Текст книги "Жаба расправила крылья"
Автор книги: Александр Розов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 30 страниц)
– Слова, – сообщил он, слегка корректируя полет плавным смещением штурвала, – это ненадежный метод коммуникации. И остальные методы тоже ненадежны. Проблема?
– Не знаю, – Лианалла передернула плечами.
– Проблема, – констатировал принц, – мы, образно говоря, ходим по одному и тому же океану слов, но у нас разные паруса и в некоторых заливах они ловят разный ветер.
– И что? – спросила она.
– Я придумал нечто, – продолжил он, играя пальцами на клавиатуре борт-компа. И из динамика зазвучала французская песенка, созданная три четверти века назад...
Et si tu n’existais pas,
Dis-moi pourquoi j’existerais?
Pour trainer dans un monde sans toi,
Sans espoir et sans regrets.
Et si tu n’existais pas,
J’essaierais d’inventer l’amour...
Лианелла почувствовала, что стремительно краснеет. Оставалось лишь надеяться, что плотный экваториальный загар маскирует это явление. Получив четкий ответ на свой вопрос, она лихорадочно пыталась понять: что дальше? Примерно полгода жизни в Меганезии (включая Элаусетстере) дали ей разносторонние знания в области физики отношений между женщиной и мужчиной. У нее на глазах происходили знакомства и флирт, часто сразу переходивший в эту самую физику. Товарищи по дистанционному классу на 1-м курсе Колледжа-Политехника тоже вносили познавательный вклад… Но личного опыта у Лианеллы не было. «Хэй, гло, как на счет камасутры после ужина?» (обычное у канаков-тинэйджеров предложение) – «Нет настроения, бро» (один из двух обычных ответов). Нет – значит, нет. Лишних вопросов никто не задает – таков один из базовых принципов Tiki… А сейчас в голове у Лианеллы прыгали обрывки мыслей.
…Если Поэте спросит: «Как на счет камасутры после ужина?».
…Если я отвечу «нет настроения», это будет по-идиотски…
…Но он не будет спрашивать «почему?». Нет, и нет.
…А просто решит, что я «ботаник».
…Зачем я полезла с вопросами?
…И влипла.
Емкий студенческий термин «ботаник» (возникший, то ли в Западной Европе, то ли в Северной Америке) означал скучную персону, погруженную в зубрежку и абсолютно бесперспективную в смысле вечеринок, спорта и секса. «Ботаник» – это приговор.
Обрывки мыслей продолжали метаться между нейронами коры головного мозга.
…Надо просто сказать «да».
…Только, лучше немного позже.
…Потому что, тут нельзя торопиться.
…Надо сначала лучше узнать друг друга.
…О, черт, я сейчас рассуждаю, как «ботаник»…
…Нет-нет, просто я не готова, и надо сменить тему…
…Et si tu n'existais pas,
Je crois que je l'aurais trouve,
Le secret de la vie, le pourquoi,
Simplement pour te creer
Et pour te regarder.
– Это… – прошептала она, – это ведь поет не Джо Дассен… И акцент... Необычный…
– Акцент конголезский, – ответил Поэтеоуа, – Это канал «Mpulu-TiRa», у них на сайте альбом французских песен прошлого века в местной версии. Здорово, да?
– Да, это… – она запнулась, – Это очень здорово. А… Ты бывал там?
– Там – это на Великой Конго, или конкретно в Мпулу, или во Франции?
– Мм… Я спросила про Конго, но… Про остальное тоже интересно.
– Ответ «да» во всех трех случаях, – сказал принц, – но условно, в зависимости от...
– В зависимости от? – переспросила Лианелла.
– От геополитических мнений, – пояснил он, – Я был на озере Бангвеу, это в верховьях Великой Конго, но географы говорят, что эта часть речной системы – еще не Конго, а Луапудо. По-любому я там купался, потому что, во-первых, хотелось поплавать, а во-вторых, надо было доказать местным ребятам эффективность «BMP».
– А что такое «BMP»?
– Это биопротект широкого спектра. Глотаешь таблетку и на две декады забываешь про любых макро-паразитов: насекомых, их личинок, и червячков, которых там до фига.
– Брр… – Лианелла передернула плечами, – А крокодилы?
– Ага! Мне показали традиционную охоту на крокодила. Я был приманкой.
