Текст книги "Ключ власти"

Автор книги: Александр Белаш

Соавторы: Людмила Белаш
сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 21 страниц)

L. На чужих улицах

Собираясь показаться в Пришлом Селище, Огонёк терзался – нацепить кобуру с пистолем? или оставить её под матрасом?

Похвастать хотелось – ужасно!

Не вынес мучений, затянул потуже поясной ремень, пристегнул кобуру и вышел к фонтану, со сладкой дрожью ожидая неминуемых расспросов. Сюртучок расстёгнут – жара, – и каждому встречному видно, что у бедра висит солидное оружие.

Разумеется, первым ствол приметил Сарго, лакомый до всех стрелковых снастей:

– Ого! Огонёк, братишка, где такой гаубицей обзавёлся?

– Какой системы? – полюбопытствовал Касабури. – Не позволишь ли взглянуть ближе?

Затем к стволу, словно к магниту, повело гарнизонных офицеров, ещё минуту назад льнувших к девичьей компании. Кинут косой взгляд через плечо, с поклоном шаркнут ножкой – «Вынужден ненадолго вас покинуть», «Сию секунду вернусь» – и лёгким шагом к пистолету.

Идти за ними – ниже всякого достоинства, лучше позлословить про непостоянство мужчин в своей компании.

– Жара, испарения чужих болот, дурные нравы иноземцев – вот результат, все имперцы донельзя испорчены, – сказала Эрита, даже не взглянув вслед уходящим. – Где их понятие о вежливости?..

В полёте она заметила, что девушка в костюме авиатора особо привлекательна, и отношение к ней подчёркнуто внимательное. Среди офицеров это позволяло выслушать много интересного о своей внешности. В новом обществе это могло продолжиться, и Эри втайне не прочь была покрасоваться здесь, но… едва в сторонке щёлкнул затвор, послышалось заветное: «калибр», «дальнобойность», «прикладистая вещь, в руке лежит как влитая», и кавалеры пошли на мужской интерес.

– Ружья и патроны им дороже, только покажи, – поддержала Лара. – Хоть в фонтане утопись – не обернутся.

Приглядываясь, Лис поднялась на носки:

– По-моему, в центре внимания Огонёк!..

– Скорей бы в город. – Эри словно не услышала. – Я думаю, там есть что посмотреть. Кто знает – куда пропал Карамо? и Хайта…

– О, за неё не бойся. Она с Анчуткой.

Лара озиралась, чувства её были встрёпаны как кудри на бегу. С воздуха – на землю, из поры урожая – назад в горячее лето, с родины – на чужбину, тут у любой сердце забьётся. За стеной Селища что-то глухо гудело, слабо доносился тонкий мелодичный звон, совсем не похожий на бой церковных колоколов. Иные люди, другой мир… каково будет, когда выйдешь из ворот?

Двухфунтовый револьвер Лариты – надо привыкать к нему! – своим весом перекосил пояс. Впору затянуть ремень на талии.

«Все вокруг Рина, а я что – посторонняя?! – злилась она. – Пойти туда самой?.. Ну же, давай! – подбодрила она себя. – Я тоже в армии, я младший офицер, смогу. Чего боюсь-то?.. я с ними пила за победу! всего рюмку наливки, так что же?.. Когда в куче, совсем не страшно, вроде заодно со всеми. Надо ему хоть чуть-чуть намекнуть… но не больше! Тем более Эри мешать не собирается».

Решившись, Лара сделала шаг, другой – и смело пошла в мужское скопище, придерживая кобуру. Военные расступались, улыбаясь: «Дерзкая!» Штаны, которых она в первый момент так стеснялась – ведь мужики кругом, чужие! – теперь придали ей храбрости.

Всё равно широко шагать не получалось, ноги сами жались друг к дружке.

– Позволите взглянуть? Благодарю вас, гере виц-мичман.

– Пропустите барышню! – Командир-пулемётчик раздвинул для неё и местных, и приятелей.

Оказавшись перед Огоньком, Лара вдруг спасовала. Так близко! даже краска в лицо бросилась, и язык к зубам прилип.

«Он подумает, что я к нему привязываюсь. Неправда!.. А сам боится ко мне подойти, трус! Потому что виноват. Нетушки, для меня ничего не значит – просто подошла, как все. Посмотрела – и сразу назад, пусть потом думает что хочет».

