Текст книги "Звездная каторга: Ария Гильденстерна (СИ)"

Автор книги: Александр Бреусенко-Кузнецов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 23 страниц)

7

Малая шахтёрская клеть доставила экспедицию в нижнюю точку шурфа без особенных приключений. Твёрдая почва под ногами придала сил, а тот факт, что над головой – километра с три той же самой твёрдой почвы, умом хоть и понимался, но покуда не принимался чувствами.

Самому-то падать страшнее!

В общем, убедившись, что опасности выпасть и грохнуться больше нет, Кай с облегчением признал некоторые (далеко не все) из своих тревожных измышлений – чем? Индуцированным новой обстановкой персекуторным бредом. Каковой происходит от перенесения на других собственных агрессивных переживаний.

Покинув клеть, экспедиция собралась у трёх прямоугольных отверстий, к которым подходили рельсовые пути. По-видимому, пути вели к различным шахтным выработкам. Не заблудиться бы.

– Вот этот крайний левый коридор и доставит нас к Особой штольне, – с очаровательной смесью уверенности и сомнения произнёс Лаки, причём обернулся к Смиту за подтверждением. Он, видите ли, здесь уже раньше других побывал, но плохо запомнил, но всё же хотел показать, что побывал раньше некоторых других.

– Квершлаг, – поправил его Барри.

– А?

– Этот коридор у нас называют квершлагом.

– Ага, благодарю, важное уточнение.

Поскольку по существу вопроса Смит возражать не стал, пошли по крайнему левому проходу, весьма дурно освещённому редкими электрическими лампами. Чтобы видеть лучше, Барри включил мощный фонарь у себя на каске и другим посоветовал сделать то же. Коридор осветился более чем сносно, но интересным не показался, даром что столь претенциозно звался. Под ногами тянулись в тёмную даль рельсы для вагонеток. Бетонопластиковые стены однообразного кремового цвета упирались в низкий потолок и тоже уходили вдаль, изредка расширяясь в местах, где над квершлагом были пробиты вертикальные вентиляционные шахты.

– Что это там – вентиляция? – запрокинул голову Лаки у одной из них. – Надо будет проверить. Небось, в таких-то выработках и прячутся хвандехвары...

– ...если они здесь есть, – закончил Кай, но был всеми проигнорирован.

Зато банальная истина, что вентиляционная шахта, по которой люди не ходят, может дать прибежище тварям, таящимся во мраке, была сочувственно выслушана минимум трижды. Повторение – мать учения, как утверждают обсессивно-компульсивные личности, задним числом осмысливая свои мысли и действия.

Вместе с тем не сказать, что именно вентиляционные пути всецело завладели помыслами самозванца Лаки. Он и другие свои мысли не стеснялся повторно воспроизводить – верно, по причине дефицита продуктов ума. Всё время, пока шли по квершлагу, начальник экспедиции на манер Мада почём зря чесал языком. И по теме, и не по теме, всё в одну кучу, лишь бы заполнить тишину.

Или Кай к нему всё-таки пристрастен?

Пристрастен? Да уж, наверняка. В таких случаях недурно бы на себя посмотреть: вот он я, человек с вымышленным именем Михаель Эссенхельд, поднявшийся из полного ничтожества до специалиста, приглашаемого экспертом в экспедиции – а благодаря чему, спрашивается? Благодаря науке ксенозоологии, по которой (вот совпадение-то!) тоже не прочитал ни единого серьёзного текста.

Конечно, между Каем и Лаки имеется и важная разница, даже не одна. Кай выбрал себе малоизвестную науку просто от отчаяния, а Лаки постарался прикарманить чужую. И ещё для Лаки научная библиотека доступна, для Кая же – нет.

Так что, каево невежество в силу приведенных доводов простительно? Увы, весь вопрос в чьей-то расположенности себя прощать. Принципиального же различия между двумя 'учёными' не наблюдается, хоть ты тресни. Только подробности, да полутона, добавляющие извинительности тому из невежд, который честно старался.