– Что? Приманкой?!
– Ну, конголезцы говорили: «Шеф Поэте! Ты все равно лезешь в воду!»... Практичные ребята. Кстати, это не опасно. Наживка, в смысле я, выманивает крокодила, а местные парни сразу налетают толпой и вяжут репшнуром. За живого крокодила канадцы дают хорошие деньги. Это для искусственно-тропического эко-парка в Ванкувере. Был ли я в Мпулу, это вопрос политический. Есть мнение, что Мпулу оттяпало Бангвеу у Самбаи путем агрессивной войны, хотя в Мпулу говорят, что такова воля народа Бангвеулу.
– Прав тот, у кого больше самолетов и бомб? – с легкой иронией спросила Лианелла.
– Типа, да. А в Мпулу, после прошлогоднего авиа-перевооружения скопились тысячи легких фронтовых бомберов 22-го года. Я с этим работал. Мы прикинули, как все это использовать для авиакомпании «Mixin», которая принадлежит дочке президента Адэ Нгакве и ее faakane. Классные ребята, кстати. А авиакомпания формально на Цейлоне. Республика Шри-Ланка. Я там тоже отметился, мимолетом.
– А во Франции?
– Аналогично. Я был на Корсике, в порту, транзитом, когда брал груз для французских колоний в Индийском океане. Первая заброска по воздушному мосту над Суэцем, типа, эксперимент. Я командовал сверхтяжелым ground-effect ultra-heavy planer «Hippo-Bat». Прикинь: Корсика – это условная Франция. Сепаратисты FLNC считают, что Корсика неправильно хапнута, и должна быть независимой, а в ЕС мнения разделились…
Ракетный двигатель опять выключился, и «Mowe» перешел к планирующему полету. Поэтеоуа вытащил из-под сиденья объемистую флягу и протянул француженке.
– Что здесь? – спросила она.
– Высотный коктейль из фруктовых соков для гемоглобина. Рекомендуется экипажам, летающим в аппаратах с негерметичной кабиной в эшелоне 5000 метров и выше.
– Мерси, – она сделала глоток, – вкусно... А почему кабина не герметичная?
– Потому, что так проще и дешевле.
– Так, а космические японские рудокопы будут летать в скафандрах?
– Нет, у них будет герметичная модель. А это прототип, чтобы заключить контракт.
– Мм… Чтобы распушить хвост, как ты обычно выражаешься?
– Точно! Кстати, это первый полет нашего «Mowe-X-glider» вне программы тестов.
– Первый? – переспросила она.
– Ага. Но ты не беспокойся, до этого было налетано полтораста тестовых часов.
– Нет, я не беспокоюсь. Просто… Есть клевая идея, как распушить хвост…
…
Несколько позже. Муруроа, аэрокосмический городок.
(С учетом часового пояса – вечер 30 декабря)
У 36-летней инженера-астронавта Доминики Лескамп сохранилась вполне юниорская привычка громко напевать что-нибудь веселое и жизнеутверждающее, принимая душ после хорошего секса. Но, даже сквозь шум воды и собственное пение, она достаточно четко услышала звонок своего мобайла. Звонки знакомых абонентов Доминика всегда выставляла характерными звуками. Конкретно эта квакающая мелодия на саксофоне означала звонок Иватомо Таданари президента концерна «Itokawa Robotics – Tenogane Minerals» с Хоккайдо. Надо бы ответить, но не выскакивать же из ванной…
Доминика набрала воздуха в легкие и крикнула.
– Гастон! Если тебе не трудно…!
– Я варю кофе! – так же громко откликнулся доктор Гастон Дюги, – Ты знаешь, у меня твердые принципы: варить любимой женщине кофе по-турецки!
– Гастон! Это прекрасно! Но, пожалуйста, ответь по моему мобайлу!
– Никаких проблем! А где он?!
– Я не помню! Наверное, я его куда-то бросила, когда раздевалась! Поищи по звуку! Понимаешь, это мистер Иватомо, и неприлично не ответить!
– А это ничего, что отвечу я, а не ты!?
– Гастон! Это не важно! Главное, ответить…
– Ладно! Я сейчас…!
…Когда она вышла из ванной, накинув тонкий халатик, Дюги, одетый в полотенце, обернутое вокруг бедер, уже закончил разговор и отложил трубку и авторучку.
