Текст книги "Звездная каторга: Ария Гильденстерна (СИ)"

Автор книги: Александр Бреусенко-Кузнецов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 23 страниц)

Теперь придётся-таки выяснять – и, быть может, у людей, настроенных не так благодушно, как чудак Родригес. Если кругом уголовнички...

Ну да, понадобится выучиться приёмам общения и с ними. Коль уж среди сего контингента доведётся жить – оно и неизбежно. Что же до Бенито – полезное знакомство, никаких сомнений. Но лучше его зря не светить, сохранить до крайнего случая.

Крайние-то случаи здесь ох как вероятны...

8

Течение ручья при взгляде с близкого расстояния оказалось довольно-таки быстрым. Переправляться вброд – опрокинет за милую душу. Прыгать же по камешкам – вариант неплохой, но, к сожалению, не для Кая. Не с его спортивной подготовкой идти на такие трюки. К тому же люди с моста заметили его ещё на подходе. К чему позориться? Шлёпнешься у всех на виду – раззвонят по всей колонии. Развлечений-то здесь, поди, немного, нашлось бы о чём языки почесать.

В общем, перебраться на тот берег Кай предпочёл традиционным путём, по мосту. Подошёл уверенным шагом, будто и не прикидывал запасных возможностей. Шесть охранников скользнули настороженными взглядами по его лицу, большинство тут же расслабилось, но один спросил:

– Новичок, что ли?

– Ага, – не стал спорить Кай.

Оно-то по разному бывает. Где-то с новеньких особый спрос, где-то поблажки, но чего точно не стоит допускать – лжи, на которой тебя запросто словят. Если не знаешь здешних порядков – лучше зовись новичком. Со всеми вытекающими.

– А чего один идёшь?

– Так получилось, – уклончивость в ответах у Кая – характерная черта речи. Здесь она, кажется, сыграла в плюс. Или нет?

– Не разговорчивый, – хмыкнул охранник, – ладно, проходи.

Я не разговорчивый? А Кай-то как раз углядел прекрасный повод поговорить! Стоило рассмотреть экипировку часовых на мосту – язык так и зачесался. Все шестеро были вооружены примитивными огнемётами полукустарного производства, но с клеймом оружейного концерна 'Цфат'. Если и 'Цфат', то с напрочь удалённым Х-блоком, воплотившим все выгоды кинской напалмовой ксенотехнологии, а без него аппарат мало чем отличается от средневекового 'греческого огня'. Кто-то на разнице неслабо заработал. Но даже не в грубой подделке суть. Просто...

Огнемёты? На деревянном-то мосту?

– Что вы тут делаете, ребята?

– А ты не видишь? Мост охраняем. Следим, чтобы ни один мерзкий зомбяк не перебрался через реку, – сказал кто-то из охраны.

Почему-то Каю его фраза показалась ритуальной. Где-то он подобную слышал, а скорее – читал. Ждут зомбяков? Ну-ну. Не в зомбяках дело. Часовой, поди, и сам не осознаёт символической роли охраны моста перед колонией, а правильные слова говорит просто по наитию.

Но мост – это не просто мост. Это порог между мирами – человеческим и Чужим. Ксеноисторику ли не знать? Водная преграда – лишь знак для посвящённого. Вода – символика стихии бессознательного. Огонь – очистительная сила духа. Оттого-то здесь и огнемёты, а не лучемёты какие-нибудь. Что, ребята, не в курсе?

И вдруг – крик:

– Вон он!!!

Пояснение:

– За этим шёл, за новичком! Ещё от перевала. Пристроился, гад...

Команда:

– Пако, Рамирес, Мика – вперёд! Жги мерзавца!

Резко запахло углеводородами.

Кай медленно обернулся. За его спиной уже вовсю бушевало побоище.

Некая тёмная тень – в подробностях и не разглядеть – подходила к мосту с той же стороны, откуда явился Кай. Что, 'зомбяк'? Это в котором смысле? Юрбургскому выпускнику таких смыслов известно несколько.

Трое из охраны моста с ручными огнемётами наперевес бросились пришельцу навстречу. Ясное дело: явившуюся тварь им приходится перехватить задолго до моста. Чуть зазеваются – и либо не смогут открыть огня, либо деревянный настил сгорит к этакой Чужой матери.