– Лари! – зычно возгласил Сарго, как руку дружбы протянув ей странный, необычного вида пистоль. – Господа, позвольте вам рекомендовать Лариту Динц, кадета Их Величеств! Эта девица владеет оружием, я свидетель, а кто вслух засомневается – добро пожаловать со мной на кулаках.

– Ни тени сомнений, друг Сарго.

– Вот таких девушек я рад видеть в наших рядах, клянусь Молотом!

Польщённая похвалами, Лара заставила себя поднять глаза и взглянуть на Огонька прямо. Потвёрже! чтобы, упаси бог, без всякой игры глазками или заискиваний.

«Мы ровня, Рин, запомни!»

Господи, он тоже онемел!.. а на лице – и гордость, и мольба. Даже вытянулся, как в строю.

– Взгляни, Лари, какого мы героя у себя пригрели! а он, представь, всё таил, всё отмалчивался!.. Вообще, – с ленцой бывалого бойца прибавил Сарго, – мы в свой отряд кого попало не берём. У нас народ проверенный, бывалый.

Огонёк так стиснул в потной ладони пистолетную обойму, что острия пуль впились в кожу. Боли он не замечал.

«Сейчас она прочтёт гравировку. Читай, читай… Только не молчи. Скажи хоть что-нибудь…»

– Вот не будь именное оружие – ей-богу бы сменял, – басил вдохновенный Сарго. – С такой приплатой, что… всё бы с себя продал! Прикинь, Ларита – «красный гром», двенадцатизарядный, магазинный, бой на триста мер с прицелом!..

Она прочла гравированную надпись на магазине: «Ринтону Хаверу за храбрость от Пурпурной Воинской Комиции, 1843 год Э.Г.».

Среди офицеров Пришлого Селища были восточные в красно-бурых мундирах. От них при общем одобрении заговорил один:

– Угощаем кадета – и всех гостей – обедом. Награду дворянской Комиции надо достойно обмыть, вместе с победой отдельного корпуса.

Подняв глаза от пистолета, Лара встретила молчаливый – но очень красноречивый! – взгляд Огонька:

«Прости, а? Я ведь сражался. Людей убивал. Не ради Эри, а потому что… я кадет, они девчонки, кто их защитит?»

Подумав – и даже жилкой на лице не шевельнув, чтобы помучить Огонька, – она снизошла.

Глупо и гадко было бы при всех его обидеть. Вояки и охотники любят оружие как свои руки. Сказать: «Ствол так себе, чепуховый» – всё равно что: «Ты целоваться не умеешь!»

Чуть прищурившись, Лара тихонько улыбнулась и кивнула:

– Отлично, Рин. Поздравляю.

Огонёк от счастья чуть не воспарил средь бела дня на манер лунной ведьмы.

– Так, господа, я немедля распоряжусь накрывать стол на… сколько нас персон? – осматривался красный офицер.

Возникла лёгкая толкучка – одни устремились приглашать к столу слегка рассерженных девиц и вымаливать прощение за невнимательность, другие обсуждали славную награду (должно быть, парень – удалец!), – и Огонёк рискнул подойти к Ларе.

– Может… сядем рядом?

– Ещё чего, – цыкнула Ларита. – Барышни и юноши – отдельно. Вы что, кадет, не знаете приличий? Поди, не на гулянке с пирогами, а в обществе.

Пряное красное вино влияло на суставы кавалера как бальзам или язык Анчутки. Два, три бокала – и походка обретает лёгкость. Стихшая боль таилась в костных шарнирах, подстерегала слишком смелые движения, но для простого шага свободы хватало, и Карамо отказался от идеи ездить по городу на мотокарете.

– Пройдёмся пешком. Так увидишь больше, чем из окна и на скорости.

– Пожалуй, гере кавалер, тут не разгонишься. Улочки не для наших мотовозов… – качал бычьей головой Сарго.

– У водоносов воду не брать! – наставлял Карамо. – Здесь брюшной тиф и смертельная дизентерия… Только чай или взвар, их продают в лавках.

Для прогулки глава экспедиции с умом разбил их на отряды. Обручи-медиаторы – надеть под головные уборы, револьверы зарядить, следить за карманами – здесь воры хваткие.

– Пусть только сунутся! всю рожу растворожу, зубы на челюсти помножу, – пообещал Сарго.

– Я велю пате следить, она плохого человека не подпустит, – важно заявила Хайта. Её карманы бряцали как мешки с деньгами, а у закормленной Анчутки брюхо от угощений отвисло. Чудо-свинья пёрла вперёд, натягивая поводок.

