Текст книги "Записки из чемодана
Тайные дневники первого председателя КГБ, найденные через 25 лет после его смерти"

Автор книги: Александр Хинштейн

Соавторы: Иван Серов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 67 страниц)

Последняя встреча с генералом Окулицким. 1945 год (февраль-апрель)

Через несколько дней я получил из Москвы серьезную телеграмму о том, что законное польское правительство (ПКНО) обеспокоено активной реакционной деятельностью подпольного «лондонскою эмигрантского правительства» и всех его министров, которые со своими людьми нелегально расположились вблизи от Варшавы, и находится на нелегальном положении, и ведут большую контрреволюционную работу.

Мне предложено, во что бы то ни стало изъять руководителей подпольного «правительства» и обеспечить работу законному польскому правительству. Таким образом, мне пришлось вылететь в Варшаву и готовить план мероприятий по выполнению этой задачи[267]267
  Указание «об усилении арестов руководителей подпольных организаций, действующих на территории Польши», были получены Серовым от Берии в середине февраля 1945 г. (Из Варшавы. Москва, товарищу Берия… Документы НКВД СССР о польском подполье 1944–1945 гг. М.-Новосибирск: Сибирский хронограф, 2001. С. 156.).


[Закрыть].

В Варшаве встретился с Берутом, и Осубка-Моравским, и Гомулкой и высказал им обиду, почему они вместо того, чтобы мне позвонить по ВЧ и рассказать об этом, дали телеграмму в Москву Сталину, там им делать нечего, а я получил от него нагоняй, что подполковник Крав[268]268
  Личность не установлена, вероятно, речь о ком-то из руководителей польского подполья.


[Закрыть] ещё на свободе. Гомулка извинился, сказав, что впредь он будет звонить мне.

Дело осложнялось тем, что у меня была агентура вокруг АК, но не было никаких прямых подходов к представителям «лондонского правительства», у польского МВД так же.

Созвал оперативных работников, и начали думать. Ни у кого ничего не было конкретного, кроме одной агентурной сводки, что у известной польской солистки (дублерши Евы Бандровской) имеется хороший знакомый, который якобы имеет связь со связником штаба «Рады Народовой», так называли поляки свой совет министров. Я решил ухватиться за эту тоненькую ниточку.

К вечеру привезли эту солистку, необыкновенной красоты женщину лет 30. Битых два часа я ее выспрашивал в отношении этого человека. Она все личные похождения рассказывала, но категорически отказывалась назвать его фамилию и дать возможность нам с ним связаться. Тогда я был вынужден ей заявить, что я гарантирую его полную безопасность, если она назовет его фамилию.

На это она мне ответила: «Вы мне поклянитесь маткой Боской и дайте гарантию, что с его головы не упадет ни один волос». Пришлось дать ей это обещание, но, откровенно говоря, я не был уверен, что я его выполню.

На следующий день связался с этим молодым человеком. Он оказался польским офицером АК. Пришлось с ним также долго разговаривать.

Наконец было обусловлено, что он передаст представителю «польского правительства» требование заместителя командующего фронтом генерала «Иванова» (мой псевдоним условный) о том, что у командования фронта имеется ряд вопросов к лондонско-польскому правительству в связи с их подпольной деятельностью[269]269
  Комбинация по выходу на представителей лондонского эмигрантского правительства была подробно расписана Серовым в донесении Берии от 5 апреля 1945 г. С помощью артистки Варшавского оперного театра Барбары Кущевской и ее любовника, бывшего адъютанта генерала Окулицкого, а ныне командующего АК в Люблинском округе Жака Франтишека был установлен канал связи с подпольем.
  В период с 17 марта состоялось несколько встреч вице-премьера лондонского правительства Янковского с начальником опергруппы НКВД в Радоме полковником Пименовым, выступавшим в качестве представителя командования 1-го Белорусского фронта. В ходе встреч Пименову удалось убедить поляков в необходимости проведения переговоров по проблемам деятельности АК в тылах Красной Армии и участия эмигрантского правительства в возможном коалиционном правительстве Польши. (ГА РФ. Ф. 9401. Оп. 2. Д. 94. Л. 312–316.).


[Закрыть].

Кстати сказать, мне было уже известно от связника о том, что вдохновителем деятельности этого правительства является мой старый знакомый по Львову 1940 года генерал Окулицкий, бывший тогда полковником. Теперь он генерал бригады, вице-премьер «правительства».

