Текст книги "На суше и на море. 1962. Выпуск 3"
Автор книги: Александр Колпаков
Соавторы: Игорь Акимушкин,Сергей Соловьев,Александр Мееров,Александр Тараданкин,Семен Узин,Лев Василевский,Георгий Кубанский,Геннадий Фиш,В. Ковалевский,Гец Рихтер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 26 (всего у книги 45 страниц)
В Литл Америке были и поклонники рок-н-ролла. Молодой радист Бойд Рассел до изнеможения копировал «короля» рок-н-ролла Эльвиса Пресли. Я как-то спросил радиста, обладавшего приятным голосом, что он находит хорошего в подражании Пресли. Рассел удивился моей отсталости. Я невольно рассмеялся, а он, смутившись, заметил: «Но ведь это модно у нас».
В заключение вечера демонстрировался фильм вне расписания. Его выбирали по большинству голосов. Иногда программа вечеров несколько изменялась, и выступления самодеятельности заменяла игра «бинго», похожая на наше лото. Выигравшие получали чеки на два-пять долларов, которые могли реализовать в лавке.
18 июня удалось установить двустороннюю радиотелефонную связь с Мирным. Я разговаривал с Оскаром Григорьевичем Кричаком, а Гордон Картрайт, американский метеоролог в Мирном, со своими соотечественниками в Литл Америке.
Взаимный интерес советских и американских полярников к жизни и работе друг друга был очень велик. Решили еженедельно устанавливать радиотелефонную связь между Мирным и Литл Америкой.
Эти переговоры стали очень популярны, и зимовщики обеих станций ждали их с большим нетерпением. Начальник связи Питер Рейнольдс внимательно следил за тем, чтобы эти переговоры проходили наилучшим образом, и всегда интересовался, довольны ли русские радисты работой своих американских коллег.
Отчеты о всех переговорах печатались в газете «Пингвин-пост».
В середине зимы многие зимовщики стали страдать бессонницей. Все, кому не спалось, приходили в столовую закусить и допить кофейку. Поскольку кухня ночью не работала, желающие перекусить и ночные дежурные сами готовили свои любимые блюда. Однако такая «самодеятельность» вскоре была запрещена, и для ночной смены стали выделять дежурного повара.
Совместно с Хозе Альваресом я проводил исследования атмосферной циркуляции над внутренними районами Антарктиды. Эта работа успешно продвигалась вперед, хотя и отнимала много времени, помимо 12 часов планового дежурства.
В июле разразилась сильная магнитная буря. Радиосвязь прервалась на три дня. Эти дни посвятили отдыху и хозяйственным работам. Перестирали белье, проявили заснятые пленки. «Парикмахер» Центра погоды Хозе Альварес привел в божеский вид паши шевелюры. Все помылись и как следует отоспались. Зато впоследствии пришлось работать вдвойне, чтобы восполнить пробел, образовавшийся в синоптических материалах за дни радиоблокады.
У научной группы имелась своя библиотека, где наряду со специальной литературой была и беллетристика. Долгое время я не подозревал о ее существовании и совершенно случайно обнаружил несколько полок, заставленных боевиками в пестрых обложках. Тут же стояли и книги Марка Твена, Диккенса, Жюля Верпа, Достоевского. Библиотека не пользовалась особой популярностью, и сюда приходили чаще всего для того, чтобы в тишине написать письмо или полистать журналы.
Из Мак-Мердо сообщили, что на станции разбился вертолет. Один человек погиб, а трое получили тяжелые ушибы и ожоги. Это был уже четвертый вертолет, разбившийся в американской экспедиции за два года.
