Текст книги "Звездная каторга: Ария Гильденстерна (СИ)"

Автор книги: Александр Бреусенко-Кузнецов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 23 страниц)

Между прочим, система 'Карантин' потому до сих пор и не снята, что существуют грузовые автоматы, способные с Эр-Мангали возвращаться. Но тогда интересно, как именно организована доставка ссыльных? Тюремные звездолёты автоматам никто бы не доверил. Слишком опасный 'груз': оставишь его без присмотра – а он уже взломал управление кораблём и летит в обратную сторону.

Тогда выходит, с каждой партией ссыльных отправляют одноразовый планетолёт с одноразовым экипажем? Нет, молча качал головой Кай, где-то закралась ошибка...

Лаки же, видя движения головы собеседника, вплетал их в контекст своей постыло-возмущённой темы. Мол, каждому понятно, что заключённые тоже люди, а людей надо уважать, а вот некоторые пилоты не уважают, и не уважают зря, потому что никто не застрахован, а ведь не застрахован никто, вот и смелые герои революции, дошедшие с Плюмбума до самого Юрбурга и сказавшие своё веское слово, сейчас, ну вы сами видите, остаются ведь не у дел, их заслуги не ценятся, и не ценятся зря, потому что ведь это заслуги не какого-нибудь там пилотишки, а героев подлинных, выстрадавших победу в борьбе с подлыми предателями, поэтому, видя всю глубину предательства мнимых друзей революции, всякому разумному человеку только и остаётся, что понимающе качать головой, но история – она такова, что непременно в будущем поддержит честных парней, ибо честные парни суть соль земли, а в особенности луны, соль одиннадцатой луны Плюмбума, на которой, чего скрывать, обитает самая высшая раса...

Слушая вполуха, Кай первое время ощущал рвотные позывы, хотя умом и понимал, что всё уже выблевано – ещё там, на Юрбурге, в лицо подлецу, превысившему полномочия. И ясно, что рвота не выход, а неравноценная замена другого, верного действия, но уже то хорошо, что организм подаёт безошибочный сигнал.

Размышляя обо всей этой сигнализации, Кай находил для себя другой, столь же безопасный выход – и проваливался в дремоту, в неуютный и неглубокий колодец сна на совершенно голодный желудок. А на дне колодца поднимались из воды требовательные голограммы сновидений. И предупреждали, что пока он спит, его всё равно отравляют ядовитые соли Плюмбума. Стало быть, и выход в сон тоже не безопасен.

Что я сейчас делаю? Что я делаю в этом чужом контексте, встрепенулся Кай от тяжёлой дрёмы, навеваемой глупыми речами соседа. Меня в него включили, а я не сопротивляюсь. Включил человек, который и сам здорово перепуган. Да и сам контекст – лихорадочный продукт его глупости.

Пока не поздно, надо себя извлечь, ведь история дело серьёзное. Стоит забыть себя в чужой истории – и не факт, что потом найдёшь. Захлестнёт цепью чуждых событий, затянет вглубь причинно-следственной клетки, заровняет песками времени, тогда уж точно не вырвешься.

Зачем было сопротивляться ещё там, в Юрбурге? Зачем – вести себя вызывающе, упрямо призывать на свою голову ссылку? Наверное, затем, чтобы пройти испытание и стать сильнее. Другого, более верного смысла и не сыскать.

Там, в юрбургской безопасной жизни, Кай ощутил риск потеряться. Притворишься лояльным гражданином лживого мирка Толстозадых, запеленаешься в мягкие одеяла, чтобы переждать недоброе время – и очнёшься верным лояльным гражданином без малейшего права на выбор. И Кай, не в пример многим, очнулся вовремя.

Очнулся, собрал себя воедино, чтобы...

...потеряться в катере по дороге на Эр-Мангали? Смешно, право слово! Ведь подлинных испытаний покуда не было. Подумаешь, индустриальный сброд с неуклюжей попыткой припугнуть – но ведь нет даже реальной угрозы жизни: кресло-то защищено силовой сетью! Пока не отключат, удержит любую физическую силу от контакта с тобой. Самому лютому врагу даже не прикоснуться. И что?

Угрозы нет, а всё равно страшно.

