Текст книги "Звездная каторга: Ария Гильденстерна (СИ)"

Автор книги: Александр Бреусенко-Кузнецов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 23 страниц)

– Но зачем нас везти 'не туда', раз и на Эр-Мангали, как мы знаем, всё достаточно-таки скверно? – Кай задумался. – Не вижу смысла нас в этом обманывать.

– Не видишь? А смысл есть! – хмуро возразил скептик с Камарги. – Да, не будет никакой Эр-Мангали! Враки это всё. Я скажу вам, куда нас повезут. На войну с чёртовыми сидянами, вот куда! Галактический Альянс – тот с ними давно воюет, а наше-то правительство в Юрбурге теперь перед тем Альянсом на задних лапках...

– Как не будет Эр-Мангали? – возмутился Лаки.

– А что, ты не согласен? – съязвил камаргец. – Ну, так тебя не спросят. Забросят поближе к поселениям Сид, раздадут оружие, а сами поскорей смоются. Что тебе останется? Будешь палить из бластера, как миленький, не то сидяне тебя шлёпнут! А если шлёпнут – тоже не беда: на твоё место новых пришлют.

– Оружие – это хорошо! – Буллит и Кулак осклабились. – Это по-нашему!

– Тю, размечтались, недоноски с Парадиза! – со злорадством процедил один из самых колоритных плюмбумских жлобов. – Бластеры выдадут – нам!!!

– Индустриальная ватага совсем тупая! – шёпотом захихикал торговец Лаки. – Эти мародёры всё ещё надеются, что их по старой памяти посчитают своими. Ну, там, где сейчас выдают бластеры.

Кай молча слушал. Да, история взаимоотношений Галактического Альянса с культурой Сид – история страха и непонимания. Того и другого так много, что функционеры Альянса готовы вооружать бластерами любых отморозков, лишь бы те гарантированно постреляли в нужную им сторону. Вооружат ли ватагу с Плюмбума? Так уже раз вооружили, притом побочные эффекты (в виде мародёрства) хозяев год как не беспокоили. Дадут ли бластеры бандитам? Может, и остерегутся. Да только те сами к процессу примажутся и всё, что нужно, от него получат.

Что же до Кая... Война с Сидом – не его война. Он для Альянса единица бесполезная. Выдадут ему бластер, не выдадут, это уже детали. Кай ведь не воин. Он нейтральный исследователь культуры Сид.

Лучше, конечно, её изучать не в условиях военных действий, а в ходе мирных археологических раскопок на Эр-Мангали. Но это – как повезёт.

7

А потом в дальней стене ангара открылось отверстие космошлюза. Корабль, который вплыл на посадочную площадку, мигом расставил все точки под восклицательными знаками. Это был рудовоз-самосвал, пилотируемый автоматикой. А значит, подозрительная Камарга не права: ссыльным действительно предстоял спуск на планету, поставленную на карантин.

Ну, хоть не с бластером против шагающих башен Сида.

8

Три этапа полёта от Юрбурга к Эр-Мангали. Планетолёт, звездолёт, самосвал. Как же они друг на друга не похожи, и какое чувство освобождения возникает при пересадках!

– Свобода, ребята, свобода! – громче других радовались плюмбумы, почитатели идеалов безнаказанности.

Ещё бы не радоваться: проходит пара десятков минут, и за ссыльными пропадает контроль, и тогда всё позволено! И даже всё то, что не позволено, позволено тоже.

– В таком самосвале ещё нужно суметь выжить, – проворчал тип из Камарги.

На сей раз его слова впечатления не произвели. Ну да: нужно суметь выжить, а кто полагал, что не нужно? Нету вокруг оригиналов, которые бы думали, будто выжить не нужно суметь. Да что там несчастный грузовик, если вся планета Эр-Мангали – сплошная школа выживания. Странно было бы добраться туда с комфортом. Вышел бы жуткий контраст, каких история без последствий не оставляет.

Как только ссыльные подошли к самосвалу, в его облике произошла перемена. С унылым механическим гулом распахнулся чудовищный зев. Кай заглянул внутрь и оторопел: кажется, там вовсе не было деления на отсеки. Да и зачем, если возить людей сей корабль не предназначали. Летающий контейнер для руды – вот что такое прилетело за ссыльными, чтобы умчать их 'в последний путь'.

– Чрево кита! – воскликнул Кай.