В приближающуюся фигуру три огнемёта слаженно плюнули дурно пахнущими сгустками пламени. Фигура мигом преобразилась в факел. Теперь её рассмотреть стало ещё сложнее. Кай зажмурился, но только и видел антропоморфные огненные очертания, которые всё ещё приближались к мосту. Трое часовых продолжали поливать упрямца из своих палёных цфатовских орудий.

Не доходя десятка метров, силуэт распался и рухнул наземь. Видать, тварь прогорела до основания.

– Повезло, – прокомментировал тот охранник, что перед тем опрашивал Кая.

Ещё бы не повезло! А если б явившееся существо пришло не одно? Несдобровать бы мосту. Сгорел бы с 'зомбяками' за компанию. А впрочем...

Может, в этом-то и смысл деревянного моста: сгореть, но гарантированно не пропустить. И прямой практический смысл огнемётов – уже без лишних символических подтекстов.

– А... скажите, эти самые зомбяки, они... – попытался сформулировать внятный вопрос, но вышло как-то иначе.

– А ну проходи! – прикрикнул на него с моста самый суровый из сторожей. – Нечего тут!..

А более разговорчивый, тот, что с Каем уже общался, вдогонку поделился ценным советом:

– Забудь, что видел. В посёлке о зомбяках ни слова, понял? Решат, что ты сеешь панику – печень отобьют. А она ведь у тебя одна.

Ничего не скажешь, добрый совет. Печень-то пригодится. А забыть о том зомби – значит не вовсе забыть, просто не спрашивать. Раз не положено, что ж, можно на досуге и самому обдумать, не навлекая угрозы побоев.

Кай, обернувшись, согласно кивнул и заспешил к приоткрытым стальным вратам в пластиковом периметре головного посёлка колонии.

Протискиваясь в зазор между соединёнными ржавой цепью тяжёлыми створками ворот, новичок думал... Смешно признаться, но о чём именно думал, он тотчас и забыл, едва додумал до конца. Не мудрено: его в этот самый момент окликнули. А ещё в нос ударили миазмы свалки в сочетании с острым запахом уборной, помноженные на приглушённую вонь множества нечистых человеческих тел.

Как говорится, добро пожаловать.

Глава 5. Свыкаясь,

или Гибкая сила социальной адаптации

1

– Кто таков? – услышал Кай, едва протиснулся между створок. Там, за воротами, стояло двое охранников, они и спросили. Вернее, спросил тот из них, кто выглядел поживей да повнимательней.

'Кай Гильденстерн, ксеноисторик', – чуть было не брякнул опасную истину, однако, раскрыв рот, тут же вспомнил разговор с Бенито и на ходу изменил версию. Именно на ходу, поскольку вдруг обнаружил, что в дороге так и не удосужился продумать, каким именем взамен краденого он собирается представляться.

Произнёс чудом не дрогнувшим голосом:

– Михаель Эссенхельд, ксенозоолог, – и поспешно закашлялся.

Зачем? А чтобы спрятать накатившее замешательство и мало-мальски объяснить пылающие щёки. Ведь бросило в жар. И из-за чего? Подумаешь, назвал вымышленное имя! Кай и не гадал, что его организм так мощно отреагирует на его же собственное слово.

Да и не в организме дело. В душевном беспокойстве. Ведь если попытаться назвать все те чувства, которые в одночасье накрыли Кая, список выйдет много внушительнее перечня внешне наблюдаемых симптомов. Неловкость, стыд, злость на себя, какая-то защитная скука. Глупо он себя чувствовал, потрясающе глупо. А главное что? Вина. Будто бы в себе самом что-то самое главное предал. И ещё – укол подозрения в адрес Бенито. Может, латинос его намеренно подставил, а он, как дитя, повёлся?

– Эссенхельд? – с сомнением протянул охранник. Не ждал он никаких Эссенхельдов.

– Это, наверное, не из последних партий... – в тоне второго охранника почудилась многолетняя усталость, перед которой все новички на одно лицо, а их дурацкие фамилии сливаются в общий невнятный шум.

– Наверное, не из последних, – поддакнул и Кай. – Я ...э немного заблудился!

– Это ж как долго ты блуждал? – усомнился первый охранник, заметно взбадриваясь.

Не моя ли неуверенность так сильно его бодрит?

– Да с полмесяца, наверное, – осторожно ответил Кай.

