Текст книги "Ключ власти"
Автор книги: Александр Белаш
Соавторы: Людмила Белаш
Жанр:
Боевая фантастика
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 21 страниц)
3140 миль к югу от Панака, 850 миль к юго-запалу от Руэна.
Пересадка штабс-капитана Вельтера с поезда на поезд пришлась на день народных торжеств. Сегодня старая столица выглядела праздничной, шумела как в храмин-день – древние высокие соборы, потемневшие и обветшавшие от времени, казалось, стали светлей, а трезвон с их колоколен разносился далеко, до вековых дубрав за окраиной. Когда стихал голос колоколов, за звуками города слышался оркестровый звон литавр.
Если бы не Нож, неотвязно следивший за своим командиром, Вельтер охотно бы прошёлся по центру Альтерена, осмотрел старинные дворцы, поклонился тысячелетней гробнице Галориса Дракона – первого «осиянного молниями», родоначальника Синей и Красной династий… Времени на экскурсию хватало, но покрасневшие от бессонницы и неумеренного питья кофе глаза жандармского сержанта без слов говорили, что Нож всегда будет рядом. Скрыться от него нельзя.
– Пустое, ваше благородие, – уверял Нож, с усилием подавляя зевоту. – За картами, бывало, и три ночи сиживал без роздыха. Кофей мало что не вёдрами хлебали, чтоб с игры не сбиться, а там – глаз да глаз. Чуть сморгнёшь – без штанов уйдёшь, вдобавок по уши в долгах.
– Не на игре ли ты сгорел, что в полк пошёл? – нервно пошутил Вельтер.
– На ней, проклятущей. С тех пор карт в руки не беру – зло от них. Кажется, вот возьму, а они – красные, липкие… Жизнь, ваше благородие, как рельсы паровозные – с них сошёл, и под откос.
С ними, час за часом наблюдающими друг за другом – кто первый сорвётся, даст промашку, – извелась и рыжая Миса. Одно кошку спасало, что Нож кормил её, давал размяться и ласкал, утихомиривая взъерошенную душу зверька. Когда выходили на перрон, брали и её с собой на шлейке – Миса тревожилась, жалась к ним, знакомым, жаловалась мявом: «Что тут? где мы? куда едем в этом гремучем ящике?»
– Славный город, я тут не бывал, – сожалел штабс-капитан, глядя с вокзальной площади в тенистые улицы, густо обсаженные липами. – У нас ещё два часа в запасе – давай пройдёмся.
– Только недалеко, ваше благородие, ладно? а то кошка изволнуется.
Оставили Мису под присмотром багажного служителя, за четвертак. По улицам шёл приодетый люд, армейские в парадной форме, катились экипажи – все в одну сторону. То и дело козыряя, Вельтер с Ножом, увлечённые людским потоком, двигались вместе с ним. Впереди маячило большое сборище, оттуда летел звон церковного клепала, в которое бьют при молебнах под открытым небом.
– День бы, другой здесь провести, – вслух мечтал командир Рыжих Котов. – И то не обойдёшь всего. Суди сам – усыпальница Галориса, обитель невест…
– Ага, кузница королев, – усмехнулся Нож, встряхнувшись на ходу. – Не знаю, как у благородных, а простые говорят – Молот на княжество указал, что оно избрано рождать дев для престола.
– Сказки. Метеорит, и только.
– Ну, теперь-то всё толкуют по науке… вам, учёным, видней! Но След Молота, он вроде настоящий…
– Об этом пусть попы толкуют. Сами оттуда язычников гоняли, проклинали.
Споря о знамении, которое случилось куда раньше, чем Галориса небесными огнями осияло перед битвой, вклинились в толпу – тут разговор, начатый затем, чтобы не касаться цели путешествия, сам собой оборвался. За морем шляп и дамских шляпок, форменных кепи, зонтиков, высился помост с железной клеткой, в которой вяло шевелились согбенные фигуры в лохмотьях. Священник с развевающейся гривой выкрикивал, стоя на краю помоста, – даже без рупора голос его, окрепший в проповедях и молитвах, нёсся над головами на сотню мер:
– Здесь нашей державе начало!.. Здесь явился Дракон во славе, Дракон Грома со знаменем истинным!.. Здесь исток славе и конец нечестию!.. Здесь предел положим дьявольскому нашествию!.. Как сошёл пламень с громового неба на меч первого царя, так вознесём мы очистительный огонь во имя избавления от супостатов, из тьмы пришедших!..
