Текст книги "И никто, кроме нас. Спасти адмирала Макарова."

Автор книги: Александр Михайловский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 34 (всего у книги 39 страниц)

   – Исполняющий обязанности командира второй роты, поручик Карбышев Дмитрий Михайлович.

   – Исполняющий обязанности командира девятой роты, лейтенант Быков Иван Николаевич.

   – Исполняющий обязанности командира одиннадцатой роты, лейтенант Лавров Михаил Иванович.

   – Исполняющий обязанности командира четвертого батальона, лейтенант Колчак Александр Васильевич.

   – Исполняющий обязанности командира шестнадцатой роты, мичман Витгефт Владимир Вильгельмович.

   – Ну что же, господа офицеры, вот и познакомились! Еще раз поздравляю с успешным зачислением в учебный состав, а сейчас... – я выразительно посмотрел на Слона – Сергей Александрович, исполни, будь добр, нашу, специальную.

   Слон пожал плечами, – Как пожелаете Александр Владимирович, – и взял у Кости гитару. Провел пальцами по струнам, чуть подкрутил колки, потом поднял голову, – Господа офицеры, посвящается всем, кто сражается за Родину, то есть нам с вами! – потом ударил по струнам и господа офицеры замерли.

   Здесь птицы не поют,

   Деревья не растут,

   И только мы, к плечу плечо

   Врастаем в землю тут.

   ...

   Горит и кружится планета,

   Над нашей Родиною дым,

   И значит, нам нужна одна победа,

   Одна на всех – мы за ценой не постоим.

   Одна на всех – мы за ценой не постоим.

   ...

   На припеве голос старшего лейтенанта взлетел вверх, и я почувствовал, как у меня у самого по телу побежали мурашки.

   ...

   Нас ждет огонь смертельный,

   И все ж бессилен он.

   Сомненья прочь, уходит в ночь отдельный,

   Десятый наш десантный батальон.

   Десятый наш десантный батальон.

   ...

   Лишь только бой угас,

   Звучит другой приказ,

   И почтальон сойдет с ума,

   Разыскивая нас.

   ...

   Когда-нибудь мы вспомним это,

   И не поверится самим.

   А нынче нам нужна одна победа,

   Одна на всех – мы за ценой не постоим.

   Одна на всех – мы за ценой не постоим.

   Стих последний аккорд и в наступившей тишине, Слон отложил гитару в сторону. После некоторой паузы, заполненной гробовой тишиной, офицеры разразились бурными аплодисментами.

   Я подмигнул Слону, – Господа офицеры, как командир бригады предлагаю сделать эту песню, написанную будто про нас, нашим официальным бригадным гимном.

   От входа в палатку раздалось деликатное покашливание. Я поднял глаза и увидел стоящего на пороге отца Спиридона, – И кто же автор сей замечательной песни? – батюшка бесшумными шагами вошел во внутрь, – О нет, в ней нет ничего предосудительного, даже наоборот. Но просто любопытно.

   Я пожал плечами, – Ну и что с того, что автора нет среди живущих? Это делает ее хуже?

   – Совсем нет, но... – смутился отец Спиридон.

   – Отче, не продолжить ли нам дискуссию у меня в палатке? – я показал на выход, – По моему, так будет лучше.

   Отец Спиридон кивнул, – Думаю, Александр Владимирович, вы правы. Господа, попрошу нас извинить, но мы с господином подполковником уединимся для более содержательной беседы. Я понимаю ваши чувства от зачисления в штат, но не забывайте, что сей день посвящен страданиям Господа нашего Иисуса Христа на кресте. – произнеся эти слова батюшка широко перекрестился и вышел из штабной палатки. Козырнув на прощание офицерам, я последовал за ним.

   Там же пятнадцать минут спустя, палатка командира бригады.

   подполковник Новиков Александр Владимирович.

   Я откинул в сторону полог палатки, и указал рукой на единственный стул, – Проходите, отче, садитесь. Что будете пить, чай или водку?

   Батюшка аккуратно устроился на хлипком походном стульчике, – Отчего ж, Александр Владимирович, такой, не побоюсь сказать, радикальный выбор? И если вы предлагаете мне чай, то отчего же я не вижу здесь самовара?

   Я сел напротив него, прямо на узкую койку, – Ну, отче, мне казалось, что термос уже изобретен, простая ведь вещь. Вот водка, – с этими словами я вытащил из-под кровати непочатую бутылку, потом указал на стоящий посреди стола термос, – а вот чай. Ну-с, отец Спиридон, выбирайте?