Глава 3. В прыжке,

или Бесшумный грохот падения

1

– Какой здесь простор! – восхитился Лаки, разминая плечи.

Из недр планетолёта шагнуть в материнский звездолёт – это почти как на свободу выйти. Пространства становится на много порядков больше. В нём совершенно теряются три с половиной десятка ссыльных в окружении полусотни вооружённых конвоиров.

Шумливые жлобы с Плюмбума-11, так те первыми потерялись. Вышли, рявкнули пару своих привычных кричалок и примолкли. Легко им было нависать над остальными ссыльными в тесном пространстве, а здесь всё их численное превосходство бледнеет, вянет и опадает.

И с каким нескрываемым сарказмом глядели теперь на весь этот батальонный сброд оба парадизских бандита – Буллит и Кулак. Прежде-то скромничали, молчали в сторонке, но теперь явно ждут изменения расклада в свою пользу. На тюремных звездолётах Плюмбум, верно, не в большинстве. И, даже если не Парадиз рулит, эти двое окажутся на коне. Просто потому, что лучше ориентируются в тюремных правилах.

Но пока тюремный распорядок в силу не вступил. Пока что просто выход из тесноты в размеры подавляющего размаха. Пара шагов – и наступает благоговение. Тонко рассчитанный эффект, или просто так получилось?

Ты задираешь голову и видишь потолок внутреннего ангара. Но потолок столь высок, что тонет в голубоватой дымке. И, если не придираться к деталям, увидишь в том потолке аналог настоящего земного неба. Вместо звёзд – фонари на потолочных панелях да фосфоресцирующие заклёпки.

– Ой, мне здесь нравится! – говорит Лаки. Кай тоже чувствует нечто наподобие.

Но пусть ощущение свободы никого не обманет. Звездолёт – тюремный, полностью и насквозь, и не менее тюремный, чем постылый арестантский отсек катера. И на звездолёте лететь намного дольше.

– Вроде и тюрьма, а похожа на целую планету, да?

– По нынешним 'свободным' временам планеты действительно подобны тюрьмам, – 'подтвердил' Кай, основательно переиначив сказанное.

Оптимистично считать, что тюрьмы подобны планетам. Но то самообман. А вот увидеть в планете – даже внешне благополучной, вроде того же Юрбурга – подобие тюремному звездолёту... Вот это-то и будет суровым реализмом.

– Нет! – упёрся Лаки. – Этот звездолёт на планету похож, а планета на звездолёт – не очень. Всё ты перекручиваешь!

– Если сходство есть, оно действует в обе стороны, – возразил Кай.

– Здесь есть потолок! – указал торговец. – Он похож на небо, но он потолок. А на планетах потолка нет. Там просто небо, и на потолок не похоже.

– Так то тебе сказали, что там нет потолка, и ты поверил, – упорствовал Кай, – а на самом деле потолок есть и на планетах. Только в несколько другом смысле, ага?

– Ну, разве что в другом смысле, – примирительно хмыкал белокурый сосед.

– В каком ещё другом смысле? Что за бред? – экспрессивно вмешался заключённый с Камарги – небольшого планетоида где-то на полпути между Парадизом и Плюмбумом. Среди собранного в катере сообщества ссыльных он один был оттуда.

– У Эр-Мангали есть потолок. Ты не знал? – вывернулся Кай.

– А, ты про систему 'Карантин'? – догадался камаргец. – Ну да, тогда понятно: как потолок. Изнутри высоко не вспрыгнешь – остановит...

Но Кай-то сперва говорил о совсем других потолках, просто в какой-то момент стало лень объяснять.

Эр-Мангали – частный случай. На других планетах – то же самое, только тамошние потолки не так очевидны. Они выше, они не видны и не ощутимы. Но они есть, потолки – и пусть не прикидываются чистым небом!

Незримые потолки намного надёжнее, когда надо кого-то куда-то не допустить.

– Эй, дебилы, чего размечтались, уже трогаемся! – следует окрик одного из амбалов с Плюмбума.

– Да. Конечно, – Кай и Лаки подчиняются, становятся в хвост колонны.

Но тема потолка так просто не покидает Кая. Она ведь – о свободе.

