Текст книги "Короткая память"

Автор книги: Александр Борин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 23 страниц)

ОБЪЕКТИВНЫЕ ОБСТОЯТЕЛЬСТВА
(Вокруг факта из городской хроники)

Был теплый летний вечер.

На пустыре возле строящегося дома мальчишки играли в футбол.

Взрослый парень лет двадцати пяти, в очках, долговязый, вместе с мальчишками носился по полю.

К стройке подъехала черная «Волга». Из нее вышли двое: мужчина начальственного вида и женщина средних лет в строгом темном костюме.

У пустыря, на котором шла игра, они остановились.

– Вера Игнатьевна, – сказал мужчина, – ты бы воздействовала на своего сына...

Женщина ничего не ответила. Молча наблюдала она за игрой.

– ...Объяснила бы ему, что пора уже выйти из пионерского возраста, – продолжал мужчина. – Вчера пригласил я твоего футболиста, – он показал рукой на долговязого. – Говорю ему: «Есть предложение назначить вас заместителем главного металлурга. Согласны?» Отвечает: «Спасибо, не согласен». «А отчего же, говорю, если не секрет?» «А оттого, объясняет, что карьера меня не прельщает». «А я, говорю, не карьеру тебе предлагаю, карьеру еще ох как заслужить надо. Я тебе настоящее дело предлагаю, серьезную работу...» Смеется! – сказал мужчина. – Представляешь?.. Что это, глупость или всего-навсего позднее развитие?

Долговязый в очках, ведя мяч, пробежал совсем близко от них.

– Ни то ни другое, – ответила та, которую звали Верой Игнатьевной. – Это – философия.

– Какая еще философия?

– Особая, – сказала Вера Игнатьевна. – «Я у вас, мол, ничего не прошу, но и вы от меня ничего не требуйте». Вот так.

* * *

Василий Егорович Антипов, мужчина неопределенного возраста, в летнем кургузом пиджачке, в мятых, поношенных брюках и тяжелых, не по сезону, башмаках фабрики «Скороход», стоял на вокзальном перроне в толпе встречающих.

Подошел поезд.

Антипов бросился к вагону, но пройти внутрь он не смог, мешали выходящие из вагона люди.

Антипов засуетился, попытался было как-нибудь протиснуться, но его остановила проводница.

– Папаша, – укоризненно сказала она. – Ну куда же вы лезете? Глаз, что ли, нету?

– У них вещи, – объяснил он. – Сами не справятся...

– У всех вещи, – сказала проводница. – Значит, по головам надо ходить?

И тут в тамбуре вагона показалась молодая красивая женщина и с ней мальчик лет восьми.

– Иришенька! – закричал Антипов. – Я здесь, я сейчас!..

...Среди чемоданов, баулов, сумок стояли они на перроне, и женщина, улыбаясь, сказала Антипову:

– Ну, здравствуй, папа. Позвал – вот мы и приехали. Мало было у тебя своих забот?

– И очень хорошо, – закивал головой Антипов. – Я очень, очень рад.

...В малогабаритной однокомнатной квартире Антипова все было приготовлено к приезду гостей. Стол на кухне украшала коробка конфет, зефир в шоколаде. Ваза с яблоками стояла. И еще лежал кулек овсяного печенья из ближайшей булочной.

Ирина Васильевна критическим взглядом окинула этот стол, нехитрую мебель в квартире, будущее свое жилище.

– Я – на улицу, – сказал мальчик.

Отец и дочь остались вдвоем.

– Значит, так, – сказала она. – С мужем я порвала. Окончательно. И давай сразу же договоримся: никаких разговоров на эту тему у нас с тобой не будет.

– Конечно, Иришенька, – пообещал Антипов. – Как хочешь.

– Ничего, отец, не пропадем, – сказала она.

– Конечно, не пропадем, – подтвердил Антипов.

Ирина Васильевна занялась хозяйством. Поставила чайник на плиту. Из холодильника вынула сыр, связку сосисок.

– Скажи, – вдруг спросила она, – У вас в «Горэнерго» такой Руднев работает?

– Олег Сергеевич? Ну а как же, наш главный инженер. Ты его знаешь?

– Когда-то знала.

– Так я же с ним о тебе разговаривал, – сообщил Антипов.

– С ним? – она живо обернулась к отцу.

– Ну да, насчет твоей работы.

– Ну а он?

– Обещал. Сказал: «Из уважения к вам, Василий Егорович...»

– Из уважения к тебе? – Она громко рассмеялась.