   – Грешен я насчет водочки, – склонил голову отец Спиридон, – каюсь, а посему воздержусь. Поглядим, что за чай в этом вашем термосе?

   – Изыди, сатана! – отправил я бутылку беленькой обратно под койку, – А я вот сам, отче, небольшой любитель этого дела, только по чуть, чуть и под настроение.

   – Под настроение конечно можно, – отец Спиридон принял стакан с горячим чаем, – Но...

   – Сейчас не тот случай, – подхватил я, – слушаю вас отец Спиридон?

   Батюшка отхлебнул горячего чаю и поморщился, – Крепкий зараза, прости господи, и как вы эдакое пьете? А вообще, Александр Владимирович, это я вас слушаю? Любопытно мне кто вы, и что вы. Да еще замысел Господень понять хочу. Чего он добивался, приводя вас в наш мир? Только ли разгрома японского флота, или цель ваша куда шире?

   – Да, батюшка, вопрос философский, его под другой напиток обсуждать надо. Но попробую. Так сказать как участник и очевидец. Замысел божий обсуждать не буду, поскольку не знаю, да и не гоже. Вообще, святой отец, кто этого не видел, тот не поймет. Общее ощущение от обстановки в две тысячи двенадцатом году это тупик. Добротный такой тупик истории, из которого ни вправо, ни влево, ни вперед, ни назад, а мутная жижа поднимается все выше и вот, вот захлестнет всех с головой. Подробней, если пожелаете, поговорите на эту тему с Павлом Павловичем Одинцовым, он-то непосредственно политикой занимался. А моя специальность, знаете ли, служить России и убивать ее врагов. Что и буду делать, невзирая на то, какой год на дворе. А сделать тут можно многое. Мы, отец Спиридон, не просто имеем больший, да и лучший опыт в военном деле. Мы еще и мыслим по другому, быстрее и более рационально. И задача нашей бригады не просто создать более совершенную боевую единицу, с помощью которой можно выиграть одно или два сражения. Нет, я думаю главное привить господам офицерам образ мышления, при котором они будут выбирать место и время сражения и побеждать через то, что навяжут противнику свою волю. Вы еще не знаете, но среди наших офицеров есть люди про которых мы точно знаем, что они обладают особыми военными талантами. А также некоторое количество способной молодежи, про которую мы не знаем ничего, кроме того, что они погибли на этой войне. Как любит говаривать гауптман Слон – Аллес капут! Это в том смысле, что любой из таких "условных" покойников может обладать неизвестными нам талантами. Господа офицеры больше не будут руководить огнем стрелковой цепи стоя в рост, или привстав на одно колено. Скольких юных прапорщиков и подпоручиков унесли вражеские пули из-за бессмысленной бравады? Вы в курсе, что наши крейсера задержали в Восточно-Китайском море пароход, на котором в Корею плыли британские охотники на людей, снайперы. Их основной жертвой как раз и стали бы наши русские молодые офицеры. Вот так-то, отче, не все так просто. – я одним глотком допил остывший чай, – Еще?

   – Да, пожалуй, – отец Спиридон пододвинул мне свой стакан, – И все-таки, во всем в этом должен быть какой-то высший замысел?

   – Я же сказал, отец Спиридон, обращайтесь к товарищу Одинцову, он подробнее расскажет вам о смыслах происходящего. Я же могу сказать только то, что думаю сам. Россию надо увести с ее гибельного пути в двадцатом веке. Ну, не допустить противоестественного союза с Англией, аккуратно отодвинуться от предательницы Франции, но и с жадиной Германией тоже в законный брак не вступать. И выигрывать все войны и после каждой войны усиливаться, невзирая на вопли европейских "партнеров". Ибо вся эта Европа сплошное предательство, грязь и мерзость, Содом и Гоморра. Вот вы, священник, что вы скажете про такое явление как "однополый брак". Вот оно будущее мира, если мы потерпим неудачу – содомиты захватившие власть в сильнейшей стране мира. Тогда вернутся самые мрачные времена языческой римской империи. А вы говорите: – "Какой замысел?" Замысел, скорее всего, прост, попробовать с нашей помощью сделать все иначе. А остальное – сплошная метафизика, в которой я не силен, увы

   – Понятно, – отец Спиридон посмотрел мне в глаза, – а вы-то сами что думаете?