– Ничего такого, – сообщил он, – это звонил референт мистера Иватомо, он просил тебе передать бочку восторга от своего шефа. Я конспективно записал, так что ты можешь прочесть это, пока я сполоснусь под душем. За это время в объеме кофе как раз успеет произойти седиментация и флотация частиц, необходимая для качества вкуса.
– Бочка восторга? – переспросила она.
– Да, – ответил он, направляясь в душ, и по дороге чмокнул Доминику в щеку, – бочка восторга. Ты же не только самая красивая и сексуальная женщина, но и самая умная.
– Я сейчас покраснею и задрожу от смущения, – весело пообещала она.
– Можешь сделать это если хочешь, – ответил Дюги уже из ванной и включил воду.
– … Бочка восторга. Мм… – пробурчала Доминика, глядя на конспективную запись.
–
М-р И.Т. восхищен семьей д-р Л., глубоко знающей японский арт. (повтор 5 раз). И.Т. смотрел MOWE (?) мисс Л. по TV-PNG, и эта блестящая (еще эпитеты доп.) акция PR определила/подтвердила решение/выбор комиссии по концепту SMT.
–
Просмотрев этот содержательный текст вдоль и поперек, Доминика крикнула.
– Гастон! А что такое «M – O – W – E»?
– Референт так продиктовал по буквам, – крикнул он в ответ, – Я думал, ты знаешь!
– Странно-странно, – произнесла она, – Гастон! А почему «мисс Л»?!
– Не знаю! Он так сказал. В начале «доктор Лескамп», а в середине «мисс Лескамп».
– Странно-странно, – повторила Доминика, – а TV-PNG, это что?!
– Он сказал просто «папуасское TV»!
– Мм… Просто папуасское TV. Хотела бы я знать, о чем вообще речь…
Доминика подвинула к себе ноутбук и набрала «MOWE Papua TV» в окне «News». Пару минут она созерцала разнообразные анонсы экологических новостей про морских птиц, потом вспомнила, что «mowe» по-немецки «чайка», и поставила логический фильтр. На следующем цикле она убрала рекламу рейсов «Fak-Fak Hitivao – Mowe Bay Namibia», и приглашения к регистрации в радиосети «Mowe Woki-Toki», после чего нашла…
–
31 декабря. Papoose Fri-Union Sat-Vision-1
Online конкурс любительских новогодних шоу.
–
До полудня лидерство приколов удерживала 30-метровая акула-молот, героически застреленная из пулемета береговой охраной в районе дельты реки Сепик. Правда, пластиковая природа этой акулы (установленная оперативно созванной флотской комиссией), несколько снизила отрыв от бродячего тираннозавра в долине Балием, стоявшего на втором месте. А сейчас первое место уверенно занимает Навсикая из Долины Ветров, появившаяся в провинции Кокода. Принцесса Навсикая на своем всемирно-известном реактивном глайдере «mowe» приводнилась у причала маркета в Бунагона, под прицелом видеокамер местных и туристов, предупрежденных кем-то примерно за полчаса. Перед лэндингом «mowe» выполнил несколько петель на малой высоте, и зрители выпали в аут: многим показалось, что принцесса Навсикая реально пилотирует свою машину, держась за поручни на бочке – фюзеляже. Затем публика разглядела, что девушка находится внутри прозрачной кабины, приподнявшись над сидением, а пилотирует кто-то другой. Наличие кабины, и еще некоторые отличия от «всемирно-известного образца» практически не уменьшили ажиотажа. Правда, пилот сразу после лэндинга попал в руки локальных копов, и получил штраф 200 юнитов за потенциально-опасные маневры, зато принцесса дала интервью для «Kokoda-LTV».
Мисс Навсикая сообщила, что в Долине Ветров все ОК, а в Бунагона она прилетела за экзотическими продуктами: папуасским виноградом, лучшим на планете французским шампанским, и печенкой птицы Бэ (известной, как гигантская ново-гвинейская утка). Кроме этого, принцесса приобрела 200 литров топливного самогона (и теперь мы знаем, что «mowe» летает на самогоне, как и наши машины). Мисс Навсикая поздравила всех с Новым годом (3-м Фриюниона и 25-м Хартии), и нарисовала на воротах маркета симпатичное существо (ушастое, рыже-полосатое зеленоглазое, известное по мультику).
