Текст книги "Рюрик"

Автор книги: Александр Красницкий

Соавторы: Галина Петреченко
сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 42 страниц)

XIII. МЕЖ ДВУХ ОГНЕЙ

Весть, что в перынской роще снова появился страшный волхв, быстро пронеслась по всем родам, жившим на берегах Ильменя.

Память об этом чудовище была ещё жива в народе. Целые легенды ходили среди ильменских славян о волхве. Засел он у истока большой многоводной реки, вытекающей из Ильменя, и много-много лет сидел там, не пропуская никакого судёнышка из озера в реку.

Только это давно было… Ничего не слыхать уже сколько времени о перынском чудовище…

И вот теперь этот страшный волхв и на суше появился… Что-то будет? Уж не грозит ли родам славянским какая беда?

Первую весть о появлении волхва разнесли перынские жрецы.

– Пойдите и возвестите всем родам славянским о том, как наказывает наш Перун отступников, – приказал им Велемир. – Усомнился Избор в его силе, в его могуществе, и вот как он грозно покарал его… Так будет и со всяким, и пусть память об этом не изгладится вовеки… Подите и передайте повсюду рассказ Вадима, бывшего свидетелем этого чуда.

И жрецы разошлись по всему прибрежью Ильменя, передавая рассказ старейшинского сына, причём, конечно, каждый из них разукрашивал его так, как подсказывала ему его фантазия.

В род, где старейшинствовал Володислав, отец Вадима, Велемир решил отправиться вместе с юношей.

– Только уважение к твоему отцу избавляет тебя от наказания за дерзость, – объявил старый жрец Вадиму, – но ты должен принести очистительные жертвы.

Юноша с почтением приложился к его высохшей руке и удалился во внутренние покои, отведённые ему Велемиром для отдыха. Никакое чувство сожаления к Избору не шевельнулось в его душе. Он считал себя и раньше правым, а теперь, когда даже сам старый жрец Перуна уверился в том, что молодой варяг сделался жертвой чудовища, Вадим забыл окончательно и думать о судьбе соперника…

Переменив наскоро перепачканные и вымокшие одежды, кинулся Вадим на ложе и скоро заснул… Старый жрец Велемир между тем бодрствовал.

"Что это всё значить может, – думал он, расхаживая по светёлке, какого там волхва мог видеть Вадим? Правда, жил когда-то в этих местах дерзкий смелый разбойник, грабил он всех без разбору, кто только из Ильменя в Волхов спускался, да ведь это когда было? Я уже давно своим годам счёт потерял, а этого разбойника мой дед, тоже жрец Перуна, своими руками убил… И с тех пор о нём ничего не слышно… Это ведь мы его в кудесники да волхвы произвели, чтобы нам победу Перуна над ним прославить, а на самом деле он простой человек был, ни больше, ни меньше. Так кого же это там Вадим видел, и кто этого солевара убил – уж не сам ли Вадим? Ведь он на это способен. Надо узнать всё подробно".

Велемир призвал нескольких жрецов и приказал самым тщательным образом обыскать ещё раз весь лес.

"Хорошо ещё, что Вадим такую сказку придумал, а то бы мне, да и всем нам плохо было бы… Володислав – старейшина богатый, вся Перынь наша чуть ли не одними его жертвами держится… Как казнить его сына? Ведь он всех нас сокрушить мог… Весь род его слепо ему повинуется, и Перынь разнесли бы, прикажи он только… А не казнить Вадима нельзя было бы, не придумай он такой истории… Тогда другие бы роды поднялись… Слава нашего Перуна пошатнулась бы, вместе с тем и нам, жрецам, нечего было бы делать… И Избора жаль… Всё-таки он Гостомыслу племянник, и хотя невелик человек, посадник буйного Нова-города, а всё-таки и с ним ссориться нельзя, и у него свои приверженцы есть… Впрочем, с Избором всё уже кончено… Жалей не жалей, а его к жизни не вернёшь… Кто с ним покончил, Вадим или тот, кого он за волхва принял, всё равно, теперь надо подумать, как Гостомыслу горестную весть передать".