   – А я, отче, не думаю. Я просто порву любого, кто попробует причинить вред России. Хоть революционера Ульянова, хоть американского банкира Якоба Шиффа. Неважно! Сделал зло моей Родине, дал денег или оружия ее врагам – умри и не жалуйся на судьбу. А то много таких, гадящих из-за угла. Пусть знают, что эта профессия стала смертельно опасной. Вам же, батюшка, предстоит с нами идти до конца, так что готовьтесь. В том числе к истязанию тела через физические упражнения. Бойца я из вас делать не собираюсь, но вот пятидесятиверстные марш-броски вы должны будете совершать вместе с бригадой. Ибо вы нужны будете мне там, на поле боя. И не пугайтесь, у нас впереди еще полтора месяца, за это время вы как раз придете в форму. Ну а в бою...

   – В бою все в руке божией, – отец Спиридон широко перекрестился, – захочет – возьмет мою жизнь, не захочет – нет. И негоже мне увиливать, коли надо для дела.

   Я усмехнулся, – Да батюшка, сделаем мы еще из вас настоящего военного капеллана. Это ваши коллеги в двадцать первом веке, когда после гонений возрождали Русскую Православную церковь, задумали по образцу армий европейских ввести в армии офицеров-священников. Кажется, для этого даже создали специальную военную семинарию. Но до нас это новшество дойти не успело. Видите ли, наш солдат будет уважать вас еще больше, а проповеди слушать внимательнее, если увидит, что вы делаете все тоже, что и он, только не берете в руки оружия. Может вам тогда и нас, закореневших в безверии, удастся привести в лоно церкви.

   – Так что же, вы совсем не верите в Создателя? – отшатнулся отец Спиридон.

   – Кто вам сказал? Верю, конечно! Только вера моя, по духу оставаясь православной, в своих деталях настолько неортодоксальна, что этот вопрос даже не стоит обсуждать. А вы пока свое внимание обратите на работающих на базе корейских женщин. Насколько я помню историю, эта нация готова воспринять новую веру и те корейцы, что жили среди русских, в конце концов, восприняли православие. А конкретно эти люди, после всего пережитого сторицей вознаградят даже минимальные ваши усилия. А сейчас попрошу оставить меня, ибо час поздний, а у вас и у меня завтра будет тяжелый день.

   Отец Спиридон встал, – Спокойной вам ночи, Александр Владимирович, и спасибо вам за содержательный разговор. Надеюсь он не последний. А сейчас откланиваюсь до завтра.

   Отец Спиридон ушел, а я все думал, не сказал ли я чего лишнего. Нет, больше никогда не буду вести серьезных разговоров, когда глаза слипаются, и жутко хочется спать. Но что сделано, того не изменишь и вылетевших слов не воротишь. Аминь!

   27 марта 1904 года 05-45 по местному времени.

   Желтое море, 37 гр. СШ, 126 гр. ВД.

   БПК Адмирал Трибуц

   капитан первого ранга Карпенко Сергей Сергеевич

   Из тяжелого предутреннего сна меня вырвал вызов по внутренней связи: – Товарищ капитан первого ранга, неопознанные цели на радаре прямо по курсу. – первая мысль спросонья проскочившая в голове была, – Ой, мля! Лишь бы не англичане, рановато нам еще бодаться с Владычицей Морей! – это были мысли, а вслух я на автомате задал вопрос, – Что за цели, на какой дистанции, в каком количестве?

   – В настоящий момент дистанция до головного двести пятьдесят два кабельтова, четыре крупных цели водоизмещением в три-четыре тысячи тонн и восемь мелких целей по сто пятьдесят-двести тонн. Капитан третьего ранга Бондарь предполагает группу из четырех старых японских крейсеров и восьми миноносцев. – ответила рубка.

   – А не англичане?! – недоверчиво переспросил я, – Ну, да, он же у нас эксперт. Почти. Буду у вас через десять минут. А пока объявляйте тревогу и предупредите "Аскольд".

   – Так точно! Есть объявить тревогу, и предупредить "Аскольд". – рубка отключилась.

   Вот ведь, устал я за этот рейд больше чем за все свои предыдущие походы вместе взятые. Даже наш бросок к Порт-Артуру две недели назад по сравнению с этим рейдом казалась легкой прогулкой. Там мы ломились через японские воды как слон через огород, рядом была огневая мощь "Быстрого", а в абордажах участвовала целая рота настоящей морской пехоты. Кроме того, нас тогда совершенно никто не ждал, и мы всегда оказывались для противника крайне неприятным сюрпризом. Да и призов мы тогда захватили в два раза меньше, а огневая мощь у нас была больше... Увы, в этом походе, особенно сейчас у меня было ощущение того что я тащу к поезду кучу чемоданов, которые совершенно невозможно бросить, а помогает мне пара великовозрастных увальней, у которых все валится из рук. И вот эта ...ная засада. Пока все эти мысли прокручивались в голове, я быстро оделся и почти бегом направился в рубку.

