Текст книги "Ключ власти"

Автор книги: Александр Белаш

Соавторы: Людмила Белаш
сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 21 страниц)

O. Находки и потери

Слух о том, что на башню злыдней в Пришлом Селище сел крылатый демон, быстро разлетелся по Панаку. А в переулке ювелиров девка-злыдня явилась – вместе с восьминогой свиньёй, и та свинья сказала человечьим языком, что-де вернётся. Чернь роптала, не зная, чего ждать после эдаких жутких вестей. На рынках галдели:

– Вон, ветер два дня кряду дует не туда, рыбарей жмёт к берегу – скоро мелкой рыбёшки не купишь. Иностранцы зло притягивают и погоду портят, их корабль воздушный небеса винтами взбаламутил.

– Все знамения – к мору и голоду. Люди будут есть людей. А может, к погибели царства. Надо храм прокажённых спалить, тогда спасёмся.

– Тех, кто отринул учение Бахлы, жечь огнём! – орали самые рьяные. – Сечь им головы, вздевать на пики и носить по городу. Их имение – разграбить! Иноземные вещи – в костёр.

Разговоры ширились и множились. Мол, не демон, а целых пять уселось на железную решётчатую башню, и кричали смертные пророчества. Злыдни из Селища принесли им кровавую жертву – обезглавили пять здешних слуг, мясом кормили демонов.

Всем известно – злыдни завидуют баханской мудрости и царскому величию, хотят Гуш под корень извести. Детей крадут, чтоб из их мозга сделать пилюли, съесть и поумнеть, а ещё души-статуэтки покупают – лишают семьи покровительства родимых духов.

Тревожные вести о смятении умов дошли до Лала Боголюба; он повелел послать в город гвардию, чтобы на месте пресечь беспорядки. Пока гвардейские отряды шли от казарм, громилы разнесли фотографическое ателье – единственное в Панаке, – а фотографа с семьёй предали лютой смерти. Зачем он души на пластинки переносит?

Гвардейцы угомонили толпу древками пик и прикладами заморских карабинов, затем командир потребовал выдать зачинщиков. В назидание тех заставили громко покаяться и казнили на улице, лицом к ателье. Их кровью помазали трупы семьи фотографа, а то мстительные духи убиенных житья людям не дадут.

Пришлого Селища эти передряги не коснулись. Зловещий гарцук сидел-сидел на башне, да и полетел прочь. Словно чуял, что несут штуцер. Сарго плюнул с досады – сорвалось!

– Эхма! а то б я показал, как птичку с ветки снять…

Угадав, что момент подходящий, Лара смело двинула к нему. Тут клянчить и заискивать нельзя, мужики робость считают за слабость; наоборот, надо показать волю.

И не без умысла – если держаться с корнетом, Огонёк станет глядеть по-другому.

«Я ему покажу, ушастому. Как Лис говорила: „Девица должна за себя постоять“. Вот увидишь – я всё смогу, не хуже вас, которые в штанах!»

– Сарго, научи правильно стрелять.

Мордастый силач расцвёл, его улыбка еле поместилась на лице:

– Первый раз юбка о настоящем деле просит, не о ерунде какой!.. Тонко суть поняла – стрелять надо уметь. Ну, кого-кого, а уж тебя без платы обучу. Мы вроде родни – одной кровью мечены, а?

– Да что вспоминать, всё прошло!

– Верно, сестричка. Только штатный револьвер тебе тяжёл. Лучше карманный пистоль, для обороны.

– Я привыкну. Вот куплю утюжок…

– К чему это? – У Сарго глаза округлились, как монеты.

– Лисси сказала – держать на вытянутой руке.

– Пусть сама гирю купит и держит. Ты меня слушай… Железо на борт нести – платить за вес. Возьми порожний штоф, налей балластной водой и держи за горлышко, вот тебе утюг.

Договорились сойтись в тире, когда время позволит, поскольку от Карамо пришёл красный артиллерист и объявил барышням волю кавалера – по Селищу зря не гулять, а заниматься с экипажем дирижабля. У тех каждый день учёба – такелаж, отработка аврала, трубники тренируются по газовой и водяной системе, потом парашюты, кислородные приборы и так далее.

Правда, Эрита запропала – что у неё за дела?.. Улизнула и Хайта, сославшись на приказ Карамо.

