Текст книги "Большие чемпионы"

Автор книги: Александр Беленький

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 45 страниц)

БЛЭК ДЖЕК

Конец XIX века был ирландской эпохой в истории бокса. На американской иерархической лестнице ирландцы стояли тогда на очень низкой ступени и, как все, кто стоит низко, очень следили за тем, чтобы их ни в коем случае не сравнивали со стоящими еще ниже. В данном случае – с неграми.

Негритянская «экспансия» в боксе уже давно началась, и противостоять ей было все труднее. Чернокожие боксеры успешно брали один рубеж за другим и завоевывали титулы в разных весовых категориях, но тяжелый вес долго оставался для них неприступной крепостью. В конце 80-х первый чемпион мира в тяжелом весе Джон Л. Салливан отказался драться с негром Питером Джексоном на том основании, что его титул – такая ценность, что нельзя рисковать им. Он не должен достаться негру.

Бесстрашие Салливана было хорошо известно, и его отказ сочли вполне приемлемым. Джеймс Джеффрис отказывался драться с неграми на том же основании, но его вообще считали суперменом в самом прямом смысле этого слова, и отказ Джеф-фриса тоже никто не воспринимал как проявление страха. А вот Томми Берне не обладал авторитетом ни того, ни другого. Что позволено Юпитеру, не позволено быку. По инерции ему еще разрешали «косить» от боев с неграми, точнее, с одним конкретным негром, но все понимали, что этой инерции на весь его чемпионский век не хватит, хотя он и надеялся, что хватит. Человека, от которого Берне бегал по всему миру, по паспорту звали Артур Джон Джонсон, а в миру – Джек Джонсон. Целых семь лет одно это имя заставляло многих белых во всей Америке сжимать кулаки в бессильной злобе. Он по очереди победил их всех, унизил и доказал свое превосходство. Белые

не могли тягаться с ним ни в чем: ни в мастерстве на ринге, где он их побеждал, ни в умении обращаться с женщинами, белыми женщинами, которые отдавались ему поодиночке и скопом, ни в умении делать деньги. Чтобы победить его, Америке понадобилось опуститься до отвратительного жульничества и выставить себя перед всем миром в смешном виде. Великая нация не смогла в честном бою одолеть одного «плохого негра».

А как тихо все начиналось! Он родился 31 марта 1878 года в Галвестоне, штат Техас, в самом сердце бывшего рабовладельческого Юга и как раз в период так называемой «реконструкции» этого края, когда местные горячие головы вполне серьезно говорили, что рабство в принципе можно и вернуть. Известная разница в отношении к неграм между Севером и Югом сохраняется по сей день, а что уж говорить о тех временах.

Поначалу Джек был самым обычным мальчишкой. Когда ему исполнилось 12 лет, его сестра как-то пришла домой вся зареванная и сказала, что ее обидел один парень, и потребовала, чтобы брат рассчитался с ним. Первым делом Джек попытался всеми силами уклониться от возложенной на него геройской миссии. Но сестра буквально силой притащила его на поле брани, срамила на всю улицу и требовала, чтоб он подрался с этим парнем, который был гораздо старше и сильнее его. Пути к отступлению были отрезаны: сзади царапающаяся, как кошка, разъяренная сестра, а впереди здоровенный противник. Дворовая общественность с интересом смотрела на представление. Джек, отчаянно труся, выбрал из двух зол меньшее: вступил в драку. А может быть, просто стыд оказался сильнее страха. К своему удивлению, он без особого труда вышел победителем, а этот эпизод не без юмора описал в автобиографии.

Отец хотел, чтобы Джек, как и он сам, стал баптистским священником, и сын поначалу ничего против этого не имел, но после своего боевого крещения серьезно увлекся боксом, и церковь потеряла весьма своеобразного служителя. Несостоявшийся священник оказался невероятно талантлив и, начав выступления на профессиональном ринге в 16 лет, быстро вошел в первый эшелон тяжеловесов. Поначалу ему не хватало школы, из-за чего он иногда терпел поражения. В 1901 году в своем родном Галвестоне он проиграл известному тяжеловесу Джо Ко-ински нокаутом в третьем раунде. Бокс все еще был полузапрещен, и обоих участников боя арестовали и посадили в одну камеру.

У Коински не было расовых предрассудков, как у многих его коллег. Будучи евреем, он хорошо знал, что такое ненависть по национальному признаку. Кроме того, Джонсон ему просто понравился, и он занялся обучением талантливого недоучки. Времени у них было достаточно, а Джек впитывал все как губка. Они просидели чуть меньше месяца, и если бы это зависело только от Джонсона, он бы, наверно, предпочел посидеть еще, но только в компании с Коински.