– И выжил без оружия среди всех здешних тварей? – в голосе настырного охранника ворот зазвучал неприкрытый сарказм. Что, не пустит?

Но второй охранник Михаелю Эссенхельду внезапно поверил:

– Уймись, Роб! Он же ксенозоолог. Это и есть про разных тварей. Видать, хоть немного шарит в том, что изучает его наука.

– А и правда, – с небольшой задержкой согласился Роб. – Ну что ж, проходи, приятель. Если ты и правда такой учёный-ксенофоб, тогда другое дело. Типы навроде тебя у нас очень даже ценятся. Местные твари, знаешь ли, одолевают – житья нету...

А напарник Роба добавил:

– Вон тот барак слева видишь? Заходи сразу туда, там тебе выпишут новый бумажный паспорт.

– Бумажный? – на лице Кая, верно, отразилось что-то потрясающе весёлое, раз оба охранника покатились со смеху. Да только в их заливистом хохоте заметно преобладали нотки горечи. Чем гордиться-то: убожеством технологий?

Просмеявшись, товарищ Роба пояснил:

– У нас на Эр-Мангали в ходу только такие. А свою голографическую игрушку лучше припрячь подальше. До времени, когда отсюда вернёшься, – и снова привратники надорвали животы от невесёлого хохота.

Кай исключительно из вежливости тоже хихикнул над незамысловатой шуткой о возвращении с Эр-Мангали, после чего потопал к двери указанного барака, уворачиваясь от самых резких запахов. Больше всего раздражали миазмы из глоток прохожих. Добро бы алкогольный перегар – его вытерпеть не вопрос. Но слишком уж многие здесь злоупотребляли мясом, и как раз продуктами его разложения от них и разило.

Дверь была заперта. Пришлось четверть часа подождать. За это время он выучился не дышать носом и в моменты особого сгущения вони целиком обращаться в зрение или слух. Голоса колонии вещали:

– ...Всё это дерьмо. Полное дерьмо. Какого лешего, блин?

– ...Вы там как хотите, но Ральф сказал твёрдо...

– ...Ты заплатишь за это!

– ...Полторы кредитки? Нет. Это дорого. Лучше бы взял на шахте.

– ...У Годвина своя метода. Не делать нихрена...

– ...А слыхали, что Брандт учудил?

– ...Ой, напугал!

– ...Игнасио снова бесится. А сделать-то ничего не может!

– ...А Олаф-то, Олаф и говорит...

– ... Опять ящеров давил, ха-ха-ха! Доиграется, свинота!

– ...Если Флетчер сказал, Годвину придётся оторвать задницу...

– ...Оторвёт, да не свою, хе-хе-хе...

– ...Что, вездеходу кранты? Этого придурка надо...

– ...Так его Бенито прикрывает! Ну точно тебе говорю...

– ...Тю! Да кто его боится, твоего Бенито? Его за дурака держат!

– ...Ща как дам больно!

– ...Ха, один вон тоже предлагал...

– ...Ну, не скажи. Он под самим Флоресом ходит.

– ...А платить надо вовремя. Хорошо зарабатывать и аккуратно платить. Платить, сволочь! Платить, мразь! Платить, селюк долбаный!

– ...У Ральфа Стэнтона всё железно! Пора бы знать...

– ...Нет, но проучить-то засранца мы имеем право. Всё законно. Флорес мерзавцев дрючил и нам велел. Решено: в пятницу!

– ...Помяни моё слово: кердык придёт Бабилону, если не покается.

– ...На колени, сука!

– ...Там – тсс! – зомбяк к мосту подходил!

– ...Опять?

– ...Да не ори ты! Вон того хмыря худосочного чуть не загрыз!

– ...Дерьмо. Вот в дерьмо верю. Дерьмо всегда настоящее...

Спустя четверть часа Кай дождался: заветная дверь отворилась. Он занырнул в неё, чтобы выйти уже полноправным ксенозоологом по имени Михаель Эссенхельд, прописанным в Новом Бабилоне.

– А Новый Бабилон, это что значит? – позволил он себе спросить с глупостью во взоре, прикидываясь никаким не историком.

– Это самоназвание нашего посёлка, – любезно пояснил писарь, – уж два года так и зовёмся. Вроде, покрасивше звучит, чем 'Головной посёлок шахтёрской колонии номер 1'.