– Велено быть в лазутчиках, а то здесь кроты шастают. Запросто могут в нору утащить… Крикнуть не успеешь, в лицо прыснут сонной водой – и похитят.

Пришлось вместе с Лис, переодевшись в лётные костюмы, взбираться по лестницам башни в стыковочный узел. Оттуда, сквозь шорох ветра по обшивке «Быка», виделось сверху всё Селище – солдаты, прислуга, команды сапёров, бродящие с заступами и кирками на плечах. Впереди одной группы шагал Касабури, а другую вела Хайта с патой на поводке – кавалер знал, кому доверить поиск подземных ходов.

– Ну-с, барышни, пора знакомиться со снаряжением, – строго начал загорелый обер-кондуктор. – На большой высоте – если мы туда поднимемся, – всем придётся надеть кислородные маски, и вы должны знать, как это делается.

Ларита была полна храбрости и веры в свои силы, смотрела на Мир свысока. Ей казалось, что нет невозможного – всё достижимо, стоит лишь захотеть. Даже лезть снаружи по обшивке дирижабля, перецепляя карабины с одного страховочного линя на другой. Подумаешь, высь! а то мы выси не видали!.. и не по таким крышам лазали…

Её глаза сияли, грудь дышала глубоко и жадно, щёки горели от воодушевления. Глядя на Лару, заулыбалась и Лис – подмигнула, подала руку; они крепко пожали друг другу ладони:

– У нас получится.

– Конечно!

Каучуковая маска с клапанами, трубками и лямками походила на маскарадное свиное рыло и была чертовски неудобной, но Лара постаралась правильно её приладить к голове и помогла Лисси сделать то же самое.

«Я выучусь. Если мужики это умеют, я смогу тем более. Они еле нитку в иголку вдевают, шьют – как овца копытом… неужели я им уступлю?»

Счастливые, они не ведали, что и внизу, и вдали, скрытно от них творились дела, которые вскоре всё изменят. Так неслышная пружина часового механизма движет зубчатые колёса, чтобы в назначенный миг включить адскую машину.

Намерение Карамо посетить фехтовальный манеж и поупражняться с саблей пошло насмарку – не до того! Под Селищем – целая сеть кротовин; упавший духом посланник Глинт впал в растерянность, пришлось вместо него руководить поисками подземных ходов.

В чём-то кавалеру было жаль незадачливого посланника. Слишком рано – не по годам, не по опытности – тот получил ответственный пост и звание «его превосходительство». Светлая кровь дворянина – только первое условие карьеры! Нужны выучка, высшая школа, служба офицера, чтобы заострился ум, окрепли родовые свойства, развилась воля. А смолоду попасть в растлевающую атмосферу вейской лести и томной роскоши, в сладкие объятия прелестниц – пиши пропало. Знал царь Гуша, что дарить молодому племяннику обер-гофмейстерины – дьяволиц, ухищрённых в искусстве ласк и не ведающих слова «стыд». То-то Глинт бродит как слепой, словно потерял сокровище. Привязали его к себе чертовки, очаровали, одурманили… тут всё забудешь – и поставки в империю макового зелья, и строительство фаранского посольства…

Посольство!

При мысли о том, что там, за наклонными стенами жёлтого песчаника лежит часть небесного ключа, Карамо охватывали нетерпение и ярость. Нет сомнений, что Ларита верно указала направление и место. Но как сыны крокодила смогли найти фрагмент святыни? откуда им вообще известно об её существовании?!.

Как знаток древностей (возможно, лучший на Великой земле южного полушария), Карамо мог присягнуть, что есть только три списка анонимного текста «Лиген оракви», сиречь «Сказание об ужасе морей» – один у Ордена меченосцев, другой у патриарха, а третий в святилище Золотой Лозы. Всё, что сказано о Войне Громовержца в «Книге Плача» лозовиков и в Святом Писании громовников – лишь искажённые куцые выписки из «Лиген оракви». Ни вейские баханы, ни фаранцы, с которыми жители Великой земли встретились едва три века назад, этим знанием не обладали. И вдруг!..

Возможно ли, чтобы Отец Веры или «мудрый виночерпий» допустил язычников в тайное книгохранилище? Да никогда! Но идолопоклонники разузнали, добыли – и обладают.