Зря не удержался от произнесения вслух, такие интеллигентские метафоры на твой имидж здесь не работают, но больно уж явно представилось. К тому же архетипический мотив поглощения – он удивительно ресурсен. Пройдёшь такое испытание – и переродишься. В этом убеждении древние земные культуры едины с большинством инопланетных ксенокультур. И даже Сид здесь не исключение...

– Чре-е-ево! – передразнил Кулак. – Ты хотел сказать, сра-а-ака?

Весь Плюмбум так и грянул хохотом. Ещё бы: парни услышали родную речь и узнали неказистый юмор своей родины. Не исключено, что Кулак специально старался их расположить накануне предстоящего перелёта. Шутка ли: в период ожидаемой вседозволенности Парадиз опять окажется в меньшинстве. Кай уже неплохо просекал подобные тонкости тюремной жизни. Впрочем, покамест он наблюдал отношения 'с оглядкой', складывающиеся под бдительным надзором. Далее жестокость резко возрастёт – и там, на безнадзорной карантинной планете достигнет пика.

9

Войти в 'чрево кита' без содрогания не получилось. Мурашки по спине так и забегали. Не столько даже от пугающих смысловых подтекстов, сколько от недружественного вида здешнего интерьера. Что годится для перевозки руд чёрных и цветных металлов, не всегда подойдёт человеку. И дело не только в отсутствии противоперегрузочных кресел. Как вам твёрдые ребристые стены с вот-такенными заусенцами? Это ж, если хорошо приложиться, помрёшь на Эр-Мангали от переломов и кровопотери! А въевшаяся в стены ядовитая пыль в два счёта нагноит рану, заработанную об стену. А рыжая пыль, висящая в воздухе – и не мудрено, здесь никакой вентиляции – эта уже сейчас готова осесть в твоих нетренированных лёгких.

Самосвалы не так уж и велики – немногим крупнее пассажирских планетолётов. Но помещение, где очутились сосланные, занимало почти весь внутренний объём цилиндрического тела кораблика и, по отношению к трём десяткам столпившихся в центре людей, выглядело непропорционально громадным. Если бы этакую махину вёл давешний лихач с тюремного катера – никому бы костей не собрать. Пока долетишь до ближайшей стены, накопишь ускорение на такую силу удара – ой-ёй-ёй.

– Что-то я не пойму, – проблеял торговец Лаки в более высоком тоне, чем обычно, – зачем на выходе из звездолёта нас опять разделили с другими группами? По-моему, здесь достаточно места, чтобы худо-бедно разместить всех. Нас и было-то немногим более полутора сотен...

– Да на что они тебе сдались? – хмыкнул Кулак.

– Ну, если бы кто-то стоял вокруг под стенами, было бы мягче падать.

– Ха, у тебя губа не дура, – похвалил Буллит.

– Нет, всё верно: не выйдет взять больше, – покачал головой скептически мыслящий мужик с Камарги, – тюремщики точно рассчитали. До Эр-Мангали отсюда ещё, поди, путь неблизкий, а системами вентиляции самосвал не оборудован. Отсек в лучшем случае герметически закрывается. В общем, что успеем надышать, всё наше.

Между тем самосвал уже захлопнул и задраил свой кузов и сравнительно мягко стартовал: чем хороши автоматы, так это отсутствием желания себя показать. Пройдя сквозь шлюзовые камеры звездолёта наружу, он так же плавно, но быстро набрал скорость. Людям, конечно, стоять в полный рост не пришлось – кто присел, кто прилёг на пол, зарывшись в глубокий слой минеральной пыли – но зато никто и не летал носом вперёд от стены к стене, цепляясь за заусенцы.

– А что, – приободрился Лаки, – жить можно! Оказывается, кресла не так важны.

– Долетим, – пообещал Кай, – не хуже руды справимся.

10

Вскоре полёт вошёл в равномерную фазу. Теперь люди при желании могли подняться и в полный рост, но только зачем, раз в рыжей пыли уже так измызгались – наскоро не отряхнёшься. Передвигались всё больше ползком, да и не больно-то хотелось перемещаться. Весь пол одинаков: в меру грязен, в меру помят и самую малость заржавлен – и нигде там он таки не лучше, чем здесь.

Постепенно в контейнере самосвала сформировались группки по интересам. Отдельно плюмбумы-мародёры, отдельно бродяги, отдельно рецидивисты с Парадиза и примкнувший к ним Лаки. Парень явно заискивал перед бандитами, пытался их развлекать. Получалось довольно-таки плоско.

