Текст книги "Записки из чемодана
Тайные дневники первого председателя КГБ, найденные через 25 лет после его смерти"

Автор книги: Александр Хинштейн

Соавторы: Иван Серов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 38 (всего у книги 67 страниц)

Снова дело Федосеева

Находясь в Москве, я у следователя, который участвовал в допросе Федосеева, узнал, что дело Федосеева, полученное от нас, в тот же день Абакумовым было переквалифицировано на ст. 58-6 – военный шпионаж – и направлено в военный трибунал.

На следующий день военный трибунал рассмотрел дело Федосеева и приговорил за шпионаж к расстрелу. В тот же день приговор привели в исполнение. При этом Федосеев даже не был допрошен. Но ведь это <нрзб>! Так мог сделать только авантюрист Абакумов, чтобы выслужиться перед Сталиным, не пожалел жизни Федосеева[417]417
  Подполковник МГБ С. Федосеев был осужден к расстрелу за шпионаж 18 апреля 1950 г. с санкции Сталина. В тот же день приговор привели в исполнение. Как докладывал в письме Сталину от 1 марта 1950 г. Абакумов, «Следствием установлено, что Федосеев, находясь на особо важном объекте охраны, на протяжении ряда лет скрытно читал секретные документы государственного значения, их содержание выбалтывал в беседах с сослуживцами и своими родственниками…».


[Закрыть]…

Вчера, поднимаясь на лифте в Кремле вместе с заместителем Абакумова Селивановским, я сказал ему: «Я уверен, что ваш шеф Абакумов за все подлости ответит перед партией». Он мне на это только сказал: «Иван Александрович, ведь он по всем вопросам получает указание от Сталина и туда же докладывает». Я добавил: «И много подлостей делает и от себя». Он промолчал[418]418
  С генералом Н. Селивановским Серову ранее приходилось сталкиваться неоднократно, в том числе в Сталинграде, где тот был начальником особого отдела фронта. В 1945 г. Серов сдавал Селивановскому дела как советник НКВД СССР при Министерстве общественной безопасности Польши. Упоминание Селивановского встречается в его записях не единожды.


[Закрыть].

Конечно, он мой комментарий в адрес Абакумова передаст ему. Но я не удержался и сказал правду. Ну, теперь жди от подлеца гадости. Ну, ничего, выдержу, не поддамся. Все равно ему меня не сломить.

1951 год. «Стране нужны алмазы»

1951 год. Почти весь январь просидел в тресте «Уралалмаз». Этот трест МВД добывает алмазы, а план срывается. Сейчас стране нужны очень технические алмазы для металлопромышленности (шлифовка алмазами)[419]419
  Серов выезжал в Молотовскую область (ныне – Пермский край) 8-27 января 1951 г. для инспекции Уральского управления по добыче алмазов Главспецмета МВД СССР. В тот момент «Уралалмаз» считался сердцем всей алмазной промышленности страны: нигде больше в СССР алмазов еще не добывали. Здесь осваивались 5 крупнейших алмазоносных россыпей, работали мощные обогатительные фабрики, построенные силами НКВД-МВД сразу после войны. Проблема, с которой пришлось разбираться Серову, заключалась в низкой производительности «Уралалмаза» и огромной затратности производства: даже с учетом бесплатной рабсилы себестоимость все равно получалась самой высокой в мире – 15 тыс. руб. за карат. Тем не менее после приезда Серова объемы добычи алмазов возросли.


[Закрыть].

Правда, нужно сказать, что добыча алмазов – очень трудоемкая работа. Для добычи одного карата, а это немного больше булавочной головки, требуется промыть более 100 кубометров песку…

На одном из участков конвейера есть контрольная будка, где девушки под охраной просматривают камушки через рентген. Алмазы, попав в поле зрения, будучи освещены рентгеном, начинают светиться. Тогда девушка останавливает конвейер и щипцами, вмонтированными внутрь конвейерной ленты, вынимает алмаз, и там же внутри, где идет лента, сбоку коробочка, куда и кладется алмаз. В конце смены комиссия принимает уже по весу и количеству алмазы. Уходя с работы из контрольной будки, всех пропускают через «рентгеновские ворота».

Если кто проглотил алмаз, загорается в дверях лампочка, и этого человека задерживают и в течение суток забирают алмаз и увольняют с работы. Я был в золото-трестах, там таким образом пропускают заключенных, идущих из забоя, но пока это не везде.

Как правило, алмазы добывают 0,5–0,8 карат. Если найдут 1,5–2 карата и более, так это на прииске большое событие. В тресте детально познакомился с особенностями добычи алмазов и прочел книгу о мировых запасах алмазов с указанием наиболее крупных. У нас в СССР алмаз «Граф Орлов» – один из крупнейших в мире. Я его видел в хранилище. Он был величиной с небольшое яйцо.