К восторгу Огонька, Карамо взял с собой не только его – но и Лару! Остальные под охраной меднолицего Котты Гирица и Касабури отправились другим путём. И хвала Небесной Деве, что ушли! главное, Эриты нет, можно спокойно побыть рядом с Лари.

Жаль только, она на него не глядела. Всё по сторонам.

Белокожим девам из могучей державы полагалось почётное сопровождение – мужики в юбках, тюрбанчиках и бабьих кофтах, несущие над девичьими головами зонтики от солнца. Безмолвные гушиты в верёвочных туфлях неслышно шли сзади, наклонив зонты на длинных – словно драгунские пики, – бамбучинах, чтобы чужеземки всегда были в тени.

Лара приосанилась – какое обхождение! невольно себя госпожой почувствуешь…

Диковинный мир, необычные люди, чужие запахи и голоса – так волнительно, что даже корни волос шевелятся.

Поначалу цветастая пестрота Панака сбивала с толку, путала и морочила. Груды невиданных фруктов – ярких как яичные желтки, лиловых, алых, даже чешуйчатых, будто сосновые шишки – но величиной с голову! Чёрные штаны женщин – как у таможенных солдат! В окнах занавеси из дощечек, на домах жёлтые тростниковые крыши. Мужчины в белых поясах, на головах тряпки-обмотки или шляпы из соломы. Людей – важных, в вышитых халатах и высоких шёлковых шапках, – возят в креслах на колёсах, а в упряжке человек бежит. Навстречу бредут монахи в шафрановых рясах – гололобые, с носилками, звенят колокольцами на палках, несут гипсового кумира, раскрашенного как живой, а спереди и сзади шествия мальчики-служки сыплют розовые лепестки цветов.

– Гере кавалер, нам лучше уступить дорогу, – мрачно молвил Сарго. – Я тут бывал, порядки знаю.

– Тяа? – оглянулась Анчутка, виляя своим поленом.

– Чёрт, они про нас толкуют, – вслушался Огонёк с обруча.

– Ага, – подтвердила Лара. – Давайте влево, а то худо будет.

– Лады, сестричка. Все вперёд, прикрою с фланга. – Корнет-верзила выдвинулся, чтоб оказаться между процессией и своими.

«Тоже мне, братишка!..» – Смех смехом, а кулаки и револьвер Сарго – защита что надо. Лучше с ним, чем без него. Только на чужбине ясно: имперским надо держаться вместе, как союз на клятве.

С улицы – в торговый переулок. Лара тоже ловила голоса – ближние к ней. Переламываясь в обруче, живые токи из голов гушитов слышались как родная речь. Прямо голову ломило с разнобоя – один язык, другой, да столько голосов сразу! Разговоры смешивались, перебивали друг друга:

– О-ле-ле, злыдни с юга стали рядить девок по-нашему!

– Что за жуткая тварюга, будто свиной демон! Как они смеют её водить по святому Панаку? Гнать камнями!..

– Нишкни, паршивый, у тебя мухи в голове. Царёвы люди руку отсекут, если на злыдней нападёшь.

– Э-ке-ке, а золотая девка со свиньёй смазлива! Такой плод надкусить – зубов не жалко!..

– Темноволосая тоже годится. Откормить салом, будет в теле – и кольцо в нос, чтобы слушалась. Гайла, приезжая, уверуй в Бахлу, будь моим сном!

Иногда лучше не знать, что там по-своему лопочут иноземцы: «У-лю-лю, бур-бур-бур». А поняла их – дай ответ! Лара вдохнула, чтоб уж отчитать как надо; носильщики зонтов сердито закричали: «Гаян! гаян!», но Огонёк всех опередил – вгорячах прянул к охальному лавочнику, держа ладонь на кобуре «красного грома»:

– Как ты сказал? а зубов не жалко?

Струсив, раскосый, оливковокожий гушит приник, залебезил с плаксивой улыбкой:

– Эк-ке, молодая господина, тут всё твой – брелка, ожерелка, цепочка!

«О Бахла, пропащее дело! Злыдень – двуголосый!.. При такой гадюке держи язык, а то беды не оберёшься. Ой, зря я горлопанил… Ну как он за девку оружием вступится? Голова, дырка – буц! – мозги наружу…»

– Бери без денег, три… четыре штука! пять, пять! и одна в подарок!

