Текст книги "Найон (СИ)"

Автор книги: Александр Эйпур

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 22 страниц)

Лагерь оставили где-то через час, следов пребывания не оставили. Сладков шёл впереди, тоже маялся вопросами. Разок осмелился спросить:

– Ты недоговариваешь, Найон. Не узнаю тебя.

– Пока всё нормально, не приставай.

– До привала потерплю, но вытащу из тебя правду.

– Это как у тебя получится. Посмотрим. Помнишь, три года назад, форсировали речку? Уже недалеко до неё.

Группа заметно растянулась. И так шли с полной нагрузкой, так ещё серебра подняли. Димка взял на себя большую часть, Найону решили сделать скидку на возраст, но, как всегда, он упорно стоял за равные доли:

– Я ещё вам фору дам, хоть разменял восьмой десяток.

Впереди открылась долина маралов. Местные, если выходили на охоту, никогда не стреляли самца прежде, чем не обнаружат щель или место для укрытия. Промахнёшься – марал будет преследовать и топтать всеми двумястами килограммами, пока не истечёт кровью. Круглые какашки Найон собирает в отдельный мешочек, как мощное средство от бородавок и папиллом.

Он попросил полчаса для сбора, группа обрадовалась передышке, чай решили не ставить, ограничились водой. Местность дикая, кроме волков, хищников полно; только самые отчаянные охотники рискуют забираться в эту глушь.

Димка дал круг, нарезал грибов – ужин будет повеселее консервов.

– Помочь, Женя?

– Заканчиваю. Как реку перейдём, разобьём лагерь. Охота грибов твоих отведать, следующий переход уже не будем отвлекаться. Думаю.

Прошли дальше – Сладков не удержался, крикнул:

– Что делается, а? Кто помнит, здесь бежала река.

Найон глазам не поверил. Они замерли на берегу сухого русла, дно бывшей реки потрескалось и серьёзно зарастало кустарником. Три года – минус одна река, и это только в одном месте. Сколько пропало на всей планете – по телевизору не скажут.

– С-суки! – сорвалось с губ его, слеза не навернулась, но уже подобралась близко.

Одно короткое и такое понятное слово. Земляне ничего не могут противопоставить врагу. Люди добывают всё, эти вывозят с планеты и торгуют напропалую. Они ни за что не отвечают: ну, случился падёж скота, разве в первый раз? Ещё нарожают, вот новость!

Женька насторожился. Никто не ожидал, наверное, что Сладков брякнет: «Нет худа без добра. Пешком перейдём, уже легче».

Женька ждал. Остальные не проявили себя никак. Подумаешь, река… Это с кем я хожу в экспедиции? Живём на этой планете, и вам всё равно, что одной рекой стало меньше? Какие же мы разные: у меня сердце сжалось до боли, а вам лишь бы ноги не замочить.

Дима, правда, долго смотрел под ноги и вспоминал, небось, сколько рыбы тогда поймал.

– Ну, здесь, надеюсь, не заночуем?

– Пойдём дальше, до первого ручья.

Около семи разбили лагерь, по всем правилам. Дима кашеварил, пока остальные осмотрели окрестности. Нашли опустевшую медвежью берлогу. Вот откуда выбирались медвежата и помогали рыбку ловить. Скоро здесь и зверя не встретишь, всем нужно вдоволь воды. Городским невдомёк, что планета трещит по швам: там только на асфальте можно прочесть следы грядущей катастрофы. Дорожные службы заметают предупреждения знаки. Планете вот-вот труба, но вы держитесь, как говорил один деятель в верхах.

Луна кривила рот, как герпес выскочил на губе; насмотрелась на Европу, сбежала в Сибирь, тамошних порядков наглядевшись. Чем там только не занимаются, лишь бы не трудиться. Ночью не смыкая глаз, днём отсыпаются, поэтому луну никто не замечает. Пойду я от вас, решила она. Озарила лагерь – светло как днём.

Команда заканчивала ужин, разговор не ладился. То ли дошло до парней, что Земля тяжело больна, то ли ожидания не оправдались. В прошлый раз накоптили рыбы в дорогу, с хорошим запасом и шагается веселее.