В конце августа над шельфовым ледником Росса бушевал ураган. Три дня никому не разрешалось выходить наружу. Впрочем, это и невозможно было сделать. Все входы и выходы в наше подземное царство были занесены снегом. После того как стих ураган, два дня снег расчищали пять мощных бульдозеров. А чтобы выбраться наружу и открыть ворота гаража, пришлось использовать потолочные люки туалетно-душевого павильона, где снега оказалось не так много С аэродрома «Кил филд» сообщили, что ураган сорвал с креплений и разбил самолет. Поехали осматривать место происшествия на автомобиле «Снежный кот», который шел вслед за бульдозером, расчищавшим дорогу. На аэродроме стояли занесенные снегом четыре двухмоторных и два одномоторных самолета «Оттер». Третий такой же самолет сорвало и отбросило метров на 600 в сторону.
Аэродромные постройки, так же как и поселок Литл Америка, погребло под толстым снежным покрывалом. Видны были только радиолокационная станция и командная башня. Обслуживающий персонал расчищал входы в помещения и откапывал самолеты. Тут же бегал единственный в Литл Америке пес Клем. Он прославился тем, что очень любил мороженые сосиски и всегда разыскивал их, где бы они ни были спрятаны. Летчики любили и баловали пса. Пожалуй, в истории Антарктиды ни одна ездовая собака не находилась в таком привилегированном положении. Клему очень понравились мои унты из собачьего меха, и он не отходил от меня ни на шаг, пока я был на аэродроме. Авиаторы шутили, что мне придется подарить унты Клему.
Вскоре состоялся радиотелефонный разговор между руководителем советской континентальной экспедиции Алексеем Федоровичем Трешниковым и руководителем научных работ на американских антарктических станциях Альбертом Крэри. За плечами у обоих ученых большой опыт полярных исследований. Трешников работал на дрейфующей станции «Северный полюс-3», а Крэри дрейфовал на ледяном острове Т-3 в Арктике в 1952–1953 и 1955 годах. Он провел там в общей сложности 500 дней. Оба руководителя обменялись приветствиями и приглашениями посетить свои станции.
Астрономически восход солнца над Литл Америкой должен был быть 21 августа, но сплошная облачность надолго задержала появление светила. Восход солнца отметили церемонией подъема флага и веселым праздничным вечером в клубе.
Жизнь пошла веселей. Стали поступать телеграммы с планами замены зимовщиков, сроками первых перелетов самолетов, прихода кораблей.
Альберт Крэри и его помощники начали готовиться к большому четырехмесячному летнему походу по окраинам шельфового ледника Росса. Санно-тракторный поезд должен был отправиться на внутриконтинентальную станцию Берд, расположенную в 1200 километрах от Литл Америки. С нетерпением все ждали самолетов с почтой, свежими фруктами и овощами, яйцами и молоком.
За день до выхода санно-тракторного поезда устроили торжественные проводы участникам похода. Наша смена дежурила, и мы не могли присутствовать на вечере. В служебное помещение Центра погоды один за другим приходили отъезжавшие. Мы жали им руки, желали удач. Ко мне подошел тракторист Вильям Брэдли и, протягивая изящно сделанный им из кожи бумажник с изображением пингвина на одной стороне и надписью «Литл Америка» на другой, сказал: «Может быть, мы никогда больше не встретимся, и я хочу, чтобы этот подарок всегда напоминал вам, что американцы и русские могут дружить». Я сердечно поблагодарил Вильяма и пожелал ему счастья и успехов.
Наутро 1 октября гул семи мощных тракторов возвестил о том, что поезд готов к отправке. На всех тракторах развевались различные флаги: тут и государственные флаги разных стран, и флаги штатов, и самодельные вымпелы, и даже черный флаг с пиратской эмблемой – черепом со скрещенными костями.
К каждому трактору прицепили по двое 20-тонных нагруженных с верхом саней. Колонну возглавлял вездеход командира и вездеход с трещинным детектором – установкой для определения трещин по пути следования. Я подошел к санному поезду, когда он уже тронулся. Догнав трактор Брэдли и взобравшись на мостик, я протянул Вильяму шарф из верблюжьей шерсти и шерстяные перчатки. Он благодарно улыбнулся и что-то сказал, но из-за адского шума моторов я ничего не расслышал. Тракторы медленно удалились.