Размышляя так, Велемир приказал уведомить новгородского посадника о несчастии с его племянником.

Весть о гибели Избора, однако, опередила посланного. Когда он явился в Новгород, там все уже знали о случившемся.

Знал об этом и Гостомысл.

Он любил Избора, но был настолько умён, что не дал .посланному заметить волновавших его чувств.

Тот передавал рассказ о гибели Избора и о чудесном спасении Вадима от ужасного вновь появившегося в перынском лесу свирепого волхва, украшая его всевозможными подробностями, отчасти внушёнными ему самим Велемиром, отчасти и выдуманными во время дороги от Перынского холма до Нова-города. Фантазия посланца была богатая, и он так разошёлся, что Избор уже оказался прямо-таки поглощённым на глазах всех служителей Перуна свирепым волхвом… Гостомысл не поверил сразу тому, что сообщили ему о гибели его племянника.

– Это всё жрецы с Перыни народ мутят, – вскричал он, выслушав известие, – ну какой там в самом деле волхв появиться мог, просто они схватили Избора и, если я не поспею к нему на помощь, они убьют его!

Он приказал подавать ладью и, быстро собравшись, выехал из Нова-города вверх по Волхову в то место, где близ истока на высоком холме стоял идол Перуна.

Наступала уже ночь, когда он добрался до Перыни. Здесь он, к большой досаде своей, узнал, что жрец Велемир вместе с Вадимом и несколькими жрецами уехали в Володиславов род.

Гостомысл стал расспрашивать служителей и рабов Велемира о своём племяннике. Все они в один голос подтвердили ему рассказ, которому он было не поверил.

Один из младших жрецов, знавший хорошо Избора, сказал ему, что узнал окровавленную одежду его племянника. Это передавалось с такими подробностями, что в гибели Избора и сомнения быть не могло…

Более в Перыни Гостомыслу нечего было делать, и он, опечаленный, взволнованный, вышел из жилища жрецов, направляясь к пристани, где ждала его ладья.

Двое жрецов провожали новгородского старейшину. Оба они видели его грусть и глубоко сочувствовали ему.

Вдруг в нескольких шагах от пристани какая-то фигура перерезала дорогу Гостомыслу, и, прежде чем он опомнился, рядом с ним появился человек.

Гостомысл отшатнулся было, но подошедший быстро наклонился к его уху и прошептал что-то, заставившее старейшину вздрогнуть.

Между тем сопровождавшие его жрецы заметили человека около старейшины и, думая, что ему грозит опасность, быстро кинулись ему на помощь. Но когда они подбежали, человек уже исчез.

Кто это был такой, Гостомысл жрецам не сказал, не сказал также, что сообщил ему этот, так внезапно появившийся вестник.

XIV. РАДОСТЬ И ГОРЕ

В род Володиславов известие о всем происшедшем с Вадимом пришло прежде, чем юноша успел вернуться под родимый кров. Слова жреца, явившегося сюда по приказанию Велемира, произвели смятение. Из всех хижин повысыпали люди. Мужчины, которые в этот день не были в лесах на охоте, побросали чинить невода, готовить стрелы и толпой собрались около хором Володислава, куда прошёл посланный Велемира. Женщины сбежались сюда ещё ранее, обсуждая на разные лады возвещённый случай.

В хоромах тем временем жрец, перед которым уже поставлено было обильное угощение, передавал свой рассказ матери Вадима. Сам старый Володислав, серьёзный и важный, сидел на гладко оструганной лавке, второй раз слушая с большим вниманием эту историю.

Богумила, мать Вадима, плакала от изумления.

– Один он, один из семерых остался, – говорила она сквозь слезы. Шестерых уже нет, одного медведь заломал, двух злые люди загубили, трое без вести пропали, он только, соколик мой, надежда моя, остался.

– Надо благодарить Перуна, – важно ответил жрец, – это он совершил чудо, защитив твоего сына от свирепого волхва.