Через день встретился вновь со связником, который сообщил, что «правительство» на своем очередном заседании обсудит мое предложение, и через два дня будет дан ответ. Я эти два дня сидел как на иголках и не знал, какой будет ответ.

Наконец к вечеру мой полковник Пименов* встретился со связником, который сообщил, что «правительство» поручило предварительно встретиться с генералом Ивановым вице-премьеру генералу Окулицкому где-либо в лесу.

Мы дали связнику ответ, что его сообщение будет доложено генералу «Иванову», и завтра, вероятно, дадим ответ. Я написал об этом подробно в Москву и внес предложение дать ответ «польскому правительству», что генерал «Иванов» согласен прибыть в условленное место на встречу с генералом Окулицким. А затем добавил, что я на встречу выеду вдвоём с адъютантом, тщательно вооружившись, в том числе и ручными гранатами, и там попытаемся договориться о новой встрече или захватить Окулицкого. Для обеспечения встречи на некотором удалении будет находиться автомашина с 15 бойцами.

Вечером того же дня из Москвы по телефону ВЧ был получен ответ: «Вы мальчишка, а не генерал-полковник, вас „аковцы“ схватят и убьют и т. д. В суточный срок представьте план мероприятий по захвату „правительства“». Я разозлился и уехал в штаб фронта.

Днём мне позвонили из Варшавы и передали – вас разыскивает Москва. Пришлось из Гнездно перелететь в Варшаву, так как если бы я из Гнездно позвонил в Москву, а не из Варшавы, то ругань была бы ещё больше. Пришлось все перестраивать. Окончательный план, представленный мной, был утверждён в двух вариантах.

Первый вариант: я даю согласие встретиться с Окулицким, но на встречу вместо меня выезжает полковник Пименов, который… предлагает ему приехать к генералу Иванову в Варшаву, ввиду его большой занятости на фронте, так как начались активные боевые действия войск. А из Варшавы генерал Иванов и Окулицкий вместе поедут на встречу с министрами польского правительства. Место встречи с министрами пусть назовут поляки.

Второй вариант: мы через связника сообщаем, что генерал «Иванов» выделил для встречи с Окулицким своего представителя, а сам, не дожидаясь результатов переговоров, приезжает в место, куда укажет «польское правительство», чтобы поговорить с министрами. Причём было добавлено, что ввиду занятости генерала он просит министров собраться завтра.

Связник был послан утром и к вечеру вернулся. Оказалось, что он связался с Окулицким, передал ему, тот сделал недовольный вид, очевидно, не хотел, чтобы без него был разговор генерала Иванова с министрами. Однако вынужден был согласиться с предложенным нами вариантом. Фактически так на следующий день и происходило.

Полковник Пименов встретился с Окулицким, провёл соответствующий разговор и намекнул, что генерал «Иванов» готов с ним одним встретиться в Варшаве до того, как выедет на совещание с министрами, а оттуда вместе на машине обоим выехать к министрам.

Окулицкий попался на эту удочку и приехал в Варшаву, где и был помещён в комнату в ожидании генерала «Иванова». Пока он приехал, прошло время, и с места сбора «правительства» дважды мне звонили, что министры ждут[270]270
  Представители польского эмигрантского правительства во главе с вице-премьером Яном Янковским и генералом Окулицким собрались для переговоров с «генералом Ивановым» 27 марта 1945 г. в г. Пружкове, откуда их доставили в Варшаву. Полякам было обещано, что после предварительных переговоров делегация будет направлена самолетом в Москву, а оттуда в Лондон.
  Кстати, накануне чекисты обезвредили верхушку люблинского округа АК, при посредстве которой был установлен контакт с Янковским и Окулицким, о чем последние не догадывались. 21 марта 1945 г. 6 офицеров-подпольщиков во главе с комендантом округа полковником Францишеком Жановским были задержаны на конспиративной квартире. При аресте у них было изъято 100 тыс. злотых, 5 тыс. долларов, а также списки работников Министерства общественной безопасности Польши, подлежащих уничтожению. (Из Варшавы. Москва, товарищу Берия… Документы НКВД СССР о польском подполье 1944–1945 гг. М.-Новосибирск: Сибирский хронограф. 2001. С. 134–135.).


[Закрыть].