Да, между планетой и тюремным звездолётом разница чисто количественная. Планета и сама на несколько порядков крупнее, потому и потолок там ещё выше. И чем выше потолок, тем более свободными мнят себя люди. Но вот парадокс: на самом деле свободнее тот, кто свободным себя не мнит.

Свободнее тот, кто заброшен на Эр-Мангали, поскольку не питает иллюзий. Этот – уж наверняка не питает. Всякого, кто питал, при помощи системы 'Карантин' давно прихлопнули на 'потолке'!

2

А колонна вот уже полчаса топала по титаническому ангару тюремного звездолёта, точно семейство муравьёв, перебегающее центральную площадь. И Лаки не покидало восторженное настроение, ведь его подпитывал простор.

Только с простором не во всём корабле так же благополучно, как в этом ангаре.

– Планета! – срываются с уст соседа восторженные слова. – Как есть планета! Огромадина...

– Огромен – посадочный ангар. Он не для тебя – для планетолётов. А в отсеке с тюремными камерами снова будет теснота, – Кай в меру сил развеивает иллюзию.

– До той тесноты ещё надо дойти. Вон какие расстояния!

Действительно, до отсека, где будут тебя содержать, придётся отмахать весь ангар по диагонали и несколько длиннющих коридоров, что займёт целый час как минимум. Но дойдёшь ты, а дальше? Дальше высоченный потолок резко спустится, а с боков подступят стены. И каждая из стен тоже будет 'потолком', но только вертикальным.

– А по-моему, мы летим на Эр-Мангали, словно короли какие: тридцать пять человек в таком здоровенном пустом корабле.

Поллак-Кулак, идущий чуть впереди бандит с Парадиза, в ответ зычно хихикнул.

– То на одном нашем катере было тридцать пять, – возразил соседу Кай, – но ты сообрази, сколько народу может сидеть по камерам. Да и катер ещё навезёт – думаешь, зачем нас транспортировали на таких скоростях? А затем, чтобы быстрее звездолёт заполнить. Не станут они порожняком до Эр-Мангали гонять. Каждый гиперпространственный скачок денег стоит, а до того звёздного сектора одним скачком и не отделаешься – минимум два!

Кулак снова издал смешок:

– Понял, дурья башка? Твой товарищ дело говорит. Слушай таких.

Лаки поспешно закивал дурьей башкой, а, как бандит отвернулся, подмигнул Каю. Мол, с каким серьёзным человеком контакт установили!

Ну, что Поллак разговорился – это неплохо. Потом, на Эр-Мангали, где от таких Кулаков не спрячешься, может пригодиться. Припомнит ненароком, как с тобой разговаривал, примет за своего – и не станет прессовать. Найдёт кого-то другого.

Нет, конечно, не факт, но стоит на то понадеяться.

А Кулак – тот будто специально в ответ на такую надежду, вскоре снова обернулся и нехотя уронил несколько слов:

– Ты умных людей слушай – в люди выведем.

А вот теперь под умными людьми понимался уже отнюдь не Кай.

Лаки, развивая успех, поддержал мысль Кулака, принялся о чём-то расспрашивать, а тот, не чинясь, поделился образцами своей примитивной воровской мудрости. Немногословно, но ёмко. В воровском-то союзе балаболке высоко не подняться.

Лаки внимал с воодушевлением, лишь самую малость наигранным. И его можно понять. Они оба с Парадиза; там, на планете назначения это тоже сыграет свою роль. За своих держатся! Ну, а кроме того у них понятный взаимный интерес. Вор и торговец: один тырит, другой сбывает. И то, что второй сбывает, первый потом снова тырит.

Ага, так и будет: на карантинной Эр-Мангали, где с подвозом товаров неладно, у этих двоих сформируется замкнутый цикл.

Вышли из ангара в неприметную дверку в уголке – и предрекаемая Каем теснота действительно началась. Коридоры – узюсенькие, потолки нависают. Будто специально выстроены, чтобы сбить спесь с парней чересчур крепкого сложения. Плюмбумские были как раз таковы. Мало того, что ростом и мускулами природа не обидела, так они за пару последних лет здорово разжирели, пока под предлогом установления власти Толстозадых мародёрствовали на мирных планетах.