Или они не осознают, чем обладают? видят в части ключа редкостную диковину? Купили у вейцев и хотят поместить в сокровищницу царя-бога?.. Как бы то ни было, нельзя допустить, чтобы часть покинула южное полушарие и уплыла за Пояс Мира.

В уме кавалера, как в трубке калейдоскопа, вспыхивали и гасли планы овладения заветной реликвией. Надавить на Глинта, объявить его устами, что посольство Фаранге создано здесь в нарушение договора с империей. Настоять, чтобы посол и персонал покинули Гущ в двадцать четыре часа…

«А потом что – напасть на посольский кортеж?.. Тот же Глинт велит арестовать меня за самоуправство и позаботится под шум скандала затереть все свои огрехи. И с кем я нападу? с моими артиллеристами? Командир „Быка“ может отказаться».

Озабоченный Карамо безостановочно шагал по своим покоям – от стола к занавешенному ложу и обратно, туда и обратно.

«Или так – связаться через эфир с Галарди. Пусть продавит для меня в столице разрешение на военную акцию в Гуше, с бомбомётами и картечницами… вызвать сюда с материка роту штурм-пехоты… А, дьяволы небесные – эти помехи!.. Дозовётся ли Ларита до большой земли?.. опять же – к слову девицы драконовой печати не приложишь. И – минимум пять дней, пока прибудет подкрепление… Долго!»

Он уже почти пришёл к мнению, что раз посольство незаконное, то штурмовать его можно и должно, когда в дверь осторожно поскреблись.

– Войдите! – недовольно бросил кавалер.

В покои проскользнула Хайта, с порога поклонилась по-мориорски, хлопнув в ладоши:

– К вашим услугам, господарь.

– Что тебе нужно?

– Мы закончили обход имперского владения. Воин Касабури и сапёрный портарий нарисовали в карту все подкопы…

– Надо говорить «на карте», – заметил Карамо. – Почему они сами не пришли с докладом?

– Пата что-то услышала в норе. Я отдала пату воину, они полезли проверять, а я туда боюсь…

– Ты за наградой пришла? Это не та новость, которая стоит денег.

– Как вам будет угодно, – странно и тихо ответила златовласка, приближаясь на цыпочках. – Долг рабы – найти и принести, а награждать и дарить – право господаря.

Её рука что-то нащупывала под просторной льняной курткой авиатора, расстёгнутой на груди. На миг Карамо показалось, что она ищет рукой револьвер, потом впечатление рассеялось – рабыня с Ураги, вдобавок девчонка, к оружию даже не притронется.

– Примите, господарь, – опустившись на колени у ног Карамо, Хайта обеими руками подала ему нечто, завёрнутое в серую тряпицу.

Взяв её подношение и развернув, кавалер в первый момент подумал, что видит сон наяву, как под чарами колдовского шипа. Все его лихорадочные планы о штурме посольства рухнули и рассеялись в прах.

Это был пепельно-золотистый металлический предмет величиной с ладонь, похожий на сектор кольца, с выгравированным черепом.

«Власть земли»! часть ключа, освящённая Братом – Корнем, архангелом тверди земной! В точности такая, как описывает «Лиген оракви»!..

– Ты… – прошептал Карамо, невольно сжимая предмет в руках, словно он мог исчезнуть. – Где ты… Откуда это у тебя?

– Там, где это было, его больше нет. – Коленопреклонённая Хайта простёрлась перед ним, её волосы накрыли его туфли. – Я хотела обрадовать господаря. Вы довольны мной?

– Кто ты? – овладев собой, кавалер спросил уже твёрдым голосом.

– Вы изволили назначить меня лазутчицей – я ваша лазутчица. – Она явно ушла от прямого ответа, словно спряталась за его нынешним приказом. Но с появлением «власти земли» мешанина всех загадочных событий прошлой ночи из головоломки превратилась в стройную картину.

– Не лукавь, Хайта, – продолжил он на языке шахт. – Это находилось в чужом доме, спрятанное и закрытое. Ты вошла туда… ночью, да?.. взяла и убежала. За тобой гнались гарцуки. За тобой охотились кроты. Ты всех сумела обмануть и принесла… Кто ты?

