Текст книги "Ключ власти"

Автор книги: Александр Белаш

Соавторы: Людмила Белаш
сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 21 страниц)

Раб Угер возгласил: «Свидетельствую о Боге Едином! Истинно говорю вам: я узрел архангела Божия, сошедшего в громе и буре на Птице-Грозе, дабы найти гроб Девы-Радуги. Веруйте в Гром и Молот Господень!»

Воин же, именем Аргас, толкнул деву Глену тупием копья, чтобы она говорила.

Дева обратила речь к нему: «Прими Гром и Молот, встань на небесный путь. Я прощаю тебе, как неразумному брату, по слепоте своей свершающему зло».

Никто из них не изменил истинной вере и не топтал цветы Радуги.

Когда время милости истекло, центурион велел знаменному воину зажечь костры.

Церес поспешил закрыть книгу. Он знал, что написано дальше. Его лоб взмок, хотя в спальне было свежо.

«Слишком похоже. Трое обречённых и…»

…они остались живы.

«Хватит детских гаданий. Я должен составить послание отцу».

Звонок, звонок, звонок.

– Денщик! где тебя черти носят?.. мою шифровальную таблицу, живо.

Быть денщиком – непыльный, но тяжёлый труд. Ты – вестовой, официант, телохранитель, чистильщик сапог и грум. Иногда даже нянька или гувернёр. Как повезёт.

Ножу выпало тащить саквояж штабс-капитана Вельтера, погребец, свой ранец и переноску с Мисой. Пока ехали в шарабане на железнодорожную станцию, было вполне сносно – знай приглядывай за багажом. А вот на станции мороки много. Офицер навстречу – ставь всё наземь, козыряй, потом опять вещи в руки. Каждый второй норовит спросить, будто глазам не верит: «Что это у тебя, сержант – никак, кошка?» Пытаются заговорить с Мисой на её языке и мяучат, как полоумные. А каждый первый ухмыляется: «Жандарм-носильщик, прэлэстно! Самая подходящая служба…»

В позднем хлебнике на широте Татары уже ощутимо дыханье осени. После дождливых дней небо прояснилось. Солнце согрело поля и леса, но ветерок несёт прохладу, а средь зелёной листвы там-сям уже видны жёлтые пятна увядания.

Встревоженная людской суетой, топотом, станционным гамом, гудками и шипением паровиков, Миса возилась в коробе и просилась на волю. Значит, сержант, утешай кошку. И не своди глаз со штабс-капитана.

– Так и будешь на меня глядеть всё время? – не сдержавшись, тихо и зло спросил Вельтер в зале ожидания.

– Покорнейше прошу простить, ваше благородие. Не могу иначе.

– А в поезде? Ехать долго.

– Густого кофею напьюсь, чтоб не спать.

– На все дни не напьёшься, первым с ума сойдёшь.

– Справлюсь, ваше благородие, не извольте сомневаться, – с упрямой уверенностью ответил сержант.

От мысли, что в голове заложено нечто, колдовски внедрённое, Вельтера в который раз слегка передёрнуло. Забыть бы все слова Ножа, уйти, скрыться… Воображение быстро подсказало – купить штатское платье, снять мундир и безымянным пассажиром потеряться в пересадках.

Штабс-капитан тотчас – с усилием – одёрнул себя. Это… как шёпот из ниоткуда. Он подсказывает путь безумцу, наставляет и руководит.

Был миг, когда сознание своей неволи стало невыносимым. Но и тут чужое нечто удержало, отвело… Оно не позволяло уклониться, оно подчиняло.

– Куда влечёт-то? – заботливо спросил Нож вполголоса. – Может, цель какая вам открылась… имя или знак?

– Столица, – бросил Вельтер отрывисто, глядя в окно. По перрону прошли два чистеньких господинчика, одетых для загородной прогулки. На поводках они держали пегих поджарых свинок в шлейках и кожаных намордниках.

– Большой дом за оградой, – продолжал штабс-капитан короткими фразами. – Больше ничего. Кажется, остальное я пойму, когда увижу дом. Похоже на ступени – одна, другая, третья…

– Чуть что новое откроется – сразу скажите. Если печать говорить запрещает, то напишите на листке.

