Текст книги "Жаба расправила крылья"
Автор книги: Александр Розов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 30 страниц)
Чатур Раджхош тряхнул головой и произнес:
– Поле Курукшетра перед последней битвой Юги.
– Ничего подобного, док Чатур, – возразил Марвин, – ситуация под контролем. По правилам, тут на каждых пятерых юниоров один взрослый. И у него на мобайле отображаются пять их радио-маячков… Непоседа, подними наш вымпел.
– Ага! – отозвалась Йи, и через полминуты на антенне-флагштоке их лодки взвился лазурный флажок с лимонным круглым солнышком и двумя белыми звездами. 2-й экспериментальный учебно-боевой авиаотряд Каролинских островов.
– Что теперь? – спросила Ратри.
– Ждем, – ответил Марвин и спокойно закурил.
…Он успел выкурить сигарету на две трети, когда откуда-то сбоку, из невидимой в зарослях протоки, вылетел маленький овальный глиссер. На его антенне полоскался белый вымпел с алым контуром бумажного самолетика. За штурвалом – креол лет 30, рядом – двое подростков-банту: девчонка лет 12, и мальчишка года на три постарше.
– Что за флаг? – поинтересовался Раджхош.
– Адмиральский вымпел ВВС ДМА, Атауро, – ответил Марвин.
– Адмиральский? – переспросила Ратри.
– Да. Это…
Договорить он не успел. Креол на мотоботе передал штурвал мальчишке-банту, перепрыгнул на лодку и схватил Марвина за плечи.
– Хвост воздушного змея тебе в ухо, Сиггэ! Провалиться мне сквозь небо!
– Aloha, командир Руперт! Тебе того же в другое ухо! Хэй! Не тряси меня, что люди подумают? Это Чатур Раджхош и Ратри Девадра.
– Ун-кэп Руперт Фон, – отрекомендовался креол, привычно козырнув, хотя на нем в настоящий момент была не военная униформа, а пестрые цветные шорты, – А это, соответственно, Лейла, faatama te au, и Омад, хороший парень. Знаете, док Чатур, я в колледже изучал историю военно-морской авиации по вашей книге. Maururoa!
– Я рад, что вам помогла эта книжка, Руперт фон Вюртемлемман, – Чатур Раджхош улыбнулся, – Я правильно произнес ваше полное имя?
– Абсолютно правильно.
– Я рад, Руперт. Я прочел о вас статью в новогоднем выпуске «Akureyri Special Military Review». Там утверждают, будто ваше прозвище Руперт-Хиросима, связано с атомной бомбардировкой Аравии.
– Нет, док Чатур. Это совсем другая история. Прошлым летом мы работали в Африке. Операция «Нил-Экватор». В ходе этой операции мы применили боеприпасы объемного взрыва по позициям противника в городах, и это вызвало разрушения застройки по площадям. Правительство Мпулу предупредило жителей, и операция началась, только когда мы убедились, что они покинули опасную зону. Сходство с Хиросимой 6 августа 1945 лишь визуальное, по характеру разрушений.
– А куда делись жители этих городов? – спросила Ратри.
– В рекреационную зону Киву-Лэйк. Я не скажу, что это был идеальный выход, но президент Нгакве не зря предложил наблюдателям ООН приехать туда и найти из четверти миллиона беженцев хоть одного, кто не обеспечен питанием и предметами первой необходимости. Они бы не нашли. Потому и не поехали, я полагаю.
– Нгакве не похож на гуманиста, – заметила она.
Раджхош снова улыбнулся и ласково погладил ее по затылку.
– Он не гуманист, а бизнесмен. Он понимает: самый эффективный капитал, это люди, которым он дал еду, кров, безопасность, достойную работу и хорошие перспективы. Кстати, о перспективах. Есть ли у нас перспективы увидеть некий объект...?
– Растаманское блюдце? – уточнил Руперт, – Легко! Омад! Разворачивай это корыто к нашему артдивизиону! Мы пойдем у тебя в кильватере.