   Ознакомившись с обстановкой, я первым делом вышел на связь с "Аскольдом", капитан первого ранга Рейценштейн был уже в боевой рубке, – Николай Карлович, наблюдаем четыре крупных и восемь мелких целей. Крупными целями предположительно являются японские бронепалубные крейсера типа "Мацусима" и еще один из крейсеров шестого отряда, возможно "Чиода". Мелкие цели очень похожи на два отряда номерных миноносцев, каждый по четыре единицы.

   – Сергей Сергеевич, вы уверены? – недоверчиво переспросил Рейценштейн.

   – Абсолютно точно, – ответил я, – в Желтом море больше ни у кого нет четырех крейсеров по три-четыре тысячи тонн, не говоря уже о таких мелких миноносцах, только у японцев. Так что считайте, что рандеву нам назначил лично мистер Катаока.

   – Но как они узнали? – недоумевал Рейценштейн.

   Ну вот тебе и наивный риторический вопрос, – Николай Карлович, вы в Артур, в штаб флота радиограммы посылали? Посылали! Помните, я вам говорил, что парочка японских или британских шпионов, что одно и то же, при штабе точно есть, а вы мне не верили. Вот вам и результат. О действиях "Трибуца" вы им не сообщали, вот вражеский агент и уверен, что все наворотили "Аскольд" с "Новиком". А при виде столь превосходящих сил вы, по их расчетам, или должны спасаться бегством, бросив транспорта, или в неравном бою повторить судьбу "Варяга". Ибо по количеству артиллерийских стволов японцы превосходят вас обоих как минимум втрое. О нашем присутствии они и не подозревают, иначе бы сидели себе в Чемульпо, дрожали и боялись. Только не надейтесь что, поняв с кем связались, они обратятся в бегство, нет, это будет для них несмываемым позором. Николай Карлович, какие у вас соображения по поводу предстоящего боя? Давайте быстро все обсудим, ибо уже минут через десять надо начинать действовать.

   – Сергей Сергеевич, бросить транспорты невозможно, – отрезал Рейценштейн.

   – Понятно, Николай Карлович! – ответил я, – Кажется, это как раз тот самый случай, когда "во избежание тяжелых потерь". – а сам подумал, – Только вот "Шквалы" и "Раструбы" мы на эту мелочь тратить не будем, не про их честь товар. Обойдемся средствами попроще.

   – У вас есть какой-то план? – переспросил Рейценштейн.

   Я быстренько прикинул, что конечно в моем распоряжении есть недорогой лом, которым можно к черту раскурочить японские крейсера. Это глубинные бомбы от РБУ-6000, если их поставить на минимальную глубину в шесть метров. Но вот для этого надо сблизиться с противником на тридцать кабельтовых, а дальнобойность британских сто двадцати миллиметровок что на "Мацусимах", что на "Чиоде" пятьдесят кабельтовых. Незадача! Если бы дело было ночью, или в тумане. Лучше в тумане, тогда не видно вспышек выстрелов из орудий и трасс бомб. Искусственный туман это дым. Кажется перед походом на "Новик" с "Быстрого" перегрузили два десятка дымовых шашек, для постановки дымзавес. Да и слово шашки, плохо подходит к этим изделиям больше всего напоминающим двухсотлитровую бочку из-под ГСМ. Вот и готов план, – Да, есть! Только вот подключите к нашему разговору "Новика" и Николая Оттовича Эссена, да побыстрее, пожалуйста, времени у нас почти не осталось.

   – Здесь Эссен! – раздалось в эфире через пару минут.

   – Николай Оттович, – откликнулся я, – у вас на борту должны быть такие большие зеленые бочки, которые вам погрузили с "Быстрого"?

   – Да, имеются. Я узнавал, это для постановки дымовой завесы. – ответил Эссен.

   – Тогда, господа офицеры, план такой. Сейчас "Новик" немедленно выходит из строя и начинает разгоняться до своих полных двадцати пяти узлов, обгоняя наш кильватер слева. По моей команде, Николай Оттович, закладываете правую циркуляцию и начинаете ставить дымовую завесу поперек курса японского отряда. Задействуйте по пять штук за раз, так будет надежнее.