Ежеминутная опека бесила Вельтера, едва не выводила из себя. Одному богу известно, чего стоило не наорать на сержанта, когда тот заводил речь о печати. А дальше? ночью? если Нож задремлет?.. Рукоятью револьвера по голове, открыть дверь, скинуть с поезда…

Но этот темноглазый парень с грубыми, рублеными чертами лица – единственная надежда не сойти с рельсов разума, как паровоз без машиниста.

«Убей его. Избавься!» – намекало изнутри.

«Нет, нет… тогда меня ничто не удержит… от чего? Что там, на следующей ступени?»

За горожанами, ведущими свиней, прошли деревенские мужики с плетёными коробами на спине. Чуть погодя господинчики – без животных, – зашли в зал. Огляделись, отыскивая на скамьях свободные места, и подались в сторону Вельтера. Свежие, плотные, румяные – как братья, – они приветливо улыбались:

– Позволите присесть, гере штабс-капитан?.. Ради знакомства? – Один достал стальную фляжку, отвинтил колпачок-стаканчик. – За Молот армии!

– Между боями с кошкой промышляете? – спросил второй, кивнув на переноску. – Чуткий зверь, но капризный. Хрюшки послушнее, и прокормить их проще. Велик ли урожай?

– Вы… – охотно выпив виноградной водки, Вельтер вначале не понял вопроса, – за грибами?

– В точности так. Полгода минуло, леса вокруг зоны целы – пора собирать вырыши. Кротов вы взаперти держите, благодаренье Богу, а споры… споры разносятся на сапогах!

– Вырышами не увлекаюсь. С истинными трюфелями не сравнить, вдобавок – инопланетное семя…

– Это заблуждение, гере! – с жаром возразил второй брат-грибник. – Вкусноты неописуемой! Тают как масло… Господа учёные научно доказали – вырыши полезны и питательны.

– Поддельные они и жёлтые, – глухо подал голос Нож. – Годятся только цену сбить.

– Из бакалейных приказчиков будешь? – мельком взглянул на него румяный коммерсант. – В ценах ты не дока – проторговался, раз попал в жандармы…

Снаружи колокол возвестил о прибытии поезда.

– Вернусь на фронт – велю солдатам сапоги карболкой мыть, – холодно молвил Вельтер, вставая. – Чтобы чужепланетную заразу по стране не разносили.

– Поздно, любезный штабс-капитан. Тогда придётся взорвать все лучшие ресторации!.. Война войной, но от кротов и польза есть – скажем, батареи для дирижаблей. Как бы мы без них летали?

– Мой поезд, господа. Спасибо за угощение, желаю здравствовать. Успеха вашим свиньям!

– Поди, вырыши краской кондитерской мажете, чтоб побурели и за трюфели сошли? – обронил Нож на прощание. – Знакомый штукарский приём. Не в тюрьму, так в жандармерию прямой дорожкой… жду-с!

Состав, шедший со степного юго-запада, был собран из трёхосных отсечных вагонов. Каждое купе отдельно, с дверями на обе стороны, в торце – кондукторская будка выше крыши. Нож предпочёл бы, чтоб вагоны были коридорные, красно-имперского типа – с одной дверью за штабс-капитаном легче уследить.

Поставив ногу на подножку, Вельтер остановился, глядя на свой сапог. Надраен ваксой до блеска – и всё же по краю подошвы видна узкая полоска сухой грязи. Где-то ступил в лужицу…

– Споры, – вырвалось у него.

– Что, ваше благородие? – Нож, недослышав, подался вперёд.

– Мы сами носим эти семена. Вроде почти победили, а отмыться – уже поздно…

– Так это ж с первой войны ещё…

«Что мы, победители, несём на сапогах? какую чуму тащим в дом?.. Что я несу внутри?»

– Смотри за мной, братец, в оба глаза. Я за себя не ручаюсь.

H. Звёзды вместе

В предрассветный час у реки зябко и туманно. Унылую даль длинной улицы на окраине застилала сизая дымка, терялись в синеватой полутьме дома и мостовая, только рельсы поблёскивали. Поднимались к небу дымки пекарен, плыли дразнящие, аппетитные запахи горячих булок и мясного жарева. По тротуарам редкими тенями двигались люди в картузах и куртках. Сменив запальник на шесте гасилкой, от столба к столбу плёлся фонарщик.

Понурые лошади тянули вагон конки. Сонливо кивал кучер, посапывал на скамье дремлющий кондуктор. Пассажиров было трое.

