Текст книги "Звездная каторга: Ария Гильденстерна (СИ)"

Автор книги: Александр Бреусенко-Кузнецов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 23 страниц)

Глава 13. Неправедная страсть,

или Резонёрские восклицания, согласованные с изменчивым кодексом

1

Подвал Каю, кажется, более не светил. Но он всё равно пытался не терять бдительности. Даром, что зевота одолевала его самым пренеприличнейшим образом.

Кая повторно расспросили о событиях в шахте, теперь уже как Ризенмахера. От перемены фамилии его показания не изменились. Дескать, отправляясь в экспедицию, надеялись обнаружить подземную популяцию хвандехваров. Но с рептилиями в шахтной глубине не срослось. Нарвались на какого-то непонятного ксенозомбировщика, которого в глаза никто так и не увидел, но...

От рассказов по второму кругу всё о том же спать захотелось с самой жестокой силой. Так бы и устроился на зябком каменном полу в уголке. В какой-то момент Кай даже сказал с внезапно нахлынувшим простодушием:

– Простите великодушно, уважаемые господа... Как видите, голова моя совсем не варит. Объяснением тому моя крайняя сонливость. Вы второй уже раз меня расспрашиваете, остаётесь недовольными, а мне невдомёк, что я сказал не так, как вам было надо. Может, вы мне позволите сперва выспаться, и продолжим, когда я смогу получше соображать?

Этот спич позабавил решительно всех. Даже Мендоса, который в расспросы по существу шахтного происшествия до сих пор едва ли вставил словечко, вдруг оглушительно расхохотался.

А Рабен сказал:

– Парень, ты неподражаем. Если твой котелок и правда не варит, значит, ты и находишься в том самом состоянии, которое нам для этой беседы особенно полезно. Если бы ты был не в нём, тебя стоило бы в него специально ввести. Как видишь, часть нашей работы ты сделал за нас.

– Признаться, выпускник Ризенмахер и меня поразил, – заметил Блюменберг. – Если он так здорово соображает во сне, то боюсь даже предполагать, что же будет, когда он проспится.

– Он бесхитростно плутоват, но всё же очень-очень неглуп, – согласился Шлик. – Я бы даже предложил уважаемому великому магистру...

– Оставить его при Башне Учёных? – перебил его Бек. – Ввести на освободившееся место? Кажется, рано о том говорить...

– Ксенозоологи у нас в явном дефиците... – припомнил Блюменберг.

– Погодите-ка господа учёные! – призвал их к порядку Рабен. – По существу нашего расследования у кого-то ещё остались вопросы?

– Кажется, нет, – ответил за всех Бек. – Все ответы получены. Если только не спрашивать в лоб о том, что нам и самим хотелось бы скрыть. Может, господину Ризенмахеру хотелось бы что-то ещё нам сообщить?

– Если мне позволительно давать советы, – внутренне издеваясь, промямлил Кай, – я бы предложил повнимательнее опросить руководителя нашей шахтной экспедиции, Кая Гильденстерна. Вот вы сказали, что он полный ноль, а он непрост, очень непрост – я правду говорю. Может, он зачем-то до поры скрывал от вас свои знания...

– Ладно-ладно, без таких советов уж как-нибудь бы обошлись, – отмахнулся Рабен. – Гильденстерна, разумеется, допросим, как же без этого. Всё?

– Только ещё одна просьба, – взмолился Кай.

– Ну?

– Я прошу вас всех пятерых по возможности никому не выдавать моего подлинного имени, – пролепетал Кай. – Очень бы не хотелось, чтобы мои родные узнали, где я...

– Так они и не узнают. В любом случае! – развеселился Рабен. – Даже если твоим именем здесь решат назвать эту долбаную планету!

Остальные же переглянулись с ироническими усмешками, которые почти открытым текстом сообщали следующее: да, мы готовы не афишировать настоящее имя. Отчего бы нам вздумалось делиться с кем попало ценной информацией, позволяющей на тебя, дорогой Бьорн, в нужный момент хорошенько надавить.

Что ж, в нужный момент давите, я подыграю. Но не правда ли, я вам нужен живым и не слишком разочарованным в жизни, чтобы нужный для вашего шантажа момент хоть бы теоретически мог состояться?..