Видимо, Джо оказался еще лучшим тренером, чем боксером. До 1905 года Джонсон потерпел только одно поражение, да и то, скорее всего, его засудили.

Однако по мере приближения к боксерской элите Джек Джонсон наткнулся на ту же стену, что и некогда Питер Джексон, с которым не хотел драться Салливан. Правда, время уже было другое. И человек тоже. Там, где Джексон смирялся, Джонсон шел напролом, и ему многое удавалось, хотя далеко не все. Темнокожие тяжеловесы составляли достаточно изолированную группу и встречались в основном друг с другом, а так как их было немного, то и дрались они по многу раз. Так, Джонсон встречался с другим известным негром-тяжеловесом Джо Джан-неттом в девяти боях. В 1903 году, победив некоего Денвера Эда Мартина, он завоевал неофициальный титул чемпиона мира в тяжелом весе среди цветных, но Джонсону этого, разумеется, было мало, и он всеми силами стремился пробиться на бой за главный титул в тяжелом весе. Однако его попросту игнорировали или отвечали на его вызовы оскорблениями. Тогда-то Джонсон и сказал фразу, ставшую лейтмотивом всей его жизни: «Они не дают мне забыть, что я неф. Ладно, я действительно негр. Но раз так, и я им никогда не дам забыть, что я негр».

Джонсон был умен, не лез за словом в карман, издевательски парируя любые выпады, и в словесных перепалках белым журналистам, преследовавшим его, победу над ним одержать было так же сложно, как белым боксерам на ринге.

Джек многократно вызывал на бой Джеффриса, но тот стоял так высоко, что мог действительно не услышать криков какого-то негра или мог сделать вид, что не слышит. Другие лучшие белые тяжи тоже не спешили встречаться с Джонсоном, но однажды ему все же удалось пробить брешь в этой стене. Марвин Харт, тогда еще не чемпион, согласился с ним встретиться.

Бой состоялся 28 марта 1905 года. К десятому раунду стало

ясно, что у Харта нет никаких шансов на победу. Тогда против Джонсона был использован прием, который позже применялся неоднократно: у одного из зрителей в первых рядах Джек увидел демонстративно выложенный на колени револьвер. Другие боксеры в таких случаях неизменно ложились на пол, имитируя нокаут. На это Джонсон пойти не мог. Он просто отдал инициативу и дотянул до конца 20-раундовый бой, проиграв его по очкам. Он вызвал Харта на повторный бой, но тот, конечно, отказался.

Многие ставят под сомнение подлинность этой истории, так как она восходит к самому Джонсону, но на самом деле нет никаких оснований ему не верить. К тому времени Джонсон стал абсолютно непобедим. Непробиваемый боец, обладавший самой лучшей защитой среди всех боксеров своего времени, он был достаточно крупным тяжем – рост – 186 см, вес в лучшие годы – 87—93 кг. Бил он одинаково хорошо с обеих рук, но не это сделало его легендой. Джек, что называется, чувствовал противника и потому мог опередить все его действия. Он обладал каким-то высшим инстинктом, свойственным только самым выдающимся бойцам. Опираясь на него, Джонсон не проводил какие-то излюбленные комбинации, как все другие боксеры, а действовал от ситуации. Он сам не знал, что будет делать в следующую секунду, и «прочувствовать» его не мог никто.

Тем временем Харт стал чемпионом мира и в первом же бою проиграл свой титул Томми Бернсу.

Как уже говорилось, Берне сбежал из страны от греха подальше. Джонсон заработал денег и бросился вдогонку. Он следовал за ним из одной страны в другую. Все это время Берне в каждом интервью, которое давал в том или ином государстве, оскорблял его. Было и в этом бегстве, и в оскорблениях что-то безнадежное.

Джексон всё-таки догнал Бернса на другом конце земли – в Австралии, в декабре 1908 года.

Здесь он сумел несколько раз публично вызвать Бернса на бой. Джонсон был в Австралии уже не в первый раз. Полтора года назад он успешно провел здесь пару боев и понравился австралийской публике. Берне понравился куда меньше. Томми понял, что час настал. Он уклонялся от встречи с Джонсоном уже более двух лет. Он сбежал от него буквально на край земли, но и здесь Джонсон его нашел, и Берне принял вызов. Видимо понимая, что звание удержать не удастся, Томми торговался как черт. Джонсон, по условиям контракта, получал 5 тысяч долларов, а Берне – 35.