– Зря пришли, – бросил Вельтер с неприязнью.
– А что, посмотреть можно. – Нож задрал голову, вглядываясь.
– Сержант, – голос штабс-капитана стал железным, – кру-гом! Шагом – марш!
Коротко вздохнув, Нож привычно подчинился. Когда они уже порядком отдалились, за спиной раздался нестройный вопль тысяч глоток, смешавшийся с ревущим воем ракетных горелок, исполнявших ныне роль дров для всесожжения. Крик сгоравших в клетке не был слышен – да и вряд ли он долго длился. Сухое топливо ракетопланов развивает такой жар, что оставляет лишь обугленные кости.
Всё же Вельтер оглянулся. Над «жаровней» вздымался столб жирного чёрного дыма, похожий на уродливый гриб.
«Ехать, не задерживаясь. Ехать и исполнить» – вновь прозвучал у него в голове чуждый голос, и штабс-капитан ускорил шаги.
M. Ключ говорит
Да здравствует баня! После пыльных, кишащих как муравейник, пропахших пряностями, потом и гнилью улиц Панака с их духотой и пестротой, с их косоглазыми гримасами, криками, взглядами – одновременно наглыми и рабскими, – душа и тело стремились вымыться и освежиться.
Вместе с этим в сердце Лары начинало биться новое, впервые осознанное чувство превосходства. Одно дело гордиться втайне «Я другим не чета – я вещунья!», оставаясь скромницей-пансионеркой, но когда ты ступила на другую землю, одела воинскую форму и ощутила, что вы – всего-то вчетвером! – выше и сильней всех этих суетливых вейцев, хоть бы их десять тысяч собралось. Выпалить в воздух, крикнуть: «Здесь драконы!»… эх, посмотреть бы, как они шарахнутся!
Наверно, началось со входа на борт корабля-гиганта. Видеть их в воздухе и восторгаться – этого мало! надо оказаться под его невесомой колоссальной тушей чуть не трёхсот мер в длину, подняться на палубы, понять, что тут все – крепкие решительные парни, готовые смести врага и защитить тебя, – тут-то и вникнешь, что ты тоже частичка империи.
Раньше это в глаза не бросалось – где она, империя? то батя кряхтит, отсчитывая деньги на налоги, то мама Рута клянёт цены в бакалейной лавке, то городовой тащит воришку за шиворот, то украшают цветами арку в день тезоименитства Его Величества… А здесь – вот она, положись на неё, пожми её сильную руку.
И если б не внезапный сеанс связи с этим бледным из фаранского посольства, Лара возвратилась бы из города довольная донельзя – гордая, полная впечатлений, с подарками. Теперь уже не то, совсем не то… в душе печаль, на сердце кисло.
Она раздевалась быстро, будто вместе с одеждой могла избавиться от неприятностей.
Всё-таки баня – славное местечко. Тут люди больше ровня, чем где бы то ни было – даже Божьи Очи с шей сняты, и не угадать, кто беден, кто богат. Можно всех видеть, как они есть, без титулов.
Утончённая Эри грациозна – о, да! У Лис фигура хороша, хотя остаётся худоватой – графинька ест как птичка, будто сызмала аппетит потеряла… или грусть по братьям её точит? Зато Хайта раздобрела, округлилась – сверху щёки, спереди животик, сзади попа, – но осталась юркой, как мыша, и гибкой, как горностай.
– Это не ванны, – ворчала Лисси. – Кадки какие-то…
– Ты хотела изучить их быт? – напомнила Эрита. – Вот, пожалуйста.
Посольские устроили господскую купальню на гушитский образец: дощатый помост, в него встроены объемистые – на полсотни вёдер! – широкие бочки, вода льётся по желобам. Здесь душисто пахло от досок, а вода отливала зелёным и благоухала хвоей – банщик добавлял в неё сосновый настой. Где-то гудела котельная, давала нагрев.
Лара забыла про этикет и плюхнулась в бочку мешком: «О-о-о, как я умаялась!..» Ухнула в жидкую зелень, погрузилась с головой – одни руки на краях бочки. Потом вынырнула мокрая, облепленная волосами, фыркнула, плеснула на Анчутку:
– Кыш! свиньи после всех!
– Пойду фонтан топитца, – грустно сказала пата, переминаясь всеми лапами. Вдруг всё-таки пустят в бочку?.. В купальню-то пустили, хоть банщик возражал: «Скотов не моем».