8

– Внимание. Подходим к Особой штольне, – вполголоса сориентировал коллег Барри. – Впереди по квершлагу будет ряд пустых вагонеток. А за ними – уже она.

Вперёд, специально не сговариваясь, выдвинулись Оукс и Дэй с тяжёлыми бластерами наперевес. Протискиваясь вдоль вагонеток, они умудрялись заглянуть в каждую и сверху, и исподнизу. Лаки, Барри и Кай следили за их действиями сзади.

– Пусто, – констатировал Дэй. Пустые вагонетки оказались и впрямь порожними.

– Тогда проходим все, – произнёс Лаки, – к выходу из квершлага. И если какое движение – стреляем. Шахтёров там сейчас нет. Ну, я так думаю.

Выход из узкого прямоугольного квершлага в широченную эллиптическую Особую штольню породил у Кая острое чувство пересечения культур, не слишком-то расположенных к взаимопониманию. Конечно, дело не только в его профессиональной чувствительности. Остальные участники экспедиции, по всему, тоже испытали что-то наподобие, но без надежды точно вербализовать свой опыт.

Оукс момент перехода от человеческого квершлага к нечеловеческой штольне отметил специфически. Он сбился с шага и оглушительно присвистнул, да столь удивлённо, что второй из бабилонских охранников, Дэй, отшатнулся, нацеливая оружие на пустое место перед собой. Затем оба замерли, обшаривая взглядами и прицелами новое пространство. Верно заметили: чуждое! И воплотили в реакции удивления, опасения, сбоя ориентации двигательного навыка.

Лаки поспешил первым обозначить очевидное.

– Мы на месте, – объявил он. – Особую штольню легко узнать по стенной росписи и надписям на потолке. То и другое принадлежит ксенокультуре Сид.

Редкий случай – начальник экспедиции что-то сказал по делу. Вот только словеса произрёк чужие и сам не обдумал сказанное. А слова-то некоторую суть маскируют.

Да уж, Особая штольня. Очень даже особая. Например, тем, что никакая она не штольня. Кому бы взбрело украшать стены штольни изысканной орнаментальной росписью? Верно, тому лишь оригиналу, которому чужда сама идея шахтного промысла. Ведь орнамент привносит в недра универсальные космические смыслы, отвлекая наш ум от полезных ископаемых.

В чём единственном Лаки прав, так то в суждении о принадлежности этой 'штольни' культуре Сид. Но и о ней он узнал из чужих уст. Это значит, спроси его о ключевых признаках, по которым коллеги-ксеноархеологи относят роспись именно к Сиду – тотчас и поплывёт. Глубина знания совсем никакая. Взять хоть бы каверзный вопрос о потолочных надписях – его ведь начальнику пришлось с ходу замять.

– Кстати, а что там написано? – простодушно спросил Смит.

– Здесь – ничего! – радостно сообщил хитрец Лаки.

Ничего не скажешь – выкрутился. И впрямь, та часть 'штольни', которую по земным представлениям, можно было назвать потолочной, в месте впадения в неё квершлага была чиста.

– Написано где-то дальше, – добавил он. – А что именно – ну, надо разбираться... Но, кажется, мы тратим время. Пойдём!

Любопытный такой способ убежать от вопроса. Главное, беспроигрышный.

А вот Каю показалось идти рановато.

– Прежде чем мы двинемся дальше, – сказал упрямо, – мне хотелось бы узнать историю открытия этой штольни. Хотя бы в самых общих чертах, – и поспешно добавил. – Это поможет определить вероятное месторасположение тварей.

– Далась вам эта история, – поморщился Лаки. – Между прочим, она засекречена, эксперт Эссенхельд.

– Значит, надо её частично рассекретить. Меня интересует, как давно Особая штольня была найдена, в каком она была состоянии, какие работы здесь проводили и ныне проводят наши шахтёры, а кроме того, выходит ли она на поверхность планеты? Ведь штольни, насколько известно мне, с поверхностью, как правило, сообщаются. Напрямую, а не через квершлаги, пробитые к ним позднее.

– Многовато вопросов, – раздражённо бросил начальник экспедиции, но Барри Смиту, должно быть, так не показалось.