– Ты чего? – не понял он.

– Ничего, папа, – сказала она. – Олег Сергеевич Руднев должен был стать твоим зятем. Все уже решено было.

– Как моим зятем? – опешил он. – Когда?

– В Москве, в студенческие годы. Любовь у нас с ним была. Сильная.

– А потом?

– А потом – суп с котом, – сказала Ирина Васильевна. – Мне, дуре, шлея под хвост попала. Влюбилась в пьяницу и проходимца. Институт – побоку и вся жизнь – тоже... Простить себе не могу...

* * *

В кабинете управляющего «Горэнерго» Георгия Андреевича Постникова заканчивалось совещание.

– ...К зиме теплотрассы должны быть в образцовом порядке, – говорил он. – А это значит: надлежащее состояние котельного хозяйства – раз. Укомплектование диспетчерских служб квалифицированными кадрами – два. Ремонтные работы – три...

В комнате было жарко. Монотонно гудел вентилятор. Когда лопасти его оборачивались к столу, бумаги, шурша, подымались, и Георгий Андреевич спешил придержать их ладонью.

– Вопросы есть? – спросил он.

– Есть, – сказала дама в зеленой блузке. – Вы дикарем или по путевке?

– По путевке.

– В Сочи?

– Какие Сочи, Мария Евграфовна, – Постников добродушно рассмеялся. – В Железноводск, водичку пить, – он удрученно погладил себя по животу. – Есть еще вопросы?

– В четверг на исполкоме наш квартирный вопрос, – напомнил кто-то. – Без вас не зарежут?

– Во-первых, имеется полная договоренность, – сказал Постников. – А во-вторых, за меня остается Олег Сергеевич Руднев.

Моложавый мужчина в джинсовом пиджаке молча кивнул.

– Хоть и недавно у нас работает, но думаю, – Постников, улыбаясь, глядел на мужчину, – в борцовских качествах Олега Сергеевича сомневаться не приходится... Как, Олег Сергеевич?

– Не знаю, – сказал тот. – Ну отберут три-четыре квартиры, велика важность!

Шутке все засмеялись.

– Видите? – сказал Постников. – Кого угодно положит на обе лопатки. Все, товарищи. Вы свободы. Встретимся через месяц.

Сотрудники вышли. Остался один Руднев.

– Георгий Андреевич, – сказал он, – ночью опять прорвало трубу. В Заозерном районе.

– Да, я знаю, – кивнул Постников. – Но, кажется, ничего серьезного? Быстро все ликвидировали?

– Да. Однако эти частые порывы...

– Почва переувлажненная, вот и ржавеют трубы, – объяснил Постников.

– Значит, нужны какие-то дополнительные меры?

– А как же, – подтвердил Постников, – разумеется, нужны. Теплотрассы, как вам известно, мы постепенно реконструируем. И вообще держим, как можем, руку на пульсе. Верно? – и Георгий Андреевич улыбнулся.

* * *

Вера Игнатьевна Ванина работала дома. Читала какие-то бумаги, что-то записывала.

Открыв своим ключом дверь, в прихожую вошел долговязый парень, который на пустыре играл в футбол.

Заглянул в комнату матери.

– Привет!

Ванина подняла от бумаг голову.

– Не переутомился? – спросила она.

Парень потянулся, сделал руками несколько гимнастических движений, ответил:

– Нет, ничего... Будем ужинать?

Ванина не двинулась с места.

– Может быть, объяснишь все-таки, почему ты отказался от должности заместителя главного металлурга?

– А разве не ясно? – ответил он. – Не хочу оказаться в полной зависимости у товарища Соколова.

– Директор завода тебя, значит, не устраивает, – определила Ванина.

– Ага, – кивнул парень. – Совершенно не устраивает.

– Открою тебе, мальчик, один секрет, – сказала Ванина. – Начальство, уж извини, себе не выбирают. Работают с тем, какое есть.

– Зато выбирают, в каких отношениях состоять со своим начальством, – ответил парень.

– Не поняла. Объясни.

– Пожалуйста. Пока я всего-навсего рядовой работник, моя зависимость от начальства самая минимальная. Практически – равна нулю. Сделал свое дело, дождался гудка – и гуляй. Принадлежу самому себе. Но чем выше и ответственнее моя должность, тем больше у начальства разных поводов проявить надо мной свою власть. Это не то, то не так... А я не хочу находиться во власти Виктора Яковлевича Соколова. Не хочу, понимаешь? Выслушивать его крики, потакать его капризам, терпеть от него унижение. За что? За какие такие коврижки? За лишнюю сотню? Так она того не стоит. Я сам готов платить по сто рублей в месяц, только бы не пресмыкаться перед Соколовым.