Логично, да. Показное воодушевление не могло скрыть глубокого равнодушия писаря к любым названиям в безнадёжно запертом мирке Эр-Мангали, тем не менее, новоиспеченный Михаель согласился, что Новый Бабилон замечательное название.

При этом сам он звучал весьма убедительно, ибо внутренне улыбался. Было чему. И тонкому комизму прописки самозваного ксенозоолога в самоназванном посёлке, и тому невероятному факту, что похищенного юрбургского паспорта у него так и не спросили.

Единственным и последним, кто спрашивал его на Эр-Мангали, так и остался Олаф, который подъехал на вездеходе встречать рудовоз. И благодаря нечаянной встрече с Бенито Родригесом Кай теперь в курсе, для кого те сведения собирались. Ясное дело, Службе безопасности колонии необходимо знать, кого сбрасывают на планету.

Странно, что поселковым властям это непринципиально. Готовы записать кого попало кем угодно. Может, у них самих не всё чисто с удостоверениями личности? Как с этими формальностями обстоят дела, например, у главного начальника Флореса? Кай никому не скажет, но имя латиноса во главе колонии наводит на подозрения.

Вот какое соображение их вызывает: да, планета Эр-Мангали, скорее всего, принадлежит к одной из латинских звёздных империй. Но и в этом случае ведать стратегически значимой добычей руды должен бы не местный, а ставленник Галактического Альянса, присланный из его звёздных метрополий. Фамилия этого ставленника не может звучать, как 'Флорес'. Почему? Потому что просто не может.

2

Вместе с паспортом Каю-Михаелю выписали и ордер на поселение.

– В бараке для новичков как раз освободилась койка, – припомнил писарь. Это знаешь, куда идти? От ворот налево и мимо канавы до упора. Сразу за электростанцией, перед кучей мусора – нужная тебе дверь. Там спросишь койку малыша Глипа, ну и можешь её сразу занимать.

– А что же сам Глип?

– Пошёл на повышение, – туманно пояснил писарь.

Что ж, ладно, думал Кай, послушно двигаясь вдоль довольно-таки зловонной канавы к нужному бараку, ладно уж и то, что хоть какое-то местечко нашлось. Пусть даже вовсе и неладное. Я ведь не расстроюсь?

Оно-то, конечно, для новичков здесь припасены не лучшие апартаменты, кто бы в том сомневался? В бараке под электростанцией, должно быть, очень шумно и по ночам невозможно заснуть. Куча мусора под окнами тоже говорит сама за себя. Но – хоть какое-то подобие сносного человеческого жилья. По крайней мере, там безопасно, а на тему комфорта позже подумаем. Радует уже и то, что кто-то с этих коек для новичков уходит на повышение. Значит, и ему от здешнего дна оттолкнуться когда-нибудь удастся, пусть не рано, так хотя бы поздно...

По пути Каю встречались измождённые работяги, верно, шахтёры, свободные от смены. Слишком измождённые, как на его вкус. Недоедают они, что ли? Или, может быть, усиленно пьянствуют? Думается, и то, и другое, но сейчас их лица были в основном трезвы. И с каким-то единым для всех затравленным выражением. И ладно бы только затравленным. Печать обречённости – вот что читалось на лицах. Одинаковая на всех.

А ещё попадались парни из внутренней охраны посёлка. Поглядишь на таких – и сразу понимаешь, куда именно на Эр-Мангали попадают плюмбумы. У этих рожи лоснились, глазёнки соловели, задранные двойные подбородки хвастались употреблёнными впрок килокалориями. Отъелись, ребятушки. Патрулём ходят, шахтёров задирают почём зря. То пинка дадут, то оплеуху отвесят. За что? За то, что они здесь охрана.

Те, что на мосту, да и у главных ворот, выглядели чуток иначе. Может, и не умней, но в разы боеспособней. Эти же, можно ручаться, на тот мост никогда и не попадают. Разделение труда: кому жечь зомбяков из-за периметра, кому местных доходяг прессовать. Перед зомбяками-то подбородки не позадираешь...

Кстати, коли внимательно приглядеться к выражениям лиц внутренней охраны, то легко заметить ту же самую печать обречённости. Только у шахтёров она украшает лбы, а у этих – на щеках да на подбородках. Экое свиномордие! И чем свиноподобней харя, тем отвратнее изо рта несёт.

Ага, можно ручаться: то, чем они злоупотребляют, объедая рудокопов, здоровья не добавляет. Скорее, наоборот.