– Нашли, когда взлетать – в свояк-день, спозаранку, – ворчал Сарго, хмуро позёвывая и поводя могучими плечами. – Со вчера всё закрыто – ни табаку, ни водки в дорогу не купишь… Знал бы, заранее б фляжку налил. И ещё вопрос, куда нас повезут. Я что-то не понял Второго – какая такая «экспедиция по святым местам»?..

– Задаром съездим за море, – вздохнул Огонёк мечтательно. – Здесь захолодает, там теплынь…

– Теплынь – если на север махнём, – поучительно заметил Сарго. – А то есть старинные монастыри на юге, у моря Студёного. Колотун обеспечен! Но тогда сказали бы: «Брать тёплую одежду».

Одно терзало Огонька – от Лары ни словечка.

Вернее, слово от неё пришло, но очень странное.

В ожидании визита к статс-секретарю, пока Удавчик Тикен шнырял по игорным домам, а Сарго с Касабури состязались в тирах, Огонёк забежал в батальон – повидаться со своими, взять именной пистоль и выпросить минуту посидеть в шлеме. Сорокамильный обруч не доставал до Гестеля, а вещать с чего попало, второпях и без наводки – несолидно; вдобавок можно налететь на слухачей и заработать нагоняй от вахтенного офицера: «Вас, кадет, на акцию послали, а вы шуры-муры затеваете!»

«Какая-то Эри, – улыбался Голубь, – желает тебе всего доброго. Но её привет передала Ласточка… та, бургонская».

Вот тебе раз!

Язык не повернулся спросить: «А для меня она сказала что-нибудь?»

Не сказала. Голубь – медиум; у вещателей не полагается замалчивать депеши. Особенно личные.

Со шлема Огонёк прослушал, потом робко вызвал Гестель – но то ли был неподходящий час, то ли Лари такая упрямая… Он уловил дежурного по школе и двоих в шлемах, позвал шёпотом: «Ласточка…» Ответа не было.

«Она пошутила насчёт Эри… или честно? Тогда я ни черта не разберу! Если б они ссорились… да ни за что б одна другой не помогала!»

Пока он терялся в догадках, Сарго рассуждал, щурясь на тёмный дощатый полоток, словно вспоминал карту:

– Святой град Девин ближе к экватору, чем Руэн – миль на тыщу. Там ещё лето в цвету, благодать… Насчёт гульбы в земле Радуги строго – патриаршая полиция бдит, как за ересью. Но монастырским винцом угоститься, во славу Грома – запросто! У попов на вина Золотой Лозы – четверной налог за иноверие, а на свои – «престольный грош», наценка чепуховая, пей до полного благоговения… Я в том краю свой первый стакан опрокинул.

– Паломничали, гере корнет? – полюбопытствовал Огонёк.

– Был я тогда ученик судового механика. – Суровую физиономию кулачного бойца озарила тёплая улыбка. – Плавал юнгой с одним удалым капитаном – «Сполох», слыхал про такой пароход?.. Он из первых, на ком гребной винт вместо колёс поставили. Дорого, однако дело того стоило – от таможенных, от береговой стражи уходить… Школили меня там страшно, зато выучили. Вот, после рейса, где нам сторожевик борт продырявил, капитан и повернул к Святой Земле – молиться за избавление от гибели… Так что в тёплых морях я бывал, из каких только бочек вина не пивал, а теперь – обер-офицер! Дадут дворянский патент – тогда буду пить рюмочками, палец оттопырив.

– А почему вас… – Огонёк, тоже обойдённый кавалерским званием (годами, видишь ли, не вышел!), дерзнул коснуться личных дел корнета. – В мирное время с первым обер-офицерским чином полагается…

Сарго на паренька не обиделся. Даже подмигнул:

– Малый, если рвёшься в кавалеры – не имей судимости.

– В тех землях, где ваши святыни, – спросил Касабури, величаво повернув черногривую голову к собеседникам, – есть наши станы?.. то есть кратеры.

– Кто про что, а крот про норы. – Сарго беззлобно усмехнулся. – Это надо Мир семь раз кругом на дирижабле облететь, да с фотокамерой, чтоб всё разглядеть… На такой розыск нужна гора денег, и чтоб всюду заправочные станции. Империя – и та везде не побывала, а другим и подавно не светит. Дались тебе другие станы!.. что там, потолок выше или невесты краше?