Когда я убедился в том, что Окулицкий уже у нас здесь, я послал опергруппу из 5 человек во главе с полковником Пименовым, который передал министрам, что получено срочное распоряжение из Москвы о том, что с ними будут разговаривать в Москве. Поэтому – просьба никуда не расходиться (а кстати сказать, собрались в одном из бывших дворцов и довольно неплохо там устроились). Когда им передали это сообщение, они довольно спокойно на него реагировали, и даже многие из них были довольны таким оборотом дела.

Я обо всём донёс в Москву. Оттуда последовал звонок Берия, который сразу спросил, видел ли я сам Окулицкого. Я сказал, что полковник Пименов по моему описанию и по фотографии сразу же опознал Окулицкого, и я был уверен, что он не ошибся.

Сам я умышленно к нему не зашел, зная его повадки. В 1940 году во Львове, когда я его арестовывал за контрреволюционную подпольную деятельность, то он мне сказал: «Только ваша хитрость меня усыпила, а бы я сразу отравился». У него тогда при обыске нашли цианистый калий.

Берия сказал: «Так вот, сам посмотри его, но так, чтобы он тебя не узнал, и тогда только пиши донесение». Я ему ответил, что независимо от этого прошу выслать самолёт за членами правительства, Мне было обещано послать самолёт.

Я пришёл в оперативную группу, забинтовал себе один глаз и под видом слесаря-водопроводчика вошёл в комнату, где находился Окулицкий. Тот не обратил на меня никакого внимания, но я узнал его сразу. За 5 лет он не очень изменился.

Мне бросилось в глаза, что у него в маленьком боковом карманчике пиджака две авторучки. Выйдя из комнаты, я приказал работникам немедленно у него изъять авторучки. Окулицкий возмутился, несколько сопротивлялся, однако «авторучки» были изъяты. При исследовании оказалось, что в одной из авторучек был заправлен цианистый калий. Это очень было похоже на Окулицкого, я не ошибся.

Когда я отослал в Москву донесение, то решил зайти в открытую к Окулицкому. Когда я вошёл в комнату, хотя и был в гражданском костюме, Окулицкий узнал меня, встал и, немного побледнев, сказал: «Я так и думал, что авторучки могли отобрать только вы, а не генерал Иванов».

Я утвердительно улыбнулся. Окулицкий на это сказал: «Тогда мне всё ясно». И в дальнейшем в течение 30 минут мы довольно мирно беседовали, вспоминали все наши встречи за последнее время, когда я вот-вот добирался до него, но он уходил. Улыбаясь, он уточнял мои данные и добавлял детали.

После ухода я приказал организовать тщательное наблюдение за ним, чтобы он не покончил с собой, так как я знал его за человека решительного и волевого. Я приказал ночевать вместе с ним в комнате двум сотрудникам. Уходя, я предложил ему скушать котлет. Он поблагодарил меня, но, однако, утром мне доложили, что к еде он не притронулся, почти всю ночь не спал, вздыхал и повторял фразу – как глупо я попался.

Утром к 10 часам я вместе с Окулицким поехал на аэродром, где стоял самолет из Москвы. Туда же были подвезены все остальные министры. По дороге на аэродром мы с Окулицким непринужденно разговаривали, и я к слову ему сказал, что напрасно лондонское эмигрантское «правительство» затеяло резню в Варшаве Бур-Комаровским перед наступлением Красной Армии.

Окулицкий оправдывался и хотел подчеркнуть этим «участие войска польского» в боевых делах против немцев. Я ему ещё раз сказал, что погибли тысячи поляков, а результата никакого. Он сказал: «Но Красная Армия умышленно не помогла нам». Я ему на это сказал, что Красная Армия всё время настаивала вместе бить немцев, но <аковцы> отказывались[271]271
  Примечательно, что при аресте у Окулицкого было изъято его письмо командующему познанским подпольем, где он излагал следующие оценки и военно-политические установки:
  «В случае победы СССР над Германией – это будет угрожать не только интересам Англии в Европе, но и вся Европа будет в страхе… Считаясь со своими интересами в Европе, англичане должны будут приступить к мобилизации сил Европы против СССР… Ясно, что мы станем в первых рядах этого европейского антисоветского блока». (Из Варшавы. Москва, товарищу Берия… Документы НКВД СССР о польском подполье 1944–1946 гг. М.-Новосибирск: Сибирский хронограф, 2001. С. 186–191.).


[Закрыть].