Публика, в свою очередь, оставила автографы фломастером на плоскостях глайдера.
«Навсикая, прилетай в Сидней – самый красивый город мира! Croco Dundee club».
«Навсикая, привози гигантских омов в Мберамо, это круто! Студенты из Морсби».
«Навсикая, если на Долину опять нападут – звони, разберемся! 4-й авиа-полк Hybird».
Авиа-полк в своем репертуаре. Кстати, пилотом «mowe» оказался Поэтеоуа Тотакиа, младший брат Хенаиофо Тотакиа (Офо Акиа), командира Западной бригады Hybird, которая освобождала Хитивао – Западное Папуа… Полный видеорепортаж – ТУТ.
–
Доминика щелкнула мышкой «ТУТ» и на экране появилось «летающее крыло» очень грамотно выполняющее маневр «боевой разворот» над берегом моря. В еле заметной кабине – прозрачной полусфере, артистично растопырившись, позировала…
– …Полный пиздец! – ошарашено произнесла Доминика.
– Что стряслось? – спросил Гастон Дюги, выходя из ванной и вытираясь полотенцем.
– Я поняла, почему референт сказал: «мисс Лескамп», – ответила она.
– И почему же?
– Посмотри сюда, – Доминика ткнула пальцем в экран.
– Смотрю… Так… Черт!... Это ведь Лианелла. Что она там делает?
– Она делает то, что я категорически запретила: улетает непонятно куда и катается на любительских самолетах, непонятно с кем. Она совершенно отбилась от рук.
– Понятно, куда, – возразил Дюги, мягко положив руку ей на плечо, – Это Папуа…
– Да! Это Папуа! Почти десять тысяч километров отсюда! Этот чертов авиа-ковбой, он вообще без тормозов, я это заподозрила еще на гидроаэродроме Наканотори.
– Одну минуты, Доми. Ты хочешь сказать, что знакома с этим пилотом?
– Конечно, знакома! Это третий сын короля Тотакиа, он пилот-инженер, испытатель.
Гастон Дюги успокаивающе погладил ее руку.
– Тогда, формально нельзя сказать, что Лианелла нарушила запрет. Ведь она полетела понятно куда, и понятно с кем… Подожди, не напрягайся. Я ведь не говорю, что она поступила хорошо. Просто, может быть, все не так ужасно, как тебе кажется. В таком возрасте подростки всегда ищут приключений. Обрати внимание, что у твоей дочери чрезвычайно довольный вид. Значит, приключение получилось интересным, и…
– Гастон! – перебила она, – Ты говоришь так спокойно, как будто Лианелла съездила на вечеринку из Парижа куда-нибудь в пригород…
– Как раз в этом случае, – заметил он, – я бы не говорил спокойно.
– Черт… – уныло произнесла Доминика.
– Черт, или не черт, или три черта, – продолжил Дюги, – но в данном случае риск был значительно ниже, чем если бы она сделала какую-нибудь из тех обычных глупостей, которые, как правило, делают подростки у нас на родине.
– Знаешь, Гастон, это все выглядит очень логично, но если моя дочь будет продолжать делать глупости в таком стиле, то … Стоп! А где она вообще? – и Доминика, схватив мобайл, ткнула на экранчике значок в виде рыжего улыбающегося солнышка.
…
Через полчаса. Атолл Упаикиро.
(С учетом часового пояса – ранний вечер 31 декабря)
Лианелла убрала коммуникатор в карман, и громко выдохнула.
– Уф!
– Ну, как? – полюбопытствовала Тиви, – Обошлось, а?
– Я боялась, что будет хуже, – ответила юная француженка, вытирая пот со лба, – но к счастью, у мамы сегодня просто замечательное настроение, и еще, я вовремя перевела разговор на утиную печень фуа-гра. Теперь я точно знаю, как надо это готовить.
– А так не знала? – уточнил Эланг.
– В принципе я, конечно, знала, но не была уверена в некоторых тонкостях.
– Но, теперь ты уверена, значит можно готовить, – встрял Окедо, – Реально, пузо уже прилипает к позвоночнику. Прикинь: сколько часов мы уже ждем обеда.