Затем Рабен объявил беседу законченной. Учёные и Мендоса поднялись и разошлись. Кай поглядел им вслед и спросил:

– Я тоже могу быть свободен?

– Не совсем так, – что-то прикидывая, отозвался Рабен. – Сейчас войдут Диас и Маданес. Я их проинструктирую, они тебя отведут, куда надо. Там и проспишься.

А куда надо? В подвал? Кай не произнёс этого вслух. Зачем подсказывать внешнему миру такие идеи, которые тебе самому не по нраву?

2

Нет, не в подвал. С точностью до наоборот – на чердак Башни Учёных. В уютную крохотную каморку, которую легко было вообразить монашеской кельей, но точно не пыточной. Сюда по указанию Рабена Кая отвёл Диас. И оставил в одиночестве: мол, делай, что хочешь, например, спи. Или поешь натуральных хлебцев: на столе кто-то оставил едва початую пачку.

При виде пищи, происходящей не из шкафов Оломэ, голод полыхнул в живолте Кая жарким пламенем, но как только он стал запихиваться хлебцами, понял: засыпает. Перед тем, как доползти до кровати, жестоким усилием воли заставил себя подойти к двери. Толкнул: надо же, открыто.

Круто! Каю позволили выспаться в помещении, которое даже не запиралось. Правда, дали понять, что сама элитная часть Бабилона для него пока будет, как закрытое помещение. В смысле, за ворота его не выпустят, пока охранникам не придёт специальное позволение.

То есть, в чём-то ещё подозревают, но не так, чтобы сильно? Или что-то дополнительно выясняют, чтобы... Чтобы что? Неужели предложат работу? Он ведь теперь спец не только по живым ксенотварям, но, так уж получилось, и по зомбированным.

А что выясняют? Контакты Кая? Может, его отношения со службой Бенито? Его предысторию? Надо надеяться, что не выяснят, как на самом-то деле выглядит Бьорн Ризенмахер. А то ведь и самому Каю это знание сильно мешает отождествиться. Вот не верит себе такому, и всё! То ли дело Майк Эссенхельд или Клаус Кюхенрейн – маски без готового прототипа.

Что же будет, когда Кай проснётся? Надо полагать, ещё один разговор. К нему, ясное дело, недурно бы подготовиться. Это значит, ещё немного повременить с отходом ко сну. Сгенерировать версии... Обдумать каждую из них... Прикинуть собственные действия...

К сожалению, в каморках на чердаке, в одну из которых Кая определили, высота потолка не располагала к размышлениям стоя. Поневоле присядешь на кушетку – больше-то и некуда. А где присядешь, там и приляжешь. Лёжа-то мысли кучнее держатся.

А там уж и замечаешь, что незаметно для самого себя проспал целый день до вечера. Может и дальше бы спал, но из-за окна вдруг раздался громовой голос, готовый пробудить к жизни даже спящего вечным сном:

– О благе беспокоясь, земные короли... – пел Драйхорн.

Визжали рожки и волынки, пиликала скрипка, рычала уайлд-гитара, бил барабан.

– Ни сна, ни пощады не знают! – ах, ну да, весьма верно, короли – они такие. Ни пощады и ни сна, да и не знают ни хрена...

– Умертвий полки охраняют! – предупреждал Драйхорн.

Что и говорить, вовремя!

– Эр-Мангали, Эр-Мангали!.. – хрипел Драйхорн, ему вторила группа 'Оу Дивиляй' в полном составе.

Начался-таки в элитном Бабилоне вечерний концерт.

3

Поздним утром за Каем зашёл Маданес. Велел следовать за ним. По пути держался не то чтобы дружелюбно, но позволил Каю понять, что отличает его от пустого места. Ну и на том спасибо. В пыточные подвалы водят, вроде бы, иначе: расчеловечивая, а не наоборот.

Спустившись по винтовой лестнице на первый этаж, но не ниже, Маданес вывел его из башни. Обогнув двухэтажный элитный барак, служивший, по-видимому, казармой, они подошли к несуразному зданию, по-видимому, должному воплощать идею дворца применительно к Эр-Мангали. Впрочем, никакой собственно архитектурной идеи это художественное убожество не несло: собранное из тех же конструктивных элементов, что и казармы, оно и выглядело извращённой казармой – только что утыканной почём зря декоративными башенками.

– Дворец Флореса? – догадался Кай.