– Нет, Андрей, – сказала Ванина, – ты не сотней расплачиваешься. Ты расплачиваешься своей жизнью...

– Мама...

Но она не дала ему договорить:

– Способный инженер, золотые мозги, дипломную работу напечатали в отраслевом вестнике. Настоящее дело тебе делать. А ты? Торчишь в техническом отделе. Два десятка девиц, кое-как дотянувших до пятого курса, и с ними ты. Прекрасно!..

– Зато не приходится танцевать под чужую дудку и кривить совестью, – сказал он.

– Ложь! – крикнула Вера Игнатьевна. – Ерунда! Только от самого человека зависит, станет он танцевать под чужую дудку или нет.

Андрей сочувственно посмотрел на мать.

– Мама, – тихо сказал он, – да ты же сама не веришь тому, что говоришь.

– Верю, – сказала Ванина. – Верю свято! Никто, слышишь, никто не может заставить человека покривить душой. Если он честный человек.

Андрей покачал головой.

– Нет, мама, неправда, – сказал он. – Покойный отец до последнего часа хотел оставаться честным человеком. А чем это для него кончилось? Организовали на кафедре подлую кампанию, и уже до самой смерти он так и не успел отмыться... А ты, ты сама? Можешь назвать хоть один-единственный день, когда бы не приходилось тебе идти на сомнительные компромиссы? А почему? Да потому что должность у тебя такая. Иначе ты не можешь при всем желании. Вот я и считаю: чистоплотные люди, по возможности, не должны идти в начальники. Им это противопоказано.

– Ну что ж, сын, спасибо, – после паузы сказала Ванина. – Рада была услышать... Только я должна тебя разочаровать. В начальники как раз идти должны только чистоплотные люди. А иначе – беда... Однако напрасно ты считаешь самого себя чистоплотным человеком. Ничего подобного. Ты всего-навсего чистюля. А это совершенно разные вещи. Чистюля хочет, чтобы всю трудную и грязную работу выполнял за него кто-нибудь другой. И – как ты сказал? – на сомнительные компромиссы тоже пускай идет не он, а кто-нибудь другой. А он, чистюля, тем временем пересидит где-нибудь в сторонке. В холодке. И не замарается. – Ванина покачала головой: – Ничего не получится, Андрей. Перевалил на других свою тяжелую работу – значит, уже замарался. Уже – бесчестный человек. Вот и выходит, что чистюля, – она усмехнулась, – тот же самый паразит. Даже если он ни у кого ничего не просит и согласен жить на свои собственные гроши. Просто он, – Ванина развела руками, – грошовый паразит. Понимаешь? Вот и вся твоя глубокая философия.

* * *

К зданию заводоуправления подъехала машина.

Ванина вышла из нее, поднялась на второй этаж, открыла дверь с табличкой: «Приемная».

– Здравствуйте, Вера Игнатьевна, – уважительно поздоровалась с ней секретарша.

– Здравствуйте, – ответила Ванина и направилась к другой двери с табличкой «Генеральный директор завода Соколов В. Я.».

...Виктор Яковлевич в рубашке, без пиджака, сидел за столом и разбирал бумаги.

Увидев Ванину, он поднялся и вышел ей навстречу.

– Какие у нас гости! – сказал он.

Они поздоровались.

Ванина опустилась в кресло.

Соколов потянулся было к пиджаку, висящему на спинке стула, но Ванина его остановила:

– Не надо. Жарища, нет сил.

– Все-таки дама пожаловала, – сказал Соколов.

– Ничего, дама простит.

– Ну что ж, – Соколов улыбнулся. – Итак, в чем нуждаемся? Если сама советская власть нас посетила, нужда у города, догадываюсь, изрядная.

– Да нет, – сказала Ванина. – Просто надо посоветоваться.

– Ну давай.

– Не знаю, как мне быть, Виктор Яковлевич, – сказала Ванина. – С одной стороны, ссориться с тобой мне совершенно не резон. Для города ты добрый дядя, можно сказать, курица, несущая золотые яйца. Я обязана всеми силами сохранять с тобой самые нежные отношения...

– А с другой стороны? – поинтересовался Соколов.

