Текст книги "Найон (СИ)"

Автор книги: Александр Эйпур

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 22 страниц)

Она насторожилась, не понимая: это шутка или вполне серьёзно.

– Мы и есть братья и сёстры, только живём в разных краях… Ты это сказал серьёзно, или у тебя шуточки на эту тему? Какое-то время пошло, ездят артисты и шуточками сыплют, иногда выходят за рамки приличия.

– У нас это называют стёбом.

– Фу-фу, мне не нравится это слово.

Он развёл руками.

– Вы тут немного отстаёте, у нас много чужих слов в обороте ходит. Мы уже и не помним, которые наши.

У Итаи было своё на уме. Это было заметно невооружённым глазом. Надумав что-то, она трижды впечатала ладонь в поверхность стола, говоря:

– Пойду в управление. Хочу побывать на фронте. Пусть мне всё покажут.

Перед Аверьяновым снова возникла задача, чем ответить.

– Тебя могут не услышать.

– Уж я постараюсь говорить погромче!

– Я не о том. Услышать-то – услышат, да могут отправить восвояси.

– Как они посмеют мне отказать? Я мужа отпустила, и мне откажут?

Он тяжко вздохнул.

– Не могу знать, какие правила у вас тут, я имею другой опыт. С нами не любят разговаривать на тему прав. Или – пошёл вон, или подберут более мягкую форму: видите ли, это военная тайна. Или государственная, мы не имеем права… а вдруг вы шпион?

– Это я, жена – шпион? – Тут до неё стало доходить, что имя-то необычное, никогда такого не слыхала. – А как зовут отца твоего?

– Николай.

– Батюшки! Кто вам даёт такие… необычные имена?

– Местная власть. Не сама, конечно, через своих слуг.

– Вот! – Тая посветлела с лица. – И у нас столько должностей вводят! Для тех, кто готов служить за золотые монеты. И я замечаю, таких становится всё больше, день ото дня. Никогда не думала, что мы способны предать свои обычаи.

– Скоро и песни отнимут, и сказки перепишут. – Аверьянов поздно спохватился, почесал затылок. Так можно вляпаться серьёзно. Дойдёт до неё, что я совсем-совсем чужой, может, и кровь другая, какие болезни принёс из своего мира. Это не какой-то дальний город, за морем или ещё дальше. Понятно, что не с другой планеты, и всё же…

Она поднялась со стула, уставилась прямёшенько ему в глаза.

– Евгений, ты, часом, не с другой планеты? Или с луны?

Он тоже поднялся, раз разговор принял другой характер.

– С этой планеты, с этой. Могу поклясться, чем хочешь. Живёт далековато друг от друга, но мы земляне.

– «З-з… земляне»?

– А как у вас?

– Семляне. Планета Семля. Все планеты просто называем семлями… Вот так новость. А где-то ещё и по-другому искорёжили отдельные названия. О, я теперь понимаю, дошло, наконец! Это нам военные навязывают руководство, которое подменяет правила. – Как же красиво она нахмурила брови, подумал он. Как Тая, когда сердится в шутку.

А у самого голова распухла от сопоставлений. Тая – Итая, Евгений – Миршатка. Два мира, во многом сотворённые под копирку, и только с течением времени в них проявляются отклонения, набегают различия. На ум пришло сравнение двух муравейников. Они нам, из-за размеров только, могут показаться разными, а по основным данным – ничем не отличаются: охрана, рабочая братия и матка.

Она предложила прогуляться до управления. Пояснила и причину: коль ты мужчина, понимаешь больше моего, то взгляни на власть нашу своим глазом, может, что подскажешь, раз мы отстаём.

– Меня увидят рядом с тобой соседи. Потом не будет никаких разговоров?

– С чего бы?

– Ну, я не знаю… У нас ревнивые жёны равняют сковородки о головы попавших в немилость. Иногда, не каждый день.

– Какие жёны?

– Ревнивые.

Она поджала губы и кивнула – на выход.

– По дороге расскажешь, что такое «ревнивые».

Гость решил сделать по-своему:

– Хочешь, чтобы меня взяли под стражу?

– Точно! Я сейчас. – Мухой метнулась в спальную, принесла одежду мужа. – Одевай, не думай. Ты одних размеров с Миршаткой.