   – А что потом? – хмыкнул Рейценштейн.

   – А потом японские комендоры из-за дыма потеряют цели, а огонь "Аскольда" и "Новика" будет корректироваться с "Трибуца". Таким образом нам плюс, а им минус, но и это еще не все. У нас есть одно очень мощное оружие, которое будет как раз кстати в данном случае, но что бы его применить, надо будет сблизиться с противником на тридцать-двадцать кабельтовых. Учитывая нашу безбронность, лучше это все делать, когда они нас совершенно не видят. Ну а так, устроим японцам такую баню, что мало не покажется. При должном везении Катаока "Трибуц" вообще не заметит.

   – Не очень-то и понятно, Сергей Сергеевич, но другого выхода нет, – замявшись ответил Рейценштейн, – Попробуем сделать по вашему, а иначе, вы правильно заметили, это будет еще один "Варяг". Начинай, Николай Оттович!

   И точно, "Новик" выкатился из строя и, набирая скорость, стал забирать влево. Предельно функциональный стальной клин, детище сумрачного германского гения инженеров с штеттинской верфи Вулкан. Густой дым, низко стелящийся из трех труб и белопенный бурун под носом. Как там было сказано, пух и прах, прах и пепел. Пока мы разговаривали, дистанция до противника сократилась до ста пятидесяти кабельтовых и появилась возможность визуально разглядеть головные корабли противника. С высокой долей вероятности мателотом японского отряда был бронепалубный крейсер "Икицусима", флагманский корабль вице-адмирала Катаока. – Ах какой хороший, сам пришел... – вспомнил я отрывок из какого-то анекдота. Ну не Камимура оказался вторым номером в списке героически погибших японских адмиралов, а Катаока, ну и что с того. А торчащая вперед трехсот двадцати миллиметровая дурра с выдающейся скорострельностью в один выстрел в час, вообще сводит риск "Новика" к минимуму. Тем более, что ни одна из трех Сим из своего главного калибра за все время службы ни во что так и не попала. Но, началось! Забравший влево почти на милю, Новик заложил крутую правую циркуляцию, как раз в эссеновском духе, и к черному дыму из труб добавились густые белые клубы из дымовых шашек. Все, густой дымный занавес стал перечеркивать море. Ветер подхватил дым и повлек его в сторону японских кораблей. Если даже нас даже и заметили, то через пару минут это будет абсолютно неважно в густой дымной пелене. Кроме того, пришло в голову, что японский отряд управляется ратьеровскими фонарями и сигнальными флагами, а в густой дымной пелене это совершенно невозможно. А "Новик", заложив на этот раз левую циркуляцию пошел ставить вторую часть дымовой завесы, на этот раз вдоль японского кильватера, загоняя Катаоку в дымный мешок. Но вот и все, время вышло. Мы с разгона врезаемся в сплошную дымную муть. До рубежа открытия огня остается всего пара минут. В БИУС уже введены характеристики целей и установки взрывателей на бомбах. С другой стороны, артиллеристы внимательно следят за японскими миноносцами, пытающимися по широкой дуге обойти сближающиеся на контркурсах русские и японские крейсера и прорваться к транспортам. Но "Новик" уже закончил ставить дымовую завесу и направился в ту сторону, а это настоящая гроза японских миноносцев, поэтому артиллеристов тоже переключаю на основную цель.

