Текст книги "Ключ власти"

Автор книги: Александр Белаш

Соавторы: Людмила Белаш
сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 21 страниц)

Уязвлённый Тикен глянул исподлобья:

– Вместе пойдём. Скажу, по святой клятве присягу нарушил, на графской дочке клялся…

– А я скажу: по дружбе, прапора-дурня пожалел и взбунтовался. Так нас рядом к столбам и поставят.

– Это дело следует решать судом чести, – важно заметил Касабури.

– Вы же… против преступного приказа! – выдохнул Огонёк, в душе возмущаясь: как можно судить за подвиг? Они невинных девушек спасали!

– Молчи, кадет; наперёд язык прикуси. – Сарго сердито засопел. – Высочайшая семья – златая кровь, каждый их приказ – закон. Взял государь-отец, отменил слово принца, потому мы и живы. А ну как власть переменится? Его Высочество – дракон злопамятный, из-под земли достанет.

Сняв шляпу, Удавчик принялся охорашивать причёску:

– Тебя, глядишь, помилует. Всё-таки ты унтера убил, имел право по старшинству.

– Ага, и на поручика ствол наводил, грозил: «Пуля в лоб». Прямой бунт.

Касабури имел своё мнение:

– Напрасно рассуждаете. Поручика и остальных уложил я; с вашим проступком не сравнить, но мне вышло высочайшее прощение.

– Да будь я командир полка, сам бы такого брать живьём велел. – Снайперов Сарго уважал, будто родню, даже вражеских. – Ночные и двуручные стрелки в канаве не валяются; вдруг переманишь к себе – приобретение дай боже! А мы кто? синего полка жандармы, нас из тюрем ведром черпай…

– Что ты предлагаешь? – Любуясь собой в зеркале, Удавчик наводил последние штрихи на красоту. – Подать Галарди рапорт: «Переведите в действующий полк»? Вон, в штурм-пехоту, там берут драгунов – значит, и мы пригодимся. Две-три атаки на кратер, медаль, звание…

– Встретил я до отправки ребят, из наших, – в сомнении промычал Сарго, потупившись. – Дорлек, Сатти – мазурики отпетые, а Дорлек вовсе душегуб… Оба в штатском, скрываются. Спросил: «Ну, парни, опять на фартовое дело?» «Никогда, – говорят. – Хотим на остров Кюн пробраться, к принцу. В ноги упадём, лишь бы принял. Хоть полотёрами, хоть кем, только при нём». Дорлек аж взбеленился: «Я, – говорит, – в погонах под флагом служил. Его Высочеству честь отдавал, и после этого назад к ворам? Да лучше сдохнуть. Будет время, Сарго, мы опять сядем в сёдла, при саблях…»

– Нас он не примет, – помрачнел Удавчик.

– Как знать. Прав Дорлек – верные те, которые в беде не бросают.

Разговор бы шёл и дальше, но в дверях возник «аспидный сюртук»:

– Извольте пройти в кабинет к начальнику.

– Господа, вы всё исполнили как следует, – подвёл итог Галарди, вычеркнув что-то в заветном блокноте. – Благодарю за службу.

– Всегда готовы! – грянули участники тайной миссии.

– Получите ваши наградные. – Статс-секретарь протянул им чеки.

Огонёк с упоением читал и перечитывал короткую торжественную строчку: «300 (триста) унций». Штаб-квартира «аспидов» – сумрачный дом на тихой улице, за чугунной решёткой – казалась ему светлым чертогом славы.

Во, привалило!.. Чтоб так разжиться, работяга на заводе месяцев пять вкалывает – это опытный мастеровой, а младшему и в год не заработать. То-то заводские баламутят: «Мужики, бросай работу, айда требовать прибавки! Дитям есть нечего, баба запилила». Тут им полиция пропишет императорский указ – кому под дых, кому в глаз…

«Живём, Рин! Можно выходной костюм справить, шик-блеск – будет в чём с Ларой гулять… Перстенёк ей подарю, чтоб помнила, и букет фиалок. Лишь бы простила… Потом полтину на сирот… На всё хватит».

Галарди медленно провёл по ним оценивающим взглядом. Часть этих агентов придётся отдать Турману – обещаны, – но…

Кого-то надо отправить в весьма ответственную поездку. Нужен курьер – такой, чтобы его никто не знал, чтобы он не был связан ни с одной из влиятельных сил.

Кто из них годится для особого задания?..

