Текст книги "Большие чемпионы"

Автор книги: Александр Беленький

сообщить о нарушении

Текущая страница: 31 (всего у книги 45 страниц)

ИЗМЕННИК НА КОРАБЛЕ

Ранней осенью 1988 года я сидел дома и смотрел по телевизору все подряд, что происходило на Олимпийских играх в Сеуле, разумеется уделяя особое внимание боксу. Больше делать мне было нечего, так как всего за пару недель до того я вернулся из больницы, весь запакованный в гипс. Настроение у меня, мягко говоря, было неважное.

Олимпиада шла к концу, а тоска и страх за будущее все не уходили, и Олимпиада стала единственным, что отвлекало меня от мыслей о себе, бедном и несчастном. В таком грустном настроении я и уселся смотреть олимпийские финалы по боксу. Было интересно, но я все ждал, когда же дело дойдет до тяжей, так как мне хотелось увидеть, есть ли среди молодых боксеров хоть кто-то, кто в обозримом будущем сможет побить Тайсона. На ринг тем временем вышли два совершенно огромных мужика, для которых, казалось, нужен другой ринг, побольше. Это были американец Риддик Боу и канадец Леннокс Льюис. Не помню, почему мне не понравился Боу. Может быть, потому, что он выбил из турнира нашего Мирошниченко. Так или иначе, но еще до первого удара гонга я стал болеть за Льюиса.

В трудные минуты мы часто начинаем искать себе какую-то мистическую поддержку, даже если не очень в нее верим. Так случилось и со мной, когда неожиданно для самого себя я загадал: если Льюис победит, я поправлюсь и у меня все будет в порядке. Леннокс победил, и я понял, что буду болеть за этого парня всегда, даже если он решит драться с моим родным братом.

К счастью, у меня нет родных братьев, тем более боксеров-тяжеловесов, и испытывать силу родственных чувств мне не пришлось. Представить себе тогда, что через 10 лет я встречусь с Льюисом живьем, я не мог даже во сне. Когда я брал у него интервью в конце марта 1998 года, меня так и подмывало рассказать ему, какую необычную роль он сыграл в моей жизни, но я не решился. Льюис оказался более надежным пророком, чем наши астрологи, и скоро я забыл о своей травме, за что остался навсегда ему благодарен. Даже больше чем врачам, вопреки всякой логике.

Тот олимпийский финал принес Льюису золотую медаль в настоящем и множество проблем в будущем, о которых он тогда, конечно, не знал.

Попробую описать тот бой так, как он мне запомнился. Леннокс Льюис и Ридцик Боу были такими огромными, что даже как-то подавляли своими размерами. Помню, мне показалось, что канадец лучше настроен на бой, а Боу выглядел слегка несобранным, хотя, может быть, такое впечатление и сложилось постфактум. Где-то минуту или две первого раунда бой был примерно равным, впрочем, это был еще не сам бой, а разведка боем. Льюис довольно скоро «выложил» на ринг свой главный козырь – отточенный правый кросс, от чего Боу сразу растерялся и так и не пришел в себя.

Первый нокдаун, в который Риддик попал от правого кросса Льюиса, не гарантировал победу. Мирошниченко тоже посылал Боу в нокдаун, причем дважды, а потом был нокаутирован. Однако отчетливо помню, что, когда бой возобновили, у Рид-дика был совершенно обескураженный вид. Второй нокдаун не заставил себя долго ждать, а затем и третий, и бой остановили во втором раунде.

Риддик Боу был совершенно избит, даже не столько физически, сколько морально. У него был вид обиженного ребенка, побитого во дворе, которого мама ведет домой. Тем забавнее было через несколько лет читать воспоминания Боу об олимпийском финале. Там было непонятно, кто вообще побывал три раза в нокдауне, и, конечно, много рассуждений на тему, что рефери поспешил остановить встречу. Не поспешил. Да и Боу тогда в Сеуле ему возражал только для вида.