И вот что примечательно. Из тех шахтёров, что на глазах Кая встречались с охраной, почти ни один не избежал тычков и затрещин. А самого Кая пропускали без рукоприкладства. Верно, потому, что он пока инороден этой системе. Надолго ли?

Хорошо бы, чтобы подольше! Дело в том, что одного из шахтёров... Ну, Кай не уверен, однако трудно исключить... В общем, есть опасение, что его убивали. Кай бы узнал точно, только вот, откровенно говоря... боялся туда посмотреть. Ну, под стеночку барака, куда жертву потом положили.

Чего боялся? Так ясно, чего! И тех уродов-охранников, которые били, но больше – самого вида жертвы. Жуткое дело! Такие вещи невольно примеряешь на себя, и тогда... Короче, трясёт тебя, как лихорадочного, и паникой накрывает, и тело перестаёт слушаться, деревенеет разом. А тебе здесь, в посёлке, с людьми встречаться, первое впечатление производить.

И всем улыбаться, будто последней дряни!

Но ладно, с улыбками повременим. Кай, вроде, и прошёл уже мимо тела, но заставил себя вернуться. Смерти надо смотреть в лицо, а не то она на тебя как глянет! Приближаясь к избитому, чувствовал спиной чьё-то недоброе внимание, а может, и со страху казалось. Внутренние силы в тебе порой весьма изворотливы и легко прячутся за силы посторонние, внешние.

Добрался, склонился. Тут тело зашевелилось, рукавом утёрло расквашенный нос, выплюнуло наземь кровавый сгусток и вдруг устремило в Кая ненавидящий взгляд:

– Чего вылупился, фраер?

– Ничего, просто обознался.

– Да чтоб ты сдох!!!

И так легко сделалось на душе от этого диалога!

3

Электростанцию Кай приметил издали по оглушительному шуму генераторов. Кучу мусора – по запаху, да и вздымалась она выше кровель барачных. Ну, здравствуй, временное пристанище. Чью там койку надо спросить: малыша Глипа?

– Ты на его место? – холодно уточнил дежурный по бараку, сидевший сразу напротив двери. Глаза его были пусты и печальны.

– Ага.

– Вон там, под окошком.

Кай сунулся было к указанной койке, но увидел, что на ней разложены какие-то вещи. Повернулся к дежурному:

– Там занято...

– Нет, – безразлично возразил дежурный, – после Глипа никто не занимал.

– Так значит, он сам ещё не съехал...

– Съехал, – зевнул дежурный, – уже не вернётся. Если что найдёшь – владей.

– А с чего ты взял, что не вернётся? – не понял Кай.

– А с того. Его же хвандехвар сгрыз.

– Серьёзно? Когда, где? – кажется, до Кая понемногу стало доходить истинное значение эвфемизма 'пошёл на повышение'.

– Да на этой самой койке минувшей ночью, – сообщил дежурный.

Прозвучало не то чтобы мрачно, а скорее досадливо.

Похоже, в мыслях о неудобном, но безопасном ночлеге Кай здорово переоценил истинную ситуацию. Незадачливый преемник жертвы старался думать о хорошем.

Подходя к койке Глипа, Кай заметил высаженное стекло в окне: значит, отсюда хвандехвар и залез...

А потом присмотрелся к вещам на койке и впервые с внутренним содроганием понял, что всё это – не просто так вещи. Там...

Рвотный позыв чуть не согнул пополам.

Глип. Это он. Там, в вещах!

Единственное что, настолько аккуратно обглоданный, что одежда так и осталась на нём, причём выглядит тщательно выложенной уголок к уголку. Добротная одежда из неубиваемых спецматериалов. Носки. Штаны. Шахтёрская блуза. А из блузы-то череп скалится!..

Тьфу, аж ком в горле от пронзительного взгляда его глазниц...

Хорошо бы всё это оказалось чьей-нибудь шуткой. Да, злой шуткой, чтобы довести придурочного новичка до истерики. Ты в соплях, они хохочут, и все довольны, даже ты сам... Ведь жуткая штуковина так легко и нестрашно взяла объяснилась, да?..

Но некому здесь хохотать. Некому радоваться твоей панике. Шахтёры – серьёзные люди, не студенты какие-нибудь. И если выдали тебе это место, значит, иного не дадут. Ты на Эр-Мангали, парень. Обойдись-ка без рвоты, без паники, без истерик. Успокоился?