– Что я, мародёр? – Огонёк обиделся вдвойне. – Вот тебе унция, бахан – лови! согласен? Честная купля, при свидетелях. А мне… та-ак-с…

Торговец улыбался, а хотелось рвать на себе волосы. Паренёк-злыдень высматривал, тёр в пальцах, и хоть неопытный – это видать, – снимал с вывески лучший товар. Взял и пару пустячных вещиц, за красоту, но всего нахапал – на сотню маньчи!

«Разорение! а-а-а, всемогущий Бахла, царь судеб, пусть этот нечистый переродится одноглазой жабой! навозным червём!»

– Хорошие у тебя украшения, бахан. Твоя лавчонка мне понравилась, ещё зайду.

«Бежать, бежать на другой рынок!»

«А славно быть имперским! – возгордился Огонёк. – То-то ребята с батальона, кто за морем побывал, так сладко вспоминают: „Товары там грошовые, а девочки дешёвые, и все в ноги кланяются“. И правильно! я из страны драконов, а эти…»

– Пожалел ты его, – укорял Сарго. – Надо было с ходу в рыло, а потом беседовать, за шкирку взяв. Запомни, малый: если такой пёс поднял зенки на нашу девушку – проучи его, чтоб позабыл, как это делается.

– Прикажете отлупить поганца, господин? – с вопросом склонился зонтичный слуга перед Карамо.

– Его жена дома отлупит, за убыток, – усмехнулся кавалер.

– Тебе, – Огонёк подал украшения Ларите. «Во как я!» – светился его взгляд.

– Спасибочки, – приняла она, сдерживая довольную улыбку. Но глаза её, наверно, выдали – Огонёк расцвёл и подмигнул.

– Тяаа? взять? – спросила пата, вздёрнув морду и следя за выражением лица хозяйки. От той по поводку, как по мокрой жиле связи, током струилось желание иметь такие же красивые вещицы. – Языком – цоп…

– Н-н-ня, – совладав с жадностью, Хайта отрицательно мотнула головой. – Чужое место, брать ня.

«Можно ли мне носить золото? – терзалась её душа. – Нет-нет, я принадлежу моей юнице, я должна блюсти обычай… А если золото низкой пробы? кажется, оно красноватое… Если полизать, я определю, сколько в нём металла господарей».

– Ня! – повторила она в тоске и потянула Пату за собой. Уходя, ужасная свинья оглянулась на лавочника и молвила зубастой пастью:

– Ещё зайду.

«Всё! совсем пропал! жди теперь ночного демона!.. Собрать вещи – и вон из Панака, нынче же! Ой-я-я, хочу курить без памяти…»

– А ты ушлый парень, Рин, – хлопнул Сарго по плечу кадета. – Покупать умеешь и знаешь, кому поднести, а? Сразу видно, опытный любезник…

Огонёк цвёл:

– Как же прекрасную барышню не одарить.

«Я – прекрасная барышня! все слышали?!. Но ты не очень-то воображай, что задарил – и я простила».

Прогулка пошла веселей. Хохотал Сарго, вспоминая рожу лавочника, Огонёк болтал с Ларой, не забывая подчеркнуть, какой он коммерсант. Даже Карамо пошутил: «Наймись в торговую компанию, с тобой дела пойдут», но потом его лицо вновь омрачилось, он погрузился в свои мысли.

Ускорив шаги и заставив зонтичного подсуетиться, Хайта поравнялась с кавалером:

– Господарь, а я что-то знаю…

– Юэ, фэфэ, и что именно? – Голос девчонки вернул его из хмурых дум в солнечный день.

– У здешнего посланника были танцовщицы из стана, – зашептала Хайта. – Они сбежали на зов.

– Старые новости. Но всё, что ты узнаешь, может стоить денег.

Монета быстро переселилась из ладони Карамо в карман златовласки.

– …и ещё пропал один из торговых, агент. Здешний, бахан. Думают, он вор. С ним исчез кассовый ящик, револьвер, патроны и купчие бумаги.

– Обычная история. Поймают – отрубят голову. В Гуще строгие законы.

– Он был белый веец, черноволосый, носил длинную причёску, серьги из серебра… и красил веки сурьмой. Торговал за Дымными горами.

– Так-так. Это уже интересней. Сходи с Анчуткой ещё раз на двор прислуги, повесели их, поговори с ними. Там не заметно… белых вейцев?