Однако если Боу после Олимпиады все время был на виду, то Льюис исчез. То есть исчез для американцев, для большинства из которых границы их страны являются границами мира. А Льюис вернулся в Великобританию, именно вернулся, так как он был родом оттуда. Здесь придется остановиться подробнее на его происхождении.

Леннокс Льюис родился 2 сентября 1965 года в Вест-Хэме, недалеко от Лондона, в семье выходцев с Ямайки. Отец рано бросил семью, и Леннокс остался со своей матерью Вайолет.

Ямайцы – это совершенно особый народ. Когда из Африки в Америку шли корабли с рабами, на Ямайке по традиции избавлялись от самых бузотеристых. Здесь многие из них бежали с плантаций и со временем основали в центральной части острова общины, членов которых называли марунами. Власти так ничего и не смогли с ними поделать. Вдохновленные их примером, местные негры добились свободы раньше соплеменников в других странах, а освободившись окончательно, прежде всего научились ничего не делать и блаженствовать. Национальная ямайская музыка рэгги прекрасно отражает этот не самый вредный взгляд на жизнь.

Когда я интервьюировал Льюиса, у меня создалось впечатление, что блаженство ничегонеделания знакомо ему не понаслышке. Ощущение это усиливалось от остатков характерного тягучего карибского акцента, который не смогло выбить долгое проживание в трудолюбивых Англии и Канаде. Леннокс известен своим усердием на тренировках, но несколько раз он давал волю своей ямайской натуре. Эта особенность еще сыграет с ним не одну злую шутку.

Представления об удовольствиях у него тоже были вполне ямайские с несколько деятельно-интеллектуальным уклоном. Когда я спросил Леннокса, чем он занимается в свободное время, он ответил: «Играю в шахматы», и глаза его при этом блеснули, как у алкоголика, которого спросили о бутылке. Еще он сказал, что очень любит путешествовать и наслаждаться сменой обстановки.

Однако впервые Ленноксу пришлось сменить обстановку не от любви к перемене мест. Просто когда ему было 12 лет, его семья перебралась в Канаду, и у него неожиданно начались серьезные проблемы с ровесниками. Причиной послужил его лон-донско-карибский акцент и чисто английские школьные жаргонные выражения, которых здесь просто не понимали. Часто его слова вызывали смех, и он искренне не мог понять, над чем смеются его одноклассники.

Поодиночке досаждать ему не решались, так как он был едва ли не самым крупным парнем своего возраста в школе, но, объединившись, иногда начинали по-настоящему травить. Именно из-за этого Леннокс и начал заниматься боксом. Проблемы в школе это решило, но какой-то барьер между ним и местными ребятами остался навсегда. Зато в спортзале его талант стал ясен сразу. Кроме того, как когда-то Мохаммед Али, он мог до смерти замучить тренера, расспрашивая обо всем, что казалось ему важным.

Леннокс потихоньку осваивался в Канаде, обзаводился друзьями, но все-таки оставался не до конца своим. Это будет преследовать его всю жизнь. Он уже никогда и нигде не будет до конца своим, но трудно найти человека, которого бы это меньше беспокоило.

Льюис стал выступать на любительском ринге, легко пробился в олимпийскую сборную 1984 года, но во втором бою по очкам проиграл будущему чемпиону Олимпийских игр американцу Тайреллу Биггсу. Надо сказать, что Льюис относится к бойцам «позднего созревания», как и Эвандер Холифилд, поэтому не стоит удивляться, что в 20 лет он не бил всех подряд, как Тайсон.

Льюис отказался от многих предложений о переходе в профессионалы и пока остался любителем. Между двумя Олимпиадами он выступил на множестве турниров, далеко не всегда удачно. Среди прочих он проигрывал нашим тяжеловесам Вячеславу Яковлеву и Валерию Абаджяну, но постепенно набирал форму. В неудачно для него начавшемся 1987 году он проиграл по очкам кубинцу Хорхе Луису Гонсалесу на Панамериканских играх и немцу из доживавшей последние годы ГДР Улли Каде-ну на Кубке мира. С Гонсалесом он рассчитался в конце того же года, а с Каденом – уже на Олимпиаде в Сеуле. Надо думать, бедный немец очень удивился, когда Леннокс нокаутировал его в первом раунде. Это был уже совсем другой Льюис. Он дозрел. Количество наконец перешло в качество. До этого в первом бою он нокаутировал во втором раунде кенийца Одеру. В полуфинале поляк Заренкевич на ринг не вышел, а в финале Льюиса ждал Риддик Боу, и когда дождался, то горько пожалел об этом. На том затянувшаяся любительская карьера Льюиса и закончилась.