Однако Джек не был бы самим собой, если бы не сумел довести до сведения всех и каждого в Австралии, как Берне торговался и как некрасиво вел себя во время переговоров, постоянно оскорбляя его. Более демократичная австралийская публика плюнула на расовые предрассудки и принялась болеть за Джонсона. Джек не случайно пожертвовал деньгами. Сейчас ему нужен был титул. К этому времени он уже точно знал: если он получит титул, белые готовы будут заплатить любые деньги, чтобы отобрать его у негра.

И вот на следующий день после Рождества, 26 декабря 1908 года, Джонсон дождался своего часа. Он мог все закончить уже в первом раунде, когда мощным апперкотом поднял Бернса в воздух. Упав, Томми так шмякнулся об пол, что этот звук услышали на самых дальних рядах открытой арены. Но Джонсон не стал добивать Бернса. Он слишком долго ждал этого часа и решил растянуть удовольствие.

Берне выглядел слепым котенком. Как потом говорили, он не выиграл ни одной минуты ни одного раунда. Джонсон наносил удары не в полную силу и спрашивал, имитируя голос негра с плантации: «Ну что, мистер Берне, как мы себя чувствуем? Может, сделаете что-нибудь, а то вы мне так ничего и не показали до сих пор». Потом вдруг начинал говорить каким-то причитающим бабьим голосом: «Бедный, маленький Томми! Ничего не получается, да? Ну иди сюда, маленький, я тебя научу». Временами он пугал измученного Бернса ложными выпадами, за которыми следовали не атаки, а очередные издевательства. Заканчивая раунд, он прощался с Томми словами: «Всего доброго, мистер Берне. До встречи». В четырнадцатом раунде бой остановила полиция. Так Джек Джонсон стал чемпионом мира. Томми Берне заплатил за каждое плохое слово, которое он когда-либо сказал о Джонсоне. Много лет спустя, оборачиваясь на пройденный путь, Джек сказал: «Берне был единственным человеком в моей жизни, которого я по-настоя-Щему ненавидел». Вряд ли это было так. Ненавидел он очень многих, но Бернса, видимо, больше всех.

Америка встретила нового чемпиона стиснув зубы. Джонсон, наоборот, обнажил свои зубы в улыбке. Америка вздрогнула: они были золотые. Негр с золотыми зубами – это чересчур. Джонсон попал в цель. Ни один репортер теперь не мог не упомянуть о его «золотой улыбке». Страна задохнулась от бешенства, а Джонсон собрал с этого золотой урожай. Ему стали платить баснословные гонорары, только чтобы заставить его драться с очередной «большой белой надеждой». Джек был первым человеком в истории, который понял, что на имидже антизвезды можно заработать. Дрался он теперь исключительно с белыми, так как с финансовой точки зрения они были куда более выгодными соперниками. Он побил нескольких человек, но они выполнили лишь роль приманки для главной жертвы. Джонсон повел себя как аристократ-охотник, для которого челядь загоняет дичь, а сам он сидит в засаде с ружьем и спокойно ждет, когда же зверь выбежит прямо на него. Роль загонщиков, сами того не зная, сыграли почти все белые американцы, при этом старшим у них по собственному почину стал любимый писатель нашего детства Джек Лондон. А зверем, которого ждал в засаде Джек, был, конечно, экс-чемпион мира Джеймс Джеффрис.

Джек Лондон видел бой Джонсона с Бернсом в Сиднее собственными глазами, и тот произвел на него удручающее впечатление. В своем репортаже он написал: «Остается одно: Джеффрис должен вернуться со своей люцерновой фермы и сбить «золотую улыбку» с лица Джонсона. Тебе решать, Джефф».

Между тем Джеффрис отнюдь не собирался возвращаться на ринг. Он набрал почти 40 килограммов веса и катался как сыр в масле, довольный собой, своей фермой и всей своей жизнью, и ему не было никакого дела до всей белой расы с ее проблемами. Бокс дал ему возможность безбедно прожить лет сто, и именно это он и собирался сделать. Джеффрис очень хотел не заметить призыва Джека Лондона и сейчас, но вся страна подхватила слова писателя, который тогда еще не стал детским: «Тебе решать, Джефф» и «Сбей с его лица «золотую улыбку». Ему не оставили выбора: если бы он не ответил на призыв народа, то из национального героя его бы перевели в национальные предатели.