Верзила со свёрнутым в кулачном бою носом – силён, но вряд ли хитёр. Мориорский воин – слишком яркий тип, вдобавок плохо осведомлён в здешней запутанной жизни. Паренёк-медиум – молод ещё, деликатное дельце ему не поручишь, провалит…

А вот прапорщик в штатском производит впечатление бывалого проходимца. Одевается как заправский модник, широкополую шляпу носит, взгляд прожжённого циника… Человек толпы; таких фасонистых гуляк на улицах немало. Тем более – он из семинаристов, легко может святошей прикинуться… Это о нём Ларита Динц сказала: «Ловко душит. Надёжный малый».

«Этот подойдёт. Лучше посылать того, кто не примелькался, нигде не замечен».

– Не смею дольше вас задерживать. Поторопитесь – если сядете на конку, успеете в банк до обеденного перерыва, обналичить чеки. До выходного можете гулять, а утром в постник прошу ко мне.

– Ну, Огонёк, с почином на секретной службе! – В коридоре Сарго веско хлопнул кадета по плечу. – По-армейски положено угостить товарищей…

– В пивную, гере корнет? – подмигнул тот.

– За такие деньги я готов ещё раз съездить в тёплые края и что-нибудь украсть. – Удавчик беспечно помахивал банковским бланком, как дамочка – веером. – Хорошая работа!

– Я предпочёл бы бой, – молвил Касабури. – Не по душе мне ремесло лазутчика.

– Считай, была разведка боем! – подмигнул ему Удавчик.

– У нас в станах, – ответил мориорец, надевая очки перед выходом на солнечную улицу, – воины и лазутчики – разные люди. Лазутчикам запрещено носить оружие.

– Даже нож? – недоверчиво скосился Сарго. – Такой разведчик проживёт недолго.

– Подросток породы лазутчиков убьёт тебя раньше, чем ты достанешь револьвер.

– Ка-ак? голыми руками? Да я одной левой…

– Не только руками – ногами тоже. Любым подручным предметом – камнем, палкой, столовой ложкой – чем придётся. Их этому учат. Если ты не уверен, что сможешь взять его живым, убей издали.

– Эге! – заинтересовался Тикен. – Их можно распознать заранее?

– Нет. С виду они очень мирные и милые. Поэтому чаще они побеждают обаянием.

До отлёта оставалась целая неделя. Бези настояла, что поедет с Тёмными Звёздами в Руэн – погулять пару дней, подышать столичным воздухом. В этом граф отказать ей не мог – а то вдруг новоиспечённая дворянка заявит: «Я вашему Карамо ничего рассказывать о подземельях не стану!» Как её заставишь?

Перед отъездом в Синюю столицу Лара лисой подкралась к кавалеру:

– Гере Карамо, ведь вы получили медиашлем от графа?

Расположив к себе всех, кроме Бертона, профессора и Ласки, археолог вёл истинно барское времяпровождение. Ему отвели почётный гостевой коттедж на Аптечной аллее Гестеля. Хотя добрая половина мебели осталась в чехлах, здесь сразу стало весьма оживлённо.

Сюда можно было пробраться незаметно – по аллейке вдоль кладбища святых сестёр. Хоть и страшно – вдруг донесутся стоны замурованной монашки?.. Но скорее там услышишь, как Пата, которую – по заду мешалкой! – выгнали с кухни, хрюкает и роется в поисках съедобных корешков.

Учительница танцев тоже улучила случай посмотреть на кавалера – новый мужчина, притом благородный. Когда девицы пришли на урок, прочитала им нотацию:

– Вы собрались лететь на воздушном корабле? Прекрасно. Но вы, барышни, очень молоды. Держите себя в строгости. Ан Лисена, следите за Хайтой, она слишком легкомысленна. Тем более, никому не следует показывать подземных танцев, как бы вас ни просили.

Строгая дама предостерегла от всех опасностей, которые ждут юных и неопытных девиц. Ученицы согласно кивали, а их интерес к путешествию только возрастал.

Жару прибавил отец Конь, отиравшийся со своей флейтой возле изящной дамы. Эти длинноволосые попы таких тайн в исповедальне наслушались, такие грехи отпускали, что знаний набрались – больше, чем портовые девки. Выражаются витиевато, с намёком – могут смутить душу даже искушённым:

– Разведённый мужчина – урок молодым и угроза невинным. Его окружает тайна нечестия. Одному Богу и святому трибуналу ведомо, отчего распались узы брака, но причина всегда – порок.