– Не только его, – поправил Маданес, далее не уточняя.

Да, для одного человека типовых парадных лестниц здесь многовато. Наверное, средняя ведёт-таки в покои Флореса, ну а боковые – в комнаты ближайших сподвижников. Из последних Каю известен суровый Лопес, давеча сидевший у входа в здешний элитный Нью-Бабилон. А кто же второй? Надо полагать, Рабен. Вчерашним утром он представился так, словно громкое имя о его положении должно было всё объяснить.

Кстати, тщеславное заблуждение. Уж в шахтёрской-то части посёлка ни о Лопесе, ни о Рабене не слышал почти никто. Сам Флорес – тот да, личность, известная каждому.

Поднялись по дальней из парадных лестниц и ожидаемо вышли к кабинету Рабена – просторному и обставленному со вкусом. Как ни странно, даже гобелены работы мальвских колонистов неплохо соседствовали с храмовыми статуэтками ксенокультуры Ро.

Целая стена была отведена под коллекцию холодного оружия. Впрочем, висело оно немного слишком красиво, выдавая примат дизайнерского решения над функциональным подходом, который возобладал бы, умей хозяин пользоваться хоть какой-то из этих блестящих игрушек. Стало быть, не умеет. Иное дело Маданес – уж этот их из любого положения ухватит, коли встретится необходимость.

– Спасибо, Маданес, можешь быть свободным, – кивнул Рабен из-за широкого стола. – Присаживайся, Бьорн.

Кай уселся на предложенный стул. Сейчас Рабен предложит...

Предложения не поступило. Кая Рабен уведомил.

4

Да-да, Рабен не предложил Каю на себя работать. Он уведомил, что Кай теперь работает исключительно на него. Странный подход. Кай едва удержался, чтобы не возмутиться. И всё же сумел остаться в пределах несколько удивлённого смиренного тона, коим пробормотал:

– Вынужден только заметить, что у меня сохранились кой-какие обязательства...

– Не сохранились, – заверил его Рабен. – Всё урегулировано. Ещё вчера, пока ты дрых, как суслик, на чердаке башни.

– В смысле...

– В смысле, у транспортников, при которых ты числился, не осталось на тебя планов. Отныне будут справляться сами.

Всё это очень хорошо, но...

– И Беньямин Родригес, на которого ты работал неофициально, тоже не будет иметь претензий, – вёл дальше Рабен, усмехаясь каевому замешательству (надо же, и о Бенито проведал, гад). – С ним я поговорил лично. Родригес пообещал тебя не преследовать. К тому же признал: масштабы его службы ты уже перерос. Он рад твоему повышению.

Что ж, пойти на повышение – дело завидное. Когда оно происходит иначе, чем давеча с малышом Глипом. Каю положено радоваться?

– По существу же в твоих обязанностях ничего не изменится. Общее ведь дело делаем...

А вот в этом Кай позволит себе усомниться. Дела Родригеса и Рабена – разные дела. Даже если по воле случая одинаково называются. Главная разница в чём? Родригес от Флореса удалён, а Рабен к нему приближен. Что повышает удельный вес интриганства и лизоблюдства. Или Кай предвзят?

– Жить будешь там, в Башне Учёных, в чердачном помещении, где ты высыпался. Оно всё равно пустует, а у меня дворец не резиновый...

Кай с воодушевлением закивал. Резиновая башня всяко комфортнее. Да и к информационным ресурсам ближе. Там ведь имеется новейшая голо-библиотека. Которая здесь, во дворце, наверное, мало кому понадобится.

– Что ещё? Теперь об обязанностях, – Рабен понизил голос. – Подробностей не скажу, но назовём их так: секретные поручения. Слово 'секретные', надеюсь, в истолковании не нуждается? С чем они будут наверняка связаны, так это с частыми разъездами между посёлками. Потому Башня Учёных станет не единственным твоим домом. Вопросы?

– Позвольте уточнить, господин Рабен, – церемонно поинтересовался Кай, – будут ли эти обязанности как-то связаны с исследованиями по моей научной специальности? В смысле, по ксенозоологии.

Иначе говоря, следует ли мне использовать случай и ознакомиться с этой наукой в ущерб прочим занятиям.

– По ксенозоологии? Да, и по ней тоже, – Рабен, произнеся все реплики, которые считал важными, резко утратил к Каю прежний живой интерес и углубился в какую-то рукописную бумагу, лежащую на столе.