На аэродроме я быстро посадил всех польских министров в самолёт, лётчику скомандовал – запускай моторы, и они улетели. Как потом мне передавали из Москвы, ввиду плохой погоды им не удалось сесть в Москве, и их погнали в Иваново, откуда они добирались уже поездом до Москвы[272]272
  27 марта 1945 г. Серов задержал 16 руководителей военного и политического подполья Польши. Помимо упоминавшихся генерала Л. Окулицкого и вице-премьера лондонского правительства Я. Яновского в руках НКВД оказались 3 министра (Л. Бень. Л. Пайдак, С. Ясюкович), зам. директора департамента информации И. Стемлер-Домбский, председатель подпольного парламента «Рада Едности Народовой» К. Пужак, его заместители и члены «РЕН» К. Багинский, А. Звежинский, К. Чарновский, С. Межва, Ф. Урбанский, Ю. Хачинский, К. Кобылянский, представители подпольных партий «Стронництво Народове» (3. Стыпулковский), «Союз демократов» (С. Михайловский). 28 марта двумя самолетами польских делегатов вывезли в Москву где немедленно поместили во внутреннюю тюрьму на Лубянке. Суд над ними проходил 18–21 июня 1945 г, с участием представителей иностранной прессы. Большинство подсудимых признали себя виновными в организации диверсионной работы против Красной Армии, все они были приговорены к различным тюремным срокам.


[Закрыть].

Отправив «правительство», я облегченно вздохнул и вновь поставил вопрос перед Москвой о том, чтобы меня освободили от уполномоченного по Польше, так как войска фронта уже продвинулись к немецкой границе…

Через несколько дней мне позвонил Шатилов* из Варшавы. Он был назначен после Булганина уполномоченным Советского правительства при польском правительстве. Шатилов передал мне, что приехал Селивановский[273]273
  Уполномоченный НКВД на 4-м Украинском фронте Николай Селивановский был назначен советником НКВД при Министерстве общественной безопасности Польши 27 апреля 1945 г. вместо Серова.


[Закрыть] и попросил, чтобы я его представил Беруту.

Я слетал в Варшаву и проделал эту формальность. Берут и Гомулка поблагодарили меня за проделанную работу по обеспечению деятельности польских властей и изъятие так называемого правительства и дали подарок.

Доклад Сталину. 1945 год (апрель)

В первых числах апреля 45-го года перед решающей битвой за овладение Берлином, откуда Гитлер и его подручные развязали захватническую войну против Советского Союза, меня вызвал Верховный Главнокомандующий Сталин И. В. с фронта.

Мои попытки узнать у Поскребышева, по какому вопросу вызван, не увенчались успехом. Когда я вошёл в кабинет, никого из членов ГОКО не было. Поздоровавшись, он спросил, как дела на фронте.

Я рассказал, как маршал Жуков Г. К. готовит штаб фронта и командующих армиями к штурму Берлина.

Сталин И. В., внимательно выслушав, задал при этом ряд вопросов о настроении войск и количестве техники. Затем, посмотрев на меня, спросил: «А где польская армия Андерса?» (Эта армия была сформирована летом 41 года на территории СССР, но вместо того, чтобы бить немцев вместе с Красной Армией, по указанию лондонского эмигрантского правительства Миколайчика была в конце 1941 г. направлена в Иран.)

Я ответил, что армия Андерса идёт вместе с английскими войсками, штаб её около Ганновера. Сталин внимательно посмотрел на меня и сказал: «Нет, мне чекисты докладывали, что армия Андерса в Гамбурге».

Мне не раз приходилось слышать, когда на утвердительные слова Верховного присутствующие сразу соглашались и поддакивали. Я не мог так поступить, так как был уверен, что поляки находятся в Ганновере, и я вновь сказал, что мне точно известно это, так как на днях вернулся мой курьер и докладывал мне об этом.

Тогда Верховный, повернувшись ко мне, сказал: «Ну, пойдемте, посмотрим по карте», и двинулся в комнату отдыха, где у него висела большая карта Европы.

Пока шли, я мысленно проверял себя, чтобы без ошибки ткнуть перстом в Ганновер. Подойдя к карте, Сталин сразу указал пальцем на Гамбург, а я без промедления ниже его пальца на Ганновер.

Мой палец был несколько юго-западнее. Сталин сказал: «Может быть, вы правы». И вернулся в кабинет.