– Или бесплодие, – предположила Безуминка, от чего нежная Лис заалела по самые уши.

– Оставаться с ним наедине приличной девушке не следует, – поддержала танцмейстерша.

Конечно, ходить в дом к одинокому мужчине – неприлично. Но если по делу и компанией, то можно. Надо уследить момент, когда в ту сторону порхнёт платье Бези – ага! вон она! Наверняка Без свернёт в Аптечный сад сорвать пару кистей барбариса – что-то она повадилась есть всякую кислятину… Высмотрев старшую подругу, надо нестись к дворянскому корпусу и высвистать благородных с Хайтой. Раз уж мы заодно, значит, и в гости ходим вместе, так?

– Кавалер принимает?

Дверь открыл камердинер с военной причёской, в долгополом сюртуке, выбритый и строгий. Даже Пата, чавкнувшая «Прив!», его не смутила.

Бези, увидев, кто явился вслед за ней, состроила недовольную гримаску. Только что вина налили, готовились звякнуть бокалами – и тут Тёмные Звёзды пожаловали.

– А мы только что говорили о вашем союзе! – радушно приветствовал их кавалер. – Располагайтесь как дома. Эй, по стаканчику лимонада барышням!..

Хотя поначалу Бези хмурилась, всё устроилось наилучшим образом. У Карамо для каждой нашлось дружеское слово. Он умел польстить и пошутить, выслушать и ответить, а заодно пощекотать Пату. Напрашивалась и Хайта, но Лисси вовремя её оттащила.

«Вам надо, чтоб кто-то урчал? Так вот, пожалуйста – свинья!»

Лара, оглядывая распакованные чемоданы, старалась определить, что за человек Карамо. Несколько смен платья, рубашки и бельё из вейского морского шёлка… Ну, роскошь – это дворянская черта. Книги, тетради – понятно, учёный. Банки с пилюлями, мазями, с аптечными наклейками – значит, болеет, постоянно лечится.

На его левой руке – разводное кольцо…

«Прав Отец Конь, сплошная тайна. Почему святой трибунал расторг брак?.. поди, догадайся».

Но пассии у кавалера не водилось – ни фотографии в рамочке, ни всяких милых безделушек-подарочков, как у любовников принято.

«Однако он совсем не прочь, чтоб вокруг него увивались!»

Угадав подходящий миг, она ввернула про шлем.

– Так точно, ан Ларита, медиатор имеется. Угодно примерить? – Кавалер обратился к камердинеру. – Подай барышне шлем.

В отличие от армейских, школьные шлемы поверх пробки обтягивались лайкой цвета чая. Над козырьком, под гербом из двух драконов, шла надпись: «КОРОННЫЙ ПАНСИОН ГЕСТЕЛЬ».

– Я… с батальоном свяжусь! Насчёт жилья в Руэне. Пока мы едем, наши быстро найдут, где поселиться.

– Разумно. – Карамо проводил её взглядом.

Взяв медиатор, Лара устроилась в пустой соседней комнате и тотчас водрузила шлем на голову.

Внутренний слух наполнился мешаниной голосов, занятых переговорами, чтением шифровок, а то и просто болтовнёй.

«Бези – врушка. Тоже мне – „слухачи“, „еле-еле словечком перекинешься“… Весь эфир – сплошные тары-бары. Вон, как заливаются…»

Она с наслаждением распростёрла слух на сотни миль в стороны.

Отсюда Лара могла прослушивать несколько соседних стран, включая заморские. На востоке – Делинга, где война бушует. На севере – ближние островные царства Вея, а к западу – патриаршая земля.

Если бы медиумы этих краёв вещали вкруговую, широко, то подслушать их труда бы не составило. Но чаще там сидели умники и умницы, вещавшие точными узкими лучами, нацеленными прямиком на собеседника.

Вблизи Лара ощущала кое-кого из тех, кто сидел под шлемом молча.

«Ловят дурачков и нелегалов. Удачи вам, слухачи!»

Стороны света она находила как компас.

Ага, вот и дежурный пост батальона 22.

– Говорит Ласточка из Гестеля. Вызываю двадцать второй батальон.

– Слышу тебя, на приёме прапорщик Голубь. Привет, птичка!

– Я вообще-то кадет, гере прапорщик…

– Перестань, мы на прямой линии. Давай по-свойски. – Она увидела на лице безусого Голубя улыбку. – Спасибо, что вышла на связь. Мы о тебе наслышаны… Это ты обрушила сеть Цереса?