– Если соизволят звёзды, я и на поверхности найду невесту, – без тени сомнения кивнул Касабури. – Значит, о станах других земель вам неведомо…

Корнет отмахнулся:

– В генштабе знают, их спроси. Мне такое не по чину. Хотя… морячки с аэронавтами чего только не врут. Кто за Пояс Мира плавал и летал, разное рассказывают – про людоедов, про див допотопных… будто и кратеры видели сверху. У нас был в Бургоне медиум Ремень – из образованных, курильщик мака, – говорил, что кратеры после небесных камней образуются и, мол, таких ям полно. Даже в верховьях Эрена есть, в великом княжестве, откуда родом Её Императорское Величество.

– О, вот как? – Чёрные брови мориорца удивлённо приподнялись, голубые глаза чуть расширились. – Это недалеко от моего стана. За зимнюю ночь долететь можно.

– Зря время тратить. Яма давняя – озеро в ней, на берегу дубы неохватные выросли. Вы тогда ещё не прилетали… Огонёк, сможешь до Удавчика дозваться?

– Не из конки же, – тихо ответил паренёк, скосившись на кондуктора.

– Само собой – и не сейчас. Но глупо было б иметь связь – и не узнать, куда его Второй зашлёт.

Чем Тикен приглянулся статс-секретарю – неясно, – но Галарди удостоил красавца-прапорщика беседы с глазу на глаз. Из кабинета семинарист-недоучка вышел с таинственным и гордым видом: «Особое секретное задание. Ни-че-го пока не знаю, велено ждать приказа. Обруча не надевать и никому ни слова. Жаль расставаться, но куда деваться?!. Такова наша тайная служба!»

– Вот если шлем будет… – мямлил Огонёк. – Только рискованно это. Вдруг у Второго свои слухачи?

– А ты осторожно, по румбу нащупывай, где мой прапор шастает. Быть не может, чтоб Удавчик обруч не надел! Я вашу братию знаю – то и дело в эфире торчите. И разговори его по-дружески – неужто он товарищам не проболтается?

За крышами домов, словно спины китов, проступили эллинги. Конка завернула на круг, троица высадилась и затопала к аэродрому.

Прощание Тёмных Звёзд с Безуминкой было поспешное, невнятное, как побег ночью. Хотя горничная заранее сложила их вещи в дорогу, суматоха, поиски с лампой каких-то пропавших мелочей и неизбежная толчея скомкали час расставания. Едва Бези начала всех целовать впопыхах, как Лара спохватилась:

– А присесть?

– Зачем? – нахмурилась Эрита.

– На дорожку.

Лисси удивилась:

– Так положено?

– Все так делают, когда в дальний путь собираются. Сесть подальше от печки, помолиться, осениться…

– Какой странный обычай! Ты уверена, что…

– Лис, обычаи не обсуждают, просто выполняют. Не нами заведено, не нам отменять, – со значением повторила Лара слова мамы Руты, почти её тоном. – Вот, говори за мной…

Темнота за окнами, дремота в голове, сумбурная атмосфера сборов – всё требовало какого-то порядка и надёжности. Даже Эри повелась на настояние Лариты, чинно села, одними губами вторила её словам:

– Солнце на восходе, Дева-Радуга выходит, нам дары выносит, Мир благословляет. Дева Небесная, пресвятая заступница, мы в путь идём, тебя с собой берём. Ангелы светлые, путь расчищайте, от зла спасайте. Отец-Гром, охрани днём, Молния-Дочь, озари ночь…

Когда Лара начала, принцесса не могла сдержать насмешливой улыбки: «Таких молитв нет, это тёмные простонародные вирши», – но голос кареглазой вещуньи звучал столь искренно и вдохновенно, что Эри прониклась её настроением и невольно стала повторять громче.

– Барышни, карета прибыла! – доложил садовник. – Зверюгу я загрузил, кучер там бурчит – боится…

– Удачи вам. – Бези пылко обнимала их, едва не плача от нахлынувшей тоски. – Пусть звёзды хранят вас… Ласточка, говори со мной, помни…

Насилу отбыли.

Зевота одолевала девчонок, все потягивались и встряхивали головами, сгоняя дрёму с ресниц. Судите сами – встать задолго до света, собраться спросонья, потом трястись в закрытом экипаже вдоль всего левобережья Гасты… и где этот аэродром? На пустынных улицах – лишь звук колёс и цоканье копыт, редко-редко профырчит паровичок. Издали доносятся свистки локомотивов на вокзале да в церквах звонят к заутрене. Отведёшь занавеску на дверце – тёмные окна и витрины, жёлто мерцающие фонари…

И вдруг, когда дорога уже казалась бесконечной, из сумерек проступили необъятные громады эллингов. От привратной караульни подошёл к карете унтер и откозырял:

– Извольте пропуск предъявить.