– А что, – юморил торговец, – обеда снова не принесут?

Да уж всем понятно, что не принесут: автоматы на самосвалах на то не запрограммированы. В каком месте и кому предполагалось смеяться?

А Лаки вещал дальше:

– Как там планета? Видна в иллюминатор?

Да уж, руду самосвалы возят со всеми удобствами. Только иллюминаторов ей не хватает, чтобы стать вровень с человеком.

Кстати, случись в контейнере прозрачные окошки, было бы занятно поглядеть на загадочную систему 'Карантин'. Что она такое: автономный флот боевых кораблей под управлением взбесившихся автоматов? Сеть орбитальных станций с функцией лучевого мониторинга всего живого? Может, просто силовой барьер избирательной проницаемости, поддерживаемый энергией с поверхности самой карантинной планеты?

Кай задумался и не сразу заметил, как самая большая 'группка по интересам' пришла в движение. Нашла себе какое-то азартное занятие, подалась вперёд, к центру, закрыла его спинами, с издевательскими интонациями возбуждённо загалдела.

Что там у них происходит? Кай привстал, чтобы заглянуть, и понял – не его дело. Суждение звучит цинично – да, именно так оно и звучит! – но исполнено спасительного реализма и честности перед собой. Увы, Кай не герой. Каю лучше отвернуться. Каю уже и так плохо.

Ибо плюмбумы прямо сейчас реализовывали свою заветную мечту – одну на всех, каждому и по очереди. Бродяжка с Парадиза-13, которую они сообща насиловали – возражала ли она? Во всяком случае, не вслух. Но внутренне, по всему, возражала. Визжала вовсю, изнутри уязвляя каеву беспокойную совесть.

Совсем недавно, ещё при построении во взлётно-посадочном ангаре, Каю пришлось пройти мимо этой женщины неопределённо-древнего возраста – и убедиться, что некогда отбитый дезинфекцией запах – полностью восстановился. Не сказать за других бродяг, но от этой – несло, как из мусорника. Может, обменные процессы шалили, а может, дело в привычке ходить под себя, но Кай понял главное: запахом бродяжка себя защищает. Силится защитить.

Но надо себе представлять Плюмбум! Парни, что сейчас вползали на свою даму со спущенными штанами, и те, что в ожидании своей очереди подбадривали товарищей свистом и улюлюканьем – все ведь обоняли неслабую вонь. И ничего!

Никого не остановило. Бросились, как в омут, в самый эпицентр запаха. Вот он в дистиллировано-чистом виде: героизм жителей Плюмбума. Животный голод превыше всего. Готовы его удовлетворять вопреки отвращению. Во имя удовлетворения не боятся измазаться и завоняться – даже без надежды когда-то себя отмыть. Колоритный портрет, ничего не скажешь.

Между прочим, портрет непритязательных потребителей продукции 'мясных шкафов' Оломэ. Монополия которой, кстати, ещё и на Эр-Мангали встретится.

И кому-кому, а вегетарианцу Каю к предстоящей встрече надо бы быть готовым. На то небезосновательно намекали Буллит, Поллак и Лаки. Хотя... с другой стороны, зачем переживать заранее? Призраки голодной смерти мало кого влекут к конструктивным решениям, а сам голод может ещё и не стать для Кая реальной угрозой. Монополии-то бывают разной степени жёсткости.

11

А потом случилась посадка. До посадки-то полёт проходил нормально, даже кресел антиперегрузочных мало кому хотелось. Ползали себе в пыли, да и ползали. Подумаешь, блага цивилизации, нам и в отходы от благ не слабо зарыться.

Но при посадке на планеты, у которых всё хорошо с гравитацией – кресла нужны. Жаль, эти сведения уже не передашь наружу. И так было с каждым, кого на Эр-Мангали доставили самосвалом: просто не успел рассказать.

Подробностей посадочного опыта Кая хватило бы на целый трактат, дай он себе волю поплакаться на злую судьбу. Как стенки отсека задышали жаром, разогретые трением об атмосферные слои, отчего пассажиров рудовоза окатило их собственным потом. Как вжало, втелющило, вбило и со скрежетом протащило, как выламывало рёбра о малейшие неровности пола, как мечталось о пыли, о нежной ласковой пыли под прижатым к ребристому металлу телом. Но пыль вела себя немилосердно: совсем не давала амортизации, а при малейшем сотрясении пола – воспаряла к потолку, застилала глаза рыжей взвесью.