– Я могу идти?

– Да, Бьорн, ты свободен.

Наверное, Рабен обращался бы к Каю по фамилии, как и к своей охране, но имя было куда короче. Да и фамилия Каю вовсе не подходила.

5

Выходя из кабинета Рабена, Кай внезапно столкнулся с Олафом. Первым движением водителя было уклониться от встречи, вторым – не заметить, и лишь после насыщенного внутренней борьбой краткого мига, он растянул лицо в радостной улыбке:

– Рад тебя видеть, Майк!

Ну, хоть не Бьорном назвал. Но сам факт встречи здесь, во дворце, наводит на вполне определённые мысли. Значит, Олаф с самого начала...

– Так ты работаешь на Рабена? – небрежно, как бы мимоходом произнёс Кай.

– Как и ты, – ещё шире растянул Олаф свою фальшивую лыбу.

Осведомлён. Впрочем, Рабен и сам говорил, что договаривался с транспортниками. Да и с Бенито тоже имел разговор.

– Извини, – сказал Олаф, – сейчас меня шеф ждёт. Но скоро тебя ожидает одна поездка. Повезу тебя я. Там и поговорим.

Основательно осведомлён. Провожая откровенно встревоженным взглядом исчезающую за рабеновой дверью спину, Кай думал: ну вот, Олаф двойной агент! Что это известие меняет?

Кажется, многое. И прежде всего для Кая.

Олаф – он ведь первый человек с планеты Эр-Мангали, который Кая здесь встретил. Он слышал и настоящее имя Кая, даже занёс в журнал. Правда, потом, не протестуя, называл его строго Майком. Но по забывчивости ли? Ха, забыть информацию можно и с целью припрятать, а прятать можно и избираптельно. Например, от Бенито, но не от Рабена. Или от всех, но до некоторого часа 'х'. Того часа, когда Майк Эссенхельд в Новом Бабилоне вознесётся до некоторого статуса.

Что ещё? А ещё такое: кто, как не Олаф, зная о каевом вегетарианстве, помогал обносить холодильник на вездеходе Игнасио? Кстати, мог ведь о том и самому Игнасио как бы ненароком стукнуть. А потом подстроить и ту рокировку, когда Кай в милой наивности ожидал поездки с Брандтом, а нарвался на справедливое негодованье латиноса.

А поездка уже с настоящим Брандтом до Нового Джерихона? Там случилась ещё одна неслабая рокировочка: Кай обознался на целый город. И как итог, возникновение неких смутных обязательств. Можно, конечно, винить в той 'ошибке' одного Брандта, но кто, как не Олаф, организовал саму ту поездку?

И, наконец, экспедиция в Ближнюю шахту. Кая к ней наскоро подготовил опять-таки Олаф. И, очень похоже на то, что не только Кая. 'Хвандехвары'... Кто надоумил шахтное начальство искать хвандехваров там, где их близко быть не могло? Только тот, кто хотел к этому мутному делу хоть на живую нитку, да приметать Кая.

А в чём состояла главная цель самой шахтной многоходовки? Надо полагать, в том, чтобы вернуть Мендосу на недобровольно покинутый пост. Как это сделать, не одалживаясь у Ральфа Стэнтона? Ясно, путём его дискредитации. Как её обеспечить? Например, посылая в состав следственной экспедиции учёного, который совсем не учёный, да в довесок ещё и пару охранников с комплексом неполноценности. Трое придурков при начальственной позиции одного из них – гарантия неуспеха.

Стоп! Какова тогда роль Кая?

Видимо, компенсаторна: сбалансировать неуспех. Не позволить, чтоб он оказался совсем уж оглушительным. Ее дать обрушить и загубить на корню саму Ближнюю шахту. Которая, как-никак, основа посильного благоденствия всего Нового Бабилона.

6

Кай прогулялся элитной частью посёлка. Экскурсия вышла вовсе недолгой. Не мудрено: когда это элиты бывало больше чем плебса? Посему, несмотря на ширину и свободу площадей и проходов, немало контрастирующую с шахтёрской скученностью, здешних жилых строений оказалось до смешного мало. Ну а нежилые погоды тоже не делали. Ну, кафе. Ну, второе кафе. Ну, третье. Ну, продуктовый магазин...