Теперь здесь можно снимать фильмы ужасов, как на чужой планете. Вроде все признаки жизни есть, а самой жизни… Хвоя обречённо осыпается, но это ещё надо присмотреться. Белка ушла, ночная птица не заглядывает. Ни ветерка, ни запаха, как при съёмках в павильоне.

– Так, может, скажешь, что таишь в душе? Увидел будущее каждого из нас, и порадовать нечем? – Сладков облизал ложку, сунул в нагрудный карман. Лёха не донёс ложку до рта, замер.

Найон чаще витает в своих облаках, не всегда слышит вопросы. Сказываются травмы головы, то прошлое, которое врагу не пожелаешь.

– Коснулся как-то разговор умирающей реки. Дачный посёлок высшего руководства.

– Это когда работал в Академии наук? – уточнил Дима.

– Взяли, им некуда деваться. Раз за помощью обратились, другой, – я и говорю академикам: вам награды и премии ежегодно, так и мне дайте заработать на хлеб. Оформите – буду консультировать. Это я такой, с шестью классами образования. Взяли, думаю, большого труда не составило. Вот тогда поехали на дачи, я понырял, осмотрелся и говорю: сделаю, а чтобы река ожила – снесите обе плотины, и тогда сами увидите, что такое живая речка. Пока наверху шли согласования, я закончил основные работы, там и познакомился с местным водяным. Честно скажу, представлял он из себя жалкое зрелище. Знаешь, это как на городском празднике обнаружить матёрого бомжа. Не зная истинного положения, мы вторглись на его территорию. Он мог испортить нам праздник, да я сумел договориться. Хочешь, мы уберём плотины и не будем канализацию сливать? Хочу, говорит. Вот мы и ударили по рукам. Мои академики обрадовались, первыми сообщили, что в речку вернулась рыба. Хозяин напоминал мне – ну, когда уже снесут плотины? К осени вопрос был решён, приехала команда и снесла. В тот день река бушевала, что-то типа подводного салюта и карнавала случилось, очевидцы рассказывали, будто видели русалку. Вот с того дня и завертелось: пригласили в Польшу, Вислу их мёртвую оживить. Как вы помните, соцлагерь имел обязанности перед союзниками, пусть себе в ущерб, но друзьям надо оказать посильную помощь. Привозят на Вислу – а там и хозяина уже нет, берега заворачивает внутрь, сползаются оба. Сама планета решила избавиться от поганой реки, останется лишь шрам на поверхности. Местные власти, как узнали, что я могу восстановить всю систему, проявили максимальную заботу. А что дурак – так этого не отнимешь! Мог и год, и два демонстрировать активную фазу, жить в гостинице, питаться в ресторане. Нет же, в три дня уложился, поставил условия, чтобы отвели канализацию полностью. Поскрипели громко, но согласились, взялись за очистные сооружения. Но Висла-то зажурчала! Как же радостны для слуха эти звуки! И тут они с предложением заплатить: назови сумму. Я говорю – хозяина у реки пока что не наблюдается, платить некому, а я… ладно, по старой дружбе, ничего не надо.

На следующий день подходит один пан и тихонько на ушко говорит: на тебя выписан расстрельный патрон. Хочешь жить – беги!

Твою мать, мне сорока лет нет, пожить не успел толком. Пришлось уносить ноги, на поезд посадили ночью, и прощай, Польша. Знал бы – заделал бы штуковину, чтобы каждый год для ремонта и обслуживания вызывали. Но уже поздно говорить и что-то менять. – Аверьянов огляделся. Как из прошлого вернулся только что. И показалось, что его рассказ этим людям неинтересен совсем. У нас, дескать, планы, а ты тут про Польшу.

А главный вопрос так и висел в воздухе, никуда не пропал.

– Ладно, раз такое дело. Или поступим следующим образом, только без обид. Есть вещи, которые запрещено озвучивать до срока. Меня просто накажут, без предупреждения. А вот этого не хотелось. Каждый раз по зубам – такое однажды надоест. Просто хочу, чтобы поняли правильно, это не прихоть. И это… надо встать пораньше. Отдыхаем.

Лёха заглянул в палатку к Найону. Тот рассматривал Солнечный кораблик, при свете фонарика.