Лис её гладила по спинке:
– Толстая, ты там не поместишься. Зачем у всех ела из рук? Плохо попрошайничать, плохо! Хватит лопать, и так уже большая.
– На колбасу обжору! – пригрозила Лара.
– Ня на колбасу… Я служить…
– Хайта, подай мыло и мочалки, – решив составить Ларе компанию, Эри опустилась в воду напротив неё – изящно, беззвучно, словно ручейная дева. – Ты не возражаешь?
– О, что ты, ничуть.
– Я! я мыло подай! – отпихнув «маму» Хайту рылом, пата вскачь понеслась к полкам, села на хвост и стала передними лапами перебирать банные снасти, роняя их на пол.
– Лис, ты давно обмеряла её? – пытливо вгляделась Эрита в чудесную свинью. – По-моему, она стала выглядеть как-то иначе…
– Вроде шея появляется?.. – присматривалась Лара. – И лапы… что у неё с лапами?
– Отмирают. – Хайта тихо всхлипнула, сев на корточки у края бочки. – Вторые и третьи сохнут. Они ей мешаются… она их не хочет. Пата откусит их и съест…
– Бррр, жуть. – Лара мурашками покрылась, как ощипанный гусь. – Разве это можно?!. Больно ведь!
– Пата сама правит телом. Чует, что лишнее. Подумает: «Не больно», и откусит.
– Мне бы так думать. Я раз пальцы дверью прищемила – взвыла на весь дом, чуть в обморок не грохн… то есть чуть не упала без чувств, – поправилась Лара.
– Спроси Анчутку, научит, – вздохнула Лис, плавно спускаясь в соседнюю бочку. Метаморфозы дивной свиньи смущали её, но что с этим поделать? Инопланетная загадочная биология…
– Учить – сорок унция! – вякнула свинья, не оборачиваясь. Одно ухо она держала повёрнутым на разговор. А может, хвостом слышала?
– Вся в маму! – Лара мотнула мокрой головой. – Хайта, она деньги не глотала, пока ты в сторону смотрела?..
Пата сосредоточенно занималась химическим анализом. Мыло, мыло. Цоп одно, кусь – невкусное. Лизь другое. Это лучше. А какое понравится людям? Нервные узлы под крепким черепом и в спине Анчутки работали, перебирая вкус и свойства кожи всех присутствующих. Надо, чтобы подошло каждой… Как им угодить?
Для образца Анчутка тайком проглотила брусок миндального мыла и задумчиво разжевала его. Бяка. Но можно растворить, переварить по-своему. Если взять запасной жир из брюха…
«Ня. Возьму это, делать из него».
– Стой! Ай! Ты что?! Ня! Пата, ня!!
Та обеими передними хватала и пихала куски мыла в пасть, торопливо глотая, чтобы не отняли.
– Помылись, – мрачно подытожила Лара. – Ну, хоть ополоснуться от пота… Хай, поздно суетиться. Она уже всё сожрала. В следующий раз дай ей мыла на обед.
– Отдай обратно! проглотина!.. – в досаде Хайта пинала любимицу, а та с виноватым видом давилась последним куском и срыгивала пену.
Принцесса и дочь кровельщика со всеми их различиями остались в раздевалке, в далёком Гагене и дворце Красного царя. Здесь были две головы в намокших волосах и две шеи, торчащие из горячей зеленоватой воды. И не догадаешься, что соперницы. Под водой их ноги гладко соприкасались, но Лару так разморило в бочке, что лень было отодвинуться.
«Пускай. Такая же девчонка. Только в сто раз счастливей. И лучше танцует. И Око золотое. И она ведьма летучая, а я… Господи, ну зачем, зачем мне этот клятый дар…»
«Отчего Лара такая понурая? – тайком наблюдала за ней Эри. – Словно донельзя расстроена. Не из-за мыла же… Хлопнуть в ладони, послать Хайту, принесёт. Здесь что-то иное… Она должна быть рада. Пошла вместе с Огоньком… стоп! забыть его!.. пошла, он перед ней стал извиняться, она изображала из себя сердитую гордячку… Потом подарки… но всё равно она в расстройстве. Что такое?»
Мимолётное невольное злорадство – «Ей тоже плохо!» – мелькнуло и сгинуло. Эри ощутила печаль Лары как свою, ей стало неловко, захотелось утешить или приласкать, обнять Лариту.