В конце первого коридора – дезинфекция. Пришлось скинуть одежду для усиленной обработки, и самому пройти через семь обязательных фильтров. От земных бактериальных форм, от марсианских, от мутировавших юрбургских гибридов.

Пока Кай складывал в стопку голографические карты – всё своё нынешнее достояние и состояние, торговец Лаки искоса за ним наблюдал. Что, не поверил в 'одну стипендию'? Ладно, его право. Собственно, для Кая важнее карта с письмом декана Ульма великому магистру Беку. А ещё важнее – третья карта. На ней вся научная библиотека, накопленная Каем ещё с первого курса. Включая пару десятков запрещённых к голографированию узкоспециальных книг.

Как ни странно, и Лаки в первую очередь заинтересовался информационными картами:

– А здесь у тебя что?

– Библиотека. Рекомендательное письмо, – односложно ответил Кай.

– А кому тебя там рекомендуют?

– Великому магистру Беку. Ну, это по моей специальности.

– Ага.

При Лаки не оказалось вообще никаких карт, даже с личными документами. Только сопроводительная полицейская справка из тех, какие заполняются со слов явившихся в участок не выясненных лиц.

– Когда оформляли изъятие денег на оружие – забрали всё, – пояснил он. – Не веришь? Ну, это ты жизни не знаешь: у меня там в голограмме паспорта между виртуальными страницами заначка лежала. Думал, не найдут – да куда там!

После дезинфекции одежду вернули.

– С блатной отсидкой есть разница? – ткнул Кулак торговца пальцем в живот.

– Ссыльным одёжки оставляют, заключённым выдают казённые, – догадался тот и был поощрён благожелательным кивком.

– У меня на хазе тех казённых три штуки висит, – ухмыльнулся Буллит довольно-таки хищно. Наверное, намекал на три побега?

Впрочем, кое-кому арестантские полосатые робы всё-таки выдали – четверым бродягам с тринадцатой луны Парадиза. Дело в том, что одежда, которая на них была, усиленной дезинфекции попросту не выдержала.

– Я лежу от смеха! – хихикнул торговец Лаки, обращаясь вернее к Кулаку, чем к Каю. – Кажется, они одевались в одну инфекцию. И как только инфекцию убили, им больше нечего возвращать! – шутил он не без заискивания в тоне, поэтому Каю не показалось так уж смешно. Вовсе не настолько, чтобы лечь на пол.

– По-моему, хорошо уже то, что от них больше нет вони, – сказал он.

– Это временно! – Лаки прыснул. – Помяни моё слово: дня не пройдёт, а они опять завоняются! – а боковым-то зрением ловил реакцию Поллака да Буллита.

Кай согласно кивнул: да, гигиенические привычки сохраняются годами. Продезинфицировать бродягу – полдела. Вычистить инфекцию из его внутренней истории – вот это было бы превращение. А так – косметика.

Но чистые бродяги в арестантских робах выглядели впрямь переродившимися. У них теперь появились лица. У некоторых – даже пол.

– Ты смотри! – удивился кто-то с Плюмбума. – Таки среди вонючек была баба! А пока её не отмыли, выглядела мужик мужиком. Ишь, как, дрянь, притаилась...

– Ну, раз баба – отымеем! – сделал вывод новый плюмбумец, не обременённый системным видением событий.

– Каждому по разу, – внёс поправку ещё один такой же, – всем же хочется.

– Чё, прямо щас и начнём? – уточнил третий обстоятельства времени.

– Не-не, побратимы, стой! – перепугался тот, кто высказал идею 'отыметь'. – Вы чё, мы ж в казённом месте – понимать надо! Кому охота заслужить 'отягчающее', а? – и быстро же проклюнулось системное видение! Само собой, даже без репрессий.

– Верно гутарит! – подмигнул Кулаку Буллит. – Чую, посидел человек, хе-хе... – прозвучали его уважительные слова с явной издевкой.

Должно, и посидеть в тюремных звёздолётах можно по-разному. Вплоть до бесполезной (с воровской точки зрения) потери времени. А что есть главный признак отсутствия пользы? Да возвращение после отсидки опять на Плюмбум, догадался Кай.