– Резонные вопросы, – произнёс он, – я, с вашего позволения, вкратце на них отвечу.

И Лаки дал позволение. В конце-то концов, отвечать-то не ему. Да и не мешает послушать краткое изложение темы, в которой сам плавает.

– Итак, по порядку, – начал Смит. – Особая штольня найдена уже давно. Точной даты с ходу не назову, но система 'Карантин' вокруг Эр-Мангали ещё не была включена. В каком состоянии? Да уж не в нынешнем. Полузатопленная грунтовыми водами, полузасыпанная полость – вот что это было такое. Но орнамент на стенках читался ещё тогда, к тому же внутри шахтёры нашли много ксенокультурных диковин малость непонятного назначения. Вот чтобы выяснить их назначение, – Смит кивнул Лаки, – на Эр-Мангали и понадобились ксеноархеологи. Те, что сейчас главные шишки в Башне Учёных, прибыли на планету с первыми экспедициями. Посмотрели на шахтёрские находки – решили, что всё это хоть и непонятно, но очень ценно. Ну и посоветовали расчистить Особую штольню, да поаккуратнее, чтобы, значит, не повредить чего. Наши и рады стараться – ведь на диковины сразу нашлись покупатели. Видать, артефакты этой вашей культуры Сид по-настоящему круты и имеют хороший спрос. Очищали бережно. Грунтовые воды отвели на другое русло, породу, что сверху нападала – шахтёры буквально сквозь пальцы просеивали.

– То есть, добыча руды отошла на второй план, – подытожил Кай, – а на первом – добыча артефактов.

– Ну, типа да. Хотя этого, эксперт Эссенхельд, я вам не говорил. Сами догадались.

Кстати, при словах 'не говорил' Оукс и Дэй будто подобрались. Ишь ты: запоминают, что и кому не говорил Барри Смит. Потом они точно так же об этом 'никому не расскажут'.

– Стало быть, Особую штольню шахтёры тщательно расчистили, – поощрил Кай охранника шахты к дальнейшему рассказу, – что потом?

– Так не расчистили ещё! – возразил Смит. – Это только ближний конец штольни привели в показательный вид. Там дальше – идут сплошные завалы, в которых Чужак голову сломит. В них-то и кипит работа... Кипела – до недавних случаев. А так – шахтёры более всего навострены на Особую штольню и ближние к ним выработки. Потому что даже в пласте руды иной раз можно встретить кем-то оброненный артефакт. Да-да, хоть и кажется глупостью. По крайней мере, шахтёры в подобное верят.

– И последний вопрос, – напомнил Кай, – выходит ли штольня на поверхность?

– Да где уж ей выходить? Там дальше одни завалы. Но когда-то, наверное, выходила. В эти... незапамятные времена.

Ну вот, обрадовался Кай. Ещё один аргумент не в пользу хвандехварьего присутствия. 'Штольня' погребена в толще недр и снаружи – из мира, где рептилии-людоеды резвятся в ивах – в неё доступа нет. По крайней мере, прямого, не через квершлаг, затоптанный шахтёрами и заезженный вагонетками.

– Надеюсь, эксперт Эссенхельд удовлетворён, и мы можем, наконец, двинуться дальше? – с ядовитой иронией промолвил белобрысый. Этому бы всё лидера корчить. Что ж, тем хуже для его амбиций. Потому что не все важные идеи посещают Эссенхельда сразу.

– Не совсем удовлетворён, – дерзко заявил Кай. – Я, как эксперт, не прояснил ещё важных вопросов по предмету нашего поиска.

Лаки от такой наглости вторично опешил, но, быстро овладев собой, изобразил недобрый прищур:

– Мы должны господину вспомогательному эксперту рассказать о хвандехварах?

– Нет. Господину эксперту должна быть предоставлена вся полнота информации для экспертизы! – Кай свой ответ произнёс с той самой протокольной жёсткостью, которой болтовне Лаки так не хватало. Хамить, так уж по полной. К тому же на охранников такой тон хорошо действует.