– А с другой стороны, нельзя нам сдавать микрорайон без медицинского учреждения. Исполком своей властью должен приостановить все работы по жилью, пока не возобновится строительство поликлиники. Существует программа социального развития, и нарушать ее невозможно... Вот и получается, Виктор Нковлевич: и ссориться мне с тобой никак нельзя, и не ссориться я тоже не могу. Что делать?

Соколов засмеялся:

– Тяжелое у тебя положение.

– Очень, – призналась Ванина. – Не знаю, как и быть.

Из приемной приоткрылась дверь, мужчина, заглядывая в кабинет, сказал:

– Виктор Яковлевич, вы к одиннадцати вызывали. Все в сборе...

– Простите, товарищ, – извинилась Ванина, – через десять минут ваш директор освободится.

Дверь закрылась.

– Значит, так, – сказала Ванина. Я не уеду с завода, пока мы с тобой полюбовно не договоримся.

– А если не договоримся? – спросил Соколов.

– Ну что ты, Виктор Яковлевич, – сказала Ванина. – Обязательно договоримся.

* * *

Рудневы ужинали.

– Алла, – сказал Олег Сергеевич жене, – помнишь, была такая Ирина Антипова? Моя старая знакомая. Я когда-то рассказывал тебе о ней.

Алла Борисовна взглянула на мужа.

– А чего это ты вдруг вспомнил? – спросила она.

– Была у меня сегодня, – сказал он.

– Ну и что? – Алла Борисовна засмеялась. – Ставишь меня в известность?

– Да нет, – сказал он. – Просто рассказываю... Отец ее, Антипов Василий Егорович, у нас работает. Диспетчером. Дочка разошлась с мужем и переехала жить к отцу.

– Ну видишь, как удачно, – сказала Алла Борисовна.

– Почему же удачно? – не понял он.

– Снова – свободная женщина. Невеста на выданье.

– Не волнуйся, пожалуйста, – попросил Руднев.

– А я и не волнуюсь, – удивилась она. – С чего ты взял?

– Жаль мне ее, – помолчав, сказал Руднев. – Когда-то королевой была. Все парни с ума сходили. Пальцем шевельнет, и готовы были в огонь и в воду.

– И ты тоже готов был?

– И я тоже, – сознался он. – А сейчас – как побитая собака. В глазах – страх и тоска. Здорово же, как видно, ей, бедняжке, досталось.

– Не делай мне больно, – попросила Алла Борисовна. – Сейчас заплачу.

Он не обратил внимания на ее слова.

– Пришла проситься на работу, – сказал он. – А у нас, понимаешь, ни одной ставки. Все под завязку. Может, у тебя в больнице что-нибудь есть? Регистраторшей или еще куда... Она окончила школу и два курса института.

– Нет, – сказала Алла Борисовна. – И у нас, как на грех, все под завязку. Такая, понимаешь, незадача.

– Ладно, – сказал он. – Что-нибудь придумаем.

– А как же, – согласилась она, – обязательно придумаешь. – После некоторой паузы Алла Борисовна поинтересовалась: – А раньше ты не знал, что она сюда, в город, приезжает?

– Знал, – ответил он. – Отец ее ко мне приходил, советоваться насчет работы.

– Ну понятно, – сказала она. – И что же ты ему посоветовал? Пускай обязательно приезжает? Решил свою молодость вспомнить, да? – Она опять засмеялась.

– Алла, – сказал он, – какие глупости!

– Олег, – сказала она, – ты же ничего не умеешь скрывать. У тебя же всегда все на лице написано...

* * *

В диспетчерской «Горэнерго» дежурный диспетчер Василий Егорович Антипов, отец Ирины Васильевны, держал возле уха телефонную трубку.

– Можешь хоть определить, где прорвало? – сказал он в микрофон служебной рации.

– Я же тебе говорю, угол Суворова и Космонавтов, – прохрипел в рации далекий голос.

– Это я уже слышал, Сорокин, – возразил Антипов. – Я тебя русским языком спрашиваю, что́ прорвало: центральную магистраль или ответвление? – Перед Василием Егоровичем лежал альбом схем, и, насупив брови, он разглядывал одну из них.

– А черт его знает, – прохрипел голос в рации. – Пар кругом... И темно...

Василий Егорович перевернул страницу, взглянул на другую схему, пожал плечами, перевернул страницу обратно...

– Но если ты на месте ничего не видишь, то как же я по схеме-то угадаю? – рассудительно спросил он.

* * *

– Ну и что будем делать? – кричал в микрофон своей рации дежурный слесарь Сорокин. – Дождемся, пока утонем в кипятке?