– Кто-то мелькал в стороне, не приближался. – Наморщив лоб, Хайта прижала указательный палец к кончику носа. – Я не разглядела как следует. Кажется, он опасался подойти на взгляд…

«…на выстрел, – мысленно договорил по-своему Карамо. – Пришлое Селище надо хорошенько обыскать. Пока все не ушли на зов».

– Будь осторожна. У бойцов стана тихие пистоли.

– Они стрелять не станут. Скорее утащат. А со мной пата…

– Гере Карамо! – окликнула его Лара. – Смотрите, какое дивное здание!

Справа открылась каменная площадь, где по краям под большими навесами сновали и топтались у лавок покупатели, а дальше высилась небольшая, но самая настоящая крепость – наклонные стены из желтоватого песчаника, узкие высокие врата, над вратами – барельеф в виде орла, сидящего на диске солнца, а по сторонам их – пилястры, изукрашенные резьбой. На стене, на шесте, развевался лазурный штандарт с золотым изображением глаза, похожего на плывущую рыбу.

– Отец Небесный, его всё-таки выстроили… – Карамо сощурился, всматриваясь в крепость.

– Царский дворец? – наугад спросил Огонёк.

– Посольство Фаранге.

Лара удивилась:

– Фаранцы? но они живут далеко, отсталые…

– Это упрямый и смелый народ. Если царь-бог им прикажет – выполнят. Представьте, добрались сюда на допотопных плоскодонках.

– Так не бывает, – помотал головой Огонёк, а Лара, имевшая кое-какое понятие о кораблях, с недоверием спросила:

– Что, у них совсем нет пароходов?

– Есть несколько – им продали купцы из Эндегара. Но у Фаранге свои парусные мореходы, умелые. Они давно продвигались на юг, с острова к острову, ставили фактории и гарнизоны… а теперь – пожалуйста, стяг царя-бога уже здесь.

– Правда, что они приносят человеческие жертвы крокодилам? – Лара в сомнении поглядывала на посольство, больше похожее на форт.

Компания подходила всё ближе к укреплённому зданию, Лара ясно различала охранников у врат. Снаружи вейцы-алебардщики с красными перевязями, а ближе к вратам фаранцы, застывшие будто статуи – песочные юбки, белые фартуки, обнажённые торсы крест-накрест перечёркнуты широкими портупеями, слева при бедре у каждого тесак, в руках длинное ружьё со штыком. Полосчатые воротники-оплечья и шлемы в сине-белую полоску, закрывающие шею. Вылитые фигуры с фотогравюры!

«Жалко, Лисси пошла не с нами! Она так загорелась разузнать про все народы – здесь бы ей понравилось».

– Гладкоствольные кремнёвки, заряжаются с дула, – плюнул Сарго. – Срамота, не ствол. С такими только баре захолустные охотятся.

– И бьют зайца за двести шагов. Опасайтесь их недооценить, корнет.

Собравшись ещё что-то узнать о фаранцах, Лара приоткрыла рот…

…и сквозь эфир в неё ударила густая, пьяная волна. Словно, как раньше у профессора, силой влили стакан гигаина. Ларита пошатнулась, схватилась за руку Огонька, тот глубоко вздохнул от нежданного счастья, но тотчас понял – это не ласка.

– Что?.. тебе плохо? Это от жары, скорей в тень. Эй, человек! воды барышне! беги в лавку за чаем!

– Нет. – Она закрыла лицо ладонью. Язык плохо слушался, камни мостовой шатались под ногами. Из тьмы навстречу проступило знакомое худое лицо, бледное, с синеватыми тенями под глазами. Тот молодой парень, который вещал с севера, через море, говорил о бедствии…

Он был совсем рядом.

Лара собрала волю в кулак, чтобы устоять перед веющим в лицо хмельным ветром. Сосредоточиться. Дистанция? направление?

«Он за стеной. В посольстве».

Почему-то на сей раз его лицо открыто, без всякой повязки…

…и шлема!

Парень был в подпитии… или накурился. Ларе казалось, что она чувствует запах макового зелья – такой доносился из окон тайной курильни в квартале.

– Ласточка? – проговорил он жалобно и, неловко подхватив платок, прикрылся им до переносицы. Поздно, образ запомнился.

– Кто тут зовёт Ласточку? – почти зарычал в эфир Огонёк. – Не тронь её!

– Сними обруч, парень. Ты лишний.

– Чего? Будешь мне приказывать?!