Американцы не любят вспоминать что-то неприятное, потому они быстро забыли неведомого канадца, который огорчил их в олимпийском финале, а Льюис о себе не особенно и напоминал. Он решил вернуться в Англию. Почему? Я не могу ответить на этот юпрос. Все плюсы этого поступка с чисто практической точки зрения не перевешивают минусов. Леннокс не мог не понимать, что на родине ему никогда не простят, что на Олимпиаде он завоевал золото, выступая за Канаду, и отношение к нему будет соответствующим. К тому же, едва вернувшись в Великобританию, он столкнулся со старой проблемой – языковой. Британцы любят американский акцент даже меньше, чем американцы британский, а 11 лет жизни в Канаде дали себя знать – в дополнение к Карибскому протяжному прононсу в речи Льюиса появилась и характерная заокеанская гнусавость. Ему стали пенять на то, что он не сохранил не только родину, но и язык. В ответ Льюис только пожимал плечами и рассказывал, как в Канаде его доставали сверстники за британский акцент. Так он стал чужим среди своих, а своим среди чужих он никогда и не был. Его можно было пожалеть, если бы его самого это хоть чуть-чуть печалило. Фрэнк Малоуни, бывший менеджером Льюиса больше 10 лет, говорил мне, что это он, Малоуни, сделал его англичанином и что сам Леннокс – убежденный космополит и национальные проблемы не просто не волнуют его, а вообще для него не существуют.

Тогда возникает вопрос: зачем он вернулся в Великобританию и остался британцем, хотя чем дальше, тем больше неудобств ему это причиняло? Непонятно. В свое время американская пресса много писала, что Льюис вернулся в Англию из чисто корыстных соображений. Какая корысть, если это создавало ему такие проблемы? Тяжелый вес – национальная вотчина американцев, и чужаков там не терпят, Льюису еще предстояло не один год помучиться из-за этого. И ладно бы родина его любила! Нет, она так по-настоящему и не приняла его до сих пор. Тогда зачем? Леннокс в ответ на этот вопрос только улыбается.

Наверно, ямайская душа Леннокса требовала отдыха после Олимпиады, и свой первый профессиональный бой он провел только 27 июня 1989 года в Лондоне с неким Элом Малколмом, у которого поражений было больше, чем побед. После знакомства с Льюисом прибавилось еще одно: Леннокс нокаутировал его во втором раунде. В этом году он провел еще пять боев. Четверо из его противников были такими же «мешками», как и первый, но последний, Грег Горрелл, считался неплохим боксером – потому, наверно, и продержался дольше всех – до пятого раунда.

Следующий год тоже получился очень тихим. Льюис по-прежнему встречался с «мешками» и побеждал их. В 1990 году таковых было восемь, и только одному из них, нещадно битому, удалось дотянуть до финального гонга. В последнем бою этого года, с весьма скромным бойцом из Франции Жаном Шене, Льюис завоевал титул чемпиона Европы.

За все это время Льюис дрался в США только один раз, в своем втором бою, и еще два раза в Канаде, а все остальные бои провел в Великобритании. В Америке его совершенно забыли, так как его титул чемпиона Европы значит там не больше, чем титул чемпиона Атлантиды. Но Льюис скоро всем о себе напомнил.

6 марта 1991 года в Лондоне Льюис встретился с известным британским боксером Гэри Мейзоном. Это был бой на выживание, не в смысле физическом, а в смысле перспективы. Оба шли без поражений, и Мейзон даже входил в рейтинговые десятки ведущих организаций. Поражение для любого из них означало, что он насегда или по крайней мере очень надолго останется в лучшем случае провинциальной звездой.