   С оглушительным ревом к флагманскому японскому крейсеру уходят реактивные бомбы. В эту какофонию вплетается сплошной грохот наших сто миллиметровых орудий. Две с половиной минуты, шесть бомб и восемьдесят фугасных снарядов. Туда же по нашей наводке бьет "Аскольд". Потом вооружение наводится на следующую цель, а вокруг Икицусимы воцаряется настоящий ад. Радар засекает четыре огромных водяных столба, вставших в притирку к борту обреченного японского флагмана, и множество всплесков помельче. Четыре всплеска, а бомб было шесть, это что, значит два прямых попадания?! Оглушительный грохот, докатившийся до нас, и японский крейсер исчезает с экрана радара. Явно тонкая душа японской шимозы не выдержала нашей грубости, и она взорвалась в приступе гнева. А бомбы уже идут на второй крейсер, после чего установка встанет на несколько минут на перезарядку. С "Хасидате" дела пошли не так хорошо, пять близких разрывов и одно прямое попадание. Но у нас нет возможности рассмотреть что там творится и мы переходим к следующему номеру нашей программы – к "Чиоде". Бомбы уходят, и... ни одного прямого попадания, зато два близких разрыва почти под самым бортом. Дымовая завеса редеет и нужно успеть отработать по "Мацусиме", прежде чем дым окончательно рассеется и наступит полная ясность. Успели, пять близких разрывов реактивных бомб и одно прямое попадание. Ну и артиллеристы добавили свои пять копеек. Выскакиваем из дымовой завесы и оглядываемся – картина маслом! "Хасидате" пылает от носа и до кормы, а "Аскольд", уже по зрячему, всаживает в него снаряд за снарядом. Наши тренировки в этом походе не прошли даром. Только вот то, что не все снаряды рвутся, составляет определенную проблему. Но вопрос затаптывания японского крейсера в пучину это вопрос времени, а не огневой мощи или везения. Чуть дальше "Чиода" быстро кренится на левый борт и кажется вот, вот случится овекркиль. Кажется те две бомбы что взорвались у нее вплотную с бортом основательно порвали подводную обшивку и теперь мы имеем мини-титаник. Крен уже такой, что ни о какой стрельбе из орудий не может быть и речи. Стволы одного борта смотрят в воду, а другого в небо. На "Мацусиме" сильнейший пожар полыхал там, где должна быть дымовая труба, а вот самой трубы и не наблюдалось. Ход упал до каких-то пяти узлов, а из клубов черного как уголь дыма торчала только единственная мачта с боевыми фор-марсами. А что там поделывают японские миноносцы? Раз, два, три, четыре, пять... все! Эссен там с ними не шутки шутит, но шустрые гады, уворачиваются и рвутся к транспортам. А вот это они зря! Драпали бы в свой Чемульпо, мы бы и пальцем не шевельнули, а теперь извиняй если что.

   "Трибуц" закладывает крутую циркуляцию, нацеливаясь носом на японские миноносцы. Дистанция запредельная для местных, но вполне приемлемая для нас, тем более что "Новик" дотоптал последний миноносец из первого отряда и теперь разворачивается наперерез головному кораблю второго отряда. Теперь прямой путь к транспортам японцам закрыт и образовалась классическая картина "в два огня"! Японцы бросаются врассыпную, и в море наблюдается самая настоящая "куча мала". Причем бросаются они не наутек, а по прежнему к конвоируемым транспортам. Ну, вот хрен вам! Испытанное средство, зенитные – над палубой, фугасные – на контакт. Очереди по десять снарядов каждого вида накрывает тот миноносец, к которому явно не успевает "Новик". Кап три Бондарь, как всегда, виртуоз и ювелир. Накрытие! Вздымаются водяные столбы, вспышки зенитных снарядов, бледные в свете дня, шапкой накрывают злосчастный миноносец. Летят во все стороны обломки от пары прямых попаданий, струи дыма из труб вдруг превращаются в жирную кляксу, и из черного облака, ковыляя, выползает нечто весьма отдаленно напоминающее боевой корабль. Еще одна очередь и два последних японских миноносца с минимальными повреждениями бросаются в сторону Чемульпо. Пусть бегут, из реактивного бомбомета мы стреляли из центра дымовой завесы, так что они могли видеть не саму стрельбу, а только ее результат. А с пушками мы засветились еще у Порт-Артура. Было бы иначе, догнал бы и растоптал. Бог уберег от стрельбы по миноносцам "Кинжалом", а ведь был такой соблазн в самом начале. Пока "Новик" добивает подранков, наша помощь в этом деле ему не нужна, оглянемся и посмотрим что там поделывает "Аскольд". А вот у Грамматчикова с Рейценштейном все в порядке, забытый "Хасидате" тонет и горит, а "Аскольд" прорезал японский кильватер, вклинившись между тонущей "Чиодой" и почти потерявшей ход "Мацусимой". Сейчас против восьми его шестидюймовок у "Мацусимы" только два погонных орудия в сто двадцать миллиметров, да и те, судя по той груде металлолома в которую превратилась ее носовая часть, совершенно не боеспособны. А дистанция абсолютно пистолетная – кабельтова три, и русские комендоры безнаказанно посылают в японца снаряд за снарядом в беглом темпе, и что самое удивительное, что некоторые снаряды даже рвутся. Ну да, рас снаряды идут вдоль корпуса, даже самая тугая трубка успеет догореть и инициировать подрыв снаряда. Короче, к этому котенку тоже пришел песец. "Мацусима" так и ушел носом под воду, не сумев даже развернуться к "Аскольду" бортом, чтобы огрызнуться напоследок.