– А вот его – ты сел и нарисовал?

Аверьянов повернулся на голос.

– Двадцать лет я его не мог нарисовать. Нижнюю сферу изобразил, а верхняя никак не давалась. В прошлом году получилось, отдал художнику. Что-то меняли, подправляли, и теперь скажу честно: он выглядит именно так.

– Можно, я с вами переночую?

– С Димой договаривайся. Я не против, воздуха хватит. Боишься чего?

– Сашка камеру разобрал, будет допоздна возиться.

Найон кивнул, а сам мысленно устремился в свои миры, куда ему постепенно открывали доступ, шаг за шагом. Люди их не видят, даже не догадываются о их существовании. В доставшихся сказках, большей частью переписанных в нужном ключе, всё равно оставались подсказки, да не всем даются. Миры эти неохотно делятся тайнами. На их исследование уходят века, и все они созданы предками – русскими жрецами. Уходили туда, чтобы сберечь знания, людей; каждый Род имел возможность отступить и, по мере сил, противостоять захватчикам.

– О чём задумался, Найон?

– Обо всём, понемногу. Пытаюсь понять, как нам подменили воду. Она изначально была минусовой, предки пили и не старели. Становились старше, но сохраняли первоначальный облик, без морщин. Нам постепенно подбрасывали чужие продукты, табак, кофе и алкоголь. Вот с этого момента и пошли необратимые изменения.

– А что с водой? – Лёжа в спальном мешке, Дима закинул руку под голову, приготовился слушать.

– Ну, вот, смотри. Её загнали в трубы насосами, с левым вращением. Мои родители ещё застали время, когда хозяйки стирали в реке. Качество воды было на порядки выше, бельё пахло свежестью. Что сегодня у нас? Накипь на кастрюлях и чайниках, отложения в стиральных машинах, ещё и порошки придумали – для умягчения. Так вот для чего в воду добавляют всякой химии! Чтобы ремонтировали, покупали новые. Извини, но высохшим полотенцем ты вытираешься, как наждачной бумагой.

Алексей дождался паузы, подал голос:

– Ты как-то говорил про паразитов, какими нас грузят через прививки. Хотелось бы уточнить кое-что. Новые сведения по ним.

Найон прислушался к звукам снаружи, выглянул из палатки. Вернулся, говоря:

– Показалось. Иногда в голове слышу что-то, не всегда понимаю, что внутри. После той переделки уже и слух не тот, и с логикой не всегда дружу. Я больше на своей волне, поэтому меня сложно понимать. Вот Лада – та меня понимает, больше слушает. Пусть бы лучше записывала.

– Так она же что-то писала.

– Далеко не всё. Я озвучил момент, и тут же забыл. Меня пичкают информацией, считают, что я её передал людям. А как же передал, если ничего не записано. Вот и шаришь по старым каналам, снова повторяешься, выуживаешь и напоминаешь. А мы разные: до кого дойдёт сразу, начнёт использовать, а кто мимо ушей пропустит. Вот так и работают паразиты, стоят на страже, чтобы мы ничего полезного не усваивали.

– Ты же дал нам способы, как вытаскивать гадов! Хотя бы эта банка без дна, кремень с йодом, и через трубку дуть.

Аверьянов поймал слова, сложил в образ.

– И ведь отличный способ, да мало кто на себе применяет. Разок попробовали – и забросили. Одна дама рассказывала, залезла в ванную, дочка помогала – удерживала банку на голове двумя руками. Три капли йода, кремень, и дули пузыри по часам, ровно пять минут. Потом водичку в тазик, в баночку и занесли под микроскоп. Лаборанты пришли в ужас: где вы взяли эту воду? Они не распознали не одну тварь, а ведь шесть лет их чему-то учили в институте, да. Но это у них микроскопы, а я сам взял увеличительное стекло, с восьмикратным увеличением. При подсветке фонарём, в тёмном помещении, сам разглядел тварей, а ведь они комфортно жили в моей голове шестьдесят лет!

– И ты подпрыгнул до потолка, не иначе.

– Да! Ты не представляешь, сколько лет я бился над этой бедой.

– И вычислил, откуда они у нас.