Когда шли, я посмотрел на наши плечи, были почти одинаковою роста, Сталин чуть выше. Затем он взял шифровку со стола и подал её мне.

«Вот Черчилль пишет мне, что происходит в Польше. Я думаю, что всё это выдумки Миколайчика». Я промолчал, так как не читал этой шифровки. Создалась неудобная для меня ситуация.

Я читаю шифровку, а Сталин ходит и ждёт, что я скажу. Как назло шифровка на двух страницах, где Черчилль пишет, что в Польше много поляков арестовано, имеются случаи, когда приговорённых истязают, что там творится произвол и т. д.

Далее было сказано, что командованием фронта были арестованы 12 министров из Польского правительства, совершенно невинных, и вице-премьер генерал Окулицкий.

Прочитав шифровку я сказал, что аресты активно выступающих «аковцев» против законных властей Польши имеют место; что касается истязаний и произвола – это выдумка Миколайчика. Арестованные после следствия предаются суду военного трибунала Польши.

«Я полагаю, что Миколайчик сгустил краски для того, чтобы Черчилль вступился за него перед вами».

Товарищ Сталин, когда я говорил, утвердительно кивал головой и затем сказал: «Да, это выдумка Миколайчика, я так и отвечу Черчиллю»…

Потом мы вели разговор об Армии Крайовой и польском подпольном «правительстве», возглавлявшемся вице-президентом генералом Окулицким на территории Польши, которого мы несколько раньше удалили из Польши в Москву и наконец, <Сталин> начал выспрашивать моё мнение о руководителях ПКНО, с которыми мне приходилось часто встречаться с лета 1944 года.

Когда я сказал свое мнение о Беруте, он кивал головой. Затем сказал о Гомулке, Сталин в подтверждение моих слов сказал: «Схоласт».

Моя характеристика министру обороны Польши Роля-Жимерскому вызвала у Верховного некоторое недоумение (я сказал, что он больше занимается парадами войск и приёмами и церемониями). Сталин повернулся ко мне и говорит: «А почему, вы думаете, он так себя ведет?» Я промолчал.

Затем он сам ответил на свой вопрос: «Потому что в 1917 году мы власть у буржуев сами добывали, с оружием в руках, с боями, а ему власть преподнесла Красная Армия на тарелочке, вот он и радуется». Я согласился и был доволен, что он сам ответил.

Примечание: Как мне потом стало известно, 28 апреля Черчилль обратился к Сталину о 15 поляках, арестованных военными властями фронта в районе Варшавы, и просил их освободить и включить в состав польского правительства.

Сталин ответил: «Во-первых, не 15, а 16 поляков арестовали военные власти фронта. Во-вторых, они обвиняются в подготовке и совершении диверсионных актов в тылу Красной Армии, в содержании нелегальных радиостанций, передаточных и т. д. За это они будут преданы суду Верховного трибунала». Американцы также настойчиво требовали их освободить. Сталин не согласился, кроме Миколайчика…

18 июня в Колонном зале начался над ними суд. Окулицкий признался по основным пунктам обвинения, но отрицал ответственность за убийства советских офицеров и солдат. Затем, когда общественный обвинитель задал вопрос ему: «А зачем подпольно хранили оружие?» – Окулицкий был вынужден признать, что для борьбы против Красной Армии.

Окулицкий был приговорен к 10 годам, а остальные – от 5 до 8 лет[274]274
  Согласно обвинительному заключению по делу Окулицкого, Янковского и других («процесс шестнадцати»), следствие считало установленным, что обвиняемые: «…после освобождения территории западных областей Украины и Белоруссии, а также Литвы и Польши, являлись организаторами и руководителями польских нелегальных организаций на этой территории, проводивших активную подрывную работу в тылу Красной Армии; действуя по указаниям польского эмигрантского „правительства“, ложно заявив Советскому военному командованию о роспуске „Армии Крайовой“, в действительности сохранили её штабы, офицерские кадры и на этой базе создали новую законспирированную военно-политическую организацию под наименованием „НЕ“ – „Неподлеглость“ („Независимость“), в целях продолжения подрывной работы в тылу Красной Армии и подготовки военного выступления в блоке с Германией против СССР; руководили подрывной деятельностью созданных ими подпольных организаций, направляли её на совершение террористических актов против бойцов и офицеров Красной Армии, диверсий на коммуникациях Красной Армии, неся таким образом всю моральную и политическую ответственность за диверсии и за террористические акты, совершенные в тылу Красной Армии…».