– Ну я. Но не одна. Мне помогали.

– Будешь в Руэне – заходи. Обеспечим угощение по высшему разряду.

– Заранее благодарна. Тут такая забота, Голубь… – просительно заговорила Лара. – Девушки едут в Руэн, им нужен домик подешевле. Чистое жильё с меблировкой и хорошей кухней. Лучше на окраине. От людских глаз подальше.

– Сколько персон? – Голубь взялся за дело со столичной хваткой.

– Пять. И большая, страшная… собака.

– Значит, рядом должен быть выгул… Сделаю. Выйди на связь через два часа, назову адрес и хозяина. Когда ждать барышень?

– А дорого это будет стоить?

– Сейчас цены снизились – многие уехали подальше от боёв. Хозяева рады сдать жильё за полцены, чтобы впустую не стояло.

Обговорив вопрос с жильём, Лара решилась упомянуть о личном:

– Голубь, ты давно говорил с… Огоньком?

– Давненько. Он маячил в районе Делинги, сейчас замолк… Его отрядили с поручением в другое ведомство, но куда именно – мне неизвестно.

– Сейчас там страх чего… – Лара вздохнула и поникла. – Про Сарцину слышно? или про Эстейскую равнину?

– В Эстее день и ночь бои, дьяволы крепко держатся за свою яму. А Сарцина пока под их властью. Делинцы стягивают туда армию и флот, готовятся к штурму. Если Огонёк появится… может, у тебя есть для него депеша?

Лара была горячо благодарна Голубю – не ухмыльнулся ни разу, отнёсся к её чувствам как брат. Вот хороший парень! Но признаться, что она переживает об Огоньке и ждёт малейшей весточки о нём, Лара не осмелилась. Лучше схитрить.

– Да. Одна девушка, Эри… желает ему всего доброго.

«Пусть этот зубоскал ушастый сам соображает, от кого пришло».

– Понял, Ласточка. Он от нас не скроется, клянусь лысиной Купола!

Голубь отвёл свой луч в сторону, связь пропала. Лара подняла руки к ремню – снять шлем.

Но тут её нашёл чей-то другой, дальний сигнал.

Он пробивался с севера, через грозу, слышался слабо и неровно. Скорее походил на голос, доносящийся обрывками сквозь ветер:

– Ласточка… Ласточка… приём!

Явно это был не Огонёк.

Напрягаясь, Лара едва сумела различить облик вещателя – но тот подготовился к связи, чтобы остаться неузнанным. Кроме шлема – не имперского, а напоминавшего высокие каски вейцев, – на нём была повязка, скрывавшая лицо. Только глаза блестели. Это был парень, лет двадцати, худой и бледный. Он сидел на широком ложе, застланном ковром, в тени под узорчатым навесом-балдахином.

– Я тебя не знаю, – осторожно ответила Лара.

«Как он уловил мой луч? я же не вещала вкруговую…»

– Мы не встречались… Я только слышал тебя… однажды…

– Кто ты?

– Неважно.

Он находился где-то за морем. Между ним и Ларой мерцали волны, бушевала буря, сверкали молнии. Глаза безымянного медиума были запавшими, их окружали синеватые болезненные тени. Казалось, он пьян – или смертельно устал.

– Ты едешь в путешествие… скоро…

– С чего ты взял?

«Он что, слышит тех, кто без медиатора?.. Как Ветка – она подслушивала для воров… Но то рядом, в порту – а через море, как это можно?»

– Шестого зоревика… в первый храмин-день… будет бедствие. Опасно всюду – земля, море, воздух… Кораблю надо… большую высоту… Скажи кавалеру…

– Не понимаю, – притворилась Лара.

– Запомни: шестое зоревика, в полдень. – Голос и лицо исчезали, терялись в тумане помех. – Я помню… ты говорила в эфир из Бургона, просила сеть принца замолчать… Я был ря… проси кавале… прощен…

Связь прервалась окончательно.

«Шестого числа, хм… Не скоро, почти три недели. Но кто это был? откуда знает про наш полёт, про Карамо? Почему предупредил, о чём просит?»

Смущённая, встревоженная Лара вернулась в залу. Пата дружелюбно лизала руку кавалера, а Лис, окончательно рассердившись, исподтишка грозила Хайте поводком.