Американские эксперты того времени знали Мейзона, так как он отколошматил нескольких американских бойцов средней руки, и даже полагали, что у него есть кое-какие шансы добиться чего-то на заокеанском ринге – не чемпионский титул, конечно, но хотя бы что-нибудь, и весть о его поражении встретили с известным удивлением. Как, какой-то другой англичанин нокаутировал Мейзона, имевшего на счету только 35 побед, и ничего больше? А кто? Тот самый Льюис, который нокаутировал Риддика Боу в олимпийском финале? Он еще жив? Где он был все это время? В Англии? Что он там делал?

Он там учился, пригласив для этого выдающегося, но недооцененного американского тренера Джона Дэвенпорта, чей тяжелый и неуживчивый характер создал ему множество проблем, но с Ленноксом они поладили, по крайней мере на какое-то время. Именно Дэвенпорт полностью перековал его и заложил все, что остальные потом только развивали. Льюис перестал стоять, будто аршин проглотил, начал много работать корпусом. Тренер сделал огромного парня пластичным и гибким, научил расслаблять шею при пропущенном ударе и таким образом амортизировать его. Дэвенпорт поработал и над его ударной техникой. С правым кроссом ничего делать было не надо, но он сделал джеб Льюиса сильнее, поставил ему хороший левый боковой и апперкот с обеих рук. Нельзя сказать, что раньше этих ударов у Леннокса не было, но он ими явно недостаточно пользовался. Только сделав все это, Дэвенпорт счел, что Леннокс готов к серьезным испытаниям. Первым из них и стал Гэри Мейзон, а вторым – экс-чемпион мира Майкл Уивер, бой с которым состоялся 12 июля 1991 года в Америке в городе Стейтлайн, штат Невада.

Сам поединок получился не очень интересным, чего не скажешь о финале. Льюис, проводивший, по существу, свой дебютный бой в США, не хотел рисковать и пять с половиной раундов всаживал в физиономию Уивера один джеб за другим, но стоило Майклу в шестом раунде на долю секунды опустить левую руку, открыв челюсть, как туда влетел правый кросс Льюиса. Нокаут.

23 ноября 1991 года Льюис заплатил Тайреллу Биггсу олимпийский долг семилетней давности. В третьем раунде он трижды посылал Биггса на пол, пока рефери не остановил встречу. В общем, новый, 1992 год он встретил уже достаточно уважаемым в Америке бойцом, хотя ей было тогда не до него и даже не до чемпиона Холифилда. А как же – Тайсона сажали!

Ленноксу было нелегко найти соперников в Америке. Восходящие звезды драться с ним не хотели. Приходилось драться с теми, кто мог. Он провел два незначительных боя в апреле и августе, после чего ему, что называется, обломилось.

Промоутерам надо было как-то разогревать публику, раз уж не было Тайсона, который разогревал ее до точки кипения. Созрела идея провести суперсерию боев между четырьмя сильнейшими тяжеловесами. Первым был, естественно, чемпион мира Эвандер Холифилд, от которого очень хотели избавиться, вторым – Донован Раддок, завоевавший,свое место благодаря двум несокрушительным поражениям от Тайсона, самый перспективный из молодых американских тяжей Риддик Боу, которого Льюис нокаутировал на Олимпиаде, но который хорошо зарекомендовал себя с тех пор на профессиональном ринге, и, наконец, сам Льюис.

Надо думать, что Леннокса взяли «до кучи», хотя, возможно, свою роль здесь сыграла его победа над Боу в олимпийском финале. Странно включать в суперсерию самого Боу и не брать боксера, который побеждал его, пусть и в любителях. Тем более что это поражение все помнили. Тем не менее американцы очень мало верили, что Льюис сумеет повторить свой олимпийский успех с новым Риддиком и что он сможет победить кого бы то ни было из этой троицы. Был проведен опрос, и оказалось, что только 8 процентов болельщиков считали, что именно Лен-нокс Льюис выйдет победителем суперсерии.