«Это лишь воля случая, что мы были связаны с одним юношей… а теперь вроде сестёр, хотя и врозь, и очень разные».
«Ешь его дьяволы, того бледного! – мучилась Лара. – Засел у фаранцев, обкурился в дурь… Хоть без шлема – прямо в голову вонзился, сволочь. И как вовремя!.. Видел, что рядом парень-вещун, так нет же: „Ласточка!“ Всё, теперь у нас ничего не сладится, никогда. Рин не поверит, что я и бледный – чужие друг другу. А я что скажу? „Ринти, да я его первый раз вижу в эфире! Он меня подслушивал, мой позывной узнал…“ А он: „И где вы с ним соединились? и о чём вы толковали?“ А я… а я…»
Всю обратную дорогу после глупой переклички у посольства Огонёк дулся, молчал, лишь изредка бросая недоверчивые взгляды и отделываясь пустыми словечками, если к нему обращались.
Едва появилась взаимность – и вмиг рассыпалась!.. Два месяца ждала, страдала, думала о нём, порой плакала в подушку, ревновала к Эри… даже плохим словом назвала через эфир… И только-только больной узел распутался, Эри отреклась от Огонька, можно чуточку сблизиться – тут бледный вылез: «Ласточка!» Нет бы дурманом задохнулся!
«Нырнуть и не всплыть. Жизнь моя напрасная…»
– Я встретила в Панаке удивительных людей, – издалека, осторожно начала Эрита, в душе надеясь постепенно выведать, что у Лары на сердце. – Странно, но левитантов тут не преследуют и не клянут…
– Да? – вяло отозвалась Лара, подняв лицо.
– …даже по-своему ценят. По-моему, из них готовят наёмных убийц…
– Девчонка не станет, – помотала головой Ларита. – Одно дело защищаться…
– Здесь велико почтение к учителю. Больше, чем в империи. Только смерть может порвать узы между учеником и наставником.
– Очуме… поразительно. Они что – показывают умение на улице? вроде зазывалы: «В нашем магазине лучшие товары»?
– Ты будешь удивлена, но так оно и есть. Я пригласила их, старика и ученицу, в Селище – показать приёмы.
– Я бы тоже поглядела. – В Ларе очнулся интерес, а то, казалось, так бы и булькнула в бочку по макушку, осоловев от банного тепла. – Офицеры говорили, в Селище есть тир. Надо стрелять поучиться…
– Нужен утюг! – окликнула Лисси.
– Это зачем?
– Стрелки держат утюг на вытянутой руке, по часу в день. После этого – мне Котта Гириц объяснил, – даже флотский револьвер пушинкой кажется.
Лара усомнилась:
– Да вся рука отсохнет, как лапки паты.
– Оой-я! Мыло, смотрите! – возопила Хайта.
С утробным звуком в горле Анчутка как-то весьма деликатно подташнивала. Из пасти её выдвинулись трубки-хоботки – напрягаясь, они выжимали из себя густую сиреневую пасту. Поймав это в ладони, Хайта вдохнула запах – ах, прелесть! – и растёрла пасту по себе. На влажном розовом теле златовласки появилась шипучая пена, а в воздухе разлился бесподобный аромат – цветы, орехи, яблоки, ваниль.
– Как здо-о-орово-оо!..
– Эй, ну-ка мыло сюда! – Лисси привстала в бочке.
Пата приятно хрюкнула, потянулась мордой к графиньке, и пока та брала руками пасту, язык Анчутки ремнём свесился в бочку и стал глубоко баламутить воду, словно ловил кого-то.
– А-а-а! Пата, перестань! ты… нахалка! – завертелась, заплескалась Лисси, стараясь поймать сильный скользкий язык, ходивший по её бокам.
– Бл-бл-бл-бл-бл!
– Нет! Пата, ня!! Перестань, животное!
– Тяа?
– Жара, испарения, – поймав весёлый взгляд Эриты, Лара скомандовала: – Хайта, пихай скотину в бочку!
Бууух! Пенная вода взметнулась, заливая доски вокруг, мелькнул толстый хвост Паты – визг, брызги, свиное урчание!
– Уберите свинью! фу, лапы немытые!.. Хайта, я тебя накажу! Пфф! тьфу!.. так нечестно, у неё лап больше!.. Всё, ты меня победила, пусти! Ну, пата… да, ты хорошая.