– Его только, его, батюшку, благодарить приходится. Он Вадима моего милого от смерти неминучей избавил. Да что же ты, Володислав, проси служителя Перуна откушать нашего угощения.

– Только откуда этот волхв появиться мог, – высказал своё мнение Володислав, – никто о нём не слыхивал.

– Как не слыхали? – вступился жрец. – Сколько раз тебе наш отец, Велемир, об нём говорил.

– Так ведь он говорил о том, что было…

– А то, что было и вперёд быть может, – с авторитетом заявил жрец. Но, что это за шум под окном?

Действительно, собравшаяся у хором Володислава толпа настоятельно требовала, чтобы жрец Перуна вышел и повторил снова свой рассказ.

– Родичи собрались, тебя зовут, – пояснил жрецу Володислав.

Тот с видимым неудовольствием выбрался из-за уставленного яствами стола и пошёл на крыльцо.

– Говори, – раздались сотни голосов,– что случилось, как явился волхв, где наш Вадим?

Жрец откашлялся и начал рассказ. Говорил он медленно, растягивая слова, но все слушали, затаив дыхание.

– А отступника Избора в мелкие клочья изорвал волхв, вот и одежда его, в крови его смоченная, – говорил служитель Перуна. – Только всего и нашли мы на том месте, куда нас Володиславов сын, Вадим, привёл.

– Да, может, им пригрезилось! – послышалось восклицание.

– Эй, замолчи, – нашёл нужным вмешаться жрец в последние слова сомневающегося, – не смей произносить хулы на Перуна. Вот если бы отец Велемир услыхал!.. Ох, последние дни наступают, слабеет вера, падает, а вместе с ней и народ погибает.

Никто не обратил особенного внимания на эти слова.

Вся молодёжь в роду Володислава была на стороне Избора.

Старики же и пожилые были взволнованы той частью известия, которая относилась к появлению перынского волхва.

Все они чувствовали в нём какую-то ложь, понимали, что рассказ о гибели Избора далёк от истины, но высказать этого не решались. Велемир всё-таки был сила. Но как бы то ни было, Избора жалели.

Вдруг толпа заволновалась вся сразу, как один человек. Все обернули головы по направлению к лесу и напряжённо глядели туда.

На опушке леса один за другим показались несколько всадников.

– Кто-то едет к нам, – произнёс старейшина Володислав, тоже обративший внимание на эту группу.

– А я скажу тебе кто, – вмешался примолкший было жрец, – едет к тебе, княже, отец Велемир, служители Перуна с ним и среди них сын твой, Вадим. Встретить готовься гостей дорогих.

– Сын, Вадим, ненаглядный мой! – воскликнула Богумила и кинулась с крыльца навстречу всадникам.

С глубоким почтением расступился народ пред старым жрецом Перуна в то время, как обрадованная мать со слезами радости на глазах обнимала дорогого ей сына.

– Привет вам, – важно и степенно проговорил Велемир, когда с помощью нескольких жрецов ему удалось сойти с коня, – привет и радость, старейшина славянский, дому твоему, и вы радуйтесь.

Он простёр над благоговейно склонившей головы толпой свои руки…

– Милость великого Перуна посетила этот род! – воскликнул Велемир. До сих пор никто не выходил целым из заповедной рощи, но если Вадиму удалось покинуть её невредимым, стало быть, он угоден богам! Нечестивец же, бывший с ним, погиб, потому что осмелился произнести хулы на Перуна… Да будет так со всяким, кто осмеливается нарушать заветы старины… Разойдитесь же мирно по домам и помните, что всякий будет наказан, как Избор!..

Теперь Вадим мог быть совершенно спокоен. Сам верховный жрец Перуна признал его невиновность, и никто не осмелится после этого назвать его ослушником богов… Вадим был вполне уверен в гибели Избора, хотя в то же самое время никак не мог понять, что за чудовище такое видел он в заповедном лесу.