Эрита, за отсутствием Бези ставшая как бы старшей по общему молчаливому согласию, подала ему бумагу таким жестом, что унтер, казалось, готов был с почтением поцеловать девичью руку в перчатке.

Какие огромные эти ангары! Оказаться внутри, под высоченным сводом, где посреди тьмы спит на привязи серебряный корабль-гигант – словно шагнуть в другой мир. Даже сердце забилось. Глядишь – и не веришь, что однажды титан оживёт, вспыхнут его глаза-прожекторы, завертятся винты, и колосс устремится в небесный простор…

А под тушей дирижабля – беготня, топот, авиаторы снуют.

По трапу – вверх, в брюхо, где по узким коридорам спешат, толкаются матросы, унтеры, кондукторы.

– Барышни! вы тут мешаетесь. Ну-ка брысь!

– Гром небесный, юбки на борту! А это что за…

– Я пата. Анчутка, – ответила свинья.

– Вижу, что анчутка. – Отскочив, матрос пошёл спиной вдоль стенки. – И нечисть тоже уводите, к дьяволам.

– Она очень милая и добрая! – возразила Хайта.

Стоило Ларе войти внутрь корабля, как воздух наполнился шёпотами, шорохами – слабые, как звуки за стеной, звуки наплывали, рассеивались и возникали вновь, похожие на лепет призраков или голоса во сне.

То, о чём предупреждала Без. У дирижабля каркас из металла, он весит тонны.

«И заземления нет, – представь, какой медиатор!.. Только он из частей, не литой, и навестись с него нельзя – слишком велик. Ты привыкнешь, как он шуршит».

– Багаж взвесили? – напал на девиц младший помощник, сверкая погонами.

– Наша пата проголодалась. Где у вас кухня?

– Весы снаружи. Кладовщик запишет.

– Пата волнуется. Скажите, чтобы её не пихали.

– На весы, я сказал! По очереди, а не всем курятником. Ох, эти бабы…

Оказалось, чемодан Лары весит больше положенного.

– Перегрузка пять фунтов. Придётся выложить.

Лара лихорадочно перебирала – что оставить на земле? Лёгкие ботиночки? второе платье? всё жалко!

– Да чего ты роешься? – ворчал кладовщик. – Книги – вон! Зачем девчонке книги, ты подумай!

Она прижала их к груди. Как же так? Только собралась в полёте знания пополнить, и вдруг – всё вон?

Подошёл Карамо, уже в мешковатом лётном костюме:

– Доброе утро, ан Ларита. Кондуктор, в чём заминка?

– Гере кавалер, у ней книжки. Говорю – выкинь, лишнее…

– Ум лишним не бывает. Выньте этот вес из моего багажа, из коробки с консервами.

– Спасибо, гере. – Лара неловко исполнила книксен.

– Позвольте спросить, ан – что вы читаете? – Карамо жестом попросил дать ему верхнюю из книг, бегло пролистал.

– Про императоров, про войны… ну ещё о разных странах. Может, – солидно молвила Лара, – мне на обер-офицерский чин сдавать придётся. Это спрашивают на экзамене.

– Хм… после первой звёздной девицам дают звания, но… Выше поручика трудно продвинуться. Сами понимаете – пол дамский, а комиссия – мужская.

– А наша Бези – штабс-ротмистр.

– Пример не совсем удачный. Но я учту, что вы готовитесь в офицеры.

Кареглазка подхватила свой багаж и поспешила на корабль.

«Авиационные трапы – не для ходьбы в юбках, – подумал кавалер вслед. – Обязательно заденут что-нибудь, порвут подол… Или с трапа кувырком. Не хватало ещё вывихнутых рук, разбитых бровей… Надо будет тактично внушить эту мысль барышням».

Проследив, как грузят цинки с патронами, Карамо краем глаза уловил – в эллинге появилась новая компания. Кто такие?..

– Гере Карамо? – Плечистый мордоворот со слегка свёрнутым набок широким носом козырнул, по-военному приложив пальцы к полям котелка. – Честь имею – корнет Родан Сарго, из ведомства второго статс-секретаря. Прибыл в ваше распоряжение с медиумом и штатским добровольцем. Кроме того, вам от гере Второго – пакет.