[Закрыть]. Когда Миколайчик прибыл в Польшу и <был> включен в правительство, правые элементы более активно повели враждебную Польше работу, чтобы показать их намерения против Польши и СССР. В Кракове организовали демонстрацию, чтобы показать, что подполье действует, и убили 2 наших бойцов.

Информация к размышлению. 1945–1946 годы

Сопротивление АК (Армии Крайовой) было большим и привело к тому, что НКВД и СМЕРШ помогли в создании службы безопасности польского комитета национального освобождения. Они-то, поляки, и вели при нашей поддержке всю борьбу с АК, которую поддерживали англичане.

Для координации действий уполномоченные СМЕРШ были одновременно и уполномоченными НКВД. Первоначально польскими делами занимался я, потом Мешик, а поляков непосредственно обслуживал комиссар госбезопасности Жуков.

Особо конструктивную роль сыграл вице-президент Краевой Рады Народовой Станислав Грабский*, который выступил против Миколайчика, он сотрудничал с нами еще в Лондоне (министр и депутат сейма). Он поддержал новую границу Польши с Украиной и Белоруссией, отдав нам Львов. В Западной Украине и Западной Белоруссии население состояло преимущественно из украинцев и белорусов, поляки были только крупными землевладельцами.

Вопрос об аресте польских генералов из Армии Крайовой: такие вопросы решались только в Москве. Окулицкий и его люди занимались диверсиями в нашем тылу и под их руководством убили многих наших людей…

Видимо, польское правительство решило, что настала пора принимать решительные меры против незаконного лондонского.

Не знаю, что имели в виду руководители польского правительства, когда отправляли телеграмму Сталину, но он решил эту проблему. Так что получается, что инициатива ареста «лондонского правительства» исходила от поляков.

Мы неоднократно докладывали о терактах АК против наших военнослужащих. Нам было приказано ничего не предпринимать без согласования с Берутом и Берлингом.

Как мне стало известно, Окулицого и других судили в Москве, а Окулицкого ликвидировали в тюрьме[275]275
  Обстоятельства смерти Л. Окулицкого до сегодняшнею дня официально не установлены. Как заявляли представители советских властей на запросы польской стороны, он скончался от сердечного приступа во внутренней тюрьме МГБ на Лубянке 24 декабря 1946 г. С учетом признаний Серова нет никаких сомнений, что генерал был ликвидирован как слишком влиятельная, а потому потенциально опасная фигура. Это, кстати, подтверждается и рассказом экс-министров лондонского правительства А. Беня и А. Пайдака, сидевших на Лубянке по соседству с Окулицким; оба они слышали, как в рождественский сочельник 1946 г. его выводили из камеры на расстрел.


[Закрыть]. Однако это был провокатор, сотрудничавший с НКВД с 1940 года и одновременно – с англичанами.

Мы задержали информацию об аресте Окулицкого и других до получения от них признаний в организации диверсий в нашем тылу[276]276
  Лидеры польского сопротивления были задержаны 27 марта 1945 г., а первые заявления об их аресте прозвучали лишь в начале мая; таким образом, информация удерживалась больше месяца.


[Закрыть]. Окулицкий пытался начать переговоры с Берия и писал ему.

Берут и другие польские руководители влияли на следствие по всем крупным польским деятелям, задержанным нами.

Нам сильно помог в разрешении конфликтной ситуации в апреле-мае 1945 года депутат польского сейма Витос*[277]277
  Старейший лидер польского крестьянскою движения, бывший премьер-министр Винценты Витос был вывезен чекистами из своего имения 31 марта 1945 г. по прямому указанию Берии; учитывая преклонный возраст (71 год) и тяжелую болезнь, арестовывать его побоялись. После встреч с представителями новой власти и бесед с сотрудниками НКВД Витос согласился войти в состав прокоммунистической Крайовы Рады Народовой и стать ее вице-председателем. За проведение этой операции также отвечал Серов.


[Закрыть]. Тогда же, в 1945 году, было принято решение о выдавливании за границу авторитетных поляков, поддерживавших правительство Миколайчика.