– А чего ж не прибрали-то? – пробормотал Кай едва слышно, обращаясь скорее к себе самому, чем у дежурному по бараку.

И сам себе с жёсткостью ответил: 'Тебе нужно, ты и прибирай'.

4

Что за тварь такая – хвандехвар? Кай о ней впервые слышал, хотя кому бы, как не ксенозоологу Михаелю, владеть вопросом лучше других. Памятуя о своей легенде, не стал задавать дежурному по бараку прямых вопросов. Только поинтересовался: часто ли эти гадины проникают в периметр посёлка и кого-то грызут.

Оказалось, довольно редко: на памяти дежурного случилось не более десятка подобных смертей. Это за те полгода, что парень провёл на Эр-Мангали.

– Всего за полгода? – переспросил Кай.

Дежурный ответил, что полгода на Эр-Мангали срок солидный. Да так зацепился, так заволновался, что красноречие откуда только взялось! Вот что значит попасть на больную для человека тему. Этому важно, что он на планете не новичок. Полгода! Не каждый шахтёр столько протянет.

Знавал он многих, которые и месяца не пережили. Нет, не каждого загрыз хвандехвар. И большинство погибло не в своей койке. Кто в шахте, кто по дороге в шахту. Дороги – они на этой планете самые опасные, особенно когда у вездехода мотор заглохнет. Тогда-то хвандехваров и прочей живности собираются целые стаи: ждут, когда люди их накормят.

А вот если давно не кормят, голодные хвандехвары подбираются к посёлкам, по ночам нашаривают в бараках сонную добычу. Ну, и хрюмсают, если кто плохо лежит.

– А ты сам видел хвандехвара? – спросил Кай.

– Нет, – замотал головой собеседник, – темно же. Но, если хочешь знать, то я его слышал, и даже несколько раз. Такое, прикинь, характерное жадное чавканье. Думаешь сквозь сон, что твой товарищ втихаря от всех жрёт добытый у повара кусок мяса, а наутро выясняется, что это его самого жрали. Впечатленьице, да?

Да, Кая тоже впечатлило.

А ненароком разговорённый им дежурный, исчерпав тему хвандехваров-убийц, уже вываливал на его плечи кучу советов. И довольно полезных, если не отвернуться, а вдуматься. Например, о том, как выбросить кости предшественника, не пачкая рук, и кому можно сбыть не тронутою людоедом одежду.

– Кости из одёжки вытряси в этот тазик, а саму одёжку сложи в стопочку. Аккуратнее! Хвандехвар её не мял, и тебе не след. Не нарушай товарного вида.

– Товарного?

– Ведь сам ты её носить не станешь, как я понимаю?

Кай энергично замотал головой.

– Ну так продай старьёвщику. Соседний барак за электростанцией, спроси Скунса.

– Возьмёт? А если догадается, откуда тряпьё?

– Ясно, догадается. Ну и что с того? У нас принято за мертвецами донашивать. Каждый знает: сегодня ты чужое наденешь, завтра твоё дотреплют. Оно ж дефицит какой-никакой. В шахте, парень, труд не понарошку, там всё на раз приходит в ветхость: инструменты, люди, одёжка та же. Знаешь, как быстро все эти робы протираются до дыр? Что ж ты будешь, голышом вкалывать? Конечно, доносишь за хорошим человеком. Даже коли кровищи на робе, хоть выжимай. А хвандехвар – он пятен крови на одежде не оставляет. Чистоплотный! Сперва, как задушит, всю кровь из жил высосет, а тогда уж грызёт...

А что выглоданные кости малыша Глипа никто не планирует с мало-мальскими почестями хоронить – уж это между строк подразумевалось:

– Видал ту кучу мусора за окном? Вон туда и зарой. Только следи, чтобы тебя самого не присыпало. Лавина в горах, она жуть какая штука, ха-ха...

Напоследок разговорчивый собеседник выдал пару истин экономического плана:

– Между прочим, тебе за койкоместо придётся платить. Сразу тебе этого не скажут, но как долга поднаберётся, придут мордовороты от коменданта. А это ребята такие, они там все с одной луны...

– С Плюмбума-11?

– Вот-вот! В общем, заплатить придётся, не сомневайся. А не сможешь – из посёлка вышвырнут. К хвандехварам, можно сказать, в гости.