– Не так много, – заметил Дземе Гэнки, – и, иногда полезно делать перерывы в еде.
– Иногда, но не сегодня, – уверенно возразила Тиви.
– Тогда, – вмешалась Хотару, – давай мы с тобой вместе поможем Лианелле сделать это странное блюдо. Мне кажется, в одиночку трудно приготовить столько печенки.
– Поэте слегка погорячился с количеством, – пояснила Лианелла, – Понимаете, я давала интервью для TV в качестве принцессы Навсикаи и попросила его купить на маркете несколько целых штук свежих утиных печенок. Я не знала НАСКОЛЬКО большие эти папуасские утки. Кто мог подумать, что у них печень больше, чем у свиньи?
Окедо посмотрел в сторону центра лагуны, куда уплыл Поэтеоуа, в процессе снятия полетного напряжения (рекомендуемая процедура после долгого пилотирования).
– Я думаю, arikitama забыл, что здесь не авиаотряд, а маленькая компания.
– Много хавчика по-любому лучше, чем мало хавчика, – философски заметил Эланг.
– А я думаю, – сказала Тиви, – что у нас есть джедайские мечи.
– Это ты к чему? – спросил Окедо.
– Это понятно, – вмешалась Штос, – нам их подарил суперкарго Аркадио.
– Ага. И что дальше?
– Хэх… – Эланг почесал в затылке, – Надо подумать.
– Вот, вы и подумайте, пока мы делаем хавчик. – подвела итог Тиви.
…
Несколько позже. Муруроа, аэрокосмический городок.
(С учетом часового пояса – вечер 30 декабря)
Снова зазвонил телефон – на этот раз, стилизованный под глубокое ретро аппарат, подключенный к локальной сети аэрокосмического городка.
– Я только начала пробовать кофе, – вздохнула Доминика, и подняла трубку, – Да, это Лескамп… Привет, Клод… Просто отдыхаю. Что-то случилось?… Святого кого?... А, конечно, да, поняла. Тебя тоже с наступающим Сильвестром и Новым годом. Так, что случилось?… Просто поздравить? Замечательно!.. Что? Гастон? А у тебя к нему что-то срочное?... Клод, я же не сказала, что он здесь. Я спросила, есть ли у тебя к нему что-то срочное… Срочное, Клод, это то, что нельзя отложить до утреннего совещания… Кто? Анри-Жак?... Ну, не знаю. Пусть попробует позвонить позже… Нет, я не делаю тайн… Слушай, не надо дуться. Мы одна команда, у нас огромный общий проект, но вне этого замечательного проекта у каждого есть капелька личной жизни, понимаешь?... Вот и прекрасно… На Сильвестра? Я еще не думала об этом. Как говорят канаки: «где я, и где завтрашний вечер?»… Собраться там вместе? Неплохая идея. Конечно, я подойду, но не обещаю, что надолго… Что Лианелла?.. Ну, это она сама решит… До завтра, Клод.
– Мсье Филибер… – с легким сарказмом произнес Дюги, дождавшись, пока Доминика повесит трубку, – …использует Новый год, чтобы обратить своих соотечественников и потенциальных единоверцев к святому Сильвестру. Как это трогательно.
– Пошел он к черту, – буркнула она, – Клод хороший парень, но зачем совать нос…
– Ты абсолютно права. Ты могла бы дать мне трубку, и сказал бы ему это прямо.
– Я не хотела, чтобы ты бы его обидел. Да, кстати, ты помнишь, что ты выключил свою трубку, а тебе, кстати, звонил из ESA вице-президент Марне.
– Я уже понял. Кажется, милейший Анри-Жак тоже полюбил святого Сильвестра.
Доминика сделала еще глоток кофе и пожала плечами.
– Эти умники из администрации ESA были на Муруроа всего несколько раз, и вообще ничего не поняли. А Клод… По-моему, он просто не хочет понимать.
– У него есть свои резоны, – все так же саркастически ответил Дюги, – Клод верит, что Католическая Европа это пуп Земли, причем единственный. Хотя, как сообщают нам альтернативные источники, у Земли есть, как минимум, еще один пуп: Рапа-Нуи.
– Да, – Доминика улыбнулась, – Я знаю эту легенду. Только не говори Клоду.