Он взял комплект, глянул по сторонам. Непривычно при даме, не привык.

– Что случилось?

– Я стесняюсь. Мы не настолько знакомы, чтобы…

– Не понимаю. «Стесняюсь» – это что-то новенькое. У вас так принято сегодня?

– Давно уже, отец мой тоже при незнакомых женщинах не это…

– А баня? Вы же вместе моетесь в бане!

– Не моемся. То есть, моемся, но женщины отдельно.

– Какая глу… Извини, но кто спинку потрёт, кто поцелует?

Он обрадовался: поцелуи здесь не запрещены. На всякий случай, решил проверить:

– Что будет, если я тебя сейчас поцелую?

– Если хочется – целуй.

– А как ваше общество посмотрит на мой поступок?

– Поступок, говоришь? Да как вы там живёте? И под кем? Ничего человеческого.

– Работаем.

– На кого? А вот это уже совсем интересно.

Он стал переодеваться, плюнув на условности. Трусы свежие, Тая утром вручила. Свои вещи аккуратно сложил на стул, стал оглядывать себя, точнее – через зеркало во весь рост. Мало того, от прикосновения к коже этой ткани испытал незнакомые ощущения.

– Что за ткань?

– Крапива с коноплёй. Ей износу нет.

– Понял. Теперь можем идти.

– Ты больше помалкивай, я буду говорить.

– Представишь меня, как родственника?

– Нет таких правил. С кем пришла, с тем пришла. У вас за приход с незнакомцем неужто могут упрекнуть?

– Как минимум, посмотрят косо.

– Дикари.

– Ну, вот тут, пожалуй, и соглашусь. Загнали нас в такие тесные рамки.

Итая вышла на крыльцо, кивком пригласила на выход.

Евгений дошёл до калитки и оглянулся.

– А ты дверь не заперла.

– Зачем?

Он похлопал по голове ладонями: как же! Я постоянно забываю, где нахожусь.

Однако, перед выходом на улицу, глянул по сторонам, на длину шеи. Ручей скорость не снижал, корабелов не видать. Обедать позвали, не иначе.

Хозяйка повела тропинкой, как более коротким путём. Домики-то оказались только с виду обычными, присмотревшись, он понял, что не так. Местные строители ставили дома в пять стен; он прикинул в уме, – получалось, с углом в семьдесят два градуса. А что нам дают прямые углы? Правильно, наметили цель, не дошли и повернули. Может, поэтому и не добиваемся всего, о чём мечтаем.

На площадках перед домами красовались штабеля хорошего материала, тут и говорить не надо: решила ставить забора. Евгений не раз помогал отцу, был в курсе, что и как. А женился, присмотрел домик, и первым делом занялся забором.

– Гляжу, у вас затевают грандиозное строительство.

Она ответила на ходу:

– Так без решений управления дня не проживём. Настоятельно рекомендовали поставить заграждения, на случай прихода чужой армии.

– Иначе говоря, наши защитники не способны удержать фронт?

– А вот теперь я задам и этот вопрос! Держитесь! – Итая подкинула газку, будто заправила полный бак. Аверьянов постарался не отставать. Ты же мужчина, не имеешь права выказывать слабость.

Управление выглядело угрюмым, повидавшим на своём веку псом. Почему до ремонта не доходят руки – у кого тут спросить?

Аверьянов ещё не знал, с чем столкнулся. Позже, побывав во многих переделках, он узнал про коровьих детей. Сегодня он повстречался с этой замечательной прослойкой общества, старательно внедряемая в мирах, приговорённых к разложению.

На вскидку, человек сорок рыли почву вокруг управления, готовились поднять забор. А поскольку ребята крепкие, то местный руководитель успевал облагодетельствовать каждого, подходил с планом и топал ногой – вот, с этого места.

Заместитель – эдакий «лёша с батонами», загонял колышек, любовался, как ему удалось погрузить деревяшку на целую ладонь, без малейших усилий. Такому скажи – ядро планетное выковыряет.

Итая сама не ожидала встретить главного, ни капельки не смущаясь, подошла и тронула за рукав.

Он подскочил, как ужаленный, немного отдышался, пока пришёл в себя.