Через три дня из Новой Зеландии в Мак-Мердо прилетел первый самолет «Глобмастер». Сообщение это встретили с энтузиазмом. Пришла первая почта! А 4 октября произошло событие, взбудоражившее не только обитателей Литл Америки, но и весь мир.
Сменившись с ночного дежурства, я ушел спать. Зайдя после отдыха в столовую, я с недоумением заметил, что на меня устремлены взоры всех присутствующих. Со всех сторон ко мне тянулись руки, меня поздравляли. Ничего не понимая, я спросил, в чем дело. Мне наперебой стали рассказывать, что радио только что сообщило о запуске в Советском Союзе первого искусственного сателлита Земли.
– А как по-русски будет сателлит?
– Спутник, – ответил я.
Это событие долго обсуждалось в Литл Америко. Дик Чаппель и Питер Рейнольдс записали сигналы спутника на магнитофон. В беседе за чашкой кофе Брус Лиски как-то мне сказал:
– Знаешь, Владимир, мы, американцы, все на свете проспали. Мы ведь считали, что вы слабы и далеки от нас. Спутник – это хороший урок.
Позднее, когда стало известно, что и американский спутник вышел на орбиту, на стене в столовой появился рисунок, изображающий большой советский межпланетный пассажирский корабль, навстречу которому летит маленький американский спутник. Один из пассажиров корабля говорит: «О, я вижу США наконец-то запустили своего спутника».
Наконец приземлился на станции самолет, который задержался из-за плохой погоды. Недостатка в помощниках перенести мешки с почтой и рассортировать ее не было. У окна почтовой конторы образовалась длинная очередь. Ожидавшие нетерпеливо переминались с ноги на ногу. Кроме писем от родных и друзей мне вручили огромную кипу советских газет и журналов, присланных заботливыми товарищами из советской миссии в Новой Зеландии.
На полученные мною конверты и марки был такой спрос, что мне с трудом удалось распределить их между коллекционерами. С большим интересом зимовщики рассматривали журналы «Огонек» и «Крокодил». Требовали подробных объяснений и в конце концов все журналы забрали у меня на память.
В октябре в Литл Америку прилетел один из пионеров воздушных исследований Антарктиды – известный американский полярный летчик сэр Губерт Уилкинс. Ему 69 лет, но он бодр и жизнерадостен. Уилкинс рассказал о том, как принимал участие в розысках самолета советского летчика Леваневского. Оп сказал, что у него остались приятные впечатления от прежних встреч с советскими полярниками и что, если ему позволит время, он хотел бы побывать в Мирном. Губерт Уилкипс подарил мне на память свою фотографию с надписью.
Установилось регулярное воздушное сообщение между Новой Зеландией и станцией Мак-Мердо. В Литл Америке стали появляться новые лица: представители научных учреждений, корреспонденты, кинооператоры, научный состав летних полевых партий и, наконец, группа конгрессменов. За всеми ими прочно укрепился титул – «летние туристы».
В конце октября в партии Альберта Крэри, отправившейся в поход для гляциологических исследований, произошел несчастный случай. Гляциолог Питер Шоек, обследуя на лыжах террасу, провалился в глубокую трещину. По счастливой случайности, ему удалось задержаться на ледяном выступе на глубине 20 метров. В партию Крэри немедленно вылетел одномоторный самолет. А тем временем молодой ученый Беннетт, обвязавшись веревкой, спустился в трещину и помог выбраться пострадавшему на поверхность. Оказалось, что у Шоека сломаны три ребра и проколото легкое. Его быстро доставили в Мак-Мердо, а оттуда в госпиталь на Новую Зеландию.