Положив руки на край бочки – локоть к локтю, – а подбородки на руки, Лара с Эри смеялись, глядя, как Анчутка пробует намылить Лисси голову.
– Хватит там! – прикрикнула принцесса. – Живо к нам эту ходячую мыловарню. Нет! Цыц, место! – Быстрым шлепком по рылу она остановила бойкую свинью, покушавшуюся нырнуть к ним в бочку. – Сядь и работай.
Потом, обмывшись под чистой струёй из жёлоба, они сохли в предбаннике, болтали и смеялись, когда пата лизала им пятки.
– Поразительная машина, – восхищалась Эри. – А помаду, ароматические эссенции она может выделять? жидкую пудру?
– Ей надо сначала попробовать и много поесть, – важно отвечала Хайта, поглаживая широкую пегую спину любимицы, где под кожей и слоем сала шевелились могучие мышцы. – Мой паровоз работает на жире и на мясе.
Лисси строго наставляла корыстную служанку:
– И ни-ка-ких заказов тут не исполнять! О том, что пата умеет – молчок! Иначе все местные дамы за мылом сбегутся…
– Как бы их мужской пол не растолкал, – посмеивалась Лара. – Писарям – бриллиантин на причёски, морячкам, кто помоложе – вежеталь… Хай, ты уже со всей солдатнёй перезнакомилась?
– Матросы лучше, – заявила Хайта как знаток. – У них та-а-акие роскошные волосища! Унтеры и старшие матросы заплетают косы… Я тоже хочу. И ещё они татуируются по коже, очень красочно. Хочу татуировку…
– Теперь подарки. – Эрита распаковала свёрток, принесённый с рынка. – Наш тайный орден девичьего пояса… Особые вышитые ленты, никому не видимые. Ан-комита Лисена Тор-Майда, встаньте!
Игра в одевание показалась увлекательной; нагая Лисси церемонно поднялась и замерла в ожидании.
– Дарую вам звание сестры-секретариссы, как особе, приверженной к наукам и знаниям, – объявила Эрита торжественно, без тени улыбки, обеими руками подавая Лис вейский набедренник. – Носите звание с честью.
– Благодарю вас, светлейшая, – преклонив колено, словно обряд происходил в храме, Лисси поцеловала руку принцессы и её дар.
– Показываю, как этим обвязываться. Сначала два тура по бёдрам. Дальше перехлёст и обмотка. Вот, а для красы можно свесить кисточку, и сзади тоже. Ан кадет Ларита Динц!..
Уклониться от игры было бы глупо и нелепо. Вдобавок Лару не шутя заинтересовало, кем назовёт её высокородная принцесса. Игра игрой, но у владык, похоже, любое слово со смыслом.
Лара встала, волнуясь, в напряжённом ожидании: «Ишь, как она нас построила! похлеще, чем сержант – солдат…»
– Ваша смекалка, храбрость и решимость свидетельствуют, что звание сестры-эквиты вполне вами заслужено, – говорила Эри с лицом серьёзным и властным, несмотря на то, как они обе выглядели. – Да сопутствуют вам чистота и сила молнии.
О, эквита! девица-кавалер! и слова, как для военных!.. Это почётно – даже понарошку. С искренним пылом поцеловав руку Эри, Лара проворно опоясалась.
– Ты, Хайта Канитан, будешь младшей сестрой-ловчей, как подобает девице, исполняющей должность вожатой при звере.
– Эхайя! – На миг припав к ногам Эри, златовласка вскочила, завопила, прыгая от радости и вертясь в новой – великой господаркой жалованной! – нижней одёжке, даже такой куцей. Её бурный восторг рассмешил всех, минута церемонности прошла, и девчонки вновь стали собой – лишь Эрита помалкивала, завязывая пояс на себе.
– Ты как серебряная танцовщица, – при взгляде на неё молвила Лис, ставшая в купальне гораздо смелей. – Сестра-лунница, да, Лари?..
– Пусть так и будет, – согласилась та.
– Хайта, что ты скачешь, как мячик? Пляши! – приказала Лисси. – А мы – давайте хлопать.
Подхватив ритм, Хайта под аккомпанемент хлопков в ладоши начала выделывать фигуры подземного танца, то раскачиваясь, то высоко вскидывая по очереди ноги, то с криком «Эхайя!» взмахивая влажной золотой гривой. Даже пата чмокала и щёлкала, получалась почти музыка.