И побегушечное начальство, не сумев перебить казённой интонации Кая, поневоле снова сдалось:

– Ну, что там ещё?

– На предмет наличия в шахтах какой-либо живности недурно бы предварительно расспросить шахтёров. Почему мы это не сделали? – требовательно так сказалось.

– Потому что это не показалось важным ни мне, ни Стэнтону!!! – Лаки прикрылся авторитетом, но не очень удачно. Вмешивать Ральфа Стэнтона при его подчинённом оказалось не лучшим способом прекратить дискуссию. Смит тут же вмешался:

– Позвольте мне! – и Лаки пришлось позволить, ведь в Ближней шахте посланники Башни Учёных пусть и желанные, но гости.

– Шахтёры на время работы следственной экспедиции удалены из опасной зоны, – напомнил Барри Смит, – во избежание новых неоправданных жертв.

Злорадный взгляд Лаки как бы говорил: ну и чего ты добился? А хотя бы вот чего: белобрысый и не заметил, что усмехается вовсе не гордо-начальственно, а ловкачески-заискивающей усмешкой паренька, за которого заступились старшие.

– Да, я помню, – развил успех Кай, – однако ничто не мешало найти их на новых, безопасных участках работы. Я не прав?

– Прав, – Смит кивнул примирительно. – Но есть загвоздка. Стэнтон очень бы не хотел, чтобы мы разговаривали с шахтёрами о проникших на рудник тварях. Во избежание паники, так сказать...

Во избежание? Или, может, в порядке борьбы с паникой, которая шахтёров уже накрыла? Кай не сомневался в последнем, но эксплицировать своих догадок не стал. Всё-таки Смита лучше не злить. Он для Кая на всю экспедицию единственный тактический союзник. Остальные-то держатся заодно и смотрят на оппонентов 'господина Гильденстерна' изначально презрительно.

– Тогда, может быть, вы сами мне расскажете, какие здесь водятся твари? – попросил Кай Смита. – В особенности – наблюдал ли кто-то тех хвандехваров, которых наша экспедиция ищет? Или, возможно, кого-то ещё, кого не ищет, а зря.

– Из живности... – Барри собрался с мыслями. – Крысы в вентиляционных шахтах, вот кто из живности. Попадаются довольно-таки крупные особи, которые отваживаются нападать и на людей. От одной, положим, что и киркой отмахаешься, но если их стая? Тут, ясное дело, без охраны с огнестрелом не обойтись. Но все случаи нападения крыс – понятные случаи. Чтобы крыса кого-то бесследно похитила – смешно даже представить. А вот в нашем случае – много необъяснимого. Потому-то и поползли байки о хвандехварах.

– О! – сказал белобрысый Лаки, будто байки что-то доказывали.

– Всего месяц, как поползли, – уточнил Барри Смит.

Ну ещё бы! В посёлке как раз отыскали памятное гнездо в куче мусора.

– Байки байками, но здесь их кто-то видел, этих хвандехваров? – не отступал Кай.

– Те, кто видел, уже не расскажут, – ответил за Барри 'господин Гильденстерн'.

И Кай понял, что в своей аргументации невольно сработал против себя же: неуловимость ночных хвандехваровых атак – широко известная тема.

Он попытался досыпать гирек и на свою чашу весов:

– Но хвандехвары людей не похищают, едят на месте. Аккуратно едят, не попортив одежду. Оставляют обглоданные костяки прямо в комбинезонах. Бывало ли в Ближней шахте что-то подобное?

Смит ответил уклончиво:

– Бывало, шахтёры в одиночку проваливались в какие-то трещины, потом от них находили лишь костяки обглоданные. И вокруг – целые горы крысиного помёта. Пировали, пакостные дряни.

– Аккуратным такое поведение не назовёшь, но костяки-то оставались, – насмешливо встрял Оукс. Ясно, выбрал сторону шефа.

– Учитывая, что костяки совершенно случайно имеются у каждого человека, – парировал Кай, – не Бог весть какое совпадение.