По правде говоря, ни в кафе, ни в магазин с продуктами Кай так и не заставил себя зайти, хотя умом понимал: продукции 'шкафов Оломэ' здесь быть не должно. Не должно-то не должно, а остаточный страх от 'Жрачки' на шахтёрской Пикадилли никуда не пропал, спрятался в скелетной мускулатуре: а вдруг? Вдруг здешние держатели кафе заодно с тамошними? Здорово добавляла тревоги и мысль о том, сколько здешняя элитная пища должна стоить. Уж явно больше, чем Кай способен вытряхнуть из кармана сейчас, вопрос ещё в том, платит ли Рабен своим агентам, и достанет ли этих денег на здешние элитные кушанья? Дешевле всего, конечно, чуть обождать, а потом добраться до остатков бесплатной морской капусты, вовремя заныканной ещё там, в гаражах. Всю догрызть, а тогда уж и прицениваться. А сейчас отвлечься от голода на что-нибудь интересное или новое.

Посему, потоптавшись у крыльца магазина продуктов, Кай решительно шагнул прочь, чтобы продолжить экскурсию на столь же несытое брюхо. И что встретилось дальше? Эх, примерно всё то же самое.

Ну, другой магазин, уже непродуктовый. Ну, какая-то закрытая мастерская (кажется, оружейная). Рядом тир. Опять же, фонтан. Площадка для игры в теннис. Вторая, волейбольная. Третья, дуэльная. Что кроме этого? Только свежевозведенный для выступления группы 'Оу Дивиляй' дощатый помост. Когда его внимательно рассматриваешь, и голод отступает.

Помост был поставлен со знанием дела: почти точно посредине этого мирка из четырёх улочек и трёх площадей. С каждой из площадей – привратной, перед Башней Учёных и перед дворцом Флореса – открывался на него самый широкий вид, ну разве что врата находились всё же далековато, а от Башни Учёных один из углов помоста заслонялся пересохшим фонтаном. Зато Флорес мог наблюдать за выступлением группы с собственного балкона. Не снисходить же ему оттуда, в самом-то деле!

Обойдя всю элитную часть Бабилона за несчастную четверть часа, Кай обнаружил, что смотреть ему больше не на что. Решил, как не раз уже делал, зажмурить глаза, чтобы целиком погрузиться в слух. Ради вящего удобства своего и прохожих уселся на борт фонтана, где не мог попасться никому под ноги. Здесь он вошёл в состояние расслабленной безмятежности и лишь тогда вслушался в разговоры.

– ...Как-никак, три трупа, – услышал он, – даже четыре!

– ...Вот об этом лучше бы вслух не говорить.

– ...здорово поют. Всем понравилось, даже Флоресу...

– ...А Мендоса-то, слыхали, вернулся на Ближнюю шахту!

– ...'Оу Дивиляй' порожняка не гонит! Петь, так уж петь.

– ...Представляю кислую рожу Стэнтона: усесться в такую лужу!

– ...Четыре трупа и ещё один раненый. Правда, легко раненый.

– ...Парня звали Кай Гильденстерн. Он из Башни Учёных. Да, упал.

– ...и что бы вы думали: Флорес отстоял весь концерт у себя на балконе, а в конце даже изволил похлопать...

– ...Ну, Мендосе тоже не позавидуешь. Проблема-то сохранилась. Теперь ему придётся в короткие сроки...

– ...Да не концерт он слушал, а на красотку пялился. На ту, которая огненные шары выдувала...

– ...Ой, да что вы говорите! Вы сами не знаете, что говорите...

– ...Кого я вижу! Это же Майк Эссенхельд собственной персоной! – последняя из услышанных реплик заставила Кая распахнуть глаза.

Так и есть: к нему приближался Драйхорн, солист 'Оу Дивиляй', а за ним Сони, Флексиг и остальная группа. Все с футлярами для музыкальных инструментов и навьючены тяжёлыми баулами с аппаратурой. Пришли подготовить площадку перед очередным концертом.

– Привет, ребята! – искренне обрадовался Кай, пожимая протянутые ладони. – Признаться, начинал уже по вам скучать.

Очень к месту пришёлся тот факт, что нигде поблизости не вертелся навязчивый Мад.

– Так что ж ты тогда пропал? Почти сразу после того боя с этим уродом – как его звали? – хмыкнул Драйхорн.