– Ты кто? Чего вам надо? – По этим словам можно было понять, что снова вошёл в роль, припомнил параграф, в каком тоне можно и нужно вести разговоры с местными.

– Я та, которая отпустила мужа на фронт.

– И что? На фронте отпуска не предусмотрены.

– Так предусмотри.

По небосводу ползли такие красивые облака, что старший залюбовался. Угадав в лохматой массе что-то знакомое, указал рукой:

– Смотри! Левая часть так похожа на собачку.

– Я задала вопрос! – Итая вцепилась в чиновника так, что он сдулся мигом. Так школьника берут за ухо и ведут на расправу, и сам он, осознав, что влип, оставил сопротивление, смирился с неизбежностью.

– Вопрос? Какой во… ай! Больно же!

Евгений самоустранился, решил понаблюдать за обстановкой в целом. Сотрудники управления, если так можно их называть, воткнули лопаты в грунт и наблюдали за главным. Он не должен заплакать, не должен показывать, что ему больно. И эта женщина очень хорошо подходила под пример, какие люди вообще на самом деле.

– По договору, ты обязан мне служить. Иначе бы мы не согласились на чужаков! Было такое? – Итая трясла ответчика уже за плечи, пытаясь вытряхнуть нужный ответ, а то, что она готова перейти к более суровым действиям, сомнений не вызывало. – Я тебя ещё раз спрашиваю! Ты обманул меня, когда обещал, что на фронте с мужем моим ничего не случится?

– Отпусти. Не позорь на глазах у подчинённых…

Итая сообразила, что действительно перешла границу, убрала руки за спину.

Старший отряхнул китель, привёл себя в порядок.

– Так-то лучше. Теперь я готов выслушать всё, что вы сможете вспомнить…

Аверьянов не вытерпел. У него на глазах, один их «подчинённых» направил на скандалистку серую трубку, на конце которой мигал красный светодиод.

– Отставить! – Он бросился к наводчику, выбил трубку, а левой рукой сгрёб форму на груди и, с хорошим оттягом, зафиксировал кулак под подбородком.

Тот стал чуток задыхаться, попробовал выкрутиться, только не на того нарвался. И до тебя убеждались некоторые: Аверьянов в хорошей форме, может дать фору многим.

Ему не оставили ничего другого, как таким образом предупредить остальных. Ещё двое собирались использовать трубки; оказывается, у младших командиров это что-то типа табельного оружия.

– Не буди зверя, я кому говорю? Выбью зубы – нечем будет кушать.

И дошло быстро, эти сопляки прекратили сопротивление, как имели запасной вариант – не реагировать на слова и поступки населения, чтобы не вызвать более острой реакции, раз иного приказа не прозвучало.

До Аверьянова тут и дошло: его могли разделать под орех, окажись старший чуть смелее. Против сорока лопат, а ещё и трубка у одного из десяти, – силы далеко не равны. Тут, видимо, сложились векторы силы – его и этой женщины.

А вот за подсказку он пока не знал, кого благодарить: в голове прозвучали слова – отправь всех на обед. Не раздумывая, он так и поступил:

– Всем на обед! Быстренько! Построились и – вперёд!

Как ни удивительно, его послушались. Ну, так случается со всеми иногда: не хотел, а сделал. И вся команда, не задумываясь, покинула территорию управления. Старший, таращась им вслед, медленно вертел головой, отказываясь верить своим глазам. Кажется, у него появились сомнения в правильности методов воспитания.

– Долго я буду ждать? – Итая прикоснулась ножкой к сапогу собеседника, буквально со всей нежностью, на какую способна.

– Будет сделано. – Чиновник хотел легко отделаться, бросив стандартную фразу, как по инструкции, собирался убраться подальше.

– Что будет сделано? – Итая снова перехватила его, при попытке бегства.

Тот повращал глазами, надеясь выудить из воздуха нужный ответ.

– Муж… отпуск с фронта… Я сделаю запрос и сообщу ответ лично.

– Ты не понял! Я собираюсь сама побывать на фронте и лично убедиться, что нашим мужикам ничто не угрожает.

– Я вас уверяю, ничего не угрожает. Пока одна из сторон не произведёт первый выстрел.

