Текст книги "Куда пойдет Путин? Россия между Китаем и Европой"

Автор книги: Александр Рар

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 23 страниц)

Глава 2. ПРАВИЛЬНО ЛИ ЗАПАД ОТНОСИТСЯ К РОССИИ?

Был ли у демократии когда-либо хоть один шанс?

Арабы демократичнее восточных славян? – Тернистый путь выхода из коммунизма – Новые русские – Дикий капитализм без социальной рыночной экономики – Запад не выдвинул Плана Маршалла для России

2011 год начался драматически. Экономические показатели выглядели более чем оптимистично. Мировая экономика показала невиданный доселе рост. Запад и Россия праздновали конец мирового финансового кризиса. А демократия, казалось, продолжила своё триумфальное шествие по миру. Северную Африку и Средний Восток сотрясали массовые демонстрации. Люди, вышедшие там на улицы, были не исламистами, а арабской молодежью – представителями среднего класса, ратовавшими за демократическую и справедливую систему. Оживали воспоминания о мирной революции двадцатилетней давности в центральной Европе. Как и в 1991 году, миропорядок оказался перед новой вехой: или арабский мир пойдёт по пути демократизации, или же победу одержат внушавшие страх исламские экстремисты.

«На Востоке ничего нового» – можно было прочитать в международных сводках новостей. Похоже, что через 20 лет после развала Советского Союза демократия снова заснула вечным сном. В России, на Украине и в Беларуси запрещены или подавлены антиправительственные демонстрации, преследуются оппозиционные журналисты, а противники режима оказываются за решеткой. «Оранжевая» революция на Украине потерпела фиаско, а её предводители рассорились в пух и прах. В России и Беларуси оппозиция была слишком слаба, чтобы организовывать подобные массовые митинги. В то же время власть имущие в очередной раз потуже закручивали гайки системы. Был продлён срок заключения бывшего нефтяного магната Михаила Ходорковского, возбуждено судебное производство против главы украинской оппозиции Юлии Тимошенко. Оба процесса имели политическую подоплёку. Особое отвращение у западных наблюдателей вызывал цинизм и высокомерие властителей, которые издевались над либеральной оппозицией, сравнивая её с шакалами или бандитами.

Не годились ли восточно-славянские страны к принятию либеральной демократии или им просто не повезло с руководителями? Правда, в странах постсоветского пространства все же возникли демократические институты – но без демократического содержания и соответствующих ярких политиков. После краха 1991 года для большинства восточно-славянского населения достигнутая в их государствах стабильность имела, несомненно, более важное значение, чем плюрализм и свобода слова. Демократия, напротив, ассоциировалась с хаосом и социальным упадком. Согласно опросам, такие институты, как президент, церковь и армия, вызывали гораздо больше симпатий, чем парламент, свободные СМИ, свободные выборы или гражданское общество.

Переход от коммунизма к либеральной демократии, казалось, затянется на годы, если не на десятилетия. В 90-е Запад проявлял интерес к посткоммунистической России. Сейчас он от нее устал. В то же время, он должен был задаться вопросом, не лежит ли и на нём часть вины за негативное развитие событий.