– Его зовут Галарди. Он полковник, – машинально поправил кавалер, разламывая печати на конверте. Ай да очкастая сова! всё-таки нашёл чем поддержать брата по Ордену.

«Дорогой брат, пользуйтесь этими людьми по своему усмотрению. В отдельном конверте – мои находки по родословной Динцев. Надеюсь, Вас не затруднит помочь „аспидной“ конторе в одном несложном деле…»

«Так я и знал. За свои деньги и за трёх парней Галарди обязательно потребует услуг».

«…поскольку Вы летите на север…»

«Кажется, только ленивым не известно, куда я лечу!»

«…захватить из Гуша трёх танцовщиц. Туземный царь даровал их имперскому посланнику, но верный человек донёс, что эти девицы родом из-под земли. Послу Их Величеств такие связи запрещены. Перевезите их на Кивиту и сдайте людям патриарха. Заодно девицы станут Вашим пропуском на земли святого престола».

«Одной пулей – птицу в небе, рыбу в море. Посетить Церковный Край – и выяснить, где гушиты взяли танцовщиц. Молодец Галарди. Обо мне не позабыл и своего не упустил…»

«Возможно, у Вас будет случай наблюдать падение „тёмной звезды“. По расчётам астрономов, очередной корабль с Ураги опустится в другом полушарии, в империи Фаранге, а следующий – на широте патриаршей столицы. Точка падения может оказаться в любом месте от восточного Вея до Якатана, и даже западней».

«Разброс по долготе в тысячи миль. И где прикажете ждать, брат мой?»

«…о чём я сообщу позднее через медиума».

«…хотя я бы с удовольствием взглянул, как шар приводняется. Такого давно не бывало».

– Назовитесь младшему помощнику и взвесьтесь вместе с багажом, – сказал Карамо, убирая бумаги в карман комбинезона. – Боцман укажет вам каюты. Если кто-то не выносит качки – говорите сразу.

Все промолчали, только гривастый брюнет – его серебряные серьги и подводка глаз сразу заинтересовали кавалера, – высокомерно молвил:

– Нисколько, господарь. Я пилот.

«Второй крот на борту!.. Просто праздник какой-то».

– Поднимайтесь на корабль. Скоро стартуем.

Лара взлетала пять раз – на праздниках, когда всех катали на привязном аэростате. Платишь деньги, забираешься в гондолу – вроде большой корзины, – и усатый важный человек командует: «Подъём!» Лебёдка стрекочет, разматывая трос, и земля уплывает вниз. Кто бледнеет, кто повизгивает, кто вцепляется в соседа, в поручни, садится на корточки, зажмурившись – а другие хохочут, глаза у них блестят, лица разгораются.

Ну, и что обычно делают в таком полёте – плюют вниз, кричат: «А вот я! Мы улетаем!», бросают монетки, смятые бумажки.

Люди внизу всё меньше, мельче, горизонт всё шире, видно далеко во все стороны – и в какой-то миг пассажиры замолкают, поражённые тишиной. Только шорох ветра в стропах и на оболочке шара. Ни голосов толпы, ни стука шаров на игровой площадке. Стихает музыка праздничного оркестра.

Ты в небе. Светлая голубизна, заоблачный простор.

Она нашла силы взяться за край гондолы и заглянуть – как оно видно сверху?

Будто картина в красках. Плывут тени облаков. Под тобой – ничего.

Тогда, впервые поднявшись выше крыши, она набрала полную грудь воздуха и закричала:

«Здравствуй, Мир!»

Так было здорово, словно ты – ангел.

На дирижабле оказалось по-другому.

Она боялась, что он весь склёпан из металла, и голоса будут шуршать нестерпимо, но переборки кают делались из фанеры, проложенной пробкой.

А каютка – чуть больше шляпной коробки! Господские купе в вагонах и то шире. Две койки и столик – откидные, на шарнирах. Окон нет. Над головой матово-белый плафон с яркой лампочкой, поверху с обеих сторон вещевые полки.

Сперва складывалось мило – каждой дали по каюте. Лис заявила, что служанка будет с ней – пожалуйста!

Вдоль второго коридора, по другую сторону от корабельной оси, разместились помощники Карамо – крепкие и вежливые парни с кавалерийской выправкой.