– Вы напрасно злитесь на служанку, барышня, – убеждал разнеженный Карамо. – Она здесь без году неделя; за столь короткий срок нельзя усвоить наши правила и нравы. В её мире иные обычаи.

– Гере кавалер, – возражала графинька, вскинув голову, – я надеюсь воспитать Хайту так, как принято у нас. Она вряд ли прошла девичье посвящение, поэтому…

– Сейчас выясним. – Карамо поманил к себе златовласку. – Ну-ка, скажи, когда ты родилась? Говори по-мирянски.

– Господарь, я не сумею. Слова не совпадают.

– Старайся.

Чтобы сосредоточиться, Хайта приставила указательный палец к кончику носа. От усилия на её лбу появилась морщина.

– Прошло семь полных годин и ещё половина. Я появилась на свет в купень второго отхода студины.

– Что за нелепицу она сказала? – удивилась Эрита.

– Напротив, сказано очень точно. Календарь Ураги – то есть Мориора – позиционный; каждый отрезок времени обозначается не цифрой, а названием. Год Ураги примерно вдвое длиннее нашего. Так что насчёт её посвящения сомнений нет. По счёту Мира она родилась весной, в протальник.

Лисси стояла на своём:

– Всё-таки ей не следует вас облизывать.

– Лис, уймись, – посоветовала Безуминка. – Она не умеет иначе показывать радость. По-моему, ты это знаешь лучше всех.

Графинька и Бези заспорили шипучим шёпотом. Пока они тихо ссорились, Лара поднырнула к кавалеру.

– Как там с жильём? – спросил он.

– Всё улажено, скоро скажут адрес. Гере Карамо, – понизила она голос, – кому-то известно об экспедиции…

– Многим.

– Меня предупредили, что шестого зоревика нам грозит опасность. Какое-то бедствие…

– Кто это передал? – Весёлый, добродушный взгляд Карамо стал вдруг ледяным.

– Он не назвался. Я считаю, это человек из вещателей принца… беглый. И вроде он просил, чтобы вы его простили.

– Забудьте о нём, – коротко и жёстко приказал Карамо. – О разговоре – молчите. Теперь это моя забота.

F. Все едут в столицу

В характере комвзвода разведчиков что-то изменилось с той ночи. Тогда штабс-капитан долго разыскивал Мису и вернулся мятый, смурной и задумчивый.

На следующий день его Рыжие Коты с блеском выполнили задуманное. Осторожно, без происшествий заняли разбитый корпус «ходока», протянули туда телеграфный провод и устроили гнездо для корректировщика. Наводи теперь ракетчиков, артиллеристов – пожалуйста!.. Но Вельтер остался недоволен – поблагодарил Котов мельком, невнятно. Больше глядел в сторону кратера – печально, тревожно. Казалось, там, за оплывшим от дождей, разбитым валом скрылось нечто важное, скрылось навеки.

Даже вышел из укрытия, нисколько не таясь. А ведь крот с лучевым стволом мог прятаться под любой кочкой, чтоб подрезать вражеского офицера.

– Ваше благородие!.. – с волнением звали Коты из «ходока». – Побереглись бы!..

Только отмахнулся:

– Полгода боюсь, пора б отвыкнуть.

И закурил папиросу, почиркав отсыревшей спичкой.

– По кошке смотрит, – судачили Коты между собой. – А Миса – глянь! – умывается. Значит, кроты прижухли. Уже боятся мины под нас подводить – выследим и прихлопнем.

В самом деле, день по всему периметру выдался тишайший – уроды не выли, выстрелов и взрывов не слыхать, даже световой телеграф молчал.

Дождь, моросивший в прошлую ночь, перестал, но небо оставалось низким, хмурым. Со стороны кратера медленно поднимался туман. Пейзаж постепенно сливался в единое серое марево, холодное и тяжёлое. Видно было, как зыбкая пелена, накрывшая землю, колеблется вдали, струится ввысь неясными бесплотными столбами – там извергали тёплый перегар вентиляционные жерла подземелья. Невидимая жизнь пульсировала и вздыхала под многомерным щитом грунта и каменистых пород…

– Здесь больше нечего делать, – объявил Вельтер, докурив и вернувшись под защиту пенистой брони. – Дождёмся, когда придут корректировщики, сдадим пост – и в тыловой лагерь. Время передохнуть, братцы, как полагаете?..