– Увы, – Дюги развел руками, – Я это ляпнул ему после Рождества. Честно говоря, я не удержался. Мне надо было утром решать проблему с колебаниями электростатики в системе первого отделяемого модуля, а Клод устроил дурацкий «серьезный мужской разговор» о нашей роли в судьбах Франции, Европы и окружающей галактики…
– Я представляю, – сказала она, – Очередная речь в стиле: Мы французы, и должны оставаться французами, вопреки культурному давлению, которое… Которое...
– …Которое стремится растворить нашу европейскую идентичность, – торжественно продолжил Дюги, – Мы, французы, должны следовать нашим вековым традициям, на которых возведен величественный храм европейской науки...
– Он, правда, так говорил? – перебила Доминика.
– Нет! В его спиче было еще в N раз больше пафоса. N по моей оценке лежит где-то в интервале от десяти до ста. Парадокс! Клод, светлая голова, он сделал один из лучших курсов лекций по нестационарной газовой динамике, а здесь не смог решить простую задачу на сообразительность, на уровне старшего школьника.
– Теперь уже я не понимаю, – сообщила Доминика.
Гастон Дюги подмигнул ей и разлил по чашечкам остатки кофе.
– Ты все понимаешь, но у тебя не было потребности формулировать это вербально.
– Мм… Очень интересно. И что же я понимаю?
– Ты понимаешь, что культура канаков это, своего рода культурное зазеркалье. Как в одноименной сказке Кэрролла про Алису. Она сказала Льву: «Ничего не понимаю! Я отрезала несколько кусков, а они опять срослись!». Единорог заметил: «Ты не умеешь обращаться с Зазеркальным пирогом, Сперва раздай всем пирог, а потом разрежь его».
– А какое отношение… – начала Доминика.
– Капля терпения, прекрасная королева! – Дюги постучал чашечкой по столу, – сейчас аналогия станет ясна. Пирог – это культура. Видишь ли, в Европе, в античные времена изобрели унификацию культур. Сначала какой-то субъект сказал: «мир должен стать римским». Позже другой субъект сказал: «Мир должен стать христианским». Прошло некоторое время, и это стало традицией. Европа начала унифицировать свои колонии. Потом, Америка, начала унифицировать Европу. Европейские патриоты были глубоко возмущены: янки нас завоевывают через культурную глобализацию. В смысле – через американизацию. Культура стала считаться особым оружием массового поражения. Сначала противника бомбят культурой, а потом бросают в атаку пехоту и танки. Это выглядит абсурдно, но уже сто лет культура почти не используется в мирных целях.
– Как ты сказал? – переспросила она, – культура – оружие массового поражения?
– Я сказал, что именно так госчиновники подают ее лояльному обществу, к которому принадлежат, в частности Анри-Жак Марне в руководстве ESA во Франции, и Клод Филибер здесь, на Муруроа. С самого начала все говорили красивые слова о дружбе и космическом партнерстве Франция – Меганезия, но никто не собирался играть честно. Каждый думал, как облапошить партнера, и знал, что партнер думает о том же. Мне с первого дня хотелось разобраться, и теперь я вижу ошибки Марне и Филибера.
Доминика поставила в раковину опустевшие чашки, и прислонилась спиной к стене, внимательно глядя на Дюги.
– Очень интересно, Гастон. Я, кажется, понимаю, о чем ты. Но я не уверена…
– Все просто, Доми, – сказал он, – многие люди уверены, что противник это зеркальная копия их самих. Они сражаются за истинную веру. Противник тоже сражается за веру, только за ложную. Но Меганезия, это не зеркало Европы. Меганезия это зазеркалье, а Филибера готовили не к этому. Он отрабатывает программу: то спорит с разнородными приверженцами полихромной «культуры Tiki» – язычниками, марксистами и радикал -гуманистами, то бросается защищать нас, французов, от их влияния...
– Вряд ли Клода специально готовили, – возразила она.
– Его готовили, – ответил Дюги, – Или ориентировали. Или накачивали. Назови это, как угодно. Так или иначе, Филибер и Марне, как Дон Кихот и Санчо Панса, вооружились Европейскими Ценностями с Католическими Корнями, и поскакали сражаться против Огромной Ветряной Мельницы, которая выглядит в их неадекватном восприятии, как многоголовое чудовище Tiki. Они не понимают, что эти ценности с корешками просто сырье для Мельницы. Шелуха улетит, а остальное попадет в Зазеркальный пирог.