Едва успела Лара разложить вещички по полкам, как в дверь постучал боцманюга:

– Барышня, придётся жить вдвоём!

Вошла недовольная Эрита, за ней боцман внёс её кожаный кофр.

«Гром божий, теперь с принцессой локтями толкаться!»

– Что-то случилось? – спросила Лара у боцмана.

– Да, ещё каких-то пассажиров принимаем. Женская половина отменяется, теперь все вперемешку.

– Вот, эта койка свободна, – указала Лара, давая понять, что свою не уступит.

– Спасибо.

Пришлось сбросить башмачки, забраться на койку с ногами, чтобы наследница могла ходить свободно. От досады и тоски Лара взяла картонку с наклеенными правилами:

«Воздушные силы ВМФ империи приветствуют Вас на борту корабля „Морской Бык“! Ознакомьтесь с нашим распорядком…»

«Языческое название-то. Бык – это Мананта, бог моря».

Эрита ворчала и хмыкала, поворачиваясь в узкой комнатушке. Пока располагалась, время шло. Вдруг каюта еле заметно покачнулась, по коридору затопали. Лара беспокойно встрепенулась:

– Ой?..

– Выводят из эллинга. – Ан-эредита знала, что и когда.

«А как отлёт выглядит с борта?..» – Любопытство раззадоривало Лару, но своевольничать на корабле она не решалась. Тут нужен кто-то сведущий, чтоб разрешил.

– Посмотрим в окна?

– Рано. Пусть моторы запустят и сбросят балласт, тогда интересней.

Наконец, раздался глухой механический рокот «бух-бух-бух» – винты заработали.

– Идём, – поманила Эрита со снисходительной улыбкой. – Смотровая площадка сзади, у столовой.

Похоже, она стерпелась с тем, что её поселили вдвоём с Ларой, и решила в экспедиции вести себя не столь натянуто. Когда живёшь в разных корпусах Гестеля и встречаешься только в лаборатории, всё происходит по-другому, а здесь придётся почти тереться боками.

Девчонки выскочили в коридор – и замерли.

Секунда в секунду с ними из соседней каюты вышли двое. Старшего, брюнета в серебряных серьгах, знала в лицо одна Лара, а вот младшего хорошо знали обе.

– Вы?! – опешил Огонёк.

– Ты?! – в голос выдохнули Лара с Эри.

– Ан Ларита, я счастлив приветствовать вас! – просиял Касабури. – Наконец, после долгой разлуки, я вновь вижу девицу – Тёмную Звезду!

– Двух Тёмных Звёзд, – мигом поняв ситуацию, властно поправила Эри. – Я клялась на теле ан Лисены при свидетелях и была принята в союз.

– Рад, что нас стало больше. – Мориорец отвесил поклон и хлопнул в ладоши. – Вы прекрасны, барышня, а красота – знак благородства. Позвольте представиться – Касабури Джаран. Служу Синему повелителю с оружием в руках, как наёмник.

– Эрита Гартен, кавалер-девица, – церемонно ответила Эри, оделив учтивого инопланетянина скромной улыбкой. Парень, о котором Лис ей столько говорила, в самом деле оказался любезным, с отменной – прямо-таки гвардейской – выправкой, умел польстить без капли подобострастия… а длинные волосы, собранные на затылке, делали его похожим на дворянина с красного Востока.

«Можно понять, почему он нравится Лисене. Вряд ли она признается в симпатии к нему – всё-таки пришелец… Простой воин?.. Держится благородно, как кавалергард».

– Огонёк, а ты что не приветствуешь свою девушку? – спросил Каси с ласковым укором.

«Которую? – Глаза Огонька растерянно перебегали с одной на другую. – Ох, мамочка, зачем же я на свет родился?!. чтобы в девчонках запутаться! Ах, собака, два хвоста… Пойти, что ли, с борта кинуться? Расшибусь, и делу конец. И не придётся обеих любить».

– Кадет, вы так смотрите, словно кого-то ищете, – язвительно заметила Эрита.

Тягостное мгновение казалось вечностью. Неизвестно, чем бы оно кончилось, но тут в коридоре за спинами Огонька и Каси послышался басовитый возглас:

– Лари?! вот так встреча! какими судьбами?