– Поллаком, – подсказала Сони.

Кай кивнул и беспомощно развёл руками. Мол, обстоятельства...

– Ага. Классно тогда ты его мочил, – встрял Пфайфер.

– Не-а, – поправила Сони, – мочил не классно. Но классно, что замочил – это факт!

А девица-то понимает! Впрочем, каждый бы понял, наблюдая каеву технику боя. Кай признал:

– Верно, всё тогда было из рук вон плохо, но в последний миг повезло. Спасибо, ребята: за то объявление я ваш должник, я помню!

– А мы припомним! – рассмеялся Драйхорн. – Сегодня после концерта и припомним. В этой части посёлка есть круглосуточное кафе. Слышишь, должник? Ты нам ставишь по кружке пива! Каждому! А нас много...

– Да не вопрос, – пообещал Кай. Кажется, запаса его ксерокредиток на такое угощение должно хватить.

– Так где ты теперь устроился? – спросил Флексиг.

– В Башне Учёных.

– Круто!

Пока длился трёп, ребята из группы распаковывали баулы. Дощатый помост обрастал атрибутикой фолк-рок-концерта: усилителями, штативами для факелов, баннерами с изображениями ксеномонстров.

– Может, помочь? – предложил Кай.

Предложение вежливо отклонили. Что ж, понятно. Должник ставит ребятам пиво, а тяжеленные усилители волокут по сцене они сами.

– Кстати, Мэдисона помнишь? – спросил Драйхорн, который среди всей подготовительной суеты не забывал и Кая. – Ну, того парнишку, который нас познакомил. Так вот, больше нет его.

– А что так? – спросил Кай.

– Не повезло, – мрачно вздохнул солист. – Он же вкалывал на шахте лифтёром. Ну так вот, с его подъёмника грохнулась какая-то бабилонская шишка. Из твоей же, из Башни Учёных, знаешь, наверное...

– Мне не рассказывали, – честно сказал Кай, пожимая плечами. Верно ведь: никто в башне и словом не обмолвился.

– Ну так вот. Говорят, малец был кругом прав. У него и клеть была неисправна, да и убившийся здорово нетрезв. А всё равно: шахта – отдельный мир со своими законами. Правды не напросишься ни на ломаный космогульден. Стали его прессовать по-чёрному, так он и повесился.

– Жаль, – вздохнул Кай.

И правда ведь, почему-то жаль – молодую-то жизнь. То есть, с одной стороны, конечно, далеко не жаль, но с другой жаль. И, признаться, очень.

7

Весь остаток дня Кай провёл с ребятами из группы. Болтал на различные далёкие темы без особенных задних мыслей. Надо бы, конечно, что-то узнать, но ведь успеется.

Рассказал о своём детстве и ранней юности на провинциальной планете Моргенланд, об уютных её садах, о животном мире, дружественном человеку. Рассказал об учёбе в крупном городе Моргенштадте.

Кажется, из тех самых мест происходил и Бьорн Ризенмахер; Кай первоначально старался привязывать события к жизни нового прототипа, но быстро махнул рукой. Всё равно получалась история Кая Гильденстерна, пусть и закутанная в чуть изменённые имена и названия.

Там, в Моргенштадте, детский интерес настоящего Кая к дружественной ксенофауне не выдержал конкуренции с богатой исторической библиотекой. После знакомства с нею сделаться натуралистом? Кай десять лет считал, что такое уже невозможно. Но, как говорится, не зарекайся. От тюрьмы, сумы и ксенозоологии на одной далёкой планете.

– А девушка у тебя была? – спросила Сони.

Не очень тактичный вопрос применительно к Эр-Мангали. Прошлое время глагола предполагает, что в настоящем-то девушки нет по умолчанию. Да, это так для большинства здешних парней. Нет, и вряд ли когда-нибудь намечается. А если так, то не всё ли равно, что там бывало в прошлом?

А впрочем, как раз и нет, спохватился Кай: для истории важно всё. Это биология старается работать с тем, что ещё живо.

– Была, – кивнул Кай, – как раз в Моргенштадте, ещё до Юрбурга.

Кажется, у Бьорна была и в Юрбурге, ну да кто соберётся всерьёз проверять. Кай говорит о своём опыте. О чужом и не получится.