Промоутеры долго совещались между собой и с телевидением, в результате чего была наконец достигнута договоренность, что Эвандер Холифилд будет защищать свой титул против Риддика Боу, а Донован Раддок драться с Ленноксом Льюисом, после чего победители обеих пар встретятся между собой. Что Раддоку предписали провести своего рода отборочный матч, было совершенно справедливо – все-таки неудобно давать боксеру драться за титул после двух поражений подряд. Правда, Раддок постоянно говорил о них так, как будто он победил в обоих боях, но дела это не меняло.

В том, что против Холифилда дрался не Льюис, а Боу, тоже была своя логика, но не спортивная, а коммерческая. Льюис здесь, в Америке, чужой, и по популярности значительно уступал Боу, что не могло не отразиться на кассе. Впрочем, Льюис не жаловался – с Раддоком так с Раддоком. Тем более что с ним у него были старые счеты. 12 лет назад он проиграл Раддоку юниорский любительский бой, когда трое судей из пяти отдали предпочтение Доновану, о чем тот теперь рассказывал каждому встречному и поперечному.

Момент истины для Леннокса Льюиса и Донована Раддо-ка, а также момент прозрения для многих миллионов поклонников бокса настал 31 октября 1992 года. Для некоторых он пришел даже раньше. Раддок явно очень нервничал перед боем, что выливалось в ряд пренебрежительных, а иногда и оскорбительных высказываний в адрес Льюиса, но тот оставался совершенно спокоен. Его поведение произвело сильное впечатление на Лу Дуву, тренера Эвандера Холифилда, который сказал: «Лен-нокс произвел на меня сильнейшее впечатление. Он может просто взять и нокаутировать Раддока».

Так они и вышли на лондонский ринг: Льюис, спокойный, как удав, и Раддок, выкрикивающий последние оскорбления. Наконец бой начался. Раддок налетел на Льюиса, но тот держал его на своем джебе на нужной дистанции, не давая нанести свой коронный полухук-полуапперкот. В какой-то момент Раддоку удалось загнать Льюиса в угол, но тут Леннокс проявил необычную для человека его габаритов прыть и, обернувшись вокруг противника, как вокруг столба, оказался в центре ринга.

Леннокс явно чего-то ждал. Чего именно, он сказал после боя. Льюис просмотрел множество боев Раддока и обратил внимание, что тот часто опускает левую руку, особенно когда собирается нанести свой коронный удар, и сейчас он терпеливо ждал, когда Раддок повторит свою коронную ошибку. И дождался.

За восемь секунд до конца первого раунда Льюис выбросил свою правую руку точно в челюсть поверх чуть опустившейся руки Раддока, и тот рухнул на пол. Канадец успел встать до того, как рефери закончил счет, но все равно от нокаута его спас только гонг.

Во втором раунде Льюис сразу обрушился на Раддока. После его серии из левого хука и правого кросса канадец снова оказался в нокдауне. Раддок быстро встал и попытался атаковать, но его левый хук и правый апперкот просвистели мимо цели. Льюис ответил на это двумя прямыми и коротким левым боковым. Раддок упал снова, и на этот раз рефери даже не потрудился открыть счет. Это был нокаут.

Льюис, как и весь остальной мир в тот день, еще не знал, что стал чемпионом мира. Это выяснилось только через месяц. А пока всегда такой спокойный и уравновешенный Леннокс, которого много раз упрекали за излишнюю рассудительность на ринге, придя после победы к себе домой, к удивлению соседей, от полноты чувств вышиб дверь, сорвав ее с петель. Надо отдать должное его миролюбию. Футбольные болельщики обычно обращают и свою ярость, и радость, которая мало чем от нее отличается, на чужую собственность. Леннокс Льюис, показав себя поистине цивилизованным человеком, в момент крайнего возбуждения, расколошматил собственную очень крепкую дверь.