Два месяца побыл дома и опять летал в Кузбасс. Это в Кемеровской области, Кузнецкий угольный бассейн. Там, где добывают уголь.

План плохо выполнялся, и меня туда послали разобраться. Пробыл около месяца. Условия работы тяжелые, но план стали лучше выполнить. Я убедился, что наша администрация сжилась с недостатками и терпимо относится к руководству. Правда, им тоже не зря жалованье платят. Они должны следить за содержанием з/к, да еще в ряде случаев и за тем, как работают з/к и выполняют план.

В то же время угольщики (шахтеры, техники гражданские) видят на поверхности и только командуют, не учитывая, что состав лоции сменяется, имеются новые необученные люди, а им подай план.

А в Москве сидят наркомы <нрзб>, Засядьки, Задемидько*, и каждый день строчат кляузы в адрес зампред Берия на МВД, что з/к плохо работают, что им не хватает рабочей силы для выполнения плана и т. д. Особенно скверный человек Засядько*, пьянчуга[420]420
  Александр Засядько и Александр Задемидко были министрами, соответственно, угольной промышленности и строительства топливных предприятий. Для их отраслей труд заключенных имел важнейшее значение как дешевая и скорая рабочая сила. Специально под решение этих задач в МВД было создано Главное управление лагерей по строительству нефтеперерабатывающих заводов и предприятий искусственного жидкого топлива («Главнефтспецстрой») и Главное управление лагерей горно-металлургических предприятий МВД.


[Закрыть]…

Вчера в Госплане у Косяченко* (зам. пред. Госплана) разбирали вопрос обеспечения рабочей силой трестов угольной промышленности. Меня пригласили вместо Чернышева, который заболел.

Я рассказал, что количество з/к резко сократилось, так как в стране навели порядок, стало меньше жуликов и т. д., поэтому надо Засядько самому нанимать рабочую силу. А вместо этого, как я слышал, только на Донбассе у него за

1950 год 240 тысяч человек пришли на работу, получили подъемные и через полгода ушли.

Это же безобразие. Сколько выплатили подъемных. И более того, он из этого треста ушел и пошел в другой трест, и там второй раз получил подъемные.

Сидевшие там наркомы поддержали меня. Встал Засядько, вылупил пьяные глаза и говорит: «А мне хрен с вами. Не дадите з/к, не дам угля стране».

Я не выдержал и говорю: «Что ты за хам такой! Ты на кого работаешь: на нас или на партию? Что ты грозишь, лучше было бы, если бы делом занимался и меньше кляузничал Берия на всех».

Ох, как он, подлец, взбеленился! Заорал: «Вы не имеете права меня оскорблять!» Я ему ответил: «А ты можешь здесь перед всеми хамить!» В общем, покричал и ушел. Так ничего и не решили.

Я Круглову рассказал, он замахал руками и говорит: «Он пожалуется Берия и тебе попадет». Ну, и черт с ним, но хама я обрезал.

В тот же день мне звонили Зверев, <нрзб> и др. и поздравляли за то, что я этого хама оборвал.

Пуля для Сталина

…Вернулся в Кемерово, и пришлось на скорую руку подвести итоги и вылетать <обратно>, так как Круглов позвонил и встревоженным голосом сказал: «Крупная неприятность, вылетай». Еле упросил провести совещание с начальниками трестов и вылететь на следующий день[421]421
  Начало фрагмента в записях отсутствует, но из контекста можно понять, что звонок министра ВД С. Круглова застал Серова в Кемерово во время инспектирования «Южкузбасслага», «Севкузбасслага» и «Севлага» (10–29 мая 1951 г.). В кратком перечне поездок, составленных Серовым, значится: «Проверка лагерей. О работе зэков в нефтяной промышленности».


[Закрыть].

Прибыв в Москву, утром пришел к Круглову. Ходит расстроенный. Рассказал следующее.

На строительстве МГУ находится лагерь з/к по Постановлению Правительства[422]422
  Строительство трех крупнейших корпусов МГУ – химического, физического и биологического – на Ленинских горах велось силами заключенных Главного управления исправительно-трудовых лагерей промышленного строительства МВД СССР (начальник – генерал-майор А. Комаровский). Работы на объекте начались в апреле 1949 г. и продолжались до 1953 г.


[Закрыть].

Позавчера вызвал Берия, показал записку Абакумова в адрес т. Сталина и конверт, в котором вложена пуля от винтовки.

Абакумов тут присутствовал у Берия с торжествующим видом, а затем доложил Берия, как было дело: охранник лагеря МВД, будучи на посту, увидел, что один заключенный близко подходит к ограждению. Часовой предупредил его отойти, но тот не отошел, тогда часовой сделал выстрел. Прибежал караул, разобрались, з/к наказали, и этим дело кончилось.

В тот же день сотрудник охраны на ближней даче у Сталина у ворот подобрал валявшуюся пулю, доложил своему начальству, сказал, что стрельба бывает ежедневно, а те <доложили> Абакумову, и сразу решили, что это стрелки охраны лагеря обстреливают ближнюю дачу т. Сталина.