Соседям по самосвалу пришлось не легче. Тоже скользили, умываясь потом, летали, волоклись, ударялись. Плюмбум-11 прервал своё коллективное сношение, причём для нескольких везунчиков – на самом интересном месте. И незавершённого дела так никто и не возобновил. Иссякла малейшая актуальность.

– Да ну её, вонючку, – кто-то из обойдённых судьбой досадливо объяснял дружкам падение своего интереса. Можно подумать, он только что унюхал.

Запах запахом, но сила тяжести – это слишком тяжёлая сила, чтобы её влиянием пренебречь в деле, требующем хоть минимума бодрости.

Кстати, после посадки неприятный запах пошёл от многих – и вряд ли причина в передаче его незримого источника от изнасилованной дамы её страстным обидчикам. Скорее, он синхронно самозародился в их собственных контекстах.

С озорным скрежетом самосвал распахнул свою монструозную пасть, приглашая людей на выход. Ещё бы, ему в очередной раз пора менять логистический профиль: обратно повезёт только руду, как и проектировали.

В жару и духоту импровизированного салона рудовоза ворвался свежий ветерок нового мира. Очень вовремя. После таких посадок прибытие на всякую планету почтёшь за радостное избавление. Или не на всякую?

Кай выглянул наружу. В широком отверстии показался мир Эр-Мангали. Тёмно-серые скалы горбились под хмурым небом. Скверная здесь нынче погодка.

И всё же многие поспешили туда выйти. Те, кого неплохо держали ноги. Остальные – тоже с готовностью поползли.

Кай покинул рудный самосвал одним из последних. Да, было любопытно, хотелось всех растолкать, чтобы поскорей осмотреться, но право всех подвинуть застолбили хамы с Плюмбума-11. Не Каю же их право оспаривать! Во всяком случае, не сейчас.

Осмотрелся. Их самосвал одиноко стоял на краю аккуратной посадочной площадки. Рядом прилепилась парочка обшарпанных кирпичных зданий вполне заброшенного вида, из-за которых выглядывала монорельсовая колея с проржавевшими вагонетками. Проследив взглядом за колеёй, Кай чуть далее приметил и наземный этаж горнорудной шахты. Правда, ничто не указывало на то, будто шахта действует.

Ни малейшего движения. Тю, приехали...

Чуть позже на дороге, вьющейся между тёмно-серыми скалами, показался лёгкий краснобортый вездеход на видавшей лучшие времена антигравной подушке. Всё-таки встречают!

– Эй, у корабля! Добро пожаловать в нашу колонию! – раздался оглушительный голос из укреплённого на кабине усилителя. – Новый Бабилон ждёт вас!

Как-как? Новый Бабилон? Любопытные библейские мотивы. Это что же, новое название посёлка колонистов?

Машина остановилась, из усилителя донёсся приветственный марш.

Вновь прибывшие на Эр-Мангали принуждённо помахали в ответ и заулыбались водителю вездехода. Полезно быть вежливыми со старожилами – это даже органически невежливые плюмбумы уяснили. Привычно хамить они начнут потом, а сперва освоятся.

И, забегая вперёд, надо сказать, Плюмбум освоился быстрее всех. В том смысле, что в посланный за партией ссыльных вездеход они набились в полном составе, тогда как остальным места и не хватило. Весьма ожидаемо, и в исторически характерном для Плюмбума стиле. Когда ломишься куда-то толпой, и в том достигаешь успеха, то как себя не почувствовать высшей расой, которой абсолютно все должны?

...Но стоит ли забегать? Важный момент: прибытие к месту ссылки. Тут надо бы всё по порядку.

12

Вот всё, что произошло и сохранилось у Кая в опыте, начиная с появления вездехода.

Водитель сразу же по прибытии выскочил из кабины, поглядел на подавленно примолкших ссыльных и счёл нужным пояснить:

– Не пугайтесь тишины, здесь просто заброшенная шахта, у которой автоматика по старой схеме сажает корабли. Сама колония – в сорока километрах. Там, за ущельем. И вот там у нас очень шумно. Как во взаправдашнем Бабилоне, ага? Ну, в библейском... – пояснил водитель специально для плюмбумов, завидев на их лицах усилие что-то уразуметь. – Кстати, будем знакомы: меня звать Олаф.