– Почему была только там? – заинтересованно спросила Сони. – Почему до Юрбурга?

– Мы жили вместе пять лет. Ей было хорошо со мной, и она хотела получить и всё остальное.

– Не поняла? – тряхнула головой Сони.

– Она хотела за меня замуж, – пояснил Кай. – Хотела детей, обеспеченной жизни, уважения соседей и всего такого.

– А ты?

– Я хотел выучиться в Юрбурге. Объединить наши картины жизни как-то не получилось. Она поставила условия, я их не стал выполнять. Я никогда не умел как следует заработать. Да и учился не зарабатывать, а совсем другому. Чистой науке. Ксено... э... зоологии.

Сони взглянула на него с сожалением:

– Знаешь, Майк, я могу ошибаться, но, кажется мне, планета Эр-Мангали для тебя началась ещё глубоко в Юрбурге.

Рассердиться, что ли? Но барышня-то права.

8

Но пора проникновенных бесед у подготовленной к выступлению сцены неуклонно истекала. Закатывалось солнце. Собирался элитный люд.

– Сильно тебя загрузила? – посочувствовал Драйхорн. – Сони может. А уж здесь, на планете, где девушки в дефиците, она, скажу тебе, Майк, просто в ударе! Не бери в голову, ладно? Это она меня хочет позлить.

Закруглив таким образом несколько сложную и болезненную для Кая тему, Драйхорн вышел на сцену и принялся читать стихи, которые, похоже, тут же на ходу вылавливал в потоке сознания и, забавляясь, укладывал новорожденные строки рядком, рифма к рифме.

– На дно летим в прыжке на месте,

Свыкаясь, знай: дурные вести

Тебя не тронут, не снесут,

Когда ты ищешь Высший суд.

Увы, неправедная страсть

И на тебя разинет пасть!

– 'Разинет пасть' – это, кажется, обо мне, – хихикнула Сони, после чего набрала полный рот дурно пахнущей жидкости для выдувания огня и тоже вошла в священное пространство концерта. Ей предстояло драконьим огненным дыханием поступательно поджечь все факелы на треногах.

– 'Эр-Мангали'! – закричали зрители.

Сони выдула первый огненный клуб, и по этому её сигналу начался долгий гитарно-волыночный проигрыш к песне, любимой всеми. Затем требовательной трелью подключился рожок, застучали с ускорением барабаны, доводя элитную бабилонскую публику до полного неистовства.

И вот, после музыкальной арт-подготовки вступил Драйхорн.

– Эр-Мангали, Эр-Мангали! Гостеприимной будь!!!

А дальше?

Что он пел! На ходу переиначивал фразы, менял их местами, доигрывал недопетые строфы на рожке. И всё это с утрированно серьёзным видом музыкального священнодействия.

– О благе беспокоясь, чудовища твои

Ни сна, ни пощады не знают.

Послали в дальний поиск большие корабли -

Построился мир.

И вдруг пред звездолётом система 'Карантин' -

Умертвий полки охраняют.

Здесь повод к возрожденью давно себе нашли

Земные короли.

Эр-Мангали, Эр-Мангали. Земные короли -

Чудовища нижнего ада.

Эр-Мангали, Эр-Мангали, умертвия они

И прячут богатства от взгляда.

Эр-Мангали, Эр-Мангали.

Служить иль послать?

Кажется, было там и такое:

– Эр-Мангали, Эр-Мангали. Земные короли

В мечтах видят влажные дыры...

В общем, издевательство, да и только. Как ни странно, публика все эти нововведения принимала с равным энтузиазмом, как если бы звучал каноничный текст.

– Что это он? – спросил Кай у Пфайфера, когда тот по завершении своей партии в очередной раз спустился со сцены.

– Наша Сони вчера получила от Флореса непристойное предложение, – отвечал тот, морщась во всю физиономию, – вот Драйхорн и ярится.

Только тут Кай взглянул в направлении дворца. В центральной его части, той самой, куда Кай мысленно поместил покои Флореса, на ярко освещённом балконе стояла фигура. Ещё две фигуры с дальнобойными бластерами в руках устроились по бокам на широких перилах – охрана.

Так каков из себя Флорес? Латинос как латинос. Волевое лицо с тонкими усиками. Властная поза. Роста чуть выше среднего. Крепкий, мускулистый. Наверняка умеющий и сам за себя постоять.