Сорокин стоял на тротуаре.

Откуда-то снизу, из-под асфальта, подымался густой белый пар. В двух шагах уже ничего не было видно.

– Надо воду перекрыть, – прозвучал в рации голос Антипова.

– Вот японский городовой, – выругался Сорокин. – Да как же я ее перекрою, когда не известно, где порыв?

Сидящий за рулем дежурного «пикапа» шофер Калганов восхищенно мотнул головой:

– Ну профессора!

– Где мастер Поддубный живет, знаешь? – спросил в рации голос Антипова.

– Ну? – сказал Сорокин.

– Езжай за ним. Он разберется.

Сорокин открыл дверцу машины.

– Постой, Сорокин, – сказала рация. – Надо бы место порыва огородить. А вдруг кто провалится.

– А чем я тебе огорожу? – поинтересовался Сорокин.

– В дежурном «пикапе» полагается иметь щиты ограждения, – объяснила рация.

– Полагаются блины на масленицу, – огрызнулся Сорокин.

– Ну профессора! – восхитился опять шофер Калганов.

Сорокин сел рядом с ним.

«Пикап» тронулся.

* * *

Из подъезда большого дома гурьбой, с возгласами, с хохотом, высыпала компания молодых людей.

Девушка в белом свадебном платье выбежала на середину улицы, раскинула в стороны руки, закружилась, запела:

– Приходите свататься, я не стану прятаться...

Парень в темном костюме подскочил к ней, упал на одно колено, крикнул:

– Сватаю!

Девушка остановилась, высокомерно посмотрела на него, спросила:

– А вы кто такой, гражданин?

Оба расхохотались.

– Горько! – закричали кругом.

Парень и девушка осторожно прильнули друг к другу, поцеловались.

Забренчали гитары.

Парень, рупором приставив ко рту руки, крикнул:

– Люди, не спите!.. Ну пожалуйста! Я сегодня женился, люди!

Гитара заиграла громче.

Шумная компания двинулась вдоль по улице...

* * *

Дежурный слесарь Сорокин стоял на лестничной площадке и жал на кнопку звонка.

Никто не открывал.

– Повымерли все, что ли? – проворчал он и толкнул дверь.

Она оказалась незапертой.

Сорокин вошел. Огляделся.

Прихожая была захламлена. У стены стоял старый велосипед. Рядом – детская коляска без колеса. Лыжи, обернутые в одеяло.

– Есть кто живой? – громко спросил Сорокин.

Никто не отозвался.

Он прошел на кухню.

За столом сидел старик и пил чай с вареньем.

– Чего дверь-то нараспашку? – спросил Сорокин. – А если украдут тебя, отец?

Старик заулыбался.

– Проголодался маленько, – объяснил он.

– Приятного аппетита, – пожелал Сорокин. – А сын твой где, Василий?

– Это? – старик показал на банку с вареньем. – Райские яблоки. Желаешь?

– Сын где, спрашиваю? – крикнул Сорокин.

– Чего орешь? – обиделся старик. – Я не глухой. Уши только не слышат. Кого тебе?

– Мастера Поддубного! – крикнул Сорокин старику в ухо.

– А! – сказал старик. – Нету его. На именинах у тещи. Я один дома. – Он засмеялся. – Имущество от воров стерегу.

...Сорокин стоял у «пикапа» и говорил в рацию:

– Нет Поддубного и до утра не будет.

Рация молчала.

– Ты меня слышишь, Антипов? – поинтересовался Сорокин.

– Я обдумываю, – прозвучало в рации. – Придется к начальнику района ехать, к Иванову... Энгельса три, квартира пять.

– А ты ему позвони.

– Невозможно, – ответила рация. – Новый дом, телефонов еще нет.

Сорокин сел рядом с шофером. Захлопнул дверцу.

– Ну работнички! – сказал шофер Калганов.

* * *

Шеренгой, держась под руки, компания молодых людей – в центре жених и невеста – шла по улице.

Пели песни, играли на гитаре.

Дежуривший на посту милиционер увидел их и пошел навстречу.

Ребята остановились.

Милиционер взял под козырек.

– Лейтенант Ковалев.

– Добрый вечер, – весело и нестройно прозвучало в ответ.

– Доброе утро, – поправил милиционер.

Ребята засмеялись.

– Обязан сделать замечание, – сказал милиционер. – Нарушаете постановление горисполкома о соблюдении тишины в вечернее и ночное время.