Поскольку же из всей оравы плюмбумских мародёров отсидел только один, ему пришлось объяснять побратимам в подробностях прописные истины:

– Тут же круглосуточное наблюдение по всем углам. И реакция – без задержки. Я точно говорю – при мне кой-какие романтики из наших пару раз пробовали... Даже первый не успеет кончить...

Вроде, и всё пояснил. Но и тем разговор не закончился.

– Так что ж ты первый подначивал! – напустились дружки на плюмбумца.

– Я про что говорил – про Эр-Мангали! – ответствовал тот. – Понимать надо! Пока нас тут пасут, сидим смирно, кому не ясно? Но на той дерьмовой планете пасти не будут. Там и оторвёмся!

– Нет, шо-то здесь не то, – призадумался плюмбумец наиболее философичного склада из представленных в своей популяции, – да за то ли мы, братья, кровь проливали? Пожрать до сих пор не дали, сучку вздрючить – так жди удобного момента... Это как понимать, а? Наше достоинство тут не уважают?

Но в этот момент всю толпу продезинфицированных вновь прибывших как раз привели пожрать. На том и конфликт исчерпался, и достоинство замолчало.

3

В ярко освещённом помещении столовой сперва было пусто и голо, но шум кулинарных машин за стеной обещал близкое счастье. Между прочим, и для Кая тоже. Судя по шуму, там стояли не 'мясные шкафы' Оломэ. Какая-то терранская технология. Скорее всего, 'тюремные таблетки' Дороша. Странно, если не они.

– Есть разрешено до полного насыщения! – красуясь, произнёс надзиратель, дежурный по тюремному камбузу. Помолчал с загадочной милой улыбкой. И дождался-таки оваций, прежде чем запустить пищевой конвейер.

Что встретило ссыльных любителей пожрать? Таблетированная пища. Мародёры с Плюмбума-11 после 'мясных шкафов' своей родины вдоволь попаслись на натуральных хозяйствах беззащитных аграрных планет, и вот теперь на малоаппетитный вид таблеток отреагировали ярче всех. Скривились, будто от уксуса. После чего торопливо подсели к столикам по обе стороны конвейера и принялись запихиваться.

Супный тюбик без опознавательных знаков. Мясная таблетка величиной с блюдце. Картофельная таблетка с печенью. Шоколадная таблетка. Компотный тюбик. И, поскольку больше ничего не выдали, дальше берут всё по новой. Смешно?

– Им не нравится. До тошноты. Но будут поскорей давиться, чтобы взять добавки, – прокомментировал Кай вполголоса.

– Да? – переспросил с набитым ртом Лаки. – Ну и что там говорит история, почему они такие? – и с новыми силами вгрызся в свою таблетку.

– Классический пример амбивалентного поведения. И классический для Плюмбума тип решения, имеющий корни в сакрализации пищи.

– Чего?

А если сказать по-простому, чтобы и Лаки понял... Ну, тогда так:

– Плюмбумцы любят вкусно пожрать, но если даже не вкусно, то просто пожрать они всё же обязаны. Давиться невкусной пищей их побуждает особая религиозность, которая не терпит потворства голоду. Ради жратвы дозволено многое.

– Угу.

– Процесс пожирания свят. В нём – залог человеческого достоинства. Кто не жрёт, тот и не ест, ибо не заслужил, наверное. Надо ли говорить, что жрать и есть – это разное, хотя подчас оба процесса выглядят одинаково?

– Умгу... Ты гляди!..

– Кто не ест, тот просто дурак, и его судьба – тяжёлый труд, ибо нечего! Но кто не жрёт, бери выше – настоящий предатель! Этот трудом не отделается, некоторые преступления только кровью и смоешь.

– Эй, да ты просто талант, – Лаки приблизился к компоту, – угу. Мог бы на площади выступать в разговорном жанре. Только сам-то ты почему ничего не ешь?

– Я вегетарианец, – признался Кай, – так что приём пищи для меня... С ним всё непросто... – он скользнул взглядом по тюбику

– Это ты зря! На Эр-Мангали веганы не выживут, – и Лаки, вслед за передовиками жратвы с Плюмбума, тоже пошёл по второму кругу: супный тюбик, новая таблетка.

– Факт, не выживут, – подтвердил и Кулак.