Тем временем к своему бою готовился и Эвандер Холифилд, и впервые за долгое время публика с интересом ждала, как он защитит свой титул. Общее настроение было примерно такое: ну наконец-то Холифилд будет драться с кем-то моложе 42 и не с первым попавшимся парнем с улицы. С того момента, как Холифилд завоевал свой титул, прошел только год, но его репутация за это время сильно упала. Все отдавали должное его характеру, но те же люди полагали, что у него просто не хватит физических данных, чтобы долго удерживаться на троне.

О Риддике Боу говорили с точностью до наоборот. Там с физическими данными все обстояло лучше некуда: рост – 196 см, вес – обычно 103—104 кг, но вот душевная организация оставляла желать лучшего. После Олимпиады 1988 года ведущие промоутеры наотрез отказались иметь с ним дело, и вовсе не потому, что он проиграл в финале, а потому, как он это сделал. Все сочли его одаренным, но совершенно безвольным малым, который психологически сломался после первого же серьезного пропущенного удара и «слил» бой.

Тогда Риддика Боу в буквальном смысле подобрал некто Рок Ньюман, выскочка и чудовищный наглец, который хотел пробиться в элиту боксерского бизнеса, не имея для этого ничего, кроме подходящего для таких свершений характера, но многим до него этого хватило с лихвой.

Видимо, Боу нуждался именно в таком руководителе, потому что он по-человечески очень привязался к нему. Риддик провел детство в том же районе Браунзвилл, что и Майк Тай-сон, и даже одно время учился с ним в одной школе, хотя они и не были лично знакомы. Единственное, что помнил о знаменитом однокашнике Боу, который был на год младше, – он родился 10 августа 1967 года, это что Тайсон все время ходил с кульком каких-то сладостей, то ли печенья, то ли домашней выпечки своей матери.

Боу вырос в той же среде, но, в отличие от Тайсона, он не нарывался на неприятности и довольно спокойно дожил до взрослого состояния. Как и все, он мечтал выбраться из Браун-звилла, как и все, выбирающиеся оттуда, он чувствовал себя жертвой. Именно поэтому он так болезненно воспринял отказ маститых промоутеров взять его под свое крыло, и, наверно, поэтому он так привязался к Року Ньюману.

Вполне возможно, что поначалу Ньюман связался с ним не от хорошей жизни. Потом он увидел, что из парня все-таки может выйти толк, а потом тоже привязался к нему. Вообще, несколько опережая события, скажу, что отношения этих двоих – еще одно подтверждение той простой истины, что взаимоотношения промоутера и боксера далеко не всегда складываются по формуле щука – карась.

Почувствовав поддержку, в которой он так нуждался, Боу был готов выпрыгауть из штанов, чтобы чего-то добиться. Свой первый профессиональный бой он провел 6 марта 1989 года, когда Леннокс Льюис все еще отдыхал после Олимпиады, и до конца этого года в общей сложности провел 13 боев. Если Ньюман говорил, что надо так, Боу так и делал. В сентябре 1989 года он даже провел два боя с интервалом в четыре дня.

Его, разумеется, заметили и стали за ним следить. Ведущие промоутеры почуяли в нем перемену и начали проявлять определенный интерес, но Боу не хотел никого, кроме Ньюмана.

В 1990 году Риддик набирал победы в свой послужной список. Среди прочих он нокаутировал в восьмом раунде экс-чемпиона Пинклона Томаса, правда, это был уже не тот Томас, и во втором раунде Берта Купера, который в следующем году попортил кровь Эвандеру Холифилду.

В следующем году Боу начали воспринимать как будущего чемпиона, и поначалу все складывалось хорошо. В начале марта 1991 года Боу встретился с Тайреллом Биггсом, олимпийским чемпионом 1984 года. К тому времени Биггс уже не претендовал на роль звезды и начал работать в амплуа «швейцара» (gatekeeper), то есть боксера, на котором пробуют перспективных новичков. Побил – путь в элиту открыт, проиграл – иди обратно. Боу нокаутировал его в восьмом раунде и вошел в узкий круг, но здесь его подстерегала неожиданность. Его следующий соперник, давно вышедший в тираж экс-чемпион мира Тони Таббс, смешной здоровяк, фигурой напоминавший мичуринский гибрид груши и ананаса, отказался падать. Более того, он навязал ему свой бой, затолкал, запихал и ничего не дал толком сделать, а сам в этой суете насовал много несильных и тягучих, но все вполне ощутимых ударов. Все трое судей отдали победу Риддику, но зал встретил это решение затяжным гулом.