Что хвандехвары, что плюмбумы – одна порода. Только хвандехвар (как дежурный сказал?) – чистоплотнее...

– И кафе поселковое бесплатно только первую неделю. Дальше такой долг накрутят, что ой-ой-ой. Особенно как увидят, что человек считать не умеет...

– Я умею, – возразил Кай.

– То ты знаешь, что умеешь. А они скажут, что ты неправильно посчитал, и что ты им сделаешь? То-то. Вышибалы в кафе тоже с Плюмбума. Они на то и вышибалы, чтобы деньгу с клиентов сшибать. Нашего брата шахтёра все дурят...

– Я не шахтёр, а ксенозоолог, – не слишком уверенно вставил Кай.

– Ну, если тебе за ксенозоологию кто-то что-то заплатит, тогда да, – изрёк дежурный. – А коли не найдёшь того, кто заплатит – знать, быть тебе таким же шахтёром, как мы все! – И заржал довольно-таки мстительно.

5

Кто заплатит за ксенозоологию, да и заплатит ли? Ага, ищи-свищи мецената... С этими невесёлыми мыслями Кай вышел на Пикадилли – главную улицу в одноэтажной части Нового Бабилона. А на этой улице из ровного ряда бараков сильно выбивалось огромное несуразное здание под кривоватой вывеской 'Жрачка', за версту распространяющее ничуть не аппетитный мясной запах.

Нет, для кого-нибудь и аппетитный, но вегетарианец Кай за других не в ответе. Себя бы спасти от голодной погибели. А другие и без него справятся. Пустят нос по ветру, попадут в изобильные свиные миры.

Да уж, не промахнутся. Вот оно – то хитрое кафе, о коем предупредил дежурный: в нём новичков первую неделю кормят 'за бесплатно'. Дают нагулять жир.

Ага, но каждого бесплатного клиента записывают и запоминают. Вон там, за стойкой, вон в тот пухлый журнал. Ясно, зачем: чтобы не путаться и не блуждать, когда придёт время вышибать им долги, а заодно зубы и пару рёбер – о них ведь тоже говорил молодчина дежурный, да и не сильно сгустил краски. Бьют!

О том, что так оно и бывает, свидетельствовала громкая похвальба подвыпивших бугаёв за элитным дубовым столом на эстраде, нависающей над общим залом.

Общий-то зал скромно сидел на одноразовым пластике и за одноразовым пластиком: с этакой лёгкой и мягкой мебелью в руках особо не побуянишь. А вот элитному столу, небось, многое здесь позволялось.

Позволялось... И всё же, некая 'печать обречённости', та самая, подмеченная Каем ещё у прохожих на пути к бараку, здесь ещё более явственно лезла в глаза, прямо-таки украшала все лица в зале. Решительно все, без различия столов. Ну ладно, не украшала. Обезображивала. Но что выступало главным эпицентром безобразия, так сразу не определишь.

Может, один на всех нездоровый и тусклый цвет лица? Может -изобилие прыщей? Отвратительная, несвежая, вялая кожа на самых разных щеках – и впалых, и лоснящихся от сытости? Кажется, именно так и должны выглядеть кожные покровы людей, злоупотребляющих мясом в ущерб другим видам пищи. Вот только до чёртиков непросто отделить объективные результаты наблюдений за внешним миром от собственных брезгливых фантазий.

Зайдя в зал, Кай в первый момент застыл в нерешительности – и на призывные жесты бармена тупо не реагировал. (Да, я тупой, вы не знали?). Успел хорошенько осмотреться, пока бармен заревел вголос:

– Парень, да не боись, налетай: задарма! – а глаза внаглую хохотали над новичком.

Кай, всё так же не отвечая, ещё с полминуты потоптался на пороге. Точно ли ему сюда нужно? По правде сказать, есть хотелось изрядно, да вот готовят ли здесь что-то, что Каю подойдёт? Судя по запахам, нет. Судя по звукам, тоже. Приглушённые щелчки со стороны кухни выдавали присутствие там 'мясных шкафов' Оломэ. Значит, исчезающе мала вероятность встретить на ней неосквернённую мясом посуду, традиционных поваров (не 'шкафмейстеров'), или даже обычные печи, мало-мальски пригодные для создания вегетарианских блюд...

Ладно, стоит проверить. Подошёл к стойке, спросил:

– Чем кормите?