Последнюю точку в обсуждении поставил-таки Лаки. Как он взорвался – любо-дорого было поглядеть на мимику. Он кричал об ответственности эксперта за отказ помогать экспедиции ('Тю, я как раз помогаю', – отвечал Кай), за отказ рассматривать версию о шахтных хвандехварах в качестве вероятной ('Если кто не заметил, я только что именно её и рассматривал', – возражал Кай), за умышленное оттягивание начала обследования Особой штольни ('Верно, – сказал Кай на это, – что-то мы долго топчемся на входе. Может, войдём уже?'), за что-то ещё – с какого-то момента Кай не очень-то слушал, расслабленно понимая, что лично он о себе позаботился и, наконец-то, по-настоящему готов к встрече со 'штольней'.

Готов. Чего об остальной несуразной экспедиции, наверное, не скажешь никогда.

9

Экспедиция несуразна и не подготовлена. Ибо она – детище презрения Ральфа Стэнтона к внутренним мирам подбираемых людей. Взять одного ксеноисторика, одного ксенозоолога, троих охранников, нагнать страху на всех пятерых – и команда готова? Как бы не так.

Воплощать комплексы Стэнтона перед лицом чуждого разума – вот к чему готова такая команда. И дело не только в том, что ксенозоолог (вот неожиданность!) компетентен в ксеноистории, а ксеноисторик вовсе ни в чём не компетентен. Само рождение команды – криворукая сборка наскоро из более-менее подходящих деталек.

И этому механическому чучелу предстоит вступить...

Нет, более не предстоит. Оно уже вступило.

10

Первым делом обследовали правую, ближнюю от квершлага слепую оконечность 'штольни'. Лаки, задетый каевым демаршем, взялся теперь командовать, кому какой строй держать. Охранника Смита он пустил первым, за ним в серёдке расположил себя и 'эксперта Эссенхельда', замыкать шествие поставил Оукса и Дэя. И оружие велел держать наготове – Каю тоже пришлось достать из кобуры мало чем заряженную 'менору': самообман, конечно, но пусть хоть 'добрые товарищи' по экспедиции не считают его лёгкой добычей.

А как шли! Прямо космоспецназ. Молчат, слушаются, знают, что надо делать, ответственно исполняют, исчерчивают прицелами пустые стены, нагоняют ужаса на врагов. Хвандехваров, правда, не встретили. Судя по тому, что в идеально расчищенном правом участке 'штольни' спрятаться оказалось негде, их там и не было.

Добрались до расширения и скругления на конце 'штольни', более всего напоминающего погребальную камеру из кой-каких земных захоронений – для полноты впечатления не хватало лишь каменного саркофага. О саркофаге Кай упомянуть остерёгся. Во-первых, он не из ксенозоологической области знаний, во-вторых, наверняка был бы воспринят в качестве саркастической метафоры: мол, засуньте-ка в этот помпезный гроб экспедиционные надежды.

На площадке 'погребальной камеры' постояли несколько минут, поглазели на пышный сидский орнамент – в значительной мере утраченный под кирками горе-реставраторов, да и вернулись в дромос – ну, то есть, в основную часть 'штольни'.

Двигались всё в той же 'космоспецназовской' манере, которая, как показалось Каю, была данью начальника Лаки представлениям охранников Оукса и Дэя о том, как именно должны проходить экспедиции. Как же иначе – с бластерами против тварей! С каким самозабвением они в это играли!

Барри Смит первый вышел из образа – уже на левом от квершлага участке обследуемой 'штольни'. Как только на её 'потолке' появилась первая надпись на экзотерическом языке Сида, немедленно на неё указал.

Кай прочитал надпись, похолодел и крепко задумался. Сообщение важное, но как его передать другим, не вызывая лишних вопросов? Всё-таки не ему, как специалисту по бессловесным тварям, такие надписи читать. Не ему, а признанному 'Каю Гильденстерну'.

– Господин Гильденстерн, вы ведь знаете этот язык? – последовал простодушный с виду вопрос не без скрытой каверзы. – А то мне давно хотелось просечь, что же на этом потолке понаписано...