Абакумов в записке написал, что так могут «пули» долетать и до дома, где гуляет «хозяин», и он не может гарантировать его жизнь.

После этого вдвоем Берия и Абакумов навалились на Круглова и Комаровского* (так как Главпромстрою было поручено строить МГУ, а Комаровский – начальник Главка), приказали отобрать винтовки у охраны и выдать пистолеты ближнего боя в течение 24 часов и «доложить об этом Абакумову». Я спросил Круглова: «А ты докладывал и Абакумову?» Тот ответил – да. Вот же трус! Хороший человек Круглов, а трусоват.

Вот как разыграли МВД. Ну, как водится, Круглов покрылся от волнения пятнами и спрашивает меня, что делать. Тогда я начал его спрашивать: «Ты пытался проверять в лагере, как это было дело все?» – «Нет, это проверяли сотрудники МГБ». – «Ну а ты узнал, в какую сторону стрелял часовой?» – «Нет. Абакумов говорит, в сторону дачи т. Сталина».

Тогда я ему говорю, что Абакумов известный провокатор, ты это знаешь, так почему же все его слова принимаешь на веру? «Ну а как же быть, если он уже записку написал? Сейчас мне надо писать доклад Берии и Абакумову о принятых мерах». Я ему говорю: «Подожди, я съезжу на место и разберусь».

Переодевшись в гражданский костюм, я поехал в район МГУ. В лагере сказали, что за месяц было два-три выстрела, и «ежедневно» никто не стрелял. Затем пошел в одну деревню, стоявшую недалеко от строительства МГУ и меньше километра от дачи Сталина. Там поговорил с мужиками на разные темы, а потом спросил, не беспокоят ли их лагерники. Те ответили – нет.

Тогда я уже более определенно спрашиваю: «А ведь они иногда и постреливают». Те отвечают, из лагеря они стрельбы не слышали, а вот тут у нас возле деревни стреляют каждый день по 2–3 часа. Спросил, кто стреляет, – говорят, милиционеры в красных фуражках, у них тут стрельбище.

Пошел на стрельбище, и действительно, там валяются отстрелянные гильзы, поставлены из дерна упоры для стрельбы лежа, с колена и стоят столбики, куда крепят мишени.

Ну, я сразу же определил директрису стрельбы. Получается, направление прямо на дачу т. Сталина, а расстояние до нее менее километра, а пуля летит <со скоростью> до 1800 м/с. Следовательно, угроза для окружающих большая.

Начертив схему расположения стрельбища, я пошел в лагерь узнать, чье это стрельбище. Начальник лагерного отдела мне сообщил, что это стрельбище транспортного отдела МГБ. Вот это здорово! Сотрудники МГБ обстреливают из винтовок дачу т. Сталина.

Приехав к Круглову, я ему все рассказал и говорю, что надо об этом доложить т. Сталину. Круглов, повеселев, говорит: «Давай не будем поднимать шума, а ты напишешь об этом мне рапорт, а я его перешлю Берия и Абакумову».

Я ему говорю: «Когда Абакумову понадобилось без всякой проверки скомпрометировать МВД, так он не постеснялся это сделать и написал Сталину, а почему мы должны это сделать по-семейному». Ну, в общем, Круглов побоялся.

Я написал записку Круглову, которую он и послал Берия и Абакумову. На следующий день Абакумов признался Берия, что стрельбище его, в записке добавил, что им пользовались и войска МВД. То есть и тут попытался укусить МВД. Вот какой подлец! Кончилось все в нашу пользу. Круглов благодарил меня, а я его поругал…

Правда, Арсений Григорьевич <Зверев> предупредил: «Смотри, он, подлец, нажалуется». Но ничего, пронесло.

Падение Абакумова

<На днях> узнал, что Абакумова арестовали за злоупотребления служебным положением. Ведь я об этом писал т. Сталину сразу, когда его назначили. Ну, слава богу, этого подлеца посадили, куда ему и следовало. Провокатор и авантюрист[423]423
  Министр госбезопасности В. Абакумов был снят 4 июля 1951 г. по доносу следователя МГБ подполковника М. Рюмина, обвинившего его в укрывательстве террористических преступлений и потворствовании сионистам. Арестован 12 июля за госизмену. Вместе с Абакумовым были арестованы еще ряд сотрудников МГБ, а также его жена.