– Зэ кани джику рузи, – глухо молвила девчонка, не поднимая головы. «Я Стойкая» – означали её слова, но смысл был неясен Карамо. – Мудрецы создали нас для служения. Я сделала для вас то, что должна. Только вы, господарь, знаете, что надо искать…

– Встань, – велел ей Карамо, постаравшись говорить мягко, хотя душа его билась вместе с сердцем и готов была вырваться из груди.

В эту минуту он понял, что посвящённых в тайну ключа больше, чем ему казалось. Не одни избранные лозовики, громовники и меченосцы – мориорцы тоже. И, возможно, фаранцы. За такое откровение не жаль отдать полжизни на розыски – и оно приходит внезапно, как дар из рук юной служанки в ошейнике.

Значит, власть ключа архангелов охватывает обе обитаемые планеты. И трижды – во имя Отца, Грома и Молота! – трижды истинны слова Ветра-Воителя, сказанные им святой Уванге: «Мы ходим по небу от звезды к звезде».

Хайта выпрямилась, но встать с колен не посмела – её серо-зелёные глаза смотрели на Карамо с надеждой и ожиданием; она поджала, даже закусила губы.

– Какой награды ты хочешь?

– Даджака бу — Воли, – выпалила девчонка.

– В империи нет рабов. – О том, как обстоит дело с рабством на Красной половине, кавалер вспоминать не любил и потому вслух придерживался официальных лозунгов.

– Надо обряд… – опустив лицо, заговорила Хайта ноющим голоском. – Чтобы всё по периджис, по обычаю, а то неправильно… И я в книге Гестеля записана – сирота под опекой, прислуга…

– Хорошо. Бог молний мне свидетель, – осенившись знамением, Карамо приложил руку к сердцу, – даю слово чести, что награжу тебя по заслугам, когда вернёмся в землю драконов. Буду твоим ходатаем перед графом Бертоном, чтобы избавить тебя от зависимости.

– Только я с юницей расставаться не хочу, – быстро прибавила Хайта, с чувством поцеловав полу вишнёвого кавалерского кафтана.

– С кем быть – разберёшься сама. Хотя… я хотел бы видеть тебя своей помощницей.

– Рада буду выполнять ваши поручения, господарь, если они мне по силам. – Опять она увильнула, отделавшись вежливыми словами и ничего не обещая.

– Хитрая бестия. – Карамо взял Хайту за подбородок, поднял её лицо, чтобы не прятала глаз. – Первое поручение вполне по силам – молчать.

– Господарь, меня учили этому с тех пор, как я умею говорить. – Изящно высвободив голову из твёрдых пальцев кавалера, златовласка деликатно лизнула его руку.

Отпустив Хайту, Карамо сел к письменному столу в небывало приподнятом настроении духа. Ему хотелось петь и плясать, забыв о ревматизме. Три части ключа в руках Ордена! Поистине счастье быть свидетелем – и соучастником! – такого беспримерного успеха. Уже на третьи сутки экспедиции – неоценимая добыча!..

«Прекрасное начало – но есть время и возможности продолжить поиск. – Немного успокоившись, кавалер вернулся мыслями к задуманным делам. – Незачем утомлять Лариту, хватит бумажного письма. Опишу Галарди ситуацию в Панаке и посольстве… о „власти земли“ пока умолчу, это по возвращении. Письмоносцем будет агент Второго – так верней, из рук в руки. Отошлю с пароходом парнишку, заодно на плате медиуму сэкономлю, а то с вычетом отданного ан Эрите моя касса слегка отощала».

Кеновик, железнодорожная станция.

75 миль к югу от Руэна, 4 мили к востоку от Гестеля.

– Олух. Ротозей. Дырявая башка. Чтоб тебя громом расшибло! – злобно выговаривал штабс-капитан Вельтер своему денщику, державшему руку под козырёк.

– Виноват, ваше благородие. – После трёх дней без сна Нож выглядел как в дым загулявший солдат, вынутый комендантским патрулём из грязного притона. Мундир неопрятный, веки опухли, физия небритая, белки глаз в красных прожилках, руки вздрагивают, губы как-то не по-людски шевелятся. Точь-в-точь кутил ночами напролёт без просыпу!

Проходившие по перрону поглядывали, как пехотный офицер отчитывает жандармского сержанта, и покачивали головами – не иначе, загремит сержант на гауптвахту. Или вообще под трибунал – в штрафные роты, со штыком на кратеры ходить. Надо ж в военное время так упиться, чтоб потерять кавалерийский лоск!..