– Э... на потолке? – Лаки поглядел вверх довольно-таки затравленно, но прикидываться, будто не понял вопроса, было уже поздновато: первый же речь завёл. – Ну, именно эта надпись, к сожалению не переводится.

'Не переводится'?!

Кай унял дрожь и внутренне захохотал. А недурно бы перевести её вслух – вдруг экспедиции чем-то поможет. Скажем, раскроет глаза на некое важное обстоятельство пропажи шахтёров. Например, на её причину.

– Впрочем, её перевод нам всё равно ничего не даст, – Лаки добил тему до полной ясности, – надпись-то очень древняя, а стоит подумать о дне сегодняшнем.

Да уж, потому-то и не переводится, что никто из адекватных коллег 'господина Гильденстерна' покуда не побывал под этим потолком вместе с ним – и не перевёл ему этой конкретной надписи.

А так вообще-то переводится. И без больших сложностей.

'Мая яя Иккаяя' – означает не что иное, как 'сторож выставлен'.

Это предупреждение для своих, причём жизненно важное, затем и помещено на потолок. Предлагает своим быть настороже, так как против чужаков задействована некая хитрость.

Ничего ли данное предупреждение не даст экспедиции – тут уж как сказать... Экспедиции, которая должна сыскать гнездо хвандехваров – точно не даст.

Вопрос в том, не извращает ли поиск рептилий истинных целей экспедиции. Всё-таки пропажа людей может иметь самое прямое отношение к выставленному культурой Сид сторожу, каким бы он ни был из себя.

11

Когда 'штольня' там, вдали, стала ветвиться, Лаки поспешил перестроить вверенное ему воинство. Бабилонские охранники теперь шли впереди, тщательно обшаривая все углы принципиально безуглого сидского дромоса и все его ответвления, на поверку оказывающиеся просто глубокими нишами. Барри Смит, оттёртый на вторые роли, прилежно прикрывал тыл.

Пока они играли в космоспецназ, Кай улетал мыслями далеко-далеко от текущей ситуации. Он думал о множестве ксеноисториков из Башни Учёных, которые в этой, с позволения сказать, 'штольне' ранее побывали. Побывали и не заметили надписи? Не смешно.

Надо полагать, в бабилонской Башне Учёных самозванцы вроде белобрысого 'Кая Гильденстерна' погоды не делают. Есть высококлассные специалисты. Рекомендательное письмо от декана Ульма адресовывалось великому магистру Беку – основателю факультета в Юрбурге, а уж Бек умел сколачивать сильные научные коллективы.

К тому же посланные на Эр-Мангали экспедиции имели цели сугубо ксеноархеологические, а какой же археолог ксенокультур не стремится молчащие культуры 'разговорить'? И что, всё равно не нашлось учёного, способного прочитать простенькую фразу на сидском просторечии?

Прочитали, но не придали значения? Должны бы придать – после того, как стали пропадать люди. Прочитали, да забыли? Тоже не больно-то вероятно.

А что вероятно? Что невежественный белобрысый ксеноисторик в Башне многих достал. Вот и решили ему подложить такую свинью с хвандехварами, чтобы он либо вовсе не вернулся из Ближней шахты, либо вернулся уже навеки пристыженным. Похоже на правду? Вполне. Разве что не больно-то милосердно в отношении экспедиции из пяти человек.

– О! Ещё одна надпись! – сказал Дэй.

– Не берусь судить, но она очень похожа на предыдущую, – взглянул на 'потолок' Оукс.

– Ага, – с осторожностью подтвердил Лаки, – на том же языке.

Зато Кай мог бы утверждать с полной уверенностью: слова идентичны.

Надпись 'Мая яя Иккаяя' на своде расчищенной части 'Особой штольни' повторилась трижды. Причём от первого случая к третьему размер букв ошеломительно возрастал. Предупреждение становится всё настойчивей по мере того, как от слепого конца 'штольни' продвигаешься к завалу.

Но для кого эта надпись? Словно бы для самой экспедиции: неведомая сила предугадала, что пятеро несуразных искателей появятся из квершлага – и шепчет, произносит в голос, кричит – дальше не ходите!!!