…
Позиция «артдивизиона», расположенного на узкой косе, уходящей далеко в озеро, больше всего напоминала стойбище эко-авиа-туристов (по-меганезийски – deltiki), но отличалась более четко организованным лагерем, и наличием надувного причала, к которому была пришвартована 20-метровая квадратная платформа на поплавках. Из публики присутствовало: трое подростков банту (два мальчишки и девчонка), и пять подростков явно индокитайского происхождения (двое мальчишек и три девчонки). Наблюдался также маленький мальчик, лет около трех, устроившийся на плече у спортивно сложенной папуаски лет немного старше двадцати.
– Наш учебный пиратский космодром, – пояснил Руперт, – А вот пиратский персонал, состоящий из черных негров, красных кхмеров и шоколадных папуасов.
– Последние это мы с Ипо, сообщила папуаска.
– Papoose rules! – лаконично сообщил мелкий, поудобнее устраиваясь на ее плече.
– Пепе, vahine te au, – пояснил Руперт, – Пепе, это Чатур и Ратри. Чатур это…
– Я обалдеваю! – перебила она, – Чатур Раджхош!
– Я обалдеваю! Пепе Кебо! – передразнил он, и повернулся к Ратри, – Эта девушка – директор пресс-службы Атауро. Помнишь ноябрьский атомный меморандум?
– Еще бы… – индуска кивнула, – …Интересная у нас компания. А юниоры?
– Докладываю, – сказала Пепе, – Вот эти три юные леди: Беат, Чарм и Притти, они из Бирмы. А это – Зейта, из Малави, подружка нашей Лейлы. Рамез и Салман тоже из Малави, сейчас они дистанционные студенты дока Кватро Чинкла с Киритимати. И красные кхмеры Ан и Хин. У этих парней по ордену Мартовской революции на нос. Кроме того, они восходящие звезды тиморского агро-инжиниринга, дистанционные студенты дока Микеле Карпини с Футуна-и-Алофи.
Раджхош с удивлением посмотрел на двух кхмеров. На вид им было где-то по 16 лет.
– У вас военные соц-тиморские ордена? Вы были на войне?
– Да, – почти хором ответили они.
– В вашем возрасте это не дело, – сказал индийский бизнесмен.
– Да, – подтвердил Ан.
– Вы говорите, как товарищ Микеле, – добавил Хин.
– …Поэтому, – сообщил Ан, – товарищ Ним Гок ориентировал нас на агротехнику.
– …Потому что революция должна иметь материальную базу, – подвел итог Хин.
– Должна иметь, – повторил Раджхош, – А трафик бирманской ганджи для малайской мафии тоже проходит по разряду «материальная база революции»?
– Да, – без тени сомнения подтвердил Хин, – Загнивающий империализм платит за марихуану, и часть этих денег идет на развитие нашей производственной, научно-технической и социальной сферы.
– Вот как… – Раджхош погладил свой затылок и повернулся к Марвину, – Сиггэ, ты согласен с такой политэкономической позицией?
Марвин покрутил в пальцах сигарету и решительно кивнул.
– В общем, да, согласен. Если бы нелегальная агрофирма доктора Мо поставляла на Тайвань, в Японию, в Австралию и в Калифорнию опиум, то я бы так однозначно не ответил. Но ганджа не вреднее табака и виски. Доктор Мо делает бизнес не на вреде здоровью людей, а на дурацких запретах, придуманных оффи-адвокатами.
– Гм-гм… Ратри, он прав на счет вреда или нет?
– Вероятно, прав, – ответила доктор Девадра, – Пока ни одна независимая научная организация не представила данных о существенном вреде каннабиса.
– Юриспруденция дело тонкое, – задумчиво произнес Раджхош, – так что, оставим ее адвокатам и подземным чертям. Я бы лучше посмотрел на сам летательный аппарат.