– Да! Почему территорию разбили на регионы? В каждом районе свои испытания над населением. Первым введут одну болезнь, другим другую, и, по мере взросления, эти твари растут, размножаются и готовятся к первой атаке. Пока иммунитет их подавляет, они накапливают силы. Вы не поверите, сколько разных паразитов в нас закачивают с прививками. Скажем, вспышку туберкулёза кураторы ожидают через двадцать лет в этом регионе, раковые заболевания – во втором. А что такое рак, я разобрался лучше медиков. Три армии паразитов сошлись и нанесли удар по слабому месту, врачи тут же обнаруживают «раковые клетки». Это чистое враньё. Паразиты оставляют после себя отходы жизнедеятельности, вот эти следы и изучают учёные. А сама «корова» оставила кучу и пошла дальше, вы тут разбирайтесь. Рак – это атака на организм тремя видами паразитов.

– Так, может, их надо классифицировать, выложить в таблицы и показать медикам? – Лёша подпёр голову ладонью, гадал, чем ответит Найон.

– Над ними стоят кураторы, в их задачу не входит сообщать правду, откуда болезни.

– А в чём тогда их задача?

– Оставлять нас в неведении. Покупайте лекарства, которые мы производим, и будет вам счастье.

– И много вылечили их лекарства?

– Трудно сказать, свою статистику они ведут, и нам её не покажут. Какой-то процент нужно показать исцелившимся – иначе им веры не будет. Облучение, химиотерапия – эти люди приговорены. Кто дольше протянет, кто…

– Ты говорил про сон на соде.

– Говорил, и буду говорить. Сода – это белый огонь, его глазами не каждый увидит. Правда, и соду научились разбавлять, но даже с этими разбавлениями она выжигает целые колонии, за неделю. Полпачки на простынь, пару ложек на полотенце, завернул – и под голову. Две ночи сода работает отлично, потом надо обновить.

– А эту куда?

– На огород. Почвы кислые, сода им пригодится. – Аверьянов переключился на свою волну, видно пошла информация. – Мне нужно подумать, есть одна идея. А вы спите, я фонарик выключаю.

Он вышел под звёзды, попытался сосредоточиться. Конечно, его волновало состояние головы. В последнее время шло столько информации, что сосуды могут не выдержать. Надо всем взять на вооружение подсказку: не твоё – не лезь; всегда подбросят идей из тех сфер, в которых не понимаешь. Если это не атака на сосуды, то других версий пока не появилось. Эти атаки из миров, захваченных врагами, в последнее время особенно участились, вбросы сильно докучают.

И надо же было тогда засунуть голову туда, куда не следовало! Вот кто просил?

Они шли по Енисею, платили исправно дань водяным, и что, казалось, может помешать? Тарелки отслеживали, на рожон не лезли, лагерь всегда разбивали к защищённых местах. А вот его и поймали на любопытстве. Это его привычка пошарить на местности обернулась неприятностью, мог и не выжить.

– Кто тогда со мной ходил? – Аверьянов попытался вспомнить. – Кажется, один. Зато никто из команды не пострадал, всё свалилось на его голову. Под вечер, хотя можно было пройти два-три километра, он причалил к берегу. Резиновая лодка чем хороша? Как воспитатель: лишнего не бери, опрокинемся. Оттащил от воды, достал котелок и палатку. Старенькая – прошла с ним тысяч десять, даже больше. Выручала не раз, помеченная медведями, но по-прежнему в строю. Пока почистил рыбу – сумерки взяли власть, предметы вокруг стали выворачиваться наизнанку, до полной неузнаваемости. В какой-то момент ему почудилась стрельба. Не сразу разобрался, что звуки из соседнего мира, а когда догадался, то дерзнул полюбопытствовать, что там и как. Нащупал глазами первую точку на местности, – это скользящим взглядом, по площади до сорока квадратных метров. За первой точкой, остальные даются проще: они появляются как грибы. Вышел на поляну – ни одного вроде, а как обнаружил первого, так и другие посыпались, пошли сдаваться.