– Пора бы, ваше благородие, – за всех горячо отозвался фельдфебель. – Ишь какая тишь настала… Пусть сапёры окопаются на новом рубеже, а нам бы распрямиться – из пластунской-то позиции. Постираться, прифрантиться… к девкам в городок наведаться. Даже Миса – и та, поди, про кота думает!

Рыжие Коты засмеялись, обмениваясь крепкими тычками.

– Эй, Нож, прячь свой обруч в подсумок – небось, мозоли на мозгах натёр. Хватит пустую даль слушать. Или подружка-вещунья издали шуры-муры шепчет? А на какой дистанции ты медиумов чуешь?.. Эх, мне б такой телеграф в голове – едешь в отпуск и жене за триста миль приказ даёшь: «Приоденься, накрывай на стол, встречай героя!»

Посмеиваясь, Нож по привычке обводил круг слуховым лучом. Доносились неразборчивые голоса дальней эфирной переклички – обрывки слов и фраз, слабые токи, неясные веяния чувств. Сгрудившиеся около него Коты обрели едва заметную туманно-голубую ауру, видимую не глазами, а чем-то внутри головы. Наловчившись видеть слухом, к этому быстро привыкаешь и перестаёшь замечать.

Но на фигуре штабс-капитана его внутренний взор запнулся.

Вроде бы никаких отличий от Котов, кроме вида и офицерского мундира. Вот только аура… сгустившаяся, пепельная, сумрачная. И она словно двоилась.

При попытке всмотреться глубже Нож встретился с сердитым взглядом Вельтера:

– Что уставился?

– Виноват! Задумался, ваше благородие. – Сержант поспешно снял кепи и обруч.

«Может, он болен? – гадал про себя Нож, убирая медиатор. – Простыл ночью, под дождём гуляя?.. Ночка была самая промозглая, как раз, чтоб лихорадку подхватить».

На обратном пути Коты шли с оглядкой, но вольготней, чем обычно, не сгибаясь пополам. Мягкая земля глушила шаг, походка была особой – в разведке с первых дней учились ставить ногу, чтобы идти беззвучно. Там, внизу, слышат любой топот, людской или конский. Разве что собаку не учуют или корову на пастьбе.

Шли – и сами прислушивались ко всему вокруг.

– Сзади, справа, двести мер – «росток»! – выпалил замыкающий, перехватив винтовку «к бою» и падая наземь – головой к угрозе. Затвор переведён, прицел взят, палец на спусковом крючке. Коты вмиг залегли цепью, подпрапорщик сгрёб и прикрыл собой драгоценную кошку. Расчёт с ручной ракетой изготовился пустить из трубы свою разрывную штуковину.

В наползающей дымке, в низине поднималась, изгибаясь, чёрная тень – стебель с толстой бульбой на верхушке. Глаз подземного мира… Подобно корням, «ростки» незримо двигались сквозь почву, отращивали концевой клубень и, когда надо, являлись на свет в неожиданном месте. Подрывной заряд «ростка» – если он был – слабый, зато подглядеть-подслушать эта нежить могла и ждать умела долго.

– Срубить бы, раз вылезло, – прошипел фельдфебель. – Незачем такое оставлять за спиной…

Вельтер, присмотрев ориентиры, уже наносил выход «ростка» на карту в планшете. И попутно точки, где ставить мины для подрыва стебля.

– Изволите распорядиться, вашбродь?..

Раньше штабс-капитан лишь кивнул бы, закончив рекогносцировку – «Вали!» – но сейчас медлил. Тем временем «росток», приняв позу плюющейся вейской гадюки, начал раскрывать бульбу, подобно цветку. Значит, не шрапнельная бомба – уже легче. Хотя звуковая атака кротов – тоже дрянь, всю душу вывернет. Стрелки держали губастый «цветок» на мушке.

Тихий, стонущий звук полился по воздуху, расплываясь во влажной дымке. Не тот знакомый вой, который волнами распространяет зябкий страх и немощь, а словно… плач. «Росток» высотой в шесть-семь мер тихо покачивался всем стеблем со скорбными переливами звука – как безутешная мать над опустевшей колыбелью.

Дрогнули и неровно опустились стволы винтовок.

– Это что ещё за… – Фельдфебель приподнялся.

Нож, прижавшись к земле, стянул прочь кепи и нашарил обруч в подсумке. Чёрный «цветок» – чудилось ему – глядит на залёгших Котов, что-то ищет, высматривает цель. Не хватает только медиатора, чтобы услышать слова, понять эту надрывную песню…

Стряхнув наваждение, Вельтер скомандовал:

– Ракетой – огонь.