Но это скоро перестало занимать его. Мало-помалу он начал забывать об Изборе; никакие угрызения совести не мучили Вадима. Он чувствовал себя вполне правым. Мал посредством своих чар показал ему его врага, правда, врага только в далёком будущем, но ведь нет человека, который не стал бы в настоящем заботиться именно об этом будущем. И Вадим позаботился. Он уничтожил опасного человека и был вполне уверен, что так, а не иначе должен был поступить на его месте всякий…

Варяжка между тем готовилась опустеть.

Удальцы с берегов её собирались в дальний путь. В Новгороде у Гостомысла были скандинавские гости-купцы, возвращавшиеся из Византии в свою страну холодных скал и фиордов, и славянские варяги уходили с ними.

Сам Гостомысл много содействовал этому. Он даже помог им собрать ладьи и дал оружие, без которого был бы немыслим дальний поход.

Это было уже не первое отправление удальцов с Ильменя за Нево, и поэтому ни в Новгороде, ни в приильменских родах никто особенно не интересовался уходящими.

В назначенный день драхи скандинавов подняли паруса и стали один за другим отваливать от берега. Ладьи варягов ждали уже их, чтобы в некотором отдалении следовать за ними.

Из какого-то странного любопытства Вадим явился в Новгород посмотреть на проводы.

Вот ладьи и драхи подняли паруса, убрали весла и быстро пошли вперёд.

Когда первая ладья проходила мимо Вадима, из груди его вырвался невольно крик…

Среди ильменских варягов он увидал того, кого считал уже мёртвым, Избора…

Вадиму показалось, что видит сон… Он кинулся было к лодке, чтобы нагнать уходящих, но ладьи шли так быстро, что об этом и думать было нечего…

"Неужели Избор жив? – думал Вадим. – Ведь это его я видел на первой ладье…"

Ужас объял старейшинского сына…

XV. СПАСЁННЫЙ

Да, это был действительно Избор… Вадим не ошибался…

Он был бледен, лицо его осунулось, под глазами были видны тёмные круги, но всё-таки он был жив…

В этом никто не мог сомневаться!..

Как же он спасся?

Старый Рулав, оттащив тела обоих юношей от отмели, где их захлестнули бы волны, сам спрятался в гущу кустарника. Любопытство подстрекнуло старого норманна посмотреть потайно, что будет с юношами, когда они очнутся и увидят себя в роще Перынского холма.

К тому же Рулав был в некотором роде философ и в данном случае рассуждал так:

"Вот не суждено погибнуть этим молодцам и не погибли… Орудием же их спасения Один выбрал меня. Я оказал им немалую услугу, стало быть, со временем когда-нибудь и они мне окажут… Почём знать, на что они мне могут пригодиться? Этот Вадим может укрыть меня от жрецов, а с Избором можно набрать дружину из его товарищей и вместе с ними уплыть к берегам родной Скандинавии. Судьбы Одина неисповедимы… Может быть, он и послал мне сегодня такой случай, чтобы я воспользовался им".

Размышляя так, старик внимательно наблюдал за всем происходившим на берегу.

Он видел, как очнулся Избор и с каким вниманием ухаживал он за Вадимом.

"Славный мальчик! – думал норманн. – В рядах наших дружин он был бы могучим и храбрым берсекером[18]18
  Берсекеры – отчаянные храбрецы из скандинавов, отбрасывавшие в боях щиты и кидавшиеся на врагов с короткими мечами, чтобы победить или умереть. Берсекеранг – такого характера ратный подвиг.


[Закрыть] , а здесь его никто и замечать, беднягу, не хочет!"