[Закрыть]…

Какой-то Рюмин, начальник следственного управления МГБ, на этом деле выдвинулся в заместители Министра Госбезопасности из рядовых следователей Архангельской области. Тоже странно[424]424
  С арестом В. Абакумова наступил звездный час его разоблачителя М. Рюмина: с 10 июня 1951 г, он – и. о. начальника следственной части по особо важным делам МГБ СССР, с 19 октября – зам. министра по следствию. Сталин поручает ему «организацию» громких политических дел: о сионистском заговоре в МГБ; дела врачей; «мингрельского дела». Однако с задачей Рюмин не справляется и через год, 13 ноября 1952 г. его снимают и отправляют рядовым контролером в Министерство госконтроля. После смерти Сталина по инициативе Берии он будет арестован и 22 июля 1954 г. расстрелян.
  «…Действуя, как скрытый враг Советского государства, в карьеристских и авантюристических целях стал на путь фальсификации следственных материалов, на основании которых были созданы провокационные дела и произведены необоснованные аресты ряда советских граждан, в том числе видных деятелей медицины… Рюмин, применяя запрещённые советским законом приёмы следствия, принуждал арестованных оговаривать себя и других лиц в совершении тягчайших преступлений», – писала 8 июля 1954 г. «Правда».


[Закрыть].

Министром назначен Игнатьев, бывший секретарь обкома, работал в ЦК. Наконец-то подобрали партийного работника. Рясной остался заместителем МГБ. Ну, кажется, кроме Рюмина в руководстве МГБ нет провокаторов. Поживем, увидим. А время бежит, бежит, работы много.

Ведь всем было известно, что по окончании войны Абакумов арестовал более 70 генералов и маршалов. Новикова (авиатора), Яковлева (артиллериста) и др., т. е. генералов, которые сражались за Родину, командовали армиями, были членами Военного Совета армий, фронтов, и в основном за то, что по донесениям абакумовских особистов после войны у них были обнаружены картины, мотоциклы, одежда и т. д.

Ну, и что тут такого, многие из них <в> 1945–1947 годы работали в Германии, Австрии и других частях, получали большое жалованье.

Я сужу по себе. Я в 1945–1946 годах получал 13 тысяч немецких марок в месяц, кроме оклада по должности зам. министра внутренних дел СССР. Ведь не мы выдумывали эти оклады, а по решению правительства <они> были установлены.

В общем, видимо, т. Сталин убедился, что это подлец и провокатор, вот и арестовали его.

Игнатьев. Из более поздних записей

Попутно уж скажу и о «деятельности» бывшего министра госбезопасности при Сталине с 1951 по 1953 год. Это о С. Д. Игнатьеве. Всем известно, что при нём развернулась «широкая сеть» врагов и шпионов из числа врачей, «которые травили советских людей» лекарствами и т. д. В числе таких «отравителей» попался и мой хороший знакомый Б. С. Преображенский*.

Как и положено в те дни, от семей арестованных сразу все друзья и знакомые отворачивались, а бедные семьи переживали и не верили, что их мужья и отцы – враги. Я тоже не верил и спросил у зам. министра госбезопасности Гоглидзе, правда ли всё это. Тот замялся и сказал: «Пока конкретных данных нет». Спрашивается, если нет данных, то зачем посадили?

Об этом я спрашивал и зам. МГБ Епишева*, ныне начальника Главного Полит. Управления Советской Армии. Ну, этот, видимо, не знал или не хотел сказать.

Тогда я вторично через неделю спросил о Борисе Сергеевиче у Гоглидзе. На этот раз он сказал: «На него дают показания другие, и кроме того, он (если я не ошибаюсь) в 1923 году был в Англии». Ничего себе криминал!

Жена Б. С., Раиса Ивановна, обратилась ко мне через Веру Ивановну с просьбой принять её. При этом у женщины тактичной сразу явилась мысль, что она должна прийти не домой, а на работу. Я ответил, пусть приходит, куда удобней.

Явившись ко мне на работу, она расплакалась. Я согласился с ней, что тоже не верю, что он враг, и постарался успокоить как мог, что всё должно кончиться благополучно, хотя сам в это благополучие не верил. Да и не кончилось бы хорошо, если бы не умер Сталин.

В этом я убедился из объяснения т. Игнатьева в политбюро ЦК, которое он написал в первые дни после смерти Сталина. Я сам читал это объяснение, длинное и трусливое, но, очевидно, правдивое.

Он писал, что Сталин на него жал часто по телефону, чтобы арестовывал врачей, высказывая предположение, что Жданова они уморили. Игнатьев выполнял его желания, объясняя тем, что если бы он не выполнил, то его самого Сталин арестовал бы[425]425
  В своих объяснениях С. Игнатьев позднее признавался, что Сталин не стеснялся в выражениях, требуя от него «положительных» результатов по громким уголовным делам (в первую очередь – по «делу врачей»). «Если не вскроете террористов – американских агентов среди врачей, то будете там же, где и Абакумов… Я не проситель у МГБ. Я могу и потребовать, и в морду дать… Мы вас разгоним, как баранов…» (ЦА ФСБ. Ф. 5-ос. Оп. 2. Д. 31. Л. 445–454.).


[Закрыть].