– Куда ты глядел? чего зевал? поводок граблями удержать не мог? Не жеребца ведь норовистого выгуливал, а кошку!

– Покорнейше прошу простить, ваше благородие… Есть грех – вот прямо как бы на ходу вздремнул. А Миса будто выскользнула от меня – и ходу. Я за ней, да где там за кошкой угнаться… Свистнула через забор – и поминай, как звали. Я в обход, а её там нету. Туда, сюда, зову – ни мур-мур, ни мяу.

– Из-за тебя, раззявы, поезд без нас уйдёт. Пока Мису не сыщем, я отсюда ни ногой. Забирай из вагона багаж – и бегом ко мне. Я – в кассу, проездные документы исправлять.

Суетясь в купе – уже второй раз колокол ударил к отправлению! – Нож пытался понять, как рыжая кошка сумела сбежать от него. Будто бесы её подстрекнули! Накатило сонное затмение, а она дёрг – и унеслась, только поводок и хвост мелькнули.

Пока он метался с багажом, Вельтер везде успел – побывал в кассе, переговорил с дежурным по станции и взял листки бумаги, писать объявление о пропаже кошки. Задание Ножу было – обшарить насквозь привокзальные улочки и переулки, смотреть в оба, а заодно найти клей и развешивать листки на фонарных столбах и стенах. За каковым занятием часа два спустя его и застал извозчик, изнывавший без клиентов – поезд, прошедший на столицу, высадил только офицера и сержанта, которые, вместо того чтобы пойти в буфет, нарезали круги возле вокзала.

– Кошечка пропала? – заглянул он в листок через плечо Ножа. – Это у нас теперь частенько. Я б сказал – теньденция!

– Чего?.. как – частенько? – спохватился сержант, сперва непонятливо скосившись на извозчика. – Почему, а? Ну-ка, говори живо!

– А тут неподалёку пансион есть, бывший монастырь, – тотчас разговорился кучер, раз есть кому слушать. – Там какой-то профессор – физиолух, – кошачьи хвосты измеряет. Слыханное ли дело?.. Его, профессора, помощники который день у нас кошек ловят. Разложат приманки – то ли с валерьяной, то ли с чем, – и ещё дудят в свисток беззвучный, навроде волчьей волынки. Хвостатые бегут к ним, словно старухи в храмин-день к обедне. А их – цоп! – за шкирку и в фургон. Наши, у кого домашние коты пропали, уже ходили в Гестель свою живность выручать, да не так всё просто – ограда старая, высокая, в воротах сторожа…

– Гестель? – Сквозь тихий звон усталости в ушах название пробилось в мысли Ножа – и ударило как по клепалу молотком. Гестель, вотчина графа Тор-Майда! пансион летучих ведьм и вещунов…

Сюда Нож приезжал с парнями из полка, чтобы забрать питомцев Бертона к принцу – да карты так легли, что генерал Купол накрыл принцев отряд ночным десантом с дирижабля, и пришлось держать ответ перед генералом и графом… как Бертон подбил его выдать планы Цереса, Нож вспоминал лишь про себя и в одиночестве.

– Кошки, значит, живы остаются? – спросил он извозчика, потирая лоб, чтобы всклокоченные мысли улеглись.

– Живёхоньки. Те, которых смогли вызволить – все целые и сытые. А ваша-то – меченая, с ошейником?

– Ещё с каким! Ты, друг любезный, стой тут и жди меня. Ни с места, понял? Будет тебе заработок… Э, вот ещё что – сколько в Гестеле ворот?

– Двое. Спереду – главные, где стража, а сзаду – служебные, куда дрова и уголь ввозят, они чаще заперты.

– Вроде там ручей есть или речка?

– Да ты, служивый, Гестель знаешь?

– Так есть ли нет?!.

– Как не быть – имеется. Одна рядом с воротами, другая под решётку стороной втекает, а в монастыре пруды…

– Короче, жди. – Нож пригрозил кучеру кулаком и сорвался бегом за штабс-капитаном. Надежда подхлестнула его мутившуюся временами голову; план Гестеля – сколько он успел увидеть раньше – нарисовался в памяти. Стена высотой аршинов шесть, поверху колья железные… да, точно, вдали от ворот слева был свод ниши в стене, куда ручей уходит. Готовый лаз для разведчиков. Рыжим Котам это – как дверь нараспашку. А что, с привратниками препираться? фронтовикам не пристало!