Боу частично реабилитировал себя тремя быстрыми нокаутами, но неприятный осадок от его боя с Таббсом у экспертов остался. Один из ведущих комментаторов, Ферди Пачеко, тот самый врач, который в 1964 году был среди немногих, кто поверил в победу Кассиуса Клея над Санни Листоном, дал Риддику чрезвычайно жесткую характеристику: «Огромный талант, но абсолютно никакой психологической устойчивости». Боу это страшно задело, а еще больше задело Рока Ньюмана.

В октябре 1991 года в бою с Элайджей Тиллери у Боу произошел курьезный случай. Тиллери крепко перепало на последних секундах первого раунда у канатов, и он попал в нокдаун. Правда, тут же встал. Здесь произошла какая-то заминка. Раунд закончился, но то ли гонг не дали, то ли из-за шума в зале его не все услышали, и рефери дал команду продолжить бой, судя по всему, к большому удивлению Тиллери. Раунд продолжался лишних 13 секунд, после чего гонг наконец прозвучал. Боксеры пошли каждый в свой угол, и в этот момент Тиллери свернул со своего пути и направился к Боу, явно говоря что-то оскорбительное. Риддик тут же ответил несильным прямым ударом слева, скорее отмахиваясь от Тиллери, чем стремясь нанести ему серьезный урон. Тогда Тиллери слегка боязливо набросился на Боу, чередуя удары руками с ударами ногами, которыми он явно метил в то место, в которое и верхними конечностями в боксе бить запрещено. Боу прижал его спиной к канатам с явным намерением там добить, но тут еще нежданно-негаданно ему пришла подмога. Рок Ньюман подбежал к Тиллери сзади, обхватил его за шею и перетащил к себе за канаты, а Риддик при этом продолжал наносить удары. Тиллери крепко стукнулся спиной об пол, но, как ни странно, никакого неудовольствия действиями Ньюмана не выказал. Может быть, полагал, что на ринге ему пришлось бы еще хуже.

Тиллери дисквалифицировали как инициатора ссоры, но был назначен матч-реванш. Он состоялся в декабре, и на этот раз без всяких эксцессов Боу нокаутировал его в четвертом раунде.

В 1992 году Боу и Ньюман стали ждать боя за титул и без нужды не рисковали. Риддик нокаутировал двух «мешков», но потом IBF приказала ему встретиться с неплохим южноафри-канцем Пьером Коутзером, а в случае отказа угрожала не дать права драться с чемпионом. Скрепя сердце Нюман согласился, но Боу этот бой пошел только на пользу. Вдоволь поразминав-шись, он в седьмом раунде отправил Коутзера в нокаут. Путь к бою с чемпионом мира Эвандером Холифилдом был открыт.

К тому времени Боу вместе с Льюисом, Раддоком и Холифилдом уже входил в четверку, которой предстояло провести суперсерию за чемпионский титул. Как самый популярный и раскрученный боец из всей претендентской тройки, Боу сразу вышел на матч с чемпионом мира Эвандером Холифилдом.

Их бой состоялся 13 ноября 1992 года в Лас-Вегасе. Тогда казалось, что этот поединок войдет в историю, но сейчас его уже мало кто вспоминает – слишком много всего произошло с тех пор. И совершенно несправедливо, потому что это был один из самых выдающихся боев всего прошлого столетия. Он был даже лучше лучших боев Тайсона, потому что в тех был только один боксер, Тайсон, и его перепуганная живая мишень, а здесь два боксера. И каких боксера!