Нужно сказать, что логика довольно подлая. Другое дело, что Игнатьев не понимал ничего в чекистских делах, а его заместители типа Рюмина (по следствию) делали что хотели, но в то же время для того, чтобы утвердиться самому за счёт голов других честных людей – это мораль преступника и не члена ЦК, секретаря обкома, куда он пошел после освобождения с должности МГБ.

За время его деятельности, как мне рассказывали бывшие сотрудники, все подручные Рюмина (расстрелян) – ввели пытки, битьё и т. д., как было в 1938 году[426]426
  Решением Президиума ЦК КПСС «О положении в МГБ» от 4 декабря 1952 г. фактически было санкционировано применение пыток к арестованным: «…с озверевшим классовым врагом нельзя бороться в белых перчатках, оставаться „чистенькими“, не применяя активных наступательных средств борьбы в интересах социалистического государства». (АП РФ. Ф. 3. Оп. 22. Д. 12. Л. 6–7.).


[Закрыть].

Кстати сказать, всё это делалось с ведома ныне здравствующих бывших ген. прокуроров Сафонова*, Горшенина*, Главного Военного прокурора Вавилова, многих других, у которых за это с голов волоса не упало.

1952 год. Волжская ГЭС

Писать некогда, в январе летал в Куйбышев на строительство гидростанции на Волге в районе г. Ставрополь[427]427
  Волжская (ныне – Жигулевская) гидроэлектростанция начала строиться в районе нынешнего г. Тольятти (ранее – Ставрополь-на-Волге) в августе 1950 г. по проекту, разработанному специалистами МВД СССР. Специально для ее создания в структуре МВД СССР был образован трест «Куйбышевгидрострой». Серов вылетал для инспектирования хода работ на объекте с 29 января по 7 февраля 1952 г. К слову, окончательно достроена Волжская ГЭС будет к 1957 г.


[Закрыть].

Начальник гидростанции Комзин* развернул дело широко, а порядку пока мало. Да я и сам-то в гидростроительстве ничего не смыслю. А вода, говорят, страшный враг, если не уметь с ней обращаться. (Это говорят гидростроители.)

Ну, а о том, какую пользу она приносит, они молчат. Я их понимаю. Как только они допустят оплошность или плохо сделают, вода сразу это место найдет и просочится туда, а затем будет расширять свою деятельность, смотришь, и полетела плотина. Вот почему ее боятся строители.

В конце марта мне еще раз пришлось лететь в Куйбышев, так как на Комзина посыпались заявления, что грубит, дело идет плохо, что толку не будет, что в паводок все снесет и т. д. Пришлось разобраться. Да и в обкоме партии на него зуб имеют[428]428
  Повторно Серов был вынужден вернуться к берегам Волги 4 марта 1952 г. Он пробудет на строительстве объекта пять дней, разбираясь в наветах на начальника «Куйбышевгидростроя» Ивана Комзина – блестящего профессионала, военного строителя-фронтовика, но прямого и резкого, не заискивавшего ни перед кем человека. Иван Васильевич, например, сознательно игнорировал вызовы в горком партии, а на партхозактиве строителей как-то спросил первого секретаря горкома: «А тебя кто сюда приглашал?» К чести Серова, он оценил масштаб личности Комзина и в обиду его не дал. Впоследствии генерал Комзин станет Героем Соцтруда, построит еще 5 ГЭС, включая Ассуанскую в Египте, 6 ТЭЦ, введет в эксплуатацию более 30 крупнейших заводов и производств.


[Закрыть].

Поступило заявление, что он скрыл социальное положение, что папа был жандармом, Шкирятов хочет разбирать это дело и исключить из партии. Мне все это не ясно. Т. Сталин сказал, что сын за отца не отвечает. А сын сейчас генерал-майор, сам отец семейства, прошло много лет, и сейчас разбор. Я об этом сказал т. Пузанову*, секретарю обкома, тот тоже пожимает плечами, но ссылается на Матвея Шкирятова.

Волго-Донской канал

Не успел вернуться из Куйбышева, вышло постановление Совмина командировать Серова на Волго-Дон. Спрашиваю Круглова, в чем дело? Ведь Волго-Доном руководит зам. министра Рясной[429]429
  Постановлением Совмина СССР от 8 марта 1952 г. и приказом МВД СССР от 10 марта 1952 г. Серов был командирован на строительство Волго-Донского капала и Цимлянской ГЭС «для осуществления на Волгодонстрое постоянного руководства» до момента ввода объекта в эксплуатацию. Вместе с ним «для усиления работы» направлялись 16 руководящих работников МВД.


[Закрыть].