Это здорово – резвиться, когда никто не подглядывает!
С весельем на время забылось всё мрачное, что портило яркий первый день в Панаке – горький раздор с Огоньком и жуткие куклы-души, со зловещими резными лицами качавшиеся на карнизе.
После ужина один из конных артиллеристов пригласил Лару к кавалеру:
– Возьмите обруч, ан. Понадобится.
– Знаю…
Когда высохли волосы, она переоделась в платье – так привычней, и в Селище некого стращать военной формой, – но подарок Эри на себе оставила. Эта повязка оказалась лёгкой и удобной.
Над Панаком быстро стемнело, однако ночь была прозрачно-синей, нежной, полной крупных ярких звёзд. Они, звёзды, словно радовались новолунию – можно гореть в полную силу, пока спит луна-хозяйка. Только великанский силуэт «Морского Быка» с его бортовыми огнями заслонял треть неба. Ровный северо-западный ветер, такой слабый с утра, к вечеру усилился и теперь колыхал листья шелковиц.
По углам, где тьма сгущалась, заливисто стрекотали якатанские цикады.
Как почётному, важному гостю, Карамо отвели покои в отдельном коттедже для вельмож с материка. Стол красного дерева, обширное ложе с кисейным балдахином-пологом от мошкары, низкие скамеечки, обитые бархатом, курильницы с ароматическими свечками – словно царский апартамент.
У окон и у входа прохаживались молодцы из состава экспедиции.
«Что это он – охрану выставил?.. Тут наше Селище – стена высокая, из камня, кругом патрули караулят…»
За порогом Лара почувствовала себя неловко, скованно. Опять придётся надеть медиатор. И тот бледный… вспоминать тошно, как он дышал в лицо дурманом. Его дела – с Карамо, вот пусть вместе и решают!..
«Некстати я между ними оказалась. Как толмач на вражеских переговорах… Они: „Р-р-р-р!“, а я переводи: „Имею честь быть с высоким уважением вашего превосходительства покорный слуга…“ И что они не поделили? Ну, вещун, беглый от принца – ему воля, где умеет, там и прячется…»
Тут были Хайта с патой. Чисто вымытая Анчутка ногу кавалеру лижет – мылом ревматизм врачует… нет, уже не мылом, а чем следует, – а златовласка живот предъявляет. Вырвалась из-под присмотра Лис и рада своей брюшной сумкой похвалиться. Можно сказать, сорвалась с привязи.
При входе Лары она вмиг тельняшку вниз, потупилась. Карамо разглядывал какой-то комочек тёмно-коричневой смолы на конце врачебного шпателя.
На широком столе, опасно напоминая хозяйство профессора, стоял штатив с пробирками, пузырьки, фарфоровые чашки и спиртовка. Пахло аптекой и химической лабораторией, а от Хайты слабо веяло духовитым мылом.
– Добрый вечер, ан Ларита. Вы очень вовремя. Прошу прощения за мой внешний вид – лечусь… Обруч с вами? Хайта – спасибо, голубушка… много ещё займёт наша процедура?
– Пата?
– Ещё не здоров. – Свинья подобрала слюни, втянула язык и критически обозрела мускулистую ногу Карамо. – Добавку надо.
– Продолжай. А вы, ан Ларита – начинайте.
«Другой бы исхудал, с больными коленками, а он держится в силе. Как сумел?»
– Внимание. – Она нацелилась на посольство Фаранге. – Говорит Ласточка. Ты готов?
– Давно, я очень жду. – Образ бледного парня тотчас возник на луче, в её втором зрении. Сейчас он держался куда строже, пьяные нотки из голоса напрочь исчезли. Лицо оставил открытым. Должно быть, понял: больше нет смысла таиться.
– Назови место и время. Я передам кому следует.
– Завтра, после вечерни, около церкви Святого Лавана, в квартале оптовых купцов. Буду посылать круговой зов, чтобы вы шли на меня. Какую-нибудь песенку… не здешнюю. Подскажи, будь любезна.
Он был вежлив, смотрел сквозь эфир на Лариту спокойно и пристально, изучая её облик. Это внимание было ей неприятно – зачем макоман так глядит?.. словно зовёт глазами.
Лара постаралась мысленно закрыться от него толстым стеклом, чтобы подумать без помех. Какую песню? про гуляк-студентов? про молодого монаха?..