Итая задумалась на миг.

– Так эту провокацию может устроить любой мальчишка. А мне потом мужа по кусочкам собирай? Так не годится. Вызови машину, я сама поеду. Могу тебя взять с собой.

Старший демонстративно стал приплясывать на месте, как велит инструкция в отдельных случаях. Приём рассчитан на сердобольных граждан, кто сам не раз побывал в такой же переделке.

– Потерпишь! Я потребовала, ты исполняй, раз подписался быть исполнительной властью.

Он полностью утратил контроль над собой, руками стал прихлопывать себя по бокам – как вспомнил детство; видимо, этот способ ему раньше помогал.

Как же он пыхтел, хотел выиграть время, тянул с ответом, но, под её пронизывающим взглядом, варианты разрушались, один за другим.

Наконец, сдался:

– Хорошо, у нас есть большая машина. Она, по-моему, ещё в ремонте.

– Как в ремонте? Почему в ремонте, если тебе уже надо исполнять?

– Хорошо, я должен вернуться в кабинет. Свяжусь и узнаю, в каком состоянии транспорт.

Итая поджала губы, но ничего не ответила, хотя слово «транспорт» было ей в диковинку точно. Как слово «фронт» и много другое, что приносит с собой прогресс. Аверьянов мог высыпать новоделов, хоть два мешка, но огорчать красивую женщину совсем не хотелось.

Он заметил на руке старшего часы, подошёл и взял за руку. Обычный часовой механизм, производства минского завода «Луч», мужские, на двенадцати алмазах. Зафиксировал и показания, сказав:

– Чтобы через пять минут машина стояла здесь. Время пошло.

Старший тоже запомнил показания, беспомощно воззрился на местный электорат.

– Это кто? – С нескрываемым удивлением кивнул на свидетеля перепалки.

– Такой же представитель народа. Имеет право.

Мелко потрясая головой, принимая ситуацию, старший пустился бегом в здание. Аверьянов выдал вослед – давай, пошевеливайся, чем удивил даму.

– А ты умеешь… Евгений. У тебя есть, чему поучиться.

– Так система одна. Просто в разных местах они устанавливают свои правила.

Итая смекнула:

– Почему ни сделать одни на всех?

– А это такой способ – разобщить. Когда разнятся обычаи и языки, легче стравливать между собой.

– Как «языки»? Мы же должны друг друга понимать!

Евгений ухмыльнулся:

– Когда вам подменят историю, отнимут песни и колыбельные, вы заговорите иначе. Там, за морями и океанами – враги. Всё у них не так. Они нам не братья, и так далее.

– Тогда… для чего создают фронт?

– Чтобы мы были готовы стрелять в бывших своих, кого представили нам чужими во всём.

– Но это… это не правильно! Те, кого мы приняли для руководства, вот кто нам враг.

– Я мог бы рассказать, на какие уловки идут чиновники, лишь бы нас стало меньше. У нас понятие «фронт» имеет другой смысл. Это миллионы жизней, поставленных на карту. А ваш «фронт» пока делает первые шаги в этом направлении.

– Так что, и убьют моего мужа?

Именно в эту минуту на улице показался крытый грузовик. Он гнал на предельной скорости, под колёса попадали лужи и куры, но водителю это было не помехой: у него приказ.

– Поедешь со мной, Евгений? – Итая бросила взгляд на окна управления. За красной шторой кто-то спрятал своё лицо.

– А куда мне деваться? Поеду.

Рядом с водителем сидела серая личность, тихая такая моль, отдающая инструкции, но сама остающаяся как бы не при делах. Главную роль взял на себя водитель:

– Куда едем?

– На фронт.

– Понятно. Залезайте в кузов…

– Только кур не дави, договорились? – Итая первой шагнула к заднему борту, примерилась. Столько всего случилось за этот день, а он ещё не закончился.

Аверьянов и не ожидал, что можно получить удовольствие, подсаживая даму на лесенку. Такая мягкая и упругая одновременно. Вдоль бортов свежей краской сияли прочные скамейки. Евгений постучал по крыше, двигатель тотчас откликнулся, взревел.

– Держись покрепче, – сказал даме, – поглядим, что за фронт у вас такой.