– Огонёк, сними. Пожалуйста, – попросила она. – Я должна говорить с ним один на один, это важно.

– Да кто он такой?!.

– Опять? – с тревогой обернулся к ней Карамо.

– Ага. Он здесь.

– Ринтон, снимите медиатор.

Злобно ворча: «С-с-собака, два хвоста!», паренёк подчинился. Кавалер неотрывно смотрел на девчонку:

– Ларита, спросите – что ему надо?

– Не повторяй, я слышал. Скажи… нам надо встретиться. Завтра. Сегодня я… не в форме.

– Ты макоман?

– Не твоё дело! – грубо ответил бледный парень. Маковники страсть не любят, если их уличить.

– Перестань дышать на меня. Так противно, тошнит.

– Я? дышать?.. О, дьяволы, почему… – смутился он, потом заговорил резче: – Закройся. Не рукой! Ну… поставь стену. В уме. Представь, что между нами толстое стекло, быстро.

Она кое-как справилась с заданием. Одуряющее веяние стало слабей.

– Если кто-то начнёт вещать своё… настроение, самочувствие – всегда так делай. Я не хотел, прости. Само получилось.

– Вечером, когда мы вернёмся в Селище, – твёрдо сказал кавалер, выслушав запрос сидящего в посольстве, – пусть он выйдет в эфир. Обговорим место и время.

– Какая вышивка!.. о, смотри, Лис – это набивная краска с тёртым золотом! Беру всё. – У Эри глаза разбегались, торговцы кланялись ей, ликуя от больших закупок.

Тут вступал в дело Котта, знавший язык Гуша:

– Полтора маньчи. Пять? Ты корыстный торгаш, Бахла тебя покарает. Ты переродишься бесхвостой крысой… Полтора маньчи и бакат.

Взятые на прогулку унции Эри рассыпались в руках менялы на целую кучу монет, овальных и дырявых. Казалось, денег стало больше, но уходили они как вода.

Касабури следил по сторонам, опасаясь в незнакомой тесной обстановке всех. Его – с серьгами, гривой, подводкой глаз и кинжалом – заметно побаивались, но «белый веец» в торг не встревал, встречных не задевал – гушиты обтекали его, как плавучий хлам – крепкую сваю, и струились дальше.

– Превосходные штаны. – Эрита сдерживалась, чтобы не пуститься в новые траты, но экзотические товары манили к прилавкам, подстрекали потрогать, мысленно примерить. – Покажи вон те.

– Нет, нет, для госпожа офицерка их не надо! Это для…

– Гере Гириц, что он сказал?

– Их носят храмовые танцовщицы. Можно купить, но выходить них на улицу – нет. Храмовые… особые женщины, у них странные обязанности.

Лисси в уме сочиняла наброски для путевого дневника. Если заниматься этнографией, то смолоду, тогда успеешь собрать больше впечатлений.

А как назвать свою первую книгу? Скажем, «Записки графини-путешественницы». Или «Очерки о стране Гуш»?

То и дело приходилось обращаться к Котте. Конный артиллерист терпеливо разъяснял, что к чему.

«Здесь идёт большая торговля. Продают всё, даже вынутые из досок ржавые гвозди, рыбьи и собачьи кости, копчёных крыс и настойку из вшей на аптечном спирте.

Гушиты живут очень бедно, столица их выглядит грязной. У воды и около съестных лавок дурно пахнет. Помои выливают в реку. Я видела: под мостом купались голые дети, а по воде плыла мёртвая собака.

К иностранцам здесь относятся с подозрением и отвращением, считая их нечистыми для Бахлы, но ведут себя мирно. Вера баханов учит, что всё дурное только снится и когда-нибудь рассеется, в том числе иноземцы. Но и всё хорошее может оказаться наваждением.

В Панаке три церкви Грома: в Пришлом Селище, в квартале оптовых купцов и в колонии прокажённых. Когда случается мор, наводнение, землетрясение или дороговизна, баханы нападают на третью церковь и громят её, а прокажённых убивают. При этом бывают ужасные зверства. Если гонец колонии успеет вовремя добежать до Селища, наши солдаты выступают на защиту с картечницей. Гушиты называют пулемёт „голос царя-дракона“».

– Зеркало, нам необходимо зеркало, – твердила принцесса. – На борту «Быка» нельзя нормально причесаться.