– Может, вот эту. – Она тихо запела:
При звуках её голоса, волнами тока улетавшими в эфир по узкому лучу, бледный вскинул лицо, его глаза расширились, губы дрогнули.
– Как?.. повтори! – торопливо попросил он.
– А что? просто колыбельная. Так поют в Гагене. Не слышал? Тогда другую…
– Нет! Эту. Я запомнил… А дальше?
– Хватит первых двух куплетов, – обозлилась Лара. Вот ещё выдумал, пой ему через эфир!
«От тебя один вред, куряка – так ему песен подай! Обойдёшься. Грызи кровельные гвозди, вот тебе и музыка».
– Пожалуйста, – с неожиданной мольбой в голосе настаивал бледный. – Мне показалось, что я… слышал тебя раньше. Эту песню…
– Не ври, мы не встречались!
– Я могу ошибаться, но… Голос очень похож. Такой знакомый… Гаген, Турский берег… Не обрывай связь! Ласточка…
– А ты – вещун без позывного? – съязвила она, втихомолку радуясь тому, что он мучится.
«Так тебе и надо! влез как хам и всё мне с Огоньком испортил! Нарочно больше ни строчки не спою. Нашёлся ребёночек! что, убаюкать некому? Не для тебя мамина любимая…»
– Зови меня Юнкер.
– Мне всё равно.
– Всё-таки… я прошу – ещё раз…
– Я для тебя петь не буду!
– Прости, если обидел тебя – я не хотел сделать ничего плохого…
«Ишь, барич, господский сынок – как сразу вежлив стал!»
– Не хотел, но сделал. Дурман тебе помог, скажи ему спасибо.
– Не пойте, – медленно и твёрдо произнёс Карамо. Глаза Лары метнулись к нему – мрачный, темнее тучи, кавалер смотрел прямо и угрожающе. Испуг, как ток, холодком прошёл вдоль её спины.
– Всё, конец связи. – Она рывком сняла обруч.
Испытующий взгляд Карамо не отрывался от неё:
– Он говорил что-то дурное?
– Нет… Только просил.
– Если бы он просил поменьше, его жизнь могла быть иной. Он вам противен? Тогда я возьму второго медиума.
– Я пойду с вами, завтра. – Ларе хотелось увидеть, как кавалер говорит с бледным.
«Похоже, Юнкер, тебя ждёт крутой разговор. Прощения будешь просить?.. Мне кажется, ты его не получишь».
– Как скажете… Вы не утомились? сможете продолжать работу?
– Всегда! – храбро заявила Лара, хотя сердце сдавила тоска. Как красиво говорили граф Бертон и отец Конь: «Медиум – глас Божий, ангелам сродни!»… А на деле? Хоть горюешь, хоть плачешь – садись, бери текст, вещай. Спишь – растолкают и поднимут, едва дадут одеться и умыться, живо под шлем!
«Какой тут „свободный глас“? Даже когда захочешь собеседника найти, сама, на свой выбор – шарь лучом, остерегайся слухачей, иначе в карцер угодишь… Впору напиться гигаином, лишь бы вещать без опаски…»
– Я написал сообщение, его надо передать на материк. Точка, куда следует направить луч, нанесена на карту. – Карамо указал свободной рукой – карта лежала свёрнутой в изголовье кровати. – Компас нужен?
– Обойдусь, не маленькая. Где шлем?
«Хотя… далековато, почти три тысячи миль, – засомневалась она, приладив к подбородку ремень шлема и расстелив карту по столу. – Его сиятельство с профессором на меня лишнего наговорили… Две с половиной тысячи – куда ни шло, но три – это при чистой погоде на пути луча, да если повезёт».
Усилием воли Лара отсеяла шум далёких гроз – молнии били где-то над горами, на востоке от Панака, – и бормотание маломощных вещунов-гушитов в окрестностях. Затем подавила желание взглянуть вторым зрением в сторону фаранского посольства. Всегда есть соблазн подслушать, когда другой не подозревает, что на него нацелен луч, словно шип колдуна.
Взяла азимут, глубоко вдохнула и…
…луч устремился на юг, отыскивая вещуна в заданной точке.
– Пароль – Атласный Платок. Пароль – Атласный Платок…
Издали слабо-слабо донёсся прерывающийся голос:
– Отзыв – Белое Облако, Белое Облако… Говорите…
Пришлось сильно напрячься, чтобы удержать медиума на луче и сохранять непрерывную связь. Лара принялась чётко проговаривать текст депеши:
– Есть более чем обоснованные подозрения, что в долинах гейзеров к востоку от Дымных гор существует возникший в первую войну кратер, о котором власти Гуша умолчали.