– Привет, Олаф! – с принуждённой сердечностью заулыбались все.

Только въедливый дядька с Камарги спросил подозрительно:

– А с чего вдруг такое название? В колонии заправляют сектанты?

– Нет! – ответил Олаф, потом поправился. – Ну, то есть, не совсем так. Сектанты на планете и правда есть. Живётся здесь трудно – куда без них? Исповедуют какой-то 'Ковчег Пробуждения', медитируют цельные сутки. Но чтобы заправляли... – водитель фыркнул с пренебрежением. – Если хочешь знать, у нас в Новом Бабилоне сектантов не держат. Гонят в три шеи. Кто не хочет работать, должен быть разве большим учёным, а других дармоедов Флорес не потерпит.

– Кто?

– Флорес наш главный начальник новобабилонский, – пояснил Олаф.

– А зачем тогда библейское название? – не унимался тип с Камарги к явному неудовольствию плюмбумов. Уловив их настроение, он стал тут же оправдываться. – Я ж хочу разговорить Олафа к общему интересу. К какому интересу? К такому. Надо же просечь, что это за место, куда загремели.

– Так чего глупости спрашивать? – напустился на него набыченный плюмбум, сопровождая реплику затрещиной по загривку. – Надо было спросить о главном. Олаф, как у вас там?

– Да терпимо, – поморщился водитель, – а что до названия... Кто его знает, почему? Знаешь, у нас тут по всей колонии мода на названия из Библии. Раньше посёлки были тупо без названий, под номерами, а теперь: Новый Бабилон, Новый Джерихон, даже Свободный Содом имеется. Но то на любителя, – плюмбумы заржали. – Нет, я не только про Содом, я про все названия. Не всем нравятся, но, по-моему, удобно, что они есть.

– Удобно? – камаргец, увернувшись от новой затрещины, отбежал на несколько метров, оглядываясь на кулаки, поднятые в жесте угрозы.

Олаф согласился уточнить:

– Посёлки сейчас стали... ну, скажем так, более автономными...

– Чего? – недопоняли уже плюмбумы.

– Плохо подчиняются Флоресу, – перевёл Олаф. – И, хотя наш Новый Бабилон – по-прежнему главный, самый богатый посёлок колонии, но другие теперь тоже на что-то претендуют. Потому оставаться без особых названий им было...

– ...взападло, – закончил Буллит.

– Да, – подхватил водитель, – вот именно. Взападло.

13

Дядька с Камарги таки молодец. При всём противодействии недалёких попутчиков несколькими меткими репликами спровоцировал Олафа выдать важные вещи. В горнорудной колонии, оказывается, единоначалия нет? Есть посёлки, они теперь по-разному называются, потому что стали конкурировать. А что все в одном стиле – мода. Не приказ главного начальника планеты.

Олаф понял: проговорился. Как не понять! С три короба лишних слов обратно не отыграешь. Он вяло попытался доказать, что Флорес главнее всех на планете, поскольку имеет монополию на торговлю рудой. А что другие начальники посёлков от него обособились, так это их проблемы, не его. В любом случае, вновь прибывшим очень повезло, что их приглашают в Новый Бабилон – не куда-то. Не то, чтобы под властью Флореса им сделалось хорошо: вовсе нет. Но другие посёлки хуже, гораздо хуже.

– Новый Джерихон стоит на берегу моря и выживает за счёт торговли рыбой, – призвал водитель посочувствовать джерихонцам, – прикиньте-ка: рыбой. С кем они торгуют? Да с нами. Больше никому их рыбины не нужны. А что это значит? Их посёлок покуда жив по милости Флореса. Любит он рыбу, вот и велит с ними торговать. А как рассердится – всё!

Кай вздохнул про себя, когда это слушал. Интересный облик начальника вырисовывается. Царёк, ни дать, ни взять.

– Но то Джерихон. А Содом нам как бы и не нужен. Флорес бы его давно разгромил, да руки марать не хочет. К тому же мы туда выселяем... ну, всяких разных, удобно же, когда есть, куда...

Олаф старался выправить впечатление, но плюмбумов в его речи заинтересовал только Содом. Не в библейском смысле, в одном из производных. Началось нездоровое оживление, смех над плоскими шутками, подначивание и подзуживание толпою самой себя...