Лаки и оба парадизских бандита поглядели на Кая с сожалением, как бы заранее прощаясь. Неприятные такие взгляды. Понадеемся, что беспочвенные. Хотя...

Похоже, гипотеза сакрализации пищи на Плюмбуме была поспешной. Рулит более универсальная логика – логика выживания. Жаль, что Каю в неё не вписаться.

А ну-ка придирчиво рассмотрим это убогое меню... Мясную таблетку – однозначно к Чужаку. Картофель с печенью – туда же. Для Кая это отрава, кто бы что ни говорил с мнимо-объективной точки зрения. Суп – непонятен. Тюбик без указания ингредиентов. Решить, что мяса там нет, будет трусливым самообманом. Ибо нет оснований, кроме голода и страха биологически не выжить.

Шоколад? Вот с шоколадом – другая история. Он-то в принципе съедобен. Но на нём клеймо производителя, и это – Дорош, один из Толстозадых. Так уж случилось, что Кай полтора года назад зарёкся такое употреблять – чисто по политическим основаниям.

Кажется, в сложившихся условиях обет стоит пересмотреть.

Да, Кай будет есть этот шоколад за неимением иного. Но – с проклятиями на голову производителя. Кстати, проклятия – не так уж и безобидны, ксеноистория изучила даже механизмы их действия. Толстозадый в какой-то миг и сам будет не рад, что этот товар произвёл. Правда, когда миг наступит, предугадать сложно. Что же до Кая, то ему еда с проклятиями поможет хотя бы вовремя отводить злость. Если не отвести, вражеский шоколад ему поперек горла встанет.

Резким движением Кай схватил с конвейера шоколадную таблетку и с мысленным проклятием на устах раскусил. Метод помог. Удалось прожевать и сглотнуть без малейших спазмов.

Таблетированный шоколад оказался подчёркнуто безвкусным. Ну ещё бы: производился-то он для заключённых, которым устраивать сладкую жизнь никто и не планировал. Впрочем, проклятия восполнили недостаток вкуса. Намеренно вытравленная сладость возвращалась помимо всяких рецепторов, мстительно ширилась в самом уме едока. Ведь месть сладка и без шоколада, ты забыл, Толстозадый?

И остаётся компот. К счастью, с компотом у Кая – полное взаимопонимание.

– Половинчатое решение. Зря, – проследил Буллит за действиями Кая.

Кай поглядел в его жестокие глаза и с нажимом произнёс:

– Я – выживу!

– Посмотрим, – намеренно хищно осклабился Кулак.

4

После трапезы – 'в номера'. В смысле, по камерам. По правде говоря, Каю не было интересно, как они устроены. Известно, как: минимум удобств. Хотелось главным образом найти себе лежанку, уткнуться в неё носом и отключиться. И отложить размышление об итогах обеденного обмена мыслями с бандитами Парадиза. Ибо...

Ибо, что греха таить – малоутешительные итоги. Недобрый азарт в бандитских глазах, лучше бы его не было. Кай их задел, да и не задеть не имел шансов. Такие ребята, как Буллит и Кулак, очень не любят, если кто-то задирает нос, а Каю пришлось его задрать, чтобы не опустить под нажимом – это было бы ещё хуже.

Безопаснее всего с самого начала не высовываться. Если поставил себе ограничения в пище и не свободен их всерьёз изменить, жуй свои крошки подальше за спинами, где никто не приметит, что ты дурак, либо ведёшь себя вызывающе. Однако, как же было не высунуться, когда рядом с тобой вертится торговец Лаки, которому с этими бандюками как раз охота наладить связь!

Арестантский отсек, в котором расположили ссыльных из Юрбурга, Парадиза, Камарги и Плюмбума, представлял собой длинный коридор с индивидуальными камерами по обе стороны. Камеры забраны решётками – не новомодные полевые штучки, а старый добрый металл, надёжный при любых форс-мажорах.

– А я думал, здесь будут силовые экраны, как на катере, – удивился Лаки, вызывая шедшего впереди Буллита на пояснения.

– Ха! – с удовольствием ответил бывалый бандит. – Не настачатся!

Кай, как мог, перевёл:

– На таких кораблях слишком уязвимы энергосистемы. То и дело вылетает какой-нибудь контур. А если в отсеке...