…
Чатур детально ознакомился с данной моделью «летающих тарелок» на земле, и затем принял приглашение Марвина на авиа-прогулку вслед за стайкой таких штучек. Он без малейших опасений оставил Ратри с семьей и подопечными адмирала (или «ун-кэпа») Руперта. С безопасностью в кампусе, как заметил индус, дело обстояло не хуже, чем в модерновом аэропорту Нью-Дели, а что скучать Ратри не дадут, было ясно по настрою пестрой компании юниоров…
…Индийский инженер-бизнесмен и меганезийский мастер-пилот устроились вдвоем в прозрачной кабине легкого флаера, занимающего эшелон чуть выше трех запущенных «тарелок» (груженых не ганджей, а нейтральным балластом). Сейчас они напоминали
зеленых медуз, перепутавших море и небо. Они шли со скоростью около ста узлов с интервалом миля. Вращение дисков с большого расстояния было незаметно, поэтому казалось, что они просто плывут, игнорируя существование гравитации…
– Это завораживает, – проворчал индус. – Я понимаю, почему среди наших офицеров начали циркулировать слухи про магию.
– Людям нравятся чудеса, – заметил Марвин.
– Да, Сиггэ. Но нашему правительству не нравятся, когда его обвиняют в потворстве наркотрафику. Не рассказывать же мировой общественности про летающие тарелки.
Марвин слегка пожал плечами.
– Это их проблемы.
– С одной стороны, да, – согласился Раджхош, – но с другой… Видишь ли, компания «Bharati Naval Group» получила правительственный заказ на разработку специальных истребителей этих блюдец. Поскольку обычные средства ПВО для этого непомерно дороги, речь идет о дешевых роботах-дронах. Дешевых в смысле себестоимости при серийном производстве, но не в смысле стоимости разработки. Ты понимаешь?
– Я рад за твою фирму, – сказал Марвин, – интересная тема и хороший табаш.
– Ты не сомневаешься, что мы решим эту задачу? – спросил индус.
– Ни капли не сомневаюсь. Наши блюдца не умеют уклоняться от атаки. Их главная защита, это их цена. Блюдце дешевле, чем очередь из зенитного автомата, не говоря о ракете или о рейде обычного перехватчика. Разумеется, вы решите эту задачу. Тогда доктор Мо позвонит Рону, или Пуме, или мне, и предложит встретиться за чашкой чая в дружеской обстановке. Пройдет пара-тройка месяцев, и выяснится, что роботы-дроны перестали справляться. И кто-то из индийских оффи позвонит в твою фирму с новым заказом. Эта тема, стара, как мир. Эволюция средств нападения и эволюция средств защиты. Я правильно рассуждаю?
Индус расплылся в крайне удовлетворенной улыбке.
– Ты правильно рассуждаешь! Но в твоих рассуждениях не хватает важного вывода, который обязательно должен сделать бизнесмен. Хороший инженерный бизнес, это, прежде всего, использование точного прогноза тренда. Ну, давай вывод, Сиггэ!
– Э-э…Разыграть инженерно-тактическую партию, и договориться наперед?
– Почти правильно! – обрадовался Раджхош, – Ну, еще один маленький шаг!
– Кажется, теперь я понимаю, – произнес Марвин, – Нам надо договориться о таком направлении развития систем нападения и защиты, чтобы работа над этой темой давала решения для других наших проектов. Тогда мы здорово сэкономим.
– Вот теперь верно, Сиггэ! И заметь: это честно. И доктор Мо, и клерки в индийском правительстве исправят свою карму. Я уверен, что если где-то во вселенной ведется подсчет неких баллов, то им зачтется добровольное финансирование прогресса.
– Хэх! – воскликнул Марвин, – Док Чатур, ты снял огромный груз с моей совести!
– Да. Я же вижу: ты такой же честный, как твоя жена Йи, – ответил Раджхош, сделал короткую паузу, а потом хлопнул ладонью по колену и весело заржал.
…
–
4 января 22:00. Vaaa-TV. Итоги прошедшего дня.
–
Общий привет, всем, кто на нашей волне! В эфире – вечерний выпуск новостей Центрального Мберамо, Welcome to Hell! Vaaa! Начинаем крутить наш глобус.