– Хватит! – Олаф постарался сбить их настроение с гиблого русла. – Будет охота посетить Свободный Содом – устроите себе экскурсию. Потом. А сейчас прошу языками не ляпать. Почему? Да вот почему: называть вам другие посёлки мне сейчас не стоило. Слышали? Я знаю, среди вас имеются любители постучать на других...

– Нет таких среди нас! – поспешно возмутились плюмбумы.

– Нет, так после найдутся! Ну так вот: не советую. За то, что я болтанул лишнего, мне могут быть неприятности, – признал водитель, – но тому, кто ябедничал, станет стократ хуже. Обещаю. Мне ведь передадут.

– Обижаешь, Олаф! – заголосили вокруг с притворным возмущением.

Но тот уже приступал к деловой стороне разговора. Всё-таки не поболтать сюда послан. Подвезти.

Только и здесь у него не обошлось без казусов. Олаф прикинул число людей, вычел свои посадочные места и досадливо почесал в затылке:

– Великовата ваша партия... Думали, будет меньше! – и после минутной заминки:

– Ладно, кто первый, залезай!

Ну а кому же тут быть первым? Ясное дело, Плюмбуму.

– Только я должен вас зарегистрировать, – спохватившись, Олаф извлёк из-за пазухи примитивный бумажный журнал регистрации и древний шариковый стилус. Под скептическими взглядами прибывших пояснил:

– Так надёжнее.

– В самом деле? – переписывать от руки голографические документы, как ни крути, необычная практика регистрации. Этак ведь можно разного понаписать...

– Просто мой переносной регистратор поломан, а новый взять неоткуда,– вздохнул Олаф, – это Эр-Мангали. Привыкайте. Но вы не подумайте чего, – поспешно добавил он, – стационарные-то регистраторы в колонии функционируют... – в его голосе звучала надежда, что всё так и есть, как он сказал.

Обманула ли кого выраженная им надежда?

– Тогда к чему этот цирк с заполнением журнала? – спросил Кулак, а сам подал едва заметный знак Буллиту.

– Это предварительная регистрация, положенная сразу по прибытии на планету, – терпеливо пояснил Олаф. – Больше нет вопросов? Тогда с документами в очередь...

Первым в очереди оказался самый нахальный плюмбумец, который и занял места всем сородичам. С паспортными голо-картами наперевес они принялись по одному заполнять салон вездехода.

Водитель с тщанием всматривался в доступные визуальному считыванию страницы паспортных голограмм. По ним ни за что не скажешь, свой ли паспорт предъявил тот или иной плюмбум.

Да уж, современный единый голографический паспорт с его кучей степеней защиты – штука, достигающая пределов доступного человечеству совершенства. С ним ты всегда докажешь, кто есть кто, если находишься на любой цивилизованной планете, вроде того же Юрбурга. Беда в том, что на большинстве захолустных планет вовсе не сыщешь устройств, способных надёжно подтвердить его подлинность.

Олаф спрашивал, закончились ли вопросы? Нет, не закончились.

– А что с остальными? – вежливо спросил скептик с Камарги. – Будет ли ещё вездеход?

– Определённо, да... – но водитель замялся и с весьма неопределённым видом взмахнул ладонью. Как же, с этаким перспективным местом вскорости наладят постоянное сообщение, ждите...

– Остальных пока просто перепишу, – к тем, кто не поместился в вездеход, Олаф обращался едва ли не с заискиванием. Верно, ему важнее переписать всех, чем прибывшим у него отметиться.

Кто-то с него спросит, надо полагать.

– А далеко ли тут идти? – поинтересовался старичок, странно знакомый Каю. Знакомый, но вместе с тем необычно новый – ни голоса такого, ни формы одежды среди партии ссыльных оторопевшему ксеноисторику никак не удавалось признать. Никак, на нём лишь майка да подштанники? А ведь здесь пасмурно и свежо.

– Говорю же, километров сорок, – повторил Олаф, – но то если напрямик, по горной тропе и пешеходному ущелью – да вон за той бурой скалой сами увидите. Правда, там будет пара труднопроходимых мест...

Старичок зябко поёжился и кивнул в направлении, откуда прибыл вездеход:

– А вон та широкая дорога?

– Не советую. Там объезд. Крюк в лишних сто пятьдесят километров, огибающий все эти горы. И времени кучу потеряете, да и не совсем безопасно там...