Имея свой опыт, что такое дороги, ему было интересно всё. Главным образом, то, как система проталкивает свои щупальца и ломает прежние правила. Грузовик шёл ровно, похоже, здесь не додумались до устройства ям и прочих неприятностей. Старые дороги строились предками не для аварий, а для преодоления расстояний.

Итая помалкивала, гадая: за что ж меня судьба так наградила? Встреча с этим человеком обещала какие-то открытия. Если предстоит разделить с ним постель, то… Нет. Сначала я хочу увидеть мужа и основательно поговорить. Когда ослабевают отношения – соперницу поищи, не будь наивной.

– А как у вас с жёнами отношения. Евгений?

– Да по-разному, как и везде.

– Не хочешь говорить?

– Почему же?Врать не буду, повидал не много, но и того, что узнал, хватит на двоих.

– Так мы сейчас вдвоём? – Итая в шутку оглянулась, будто рядом есть кто-то ещё.

– Понимаешь, какая незадача? Так, как у нас сделали, я нигде больше не встречал.

Она очень тонко почувствовала минуту, подхватила:

– Хочется ругнуться? Так ругнись, я не обижусь. Заодно узнаю, как ругаются у вас.

– Не буду. Даже не проси. Впереди у нас, возможно, предстоит совместный вечер…

– И я об этом думаю.

– Потому и не хочется оставлять грязные следы.

– О, как ты умеешь. А что означает имя «Евгений»?

Грузовик свернул с главной дороги, Аверьянов успел разглядеть самоходную телегу, без водителя.

– Здорово! Поговорить бы с хозяином.

– Что тебя удивляет? Хозяин с вечера загрузил товар, наказал помощнику выйти в четыре, к открытию базара. Как товар разошёлся, песнеход развернулся домой.

– Песнеход? Весело живёте. На песнях, что ли, ходит?

– По-другому не умеем. Есть слово не наше, всё никак не запомню…

– Может, программа?

– Точно! Хозяин поёт две обычно, чтобы в обе стороны хватило. Ну, я слышала варианты. «На базар, на базар, отвези-ка ты товар». Сколько вёрст, столько раз и пропел.

Аверьянов поймал волну, не своим голосом подтянул:

– На базаре ни души, так домой и поспеши.

– Такого я ещё не слышала. Может, у вас так снаряжают в дорогу.

– У нас нет песнеходов.

– Бедненькие! А как же без… – До неё стало доходить, что Евгений совсем не отсюда, наверное, вообще с другой планеты. – Значит, у вас на кораблях ходят, слышала я про такое.

– И корабли, и такие грузовики.

Они помолчали, собираясь с мыслями.

– Не нравятся мне грузовики. Воняют сильно, так ещё и хвост непонятный тянется следом. А их этого хвоста выпадают всякие нежити.

Аверьянов насторожился:

– Ты сказала «нежити». Ты их сама видишь?

– А почему нет? Они вываливаются из дыма, такие слабые, но почему-то не уходят с дороги, а кого-то ждут. Или чего-то.

– Им нужен человек, в которого можно заселится. Идёт человек – ругается, на чём свет стоит, значит, выпил лишнего. Вот в такого и лезут, кто контроль над собой потерял.

– Так тварь же насосётся его жизненных сил и станет повелевать человеком.

– Так они и берут власть всюду: толкают наверх своих, получают поддержку. Они же видят друг друга, видят и того, что утратил волю и разум. На них въезжают в большие дома, где решают главные вопросы.

– Начинать войну или отложить? – Итая стала соображать веселее.

– Все вопросы, особенно денежные. Я понятно изъясняюсь?

– Кое-что… Как вы могли допустить до такого?

– А это правило работает лучше других. Стоит развязать войну – идёт смена поколений, а молодым поколениям уже внушают другую историю.

Итая слушала и кивала, что-то решала про себя. Лишь Евгений закончил, сказала:

– Всё, решено. Я мужа забираю домой.

Евгений глянул искоса, сказал – будет видно, а про себя добавил: если отдадут.