* Союз пяти желтых морей (Япония, Тайвань, Цин-Чао, Филиппины, Южная Корея), согласовали юнит для торговых расчетов. За единицу принят килограмм условного топлива. Решена проблема, возникшая из-за банковского краха 23/12 прошлого года.
* Индонезия, Сингапур и Малайзия признали республики Тембанг и Даяк на северо-востоке и северо-западе Борнео. Таиланд и Камбоджа согласились с фактическими границами Социалистической Республики Кхеолонг на побережье Сиамского залива.
* Китай, Индия, Индонезия и Австралия взаимно признали свои территориальные приобретения на Малакке, на Центральном Борнео, и в прилегающих акваториях. По смыслу, это подводит черту под итогами осенней войны за Индокитайские моря.
* В фестивале асвади на атоллах Адду и Куваду (протекторат Терра-Илои на Южных Мальдивах), участвует кузен эмира Кувейта. Ортодоксы ислама возмущены, но эмир заявил: «для моей страны реальные партнеры важнее, чем пустые формальности».
* Успешно завершен тест-драйв большегрузного экраноплана «Hippo-Bat» на трассе Антарктика – Замбези – Нильский коридор – Гадес – Калабрия. Эти машины должны обеспечить поставки сжиженного антарктического газа в Европу.
* После извлечения затопленного мега-сухогруза, открыто движение через Босфор. Президент Турции поздравил специалистов международной группы из Палау с этой блестящей работой. «У нас разные взгляды, но мы можем сотрудничать» – сказал он.
* На Мальте начались переговоры по разделу Магриба и Сомали между Испанией, Италией и Францией. В парламенте Франции обсуждают банк «Societe Ferre», есть подозрение, что этот банк куплен за долги президентом Мпулу, Адэ Нгакве.
* Конгресс США принял закон о моратории на программы помощи слаборазвитым странам. До этого мораторий был введен президентом 24/12. Согласно пресс-релизу «Народ США больше не намерен кормить бездельников по всей планете».
* В Тихоокеанской Бразилии открылась линия «Skytrain» (гибрид канатной дороги с дирижаблем) от Порт-Ило до озера Титикака. Первые туристы, проехавшие по этому маршруту, общались с репортерами, находясь в состоянии, близком к экстазу.
* На островке Джарвис (Меганезия, Ист-Кирибати) создан «Парк внеземной жизни»: экосистема из существ, полученных путем генного дизайна. Авторы считают, что так может выглядеть природа землеподобной планеты в какой-нибудь звездной системе.
* В Папуа опубликован квартальный отчет директории (правительства). Коллегия аудиторов подтвердила данные о росте уровня потребления на 3.8%, но заподозрила кражу 2% бюджета. Директории предложено добровольно вернуть деньги в кассу.
* У нас в Хитивао. Проведен запуск 2-й батареи центрифуг-обогатителей урана в Тембагапура. Переход от экспорта природной смеси изотопов урана к экспорту высокообогащенного 235-U повышает доходы более, чем в сто раз. Позитив!
Эти и другие международные новости читайте и смотрите на нашем сайте
Теперь местные новости Мберамо.
* В Девил-Бэй севернее дельты Вааа прибыл плавучий модуль типа «тетрабублик», который позволит организовать морской терминал для большегрузных кораблей, не затрагивая уникальную экосистему нашего болота.
* На плато Тагафак западнее озера Додом началось строительство 3-й авиабазы экстремальной медицинской службы с учебно-тренировочным центром. 3-я авиабаза начнет функционировать и принимать студентов с июня. Учебный год с 1 сентября.
* Заготовка трансгенного сахарного тростника в Ап-Мберамо начнется 15 января. Для транспортировки зафрахтованы дирижабли-дроны фирмы «SLAC». Эко-инспекция подтвердила: никакой мусор при заготовке и транспортировке не попадет в реку Вааа.
* На островке Пилик в Мид-Вааа, продолжился цикл отборочных соревнований по мобиатлону в классе «действия на минном поле». Этот класс имеет гуманитарное значение для тех стран, где надо практически решать задачи разминирования.