Щёлкнул запал, рёвом заложило уши. Позицию Котов окутал клубящийся ржавый газ – ракета стремглав ушла к цели, грянула алая вспышка взрыва. Стон оборвался. Судорожно вскинувшись, «росток» повалился наземь.

– Отходим, братцы.

На следующую ночь – уже в тылу, сдав рапорт о прибытии, приняв ванну и отужинав в офицерской кантине, – штабс-капитан увидел плохой сон.

Это был сон о тёмном царстве.

Давешний звук – заунывное стенание «ростка» – весь день отдавался эхом в ушах Вельтера, преследовал его. Словно ракета не срубила стебель, словно он продолжал плавно раскачиваться в низине, взывал к серому небу, в одиночестве оплакивая неизвестно кого тоскливой бессловесной песней. Уже и тьма опустилась, и полевые кухни погасли, и горнист протрубил отбой, а этот червь всё поднимал к тучам свою тяжёлую голову и звал, и рыдал, и не было ему ответа…

Штабс-капитан шёл во сне по широким низким тоннелям. Прежде чем он ступил в запретные пределы, над ним совершили помазание елеем – лоб, щёки, тыл кистей, – сказав: «Так ты станешь незрим для стражей».

Два демона были его провожатыми – высокий светловолосый атлет в атласном наряде, с золотыми серьгами, и узколицый в карминовой мантии.

Здесь царил спёртый, затхлый дух – запах лазарета, где угасают чахоточные, кислый смрад, миазмы тления, грибная прель.

Справа и слева в глубоких норах кишела потусторонняя жизнь. Жирные студенистые тела вздувались, готовые лопнуть, и сжимались в спазмах. Скользкий блеск стен, переплетения труб… живые лампы источали бледное свечение, как тухлая рыба. Вдоль стен шныряли, пригибаясь, грешные души, обречённые на муки в этой зловонной темнице. То и дело Вельтер встречал страждущие взгляды. Согбенные спины, иссохшие руки, подобные паучьим лапам, плешивые головы с остатками волос, с воспалённой мокрой кожей.

Что там, в камере-пещере? Рядами лежат полужидкие сгустки – неясные нагие фигуры. Сжавшись как эмбрионы в плодных пузырях, они были оплетены ветвящимися чёрно-синими жилами.

– Осторожно, не наступи на питание, – предостерёг узколицый демон.

Пришлось перешагивать через прозрачные трубы, простёртые по полу. Сквозь оболочку пузыря Вельтер разглядел тонкое измождённое лицо – изо рта, из носа выходят жилы, тело худое и бледное, живот как бурдюк – и в нём копошится нечто.

Дальше, дальше. Становится жарко, пот струится по лицу, тяжкий запах спирает дыхание. В зале с хрящевыми сводами снуют лохматые, проскальзывая между щупалец многорукой гидры – посреди венца гибких лап вырастает корпус «ходока». Щупальца лепят его, изрыгая из своих круглых пастей мягкую пенистую броню. Она затвердевает – так дети зимой лепят снежных баб, так заморские ласточки ваяют гнёзда из слюны. Дыры и полости в корпусе заполняются трубами, оружием, цилиндрами батарей.

Маленькое щуплое существо таится за изогнутым столбом, блестящим как панцирь жука. Светловолосый демон властно манит его – существо боязливо подходит, ежеминутно готовое броситься наутёк. Оно без одежды, покрыто некой желеобразной оболочкой. На спине горб, как наездник, и он живой – дышит, вытягивает из-за плеча хозяйки слепую черепашью голову. Его щупальца обвивают туловище девчонки как ремни парашютиста или огнемётчика.

Эти глаза – большие, испуганные, молящие о пощаде – смотрели сквозь мундир, прямо в душу. Вельтер вспомнил, как глядела на него Миса, когда он нашёл её в обезлюдевшей деревне – жалобно мяукая, сжавшись в углу от страха.

«Миса… я взял для неё… – Он, не глядя, ощупал пустую кобуру, пошарил в кармане кителя. – Да, есть». Специально для Мисы сушили говядину, растирали и мешали с хлебным мякишем – угостить взводную кошку или подманить, если не идёт в руки.

– На, – протянул он вкусные катышки на ладони.

Она не решалась, хотя её рот сжимался от голода.