Но кричит – лишь для способного прочитать, то есть для Кая.

Для неспособного всё иначе:

– О! Здесь те же буковки, но побольше, – глупо хихикнул Оукс.

– Да, – ещё глупее ответствовал самозваный Кай Гильденстерн, – одна и та же неинформативная ритуальная фраза.

Когда и для кого ритуальные фразы становились неинформативны? Разумеется, в пору упадка традиции. Несомненно, лишь для профанов. Им не пытаются передать всю сложность ситуации, их трижды предостерегают: 'Не влезай, убьёт!', но единственным достигаемым эффектом становится осознание профаном различий в размере буковок.

А главное, изменилось бы что, если бы к этим потолочным выкрикам: 'Сторож выставлен!' – присоединил свой голос и Кай? Нет. Ибо голос его не так уж авторитетен. К тому же суждение о неведомом стороже даже для самого Кая пока чересчур абстрактно, чтобы хоть как-то его учесть.

Тупо не приближаться к завалу – точно не выход. К сожалению, экспедиция обязана его обследовать, на то она и следственная. Именно там работали пропавшие люди.

Но вот и завал. Довольно-таки серьёзный. От расписного покрытия стен 'Особой штольни' не осталось, почитай, ничего. Метров за сорок до сплошной стены из горных пород это покрытие пошло трещинами, далее пообваливалось большими неровными кусками, затем куски измельчились, пока на последних десяти метрах не были обращены в пыль.

Последствия взрыва? Скорее всего. Не наши ли шахтёры постарались, взрывотехнически углубляя Ближнюю шахту внутрь рудного поля?

Теперь в тех местах, где покрытие от культуры Сид получило серьёзные разрушения, красовались уродливые вставки из пластикобетона, а там, где оно было полностью нарушено – стены скрепляли подогнанные друг к дружке пластины – тюбинги. Одетая в тюбинги, 'Особая штольня' меняла своё поперечное сечение с эллиптического на круглое: ещё один красноречивый момент пересечения не склонных к взаимопониманию культур организации пространства.

В местах же, где и тюбинги ещё не сели, свод поддерживался до поры толстыми бетонопластиковыми распорками. Вот за ними-то – в единственном скромном участочке на всю штольню – и могли прятаться хвандехвары, кабы очень захотелось. Да видать не хотелось, коли не прятались.

– Никого, – с досадливой грустью констатировал Дэй.

Он что, надеялся, впервые подойдя к завалу, тут же совершить подвиг?

Ну да, никого не встретили. Ни шахтёров – их временно перевели на другие шахтные стволы, ни людоедов-похитителей – им некого здесь выслеживать. На недорасчищенном от обломков породы земляном полу лежала кирка и пара лопат – вероятно, забытые кем-то из похищенных, но кем, когда?

– Всё-таки жаль, что шахтёров здесь нет, – сказал Оукс. – Они бы работали, хвандехвары бы нападали, а мы бы охотились на хвандехваров.

Да, знатная сорвалась охота.

12

Никого не найдя, охранники быстро расслабились. Рассовали свои бластеры по кобурам, слонялись без дела по сидской 'штольне', чисто для виду напуская на себя озабоченность, будто поиски продолжаются. На самом деле вели себя как зеваки – с некоторым любопытством, но без надёжного познавательного метода.

Дэй не поленился, сбегал сличить все три надписи. Срисовал их себе в блокнот, нашёл пару отличий, проверил – оказалось, неточно срисовал.

– И для кого на потолке одно и то же пишут? – долго не унимался Оукс. – Наверное, в этой культуре Сид все тупые.

– Для хвандехваров! – отрезал Кай.

Болтовня мешала ему думать. Впрочем, он сам задавал себе тот же самый вопрос. Так для кого написано?

В некотором смысле – для их экспедиции, как ему сразу же и показалось, по мере того, как изменялся размер шрифта. Но то – производный смысл, самый поверхностный. Кто-то и до экспедиции ходил тем же самым путём – от квершлага с вагонетками до завала. Кто ходил – ну конечно, шахтёры, в том числе и те, которые недавно пропали. Перед тем, как пропасть, они прошли под привычной надписью, которая им всё громче беззвучно выкрикивала сообщение о стороже. Но сообщение получено не было, и сторож активизировался.