– Серьёзно? – нахмурился старичок в исподнем.

– Ну то есть... – Олаф оглянулся на показавшиеся из кузова настороженные лица плюмбумов и постарался их ободрить. – Нет, вездеходом-то проскочить запросто, но пешком, без оружия... Я бы не советовал.

Плюмбумы расслабились, а вот у Кая что-то не сходилось. И дело-то не в Олафе, не в его ответе; загадка таилась в вопросе старичка, а скорее даже в том, кто он вообще такой, откуда взялся, и где его ранее приходилось видеть...

Кай присмотрелся внимательнее и вдруг с облегчением понял, что это ведь один из тех молчаливых джентльменов, что намедни щеголяли в дорогих костюмах. Оглянувшись, он углядел и второго: тот тоже стоял в исподнем. Надо же, заговорили! Как быстро с людей вместе с одеждой линяет высокомерие!

Оглядевшись ещё внимательнее, Кай приметил и костюмы. Свёртки в руках Кулака и Буллита – это, верно, они.

Да уж, Эр-Мангали, карантинная планета. Толком не успели сесть и освоиться, а перераспределения благ уже идут полным ходом. Что дальше-то будет?

Олаф насилу впихнул в довесок к плюмбумам – к заметному их неудовольствию – одного мальца и двух бродяг, после чего спохватился:

– Ой, здесь ведь осталась женщина, впустите женщину! – ко всеобщему весёлому оживлению.

Женщиной кузов вездехода окончательно утрамбовали, Олаф сел на водительское место и задорно громыхнул в усилитель:

– Счастливо оставаться!

С этим вездеход развернулся и уехал. Вернётся ли?

14

Кай с досадой приметил, что так и не задал водителю ни одного из вопросов, сформулированных и вертевшихся на языке. Ну, о 'Новом Бабилоне' – дело такое... Но насчёт 'мясных шкафов' Оломэ – правда ли, что других пищевых технологий на планете нет? Ведь если нет, это для вегетарианца весьма паршиво!..

Ладно, решил, не спросил, так ещё спрошу. Тем более, всё вот-вот прояснится прямо на месте. Может и к лучшему, что не нагружал этого Олафа. Его вон как задёргали те, кто с ним поехал.

– Ну так что? – спросил у оставшихся Буллит. В смысле, 'будем ждать здесь, или пойдём пешком через ущелье?'. Что-то в сложившейся ситуации его немало забавляло. И от полноты радостных переживаний даже немного разгладилась обезображенная часть лица. Казалось, обе ноздри его раздуваются, включая вырванную.

– Останемся... – предложил кто-то.

– Пойдём, – возразил второй.

– Как скажешь, – Лаки первый выдал Буллиту правильную версию ответа.

В итоге через ущелье пошли все. Все, кто хотел остаться, сделали это лишь на словах, а телом подчинились неизбежному.

Кай в пути пытался любоваться пейзажами – они и впрямь были недурны, особенно в моменты, когда тропа выбиралась из ущелья, вскарабкивалась на какой-то из склонов и делала над открывшимся обрывом резкий поворот. Но вот незадача: не удавалось сосредоточиться на очертаниях гор, мешало внутреннее напряжение.

Конечно, Кай напрягался зря. Чем это ему помогло? Решительно ничем.

Всё равно наступил момент, когда он вдруг обнаружил, что отстал от основной группы, и добро бы сам отстал, а то – вместе с Лаки, Буллитом и Кулаком. Как его так угораздило? Кай прибавил ходу, и Буллит его окликнул. Открытым текстом спросил:

– Деньги сам отдашь?

– Какие деньги? – надо признать, ответ получился не из самых удачных.

Ибо не успел Кай опомниться, как в лицо ему прилетел кулак Буллита. Или то был кулак Кулака? Неважная деталь, если учесть, что и эти кулаки тоже принадлежат Буллиту. От удара погас свет, причём надолго, хоть и не навсегда.

Очнулся Кай не скоро: освещение скал к тому времени изменилось. В серую краску густо добавились фиолетовые тона. Вечерело.

Понятно, что перемены задели не только окружающую среду.

Исчезли все деньги, документы, библиотека – и даже рекомендательное письмо декана Ульма великому магистру Беку. Ну, деньги-то – понятно.

Но кому могла понадобиться деловая переписка двоих ксеноисториков?