Переведем стрелки часов на 20 лет назад. 8 декабря 1991 года Российская Советская Федеративная Социалистическая Республика в сопровождении Украины и Белоруссия вышли из состава Советского Союза. Главы республик тайно встретились в одном из белорусских лесов вблизи польской границы, чтобы закрыть крышку гроба над телом почившего в бозе СССР. Этому событию предшествовала борьба всех 15 республик Союза с утратившим значение советским центром за экономические полномочия и политический суверенитет. Малодушная реформаторская политика Михаила Горбачева, не породившая истинных политических свобод, но вызвавшая драматический экономический спад и анархию, не оставила сбившейся с пути сверхдержаве никаких шансов на выживание. Новые независимые государства, включая Россию, сразу взяли курс на Запад. Только он был в состоянии помочь. По совету Запада в России из молодых, ориентированных на реформы экономистов было сформировано новое правительство, которое должно было как можно быстрее вырвать страну из когтей тоталитаризма и плановой экономики, дабы привести ее к демократическому и капиталистическому будущему. Менталитет и мировоззрение 150 миллионов русских должны были в одночасье повернуться на 180 градусов. Стремление к богатству, частная собственность, личная инициатива, карьера – всё это в коммунистические времена осуждалось. Десятилетиями советский человек воспитывался в духе уравниловки, коллективизма и строгого повиновения. Для того чтобы процесс демократизации стал необратимым, фундамент советской диктатуры должен был быть разрушен До основания, так как могущественная коммунистическая и националистическая оппозиция в российском Парламенте только и ждала, когда снова можно будет запретить частную собственность и вернуть страну на социалистический путь развития. Радикальность, с которой совершенно неподготовленное общество было повёрнуто к демократии и капитализму, повергла страну в экономический кризис и глубокую социальную депрессию. У людей голова шла кругом. Законы менялись ежедневно, без их нарушения нельзя было заключить ни одной сделки. Экономическая реформа, проведенная строго по учебникам, непростительно упустила создание социальной сети и привела народ практически к обнищанию. Каждые два года падал рубль, все денежные резервы истощились, деньги печатались и печатались, что привело к гиперинфляции, МВФ вынужден был сыграть роль спасателя. С каждым экономическим кризисом демократы в правительстве теряли популярность и авторитет. Коммунисты блокировали все либеральные законы в Парламенте. Запад поддерживал все, что отдаляло Россию от коммунизма. Он не заметил, что новую российскую элиту интересовало не укрепление свободного правопорядка со свободной рыночной экономикой, а власть и личное обогащение. Страной правили не право и закон, а сила и деньги. За деньги покупалась власть, а политическая власть обеспечивала барыши. Во время приватизации бывшего государственного имущества возник естественный вопрос – кто будет новым владельцем? Нужно ли привлечь в страну иностранных инвесторов? Или же Россия должна все отдать в руки собственных предпринимателей, которых, однако, еще не было? Первый вариант мог привести к возвращению коммунистов. Второй, как в случае с центральной Европой, означал распродажу имущества кредитоспособным иностранцам, а вместе с этим утрату национального суверенитета. Президент Ельцин выбрал третий вариант.

Правительство продало государственные предприятия в собственность молодым предпринимателям, вышедшим в основной массе из партийной молодежи.

Российская экономика перешла в руки нескольких промышленных и финансовых групп. Тот, кто в это переломное время побывал в России, ещё может вспомнить, с чего начинался дикий капитализм. Малочисленные нувориши разъезжали по московским улицам на шикарных лимузинах в сопровождении целой армии охранников. Каждый день происходили покушения, разбойные нападения, убийства. Бывшие военные элитных частей, спортсмены экстра-класса, офицеры секретных служб массово примыкали к организованным преступным группировкам. Целые городские районы находились под контролем мафии. Мелкие предприниматели были вынуждены платить деньги за «крышевание». Милиция была подкуплена или сама «выбивала» деньги. Между тем нищие бабульки распродавали на улицах весь свой скарб. На станциях метро выстраивались длинные шеренги попрошаек. Люди с высшим образованием переделывали свои машины под такси. В подворотнях производился незаконный обмен долларов. Пенсионеры не получали пенсий и жили за счет заработков своих детей, а безработная молодежь – на скудные сбережения родителей. Рабочие государственных предприятий месяцами не получали зарплату. В это же время отдельные личности, приближенные к власти, торговали промышленным оборудованием, судовыми грузами и военными самолетами. Деньги из страны уплывали в заграничные оффшорные зоны и на счета западных банков. Утечка капитала достигала двух миллиардов долларов США в месяц. На шикарных горных курортах и в местах отдыха на средиземноморском побережье западные европейцы впервые столкнулись с феноменом «новых русских», которые не проявляли особого интереса к европейской культуре, зато любили роскошь, блеск и хвастовство.

В России не функционировала судебная власть, не существовало зарегистрированных предприятий, достоверных сертификатов, адвокатских контор и публичного управления – только слепая копия капитализма. Государство заключило с народом общественный договор: граждане не обязаны платить налоги, а государство за это снимало с себя всякую социальную ответственность. Государственная власть и народ жили отдельно друг от друга, каждый для себя. В эти годы был заложен фундамент коррупции в России. Без нее не функционировали ни экономика, ни управление. Криминальная энергия была безграничной.