– Ты считаешь, что это правильно? – спросила Доминика.
– Правильно для кого? Для тебя? Для меня? Для госчиновников Евросоюза?
– Ого! – она сделала круглые глаза, – Гастон, ты уже рассуждаешь как меганезиец.
Доктор Дюги улыбнулся и выразительно пожал плечами.
– Я просто стараюсь рассуждать последовательно. Если в обществе что-то происходит, значит, это кому-то выгодно. Остается понять: кому и почему.
– Ну их к черту, – Доминика махнула рукой, – Лично мне хватает напряжения мозгов на работе, которая мне нравится. Я не намерена ломать голову над проблемами оффи.
– Кто-кто рассуждает, как меганезиец? – с веселой иронией спросил он.
– Мм… Я, кажется, сказала слово «оффи»… Это не иначе, как влияние Лианеллы. Она постоянно таскает в дом меганезийские словечки.
– Ладно, – Дюги махнул рукой, – действительно, к черту политику. Давай лучше я тебя приглашу в ночной клуб, бар, или что-нибудь такое.
– В восемь утра совещание, – напомнила она,
– Я помню, и обещаю, что мы не будем куролесить всю ночь. Ну, как?
– На таких условиях – отлично! Только еще одно…
– Что?
– Включи свой мобайл. Марне мечтает дозвониться тебе про святого Сильвестра.
…
Через несколько часов. Атолл Упаикиро.
Чуть слышно щелкнул электрический разряд. Принц Тотакиа резко прижал ладонь к пораженному боку и выдохнул:
– Joder allez.
– Чистый выигрыш, – констатировал Эланг, игравший роль арбитра.
– Кияма Хотару коротко поклонилась и нажала кнопку на рукоятке джедайского меча. «Лезвие», светившееся алым, погасло. Поэтеоуа Тотакиа тоже поклонился (хотя не так изящно) и выключил свое лазурное «лезвие». Теперь площадка «рыцарского турнира» освещалась только нежно-салатным мерцанием люминесцирующей телепальмы.
– Слушай, Хотару, как у тебя это так здорово получается?
– Просто, получается, – ответила она, – Понимаешь, мой папа очень традиционный. Он отправил меня заниматься кэндо, когда мне исполнилось 9 лет. Это очень рано.
– Он хотел, чтобы ты, типа, фехтовала в большом спорте? – предположил Окедо.
– Нет, – японка покачала головой, – Но, он считал, что ребенок в семье самурая должен чувствовать... Душу меча… Принцип… Ken no shin no tamashi. Это трудно перевести с японского. Или даже невозможно.
– Я попробую, – откликнулся Дземе Гэнки, вооружаясь блокнотом и фломастером.
– Кто выиграл турнир, тот называет наш стадион, – напомнила Штос, каким-то образом оказавшаяся за спиной Хотару. Еще секунду назад ее там точно не было, хотя… Очень сложно утверждать что-то о местонахождении буньипа, особенно, после заката.
– Да, – Хотару кивнула, – я помню.
– Ну, так какое название? – азартно спросила Тиви.
– Мне надо подумать. Это ответственное дело, правда?
– Чтобы лучше думалось, надо сожрать еще по кусочку фуа-гра, – сказала юная утафоа.
– Подождите, – вмешалась Лианелла, – я подогрею! Фуа-гра требует температуры.
Успех этой упрощенной версии традиционно-французского блюда Лианелла (честно и объективно) относила в меньшей степени на счет своего кулинарного таланта, и в значительно большей – на хороший аппетит команды, а также на качество и свежесть исходных продуктов. Но все равно, было приятно слышать комплименты. Новогоднее гульбище на Упаикиро хаотически развивалось, по мере рождения внезапных идей и всплесков фантазии участников. Взять тот же рыцарский турнир на джедайских мечах, «древние правила и традиции» которого были изобретены за четверть часа.