Он отвечает: «Какой-то гидростроитель итальянец (советский подданный) написал т. Сталину, что к 1952 году никакого Волго-Дона не будет, так как строительство идет плохо, вековая мечта соединить Волгу с Доном не осуществится и т. д. В общем, растравил т. Сталина. Он всех вызвал, изругал и сказал послать Серова, и чтобы к 1 июня 1952 года строительство было закончено»[430]430
  Проекты соединения судоходным каналом Дона и Волги, а стало быть – Чёрного моря и Каспийского, появлялись ещё несколько столетий назад. В XVI в. турецкий султан Селим II пробовал вырыть такой канал, однако это оказалось не под силу 22 тысячам его солдат. Другая попытка относится ко временам Петра I, но и тогда она окончилась неудачей. Реализовывать проект, разработанный советскими гидротехниками, начали в 1948 г. Предстояло вынуть 150 миллионов кубометров земли и уложить 3 миллиона кубометров бетона, построить 13 шлюзов, 3 мощные насосные станции и множество других сооружений. Открытие канала состоялось 1 июня 1952 г.


[Закрыть].

Ну, что делать, надо лететь…

Ввиду того, что в Постановлении Совета Министров записано: «Командировать т. Серова до окончания строительства Волго-Дона», я собрался по-настоящему.

Прилетел в Калач в Управление Волго-Дона, разместился и в тот же вечер заслушал начальника Главного управления Волго-Донского строительства генерал-майора Раппапорта* (правильно: Раппопорт. – Прим. ред.) и главного инженера генерал-майора Жука*.

Выступали начальники объектов, Цимлянского гидроузла, начальники шлюзов и т. д. Мямлили, и никто не говорит, выполнят <работу> в срок или нет. Какая-то неуверенность. Ссылались на погоду, что две недели марта пропали, идут дожди, машины стоят, много поломок и т. д.

Когда я спросил, сколько еще копать канал, то оказалось, что из 48 км осталось 14 км, где еще и конь не валялся, целина, лопатой не копнули. Выходит, что за 4 года сделали 32 км канала, а за оставшиеся два месяца надо сделать 14 км.

Я пришел в ужас. Спрашиваю: «Сколько готово шлюзов?» Из 12 ни один не готов, насосные станции не готовы. Мне уже стало не по себе.

Спрашиваю: «Что же вы делали 4 года?» Мнутся, называют громадные цифры выброшенной земли. Спрашиваю: «Какая по общему объему работ Волго-Дона осталась?» Говорят: «Примерно 1/3 часть, но на шлюзах это самая ответственная – это монтаж агрегатов, проводка электросетей и наладка аппаратуры».

Сколько <времени> требуется до конца работ? «Не меньше 1,5 лет», – отвечает главный инженер Жук и добавляет: «Надо написать т. Сталину, чтобы продлил строительство на 1,5 года».

Волосы становятся дыбом. Распустил совещание, даже сказать ничего не мог. Говорю: «Завтра приеду на место»…

На следующий день объехал почти все стройки, кроме Цимлян. Работы идут плохо, кое-где з/к копошатся, а не работают. Спрашиваю: «Почему стоите?» Отвечают: «Не подвезли материалы». – «Почему не подвезли?» – «Не идут машины – грязь». – «Почему не везете на тракторах?» – «Не додумались». Ну, что будешь делать! С ума сойти можно!

Приехал вечером домой я, весь разбитый, усталый, злой. Раппапорт с Жуком живут в этом домике, где и меня разместили. Раппапорт, видя мое настроение, решил удалиться.

Хитрый черт, говорит: «Позвольте мне жить в другом доме, чтобы вам здесь не мешать». Я говорю: «Вы мне не мешаете и всегда нужны. Садитесь и пишите приказ о переводе з/к на круглосуточную работу».

Ведь з/к 67 тысяч человек. Можно горы свернуть. За это время оборудовать стройплощадки ночным освещением. На каждый объект выделить ответственного офицера-инженера из главного управления. За состояние строительства на его участке он отвечает головой за объект.

Раппапорт пытался доложить, что в Главке инженеры сидят на расчетах, на отчетности, на статистике. Приказал все это прикрыть, расчетчиков перевести на объекты. Заключенных обеспечить хорошо питанием, одеждой и инструментом. Возложить ответственность на одного толкового работника вопросы материально-технического обеспечения, пусть сядет у ВЧ и день и ночь звонит от моего имени и имени министра, выбивает оборудование, <нрзб> и т. д. и докладывает результаты мне, а я уже буду потом принимать меры.

В ночь приказ отпечатали и… довели его до исполнителей. На следующий день поехал по лагерям, поговорить с заключенными, а их было ни много ни мало, как я уже говорил, 67 тысяч человек. Один лагерь обходил часа три, народ настроен неплохо. Приказ знают.

В этом же лагере, когда мы пошли к машине, то проходили мимо барака, где я беседовал в начале осмотра. Стоит группа з/к, курят. Один говорит: «Ну и приказ, видно, этот Серов – суровый человек». Другой добавляет: «Говорят, гроза, не попадайся, упекут». Третий: «Вот бы посмотреть на него».