* На неэкстремальном водном маршруте Ло-Балием – Вааа на рафт с туристами из Аотеароа напал крупный крокодил. Один турист доставлен в госпиталь. Крокодил подстрелен, но, вероятно, жив. Требуется добить. Премия – 300 фунтов.
* В молодежном кампусе Додом прошел 4-й день игрищ «Космическая экспансия» Юниоры из 20 разных стран дали жару. Видео-репортаж – на сайте игрищ.
–
Чатур Раджхош поудобнее устроился на табуретке и оглядел свое обнаженное тело, обклеенное дюжиной присосок-сенсоров, от которых тянулись тонкие проводки к коллектору-адаптору и далее – к ноутбуку.
– Ратри, мне еще долго сидеть в таком виде?
– Милый, осталось всего 19 минут. И не напрягайся, пожалуйста. Не думай об этой процедуре. Лучше расскажи мне что-нибудь, и эти четверть часа пролетят мигом. Например, о проекте с Церерой. Я наблюдала кусочек игрищ, пока вы с Марвином гонялись по небу за летающими тарелками, но я половины не поняла.
– А что конкретно ты наблюдала? – поинтересовался он.
– Вот если ты мне расскажешь, что это за проект, то я пойму, что я видела, и смогу это рассказать внятно. Кроме того, я ведь первой спросила.
– Ладно, – вздохнул Раджхош. – Я не согласен с твоей логикой, но ты же всегда права, поэтому слушай. Карликовая планета Церера, диаметром около тысячи километров, находится в четверти миллиарда километров от Земли. Она интересна своей толстой оболочкой из водяного льда, и фантасты уже полвека придумывают истории про ее колонизацию. Перед новым годом беспилотный меганезийский аппарат «Хэллоуин» доставил на Цереру робота-трилобита. Это типичный робот для автономной работы в сложных природных условиях. С Цереры уже переданы несколько видео-репортажей, подтверждающих, что колонизация этого планетоида теоретически возможна. Таково вкратце, состояние проекта. Так, что же ты наблюдала на игрищах?
Доктор Девадра потерла ладонями виски, собираясь с мыслями.
– В общем, там были некоторые макеты для колонии на Церере. Очень странные дома, похожие на горизонтальные колеса с обитаемым ободом. Скажи, это то игрушки, или прототипы того, что может быть реализовано на самом деле?
– Скорее второе, чем первое. Похожая база в форме колеса недавно начала работать на Лингаме, астероиде около Венеры. Но, там колесо маленькое, фактически, это комната отдыха для экспедиций из трех-четырех человек. А что еще интересного ты видела?
– Людей, – сказала Ратри, – Самое интересное в кампусе, это люди. Они достаточно общительные и симпатичные, но… Я поболтала с ними на разные темы, и многие их высказывания показались мне странными, а некоторые – слегка пугающими.
– Гм… Я допускаю, что у них оригинальные суждения, но пугающие? По-моему, ты драматизируешь. Кстати, как там эти дурацкие 19 минут? Они еще не прошли?
– Почти. Осталось чуть-чуть.
– Ладно… И что же такого ужасного ты услышала?
– Я бы начала с обстановки, – задумчиво произнесла она, – Эти подростки собраны из разных точек планеты. Из Океании, Африки, Индокитая, Латинской Америки… Мне кажется, там были и европейцы, а может – североамериканцы или скандинавы…
– Минутку, – перебил он, – А что в этом страшного? Это ведь здорово, разве нет?
– Казалось бы, так. Я даже подумала: когда эти мальчишки и девчонки вырастут, на планете никогда больше не будет войны. Об этом мечтал Мохандас Ганди…
– Это еще вопрос, о чем мечтал Ганди, – перебил ее Раджхош, – Один мой дядя очень хорошо знал этого человека, и относился к его идеям… Мягко говоря, скептически.
– Может быть, – согласилась Ратри, – Но сейчас я имею в виду идею человечности, понимание того, что человек, очень непохожий на тебя, может быть твоим другом.