Много жадных до приключений людей из Европы и США – журналистов или сотрудников западных благотворительных учреждений и фондов, проторили дорогу в открытую Россию. Они приезжали, как миссионеры. В том, что Россия жадно хотела учиться у Запада и на все западное существовал огромный спрос, нет никакого сомнения. Однако понаехавшие друзья России опасно заблуждались. Они не гнушались ничем, чтобы уничтожить остатки коммунистической системы, но не замечали того, что реформы отпугнули народные массы. Именно поэтому подавляющее большинство россиян никоим образом не видят в перестройке и развале Советского Союза самоосвобождения от коммунизма. По мнению политэкономиста Михаила Делягина, «освобождение от коммунизма» привело к «освобождению от социального обеспечения». Западу пришлось дорого заплатить за отсутствие сочувствия и недостаток понимания к миллионам проигравших в процессе трансформации, так как внутри российского общества всё ещё господствуют предрассудки и недоверие по отношению к Западу. Многие русские просто не верят, что Запад заинтересован в стабильности их страны. Если бы Запад после развала Советского Союза разработал второй план Маршалла для всех советских республик, многих последовавших конфликтов удалось бы избежать.

Запад по отношению к России действовал близоруко. Он требовал и требовал возврата долгов. Возможно, мирное окончание холодной войны должно было обойтись Западу дороже. Российское государство испытывало хронический финансовый дефицит. Чтобы получить капитал, правительство выставило долговые обязательства собственным крупным предпринимателям, которым перед этим передало во владение государственную собственность.

Когда правительство больше не могло возвращать ссуженные деньги, предпринимателям возмещался ущерб из лакомых кусочков еще не приватизированного государственного имущества, включая нефтяные фирмы и предприятия, добывающие сырье. По этой схеме протекала вторая фаза приватизации, которая из миллионеров делала миллиардеров. Бесценные резервы из владения потенциально самой богатой страны Земли попросту продавались за бесценок.

Россия после коммунизма – куда идти?

Была ли альтернатива приватизации? – Гибель демократии в борьбе за власть – Ельцинский скипетр попадает в руки Путина – Лучше стабильность, чем свобода – Государство – это я!

Эксперты оценили общую стоимость российского сырья и промышленных потенциалов в 40 триллионов долларов США. В Советском Союзе государственным имуществом распоряжалась дюжина членов Политбюро. Рядовые бюрократы к нему доступа не имели. Этими миллиардами искусственно поддерживалась на плаву плановая экономика, финансировались гонка вооружений и мировая революция. Неудивительно, что новые предприниматели ввиду лёгкости, с которой они загребли себе эти миллиарды, почувствовали себя настоящими хозяевами России. Так был заложен краеугольный камень господства олигархов.

Многие на Западе не видят сегодня оснований сомневаться в законности приобретения имущества олигархами. Они, якобы, действовали в соответствии с существующим тогда правом, а их экономически-криминальные действия неподсудны за давностью. В США первое поколение предпринимателей образовалось в похожем пространстве беззакония. Избранный позже президентом Путин интерпретирует это совсем иначе: в России олигархи не являются настоящими владельцами, а лишь управляющими государственным имуществом. Они политически зависимы от указаний Кремля и должны делать стратегические инвестиции в согласии с правительством, не имеют права злоупотреблять своей экономической властью частным образом, а могут использовать ее исключительно в целях решения стратегических национальных задач. Кстати, иностранные инвесторы изначально были исключены из процесса приватизации, впрочем, ввиду реальной угрозы превращения России в мафиозное государство они и так не изъявляли особой готовности идти на риски и держались от инвестиций подальше.

В 1993 году в России вспыхнула жестокая борьба за власть. Коммунисты и воинствующие неоимпериалисты объединились в Парламенте против либерал изационного курса правительства. Противоборство между президентом и парламентом чуть не привело страну к гражданской войне. Ельцин покончил с двоевластием насильственным штурмом парламента. Запад поддерживал Ельцина в уверенности, что любая альтернатива его кандидатуре обозначает возврат коммунистов к власти. Однако Запад молчал, когда после победы над противниками тот же Ельцин изменил конституцию и снова преобразовал Россию в строго управляемую президентскую республику.