– с классными парнями-рецидивистами, – ввернул Буллит.

– ...хоть на полчаса обесточить силовую решётку...

– Ну, дальше сам догадайся, – потребовал Буллит от Лаки и снова хохотнул.

– Да уж, надзирателям тогда будет мало места, – поддакнул торговец, – а в итоге весь звездолёт потеряют.

– Ловишь на лету! – похвалил Буллит.

Первыми конвоиры растолкали по индивидуальным камерам бойцов-беспредельщиков с Плюмбума-11. Видимо, инструкция требовала начинать размещение с наибольшей группы, прибывшей из общего места отправления, а заканчивать одиночками. За мародёрами пришла очередь четверых бродяг, потом двоих старичков, дальше разлучили Буллита и Кулака – первого пихнули направо, другого налево. Сонного мальчугана, пессимиста с Камарги, Кая и Лаки закрывали последними.

Кай осмотрелся: ну что ж, теснота достигла апогея. Из мебели в его камере находилась лишь встроенная лежанка, она же противоперегрузочный саркофаг, да ещё встроенный столик с кормушкой и многофункциональный стул перед ним. Дыра в сидении не оставляла сомнений: выделительные функции с питательными предлагается в некотором роде совмещать. И в самом деле, зачем заключённому далеко ходить: где поел, там и опорожнился. Всех-то и задач жизненных здесь предполагается только три: еда, испражнение, сон.

Хорошо, что Кай прихватил библиотеку: сможет эти три главных занятия хоть чем-то разнообразить.

Кстати, надо будет поискать упоминания о памятниках культуры Сид на Эр-Мангали. Вернее всего, информация закрытая, то-то и до Кая до сих пор не дошла, но косвенные указания – не припрячешь. Ксеноисторикам не впервой пользоваться неявными сведениями и делать выводы на основе одних лишь парадигматических связей.

– Ну что, нашёл, как отсюда сбежать? – хихикнул белокурый торговец из-за решётки напротив.

– Пока не искал, – честно признался Кай.

– Тю... Так о чём ты тогда задумался?

5

О побеге из тюремного звездолёта Кай не задумывался. Такая задача вряд ли может быть по плечу новичку-заключённому с гуманитарным образованием. Людей на этих звездолётах годами возят, некоторые в режиме полёта – и сроки свои отбывают, но Каю нигде и никогда не приходилось слышать о массовых побегах.

Системы защиты здесь продуманы на несколько шагов вперёд, и мала вероятность, что посетившая тебя свежая мысль окажется на поверку столь же свежа, как показалось в момент озарения. Учитывая же непродолжительность пребывания на борту (только до прибытия к Эр-Мангали) успеть реализовать даже оригинальную идею по выходу на свободу – шансы исчезающе малы.

– О побеге, – сказал наставительно Лаки, – следует думать всегда.

В чём-то он прав. Если много всего разного просчитал заранее, не упустишь удобного момента. Хотя и тут нет гарантии: привыкнешь подолгу мыслить – а тут как раз и проворонишь повод решительно действовать.

– Если бежать, то вместе, – предложил торговец в другой день, – мы оба нужны Сопротивлению!

Что-то нечасто он о том Сопротивлении вспоминал.

– Ты сам-то изобрёл способ? – однажды поинтересовался Кай.

– Я-то – нет, – замялся Лаки, – но у Буллита с Кулаком наверняка есть план. Они ребята не промах!

Вот уж не факт, что Каю по пути с Кулаком и Буллитом! У этих своя дорога на свою свободу. Бежать с уголовниками стоит тому, кто сильнее самих уголовников. Кай о себе такого не скажет. Да и о Лаки тоже.

О том, в чём состояли планы бандитские, Лаки не распространялся. Кай тоже не рвался о них услышать. Лишь принял к сведению, что такие имеются. Теперь его новость врасплох не застанет. Если что, он сохранит трезвую голову. Думает, что сохранит.

Звездолёт между тем разгонялся и подбирался к тому этапу полёта, когда войдёт в гиперпространственный прыжок. Если бандиты выберут для решительных действий именно это время, Каю их будет искренне жаль. Ну, вернее, не так уж и искренне.