Прилетевший из Мак-Мердо корреспондент газеты «Нью-Йорк таймс» Бил Беккер рассказал, что туда прибыл первый американский пассажирский самолет и на его борту были две стюардессы. Это вызвало настоящую сенсацию. Адмирал Джордж Дюфек, командующий «Операцией сильных морозов», как называли американцы свою антарктическую экспедицию, заявил: «Это исторический случай. Они почти на 500 миль ближе к Южному полюсу, чем была какая-либо американская женщина». Стюардессы участвовали в гонках американских и новозеландских собачьих упряжек, а затем определяли победителей в соревновании по отращиванию бород среди зимовщиков Мак-Мердо.
Сообщение о запуске второго советского искусственного спутника надолго стало основной темой разговоров в Литл Америке. Его вес изумил американцев. Джо Кранк высказал в шутку предположение, что я вернусь домой на пассажирском спутнике.
В Литл Америку прилетели доктор Векслер и гляциолог профессор Мичиганского университета Джеймс Замберг. Доктор Векслер руководит выполнением программы летних работ на всех американских антарктических станциях. Он очень деятелен, его громкий голос часто слышен то в служебных помещениях и лабораториях, то на узле связи.
Когда мы с Хозе познакомили доктора Векслера с нашими исследованиями, он удивился, что мы смогли сделать так много, помимо выполнения нашей основной повседневной работы.
Джеймс Замберг занимался изучением деформации шельфового ледника Росса. В рекогносцировочный полет на одномоторном «Оттере» он пригласил Хозе и меня. Когда мы пролетали над островом Рузвельта, меня поразило обилие трещин – больших и малых, узких и широких, открытых и с перекинутыми кое-где снежными мостами. Когда смотришь на эти трещины с воздуха, возникает даже какое-то неприятное ощущение.
У окраины ледяного барьера мы заметили множество черных точек. Самолет снизился, и мы пронеслись над лежбищем тюленей. Некоторые из них, напуганные шумом, задвигались. Большинство же лишь приподняли голову. В этом районе профессор Замберг и выбрал место для своего полевого лагеря.
В ноябре в Литл Америку прибыл адмирал Дюфек. На подходе к станции у самолета, на котором он летел, отказал один мотор, а при посадке загорелся второй и сломалась лыжа. Однако опытному летчику Кули удалось все же благополучно посадить машину, и пассажиры отделались лишь легкими ушибами.
Адмирал Дюфек подробно расспросил меня о том, как я провел зиму, нет ли каких-нибудь пожеланий. Он сказал, что американские моряки будут рады приветствовать дизель-электроход «Обь» в Литл Америке, и пригласил меня посетить станции Берд, Южный полюс и Мак-Мердо.
Наконец 30 ноября прибыла наша смена. Новый руководитель Центра погоды Томас Грей работал в Бюро погоды Вашингтона. Еще два американца – метеорологи Генри Кочран и Николас Ропар – сразу же стали интересоваться своей предстоящей работой. Остальные три метеоролога – представители других стран. Гарри Ван Луи из Южноафриканского бюро погоды. Он давно уже занимается вопросами антарктической метеорологии, но работать в Центре погоды будет только в летний период. Француз Джон Альт и австралиец Морлей останутся зимовать. Хозе сменил его соотечественник Альберто Арруис. Я получил радиограмму от Трешникова, что мне на смену должен прибыть ленинградский метеоролог Павел Дмитриевич Астапенко.
После того как новый состав Центра погоды приступил к работе, на нашу долю осталась лишь роль консультантов.
Первым из нас покинул Антарктиду Хозе. Мы с Брусом проводили его на аэродром. Расстались с чувством большого сожаления, договорились писать друг другу, информировать о ходе своих научных работ и обмениваться планами.
Командир авиационного отряда Литл Америки Валдрон пригласил меня осмотреть лагерь экспедиции Ричарда Берда 1939–1941 годов станцию Литл Америка III. Выдался чудесный солнечный день. Через полчаса мы уже прилетели на место, но увидели только несколько столбов и мачт. Слой снега над лагерем достигал 6–7 метров.