Как раз я уже подходил, поравнялся, подошел в центр и, обращаясь к третьему, говорю: «Ну, посмотри на меня». Он, нисколько не смущаясь, отвечает: «Вас мы видели, гражданин генерал, вы у нас были, мы это про Серова говорим».

Я засмеялся и говорю: «Вот я Серов и есть». Все дружно засмеялись. Оказывается, они Рясного <нрзб>. В общем, мне настроение понравилось, обещают работать.

Плохо дело с женскими лагерями. Распустились, связи с мужиками, не желают работать, драки, ругань. Надо заняться, ведь их тоже более 10 тысяч.

И прорвало однажды плотину одну…

Сегодня Жук в разговоре говорит: «Иван Александрович, я думаю, все равно к 1 июня ничего не выйдет с пуском Волго-Дона, поэтому надо доложить т. Сталину и просить на полгода отсрочить».

Я себе думаю: только вышло решение Совмина, и Серов сдрейфил. На это меня подбивает главный инженер Жук. А я знал, что т. Сталин Жука уважает, не знаю только, почему. Мне он показался безвольным администратором, но, видимо, неплохим проектантом гидростроительства[431]431
  Сталин, действительно, ценил Сергея Жука как высококлассного специалиста и организатора. Несмотря на сомнительное прошлое (служба у Колчака, арест за контрреволюционную деятельность в 1931 г.) Жук сделал поразительную карьеру: за ударную работу при строительстве Беломоро-Балтийского канала был освобожден из лагеря, награжден орденом Ленина (1933) и принят на службу в ОГПУ-НКВД-МВД. Руководил строительством важнейших гидротехнических объектов: канала Москва-Волга, Куйбышевского, Рыбинского, Угличского гидроузлов. С 1942 г. – директор института НКВД-МВД «Гидропроект», тогда же получил звание генерал-майора инженерно-технической службы. Дважды лауреат Сталинской премии, академик АН СССР.
  Как следует из журнала приемной, Жук приглашался в кабинет Сталина 15 (!) раз, в том числе по тематике Волго-Дона не менее 6 раз. За успешную сдачу канала в 1952 г. удостоен звезды Героя Соцтруда. После смерти – был похоронен у Кремлевской стены, а созданный им «Гидропроект» по сей день носит его имя.


[Закрыть].

Я сказал: «Сейчас надо не об этом думать». И дал задание пересмотреть все сроки выполнения и назначить другие, более реальные с расчетом окончания к 1 июня, как это сказано в решении правительства.

Он улыбнулся и говорит: «У нас 12 шлюзов предстоит затопить. Мы на канале Москва-Волга затопляли каждый шлюз по две недели, да и то один прорвало. Надо, чтобы вода постепенно заполнила все поры, тогда будет плотина держаться, иначе прорвет». Я ему говорю: «Значит, надо 24 недели, то есть полгода». Жук отвечает: «Да».

Я ему говорю: «Вы, товарищ Жук, прекратите такие разговоры, или я вас отправлю в Москву, а главным инженером сделаю Руссо» (зам. главка министерства). Жук замолчал. Пришлось у Руссо попросить книгу по гидростроительству и несколько ночей читал ее, так как познаний в гидротехнике у меня не было. Кроме того, ознакомился с проектами, чертежами и выяснил следующее: работы до 1950 г. велись медленно, и в декабре 1950 г. вышло Постановление Совета Министров СССР о том, чтобы МВД СССР закончил <строительство> весной в 1952 г.[432]432
  Речь о постановлении СМ СССР за подписью Сталина «О строительстве Волго-Донского судоходного каната и орошения земель в Ростовской и Сталинградской областях» от 27 декабря 1950 г. Согласно документу, срок строительства сокращался на 2 года, все работы предписывалось завершить до весны 1952 г.


[Закрыть]…

Пустили через неделю Каланчевскую насосную станцию и стали заполнять водохранилище, т. е. качать донскую воду в водохранилище. Плотина у насосной станции была закончена еще зимой. Я стал нажимать на 12-й шлюз у Калача, чтобы его быстрее вводить в строй, так как он первый к Дону. Дела пошли хорошо.

Дня через три, когда накачали воды в водохранилище порядочно, и вода поднялась у плотины до 4 метров, а в водохранилище было 3 млн кубометров воды, я решил опробовать 12-й шлюз, т. е. пустить в него воду, так как он стоит давно, земля засыпалась на него осенью. Так мне доложил Жук и назначил на утро следующего дня приготовить старт.

Вдруг в 11 часов вечера мне звонит дежурный по строительству и докладывает: «Прорвало Калачевское водохранилище, вода идет <со скоростью> 1/2 кубометра в секунду». Я скорее с Жуком на машину и туда. Через 15 минут подъехали, там 10–15 з/к с лопатками кидают с места на место землю, песок, а пробой, куда идет вода, становится все больше и больше.