А потом состоялся прыжок. Заключённых рассовали по саркофагам; кто своей волей не полез, того надзиратели запихнули силой. Кай не сопротивлялся, поскольку имел представление об опасности, которую надо пережить в правильном положении. Ранняя история космонавтики так и пестрит упоминаниями о несчастных случаях по причине осложнённых нуль-переходов. А вот Лаки заставил себя упрашивать. По всему, боялся, что Буллит и Кулак соберутся делать ноги, а его из саркофага попросту не добудятся.

Когда свершился нуль-переход, и крышки саркофагов откинулись, Кай по поведению Лаки сразу понял, что все на месте. Буллит и Кулак, если что и планировали, то так никуда и не собрались.

На новом месте – в далёком от Юрбурга субсекторе – тюремный звездолёт вскоре уверенно лёг на орбиту вокруг тамошней главной звезды. Остановки потребовала погрузка двух или трёх новых партий ссыльных. Все – до Эр-Мангали. Все прошли по коридору мимо камеры Кая.

По всему, этих новых людей собирал всё тот же катер с лихачом-пилотом и обленившимися стюардами. Да и социальные слои вновь прибывших – приблизительная копия с прежней юрбургской партии. Единичные шуганные интеллигенты, пара финансовых аристократов, несколько харь типично воровской наружности, а основной состав – одним словом, Плюмбум. Подумаешь, он здесь иначе называется. Всё равно, Плюмбум и есть. Практически неразличимая разница, но суть одна: самоуверенная культурная периферия, запачканная насилием и мародёрством. Нет, не запачканная – пропитанная насквозь.

А потом звездолёт опять разгонялся. Для нового гиперпространственного скачка. И вновь остановился, кого-то подбирая. Тюрьма – рутина. Что так же верно, как то, что рутина – и сама по себе тюрьма.

И третий скачок с остановкой. В этой последней точке новых людей в звездолёт не собирали. Напротив, стали выводить всех, кого сюда довезли.

– Что, долетели? Эр-Мангали?! – допытывался парень из второй группы ссыльных, размещённый в камере наискосок от Кая. Люди, которые и сами знали не более, отвечали ему утвердительно. После их уводили. Куда? Надо надеяться, не в лагерь смерти.

– Ну, здравствуй, Эр-Мангали! – сказал тот соседский парень, когда дождался своей очереди покинуть клетку (а следующий, между прочим, уже Кай).

Кстати, где-то Кай это приветствие уже слышал.

6

Кто при загрузке попал в первую партию, тот при выгрузке вошёл в последнюю, а значит, прожил в тесноте арестантских камер просторного звездолёта немного более времени, чем остальные. Кай за этот период объелся шоколадом до отвращения от самого продукта и так заклеймил производителя проклятиями, что хватило бы на семь поколений.

Неужели уже и всё?

Парадизско-плюмбумская партия шла по направлению к взлётно-посадочному ангару, обуреваемая немалыми тревогами.

Тревоги усилились, когда подошли к ангару. Сигара планетолёта стояла на необычном месте – а именно в ремонтной зоне. Все люки были открыты, двигатели сняты, и, судя по размеренной суете восстановительных автоматов, этому разобранному кораблю скорый взлёт никак не светил.

Плюмбум-11 в полном составе принялся возмущаться. Мол, что ж нас забрали из родных камер, когда к полёту ничего не готово. Это что ж нам теперь, ждать под ангаром, пока катер сможет хоть кого-то взять на борт...

А Лаки вдруг побледнел:

– Прошлую партию мимо нас провели только вчера... Непохоже, чтобы в этот катер кого-то вчера погрузили. Кто-то что-нибудь понимает?

– Только то, что доставка – не катером, – нашёлся Кай.

– Посадочными капсулами? Не смеши меня. Для этого звездолёт должен был подойти к Эр-Мангали так близко, что включилась бы система 'Карантин'...

– А кто проверит, туда ли нас привезли, а? – жёлчно проговорил мужчина с планетоида Камарга.

Среди ссыльных, ясное дело, проверить некому.

И как назло, среди надзирательского сопровождения не было ни одного офицера. Тот бы хоть при желании мог что-нибудь пояснить, а рядовым заговаривать с арестантами строжайше воспрещено. Ни за что не отважатся.