Через вырытый в снегу шурф мы спустились к люку, ведущему в колодец, который служит теперь единственным путем в подснежный лагерь. Большой дом с ангарообразной крышей, куда мы попали, оказался помещением штаба американской воздушной антарктической экспедиции 1946–1947 годов, которая называлась «Высокий прыжок».
Просторный ход ведет из этого помещения в дом экспедиции Берда. Здесь все хранит следы давно оставленного жилья. В госпитальном отсеке в шкафу сохранились пузырьки с лекарствами, на полках коробки из-под сигар, на двухъярусных койках, установленных вдоль стен, брошена одежда. В центре дома две чугунные печки – станция Литл Америка III отапливалась углем. На полу обрывки кабеля и поломанная дистанционная метеорологическая станция. В туннеле, примыкающем к дому, остались большие запасы продовольствия. Тут и мед, и мука, и ящики с различными консервами, и сыр в бочонках. Этих запасов хватило бы, пожалуй, еще на год. Оказывается, перед нами сюда приходил трактор с санями из Литл Америки V и вывез такие деликатесы, как мед, варенье и консервы из крабов и сардин. Мы осмотрели глубокий гляциологический шурф – колодец. Вырыт он был 18 лет назад для изучения деформации ледника. Сейчас особенно хорошо видно, какой неправильной формы стали стенки колодца.
Осталась на станции и одна «историческая» реликвия – гигантский снегоход «Снежный крейсер». Полностью его осмотреть нам не удалось, от снега была освобождена только верхняя часть кабины с выходным люком. Это настоящий корабль на колесах; весит он 33 тонны. Диаметр колес с резиновыми шинами 3 метра. Длина крейсера 18 метров, ширина 6,5 и высота 5 метров. В нем размещалась команда из четырех человек. Впереди расположена кабина водителя, затем небольшая столовая, спальная кабина, кают-компания, кладовая и машинное отделение с дизель-электрической установкой. Запаса топлива крейсеру должно было хватать на 500 миль. Крейсер строился в железнодорожных мастерских Пульмана по проекту доктора Томаса Поултера и обошелся в 150 тысяч долларов. Предполагалось использовать его для похода к Южному полюсу. На крыше крейсера должен был быть установлен легкий самолет для воздушной разведки маршрута.
Однако вся эта затея закончилась бесславно. Сгруженный с борта экспедиционного судна, «Снежный крейсер» с великим трудом преодолел несколько миль, отделявших лагерь от корабля. Колеса буксовали в мягком снегу, а мощность двигателей оказалась явно недостаточной. Крейсер был оставлен в лагере с надеждой использовать его в следующее лето. Но и тогда попытка не увенчалась успехом, и машина была обречена на вечное погребение под снегом. В кабине водителя сохранились памятные конверты с изображением крейсера и надписью: «Снежный крейсер» достигает Южного полюса». На стене машинного отделения мы прочитали: «Надеюсь, Вы будете более удачливы, чем я, – надо быть магом, чтобы сделать эту работу».
Через несколько дней, просматривая доставленные нам новозеландские газеты, я прочитал статью о том, что американская журналистка Элен Хартман, она же актриса, «прекрасная молодая женщина с лицом и фигурой кинозвезды», хочет побывать на Южном полюсе. Опа заявила корреспондентам: «Когда-нибудь какая-нибудь женщина должна же быть первой на Южном полюсе. Я чувствую, что адмирал Дюфек предоставит мне эту привилегию».
Напрасно пролетела Элен Хартман 10 тысяч миль из США в Новую Зеландию. Адмирал Дюфек был непреклонен и не разрешил ей не только побывать на Южном полюсе, но и даже пролететь над ним. Впоследствии я спросил адмирала, почему он не внял мольбам журналистки. Тот шутливо ответил: «Пусть Антарктида остается «мужским» континентом».
