Текст книги "Слуга дракона пустоты"

Автор книги: Александр Розов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 28 страниц)

– Если бы Тбанги не было, – добавила Йоко, – то мама и тетя Ми вряд ли бы отпускали наших детей с нами пожить, потому что мы, как бы, еще юниорки, прикинь?

– И еще, – произнесла Хва, – бывает, что хочется мужчину, а звонить или идти кого-то клеить, нет настроения. А Тбанги простой, как баобаб, и у него с этим делом…

Кореянка сделала характерный жест согнутой правой рукой, поясняя, насколько все хорошо с этим делом у 30-летнего парня с берегов озера Малави. Дженифер Арчер улыбнулась и пожала плечами.

– Знаете, девчонки, я все равно не понимаю, как у вас в Меганезии устроены семьи.

– Они устроены, как нам удобнее, – ответила Йоко, – А Тбанги классный. Увидишь.

– Я уже верю, – весело сказала австралийка, – Девчонки, а каким эквипментом вы пользуетесь, когда ныряете? И пользуетесь ли вообще?

– Это, как бы, ветвящийся вопрос, – сообщила Хва, – Обычно, мы ныряем без всего традиционно. В других случаях мы чем-то пользуемся. По обстановке. Иногда, мы тестируем новый эквипмент и рекомендуем, что можно улучшить, а иногда вообще придумываем что-то новое. На последнем пункте можно поднять хорошие деньги.

– Мы придумали две фигни, – продолжила Йоко, – очки «кобра» и подводный тент, и получаем кое-какие бонусы от партнерств, которые делают на этом коммерцию, и от ассоциаций, которые это юзают. Ты знаешь наш обычай: если кто-то юзает, какую-то новинку, то, по возможности, бросает бонус автору. Gift by pass. А «кобра» это очень реальная штука для тех, кому не нравится маска. Если в обычных дайверских очках нырнуть на несколько метров, то сразу получишь проблемы.

Дженифер понимающе кивнула.

– Да. Я занимаюсь только сноркелингом, с трубкой, и глубоко не ныряю, Но бывает ощущение, как если тебе прилепили присоски на глаза.

– Точно! А в «кобре» ты ныряешь спокойно, как в маске. Aita pe-a. Простой фокус с физикой. Мы тебе подарим «кобру», и сама проверишь. Кстати в лавке при кампусе можно купить интересные штуки. Например, аквапак, который придумала Пак Хики, кузина Хва, младший техник контрольно-спасательной службы Асора. Аквапак – это банка с галлоном полимерного сиропа. Качаешь воздух под крышку простым ручным насосом. Сироп впитывает 200 литров кислорода. Лишний азот уходит через клапан. Кислорода в банке, как в 5-литровом акваланге, закаченном воздухом на максимум.

– Но! – Хва погрозила пальцем, – нырять с этой штукой можно только до 20 метров глубины, а если длинные нырки, то до 7 метров. Ограничение на чистый кислород.

– Все равно, классно, – сказала Йоко, – Это надежнее и проще акваланга и ребризера.

– Это точно, – согласилась кореянка, – Ну, что foa? Пошли под воду, а? Джени, хочешь продвинутую модель первобытного фридайверского пояса? Зачетная штука!

– Я только немного ныряю с трубкой, – напомнила австралийка.

– Все ОК, – успокоила ее Хва, – наш тент всего на пяти метрах глубины. Раз, и там.

…

Дженифер освоилась в подаренных очках – «кобра» и «первобытном» поясе как раз примерно к тому моменту, когда, отплыв вместе с двумя молодых ныряльщицами на полста метров от берега, оказалась над подводным тентом. При взгляде сквозь слой зеленовато-голубой воды, тент был похож на большой блестящий мыльный пузырь, прилипший к широкому гребню бурого рифового барьера. На этом участке барьера раскинулись густые джунгли из разноцветных водорослей. С боков большого пузыря иногда срывались маленькие пузыри, всплывали и лопались на поверхности.

– Джени, – сказала Йоко, – давай сюда свою TV-камеру и, когда будешь готова, махни ладошкой, а потом сразу ныряй.

– Расслабься, – добавила Хва, – я же говорю, все будет ОК.

– Я постараюсь, – ответила австралийка, отдала японке камеру и начала старательно продувать уши, как написано во всех пособиях для фридайверов.