Не зря ли Драйхорн его дразнит?

– У них в воображенье сверхновые рвались

И булькали чёрные дыры, -

продолжал развивать свою тему солист. И всякий раз, как 'Эр-Мангали' вызывали на бис, он такую же околесицу нёс.

И лишь после того, как Флорес с балкона ушёл, впервые зазвучал канонический вариант песни.

9

Концерт ещё не закончился, когда Кая в толпе под сценой разыскал Олаф. Сказал с какой-то наигранной беспечностью:

– Собирайся, поехали.

– Куда?

– В Новый Джерихон. Рабен приказал.

– С чего вдруг такая спешка? Концерт скоро закончится...

– Ничего не знаю. Рабен приказал. Жду тебя у Транспортных ворот.

– У каких?

– Боковых. Со стороны гаражей.

И ушёл.

Ворота со стороны гаражей? Да уж. Во время своей короткой прогулки по элитной части посёлка Кай посмотрел, казалось бы, всё мало-мальски важное, да только этого-то выхода и не заприметил. Почему-то думал: выход один. Тот, у которого важно сидел сдвинувший брови Лопес. Но ведь помнил же раньше, что через гаражи сюда из шахтёрского квартала тоже можно попасть... Что за память дырявая!

Транспортные ворота отыскались быстро, да вот Олафа у них не было. Что за шуточки! Подождать его самому? Ну уж нет! Каю и так не хотелось раньше времени уходить с концерта. Так что теперь он вернётся и дослушает до конца. Заодно и обещанное пиво поставит группе. Круглосуточное кафе – это которое из?

Но не успел он теперь протолкаться поближе к сцене, как концерт уж и завершился. Эхх! Надо же было так глупо засуетиться и выскочить за какие-то несчастные десять минут! Подождал бы, и ушёл бы, как человек.

А закончился концерт, оказывается, не просто так! Под сценой разгорелась какая-то потасовка. Короткая, но при этом ожесточённая. Кай, ввинчиваясь в толпу, бросился к помосту, но успел лишь к её окончанию – и только тогда до конца осознал, что били-то музыкантов.

Пфайфер с фингалом во всё лицо с трудом поднимался с каменной мостовой, выкрикивая какие-то дерзости. Флексиг в бессильной злобе вертел пропоротую волынку, Себастьян пытался остановить кровь из рассечённого лба. Больше других, похоже, досталось Драйхорну, который лежал под сценой в полной отключке.

– Живой? – спросил Кай.

– Да что ему сделается! – сплюнул Флексиг. – Но те два козла, которые натворили этого шороху, таки увели Сони!

Кай поглядел в том направлении, куда мотнул головой Флексиг, и увидел знакомые спины самих козлов. Диас и Маданес, вот уроды! Гордо, не оборачиваясь, они волокли под мышки ожесточённо упиравшуюся женщину.

Вдвоём избили всю группу? Что ж, Кай и предполагал, что эти латиносы настоящие мастера боя. Но вспоминать о том – занятие вздорное. Делать-то что?

– Подождите ребята, я попробую поговорить с их начальником, – бросил Кай, устремляясь к дворцу, к которому мастера боя как раз и тащили Сони. Ведь Маданес и Диас – это люди Рабена, Кай ничего не путает?

Путает или нет, но Сони втащили по средней из парадных лестниц, той, что вела в покои Флореса. Ну ещё бы: кому, как не Флоресу, приспичило с нею покувыркаться.

Кай хорошо подумал, всё взвесил, и не стал подниматься за ними. Кто он такой, чтобы Диас и Маданес его послушали? Припечатают, как Пфайфера, и на том разговор и закончится.

А вот Рабен – другое дело. У Рабена к 'Бьорну' есть какой-никакой интерес. Его, стало быть, и переубедить можно... Вот только даже на голову переубеждённый, Рабен вряд ли явится к Флоресу, чтобы вывести девицу назад из его покоев...

Но попытаться-то надо...

– Майк, где же ты бродишь? – опять Олаф.

– Да пошёл ты!..

– Эй, ты чего? – изумился его реакции водитель. – Нам уже четверть часа назад надо было сидеть в вездеходе!

– Это подождёт, – с твёрдостью сказал Кай. – У меня сейчас более срочное дело к Рабену.