Он воткнул два обломка по краям грани, всю соту видел целиком. Дверь в каждой грани, и каждая может привести в один из миров. Только один вопрос он задавал себе перед решающим шагом: а ждут ли меня там? До сих пор везло, если на той стороне, допустим, спит хищник, у Найона есть полминуты на то, чтобы тихо уйти. Можно полюбоваться, как зверь, на самой высокой ноте сна, вдруг повёл ушами, не открывая глаз, стал трудолюбиво принюхиваться... В мире Яви мы – носители своего неповторимого запаха, для соседних миров – это опознавательная метка. Чужака обнаруживают сразу. Хорошо, если там караулят вооружённые люди, старцы с боевыми посохами, а то и мальчишки, кому уже можно доверить пост.

Иногда на той стороне голая пустыня, иногда сплошной, дикий лес. Раз – вообще угодил в мастерскую. Древние приспособления, приборы и стеклянная посуда. Наковальня в метра два высотой – пожалуй, это единственное, что вызывало доверие. Поглядев по сторонам, Аверьянов подскочил и заглянул повыше. Кусок обычного железа, хорошо откованный на клин, – смахнул с поверхности, приземлился и понял, что это отличная заготовка для ножа. Нож для человека, в ком росту не меньше четырёх или пяти метров. Или саженей, какие у них тут меры.

Брать – не брать, вот в чём вопрос. Мастер, конечно, хватится пропажи. Надо заплатить, тогда не станет злиться. И Аверьянов вытащил всё богатство их карманов штормовки. Осевой камень был вполне подходящей единицей расчёта. Можно представить, как мастер станет показывать своим: вот, лежала заготовка для ножа, и в один миг обратилась в осевой камушек. Если кто подкинул, забрал железо и заплатил камнем, то низкий ему поклон. У нас таких камушков тысячу лет никто не держал в руках.

А то, что железо не простое, Евгений понял гораздо позже, когда показал специалистам. Всякий раз они задали один и тот же вопрос: где ты это взял? Такого железа никто не может изготовить, бьются лучшие умы, да до дня сего – как топчутся на месте.

Говорите, ионное железо? Запомним. Дома после сам пробовал довести нож до ума. Великоват для руки, хотя оказался лёгким не по размеру; после нескольких испытаний в метании, убедился Евгений в наличии одной особенности, сразу дал имя. Крылатая сталь. Почему именно такое название пришло в голову, никто не скажет. Став обладателем такого сокровища, он стал подумывать над тем, стоит ли его брать с собой в экспедиции.

Рисковать не очень-то и хотелось. Сколько раз он возвращался домой без лодки, с одним рюкзаком? Бывало, и на попутках, без рубля в кармане. Считай, для следующей экспедиции надо всё закупать по новой. Иногда вставал перед выбором: всё, денег нет, и этот год пропускаем. И вдруг появляется человек, даёт денег, даже подбросит в нужном направлении, – вот кого благодарить? Небо над головой, какие незримые силы? Как ни крути, пятьдесят лет, в самый сезон для сплава, он на реке. Один, с командой – это не суть, было ощущение, что он должен набрать очки перед очень важным поворотом в своей жизни.

С системой у него свои счёты: мы с вами расплевались окончательно, можете угрожать и дальше. После грузовика с деньгами, он был морально готов к любой подлости, не говоря о покушениях. Знакомых и друзей нельзя подставлять под удар, поэтому нигде надолго не задерживался. После похищения сына из роддома, у жены почти не бывал. Там его ждут постоянно и могут уничтожить обоих, одним подрывом. Деньги посылал, как появлялись лишние да и вообще возможность, он с себя обязанность не снимал.

Зато он свободен! Убьют – так убьют, но мы ещё потягаемся с вами, я легко не сдамся.

А в тот день его подловили. Вошёл в портал, сохраняя предосторожности. Нужно малое время, чтобы по первым признакам понять, чем тут кормят. Звуки отсюда, но пока нет полной картины, сплошной защитный туман, надо сделать паузу и не отходить от дверей.

Он удерживал руку на косяке, ограничивая себя в маневрах. Так недавно и в Шамбале побывал, считай, случайно на неё вышел. А ведь кто-то за ним постоянно присматривает: войдёт или не войдёт? Вошёл. И прямо под ногами валяется золото в слитках. Ловушка. Стоит лишь поднять один – дверь за тобой захлопнется, и по всем инстанциям разнесётся весть – наконец, поймали Найона, теперь никуда не денется.