Чатур Раджхош утвердительно кивнул.
– Прекрасная идея. Я снова спрашиваю: что ты испугалась, как маленькая девочка?
– Я заговорила об этом с Пепе и Рупертом. Мне казалось, они разделяют эту идею. Представляешь: Пепе – папуаска из Новой Британии, отец ее ребенка – филиппинец, приемная дочь Лейла – африканка из Малави, а Руперт – этнический германец с Каролинских островов. Среди друзей Лейлы – африканцы, камбоджийцы, папуасы, полинезийцы, австралийцы… Кто угодно. Вопрос в том, против чего они дружат.
– Странный оборот речи, – заметил Раджхош.
– К сожалению, – Ратри вздохнула, – это адекватно отражает суть дела. Они здесь не просто знакомятся, дружат, играют и учатся. Они воспринимают некую идеологию, которая жестко делит все на белое и черное. Белое может быть любого цвета радуги, никаких проблем. Но черное – всегда черное, и оно подлежит стиранию. Они так и говорят: «стереть» или «зачистить». Никаких компромиссов. Только так.
– А что такое «черное»? – спросил он.
Ратри задумалась, подбирая подходящие слова.
– Это можно назвать духовной культурной, или традиционными ценностями, или религиозным долгом, если подходить к этому с позиции мировых вероучений, или универсальными императивами, если следовать гуманизму.
– И все это для них черное? – удивленно уточнил Чатур.
– Как это не парадоксально, да.
– И они культивируют ненависть ко всему этому? – снова уточнил он.
– В каком смысле культивируют? – в свою очередь удивилась Ратри.
– В обыкновенном. Они что, проводят пятиминутки ненависти, как в романе «1984» Оруэлла или как в реальных учебных лагерях исламских боевиков?
– Н… Нет, – помедлив ответила она.
– Тогда откуда ты узнала об этой доктрине «стирания черного»?
– Я… Я заговорила об идеалах взаимопонимания…
Раджхош многозначительно поднял вверх свою широкую ладонь.
– Вот! Ты заговорила о некой идеологии. Видимо, о гандизме, о неоиндуизме, или о гуманизме. Кто-то ответил что-то, показавшееся тебе странным. Ты стала задавать дополнительные вопросы, и ответы на них шокировали тебя до такой степени, что ты сменила тему. После этого ты не услышала ничего шокирующего.
– Откуда ты знаешь? – изумленно спросила Ратри, – Тебе кто-то успел рассказать?
– Просто опыт, – произнес он, – Когда я увидел этих подростков, то сразу понял: это сообщество продуктивно, а значит, оно не может быть ориентировано на ненависть. Разумеется, оно достаточно радикально, потому что у него высокий креативный потенциал, направленный на окружающую реальность. Но это совсем другое дело. Невозможно создать что-то принципиально новое, не затронув основы старого. Я не слишком люблю рассуждать о таких абстракциях, но здесь они уместны.
– Я не поняла, Чатур. Объясни.
– Объясню, когда ты снимешь с меня эти дурацкие…
– Да, конечно!
Она ловкими и привычными движениями отлепила от его кожи присоски сенсоров.
– Замечательно! – он улыбнулся. – И что говорит компьютер о моем здоровье?
– Ну, если вкратце… – Ратри посмотрела на цветную диаграмму, – …То фиксируется легкое переутомление и перевозбуждение. Я рекомендую тебе подольше поспать.
– Неплохая мысль, – сказал Раджхош, – А леди доктор не хочет порекомендовать мне прогулку с любимой женщиной на свежем воздухе?
– Хочет. Только не босиком. Мало ли, что тут ползает? Надень сандалии, ладно?
– Ладно. Я надену сандалии и даже шорты, – сказал он, – Хотя, по здешним правилам, человек считается достаточно одетым, если завяжет шнурок над бедрами.
– Можно даже без шнурка, – сообщила она, – шнурок это для красоты как галстук.
