позабыла, на афишах пишется Джани Трисильян. Мать её плачет, на отце лица нет, так изгоревался. Никогда, доченька, не верь заезжим проходимцам, не позволяй склонить себя на грех».

Вон как!.. стоило подумать о грехе, даже румянец выступил на скулах.

Ездят такие – расфуфыренные. Шляпа колесом, зонтик с кружевами, утянуты корсетом как оса, а кругом вьются греховодники. Или один, хозяин, с золотой цепочкой на жилете и сигарой в пасти.

Ей, видишь, бедно показалось жить в ремесленном приходе, идти за старшего писаря. Роскоши захотелось!..

Но когда такая краля сходит с коляски – ей ступеньку откинут, руку подадут. Перчатки – белый шёлк – по локти, на шее ожерелье в семь ниток жемчуга. Губы напомажены, щёчки напудрены, на виске мушка… у любой простой девчонки сердце надрывается от зависти.

А платье!.. от одного шороха юбок можно с ума сойти!

Чем губы кусать, глядя на модных актрис и нарядных дочек богатеев, лучше сидеть за стеной Гестеля. Тут все одного цвета, тёмной охры, никто перед другими не чванится…

«…только живём по ранжиру и врозь», – взгрустнулось Ларе.

То ли дело было летом!.. Вместе по лесу скитались, от солдат скрывались, вместе в плен попали, у Безуминки в коттедже прятались… на расстрел вместе шли! Тогда не делились, кто там благородный, кто простой. Даже Эрита, пусть и принцесса инкогнито, держалась без высокомерия – разве что самую малость.

«Ага, – неслышно зашептал бес, – и с твоим парнем обнималась-целовалась! Разлучница, ведьма летучая…»

«Кыш! – Осенившись знамением, Лара сухо плюнула в невидимого беса. – Она от смятения, в переполохе…»

Однако досада тихо жгла, язвила душу, будто кислота.

Всё, всё переменилось с лета!

Эрита, Лис и Хайта-служанка жили в особом корпусе, дворянском. У принцессы с графинькой своя дружба, не подходи. Хайту, умиляясь на её здоровый аппетит: «Ах, бедную рабыню на Ураге впроголодь держали!» – откормили будто свинку. Та и рада за обе щеки трескать. Де, у людей шахт принято на зиму жир запасать. Где стаканчик сметаны, где лишняя булочка, где марципанчик – была стройная златовласка, теперь щекастая как пупс.

Отдельное жильё заполучила и Безуминка. Стала горделива. По званию она теперь дворянка, это обязывает держать гонор, соблюдать манеры. Вдобавок позабыть не может, что была возлюбленной у принца Цереса – разве такое забудешь!..

«Одна я осталась ни при чём, – вздохнула Лара с горечью. – Вдвоём с Лаской-слепушкой… Будто мы уже не Тёмные Звёзды и не клялись: „чтобы один помогал другому, и никто никому не делал подлостей“. Правду старые солдаты говорят: „На войне в одном окопе прятались, плечом к плечу в атаку поднимались – я со штыком, его благородие с саблей… Эх, где ты, прежнее времечко!“ Может, правда домой уехать? Там все свои, все ровня…»

И понимала, что – уже не ровня. Покидала Гаген – перепуганная, сжавшаяся девчонка, отрезанный ломоть; под конвоем бабищи-охранницы уезжала в сумасшедший дом. А теперь – кадет Их Величеств, младший офицер войск связи и вообще эфирная вещунья. По-старому войти в дом не получится.

Была и другая причина, но о ней родным знать незачем. Не поймут-с. А на письме бы объяснение выглядело как стихи: «У подружки Ласки вот-вот прорежутся глазки».

То, что в ведомостях Гестеля называлось «инопланетный живой механизм по кличке Пата», исправно работало длиннющим языком – рубцы на лице Ласки изгладились начисто, а роговицы стали очищаться от бельм. Наконец, показались радужки и зрачки, но в зрачках сквозила какая-то серая муть.

– Это катаракты, – определил профессор Картерет, изучив глаза Ласки через особое зеркальце. – Позади зрачков стоят линзы, хрусталики; они должны быть прозрачными.

– А я немножко вижу, – радостно доложила Ласка. – Свет вижу.