Минуты через две, она махнула рукой и нырнула. Обе меганезийки тут же нырнули следом, ухватили ее за плечи и быстро потянули вниз. Пузырь на поросшем густыми кустами водорослей коралловом гребне оказался рядом, и сразу стало видно, как он устроен. Действительно, тент, или небольшой туристский шатер, прикрепленный к площадке на гребне восемью шнурами, хвосты которых терялись среди водорослей. Вероятно, на них были маленькие якоря, зацепленные за неровности рифа. От края восьмиугольного тента-шатра до дна оставались вполне достаточные зазоры, чтобы вплыть под тент. Ныряльщицы подтолкнули туда свою гостью, и вплыли за ней.

Австралийка вынырнула из воды в воздушную линзу, и осторожно вдохнула воздух. Ничего особенного. Легкий запах пластика и водорослей. Можно дышать спокойно и осматриваться. Действительно, это был подводный шатер из прозрачной, вероятно – полиэфирной, пленки. Принцип тот же, что и у водолазного колокола. Вот напорный воздушный шланг (Дженифер вспомнила, что видела на палубе «виллы» маленький компрессор, шланг от которого уходил в океан – теперь ясно, что сюда). Простейшая вентиляционная схема. Воздух подается с некоторым избытком, и из-под краев тента  выбрасывается в виде пузырьков. В самом шатре, почти обычный туристический быт. Бамбуковый столик со скамейками с боков и полками сверху, затем блок питания, к которому подключен электро-котелок, фонарь и водостойкий ноутбук. Вокруг тента резвились стайки ярких лимонно-желтых в черную полоску коралловых рыбок...

Йоко похлопала австралийку по плечу.

– Ну, как? Классное изобретение, ага?

– Да. Впервые в жизни вижу водолазный колокол из пленки.

– Но увы, кузину Хики нам не переплюнуть, – со вздохом, сообщила Хва, – Прикинь, Джени: она акула мозгов, сексуально-ментальная хищница открытого моря.

– Что-что? – переспросила австралийка.

– То самое. Она вешает i-net-Y-banner, типа: «симпатичная девчонка покувыркается с интересным парнем за некоторую оплату, в туристической или деловой поездке»…

– Вроде бы, – заметила Дженифер, – в Меганезии это не считается чем-то особенным.

– Да, конечно! – кореянка кивнула, – Фокус в том, какие приглашения принимает моя кузина. Вот ее Y-amigos за последние полтора года, о которых я точно знаю: Тсветан Желев – Болгария, Артуро Аливо – Чили, Чатур Раджхош – Индия, Рохо Неи – наш, с Туамоту, и Го Синрен – Гавайи. И что ты об этом думаешь?

– Ну, два имени я слышала, – сказала австралийка, – Аливо, это астрофизик, участник проекта «ballista», а Раджхош  – очень известный авиаконструктор и бизнесмен.

– Верно! И остальные тоже парни, что надо. Желев – эксперт по квази-биологической физике, Неи – по экстремальной медицине, а Го Синрен – по проектам перспективной легкой авиации, он работает с многими фирмами, от Северной Америки до Китая.

– Твоя кузина так получает дополнительное образование? – догадалась Дженифер.

– Ага! – Хва энергично кивнула, – Я же говорю: акула мозгов!

– А знаешь, кого Хики склеила сейчас? – вмешалась Йоко, – Это, блин, вообще…

…

Моту Асор, это же время.

На вытянутом островке, немного больше километра длиной, с населением около 500 человек, не так просто найти уединенное место. Но для туземки это вполне решаемая задача. Пак Хики ее решила. Крохотный пятачок, закрытый со стороны суши плотной стеной кустарника-ксерофита, не мог считаться совсем уединенным, но все-таки…

– …Мне было здорово!  – объявила Хики и, проявив недюжинные физические данные, перекатилась вместе со своим партнером так, что оказалась теперь поверх него, – мне действительно было здорово-здорово! А тебе?

– Здорово-здорово, – улыбнувшись, отозвался партнер, довольно светлокожий креол, среднего роста, но почти квадратного сложения, сероглазый и рыжеволосый. Точнее, рыжеусый, поскольку верхняя половина его головы была выбрита так же гладко, как округлый подбородок. А еще, рыжие курчавые волосы густо росли у него на груди.

– У тебя такая прикольная шерсть! – сообщила девушка, ласково проводя кончиками пальцев по этим ворсистым зарослям, – может, ты замаскированный неандерталец?

– Неандертальцы в Гренландии и в Исландии, – ответил он, – А я сайберский ютай.