– Ан Эрита, зеркала Гуша – металлические, – вежливо предупредил Котта. – Перед отлётом всё придётся взвешивать. Фунт перегрузки требует лишнего гелия…

– Ах, господи! неужели мы много накупим? Самую малость.

– Да, пустяки! – поддержал её другой артиллерист из отряда Карамо, взваливая на плечо зонтичного слуги вторую суму с покупками, как вьюк на осла.

Эри оглянулась в сторону Селища – там, над тростниковыми крышами, виднелась серебристая сигара дирижабля.

– Вот на каком экипаже надо ездить по магазинам… О, милые шарфики! или что это, пояски? Гере Гириц, как их носят?

– Глубоко под платьем. – Меднолицый дицер постарался ответить как можно равнодушней. Объяснять он не стал. Всё-таки молодые барышни, приличия и всё такое.

Дар правителей – не только умение властвовать, но и проницательность. Поняв, что Котта благовидно уклонился от подробностей, Эри перешла на язык жестов. Торговка уловила суть вопроса и показала на себе руками – вот так обвязываться и вот так.

– По жаре гораздо лучше панталон, – шёпотом поделилась принцесса с Лисеной. Та смутилась, покосившись на мужчин – вдруг слышат?..

«Испарения болот, дурные нравы – действительно, влияет! Перенеслись через море – и сами меняемся…»

«Весь женский пол в Туше носит штаны, от простых чёрных до шёлковых алых с золотой вышивкой, с затяжкой на талии или на бёдрах.

Шальвары с прорезями и завязками на щиколотках полагаются тем, кто ведёт нескромную жизнь; также они носят очень короткие жилеты со шнуровкой, открывающие спину и живот, и ходят босыми. Их называют „девы-сновидения“.

Храмовые танцовщицы стоят рангом выше, они бывают на торжествах у богатых людей, даже во дворце. Те, кто состоят в неволе, носят кольцо в мякоти носа между ноздрями.

Среди гушиток в ходу набедренные повязки. Если в них танцуют, их украшают вышивкой, бисером и кистями».

– Я куплю для тебя, Лары и Хайты. – Заметив, что Лис неловко, принцесса решила смягчить это щедростью. – Вечером примерим.

Графинька допрашивала Котту:

– Как тут развлекается простой народ? Петушиные бои, игра в кости – а, например, поют ли они хором?

– Скорее, воют, ан. Во время бедствий.

– Есть ли здесь театры?

– У царя.

– М-м-м… а библиотеки?

– У царя.

– Чем же вейцы занимаются в часы досуга?

Артиллерист задумался. Как бы пристойно высказаться, чтобы не оскорбить слух девицы?

– Курят маковую смолу. И «листву пророка» от пустосвятов.

– Нет, это дурные привычки. А занятия?

– Плодовитость.

– Вы говорите о них, словно о кроликах.

– А вы посмотрите, сколько их.

– Значит, всем хватает пищи! У них богатая земля. Я читала, что вулканические почвы…

– Дело в другом, ан. Они совсем неприхотливы. Едят всё, что растёт или шевелится. Даже червей и тараканов.

Кое-как совладав с тошнотой, Лисси поискала глазами, о чём бы ещё спросить. Главное, чтобы не про червей.

– Те фигуры человечков на карнизе – они продаются?

Вырезанные из дощечек фигуры болтались на бечёвках, свисавших с края навеса перед входом в дом.

– Нет.

– Я бы купила. У них такие странные лица…

– Это детские души. Они хранят дом от воров и порчи.

– Ду… – запнулась Лисси. – Души?

– Дети, которые умерли в доме. Гушиты считают – они превращаются в демонов и стерегут жилище. Приносят удачу в торговле… Самый сильный демон-страж – сын, удавившийся для блага семьи.

– Четыре… пять… – шевеля губами, Лис в ужасе считала фигурки. – Боже, несчастные родители…

– Они считают себя счастливыми – столько духов-защитников… Не печальтесь о них, они родили новых. Гушиты на диво многодетны.

– Но… дети!

– Здесь всё идёт в дело и на пользу, даже смерть.

Наконец, Котта привёл их к площадке, где в окружении шумной толпы выступала компания, похожая на акробатов – тощий старец со свитком в руках что-то напевно выкрикивал, двое мальчишек играли на костяных флейтах, а посредине на циновке танцевала девочка в чёрных шальварах и куцем жилете.

– Друг дицер, что декламирует дедушка? – спросил Касабури.