Использую свободное время и на попутном вертолете лечу в гляциологический лагерь профессора Замберга. Среди трещин, обозначенных флажками на бамбуковых палках, фургончик на санях – кухня и радиостанция, в палатках – жилье и электродвижок. Лыжи, воткнутые в снег. Меня радостно встречает Дик Чаппель, уже неделю помогающий гляциологам в наблюдениях. Вместе с Диком и еще одним гляциологом спускаемся на канате в трещину глубиной 30 метров. На всю глубину трещины в ледяной стене установлены термометры, видны отверстия, оставшиеся от взятых проб снега и льда. Над головой, вызывая неприятное ощущение, навис снежный мост. Дик и гляциолог спокойно рассказывают о наблюдениях, проведенных здесь. Как только мы выбрались на поверхность, часть снежного моста обрушилась за нашими спинами. Как будто мост только и ждал этого момента. К счастью, засыпало только часть трещины и гляциологам не придется подыскивать новый объект.
По возвращении в Литл Америку застаю в нашей комнате «разгром». Джо сообщает, что через несколько часов почти вся научная группа улетает в Мак-Мердо, а оттуда в Новую Зеландию и дальше домой.
Помогаю ему собраться. Отъезжающих оказывается слишком много, и к парадному подъезду подается трактор с большими санями. Провожаю коллег на аэродром. Там напоследок фотографируемся. Самолет выруливает на старт. В иллюминаторы видны лица, мне прощально машут руками, сжимают их в рукопожатии.
Во время очередного радиотелефонного разговора Оскар Григорьевич Кричак сообщил мне, что предполагавшийся визит в Литл Америку дизель-электрохода «Обь» не состоится. Из Мирного «Обь» направится на Новую Зеландию, чтобы доставить советских ученых для участия в антарктическом симпозиуме в Веллингтоне. Поскольку программа океанографических работ «Оби» очень обширна, времени для визита уже не остается. В Мирный с визитом должен отправиться американский ледокол «Бертнайленд».
Попадаю в довольно затруднительное положение. Полеты из Новой Зеландии в Мак-Мердо прекратились: лед на аэродроме подтаял, посадка опасна. Самолеты должны были начать рейсы лишь в конце марта. Кэптен Майер[58]58
Кэптен Майер, сменивший кэптена Дикки.
[Закрыть] предложил мне вылететь в Мак-Мердо и там ждать прихода военного транспорта «Гринвил Виктори», который затем должен был направиться в Новую Зеландию. Оттуда я вылечу самолетом на родину.
И вот снова Мак-Мердо. Адмирал Дюфек любезно разрешил мне слетать на Южный полюс. 5 января два патрульных бомбардировщика «Нептун» поднялись со снежного аэродрома Мак-Мердо. Самолеты летят по тому маршруту, которым 45 лет назад продвигался к полюсу Роберт Скотт. Под нами проплывают величественные ледники Нимрод, Бирдмор. Выступающие из-под снега склоны гор бурого, местами красновато-бурого цвета. Но вот горная цепь кончилась, и самолет идет над Полярным плато.
Картина бескрайней снежной пустыни, покрытой застругами, настолько монотонна, однообразна, что устаешь смотреть, и невольно клонит ко сну.
Через пять часов двадцать минут полета кэптен Майер, который тоже отправился на Южный полюс, похлопал меня по плечу и показал вниз. Вот и постройки станции Амундсена – Скотта, расположенной на Южном географическом полюсе. Самолет делает круг и заходит на посадку.
Следом за нами садится и второй самолет. К нам бегут зимовщики. Среди них у меня были старые знакомые – микрометеоролог Пауль Дарлумпл, австрийский ученый доктор Хойнкинс и магнитолог Рональд Внетс. В Литл Америке Пауль Дарлумпл провел серию уникальных метеорологических наблюдений в приземном слое над снежной поверхностью, а теперь собирается на Южном полюсе прозимовать второй год, чтобы дополнить свои исследования. Он исключительно добросовестный работник, страстный болельщик бейсбола и очень остроумный человек.