– Я туда беру полтину и за скорость четвертак! – крикнул возница вдогонку.

После победы Красной армии над инопланетными дьяволами погода нахмурилась, как в день падения звезды. Покрапал скудный дождичек. От вытоптанной, взорванной, изъезженной колёсами земли поднялся терпкий сенной дух полёгших трав. Серо стало, пасмурно. С поля боя расползались злые и усталые войска. Между облачным небом и тёмной землёй звучал неровный топот батальонов, паровые гудки, ржание упряжных коней. Ни взрывов, ни выстрелов – война притихла, обмерла. Надолго ли?..

От мёртвой зоны кратера в Эстее до ширококолейной железной дороги – без малого двести пятьдесят миль. Ветка узкой колеи, проложенная в спешке, едва справлялась с вывозом из зоны раненых и снаряжения, надобность в котором минула. Естественно, что обоз Чёрного Барона, груженный пленными дьяволицами и дьяволятами, плёлся по сельским дорогам со скоростью пешей колонны. Даже мандат на право первоочередного проезда – с печатями канцлера Запада и магистра оффиций Востока – не действовал на военных путейцев.

– Ваше высокоблагородие, куда мне грузить эту погань? Эшелоны идут переполнены. Хоть под трибунал отдайте – ни единого порожнего вагона.

А за спиной, шёпотом:

– Ишь, барские затеи сумасбродные – отродье катать в санитарных фургонах… Да они столько нажрут, сколько сами не стоят. Каждой твари по камню на шею, да в реку. Хотя грех реку поганить. Там, в кратере, и закопали б их. Всё равно один конец, потом в лабалатории зарежут.

Мрачен был шеф научной тюрьмы. Посылал вперёд обоза конных вестовых, фуражиров, провиантские команды – присмотреть место ночной стоянки, обеспечить корм личному составу, лошадям и трофеям. Из кассового ящика со звоном утекало злато-серебро. Тут Красная половина, на людей Синего государя смотрят искоса. Долговыми расписками не обойдёшься, платить надо чистоганом.

– Вот вы уедете, а кто эту бумажку обналичит?

Опять же цены. По закону, передвижное хозяйство Данкеля числилось вне действующей армии, где-то между тыловыми вошебойками и военно-лекарскими школами. Один взгляд на обозные бумаги – и куркуль-хозяин набавляет четвертак за семифунтовый ржаной каравай.

– Вы ж не фронтовые, вашскобродь, как я понимаю?.. Нам тоже пить-есть надо. Год пропащий выдался, сплошное разорение. А вы, нижайше прощения просим, дьяволов хлебушком кормить изволите-с.

После первой ночёвки ражие санитары вытащили из фур полдюжины охладевших тел. Поплевав на руки, взялись за шанцевый инструмент – у дороги яму рыть. Дело обыкновенное. Кротихи выносливы, но с перепуга и от встряски поначалу мрут, будто морские свинки.

Как раз тут обозную вереницу догнал штабс-генерал Купол на электрокаре. Ещё пыль от каучуковых шин не осела, как он спрыгнул из машины и бодрым шагом двинулся к военврачу-полковнику:

– С добрым утром, барон! Что, падёж начался?

– Естественный отбор, ваше высокородие, – бегло откозыряв, Данкель пожал ему руку. – Слабые вымирают, сильные остаются.

– Ну, в этой битве сила на нашей стороне. Надеюсь, в будущем тоже. Какие виды имеете на уцелевших?

– Хочу просить казну о постройке заразных бараков. Подальше от тюремной крепости. Последние опыты с микробами свидетельствуют, что можно найти бактерии, безобидные для людей, но гибельные для кротов. Достаточно снарядить ракеты банками с болезнетворной культурой… и ждать, когда мор начисто выкосит противника. Ракетчики и могильщики, больше никого. Вот тогда мы будем действительно сильны.

– Злая сила!.. – крякнул Купол, посуровев. – Я полагал – медицина это врачевание и исцеление… Хотя мы ведём эту войну не по-рыцарски, такое оружие просто чудовищно.