   И наступила тишина. Как там у Лермонтова? – Тогда считать мы стали раны, товарищей павших считать. – Примерно так? Результат: Потоплено четыре японских крейсера, правда устаревших и шесть миноносцев. "Аскольд" выпустил сто двадцать семь шестидюймовых снарядов и девяносто пять трехдюймовых, в ответ получил четыре попадания сто двадцать миллиметров и бог весть сколько дырок от бронебойных диаметром в сорок семь миллиметров. Убито четыре матроса, ранен один офицер и восемь матросов. Точка. "Новик" отделался пятью трехдюймовыми надводными пробоинами и десятком сорока семи миллиметровых. Убитых нет, ранены трое. "Трибуц" повреждений и потерь в личном составе не имеет. О чем и было доложено на Эллиоты и, минуя штаб флота, Макарову с Алексеевым, которые на "Петропавловске" переместились на внешний рейд Порт-Артура. К докладу были добавлены мои матюги по поводу необходимости чистки шпионских авгиевых конюшен в Порт-Артуре. Шутки шутками, но попались бы так только "Аскольд" с "Новиком", избили бы их как отбивную.

                                                     Глава 10. «Порт-Артурский гамбит-с»

   28 марта 1904 года 07-45 по местному времени.

   Поезд литера А, на подъезде к железнодорожному вокзалу г. Порт-Артура.

   Позади осталась вся Россия, от Санкт-Петербурга и до Порт-Артура, почитай целый континент. Оставались последние версты долгого пути. За окнами, ставшие привычными сопки, плавно перетекали одна в другую, отличаясь друг от друга лишь редко разбросанными домишками китайских крестьян, да деревьями, с погнутыми морским ветром стволами. Откуда-то издали доносился праздничный перезвон колоколов. Пасха!

   Великий Князь Александр Михайлович, кутаясь в наброшенную на плечи контр-адмиральскую шинель, нервно курил папиросу за папиросой, пытаясь в ароматном дыме спрятать все нарастающее волнение. На вагонном столике лежал вскрытый пакет из плотной бумаги и странной прозрачной пленки. Пакет был запечатан сургучными печатями и надписан четким типографским шрифтом, – "Его Императорскому Высочеству Великому Князю Александру Михайловичу Романову. Лично в руки, секретно, конфиденциально." Пакет был вчера ночью передан на поезд Великих Князей начальником станции Пуланьдянь. На все настойчивые вопросы Михаила о том, как пакет попал к нему, старый путейский мялся, опустив глаза к земле а потом взмолился, – Не губите меня Христа ради Ваше Высочество, я Им Слово давал, супругой и детишками клялся. Это ж такие сурьезные люди, ну никак не могу, ей богу. Вот как война началась, у нас хунхузы озоровать начали. Странные какие-то хунхузы, их главный себя господин Цзянь называл. Стражники наши их поймать не могли, казаки тоже гонялись за ними, гонялись, и плюнули. А давеча, значит, его Высокопревосходительство Наместник этих прислал. Десятка два их было, все в офицерских чинах, хоть и молодые. Форма на них такая особая была, сама зеленая, как тот гаолян, а под ней тельняшка морская. А в глаза, Ваше Высочество им и вовсе лучше не смотреть, мрак там. Старший их аж цельный подполковник. Пошуровали они в балочках пару дней, а на третью ночь тут по соседству небольшая стрельба образовалась. Утром выходят на разъезд, с собой тащат рогожные кули и этого самого Цзяня, хитро связанного. А в кулях головы этих хунхузов, говорят для отчета. А подполковник мне и говорит, – Спасибо тебе отец, не хунхузы это были, а японская разведгруппа.

   – Так и сказал, – переспросил Великий Князь Михаил, – японская разведгруппа?

   – Ей богу Ваше Высочество, так и сказал. – ответил железнодорожник, – Разведгруппа, слово какое-то новое, по смыслу понятно, а поди-ж ты...

   – Так это они передали тебе пакет? – Великий Князь Михаил бросил острый взгляд на Александра Михайловича, вертящего в руках злосчастный пакет.

   – Не губите, ваше Высочество! – опять взмолился железнодорожник.

   – Мишкин, оставь его, – паровоз дал гудок, и Александр Михайлович поставил ногу на подножку вагона, – Дал слово, пусть держит. Что мы, японцы чтоб пытать его? А то сейчас на крики Ольга выскочит, и будешь ты уже от нее отбиваться.