Виетс и доктор Хойнкинс прилетели на Южный полюс, чтобы провести здесь серию месячных наблюдений. После взаимных приветствий, обмениваясь на ходу новостями, мы двинулись к станции. Она также занесена снегом, хотя и не таким толстым слоем, как в Литл Америке. На крыше главного здания укреплен полосатый шест с зеркальным шаром, символизирующим «дно» немного шара.
У входа в помещение стоит группа людей в оранжевых куртках и брюках, на голове у них вязаные шерстяные шапочки, на многих мягкая обувь, похожая на бахилы.
Костюмы почернели от копоти и покрыты масляными пятнами. Пауль знакомит меня с этими людьми. Я пожимаю руку высокому худощавому человеку с небольшой бородой. Это сэр Эдмунд Хиллари, первый в мире достигший вершины Джомолунгмы. А сейчас он третьим в истории Антарктиды, после Амундсена и Скотта, дошел до Южного полюса по снегу. Его переход был частью большой трансантарктической экспедиции англичан под руководством доктора Фукса.
Англичане должны были пересечь Антарктиду, двигаясь от моря Уэдделла через Южный полюс к острову Росса. На партию новозеландцев во главе с Эдмундом Хиллари была возложена задача создать на этом пути вспомогательные базы горючего и продовольствия для партии доктора Фукса и встретить ее на Южном полюсе. Когда Хиллари достиг полюса, Фукс все еще продвигался к нему. Встречались очень высокие заструги, выходили из строя снежные автомобили. Все это нарушало намеченный график движения.
Эдмунд Хиллари показал мне машины, на которых его партия совершила переход. Это простые колесные тракторы, годные, пожалуй, только для работы в саду. На колеса надеты резиновые шкивы с металлическими ребрами. Сиденье водителя огорожено сзади и с боков фанерными щитами и совершенно открыто сверху. К одному трактору прицеплены крытые сани. Заглянув внутрь, я увидел четыре койки со спальными мешками, портативную кухонную плиту и радиостанцию. Я поинтересовался, как будет возвращаться отсюда Хиллари. Он сказал, что решил оставить тракторы здесь навечно и вылететь со своей партией самолетом на станцию Мак-Мердо.
Пауль показал мне самое достопримечательное – точку Южного географического полюса. От станции до нее метров 500. Это круг радиусом сто метров, обозначенный бочками из-под горючего. В центре круга на расстоянии 10 метров друг от друга установлены две мачты. На них развевается американский флаг и флаг Организации Объединенных Наций. Между этими двумя мачтами и находится точка Южного географического полюса. На стенках фанерной будки, построенной внутри круга, оставляют свои автографы все посетившие полюс. Станция Амундсена – Скотта сооружена из материалов, доставленных туда самолетами. Все необходимое для зимовщиков сбрасывают на парашютах с самолетов «Глобмастер».
Американский сейсмолог Даниэль Линенхем сейсмическим зондированием определил, что толщина льда и снега у Южного полюса составляет 8297 футов[59]59
Фут – 0,32 метра. – Прим. ред.
[Закрыть]. Подстилающая поверхность – твердый грунт, возвышающийся над уровнем моря на 903 фута. Зимовщики на станции вырыли гляциологический туннель. Длина его 95 метров, он опускается под углом на глубину до 30 метров. Мы с Паулем спустились в туннель. Сюда проведена электропроводка, и лампочки горят через каждые 10 метров. От нашего дыхания в туннеле образуется туман.
Термометры на дне туннеля показывали минус 62 °C, в то время как на поверхности температура минус 20 °C. С большим трудом поднялись наверх. Сердце билось так учащенно, что, казалось, вот-вот выскочит из груди. Не хватало воздуха. Останавливались передохнуть через каждые пять-шесть шагов. Такую низкую температуру на высоте 3000 метров над уровнем моря перенести без тренировки очень трудно. У входа в туннель сооружена ниша, в которой установлен манекен женщины. Указав на него, я сказал Паулю, что напрасно Элен Хартман так торопилась первой посетить полюс – ее уже опередили. Мы осмотрели также служебные и жилые помещения станции. Все устроено аккуратно, компактно, удобно для работы и отдыха. Здесь, пожалуй, уютнее, чем в Литл Америке, и тем более лучше, чем в Мак-Мердо.