Лица на той стороне она не видела. Слишком большое расстояние и… этот медиум был не чета Юнкеру. Бледный, хоть макоман и гад, но отсюда доставал до Гестеля сквозь бурю; Лара даже различала его внешность. «Белому Облаку» досталась лёгкая работа – дав отзыв, только ловить сигнал из-за Малого моря и записывать.
– Кроме того, вызывают много вопросов действия посланника Блинта. Он не поставил Министерство иностранных дел в известность о том, что вместо торгового двора Фаранге в Гуше строится полномочное посольство под штандартом царя-бога…
«Ох, похоже, гере Глинт тут не засидится!.. Карамо умеет свинью подложить. Целую пату с хвостом».
Покрываясь испариной, словно Бези после стакана противоядия, Лара читала и читала, стараясь не терять прицел луча. Лепет ангелов? Да легче на рынке возы разгружать!.. Пару раз она сбивалась, луч прерывался, и приходилось заново повторять абзац.
Тем временем Карамо взбалтывал пробирку, куда он опустил часть смолы со шпателя. В спирту вязкое вещество мало-помалу растворялось, давая густой медовый цвет.
– Попробуем создать экстракт живицы, – увлечённо говорил учёный дворянин себе под нос. – Надеюсь, так её можно хранить дольше.
Читка шла к концу, осталось строки три, как вдруг Ларите показалось, что вечерний ветер ворвался в комнату, подхватил её – вот-вот сметёт со стула, вынесет в окно и помчит по воздуху, как лист бумаги. Уронив депешу, она зажмурилась и вцепилась руками в края сиденья.
– Не слышу вас… не слы… – еле-еле пробился голос «Белого Облака», а потом пропал.
– Ларита, что случилось? – встревожился Карамо.
Она очнулась, поняла, что никакого ветра нет. Но по шлему бил, нёсся и гудел эфирный вихрь, как будто пространство эфира сдвинулось и пошло каруселью, а она стояла на пути громадного, необоримого ветра.
– Очень сильные помехи… – выдохнула она. – Все голоса глушит. Даже грозу забивает…
– Снимите шлем. Не дочитали – и хватит. Важное было в начале, до середины текста.
Но Лара успела возмутиться. Откуда эта дьявольщина?! Юнкер, что ли, эфир мутит из вредности?..
Нет, ему такое не по силам. Тем более, вихрь явно крутится, и его середина не в Панаке. Но где?
Собравшись, она почти в ярости повела головой, не открывая глаз. В темноте второго зрения волны помех выглядели чёрными валами. Один за другим, без остановок, они накатывали с северо-запада – по ходу ветра, дувшего над Селищем – и уходили прочь.
Как спицы колеса. Или лучи маяка.
Едва не сбив со стола пробирки и спиртовку, она разместила там карту, придавила её локтями и путевым компасом, наложила линейку и провела карандашом жирную линию через Гушский пролив на Кивиту и дальше, до гор Святой Земли.
– Вот здесь, на этой черте.
– Что?
– Не знаю. То, что даёт помехи. Оно далеко, но там – сплошная тьма.
Осторожно поставив пробирку в штатив, Карамо развернул карту югом к себе.
– Хм… В этом направлении нет ничего, что могло бы… В Церковном Крае там плантации, монастыри, деревни кивитов. И непроходимые леса. Вы уверены, что не ошиблись с азимутом?
– Точней меня только Бези наводится.
– Может, это от усталости?
– Давайте кого-нибудь спросим! хоть Огоньк… кадета Хавера. Он сейчас без обруча, но если…
– Запишем время и дату, – предложил Карамо, взяв часы. – Позже, на материке, узнаем, что замечали в этот час другие. Оно… продолжается?
– Да. Но… вроде бы слабеет. Волны всё мягче.
– Знаете что – оставим депеши на завтра. Сегодня вы много волновались – перелёт, масса новых впечатлений…
– Я совсем здорова! – Лара обиделась, что Карамо принимает её за хилую барышню, которая чуть что – и сляжет: «О, дайте нюхательной соли! ой, я вся дрожу! ах, моё сердце!»
– …велю заварить свежего чая. У гушитов целебный чай, он чудесно восстанавливает силы.