Верзила Сарго расклинил своих спутников мускулистым торсом, как тараном, и, улыбаясь во всё широкое лицо, протянул Ларе ручищу – пожалуй, мало что не с ларину ногу:

– Вот уж кому я рад!.. Я так полагаю, раз с тобой летим, то значит – повезёт! Представьте, барышня, – запросто обратился он к Эрите, – эта деваха мне однажды чуть мозги не вышибла. Почти в упор из револьвера саданула – бенц! На полпальца бы правей взяла прицел – и со святыми упокой, и шагом марш по радуге. А пушку, к слову, взяла с трупа охранника почтового вагона…

– Как вы интересно рассказываете!.. – слегка ошеломлённая его нахрапом, покивала Эри.

– …то есть у меня с ней – сплошная удача. К слову – с кем имею честь?

Ребят, которые морочат головы девчонкам, надо ссылать в покаянные монастыри на дальний юг, где воют ветры, а из ледяного моря скалятся клыкастые моржи.

Так жестоко думала Лара, глядя вниз сквозь стёкла смотровой площадки.

«Морской Бык» поднялся на милю над землёй – как любезно сообщил свободный от вахты флаг-мичман. Здесь, на высоте, уже алел восход, и огни столичных предместий потускнели в его сиянии. Вдали, за мерцающей лентой реки, ползали огоньки – лобовые лампы паровозов.

Краса неописуемая! но Лару она ни чуточки не радовала.

Чтоб не стоять рядом с Огоньком, она забилась между Лис и Касабури, за что Хайта дружески ей подмигнула. Служанке не нравилось, как юница искоса посматривает на гривастого воина, а тот ей отвечает сдержанными, но умильными взорами.

Сарго нашёл равного себе по званию виц-мичмана – командира пулемётных установок, – и солидно толковал с ним о железе, стволах и патронах. Им высота не высота и красота не красота, хоть ты вокруг пляши – одни железки на уме.

Уловив их разговор, присоединился и один из помощников Карамо, стройный ладный блондин с военно-полевым загаром медного оттенка:

– Вижу, гере, вы из кавалерии… Свой род войск не скроешь! Честь имею представиться – дицер конной батареи Котта Гириц.

– Рад знакомству, друг дицер. – Здоровяк радушно пожал руку красноармейца. – Корнет Родан Сарго. – Как и собеседник, своего полка он не назвал.

– К тому, что вы сказали об авиационных картечницах… – завёл блондин, и понеслось.

Короче, все нашли, кого искали.

Эрита повела очами – и Огонёк потянулся к ней. «На два слова», – пробормотал он Ларе умоляюще, уходя за принцессой, да так и застрял, оторваться не смог.

А как врал на первом свидании, в овраге: «Ты самая великолепная!»

Но лишь попала ему на глаза красная ведьма, поманила и что-то позволила – тотчас изменил, как предатель.

Вот и верь парням после таких штучек.

Обидно – не то слово!

Вместо ликования от высоты полёта – слёзы к глазам подступают. Хотелось тихо плакать.

«Подрастёшь, – пророчила ей в сердцах мама Рута, – и поймёшь, с чего иные родники солёные да горькие! От женских слёз и от девичьих. Разлука да измена – вот два горя, хуже смерти! В могиле не больно, а в жизни – как ножом режет!»

У мамы смолоду была история – вроде с восточным кавалером, как дядька Рубис по пьяни сболтнул. Они, восточные – погибель девичья, смазливы и речисты. Много ль надо, чтоб неопытную обольстить?.. Натешился – и бросил. Поди, сам в чинах, в орденах, в семье нежится, при дворе служит, а забытая утеха – в жёнах за мастеровым.

«Ни за что нельзя красным верить! А он… а этот…»

Стоило мельком взглянуть, как шушукается Огонёк с Эритой – и сердце кровью обливалось.

«Что я ему плохого сделала? Никогда, ничего! Или я некрасивая?.. Ну да – кровельщика дочь, из какого-то Гагена, а она… И Ветка в Гестеле сказала: „Ему подай чудесную и неизвестную“. Отыскал!.. Зачем её в пансион привезли? Посадили бы на золотую цепь, как люди говорят… Для чего ей учиться летать? Свистнет – её на руках понесут, вообще может ногами земли не касаться…»

Сейчас Ларе казалось особенно странно и противно, что ан-эредита – выше только императрица! – которой ни в чём нет отказа, стремится улететь вверх, даже туда, где нет воздуха. Сама, одна, по-ведьмовски.