Написать стенограмму этого боя невозможно, как невозможно монотонно с буквоедской точностью бухгалтерским языком описать торнадо. На ринге в тот день выясняли отношения не боксеры, а какие-то две стихийные силы, два вихря, и что-то предвещало это с самого начала, когда они только вышли на ринг. Первое впечатление оказалось не в пользу Эвандера Холифилда. Сразу было видно, кто здесь тяжеловес настоящий, а кто «сделанный». Никогда еще Эвандер не казался таким маленьким. Вес Боу был 106,6 кг, а Холифилда – 93,5 кг, да и ростом Риддик был выше почти на 10 см.

Первый раунд активнее начал Холифилд. Он часто опережал Боу, бил красивые двойки и уходил на дистанцию, хорошо наносил удары в разрез – в общем, переигрывал своего более крупного соперника. Риддик тоже не ходил без дела. Для начала он показал длинный и, судя по всему, очень сильный джеб, который время от времени ставил Эвандера в тупик, неплохо бил правой навстречу, а когда они сближались, великолепно бил хуки и апперкоты, особенно последние. И все же преимущество Холифилда было ощутимым.

Но во втором раунде рисунок боя совершенно сломался и уже больше не менялся до конца. Стоило Холифилду чуть-чуть сбросить скорость, как активизировался Риддик и начиналась рубка, но не рубка двух мужиков у пивного ларька, а рубка виртуозов боксерского дела, в темпе, которому бы позавидовали многие легковесы. То, что здесь так долго обходилось без нокдаунов, показывает высочайший уровень бокса, который в тот день демонстрировали оба соперника.

Удары сыпались градом, и если бы Холифилд и Боу не владели в совершенстве защитой корпусом, то есть умением уклониться от атаки на самую малость, они бы падали по очереди, как ваньки-встаньки. Если уж удары доходили до цели, то они их видели и успевали расслабить шею и откинуть голову, чтобы не принять на себя всю его мощь. Да и удары сами по себе были очень любопытны. Оба работали сериями, стараясь спрятать в них самый сильный акцентированный удар.

Во втором, третьем и четвертом раундах Боу захватил инициативу, главным образом за счет преимущества в весе и силе. Потихоньку стало выясняться, что эта тактика все-таки более выгодна Риддику. Пятый раунд Боу удачно начал, а Холифилд удачно закончил. Если дотошно считать очки, то победу надо отдать Риддику, но по ощущениям победил Эвандер. В шестом раунде Боу имел преимущество. Холифилд после многочисленных пропущенных ударов «проплавал» всю последнюю минуту, но не дал сопернику этим воспользоваться. Более того, в таком состоянии он еще контратаковал.

Седьмой и восьмой раунды прошли по уже знакомому сценарию – Боу выиграл первые две минуты, а Холифилд – третью. Первый из них все-таки следует отдать Боу, так как его удары были значительно тяжелее и было их побольше, а второй можно отдать Холифилду, хотя это и небесспорно. Все-таки он играл в чужую игру. Более-менее в том же ключе прошел и девятый раунд, но здесь преимущество Боу стало более очевидно.

В 1992 году казалось, что десятый раунд этого боя войдет в историю навсегда, но сейчас он почти забыт, как и все остальное. Начался он с того, что Холифилд не нашелся, что ответить на многочисленные правые кроссы и апперкоты Боу. Потом от джеба Ридцика у Эвандера на секунду подкосились ноги. За-

тем, находясь в клинче, Боу провел сильнейший правый апперкот, затем, промазав справа, левым прямым Боу отбросил Холифилда на канаты, которые удержали Эвандера и не дали ему упасть. После этого последовала совершенно безумная серия Ридцика, под которой Холифилд качался, как ива на ветру, но не падал. Между делом в клинче он нанес Боу пару правых апперкотов, как это в начале раунда сделал сам Риддик, в результате чего наступила его очередь немного поскучать. Вся концовка раунда за Холифилдом. Опять-таки если считать удары, то раунд, вне всяких сомнений, выиграл Боу, но Эвандер одержал моральную победу, не дав себя сломать и тем безмерно удивив соперника.