– Возьми. Господарь сверху угощает, – разрешил демон в карминовой мантии.

Никогда люди не ели у Вельтера с рук – только белки в парке, приученные брать орешки у гуляющих.

– Что она сказала?

– Она призывает на тебя благословение бессмертных звёзд.

Светловолосый в атласном платье удивлённо наблюдал, как штабс-капитан выворачивает карман и собирает в ладонь остатки кошачьего корма. Девчонка облизывалась.

– Всё. Больше нет. Нет, ясно?.. Что он говорит? – покосился Вельтер на атлета с золотыми серьгами.

– Твои слова. Ты обещал уничтожить всех нас до последнего.

– Она будет последней.

– Ты расскажешь об увиденном – кому следует и когда следует.

Рассказать? Разве что духовнику на исповеди. Тайны тёмного царства – не для всех. Минули те времена, когда видения звучали с кафедр, потрясали умы и заставляли целые толпы слёзно, истово каяться в грехах.

Вельтер шёл по коридорам преисподней, переступая через трубы, отслоняя рукой занавеси из мягких нитей. Перед ним раскрывались двери и расступались заслоны, похожие на челюсти акул. У царя тьмы много мудрости, но его чёрный дух всё обращает во зло – из брони-глины он лепит боевые машины. Его нежить высасывает соки из живых, он населяет тела инородными тварями. Вместо лечения – мучение, вместо неба – ребристый свод, вместо красы – кожа да кости.

Так гласит Писание: «Превзошёл мыслью шесть архангелов, гидр и гадов сотворил, оживил неживое и служить себе заставил службой рабской. Низвергал горы и строил крепости крепкие, обширные, над коими денно и нощно сияло солнце смерти, дабы рабы его трудились неустанно, и гордился, предрекая – буду царём Мира».

«Может, об этом надо кричать посреди площади, – мерцала мысль. – Все сюда, смотрите, какая судьба нам грозит! Вот дары царя тьмы, вот плоды чёрного знания – стать придатками нежити, отдавать ей свою кровь. Впустить в тело змей и жить под солнцем смерти, забыв, кто ты, зачем ты… Нет, нет – я скажу это кому следует и когда следует, не раньше…»

Остро пахнущей губкой узколицый стёр с тела штабс-капитана помазание. Хождение в бездны нечистого царства закончилось. Ему дали в руки Мису, которая тотчас принялась тереться о китель, прижиматься и мурлыкать, нежно выпуская коготки. Признала…

– Иди и помни.

Он проснулся с головной болью, в липком поту, с пересохшим ртом. Казалось, на лбу и кистях таяли светящиеся следы адского елея. Душа рвалась, томилась и стремилась – ехать, прочь, скорее. Куда?

За завтраком мысль об отъезде оформилась, стала конкретной и чёткой. Путь известен. Осталось сдать письменный рапорт и карту сектора, ввести в курс дела сменного комвзвода, подать прошение об отпуске, побывать в офицерском собрании – и отправиться. На всё про всё – пара дней.

– Ну-с, гере штабс-капитан, – полковник дружески пожал руку Вельтеру, – вы свой отпуск давно заслужили, посему не смею вас задерживать. Извольте получить у казначея денежное содержание и – в добрую дорогу! Проездной документ вам оформят в любой конец империи – от Святой Земли до Ганьских гор. Возьмите денщиком кого хотите из взвода – любой Рыжий Кот достоин прокатиться с командиром за казённый счёт. Благодарю за службу!

– Рад стараться, гере полковник! – откозырял штабс-капитан.

– К супруге? – Угостив храброго офицера сигарой, спросил полковник уже неофициально, братским тоном.

– Сначала в столицу. Обет дал – если останусь жив, пойду в руэнский храм Эгимара-мечника.

– Обеты должно исполнять. Однако ж о супруге забывать не следует – заждалась голубка голубя! – подмигнул полковник с пониманием.

– Кошку ей предъявлю, – улыбнулся Вельтер. – Пусть увидит нашу рыжую…

На тыловой базе всё по-другому, чем на передовой. Опрятные дома, широкие улицы. Солдаты маршируют в баню – сытые, крепкие, бравые. Снуют писари и ординарцы – эти прямо лоснятся, как откормленные хомяки. Немало штатских – инженеров, рабочих, торговых агентов, – а также прекрасного пола. Милосердные сёстры из госпиталя неодобрительно посматривают на весёлых девиц, флиртующих с солдатиками.