– Вижу-вижу! – Пата лезла мокрым рылом, а Картерет сердито скрипел: – Хайта, оттащи его в сторону.

– Пата не его, – возражала упитанная златовласка. – Пата – она. Это… самка!

– Ты – служанка, в биологии не смыслишь. Твоя свинья – вообще не животное. Даже если она ест и гадит, это ничего не значит. Рассуждая научно, паровоз тоже пьёт, ест уголь и дрова, а выделяет дым, пар, тепло и золу. Но живым паровоз не является. Поняла?

Подумав, Хайта нашла аргумент в пользу Паты:

– Она разговаривает. И всё понимает.

– Тогда попробуй научить её читать, – едко заметил учёный старикан. – Желаю успеха!.. Впрочем, в теории допустимы и разумные машины. Однако пола у паровозов нет и быть не может.

На каникулах Тёмные Звёзды стали чаще встречаться. Утончённая дама-танцмейстерша тоже осталась в Гестеле. Она охотно давала девчонкам уроки в пустом и гулком гимнастическом зале. Лара сразу туда записалась, едва узнала, что дама учит бальным танцам. Без этого умения ты кто? коряга неуклюжая. А если желаешь выйти в свет, изволь делать всякие па и порхать под музыку.

В зал ходила и Бези: «Балов нет, маскарадов не бывает – где ещё девушке кровь разогнать? Раньше-то я у принца танцевала». В глазах гордости на тыщу унций, а тайной грусти – впятеро больше.

Музицировал им… пансионный поп, отец Конь! Играть на флейте он был мастер. Как загадочно молвила Безуминка: «Похоже, Конь имеет виды на танцмейстершу». «Он безбрачный!» – встала Лис на защиту. «Ну, засматриваться-то ему никто не запрещал», – отмахнулась Бези.

Учительница танцев упросила мориорок показать пляски подземелья. Так занятно! Под землёй, оказалось, это делают без платьев. Выплясывали они в верховых костюмах. Отец Конь для приличия вышел. Хотя Хайта распухла на здешнем печеве, однако прыгать и вскидывать ноги выше головы она умела – будто цирковая акробатка! Правда, запыхалась.

На учёбу Тёмные Звёзды сходились в бывший тюремный корпус, где свил гнездо профессор с ассистентами. Лара упивалась вещанием со шлема, Безуминка наставляла её в тонкостях эфирной связи. Принцесса и графинька упражнялись в лунных полётах (правда, с грузом и пристёгнутые в креслах). Хайта приводила Пату, а Ласка приходила для лечения и за компанию.

В научном зале стало весело. Ассистенты – какие-то бакалавры, вылетевшие из университета за разные проступки, – с появлением красотки Бези мигом принялись за ней ухаживать. Едва профессор объявлял перерыв, то один, то другой отманивал златокудрую в затенённый угол, к гардеробу – подальше от Картерета! – любезничал и умолял о свидании.

А она их отвергала:

– Вы, сударь, кто? Вы пьяница, выгнанный со службы. Вам надо паломничать по храмам и головой об алтарь биться, а вы мне куры строите. Ручку поцеловать?.. а колбой по мозгам не хочешь?

– Я бросил пить, – клялся ассистент. – Его сиятельству графу обещал – ни-ни. Вот, он свидетель!

– Кто, собутыльник?

У стены напротив, на скамье для отдыха, изящная принцесса Красного престола, пригладив непокорную прядку, чинно дискутировала с синеокой дочкой графа Бертона. Инопланетная животина вместе с Хайтой сидела у ног благородных девиц.

Завела спор Эрита:

– Может, у Паты всё-таки есть пол? Хайта зря не скажет.

– Но профессор прав! – горячо возразила Лисси. – Пата – машина, только… органическая. Наподобие тех «человечков», которых чернокнижники выращивали в банках и бутылях – без отца и матери.

– Это обман. Мошенники выманивали деньги у князей. Жизнь происходит от жизни.

– Хайта говорит – зародыши машин сами собой плодятся в чане. Верно? – спросила Лис у служанки.

Та закивала:

– Да-да, юница моя! Там питательная жижа…

– То на Мориоре! – не уступала Эрита. – А здесь пат убивают солдаты – откуда берутся новые? Значит, пол им необходим – по науке.

– И где же он? – прислушавшись, свернула к ним Лара, гулявшая взад-вперёд вдоль зала для выработки плавной походки.