Глава 6

– Давай отойдём, есть разговор. – Миршатка слишком на показ поправил на себе форму, и подтекст на лбу написан: что вы, гражданские, понимаете в военном деле? Мы сейчас в атаку, пусть только прозвучит приказ…

Аверьянов поймал волну, ответил тем же: и за кого ты собрался идти в атаку? – за нашу землю. – а земля точно твоя, или кто-то её присвоил? кому ты платишь налог за то, что проживаешь на этих десятки раз измеренных пятачках почвы?

Миршатка не нашёлся, чем ответить. Плюнул на мысленный диалог, перешёл на более привычный.

– Ты хочешь сказать, нас обманывают? Война кому-то нужна? Покажи мне его, я с ним хорошенько поговорю.

Аверьянов жестом попросил развернуться лицом к линии фронта.

– Что видишь перед собой?

– Вражеские окопы. Они готовы стрелять в нас, как прозвучит приказ.

– А твои парни не готовы?

– Тоже г... Что ты хочешь этим сказать? На всякой войне кто-то отдаёт приказы. – Солдатик поскрёб шею, механически скатывал грязь, которую можно рассмотреть под микроскопом. И поставить диагноз: личный состав не видел бани около трёх недель. До чего просто: в таких условиях накапливается недовольство, и это стадо будет готово выместить зло на ком угодно.

– Тех парней вытащили из дому, бросили на передовую; вас вытащили, – тебе не кажется, что просто хотят столкнуть лбами людей, до сего дня не знавшими о существовании друг друга?

– Так они и переплыли через океан, чтобы стрелять в нас.

Аверьянов поднял вверх указательный палец:

– Я схожу и уточню, для чего они приплыли.

Миршатка попробовал остановить:

– Не ходи, командир будет ругаться.

– Это тот, который может отдавать приказы?

– Ну, да.

– И ты готов подчиниться. Раз одел форму. А я не одевал, поэтому на меня его приказы – тьфу, и растереть. Я пошёл.

Итая улучила момент, подплыла к муженьку.

– А где ваши женщины?

– Санитарки? Вон, в той палатке.

– И которая из них положила на тебя глаз?

Миршатка попал на развилку событий. Тут человек отправился к врагам, и ты ещё с какими-то… словами.

Где двое – туда и третий: командир тоже отслеживал момент, решил прояснить дело.

– Куда это он подался? – Лейтенант жадно пялился в спину уходящего гражданина. – Кто таков, откуда?

Итая тут же нашлась:

– Куратор из штаба, прибыл с инспекцией позиций.

– Почему не по форме одет?

– Чтобы вражеский снайпер не подстрелил. Лейтенант для хорошего снайпера – слишком мелкая добыча. – Итая вошла в роль, мягко и настойчиво ухватила командира за локоток и повела в сторону, для уточнений.

Миршатка снова попал в положение, которому не позавидуешь. Что у лейтенанта есть против него? Воротничок подшит, сапоги начищены, пуговицы на месте…

Надо пойти, почистить ружьё: два дня в руки не брал, ещё заржавеет, и тогда у лейтенанта возникнут... – Солдатик отправился в оружейную, часовому доложил, что хочет взять свой ствол.

– Жена прикатила – ты стреляться? Не дам. – У часового с головой полный порядок, недаром пост такой занимает. И оклад повыше, раз разбирается в бытовых моментах.

Пока владелец ружья придумывал легенду, для чего ему ружьё, на позиции прибыл груз секретный. Два грузовика доставили новое оружие, лейтенант бросился встречать. Троих надежных парней пригласил вскрывать ящики. Из них извлекали новенькие автоматы, пока из одного ящика не показался инструктор.

– Я инструктор. Я должен показать, как вставляется рожок, как рожок набивать патронами.

– А где патроны? – Лейтенант отдался делу все душой, стал вникать в подробности и недостачу.

– Нужно потерпеть. Бюджет министерства на текущий год исчерпан, патроны заложены в бюджет будущего года.

– То есть, раньше новолетия нам патронов не видать?

– Ну да. Тренируйтесь пока, как вставлять рожок, как извлекать. Я потом ещё разок приеду. Когда вам завезут патроны. Теперь всё понятно? – Инструктор помахал ручкой и полез в свой ящик. Его упаковали, придали ящику вид, как будто он пустой. И грузовики отправились восвояси, чтобы не мелькать на позициях, не дразнить противника.