Мы помогли Беруту выиграть выборы в Польше и командировали туда начальника <отдела Д> МГБ Палкина* для технической помощи польской избирательной кампании[278]278
  30 июня 1946 г. в Польше проводился общенациональный референдум, фактически ставивший вопрос о доверии к коммунистам. Однако Б. Берут совершенно не был уверен в победе и обратился за помощью к «специалистам». Накануне референдума в Варшаву вылетели 16 сотрудников отдела «Д» МГБ СССР (изготовление средств тайнописи, подделка документов) во главе с начальником полковником Ароном Палкиным. Им поручалось сфальсифицировать протоколы голосования. Окончательный план действий был утвержден на личной встрече Б. Берута и В. Гомулки с полковником Палкиным 22 июня.
  Как следует из архивных документов, сотрудники МГБ заново изготовили 5994 протокола, подделав около 40 тыс. подписей членов участковых комиссий. В результате коммунисты «набрали» около 60 % голосов, хотя в реальности ни в одном воеводстве они не получили больше 15 %. В январе 1947 г. на выборах в парламент Берут с Гомулкой вновь с успехом применят эту тактику.


[Закрыть].

Глава 10. ОХОТА НА ГИТЛЕРА. 1945 год (январь-май)

Победный 1945 год. Войска 1-го Белорусского фронта под командованием маршала Жукова упорно продвигаются в глубь Германии. До Берлина – всё ближе и ближе.

Одна из главных задач, которая поставлена уполномоченному НКВД по 1-му Белорусскому фронту Серову, – отыскать Гитлера и главарей Рейха живыми или мертвыми; любой ценой, только бы опередить американцев.[279]279
  В одном из вариантов записок Серов так описывает указание Сталина, полученное от него лично в начале апреля 1945 г.: «Нам надо тщательно продумать и принять меры к захвату Гитлера с его фашистскими помощниками при взятии Берлина, и главное – не допустить попытки побега на Запад к американцам или англичанам, как это сделал Гесс. Я этого не исключаю. Гитлеровцы знают, что больше всего вреда они принесли Советскому Союзу, нашему народу, поэтому от нас будут удирать».


[Закрыть]

Несмотря на близость победы, отношения между Сталиным и союзниками продолжают ухудшаться. Лидеры сверхдержав откровенно друг другу не верят; бессмертные «Семнадцать мгновений…» – ровно об этом, про сепаратные переговоры американцев с немцами. О том же пишет в записках и Серов.

Генерал сумел выполнить приказ: он нашел и самого фюрера, и его молодую жену Еву Браун*, и Геббельса со всем многочисленным семейством.

Это произойдет уже после того, как Серов вместе с передовыми частями армии генерала Берзарина* войдет в Берлин и первым доложит Сталину о том, что наши войска ворвались в столицу Германии.

День Победы Серов встретит также в Берлине. Ему доведется лично участвовать в подписании акта капитуляции. Именно Серову была поручена доставка на церемонию фельдмаршала Кейтеля. На исторических фотографиях он стоит за спиной у Кейтеля слева…

Бьюсь об заклад – большинству из вас доводилось видеть эти кадры и раньше. Они растиражированы в тысячах книг, учебников, фильмов, вот только без Серова. После отставки и опалы его изображение со всех снимков было удалено. Опальный генерал не имел права оставаться в истории.

Подлинные, неотретушированные фотографии уцелели лишь в архиве Серова: в этой книге они публикуются впервые…

Впрочем, уполномоченному НКВД приходилось заниматься и не самыми приятными вещами. Именно Серов, например, отвечал за принудительную отправку немцев для работы в Союз: мобилизации подлежали трудоспособные мужчины в возрасте от 17 до 70 лет.

Не менее активно велась работа и по зачистке освобожденной территории. К 13 июня 1945 года силами аппарата Уполномоченного НКВД по 1-му Белорусскому фронту было задержано и арестовано 66 339 чел. «вражеского элемента».[280]280
  Петров Н. Первый председатель КГБ Иван Серов. М.: Материк, 2005. С. 40.


[Закрыть]

2 мая в дополнение к прежним должностям – зам. наркома, уполномоченный НКВД – Серов получает еще одно назначение: зам. командующего войсками 1-го Белорусского фронта (Жукова) по делам гражданской администрации.

Отныне он будет заниматься не только борьбой с немцами, но и за немцев: формировать новую власть, организовывать жизнеобеспечение освобожденной территории, налаживать порядок и безопасность.

Серов – солдат. Любой приказ он привык выполнять; а если и обсуждать – то лишь по прошествии множества лет…