– Разрешите вопрос? – сказал жених.

– Слушаю.

– В постановлении горисполкома указано, что в свадебную ночь тоже нельзя шуметь?

Милиционер посмотрел на невесту, спросил:

– Он у вас что, из клуба веселых и находчивых?

– Понятия не имею, – сказала она. – Только сегодня познакомились.

Кругом опять засмеялись.

– Где такую красавицу нашел? – спросил милиционер жениха.

– В универмаг завезли, а я мимо проходил, – ответил тот.

Грянул смех.

Лейтенант Ковалев тоже улыбнулся и взял под козырек.

– Желаю счастья, товарищи новобрачные, – сказал он.

* * *

Слесарь Сорокин стоял в прихожей квартиры, где жил начальник района Иванов.

Жена Иванова, в длинном байковом халате, распаренная со сна, говорила громким шепотом:

– И не мечтай!.. Не пущу!.. Еще чего?.. Грипп у него. Тридцать девять и три. Обойдетесь.

– Так ведь авария, – объяснял ей Сорокин. – На углу Суворова и Космонавтов трубу прорвало. Иванов знает, какие задвижки закрывать... Неужели не ясно?

– Мне все ясно, – сказала женщина. – Как авария – так Иванов. А как детям второй срок в пионерлагере – так Иванову места нет... Извини-подвинься... Последняя спица в колеснице. Все, хватит! Как вы к нам – так и мы к вам... Не имеете права подымать больного с постели.

– Кто там? – раздался из-за стены простуженный голос.

– Спи, Коля, – сказала женщина. – Это не к нам, это к Рябининым гости из Саратова.

...Сорокин стоял возле «пикапа» и слушал в рации голос Антипова.

– ...Надо было ее отстранить и войти, – объяснил Антипов.

– А ты приезжай и дерись с бабами, – посоветовал в ответ Сорокин.

Шофер Калганов посмотрел на часы.

– Знаешь, что я тебе скажу? – сказал он. – Гнать вас всех метлой поганой...

* * *

Руднева разбудил телефонный звонок.

Олег Сергеевич включил лампу на столике и взглянул на часы.

Было четверть третьего.

– Да, – сказал он в трубку и встрепенулся. – Где?.. Воду перекрыли?.. Что значит не можете найти? Василий Егорович, перед вами альбом схем... – Видно, ему что-то попытались объяснить, но Руднев перебил, не дослушав: – Опасное место огородили? Машину! – крикнул он. – Срочно!

Алла Борисовна молча за ним наблюдала.

– Кто такой Василий Егорович? – спросила она.

– Диспетчер Антипов, – сказал Руднев.

Он торопливо одевался.

– Ее отец?

– Алла, – сказал Руднев, – ты, наверное, не поняла. Трубу прорвало. Три часа не могут перекрыть воду. А я не в курсе.

Слышно было, как внизу, под окнами, остановилась машина.

Руднев быстро вышел из комнаты.

* * *

Компания молодых людей подошла к углу улицы Суворова и проспекта Космонавтов.

И остановилась.

Впереди была стена пара.

– Люк, наверное, не закрыли, – предположил кто-то.

– Непохоже. Слишком много пара, – возразил другой.

– Повернем, ребята, а? – попросил третий. – Подальше от греха.

Ему объяснили:

– Нельзя возвращаться. Пути не будет.

В нерешительности они стояли и смотрели, как клубится густой белый пар.

– А мы сейчас проверим, – решил жених и сделал шаг вперед.

– Игорь! – сказала невеста. – Не надо.

Но он не остановился.

Весело ему было сегодня. И море по колено.

– Веничка никто не захватил? – спросил он, оглянувшись. – Парилка что надо!

– Игорь! – крикнула девушка.

Но парень шагнул вперед, скрылся за стеной пара, и тут же раздался его страшный, душераздирающий крик.

* * *

Алла Борисовна, в халате, стояла у зеркала.

Тихо было в квартире. И за окном – чуткая ночная тишина. Ни шелеста деревьев, ни шуршания шин по асфальту. Будто опустел, вымер город. Ни единой живой души...

Алла Борисовна рассматривала себя долго, придирчиво. Подняла голову. Кончиками пальцев осторожно ощупала шею, провела по выступающим вперед ключицам.

– Мы прекрасны, мы обворожительны, мы вне сякой конкуренции, – сказала она зеркалу. – Мы лучше всех, – добавила она.

Раздался телефонный звонок.