Лейтенант распорядился сколотить длинный стол, на котором можно расположиться всем одновременно, роздал автоматы, разрешил их изучать самостоятельно. Началась спонтанная разборка всего, что можно разобрать. Солдаты обрадовались хоть какому занятию. Вскоре, под их ногами можно было найти запчасти и собрать из них два-три автомата – новой модификации, без приклада и ствола. Командир взял в помощники трёх сержантов и пошёл обходом вокруг полевой мастерской. А мастерская, если кто не знает, всегда имеет в подчинении и свалку, куда складируются отходы. К тому моменту, когда вернулся куратор из штаба, мастерская вышла на полную мощность. Стволы и приклады умельцы изготавливали из подручных средств, самые смелые уже мечтали о вылазке к противнику. Лейтенанту так и сказали: у них тоже сегодня прибыла баржа с оружием, в режиме строжайшей секретности.

– Я видел, можете не напоминать. Кстати, им подвезли автоматы этой же модели. Где-то работает завод и снабжает обе армии. – Куратор имел при себе знакомую по обложке карту, разжился на той стороне. Удерживая её подмышкой, Аверьянов к командиру с вопросом:

– Вы видели баржу с оружием?

– Конечно, нет. Зачем оно нам? Это же противник о своих позаботился. Нам баржами не привозят. – Лейтенант вручил куратору разобранный автомат. – Раз ты из штаба – докажи, собери правильно боевую единицу.

Итая с замиранием сердца наблюдала, как Евгений сдавал экзамен. Она невольно подставила его в эти условия. Всякий прибывающий на фронт обязан доказать, что не вражеский агент, что может собрать автомат за полторы минуты.

Аверьянов сдал экзамен на отлично:

– Помнят руки, помнят. Я сам по молодости палил из него, два года границы оберегал. Кстати, о границах. Лейтенант, можно взглянуть на вашу карту?

Стоило оба образца разложить на том самом столе, очистив поверхность от запчастей, как часть вопросов была снята мигом. Пришлось организовать собрание, весь личный состав фронта собрался вокруг единственного пня… Дерево это как-то срубили ударом ноги. Вот тоже приезжал с инспекцией из штаба человек, тоже в ящике для снарядов. Зато теперь не нужно было рубить лес для устройства трибуны.

– Товарищи сержанты, ефрейторы и рядовые! В этот трудный час, когда тыл обязался помочь фронту, если понадобится, мы со всей решимостью… – И полетел лейтенант с трибуны, потому как слабо держался на одной ноге, для второй не хватало места. Конечно, не без посторонней помощи слетел. Аверьянов отряхнул руки и полез на пень.

– Теперь я буду говорить. Не буду рассусоливать, буду краток. Вот две карты. Одну я захватил трофеем, с той стороны. Я только оттуда, и вот. У них точно такая же карта, одна типография выпускает. Что же мы видим? На нашей территории, с помощью типографского брака, допущена ошибка. А именно: вся прибрежная полоса принадлежит государству за океаном. На этой полосе пропечатан флаг того государства, и вот что мне удалось установить. Сперва нам подбросили карты без этого флага. Мы привыкли, что у нас под носом ничейная территория, как-то не обратили пристального внимания. Типография выждала и предложила обновить свои же, морально устаревшие образцы. Мы по привычке взяли и даже не взглянули. А надо было, надо! Мы бы сразу обнаружили отличия и поспешили бы установить посты по всему побережью. В этом случае противник не высадил бы десант, не создал плацдарм. Я видел их окопы, десяти минут не прошло. Поговорил с личным составом, хотя командир не одобрял, это было видно по лицу. И вот я спрашиваю: парни, а какого хрена вы сюда припёрлись? Большинство призналось: пришла повестка – мы и поднялись. На призывном пункте объяснили: за океаном находится страна, которая хочет напасть на нашу. Врага нужно упредить, поэтому мы перебросим батальон на отбитую удачно территорию. Заметим, без дипломатов и шпионов, а с помощью типографского брака. Как легла карта – так и завертелось дело.

– Что же делать? – послышался голос от личного состава.