Следом за ней прыгала с книжкой прозревшая Ласка, шмыгая насморочным носом:

– Это какая буква?

– Уйди, зараза сопливая. Из-за тебя все будем с мокрыми вожжами до колен.

– Лари, зачем ты ругаешься? – Лис тотчас вступилась за младшую. – Микробов принёс Китус… – Она кивнула на ассистента, охмурявшего Безуминку в гардеробном углу.

– Сейчас он их Бези подсадит.

– …а мы остались здоровы по милости Божьей.

– Выдумали микробов каких-то… – хмыкнув, Лара дёрнула плечом. – Обычное поветрие! У нас целый квартал чихал, все ходили красноглазые, как кролики. А кто и помер, из младенчиков.

– Это животные, невидимые глазом, – терпеливо разъясняла Лисси. – Их изучают через оптическую трубку, микроскоп. Я о них читала, а вам отец Конь ещё не рассказывал. Похожи на маленьких пат, без глаз, со щетинками…

– Бррр, гадость. А этот, пол, у них есть?

Лисси слегка зарделась и твёрдо ответила:

– В книге не сказано.

– Ну, с Патой проще, тут без микроскопа. Пата, Пата, тю-тю-тю… – погладив животину и добившись, чтоб та встала, Лара взялась за толстый хвост, и задрала его повыше. Ласка, благодарная свинье до гроба, присела почесать Пату за ухом. Восьминожка от полноты чувств тут же облизала ей лицо. Глаза на заду инопланетного механизма доверчиво моргали. Лисси сердито отвернулась, а Эрита наклонилась, приглядываясь с хладнокровным любопытством:

– Снаружи ничего нет.

– У нас тоже. – Лара отпустила хвост, тот стукнул об пол как полено.

– Ларита, – вскинулась Лис со звоном в голосе, – ты могла бы обойтись без этих… без этого…

– Отец Конь говорил, – достав платочек, Лара тщательно вытерла пальцы, стараясь делать это как можно красивей, – что раньше наука была умозрительной. Обо всём рассуждали, не трогая руками. А потом решились на эксперимент. Так начался прогресс.

Сложные новые слова – «умозрительный», «эксперимент», «прогресс» – она произнесла подчёркнуто правильно. Хотела показать, как хорошо владеет речью образованных людей и умеет складно щегольнуть словечком.

И, наверное, перестаралась. Слишком заметно щегольнула. Поражена была одна Ласка, даже рот разинула. Ух, какая подруга умнющая!..

– Вижу, толковый словарь прочитан «от корки до корки»? – с тонкой улыбкой сказала Эрита, чуть прищурив жёлто-карие глаза.

– На память не жалуюсь. – В ответной улыбке было много деланой скромности. Мол, знайте, светлейшая ан-эредита, – вещуны запоминают с одной читки!

– Осталось понять значение слов. Скажем, «интеграл»…

– Это… – Лара запнулась.

«Ах, ешь меня дьяволы – пропустила! Или его не было?.. Надо большой словарь с полки брать, а не краткий!.. Хотя полный академический – в пяти томах! Перечитать их – голова опухнет».

– Интеграл – единый, целый, – подсказала Лисси, обведя руками невидимый шар.

– Спасибо, – сдалась Лара.

– Но поставить опыт – это смело, – похвалила Красная царевна.

Ларита лихорадочно смекала – как сохранить лицо, когда тебя уели? – но тут их отвлёк профессор.

До того момента Картерет сидел спиной ко всем у обширного, заваленного бумагами стола-бюро и что-то упоённо строчил в толстом блокноте. Закончив сверять записи, худой старикан взял одну из тетрадей и бодро направился к девчонкам. Шагая с высоко поднятой головой, он едва не споткнулся о шину заземления, проложенную к креслам по полу. Его морщинистое бритое лицо сияло, вечно простуженный голос звучал воодушевлённо:

– Ну-с, перерыв окончен, вернёмся к опытам!

– Гере профессор, среди микробов есть самцы и самки? – атаковала его Лара.

Поджав тонкие губы, Эрита метнула на неё короткий взгляд. Едва осадили, эта скуластая вновь за своё! Дочь кровельщика, а берётся о науках рассуждать. Выскочка.