– Мясом, – с неприязнью бросил бармен, приготовившийся уже занести Кая в свой пухлый талмуд, и не ожидавший вопросов, – да какая разница, чем, когда задарма:

– А если не мясом, тогда чем?

– Тогда мясом! – припечатал бармен.

– Ага, понятно, – Кай собрался уходить.

– Постой, ты что, странный?– ухватил его бармен за рукав.

Зря подходил так близко. Ну ладно, придётся разговаривать дальше:

– Я не голоден. Просто зашёл поинтересоваться.

– Да ты точно дурик! Запомни: у нас на Эр-Мангали наедаются впрок! Конечно, если хотят выжить.

– Я не настолько хочу выжить, – это было сказано зря. Просто уж больно раздражало, что 'благодетель' у стойки твой рукав удерживает. А ведь цепок, зараза!

– Ты нарываешься? – спросил цепучий гадёныш.

– Нет, – насколько мог безмятежнее ответствовал Кай, а сам прислушивался к происходящему за столом вышибал. Нет, те не рассматривали его поведение как угрожающее, были увлечены едой и собственной беседой.

Из элитариев за дубовым столом громче других выхвалялся детина, чей голос показался Каю неожиданно знакомым:

– А я ему: гони, пала, деньгу! А он ползает у ног: не трогай, мол, я в этом месяце всё нажитое за койку отдал! А я ему сапогом по почкам. А он: ой, ну правда ничего нет! А я ему снова по почкам и говорю так спокойненько: поищи, пала, получше! И что ты думаешь: поискал, пала, ещё поискал – и нашёл! Зажать хотел, мразь шахтёрская...

А ведь это один из попутчиков, распознал его Кай. Из прихваченных с Плюмбума-11. Ишь как быстро выдвинулся: только-только явился в Новый Бабилон, суток не прошло, а уже шахтёров прессует. Что за головокружительная карьера!

Мародёры здесь в цене, не так ли?

– Ладно, – смягчился бармен, видя, что попыток вырвать рукав из его пальцев Кай не производит, – не хочешь – не ешь, я что, заставляю? Только помяни моё слово: ничего другого всё равно не найдёшь. Все едят мясо, и даже веганы придурочные тоже едят мясо – деваться им некуда. Ещё запивают пивом, но пиво покуда не про твою честь, его мы задарма не наливаем. Только каждую шестую кружку...

– Так я пойду? – смиренно спросил Кай.

– Нет, погоди! – забеспокоился бармен. – Я всё-таки должен занести тебя в журнал посетителей. Что зашёл не голодный – твои проблемы.

– Ну ладно, – Кай подбавил в голос тоскливой обречённости и был вознаграждён освобождением рукава. Бармен взялся за свою пухлую тетрадь.

– Как зовут?

– Клаус Кюхенрейн, – не дрогнув, произнёс Кай.

Ага. Ищите меня по имени...

– Паспорт? – потребовал бармен.

Ишь, на слово не верит.

– Ой, а мне пока не выписали...

– Как так?

– У писаря бланки кончились, он сказал завтра с утра подойти...

– Так что ты мне голову морочишь? – взорвался тип за стойкой. – Зачем вообще приходил, когда тебе тут жрать не положено?

– Обознался, – глуповато улыбнулся Кай. Жаль, насмешку поглубже не спрятал.

– Эй, ребята! – это уже сигнал для вышибал.

– Не извольте беспокоиться, я и сам уберусь, – пролепетал Кай на бегу, чудом уворачиваясь от пущенного вдогонку дубового табурета.

А и в самом деле, зачем приходил?

6

Разжиревшие плюмбумы-вышибалы в погоню за Каем так и не бросились. Мелок он как повод оторвать задницу – слава здешней гравитации. Оставалось надеяться, что и лицо его мало кто рассмотрел (а то Новый Бабилон посёлок не крупный, того и гляди, доведётся встретиться – а впечатление уже создано, и кто припомнит, что создано на ровном месте?).

В общем, Кай удачно ретировался из кафе-ловушки на улицу Пикадилли. Правда, не успел отдышаться, как уже кто-то с брезгливой бесцеремонностью сгрёб его за воротник.

– Живой, значит, – констатировал голос Буллита, – Клаус Кюхенрейн, говоришь? – в голосе мелькнула издевка. – Найду, поговорим.