Рулав заметил, как горевал Избор, отчаиваясь в спасении своего товарища, и довольно отчётливо расслышал его смиренную просьбу к Единому Сыну неведомого ему Бога…

"Гм! Ведь и я про этого Бога де раз слыхал… Это Бог христиан! рассуждал сам с собою старик, – Что же? Он хороший, милостивый; только вот не понимаю совсем, как это Он завещает любить своих врагов? Я знаю, что многие христиане так именно и поступают… Помню одного… Забрёл он к нам в наши родные фиорды, долго и кротко говорил он нам, и хорошо так говорил, а мы, собравшись вокруг, слушали… И так хорошо говорил нам тогда этот христианин, что многие седые берсекеры прослезились, когда он начал рассказывать про мучения на кресте их Бога… После просил нас уверовать в него… Только зачем нам это, когда у нас есть и Один, и громящий Жар, и злобный Локки, и светлый Бальдер…[19]19
  Только зачем нам это, когда у нас есть и Один, и громящий Жар, и злобный Локки, и светлый Бальдер… – Здесь перечисляются боги скандинавской мифологии: Один (см. примеч. 16); Локки (Локи) – бог, отличавшийся злобным характером, хитростью и коварством; Бальдер (Бальдр) – юный бог, прекрасны», светлый, радостный.


[Закрыть] С ними мы родились, с ними и умереть должны! Жаль только, что наш друид[20]20
  Друиды – кельтское название языческих жрецов.


[Закрыть] – недоглядели мы – убил этого христианина, а то бы мы ещё послушали его в часы отдыха…"

В таких размышлениях время летело незаметно. Рулав не покидал своего наблюдательного поста и скоро увидел, как очнулся Вадим. Последовавший затем разговор и ссора заинтересовали его ещё больше.

"Что теперь будет?" – подумал он.

Заметив, что Вадим кинулся с ножом на своего спасителя, Рулав позабыл даже о собственной своей безопасности и кинулся на помощь жертве старейшинского сына, но было уже поздно – нож Вадима поразил молодого варяга…

– Преступный убийца, – загремел норманн и выскочил из своей засады.

Он-то и показался Вадиму страшным перынским волхвом.

Его длинные усы в расстроенном воображении убийцы представились двумя змеями, а изорванная шкура козы, наброшенная на плечи шерстью вверх, придала ему так перепугавший старейшинского сына вид…

– Беги, подлый трус! – гремел вслед Вадиму Рулав. – Беги, трусливая коза, иначе старый норманн расправится с тобою по-своему.

Подгонять Вадима не приходилось. Он и без того бежал, как перепуганная мышь… Рулав, нагнувшись к Избору, прежде всего постарался остановить кровотечение.

– Это ничего, пустяки! Старый Рулав знает толк в ранах и всегда сумеет отличить рану, за которой следует смерть, от пустой царапины… Нож не глубоко вонзился… Пустяки! Всё пройдёт, только бы кровь унять…

Ему действительно удалось довольно скоро остановить кровотечение и даже наложить повязку на рану, для чего он должен был разорвать часть одежды Избора…

"Теперь самое главное, как его укрыть и самому укрыться, – подумал Рулав. – Этот негодник поднимет тревогу, и мы попадём в руки жрецов… Не знаю, как ему, а мне несдобровать!"

Оглядевшись вокруг, старик радостно воскликнул: он увидел прибитый волнами к берегу челнок – тот самый, на котором переплывали Ильмень Вадим и Избор…

– Вот и средство найдено! – весело восклицал он.

Есть теперь на чём выбраться из этой проклятой чащобы…

Быстро перевернув опрокинувшийся челнок, Рулав вычерпал из него воду, а потом со всей осторожностью, на какую он только был способен, перенёс и уложил на дно его всё ещё не пришедшего в себя Избора.

Затем он поспешно отплыл, правя к истоку Волхова. Здесь он приютился у правого безлюдного берега, желая дождаться ночной темноты.

Между тем Избор пришёл в себя.

– Что это? Сон я вижу? – простонал он.

– Какое там сон! Не во сне, а наяву твой Вадим ножом тебя пырнул! отозвался норманн.

– Рулав! – воскликнул Избор, узнавая старика.

– Конечно, он!.. Будь мне благодарен… Только пока лежи спокойно… Молчи, а там придумаем, что нам делать… Не шевелись, а то ещё опять кровь пойдёт…

– Но что случилось?

Рулав рассказал Избору коротко обо всем происшедшем.