В неверном свете обманчиво-яркой Луны, река Вааа казалась лаково-черной, берег и кусты – пепельно-серыми, а несколько фигур туземцев – призраками. Они и двигались бесшумно, как призраки. Ратри крепко вцепилась в локоть Раджхоша.
– Чего ты опять боишься, маленькая девочка?
– Наверное, ничего, – ответила она, – Просто здесь ночью так необычно... Ты обещал объяснить что-то об отношениях принципиально нового и основ старого.
– Да. С чего бы начать?.. Пожалуй, с твоего личного наблюдения: «Белое может быть любого цвета радуги, но черное – всегда черное». Какие именно цвета ты наблюдала?
– Цвета? – переспросила Ратри, – Это была фигура речи. Я хотела сказать, что эти подростки по уши в виртуальных мирах из своих любимых НФ-фильмов и комп-игр. Обычное дело в таком возрасте. Красные кхмеры любят сюжеты с коммунизмом по Ефремову. Девчонкам из Бирмы тоже нравится какой-то коммунизм, но у них такой странный «pidgin», что я не все понимала. Африканцы за креативный социализм по Моррису… Кроме Лейлы, которая техно-трайбалистка по Хайнлайну, как ее мама, в смысле, Пепе Кебо. Руперт Фон – анархо-синдикалист по Прудону, что понятно для меганезийца. Йи – анархо-коммунистка по Кафиеро. Она не слышала о Кафиеро, но воспроизводит его идеи. Африканцы, впрочем, тоже не слышали про Морриса.
– И никто не подрался из-за идеологических разногласий? – спросил Раджхош.
– Нет. Мне показалось, что для них это не идеологии, а… Как объяснить?
– Не священные убеждения, а социально-технологические приемы, – подсказал он.
– Чатур! Как ты догадался, что я хотела сформулировать?!
Раджхош пожал плечами и хитро улыбнулся.
– Не буду врать, что и это мой опыт. Я об этом прочел в книжке «Страны 4-го мира: Стратегия прогрессивно-постиндустриальных военных диктатур». Автор книжки – известный меганезийский технико-политический эксперт Джой Прест. Рекомендую.
– Название довольно странное, – заметила Ратри.
– Возможно. Но оно верно отражает суть явления. Страны 4-го мира стали слишком нищими, чтобы продолжать дорогостоящую всенародную игру в священные идеи, и власть досталась тем, кто был готов это отменить. Стереть. Я не зря акцентировал внимание на отсутствии ненависти к тому, что ты назвала «черным». Ненависть к технически устаревшему узлу машины – это нонсенс. Такой узел просто устраняют. Эмоционально-нейтральная процедура. Например, ты делаешь из конной повозки автомобиль. Оглобли и лошадь не нужны, они только мешают, поэтому, оглобли ты спалишь в топке, а лошадь отпустишь в парк в качестве декоративного животного.
Ратри недоверчиво покачала головой и с невеселой иронией спросила:
– А человечность? Ее в топку или в парк в качестве декоративного животного?
– Я сейчас выскажу не свое мнение, а мнение доктора Прест, – предупредил он.
– Это чтобы не шокировать меня еще раз? – уточнила она.
– В общем, да… Так вот, согласно доктору Прест, человечность выродилась. Это не обычная взаимопомощь, которая есть во всех жизнеспособных сообществах, а некий священный идол, колесница Джаггернаута, колеса которой давят конкретных живых людей во имя абстрактной идеи человечности. Поэтому, человечность идет в топку.
– Допустим, – Ратри кивнула, – А что вместо человечности?
– Ничего, – ответил Чатур, – В этом-то все и дело. Не важно, какой идол на колеснице. Бенгальский Джаггернаут, арабский Аллах, европейский Иисус, или, извини дорогая Ратри, безгранично уважаемый тобой Мохандас Ганди. И не смотри на меня с таким упреком. Я излагаю мнение доктора Прест, а не свое. Так вот. Дефект не в идее, идея может быть очень хорошей. Дефект – это колесница. На ней возили еще изображения фараонов Египта. Идеи меняются, а колесница остается. Понятие священной идеи это такой аппарат, в который какую идею не загрузи, на выходе будут только жертвы.