   – Эх, была, не была, – Великий Князь Михаил обхлопал себя по карманам, вытащил смятую бумажку и сунул ее в руку железнодорожника и вскочил на подножку отходящего поезда.

   Старик развернул сложенную в несколько раз бумажку, и с денежной купюры на него глянула Государыня Императрица Екатерина Алексеевна в своей грозной красе.

   В своем купе Великий Князь Александр Михайлович разорвал пленку и наискось взрезал пакет. Оттуда выпал тонкий листок бумаги и две фотографии, это была те сведения, за которые агенты иностранных разведок неверное отдали бы немало золота.

   Текст отпечатанный четким шрифтом лазерного принтера гласил – Его Императорскому Высочеству Александру Михайловичу Романову. Получил информацию о Вашей встрече с нашим представителем, капитаном первого ранга Ивановым Михаилом Васильевичем. По прибытии в Порт-Артур Вас будут встречать капитан первого ранга Карпенко Сергей Сергеевич и подполковник морской пехоты Новиков Александр Владимирович. Надеюсь на дальнейшее сотрудничество на благо России. И подпись: Павел Павлович Одинцов. Скрепляли все это послание замысловатая подпись с завитушками и круглая гербовая печать с двуглавым орлом, по кругу которой шла фантасмагорическая для этой реальности надпись "Специальный Представитель Президента Российской Федерации".

   – Да-а, – Великий Князь отложил в сторону опасную бумагу и задумался, – Специальный Представитель президента... это, если на современный язык переводить, то какой класс по табели о рангах получается? Второй или Третий? Неважно! В любом случае человек он там был не маленький. И вообще, просто так на такую высоту не поднимаются, особенно в республиках, вроде американской или французской... – имея брата Николая Михайловича, записного франкофила, с которым часто приходилось спорить, Александр Михайлович представлял, что для достижения такого положения при республиканском строе надо иметь изрядно ума, а также здоровую долю воли, наглости и цинизма. На мысли о цинизме наводили методы уничтожения японских сил "под корень", что в случае с Того, что на островах Эллиота, где из полутора тысяч гарнизона в плен были взяты единицы. Если конечно господин Одинцов полностью контролирует своих военных. Мысли Великого Князя перепрыгнули на день завтрашний, – Ну что же, встретимся, поговорим, от нас не убудет. Навряд ли он человек приятный во всех отношениях, но приходится принимать правила игры. Это мы оставили им такое наследство, из которого они не могут выбраться целый век как из выгребной ямы. Потому и был так резок во время встречи на Байкале господин Иванов, а возразить ему было нечем, кроме, разумеется, великокняжеского гонора, но в данном случае невместно это. Дед бы узнал, до чего мы еще доведем Россию, в гробу бы перевернулся и так бы от себя добавил, у чертей бы уши посмотрели. Так что, как говорят мужики – "Дареному коню в зубы не смотрят", особенно если свой вот-вот сдохнет. А теперь, господин Одинцов, посмотрим на ваших подчиненных. – Великий Князь взял первое фото в руки, – Да, вот ты какой, капитан первого ранга Карпенко, победитель Того. С виду обычнейший малоросский селянин, а поди ж ты! До Порт-Артура такого рода победы были только у Спиридова при Чесме и у Нахимова при Синопе. Но там были турки, то есть противник заведомо более слабой выучки, и их корабли стояли на якорях. Да-с, одним качественным превосходством тут не обойдешься. Сколько раз мы с Лендстремом пытались нащупать другой, но столь же успешный вариант и ни в какую – не выходит у нас полного разгрома, обязательно получается, что кто-нибудь из японцев уйдет. А ты рассчитал и ударил в нужном месте в нужное время, ни раньше, ни позже. Будем иметь в виду, что ты у нас возможно гений маневренного морского боя. – вслед за Карпенко настала очередь Новикова, Александру Михайловичу от взгляда на его фотографию вдруг пришло на ум читанное где-то словесное описание: глаза серые, волосы русые, силы неимоверной. Великий Князь смотрел на фотографию,, пытаясь понять что за это за человек и что за офицер, – Ой не зря Наместник доверил тебе морскую бригаду формировать, видели, небось, с "Аскольда" да "Новика" как твои орлы японцев резали. Захотели, значит, его высокопревосходительство Евгений Иванович особую бригаду получить, где каждый штык трем или пяти равен. А чего такого, война все спишет. Только вот мы еще посмотрим во чью пользу все это обернется, Наместника Дальнего Востока или Государству Российскому...