Тем временем Джонсон, от души смеясь, смотрел, как вся страна работает на него. Ему самому Джеффрис был нужен позарез по трем причинам. Во-первых, Джек был настоящим чемпионом и хотел, чтобы ни у кого не осталось в этом никаких сомнений, а без победы над Джеффрисом это было невозможно. Во-вторых, ему представлялась уникальная возможность смачно плюнуть в лицо всей белой Америке. В-третьих, бой с экс-чемпионом сулил колоссальные деньги. Он был благодарен и Джеффрису, который не спешил с возвращением на ринг, так как предстоящий поединок с каждым днем рос в цене.

Когда 1 декабря 1909 года контракт был наконец подписан, обещанные гонорары превзошли все ожидания. После подписания контракта боксерам вручили по 10 тысяч долларов. Гонорар каждого должен был составить 101 тысячу долларов. Оплату за право на съемку делили из расчета 60 к 40 в пользу победителя, который в сумме с гонораром и авансом должен был получить более 350 тысяч долларов, в то время как максимальный гонорар Джона Л. Салливана составил 25 тысяч. (Для сравнения – приличная зарплата составляла тогда около 1200 долларов в год.) Белая Америка готова была заплатить любые деньги, чтобы избавиться от Джонсона раз и навсегда. Многие надеялись, что Джеффрис убьет его.

Джонсон тренировался как спартанец, но выглядел абсолютно беспечным. Многочисленные «эксперты» в прессе указывали на это как на явное проявление умственной неполноценности негров вообще и Джека в частности. Выдвигалась теория, что неграм неведомо само понятие будщего и они живут в мире, где есть только прошлое и настоящее. Следовательно, Джонсон просто не понимает, что его ждет.

Бой, который белой частью населения рассматривался как судебный процесс «Америка против Джека Джонсона» с немедленным вынесением приговора, был назначен на величайший национальный праздник, День независимости, – 4 июля 1910 года в городе Рино, штат Невада.

Джонсон вышел на ринг первым в вызывающе роскошном шелковом халате, который ему подарила, как он сообщил всем, его жена (очень красивая белая девушка по имени Этта Дюрьи, ради него отказавшаяся от всего). Оркестр, развлекавший публику перед боем, в ответ сыграл песенку под названием «Для меня все негритосы на одно лицо». Джонсон хлопал в ладоши и улыбался во весь рот. Золотые зубы сверкали на солнце как звезды. Вскоре появился и Джеффрис. Он уставился на него, как бык на красную тряпку, и Джонсон отвернулся. Публика загудела, решив, что Джек испугался.

А дальше начался бой.

Как и все встречи Джонсона в то время, этот бой проходил в одни ворота. «Ну давайте, мистер Джефф (такое обращение считается в Америке оскорблением), сделайте хоть что-нибудь», – подзуживал Джек своего противника. Потом вдруг начинал наносить удары с частотой отбойного молотка, приговаривая: «Я могу это делать хоть весь день».

Три раунда Джек присматривался к противнику, а начиная с четвертого принялся методично и неспешно его избивать. Секундант Джеффриса, Джим Корбетт, не нашел ничего лучшего, чем строить Джеку рожи из угла. Он был расистом геббельсовского толка и всерьез полагал, что негры при виде такой лицевой гимнастики полностью теряют контроль над собой. В ответ Джонсон улыбнулся во все свои золотые зубы, притащил уже полуживого Джеффриса в тот угол, где стоял Корбетт, сложил брови домиком и голосом самого робкого негра с плантации спросил: «Куда прикажете его положить, масса Корбетт?» Джентльмен Джим сначала поперхнулся, а потом перешел на язык грузчиков.

А Джонсон все не унимался. Акцент негра с плантации он сменил на дружеский тон, чуть ли не после каждого удара заботливо спрашивая Джеффриса: «Не больно, Джим?» Джонсон мог без труда нокаутировать его, но он никуда не спешил. Раунд за раундом он наносил достаточно сильные удары, чтобы держать противника в кровавом тумане, но все же позволял ему оставаться на ногах.

В пятнадцатом раунде он решил, что уже наразвлекался вволю и пора ставить точку. После очередной атаки Джеффрис рухнул на пол. Он встал только для того, чтобы упасть снова, причем вывалившись между канатами ринга. К нему подбежали несколько человек, чтобы поднять его на ноги, что вообще-то запрещено правилами. При этом один из секундантов дал пинка бывшему кумиру, не оправдавшему надежд своей расы.