– За какого-то там вашего волхва меня этот негодник принял, – сообщил он в конце, – где только укрыться нам?

– Свези меня в Новгород, к Гостомыслу, – чуть слышно от слабости пролепетал Избор, – у него теперь гости из вашей Скандинавии…

– Клянусь Тором, – крикнул Рулав, – ты это хорошо придумал, мой милый мальчик! У Гостомысла мы будем в полной безопасности, а если там ещё есть мои земляки, так нам всё ваше Приильменье не страшно.

Лишь только стемнело, он перевёз лишившегося чувств Избора в Новгород, сообщил о всём случившемся Гостомыслу, а тот укрыл раненого в своих хоромах. Здесь Избор и Рулав в самом деле были в полной безопасности.

Никто, даже сам Велемир, не осмелился бы, несмотря на всю свою власть над приильменскими славянами, искать беглецов в посадничьем доме, где они, кроме того, были под охраной сильной дружины.

В самом деле, отряд норманнов возвращался по великому пути из далёкой Византии в свои холодные фиорды и на пути остановился отдохнуть да попировать у гостеприимного новгородского посадника.

Во главе норманнов стояли старые друзья и соратники Рулава – Стемид, Фарлаф, Инглот.

Радостна была встреча друзей! Сперва Рулав и Стемид всеми силами старались сохранить равнодушную важность, но это не удалось им и в конце концов старики, как молодые пылкие влюблённые, кинулись друг другу в объятия, а когда разошлись, на глазах у того и другого была заметна влажность…

На радостях даже о Велемире оба позабыли.

Только когда прошли первые восторги, на голову старого жреца так и посыпались проклятия, причём в этом никто из норманнов не уступал друг другу.

Нечего говорить, что и остальные дружинники примкнули к ликованию старых друзей а вместе со Стемидом радовались возвращению Рулава, которого все они давно уже считали погибшим.

За общим ликованием они и не заметили озабоченного лица Гостомысла.

Новгородский посадник прекрасно понимал, что ему придётся повести из-за Избора с Велемиром борьбу не на живот, а на смерть.

Трудно было предположить, чтобы хищный жрец Перуна легко отказался от своей жертвы. Уже ради сохранения одного только своего достоинства должен был он потребовать казни Избора как оскорбителя грозного божества. Гостомысл прекрасно понимал, что рано или поздно о спасении Избора будет известно всем, и тогда-то Велемир, пользуясь своей неограниченной властью, начнёт немедленно борьбу с ним.

Всею душою любил новгородский посадник своего племянника, но было ещё нечто другое, что для него являлось, пожалуй, самым дорогим на свете.

Это "нечто" была власть.

Не для себя берег он её, не для себя жаждал её он…

Нет, мудрый Гостомысл готовил будущее для своей родины, подготовлял почву для насаждения на ней того, в чём он полагал её будущее счастье…

Ради этого он готов был пожертвовать всем на свете…

Но всё-таки родственное чувство заставляло его искать средства для спасения племянника. Гостомысл изощрял весь свой ум, чтобы отыскать такое средство, и наконец ему показалось, что он нашёл его.

"И чего лучше! Норманны скоро уходят… Старый Биорн, конунг Сингтуны, всегда был моим другом. Он не откажется приютить Избора! А там будет видно, что покажет грядущее!"

"Мгновенно составился план, и Гостомысл сейчас же приступил к его исполнению.

Прежде всего, он сообщил его Стемиду, и тот пришёл в восторг, когда услыхал предложение Гостомысла.

– Клянусь Тором, твой Избор скоро прославит у нас своё имя! воскликнул он. – Медлить нечего! Двух его братьев оставь пока у себя, подрастут – присылай и их в Сингтуну, а Избор, как только немного поправится, пусть идёт с нами!

Избор вполне был согласен с предложением дяди…

Таким путём очутился он на ладье скандинавов, где его увидал бессильный теперь против него Вадим…

Вместе с Избором с варягами уходили и его друзья…