Где-то с полудня, у Лианеллы все чаще появлялось чувство сказочной нереальности происходящего. Все это, начиная от выступления в качестве принцессы Навсикаи (с пилотом – принцем канаков) и до феерических вечерних сражений на световых мечах посреди мини-стадиона на почти мифическом атолле… Яркий запутанный клубок длящихся впечатлений, зажигательных эмоций. Внезапных догадок… Опасение быть непонятой, или быть понятой неправильно, куда-то испарились. Теперь француженке казалось, что ее мысли находят прямой отклик в мыслях человека, который… Здесь красовался изящно-изогнутый вопросительный знак, огромный, как Эйфелева башня. Лианелла опасалась слишком доверять сказочности и думать о Поэтеоуа Тотакиа в книжно-романтических терминах вроде: «я люблю его» и «он любит меня». Лучше (полагала она) оставить это в легком тумане. Пусть оно будет понятно без слов…
Экс – младший лейтенант ВМС Японии отложил фломастер и предъявил всем очень аккуратный столбик из дюжины иероглифов.
– Э… Хэх… – произнес Окедо, – кэп Гэнки, а давай ты сам прочтешь?
– Хорошо, – Дземе кивнул и прочел:
Hikaru yashi
Omisoka
Yuko ni naru.
Поэтеоуа подвигал кожей на лбу, демонстрируя крайнее напряжение ума.
– Так… Блестящие ладони… Э… в Новый год… Э… станут эффективными…
– Chi! – весело воскликнула Хотару, хлопнув себя ладонями по коленям, – Ты хорошо переводишь, даже очень хорошо, но видно, что ты имел дело только с техническими текстами. Это другое.
– Я понимаю, – он кивнул. – Но я, как бы, действительно...
– Все равно, очень хороший перевод, – перебил Дземе Гэнки, – Но если точнее, то:
Под светящейся пальмой
В новогоднюю ночь
Обретаем силу.
– Классно! – объявила Тиви, – Вот это по-джедайски!
– А можно, – спросила Хотару, – назвать стадион полностью этим хокку, или так будет слишком длинно?
– Называешь ты, – заметила Штос, – так договорились.
– Но, – осторожно заметила японка, – обычно такие длинные названия не используют.
– Здесь мы обычай, – твердо сказал Эланг, – И будет так, как мы хотим. Этот стадион называется: Hikaru yashi – Omisoka – Yuko ni naru.
– Мауи и Пеле слышали, – добавила Тиви традиционный финал правильного lipo.
…
Несколько позже. Муруроа, северо-восточный угол.
Гастон Дюги припарковал трицикл около нескольких колесных машин разных типов и, повернувшись к Доминике, с некоторой гордостью сообщил:
– Вот это место! Я его открыл случайно, около недели назад. Правда, я тогда видел его только из лагуны. Логика подсказала, что от нашего городка досюда ведет достаточно широкая тропа по барьеру рифа.
– А что здесь? – поинтересовалась она.
– Стойбище deltiki, диких моторных дельтапланерных туристов.
– Мм, – произнесла она и прочла надпись, кривовато выполненную фосфоресцирующей краской на огромном навесе в форме наполовину сложенного крыла дельтаплана.
«Паб реальных космических пиратов: ЛЕТУЧИЙ ГРЕНЛАНДЕЦ»
– Заводное название, как ты считаешь? – спросил он.
– Заводное… – согласилась Доминика, глядя на инсталляцию из бамбуковых скамеек и столов под навесом, группирующихся вокруг стойки бара, сделанной из носовой части фюзеляжа какой-то отлетавшего свое авиетки, – а мы сойдем за реальных космических пиратов? Может, тут какой-то dress-code, или что-то подобное…?
– Доми, какой dress-code в Меганезии? Посмотри, там половина публики голая, если не считать картинных галерей на коже, а вторая половина одета во что попало.
– Ладно, – решительно сказала она, – Главное: музыка мне нравится. Кажется, румба, а может быть, сальса… в общем, что-то латиноамериканская. Пошли!
…Помимо скамеек, в пабе, около самой стойки имелось несколько пластиковых бочек, служивших табуретами. На две из них приземлились Дюги и Лескамп.
– Amigo, а есть тут мохито с ромом? – обратился Дюги к бармену, одетому в армейские штаны-бриджи и в сине-красную роспись по обнаженной верхней половине тела.
– Легко, бро, – прогудел тот, – главное скажи: чего лить больше, рома или остального?
– Рома примерно по унции в каждый стакан, – сказал француз, – нам утром на работу.