В этом, похоже, шло сражение. Во многих мирах идут сражения, даже на кладбищах кипят бои местного значения. Представился покойник, засыпали землицей, а ночью к нему стучатся – вылезай. Оставляет холодное тело, оказывается снаружи, стоило подумать; оказывается, это так просто. А тут целое сообщество, пришли знакомиться. Кто, откуда, какие заслуги перед родом человеческим имеешь? Привыкай, у нас свои правила: держим круговую оборону сутки напролёт.

– Кто ж вас посмеет беспокоить?

– В твоём вопросе содержится ответ. Бесы. Изредка демоны. Это не сказки, они все неподалёку проживают, ждут, пока солнце сядет, и начинают.

Тему кладбищ Найону пришлось исследовать со всей ответственностью, после смерти родителей. Как школьника, его выставляли отовсюду, озвучивая фразу, как приговор: «Рано тебе ещё, пошёл прочь!»

И уходил в портал, заходил с другой стороны, снова стучался. Очень хотел отследить судьбы матери и отца, хорошо ли их там приняли, может, в чём нуждаются сильно.

Раз двадцать выгоняли, пока не попался дух понятливый.

– Чего тебе надо?

– Родителей хочу посмотреть, как и что.

– Ты дурак? Это уже не твоя забота.

– Это мои родители, мне просто узнать…

Духа кто-то позвал. Он пальцем ткнул под ноги:

– Чтоб с этого места не шелохнулся, иначе вылетишь пробкой. Я отойду ненадолго, наберись терпения.

– Жду! – Аверьянов обрадовался, что не дали под зад, настойчивость города берёт. Мог предупредить сторожа: я своего всё равно добьюсь, так что, давай решим миром. И я отстану, и тебе спокойней. А может, я вам ещё пригожусь.

Его мысли услышали, дух вернулся и заговорил совсем другим тоном.

– Не обидел я тебя?

– Да что ты, пустяки!

– А помочь ты нам сможешь. Наш командующий разглядел, что своими руками начнёшь изготавливать серные жезлы.

– Как их сделать? Размеры?

– Тебе всё сообщат, не торопи события. И, как сделаешь пару, мы тебя ждём. У нас появится мощнейшее оружие против нечисти, и тогда наше кладбище окажется свободным. Весь мир узнает об этом!

Аверьянов немного терялся, голова ещё работала нормально, поэтому раздвоение сознания давало о себе знать:

– В газетах напишут?

– Ты о чём? В мирах Нави узнают, в твоём мире – лишь те, кто для родителей прикопает на могилы серные жезлы. Чем болтать – лучше займись делом.

Вернулся Найон к себе, почесал затылок. По жезлам какая-то информация приходила. Что успел записать и сделать чертежи, всё в тетрадках, надо поискать.

В мастерской застрял тогда надолго, пытался вспомнить, куда засунул тетради. Уже был научен опытом: кое-что у него пропадает, ты потом полдня ищешь, переворачиваешь всё вверх дном, пока не придёт подсказка из Пространства: не ищи, украли.

Поэтому-то тетрадки прятал способом особым. Конечно же, без посторонней помощи не обошлось, кто-то из соседних миров стал ему помогать. По собственной воле или получил приказ – это не важно, но результаты помощи радовали. Так и нож переправил в надежную кладовку. Был момент, прямо на глазах, стал исчезать нож. Какими словами он, как новый владелец, атаковал врага! Самому неприятно вспоминать, зато отбил. А воришка – ну, обычный бес, которому приказали украсть, награду пообещали.

– Ты хорошо умеешь маскироваться. Пошёл вон!

– Я это железо всё равно выкраду, сколько ни прячь. Ты устанешь сторожить, а я – тут как тут. Лучше сам отдай, ты его не убережёшь.

– Пошёл на Х.Й! я сказал!

Против такого посыла бесы бес-сильны, это уже проверено. С демонами сложнее, там другие потенциалы и методы. А эти – как школьники, с той лишь разницей, что имеют жизненный опыт поболее твоего.