У Картерета глаза выпучились, как у земноводного:

– Отличный вопрос, барышня! Признаться, ответить не готов. Моя специальность – физиология. Но если вы всерьёз интересуетесь, я могу почитать литературу по бактериям и, скажем, дня через два… Однако сейчас наши задачи другие. Личную тягу наших летающих особ мы вполне выяснили…

– Значит, мы будем летать на вольном воздухе? без кресел? – Эрита покосилась вправо, на стоявшие невдалеке сиденья с высокими спинками. Отец Небесный, как же надоело подниматься с грузом! Словно ты аэростат с корзиной весом в тонну, а тебе хочется ввысь, парить вольной птицей…

– Не сегодня, ан. Мы должны определить, усиливают ли левитанты подъёмную силу друг друга, и какие токи возникают при этом в их мозге… Китус! я к вам обращаюсь!

– Да, гере профессор? – Ассистенту пришлось прервать приятный разговор. Гром божий! старикашка зоркий как снайпер – через весь зал видит.

– Стыдитесь, бакалавр. Только что эта девица, – Картерет величаво указал на Лару, – задала вопрос о размножении микробов, хотя она даже не курсистка. А вы, как вижу, увлечены лишь размножением людей. Нехитрое занятие.

Встав со скамьи, Эрита невольно зааплодировала, как в театре. К ней робко подступила Ласка:

– Ан, можно в полёт и меня взять? Я совсем лёгкая, правда.

– Малышка, – погладила её по голове принцесса, – если бы знать, когда нас отпустят в небо…

– Прошу всех приступить к делам, – понукал профессор. – Ан Бези! Пожалуйста, перестаньте обольщать моего сотрудника…

– Да как вы могли подумать…

– …и займитесь с ан Ларитой повторением дальней наводки. Тварь – убрать, – сурово воззрился Картерет на Пату, дружелюбно вилявшую хвостищем. – Это рабочая половина зала, тут скотам не место. Хайта, уведи отсюда свинью.

– Пата – говорящий паровоз, – буркнула златовласка и потянула восьминогое чудо за поводок. На прощание Пата показала профессору язык – длиной с аршин.

– Дрессировщицу тоже на привязь.

– Гере профессор, она моя служанка! – возмутилась Лисси.

– Здесь я – хозяин. Не хотите – пусть уйдёт совсем. Ваша младшая подруга излечилась, один насморк остался, так что в животном… в машине… в этом существе теперь нет надобности. И больше никаких посторонних. Какая-то девичья комната, а не лаборатория!

– А я умею сидеть под шлемом! – храбро пискнула Ласка и тотчас спряталась за Лару.

– Сначала, малявка, выучи грамоту, тексты читать.

– В сети принца она работала даже незрячая – на слух и на память, – спокойно напомнила Лара, обняв девочку. – И вы пользовались её услугами.

Глаза Картерета уставились на Лару жёстко, как металлические, но она не отвела взгляд. Пожевав дряблыми губами, профессор уступил:

– Хорошо. Ан Бези – обеих под шлемы. Если пигалица такая опытная… проверьте её способности и обучайте. Но учти, деточка, поблажек не будет.

Приготовленные для Лис и Эриты кресла соединили, девушки уселись и были пристёгнуты. На головах обеих закрепили медные контакты. Осталось дать сонного питья, чтобы привести их в состояние полёта. Китус привычно встряхнул колбу с голубым раствором, затем вставил в её горловину каучуковую пробку с воздушной и питьевой трубками.

– С каждым днём я всё сильнее надеюсь, – через плечо тихонько заметила Эри, – что это зелье не так вредно, как гигаин, о котором твердит ан Бези. И стараюсь забыть, что лишь покровительство Цереса помешало профессору попасть под суд.

– Но как ещё отправиться в полёт средь бела дня? – спросила Лис, хмуро наблюдая за приближающимся ассистентом.

– Пишут, у баханов есть мистические практики, погружающие в транс наяву…

– Взывать к идолам грешно!

– А поить людей обморочной микстурой?

– Ради науки, анс! – покаянно вздохнул Китус, вмешиваясь в их возмущённые шёпоты. – Я вам сочувствую. Питьё невкусное, но – ни изжоги, ни похмелья…

– Он уже пробовал, вместо водки, – сказала Без, ведущая мимо них за руку непоседу Ласку. – Жаль, в окно не улетел.