– Я думаю, надо начать с типографии. Человек сорок я беру с собой, с автоматами, и туда.

Лейтенант ухмыльнулся:

– Патроны будут не раньше, чем через полгода.

Аверьянов отрезал:

– А кто знает об этом?

– Мы знаем.

– Вот и не болтай. Смелость города берёт, так и мы: вошли с автоматами – кто осмелится возражать? Берём за шкирку тамошнего дизайнера и рисуем новую карту. Потом внедряемся в школы, в киоски «Союзпечать», или как у них там они называются. И всё! Миру мир, я пошёл пить чай.

Итая первой подала пример. Дружные аплодисменты над линией фронта лишь убедили оратора, что он своё место занимает по праву.

Лейтенант отошёл в кустики, стал снимать с себя все знаки отличия. Поняли его крепко, до слёз обидно. Но тут мимо проходила жена этого… ну, Миршатки, приняла участие:

– Не крепко ушибся, лейтенант?

– Как вы меня узнали, я не в форме.

– Угадала.

Он сообразил, что другого случая может не представиться:

– Это, ну… Дизайнер – кто такой, ваш знакомый упомянул.

– Тоже какая-то шишка. У них у всех имена странные, как не с нашей планеты.

– Я и смотрю, какой-то он не настоящий, как Скарлим.

Итая попыталась вспомнить, где слышала это имя. Тоже странное, тут вокруг вообще много странного.

– Напомни-ка мне, Скарлим – это кто?

– Глава управления. – Лейтенант подумал, что завести дружбу с этой странной женщиной, у которой ума хватило явиться к мужу, на фронт. Ещё и шишку с собой привезла. Как ей вообще удалось уговорить Скарлима выделить машину? – Но ты, вижу, наша. Есть просьба огромная: увези ты этого из штаба. Он мне тут всю обстановку поломает.

– Отлично! Тогда встречная просьба. Я забираю мужа.

– Он у меня в должниках: я его одел и обул, а с полученным автоматом так и до смерти не рассчитается. Я планирую… – Лейтенант, наконец, справился с одеждой: просто вывернул наизнанку и, натянув на себя комплект, попросил прокомментировать внешний вид: – Как я выгляжу теперь?

Она очень хорошо разглядела, чего он хочет.

– Теперь тебя не узнать. Пошатнувшийся авторитет остался внутри, снаружи ты – просто пример для подражания.

– Замечательно! Я этого и добивался. Значит, можем, когда захотим. – Он собрался вернуться к личному составу, только она перехватила его за руку.

– Погоди. Есть идея. Я набью чучело, одену в форму мужа, и ты установишь это на самом безопасном направлении. Он никому не будет мешать, но, вместе с тем, числиться на фронте.

Лейтенант что-то своё прокручивал в уме, идея пришлась по душе.

– Шикарная идея! Набивай чучело, а я поделюсь планом. Мы выставим заместителя на линию огня. Противник не захочет отставать, и тоже выставит человека впереди позиций. Ну, это чтобы сохранять равновесие сил.

– Интересно, дальше что?

– А поскольку противник не скоро догадается, что у нас чучело, он измотает свои подразделения, выделяя живую силу для беЗполезного караула. Я их вымотаю за полгода, пока не подвезут патроны.

Итая полезла в сумочку, порылась и вручила катушку ниток:

– Держи.

– Для чего? У нас ниток хватает своих.

– У вас – военного назначения, противник сразу распознает. А эти – гражданские. Ты будешь за ниточки дёргать, чучело будет ручками шевелить. И ни у кого не возникнет подозрения, что в поле чучело.

Он выпучил глаза, стал перепроверять положения устава и прочие предписания.

– Вижу, до тебя слабо доходит. А преимущества такие: один часовой, без смены караула, стоит, день и ночь, шевелит руками…

– Точно! Противник будет посрамлён! Они же не смогут повторить подвиг часового! – Лейтенант подпрыгнул от радости, добавил: – А с этого дня в их войсках пойдут необратимые процессы разложения! От безысходности, начнётся пьянство, самовольное оставление позиций. И командование поймёт, что единственный вариант сохранить лицо – это поменять весь состав на передовой?

– Да, именно так!

Он снова задумался, но уже над другим вопросом.