Западу также не хватило ни средств, ни влияния воспрепятствовать тому, чтобы и в таких постсоветских государствах, как Грузия, Азербайджан, Украина, Молдавия и Беларусь, первая антикоммунистическая элита была вскоре заменена бывшими партийными аппаратчиками и ещё советскими управленцами. Властители разве что сменили коммунистические одежды на капиталистические. Они выстроили авторитарные вертикали власти, остался лишь фасад демократии. Запад заботило только уничтожение всех запасов опасного оружия массового поражения на территории бывшего Советского Союза. Россия сохранилась как единственная ядерная сверхдержава, так как лишить её атомного оружия не удалось. Все же ее принудили к сокращению ядерного арсенала. Утилизация была щедро оплачена США. Россия постоянно получала от Запада всё новые кредиты, втягивающие её в политическую кабалу.

Запад не заметил, что русская демократия была похоронена, собственно, ещё при первых свободных выборах в Парламент в декабре 1993 года, когда вместо демократических партий большинство мандатов получили ультра-националисты типа Владимира Жириновского да бывшие коммунисты. В июле 1996 года Запад поддержал на президентских выборах переизбрание Ельцина, несмотря на то, что выборы прошли с применением массовых манипуляций. Ельцин не смог оправдать ожиданий. Его болезнь сердца и позвоночника, чрезмерный алкоголизм, политическая дезориентация и потеря авторитета послужили тому, что страна снова устремилась в пропасть.

После дефолта в августе 1998 года, повергшего страну в банкротство, а только что поднявшийся на ноги средний класс – в нищету, Ельцину пришлось согласиться на коалицию с коммунистами, с которыми он прежде боролся. Когда в мае 1999 года коммунисты решили его свергнуть, вынеся вотум недоверия, в поисках защиты он кинулся в объятия секретных служб. Все противники Ельцина были опорочены целенаправленными кампаниями, разработанными спецслужбами. В стране было неспокойно, ибо олигархи принялись за ещё не приватизированные лакомые кусочки государственного имущества. Однако все оказалось еще хуже. В июле 1999 года до зубов вооруженная армия исламистов из Чечни, которую Москва в 1996 году фактически отпустила в статусе автономии, напала на республику Дагестан. Предводитель этой армии, Шамиль Басаев, провозгласил «исламское государство» от Кавказа до Урала. В то же время в других регионах страны сепаратизм, вызванный плохими условиями жизни, достиг опасного размаха.

Ельцин сдался. Он провозгласил Путина, директора Федеральной службы безопасности, своим преемником и покинул свой пост за несколько часов до наступления нового тысячелетия. В своем последнем телеобращении он попросил прощения у российского народа. С его уходом закончилась эпоха первой посткоммунистической России. Для Запада Ельцин был удобным партнёром. Хотя он и ненавидел Горбачева, во внешней политике он все же следовал его курсу сближения с Западом. Хотя его и раздражала критика СМИ в свой адрес, он никогда не ограничивал её свободу, осознавая значение свободы слова и печати для демократизации России. Запад простил Ельцину все его ошибки, потому что он представлял единственную реальную гарантию от возврата к коммунизму, а еще потому, что он стал первым русским правителем в истории, добившимся своего назначения благодаря действительно свободным выборам. Если бы во время августовского путча 1991 года Ельцин не появился перед российским Белым домом, чтобы предотвратить государственный переворот, спровоцированный остатками коммунистической системы, демократическая оппозиция осталась бы без предводителя. Возможно, история приняла бы в таком случае другой оборот.