– А эфирный удар медиума? – холодно парировал Данкель. – Он может убить, если я правильно осведомлён. Расправа издали, за много миль. Чистые руки и полное алиби…

Штабс-генерал отрицательно поводил круглой головой, жёстко сузил бледные глазки:

– Только сильнейшие способны на такой удар. Обычно эти люди не злоупотребляют мощью. Но если… У вещателей своя этика, барон. Медиум-убийца – изгой. Более того, против него выступит команда… карателей, если угодно. Мы не потерпим душегуба среди нас. Прежде всего медиумы – люди, а уж потом вещуны… Кстати, – сменил он тему, – до широкой колеи вам добираться суток пять. Многих потеряете.

– Неизбежно. Я брал, учитывая убыль, с небольшим запасом.

– Могу помочь. На западе сейчас эфирные помехи – чёрт знает, что за напасть! – но до ближайшего поста я дозовусь. К вечеру здесь будет грузовой дирижабль. Отберёте из обоза, кто поздоровей – сотню душ аэронавты поднимут, – и пожалуйте со мной на борт. Завтра отужинаем у вас в тюрьме, потом я двинусь с корпусом на запад.

С невольным беспокойством Данкель взглянул вдоль обоза. Как оставить всё на ассистент-доктора?.. вдруг он недоглядит?

– Весьма признателен вам за любезность, но… я полагал сам проследить за доставкой их в Гримор. Поймите, не каждый раз доводится заполучить свежий материал в таком количестве.

– Вы боитесь за них? бережёте? – Купол направился к фургонам, барон следом, словно опасаясь, что низкий плотный генерал с его резкими уверенными жестами может что-нибудь сломать. В мимолётном взгляде Купола ему почудилась насмешка. Почему-то он ощутил себя на миг наседкой, прикрывшей крыльями кладку яиц.

Штабс-медиум решительно приоткрыл клапан брезентового тента. Пахнуло хлевом. Внутрь натемно затенённой фуры хлынул свет тусклого утра. С шорохом, тихим аханьем и звяканьем цепей отпрянула вглубь масса тесно сбившихся тел, нагих и полунагих. Из-под спутанных лохм на Купола затравленно смотрели глаза – сощуренные, покрасневшие, с опухшими веками. Кто-то, давясь, торопливо пихал в рот кусок каравая, держа обеими лапками – вдруг отнимут? В глубине кучи перешёптывались, всхлипывали.

– Всё-таки лучше самому присматривать, – донёсся сзади сдержанный голос Данкеля.

– А захворают – лечите? – спросил Купол, изучая обращённые к нему лица.

– Конечно. Есть аптека, лазаретная фура с комплектом хирургического инструмента. Наконец, – в тоне барона послышалось раздражение, – я врач.

– Да?.. – рассеянно бросил его собеседник, явно думая о чём-то другом. – Кажется, барон, вся наша жизнь ушла в войну. – Купол задёрнул клапан.

– Что?

– Без войны вы стали бы хирургом-виртуозом или гениальным терапевтом. Или учёным. Делали бы открытия, вам бы рукоплескали на научных съездах. Я бы муштровал медиумов, делал из них сеть эфирной связи. А может, был бы булочником! – обернулся он к барону с неожиданной для его бульдожьего лица улыбкой. – В детстве я видел себя булочником в белом фартуке. Ну, а вы?

– Моряком, – вырвалось у Данкеля. – Капитаном парусника.

– И в результате?.. Мы оба холосты. Вы живёте в тюрьме, я – в дороге. Вы кромсаете кротов ланцетом, я – бомбами. Мечтаете морить пришельцев чем-то вроде мышиной чумы?.. Чувствуете? все наши мечты – мысли воинов и палачей. Не приходило на ум жениться, деток завести? Ведь вы завидный жених.

– У меня… репутация, – усмехнулся с прохладцей барон. – Разве что в глуши найти невесту – там, куда сплетни и газеты не доходят.

– Если состарюсь – куплю небольшое поместье, – поднял Купол глазки к небу, – и пару кротих у вас. Продадите?

– Зачем?