– Хвалит свою школу. Обещает любого сделать гибким, как угорь. Здесь традиция – держать прислугу, владеющую «танцем змей», гимнастикой души и тела. Скромная, безоружная девица, но при случае…

– Она действительно ловкая, – признала Эрита. Девочка-гушитка извивалась на месте, как пламя свечи над фитилём.

– Говорит – кто хочет, пусть попытается задеть её бамбуковой палкой, – вслушивался Котта. – За попадание – два маньчи. Она не сойдёт с места, где пляшет.

– Смешно. – Принцесса пожала плечами. – Как можно уклониться?.. Гере Гириц, пусть мне дадут палку.

– Эри, ты же станешь бить? – взмолилась Лис, жалея маленькую гушитку. По тому, как Эрита взяла палку и помахала ею, графинька увидела в подруге человека, знакомого с фехтованием.

– Только касание.

Быстрый выпад. Танцующая девочка молниеносно изогнулась, пропуская колющий удар мимо себя – и продолжала перебирать ногами, по-змеиному двигая телом.

– Ах ты… – растерявшись, Эри замерла. Как это могло случиться? Обида, досада, смущение – все смотрят, ухмыляются…

– Второй удар за плату! – провозгласил старец, воздев руки со свитком, едва заметил, что иноземка вновь готова атаковать. – Полтора баката! Глядите, о прозревшие в ладонях Бахлы, сколь велико искусство школы змей Лунного Пруда – даже заморская воительница перед ним бессильна!..

– Лови. – Нервничая, Эрита кинула парню-помощнику монеты и ударила рубящим, наискось. Шшшик! – палка впустую рассекла воздух, девочка стремительно и гибко отклонилась, но её ноги топтали циновку там же, где и раньше.

– Третий удар – один маньчи!

Ясно было, старец готов взвинчивать цену и дальше. Кругом посмеивались в кулаки, не решаясь хохотать над иноземкой в открытую.

От стыда перед своей компанией Эри хотелось провалиться сквозь землю. Хороша фехтовальщица – безоружную свистушку в двух шагах не поразила!

– А нападать девочка может? – вдруг подал голос Касабури, до сей поры внимательно следивший за напрасными попытками Эриты. – Друг дицер, спроси.

– Десять маньчи, если ты хочешь боя.

– Пусть она возьмёт настоящий клинок. Бой до первой царапины.

Притихшие гушиты расступились, охая и перешёптываясь, когда старик вынул из чехла и подал девочке странно изогнутый на конце нож. Подземный воин даже не касался своего кинжала. Лисси заволновалась:

– Каси, пожалуйста, не рань её!

– Если юбка берёт в руки оружие, – Гириц с интересом наблюдал, как черногривый сходится с маленькой смуглянкой, – она знает, на что идёт.

– Оба варвары, – еле слышно проговорила Эри.

Гушитка прянула вперёд, вильнула обманным движением – и замерла: острие кинжала коснулось её горла. Как Касабури вырвал клинок из ножен, как успел опередить девочку, Лис заметить не успела.

– Деньги назад, – молвил брюнет.

Свита старика поклонилась ему как один человек.

– Дед говорит, – перевёл Котта, – что ты большой воин, достойный служить телохранителем возле царя. Он будет много платить, если ты станешь в его школе наставником.

– Скажи ему – я занят, состою на службе Синего господаря.

– Поклонись почтенной публике, – сурово сказал старикан ученице, – принеси извинения за то, что уронила славу школы Лунного Пруда, но будь на высоте в своём раскаянии.

– Лис! гляди… – задыхающимся шёпотом произнесла Эрита.

Печальная танцовщица, затерев слюной кровоточащую царапину, сложила вместе пальцы перед грудью в какую-то причудливую фигуру, пропела длинную фразу, закинула голову и – её глаза закатились, а ступни отделились от земли.

Она, как невесомая, тихо-тихо всплывала, пока не замерла вершков на семь от земли – и так зависла.

Гушиты кругом деловито лопотали, обменивались монетами – должно быть, они сделали ставки на исход боя, – но на их лицах не было и тени удивления. Как будто для них ведьмин взлёт – заурядное зрелище.

– Отец Небесный… она заснула в секунду, сама себя усыпила… Гере Гириц, пожалуйста, пригласите их в Пришлое Селище. Сколько денег они хотят? Я должна узнать, как девочка это делает.

Альтерен – столица великого княжества Фонтес.