Я рассердился, так как не знаю, что делать. Спрашиваю Жука: «Почему прорвало?» Он говорит: «Видимо, когда насыпали плотину землей, вместе с землей утрамбовали и снег. Сейчас снег оттаял, образовалось пустота, а вода не любит пустоты, ну и хлынула. Я боюсь, что прорвет всю плотину и унесет».

Я говорю: «А где вы были, товарищ главный инженер, когда вместо земли снег в плотину клали?» Молчит. Спрашиваю, что теперь делать (а вода хлещет все больше и больше)? Жук отвечает: «Надо открыть шандоры в Донской станции и выпустить воду из водохранилища обратно в Дон, сбавив уровень воды на 2–3 метра высотой».

Я его спрашиваю, чтобы вновь набирать этот уровень воды, сколько потребуется? Он отвечает: «После ремонта плотины месяца полтора-два». – «Так, значит, опять к 1 июня не будет Волго-Дона?» Отвечает: «Попросим отсрочки».

Вот стервец, как нервы портит в такой ответственный момент. И я стою как дурак, не знаю, что делать. Спрашиваю начальника насосной станции. Он говорит: «Надо выделить 15 автомашин и подвозить гравий». Спрашиваю Жука. Тот совсем растерялся.

Я приказал немедленно направить 15 груженых самосвалов на насосную станцию дли засыпки прорыва. У нас в карьер круглосуточно приходило до 250–300 автосамосвалов и развозили песок по разным шлюзам.

Прибыли 15 автомашин, свалили в прорыв гравий, а струя уже была сильная, до 1 кубометра в секунду, и как машину свалим, ее подхватывает вода и выносит. Не пойму, что надо делать.

Спрашиваю Жука, он совсем уже одурел и говорит: «Товарищ зам. министра, я снимаю с себя ответственность за дальнейшее состояние плотины, ее всю унесет. Я вам об этом официально докладываю». Вот идиот!

Я набрался выдержки и говорю как можно спокойнее: «Вы мне скажите, чем забивать дыры, песок водой выносит», он подумал и говорит: «Снова надо несколько машин засыпать больших камней, затем десяток машин гравия, а потом уже песок».

Я ему говорю: «А теперь убирайтесь к чертям!» Он отошел. Я тут же дал распоряжение подать камни, гравий и выделить 50 автомашин с песком.

Подошли машины с камнем. Там, где сыпали их, вода пошла меньше, зато с боков стало заливать. Тогда я дождался 5 автомашин, расставил их в ряд, и высыпали. Стало затихать. Затем построили машины с гравием и так же высыпали. Хватились песку, а на подходе к насосной станции сгрудились до сотни автомашин и не могут проехать. Все кричат, ругаются, охрипли, а толку нет. Пришлось самому вмешаться. Стали засыпать песком.

Наступил рассвет. Ну, слава богу, вроде справились. В итоге с 11 часов ночи до 7 утра вбили в эту проклятую дырку 780 автомашин с камнем и песком! Я оставил ответственным Руссо и поехал позавтракать, передохнуть. Вот это вода!

За завтраком Жук говорит: «Хорошо, что вы не растерялись, а то бы все пропало». Я-то как раз растерялся, так как не знал этих приемов. Затем рассказал Жук аналогичный случай, имевшийся на канале Москва-Волга. Там они в провыв поставили баржу с песком и затопили и так ее там и похоронили. Раппапорт боится показаться, завтракает и обедает в другом месте…

Когда вечером ложились спать, звонит секретарь Берия Муханов* и говорит: «К нам поступило сообщение о прорыве на Волго-Доне, что плотину унесло и так далее». Я спросил: «Кто донес?» Он не сказал и дальше спрашивает: «Почему Серов не доносит, сейчас же донести». Я говорю: «Соедините меня, я сам расскажу, чем слухами пользоваться».

Вначале Берия на меня с криком: «Что там у тебя, почему не докладываешь?» Я спокойно сказал, как было и все уже ликвидировано, а затем говорю: «Желаете ли убрать Жука?» Берия говорит: «Не надо. Он и так на тебя написал товарищу Сталину», Вот стервец.

Потом позвонил Крылов, волнуется, Берия его выругал, он ничего не знает и так далее. Я ему рассказал, что все устранено. Он говорит: «Напишите, я донесу». Я отсоветовал, так как это будет хуже. Больше у нас таких дел не было.

Жук потом мне говорил, что я в рубашке родился, что прорыв в плотине водохранилища неминуемо по гидротехнике грозит катастрофой, а нам удалось ее предотвратить. После всего этого я убедился, что гидростроители действуют строго по науке и никаких отклонений в таких случаях не допускают, то есть берут самый легкий способ избежать аварии – это выпустить воду, чтобы снизить напор.

И в то же время в ходе работ идут против науки. Наука им говорит, что при отсыпке плотины надо класть хороший грунт, а не со снегом, и утрамбовывать, а они это нарушают. Вот и прорвало.