– Допустим, – задумчиво произнесла она, – на эту колесницу погрузят любимую тобой «Сумму технологий» Лема, на фоне которой даже «Капитал» Маркса это полнейший идеализм. Ты думаешь, от этого что-нибудь изменится?.
– Колесница развалится, – лаконично ответил он.
– Допустим, – Ратри снова кивнула, – А что вместо нее? Или ты полагаешь, что люди способны жить вообще без идеалов, как шимпанзе?
– Не я, а доктор Прест, – напомнил он, – Да, она прямо это пишет. Она вполне логично выводит мысль о том, что идеалы, как общественный институт… Заметь, дорогая, не персональные идеалы индивидов, а социальные, как государственная религия… Это паразитное явление, созданное обманщиками, и служащее только их интересам.
– Иначе говоря, Чатур, ты с ней согласен. Я правильно поняла?
Раджхош отрицательно покачал головой.
– Нет, я не согласен ни с ней, ни с симпатичными ребятами на озере Додом. Но в их позиции есть мысль, близкая мне, как последователю Санатана-Дхармы. Мысль об отсутствия вечных идей в человеческом мире. Новая Крита-Юга не может породить позитивных идей, если старые идеи не разрушены в Кали-Юге предыдущего цикла.
– Ты опять сел на своего ведического конька, – вздохнула Ратри, – Дальше понятно. Настанет новая Крита-Юга, человечество получит идеалы для освоения космоса, и радостно понесет эти идеалы по просторам вселенной. Как ты можешь быть таким религиозным идеалистом, занимаясь такой прагматичной вещью, как техника!?
– А только что, – заметил он, – Ты была готова обвинить меня в циничном ультра-материализме и в ниспровержении общечеловеческих ценностей.
– Ты передергиваешь про ультра-материализм! – возмутилась она.
– Смотри-ка, – ответил Раджхош, – Его собираются жрать. Даже костер разожгли!
– Жрать ультра-материализм?! – изумленно переспросила Ратри.
– Нет. Крокодила. Думаю, того самого, про которого было по TV. Пошли, глянем?
Крокодил был тот самый. Ящер, не меньше пяти метров в длину. Гид Фию со своей старшей женой, и с каким-то незнакомым парнем-татутату, активно занимались его разделкой. Вокруг костра сидели на пятках примерно дюжина татутату и ритмично хлопали в ладоши. Молодой парень, очевидно, удачливый охотник, занимал явно почетное место на небольшом возвышении. А Фзии, одетая в очень яркий (вероятно, парадный) шнурок на бедрах, зажигательно плясала и пела около самого костра.
Ратри разглядела среди татутату существенно отличающуюся по формату и по цвету фигуру Сиггэ Марвина, и потянула Раджхоша туда.
– Aloha oe! – воскликнула Йи, сидящая рядом с мастер-пилотом.
– Aloha foa, – ответила Ратри, – А этого крокодила действительно можно есть?
– Так надо, – сообщил Марвин, – добыча не должна пропадать.
– Хороший принцип, – одобрил Раджхош, – А Фзии пляшет обрядовый танец, так?
– Она хвалит своего мужчину, Каа, – сообщила Йи, – Это он застрелил крокодила и получит премию. Когда мужчина делает что-то полезное, его надо громко хвалить.
– Гм-гм… Разумно. Ратри, возьми, пожалуйста, на заметку.
– Ясно, Чатур. Буду использовать. Только узнаю слова… Йи, что поет Фзии?
– Она поет: «Мой мужчина Каа, великий охотник. Он убил крокодила. Нам хорошо. Теперь мы зажарим и съедим крокодила. А мой мужчина Каа получит премию 300 фунтов, купит новую лодку, и купит мне подарки. Нам будет совсем хорошо».
– Кажется, я поняла алгоритм, – сообщила Ратри, – главное, побольше оптимизма.
…