Нам пора лететь обратно в Мак-Мердо. Ревут моторы, взрываются ракетные ускорители, и самолеты с трудом отрываются от снежной поверхности. С нами летят Эдмунд Хиллари и четыре его спутника-новозеландца. Доктор Хойнкинс и Рональд Виетс – на втором самолете.
Когда мы были уже у острова Росса, на посадочную полосу опустился туман. Но все же наш самолет, сделав два круга, пошел на посадку. Раздался сильный треск, толчок – и нас раскидало по кабине. Взревели моторы. Машину встряхнуло еще раз, и из правого мотора показалось на мгновение пламя. Пробежав сотню-другую метров, машина остановилась. Все облегченно вздохнули. Второй самолет не рискнул идти на посадку и еще минут сорок кружил в воздухе, пока не приняли все возможные меры предосторожности. И вскоре он сел благополучно.
Эдмунд Хиллари пригласил меня осмотреть новозеландскую станцию «База Скотта», расположенную в двух километрах от Мак-Мердо. Дорога на станцию проходит мимо холма, на вершине которого сооружен трехметровый деревянный крест, обложенный крупными камнями. На нем вырезано:
В память
капитана Р. Ф. Скотта, офицера флота,
доктора Э. А. Уилсона,
капитана Л. Э. Дж. Отса,
лейтенанта Г. Р. Боуэрса,
квартирмейстера Э. Эванса,
умерших на своем обратном пути с полюса в марте 1912 года.
«Бороться и искать, найти и не сдаваться»
Новозеландская станция невелика. Здесь всего пять домов, соединенных туннелем из листов ребристого железа. В жилых домах маленькие уютные комнатки на одного человека. В небольшой кают-компании портреты английской королевы и Роберта Скотта. Лаборатории просторны и светлы. Несколько вездеходов, собачьих упряжек и самолет-малютка, поднимающий пять пассажиров или 500 килограммов груза, – вот все транспортные средства новозеландцев.
Но они широко используют авиацию и корабли американцев для доставки грузов и людей из Новой Зеландии в Антарктиду. И те, и другие зимовщики ходят друг к другу в гости. Правда, чтобы избежать лишние, мешающие работе хождения, перед посещением зимовщик должен позвонить по прямому телефону на станцию и попросить разрешения навестить ее.
Новозеландцы проводят геомагнитные, метеорологические, океанографические, ионосферные, гляциологические и сейсмологические наблюдения. Приняли меня на станции очень тепло, и я провел там больше половины дня.
Ждать прибытия транспорта «Гринвил Виктори», который должен был доставить меня в Новую Зеландию, пришлось довольно долго, так как ветер с моря прижал к кромке припая дрейфующий лед, и судно не могло подойти для выгрузки и погрузки. Ежедневно мы ходили на берег смотреть, не улучшилась ли обстановка. Дни начали казаться месяцами.
На одномоторном «Оттере» поднялись над кратером единственного действующего в Антарктиде вулкана Эребус высотой 4400 метров. Из кратера поднимались клубы белого дыма. Несколько раз пролетели над мысами Эванс и Ройдс на высоте 100 метров. Насколько возможно было, рассмотрели хорошо сохранившиеся дома экспедиции Шеклтона и второй экспедиции Скотта. Вокруг них бродили полчища пингвинов, а на льдинах у берега грелись на солнце тюлени.
Наконец «Гринвил Виктори» подошел к кромке льда – и я на борту транспорта. На корабле зимовщики привели себя в цивилизованный вид, приняли горячий душ. Профессор Замберг стриг всех желающих. На палубе послышались музыка, песни. Кругом веселое оживление. Заработали машины, вспенилась вода за кормой, и корабль, набирая скорость, лег курсом на север. Прощай, Антарктида!