Демоны не торопись показываться на глаза, и трудно сказать – побаиваются или не было приказа. Во всяком случае, присматриваются. Подселёнка в человека – и чужими руками делается выстрел из пистолета Макарова, разок попробовали. Не вышло. Наслышаны: многих русов, кто вышел против системы, убрали с поверхности Земли, из мира Яви.

Конечно, это не всякий поймёт, расскажи такое. Покрутит у виска – мол, я этого не вижу, а у тебя, парень, крыша точно того. Достучаться до спящих, помочь вернуть былые способности, какие отнимали помалу, шаг за шагом, – впору схватиться за голову, среди кого ты родился. Тебя никто не поймёт, твои усилия – как попытка выучить язык обитателей иной, чуждой нам среды. Ты им про путешествие на Солнце, они спрашивают: там заработать можно? Это полный пипец, нет ни единой точки, на которую можно было бы опереться.

Но надо знать Аверьянова: как только нарисовалась задача, так и пошёл искать, как её раскатать. Со стороны забавно наблюдать, как этот неуч прогрызает препятствия, одно за другим. Жрецы, эти представители вековых школ, старались, столько лет укрепляли эту крепость, чтобы отбить охоту к штурму, на первой попытке.

Аверьянов не дурак идти напролом: раз тут его встретили, он заглянул с другой стороны. И получилась полная аналогия с театром: вот декорации первого плана, где-то там последнего; за нею можно найти только спящего пожарника или того, кто отвечает за устойчивость планов, как декораций. Всё рассчитано на простаков: штурмуй, не штурмуй – за взятым окопом следующий, те армии, которые ты разбил, опять перед тобою, и в добром здравии: оружие исправно, ни крови на одеждах, как принтер настрочил первый вариант.

Конструкция только с виду кажется надёжной. Понимая, что его разводят, хлопками в ладоши стал он крушить наваждения, приговаривая: мне моё, чужое вон. Формулировкой этой однажды поделился водяной.

Конечно, от него не ждали таких действий. Ладони человека – это матрица, натри ладони – они набирают разрушительный потенциал. И посыпался забор, за передним планом показались следующие. Грани и слои постепенно проявились, это вам не плоская картинка на бумаге. Те, кто создавал урезанное мировоззрение, вполне осознавали, что кто-то обязательно родится и начнёт расшатывать этот забор с домиком. Который рискнёт через забор – там караулит сторож, подстрелит непослушное человеческое дитя.

На первых порах, сталкиваясь с довольно прочными укреплениями, ему показалось, что это древняя конструкция, не стоит с прошлым воевать. Однако, уже имея опыт, засучил рукава и стал копать дальше, вот такой настырный попался. Вечно лезет туда, куда не просят; стали присматриваться – так для него преград не существует. Войне конца не видно, фронт повсюду, а этот герой то к великим старцам заглянет, и оттуда его прогонят, то на главную площадку товара, куда стекаются все полезные ископаемые, добытые людьми.

Приставили к нему наблюдателя, тот всё снимает на камеру и поставляет материалы… обеим воюющим сторонам.

Так было суждено, даже в старых книгах был прописан человек, которому границы миров – как реку пересечь. Никто не думал, что он придёт именно сейчас, когда на карту поставлено всё. Все богатства планеты, ежегодную добычу, удалось концентрировать и перемещать во временное пространство, мир-склад. Люди видят, едут гружёные составы, есть точка отправления и точка прибытия. Вроде всё на виду, только не последняя перегрузка. По техническим порталам переносится вся продукция: воздух, вода, нефть, газ, уголь и остальной список товарного насыщения, а планета выдаёт и выдаёт, без остановки, и такого лакомого куска ещё поискать по вселенной. Человечество полностью отодвинули от учёта и распределения, на нужды самого человечества, кто-то подсчитал, достаточно и пяти процентов, всё остальное принадлежит двум кланам. Они накапливали и распределяли, назначали цены и следили за ценами на ближайших рынках. Система была настолько удачно отлажена, что отцы передавали свои дела сыновьям, те своим сыновьям, поэтому любое вмешательство со стороны местных каралось смертью. Понятное дело, вся информация хранилась в особом архиве, с ограниченным допуском. Если бы только кто сообщил землянам, что их нагло обирают до нитки, они бы, объединившись, подняли восстание. А так – воюйте себе потихоньку, мы вам создадим условия. И не всё забираем, мы честно даём вам столько, сколько нужно для прогресса: у вас будет всё необходимое для ведения военных действий.