Ельцин представил застенчивого улыбающегося Путина при публичном выдвижении в кандидаты как лидера молодого поколения будущего, которое приведёт Россию, наконец, к демократии. Но Путин положил начало истории другой России, в которой Запад не увидел ничего хорошего для себя. Предотвратить новый развал России, поднять сильно упавший авторитет государства во внутренней и внешней политике, реформировать социальную систему, стимулировать экономику – таковы были цели 47-летнего второго президента России. По принципу «цель оправдывает средства», недолго раздумывая, Путин ограничил демократический плюрализм, построил централизованную вертикаль власти, лишил парламент независимости, а олигархов – власти, восстановил государственную монополию над важнейшими отраслями промышленности, с помощью массированного применения военной силы подавил сепаратистские тенденции в Чечне и вернул Россию в качестве дееспособного актера в первую лигу мировой политики.

У западных наблюдателей возникло чувство, что в России власть снова захватила бывшая секретная служба КГБ. Это чувство усилилось после драмы со взятием заложников в Беслане в 2004 году, когда Путин без лишних церемоний отменил демократические выборы на региональном уровне и стал сам впредь назначать губернаторов. Он смог провести слияние западных конституционных институтов с абсолютистским господством в России в один симбиоз. Многие европейцы, мечтавшие о демократической прозападной России, оказались перед сложным выбором. Они должны были решить, кого в будущем поддерживать – российских ли либералов, представляющих слабую и незначительную оппозицию, или новых властителей, пытающихся недемократическими средствами превратить слабую Россию в сильную. Естественно, европейцы были морально солидарны с «жертвами» режима. С какого-то момента Запад больше не интересовало, что Россия восстановила внутреннюю стабильность, в рекордные сроки возвратила иностранные долги, улучшила инвестиционный климат, стала бороться с преступностью и продемонстрировала интерес к интеграции в мировую экономику. Было забыто, что Путину в наследство досталась страна с пустой государственной казной, недействующим госаппаратом, стоящей на краю гибели экономикой, незрелой рыночной экономикой, эскалирующими клановыми войнами за контроль над важнейшими промышленными отраслями, застывшей социальной системой, взрывоопасными сепаратистскими тенденциями, невероятной коррупцией, ужасающей преступностью и очень слабым положением в системе координат международных отношений. Запад категорически настаивал на том, чтобы Россия продолжала курс демократизации.

Газета «Коммерсант» приписала Путину следующие слова: «Если в России не управлять общественным мнением, русские снова выберут в президенты коммуниста, а общество вернется в советскую эру. СМИ должны делать для людей непопулярные реформы привлекательными, и только тогда, когда либеральные перемены станут необратимыми, можно позволить себе отказаться от управления обществом». По данным одного опроса, проведенного несколько лет назад, две трети русских считали, что цензура в прессе необходима для сохранения стабильности в стране. Более 40 % опрошенных российских журналистов выразились примерно так же.

Теплый денежный дождь от процветающего экспорта энергоносителей благоприятствовал политике Путина.

Мировые цены на нефть выросли от 50 до 140 долларов США за баррель. Государство могло накопить денежные резервы: если в 1999 году валютные резервы составляли 9 миллиардов долларов США, то в 2008 году они выросли до 400 миллиардов долларов. Правительство обложило высоким налогом экспорт нефти и газа из страны – теперь государство, а не олигархи, должно было получать прибыль из бизнеса.

Быстро заработанные деньги привели к массовому росту коррупции. Справедливости ради надо отметить, что принципы рыночной экономики и частной собственности были закреплены в первый президентский срок Путина (2000–2004 гг.). Либеральный налоговый кодекс способствовал улучшению инвестиционного климата, сдерживая отток капиталов и налогов. В 2005 году были созданы так называемые «национальные проекты», призванные служить оздоровлению социальной системы. Миллиарды нефтедолларов из доверху набитого стабилизационного фонда тратились на реформу здравоохранения, проекты строительства социального жилья и модернизацию образовательных учреждений. Путин ввёл европейское страхование – страхование автомобилей и здоровья стали для народа обязательными. Возникла современная банковская система. Граждане должны были учиться самостоятельности. За тысячелетнюю историю России частная собственность никогда не играла такой важной роли, как в Западной Европе. Каждому, кто имел деньги, завидовали, собственное имущество проматывалось, были утеряны купеческие традиции. Теперь легализация частной собственности стала вехой в развитии общества. Появились адвокатские конторы, защищающие граждан в судебных процессах. В единичных случаях предприятиям удавалось даже выигрывать судебные процессы против государства.