Перед последней атакой лицо Джонсона, озаренное до сих пор неизменной «золотой улыбкой», страшно исказилось. Вдруг на несколько секунд он словно снял маску. Зрители в передних рядах вздрогнули. Это был не боксер, а убийца. Он нанес три сокрушительных удара. Голова Джеффриса, казалось, отлетит как от удара палача. Джеффрис рухнул на пол уже в третий раз в этом раунде, и секундант выбросил полотенце, чтобы ему не отсчитали нокаут...

В последующие дни по Америке прокатилась волна погромов, в которых погибло 19 негров и были избиты тысячи, но

все иностранцы, бывшие тогда в Штатах, отмечали скрытое торжество в глазах потомков рабов. Они никогда уже не станут прежними, и это было заслугой одного-единственного человека.

В 1912 году положение сложилось совсем невыносимое. В очередной День независимости Джонсон вновь вдоволь покуражился над очередной «большой белой надеждой». Терпеть его больше не могли. Дело было только за поводом, а уж такая буйная натура, как Джонсон, как полагали, не замедлит его дать. Однако преследователям пришлось в очередной раз убедиться, что Джонсон умеет работать не только кулаками, он был осторожен. Тогда они пошли на прямой подлог. Сексуальные подвиги Джонсона были общеизвестны. Сфабриковали дело: якобы Джонсон пересек границу США в обществе женщины, не состоявшей с ним в браке, да еще с «незаконными целями». По действовавшему тогда Акту Манна, этого было достаточно, для того чтобы посадить человека за решетку. Однако именно с этой женщиной, в виде исключения, Джонсон никогда не вступал в ' «незаконные отношения», что и было доказано, но суд приговорил его к году заключения. Его отпустили под залог, чтобы привести в порядок дела. Джонсон зашел в ночной клуб, там без всякого суда его попытались просто застрелить, пуля попала в ногу. Заключение отсрочили, но приговор остался в силе. Джек не был создан для роли жертвенного барана – он сбежал в Европу, исколесил в поисках соперников Германию, побывал даже в Санкт-Петербурге и осел в Париже. Преследования и разнузданная жизнь стали сказываться на нем. Его жена Этта, которую он любил, несмотря на свои бесчисленные походы налево и направо, не выдержав травли, давно покончила с собой. Деньги он благополучно тратил на женщин и в казино. Было у него еще одно дорогостоящее хобби – роскошные автомобили, которые он разбивал один за другим. Через несколько лет от былого Джонсона осталась лишь тень.

5 апреля 1915 года в Гаване, к радости всей Америки, он наконец-то проиграл свой титул Джессу Уилларду. По поводу того, каким образом Уиллард добился победы, существует две версии, но об этом чуть позже. Возвращаться в Штаты, где ему грозил годичный тюремный срок, Джонсон не спешил. Пять следующих лет он провел в Испании и Мексике, но в июле 1920-го неожиданно пересек американскую границу и сам сдался властям. Его тут же отправили в тюрьму Левенуорт, где он примерно себя вел, а к нему более чем прилично относились. Там он провел три боя. Все выиграл.

Отсидев свой год, он вышел на свободу. Американские рин– ^ ги были для него закрыты, и он продолжил выступать на Кубе, j в Канаде и Мексике. В 1926 году, когда от былого Джека Джонсона осталась лишь тень от тени, ему разрешили драться и в США. Он стал проигрывать один бой за другим. К этому времени ему было уже 48 лет, за которые было прожито столько, i что все это уместилось бы в несколько длинных и бурных человеческих жизней.

В последние годы Джек отнюдь не бедствовал, хотя когда он вышел из тюрьмы, у него не было ни гроша. В 1925 году он удачно женился и, судя по всему, был доволен жизнью.

10 июня 1946 года он погиб в автомобильной катастрофе. Джек спешил на боксерский матч Джо Луис – Билли Конн.

В свое время Генри Форд, узнав, что Джонсона постоянно штрафуют за превышение скорости, стал ежегодно дарить ему по «линкольну». О бешеной езде Джека писали газеты, а Форд таким образом рекламировал свои автомобили. О затраченных деньгах жалеть ему не пришлось.

Джонсон умер как жил – несясь во весь опор на роскошном автомобиле. До конца своих дней он остался для белой Америки плохим негром, которого она, несмотря ни на что, так и не смогла победить. Черная Америка объявила его своим богом еще при жизни.