– Слушаю, – сказала Алла Борисовна в трубку, и лицо ее сразу же переменилось. – Когда?.. Он в сознании?.. – Голос звучал сухо, деловито. Совсем другая женщина была сейчас перед нами.– Срочно – переливание крови. Еду... Ничего, спасибо, я уже выспалась...

* * *

Утром в кабинете Руднева собрались люди. Были здесь дежурившие ночью диспетчер Василий Егорович Антипов, слесарь Сорокин, шофер Калганов. Гулявший у тещи на именинах мастер Поддубный и больной гриппом начальник района Иванов тоже находились здесь.

Руднев говорил негромко, почти спокойно:

– О порыве трубы дежурный диспетчер узнал в двадцать три часа ноль две минуты... Есть запись журнале. Правильно, Василий Егорович?

– Раз написано, – значит, правильно, – сказал Антипов.

– Кто вам сообщил?

– Анонимный звонок.

– Имя, что ли, отказались назвать?

– Я не спрашивал.

– Почему?

Антипов промолчал.

Руднев продолжал:

– В двадцать три двадцать Сорокин уже прибыл место. Так, Сорокин?

– Да.

– А воду в системе я лично перекрыл в два часа пятьдесят четыре минуты. – Руднев сделал паузу. – Сколько, значит, времени прошло?

– Не считал, – сказал Антипов.

– Зато я посчитал, – сказал Руднев. – От прибытия слесаря Сорокина до локализации аварии прошло ровно три часа тридцать четыре минуты. Правильно?

Антипов не ответил.

– А работы было там на пятнадцать минут. Спуститься в два колодца и закрыть четыре задвижки. Значит, ровно три часа девятнадцать минут ушли впустую. В это время и произошел несчастный случай... Почему же до моего прибытия не были приняты необходимые меры? Чем вы оба занимались?

Они молчали.

– Я вас спрашиваю, – сказал Руднев.

– В колодцах пар был, не залезешь, – нехотя проговорил Сорокин.

– Неправда. Я лично спускался, пара не было, – возразил Руднев.

Опять наступила пауза.

– Василий Егорович, вопрос понятен? – Руднев обернулся к Антипову.

– Растерялся я, Олег Сергеевич, – сказал тот. – Послал Сорокина к Поддубному, а он на гулянке... К Иванову жена не пустила...

– Грипп у меня! – крикнул Иванов. – Понять это можно? Ночью – тридцать девять и три... Я и сейчас еле сижу...

Руднев, кажется, их не слышал.

– Василий Егорович, – спросил он, – вы умеете молиться?

– Нет, – растерянно сказал Антипов.

– Все равно молитесь, – сказал Руднев. – Круглые сутки. Чтобы выжил тот парень. Состояние его крайне тяжелое. Поражено шестьдесят процентов кожного покрова. Умрет – никто вас не спасет от тюрьмы.

Антипов опустил голову.

– Не надо, Олег Сергеевич, – тихо попросил он.

– Что не надо? – спросил Руднев. – Правду знать не хотите? Я ведь не пугаю – объясняю действительное положение вещей.

Наступила долгая пауза.

– Все, – сказал Руднев. – Вы свободны. Антипова и Сорокина я вынужден отстранить от работы.

Они вышли.

Задержался один Иванов.

– Что у вас? – спросил Руднев.

– Олег Сергеевич, – сказал Иванов, – вы тут человек новый... А у нас каждый год трубы лопаются.

– То есть?

– Обычная картина: как сезон – так дыры. Жертв, правда, пока не было... Бог миловал.

– А причина? Выясняли?

– Ржавеют. Грунт сырой.

– Сырой, сырой... Только это и слышу. Сами по себе, что ли, они ржавеют?

– Не знаю... До вас тут работал Евстигнеев Роман Павлович. Он, говорят, занимался... А потом у них с Постниковым получился конфликт, и Евстигнеев ушел на пенсию.

– Из-за чего конфликт?

– Не знаю. Роман Павлович – человек нелюдимый.

– Он здесь живет?

– Вроде здесь.

– Хорошо. Спасибо.

Иванов вышел.

В кабинет заглянула секретарша.

Понизив голос, она сообщила:

– К вам дочь Антипова.

Чуть помедлив, Руднев ответил:

– Передайте, что пока мне нечего ей сообщить. Обстоятельства несчастного случая выясняются.

– Хорошо, Олег Сергеевич, – девушка закрыла за собой дверь.

Руднев снял телефонную трубку, набрал номер.