Усадить Ласку под шлем стоило труда. Мелкая егоза вертелась на сиденье, а Безуминка её унимала, нервничая. Вообще она последнее время часто была на взводе, иной раз горячилась из-за сущих пустяков.

Тут, как нарочно, вошёл служитель с корзиной и объявил вялым голосом:

– Полдник для барышень.

– Всегда ты не вовремя! – встрепыхнулся Картерет. – Пошёл вон! Барышни заняты!

– По часам-с, гере профессор, как кухмейстер велел. Об этом его сиятельство распорядиться изволили. Моё дело маленькое…

– Я проголодалась, – твёрдо заявила Эрита.

– Есть хочу! – Ласка запрыгала в кресле, стучась головой о шлем.

– С этой едой… невозможно! – отчаявшись, профессор махнул рукой. – Кто придумал полдники?..

Бези первой рванулась к заветной корзинке:

– Что там у тебя? О звёзды, компот из барбариса!.. Чур, ягоды мои! – Она схватила кувшин и хлебнула через край. Лис хихикнула, но промолчала. Дворянка!.. этикет по книжке не изучишь, к титулу он не прилагается – где его взять девушке из подземелья?

– Кисленький, прелесть… – выдохнула Бези, утирая губы. – Ласка! Пирог Хайте, свинье – два. Гляди, чтоб с рукой не откусила.

Когда компот, масло и пирожки исчезли, профессор выгнал служителя и приказал продолжить опыты.

Графинька уже взяла в рот трубку, готовясь втянуть зелье, но – вновь отворилась входная дверь зала.

– Запереть навсегда! – вскричал Картерет. – Никого не впускать!..

– Даже нас? – весело спросил с порога граф Бертон.

Вместе с отцом Лисены вошёл некий долговязый мужчина в длинном распашном кафтане – любимая одежда дворян Красной половины. Рядом с осанистым степенным Бертоном этот человек казался юношей. Худощавый длинноногий незнакомец шёл, оглядываясь с интересом и улыбаясь.

– Гром господень, кого я вижу! – воздев руки, воскликнул он с восточным акцентом. – Гере Картерет!.. а я, грешным делом, думал – вас повесили за ваши опыты!

– Со своей стороны я полагал, кавалер, что вы свернули шею в какой-нибудь нелепой экспедиции, – сварливо ответил профессор, и тут эти двое расцеловались, обнялись как добрые друзья. Картерет даже прослезился по-стариковски. Стесняясь своих чувств, он поспешно вытер глаза носовым платком и принялся трубно сморкаться.

Лисси с изумлением заметила, что батюшка счастлив их встрече – он переводил любящий взгляд с профессора на кавалера:

– Признайтесь, господа, – вы не ожидали этого?

– Боже мой, учитель, когда мы виделись в последний раз? – спросил незнакомец, держа сухонького Картерета за костлявые плечи.

– На прошлой войне, милейший кавалер, на далёком юге, в страшную осень.

– То была осень победы! – не согласился Бертон. – Мы пили в разрушенной церкви, а вдали гремела бомбардировка – там расстреливали последний кратер… вернее, нам казалось, что он – последний.

«Батюшка так давно знаком с профессором?.. Но он никогда не упоминал об этом!»

– …и вы, учитель, провозгласили тост, очень странный для фронтовой обстановки – за науку.

«Картерет – его учитель?»

– Благодарю бога, – профессор посуровел и выпрямился, – что мы остались верны науке. Каждый – по-своему.

– А я готов упрекнуть Громовержца, – как неугомонный спорщик, кавалер тотчас молвил поперёк, – за то, что мы увидим, как наука гибнет.

– Как? разве вы собрались в торговцы? Или граф Бертон уходит на покой?

– Вот что значит – запереться в келье, не читать газет. На днях парламент решает – сохранить ли астральный проект.

– Безумие, – мигом поставил диагноз Картерет. – Граф, вы советник верховной Консилии – неужели вы допустите…

– Там двадцать советников и председатель. Многие, рассудку вопреки, считают, что астральный флот защитит нас от пришельцев.

Учитель с бывшим учеником пустились в жаркие политические дебаты. Сыпались мудрёные словечки типа «познание», «прогресс», «фундаментальные науки». Китус со своей колбой топтался у «летучих сидений» – поить? не поить? что за гость некстати?