И вот, тот самый наблюдатель, фиксирует вход Аверьянова в тот самый архив. Скандал разразился нешуточный, охрану подвергли процедурам дознания и пустили в расход. В силу вошли жрецы, ратовавшие за охрану из хищников: мы предупреждали, скоро на Земле родится человек, на которого запреты не действуют. А гуляли бы вокруг архива диники, кружили птеродактили – хрена с два этот Найон рискнул бы сунуться.

Динозавров и держали в закрытых парках, чтобы разместить в нужной точке. Скажем, где-то подняли восстание, эти людоеды справлялись за сутки с задачей. Небольшие хлопоты с перевозкой и отловом, после завершения.

***

В первый раз попал Аверьянов в некое пространство междумирья, покрутился, гадая, куда податься. Это опять те же портальные двери, только сведённые в общую точку; таким преимуществом пользуются, скорей всего, единицы, кто прячет тайну от своих.

Задумывался Аверьянов о возможностях человека не раз, и речь не о том, каким весом можно толкнуть штангу, пробежать стометровку. Когда зрение начинает подкидывать сюрпризы, ты же захочешь уточнить, кто и что мелькает на периферии обзора. Так он обнаружил бесиков – тех самых, каких видел на иллюстрациях в старых книгах. Обычные бесы, кто помельче, кто крупнее. Подсмотрел, как они умеют стравливать людей. Стоят двое, им создали конфликт на ровном месте: сзади, плавно дирижируя, оба беса нагнетают обстановку. В каких-то случаях люди могут схватиться за оружие, потом – суд и годы страданий, каких могло и не быть.

Стал Евгений присматриваться внимательней к миру. И мир выдал ему столько, что одной головы на плечах точно не хватит. Понимая, что всё это не случайно, начал планомерно разгребать наваждения. Их оказалось слишком много, и только в том спектре видимости, на который рассчитаны глаза современника. До революции люди видели бесов воочию, большевички постарались, и религиозные реформы провели, и еврейский вопрос сняли с повестки. Еврей – такой же человек, как и вы, не надо создавать проблему; это при Екатерине шли на них гонения, ценз оседлости, ограничения в правах и расселении…

При изучении местности, а он частенько промышлял подальше от городов, обнаружил некоторую закономерность. При более глубоком подходе, обнаружил, что поверхность Земли имеет многоуровневую структуру. Сетка Хартмана – это сравнительно недавнее открытие, по сути – искусственно созданная, но Аверьянов разглядел родную структуру, как сплошное полотно из сот. Шестигранные, правильные соты обнаружили возможности портальных переходов.

Он порхал от счастья и задавался вопросом: почему об этом помалкивают учёные, сама система образования? Вот же, я обнаружил, а кто вам мешает подтвердить. Опровергнуть не удастся, потому что я стою и буду стоять рядом. У вас не получится назвать меня лжецом и сумасшедшим, да и я не позволю вам лгать.

Сколько времени потратил на возможности заглянуть в соседние миры – никто не скажет. Аверьянова можно сравнить с человеком, который получил допуск к сейфам банка по ночам. Сказать, что это величайший из соблазнов – ничего не сказать. Ты вошёл в чужой дом, где тоже живут, и можешь незаметно что-то прихватить. Оно тебе не надо, иногда ты даже не знаешь, как оно устроено, для чего, но уж больно необычное на вид. Как тот шарпст. Дело было в январе, год примерно восьмидесятый: попал Аверьянов в диковинную лабораторию, на столе этот шар. Наполнен газом, который реагирует на каждую мысль. Подумал о нём: какая замечательная вещица! Он прямо позеленел, синие искры внутри стали разгоняться и стучать в оболочку, отскакивая, превращались в салюты. Стоило подумать: а вот я тебя сейчас засуну под куртку и унесу… Шар наполнился кровавым цветом, завибрировал оболочкой, даже звук тревожный подал.