– Пусть живут, бегают по лесу, плавают в озере, скачут верхом. Я их обращу в веру Грома, найму им учителей по пению и танцам. Потом выдам замуж. Ничего, что клеймёные – с хорошим приданым возьмут. Буду сидеть в покойном кресле, смотреть на них и думать: «Ну вот, я хоть кого-то пощадил». Война войной, а ведь и ответ держать придётся. – Он снова посмотрел вверх.

– Лучше помогать нашим, мирянам, – разрушил Данкель его идиллию, но штабс-генералу было что ответить:

– О, с этим всё в порядке. Я хороню за свой счёт всех погибших и умерших двадцать второго батальона – на разряд выше, чем платит казна. Вступающим в брак даю денег на свадьбу и обзаведение. Сколько могу. Хотите совет?

– Слушаю. – Данкель внутренне ощетинился, ожидая – сейчас лысун начнёт читать миролюбивую мораль. В генеральском звании – и вдруг такие рассуждения!..

«Стареет он, что ли?»

– Вы взяли полтора десятка «пузырей спячки» из кратера. Велите дать тем, что останутся в обозе, по глотку из пуповины. Им это привычно, дадутся – они так летят через космос. Выгода налицо – ни самоубийств, ни смертей от страха, ни стоянок по нужде, ни расходов на корм. Трофеи спят как дрова. Одна забота – разложить их поровней на мягком, чтобы ничего не отлежали, и от мух опрыскать, а то в нос залезут.

У Данкеля от души отлегло, повеселело на сердце.

«Хвала Грому, не стареет!»

Несмотря ни на что, штабс-генерал остался верным соратником и искренним приятелем, на которого смело можно положиться. С виду – вечно насупленный служака, будто родился в эполетах, а вместо сказок мамка читала ему боевые уставы… Но внутри – щедрая душа, всегда поделиться готов. Просьб не ждёт, сам предлагает.

За готовность помогать – больше, чем за талант военачальника – барон давно и полностью простил Куполу худородство, плебейскую внешность, простые манеры. Мундир и годы сгладили это. Только характер и волю не сгладишь.

«Булочник!.. Из каких он родом – городской? крестьянин? – Данкель пытался представить главного „охотника за звёздами“ в белом колпаке набекрень, в фартуке пекаря и в припудренном мукой простом платье. – Верно, с такой улыбкой только булки нищим раздавать. Кто бы мог подумать… Или я – мореход, покоритель стихий…»

Опустив глаза, он уставился на свою ладонь, обтянутую чёрной лайкой. Перчатки морских офицеров – белые как цветы ландыша. А эту кожу козлёнка при даме с руки не снимешь, иначе прощай нежность, будет одно сострадание. «Ах, вы воевали!.. бедненький!»

Лучше слыть бароном с вечно чёрными руками.

Его кисть безотчётно сомкнулась в кулак.

– Не скупитесь, – убеждал Купол, полагая, что Данкелю жаль расходовать драгоценное голубое молоко из мягких желатиновых «дынек». – Ещё вам привезу, с очередной звезды.

– Благодарю за совет. Я так и поступлю.

– Отлично, иду вызывать авиацию. Кстати, со мной погребец отличного вина и кое-какая провизия в ящичке со льдом – красноармейцы снабдили в дорожку. Вы уже завтракали?

Пока он доставал медиа-шлем и вещал за горизонт, Данкель распорядился по обозу – сборы в дорогу отставить, ладить на лугу якорные крепления для дирижабля и стол под навесом для трапезы с генералом.

«Потом велю денщику собрать объедки, отнести дьяволицам. Пусть Купол их с рук покормит, раз он жалостливый. Что еде зря пропадать!.. Огрызки от солдат и унтеров они едят за милую душу, как народ скажет».

– Есть новости из Руэна? – поинтересовался он уже за завтраком, освежившись вином. Сочный окорок, цветная капуста и утиные грудки под чесночно-имбирным соусом, разогретые на походном примусе, были восхитительны.

– Шумиха об астральном проекте, патриаршее проклятие… всё по-старому. Её Высочеству Ингире нездоровится – даже на малых выходах не бывает, молится в капелле. В Эрендине ладят заоблачный корабль… М-да!.. Иной раз жаль, что Церес не у дел. Хотя долг верноподданного я исполнил, заговор пресёк, но… Иные его планы кажутся надёжнее, чем астрали и ваши воображаемые чумные бомбы. Извините уж за прямоту.