– Кадры? Кто это? Здравствуйте, Мария Ивановна. Руднев. Скажите, у вас сохранился телефон моего предшественника Евстигнеева Романа Павловича?.. Я подожду... Тогда адрес. Да, записываю... Тринадцать? Спасибо.

* * *

Девушка, в которой с трудом можно было узнать вчерашнюю невесту, сидела на стуле в больничном холле. Несколько человек, веселившихся с ней в ту свадебную ночь, тоже были здесь.

– Ты верь, Таня, – сказал кто-то из них. – Все будет хорошо.

– Я верю, – покорно согласилась она.

– Надо очень верить...

– Я верю, – повторила она как эхо.

Открылась дверь. В холл вошла Ирина Васильевна Антипова. Наклонилась к окошку справочного бюро, сказала:

– Я хотела бы узнать состояние больного Макарова.

– Палата? – спросила дежурная.

– Не знаю. Доставлен сюда с ожогами.

– А, – сказала дежурная, – угол Суворова и Космонавтов. О нем все сейчас справляются, весь город... А вы ему кто? Родня или с работы?

– С работы, – солгала Ирина Васильевна.

– Хороший, видать, человек, – сказала женщина в окошке. – Ваши тут кровь наперебой предлагают.

– Как он? – спросила Ирина Васильевна.

– Тяжелый, – вздохнула женщина.

Подумав немного, Ирина Васильевна спросила:

– Могу поговорить с лечащим врачом?

– Сидят родственники, – дежурная показала на Таню и ее друзей, – ждут Рудневу.

– Кого?

– Аллу Борисовну. Главного врача.

– Спасибо, – неуверенно проговорила Антипова.

И тут быстрым шагом в холл вошла Алла Борисовна.

Со страхом глядя на нее, Таня поднялась со стула.

Алла Борисовна молча обняла девушку, прижала к себе.

Таня все поняла.

Алла Борисовна не проронила ни слова. Тихо погладила девушку по голове.

– Я не хочу! – крикнула Таня.

– Девочка моя, – сказала Алла Борисовна, – мы сделали все, что возможно и невозможно... Но мы не боги. Мы только врачи...

Таня плакала.

– Он был мужественный человек, – сказала Алла Борисовна. – Ни единого стона, ни единой жалобы... Мы, врачи, готовы были заплакать, а он улыбался до последней минуты... Мужайся и ты, девочка…

Друзья вывели Таню из холла.

Алла Борисовна молча глядела им вслед.

Потом повернулась, чтобы идти к себе, и увидела Антипову.

– Вы ко мне?

– Простите, пожалуйста, – сказала Ирина Васильевна. – Я бы хотела... – однако продолжать ей было очень трудно.

– Слушаю вас?

– Вы меня простите, – все-таки решилась Ирина Васильевна. – Но я хочу спросить... Макарова сюда оставили сильно пьяным?

– Я вас не понимаю, – сказала Руднева.

– Чего же тут непонятного? – волнуясь, возразила Ирина Васильевна. – Была свадьба. Ну выпили, конечно... Нормальное дело... Только трезвый никогда бы не провалился в эту проклятую яму. Так ведь?

Руднева напряженно смотрела на нее.

– А вы, собственно, кто? – спросила Алла Борисовна.

– Я дочь диспетчера Антипова, – объяснила Ирина Васильевна. – Отца теперь привлекают к уголовной ответственности... Хотят все на него свалить.

Алла Борисовна молча смотрела на Ирину Васильевну.

– Вы же врач, – продолжала та, – должны понять... У моего отца гипертония. И полжелудка отрезано. Он провоевал всю войну... Должно же учитываться, что в яму провалился сильно пьяный человек? Это же меняет дело? Как вы считаете?

– Следствие получит все необходимые данные, – после паузы сухо ответила Руднева.

– Да, – кивнула Ирина Васильевна, – конечно. Большое спасибо.

* * *

Руднев шел по улице и искал нужный ему адрес. У таблички «Цветочная, 13» он остановился. Поднялся на крыльцо и позвонил.

Дверь открыл пожилой мужчина. За руку он держал мальчика лет трех.

– Евстигнеев Роман Павлович? – спросил Руднев.

– Да, это я.

– Здравствуйте. Я Руднев, главный инженер «Горэнерго».

Евстигнеев молча его разглядывал.

– Разрешите на две минуты ? – спросил Руднев.

Ни слова не говоря, Евстигнеев повернулся и пошел в дом. Руднев последовал за ним.