Почему-то сторож активизируется далеко не всегда. Не повезло лишь некоторым. Жаль, что нельзя опросить свидетелей происшествия. Может, натолкнули бы на некое повторяющееся обстоятельство.

Но и трагедия с шахтёрами – производная от исходного смысла. Надпись на потолке много древней и самих шахтёров, и пробитого к 'Особой штольне' квершлага. Кто-то здесь ходил (или мог пройти) ещё ранее, кто-то, ради кого неведомый мастер и расписал письменами потолок. Этот кто-то и сам принадлежал к той же самой культуре Сид, причём не к высшим и тайным её сословиям, имеющим собственные усложнённые языки. Писали-то на экзотерическом, который и терранские ксеноархеологи расшифровали без большого труда.

Но не в сословии главная загвоздка. Тот, кто должен был воспринять надпись, ожидался не со стороны входа в 'Особую штольню', ныне лежащего где-то там, под завалами. Он ожидался именно со стороны квершлага, которого тогда как раз-то и не было.

То есть – тот, или то, кого должна была остановить надпись, ожидался со слепого конца 'штольни', столь похожего, на каев-то взгляд, на погребальную камеру.

Ой, кажется, придётся-таки расспросить Смита, не стоял ли там когда саркофаг...

13

– О, глядите: вон ещё одна вентиляционная шахта из тех, о которых я вам говорил! – глазастый Лаки тоже бродил по 'штольне', причём, не теряя времени на чтение надписей, вовсю примечал не стоящие внимания мелочи.

Надо же – при первом прочёсывании не заметили. Вероятно, из-за сложного орнамента, невольно скрадывающего боковое отверстие.

Эту шахту на краю потолочной зоны 'штольни' явно пробили люди. Зачем, понятно: один квершлаг с вентиляционной задачей никак не справлялся. Причём никак не сообразовались с художественными требованиями орнамента, грубо вторглись в основную изобразительную идею, глупо нарушили несущие линии. Культура Сид не позволила бы себе этакой самодеструкции.

– Сколько хвандехваров может скрываться за этим отверстием, как думаете, эксперт Эссенхельд? – а это уже наезд.

Видать, Лаки постепенно освоился, почувствовал в себе достаточно силы для общения в начальническом тоне и пытается что-то отыграть из авторитета. Сейчас оппоненту предлагается перепугаться и принять версию экспедиционного большинства – для начала в виде абстрактной возможности.

– Полагаю, ни одного, – как можно беспечнее ответил Кай.

Хорошо ответил. Надо тоже не забывать показывать зубы.

– А если серьёзно?

А если серьёзно, то ты смешон со своей хвандехваровой версией, насмешливо сказал Кай. Но не вслух. Ясно, почему: начнёшь тыкать носом 'господина Гидьденстерна' в его некомпетентность, так тут же возникнет встречный вопрос: а ты кто таков, 'эксперт Эссенхельд', чтобы такое делать? И в финале – взаимное разоблачение с новым поединком на арене, притом, что и от старого тошно. Лучше не доводить.

Но с другой стороны, если не ткнуть дурака носом в ущербность его измышлений, экспедиция под его руководством может закончиться вовсе скверно. Учитывая, что сторож, выставленный культурой Сид, всяко помудрёнее тех безмозглых тварей, которых она ожидает встретить.

Да к тому же и тот, или то, кого поджидал сторож – восставшее из гроба нечто – вовсе не обязательно было устережено. Две твари, наделённые жестоким сидским интеллектом: не слишком ли много для одной Ближней шахты?..

– Нет, ну если серьёзно? – не унимался Лаки. Этот всё носится со своим вентиляционным отверстием.

– А если серьёзно, то выдвижению гипотез должно предшествовать освидетельствование данного шахтного ствола специалистами. Специалистами с бластерами, – добавил он, чтобы избежать превратных толкований.