– Ага! «Ив» – это по-сайберски, а «Козак» – по-ютайски, e-oe?

– E aha, – подтвердил Ив Козак, и медленно, слегка поглаживая кожу, провел ладонью вдоль позвоночника Хики, от шеи до крестца и обратно.

Девушка устроилась поудобнее, и заметила:

– Зигмунд  Фрейд тоже был ютай, и тоже психолог. Но гражданский, а не военный.

– Не он тоже, а я тоже, – уточнил Козак, – И Фрейд был настолько гражданский, что большая часть его текстов – пена. Правда, в меньшей части есть гениальные фишки.

– Про то, что оффи-запреты в сексе делают людей психопатами? – спросила Хики.

– Это частный вывод из одной гениальной фишки Фрейда, – сказал он, – Сама фишка состоит в том, что сам образ жизни человека при классическом оффи-режиме, уже с детства формирует в мозгах, как бы, еще одну паразитную личность, супер-эго.

– Типа, доминирующий мем, точно?

– Мем. Вирус. Назвать нетрудно. А вот понять, как это работает, и использовать на практике, намного сложнее. У меня это профессиональная мечта юности, прикинь.

– Использовать или стереть? – спросила она.

– Использовать или стереть, – ответил Козак.

– Странная мечта, – задумчиво произнесла Хики, – Может быть из-за вот этого?

Она осторожно провела ладонью по его левой щеке, пересеченной старым широким шрамом. Козак немного удивленно поднял брови.

– Возможно. А как ты сделала такой вывод.

– Просто, я стараюсь развивать наблюдательность. Ты чуть-чуть дернул щекой, когда говорил про мечту. Почти неуловимо, но я заметила! Осколок от гранаты, а?

– Нет. Обычный камень.

– Ты расскажешь или тебе это неприятно?

– Могу рассказать, aita pe-a. История не такая уж длинная.

– Расскажи, – Хики скатилась с его живота на песок, и уселась по-японски на пятках, и добавила, – я вижу: ты хочешь закурить.

Ив Козак снова поднял брови, качнул бритой головой и достал из кармана  шортов, валяющихся рядом, пачку сигарет и зажигалку.

– Ты зверски наблюдательна… – он щелкнул зажигалкой и прикурил, – Если не очень вдаваться в подробности, то все началось с очередного кризиса в Сайберии. Мне было примерно 4 года. И мои родители решили перебраться в Израиль. Правительство этой страны все время приглашает этнических ютаев, как бы, на родину предков. Не знаю, сколько бочек шоколада оно обещало в то время, но моя семья поехала, и как-то там устроилась. Потом начался очередной конфликт с мусульманами-палестинцами. Это называется «интифада». Подростки-мусульмане на улицах швыряют камни во всех не мусульман. Вот так, я в пять лет познакомился с исламом. В клинике мне довольно качественно зашили порванную щеку, но шрам, как видишь, остался. А конфликт все усиливался, и дело шло к очередной войне. Тогда, родители решили, что пора оттуда сматываться, и нашли место в Аотеароа. В Океании шел 2-й год Хартии, а мне уже исполнилось восемь лет. Родители радовались, и я тоже… А потом, мы летели через Шанхай и… В общем, типичный теракт шахида с бомбой в желудке. Тогда как раз появился этот класс устройств… Экипаж был замечательный. Они сумели отчасти восстановить управление лайнером, так что мы не упали, а жестоко приводнились в акватории Вануату. Мне повезло.  Уточняю:  повезло только мне одному.

Хики задумчиво набрала в ладошки песок и очень медленно высыпала, как будто, на минуту превратившись в живые песочные часы.

– Ты попал в Меганезию, когда тут было не очень-то благополучно, так Ив?

– Возможно, и так. Но я попал в чудесную семью. Хен Туан, архитектор, этнический вьетнамец, ты, конечно, о нем слышала… В  его доме тогда оказалось шестеро детей, которым тоже не повезло. Остальные, правда, местные, после гражданской войны.

– Ого! – воскликнула Хики, – Вот это да…

– Да, – отозвался Козак, – Это первый случай, когда мне здорово повезло. Хен Туан занимался нашим образованием сам, и одна из самых важных вещей, которым он нас научил, это разбираться, в своих эмоциях, и находить их источник. Правда, он это использовал, чтобы проектировать дома, в которых людям уютно. А я уже в 8 лет абсолютно точно знал, что пойду в армию. И, как только мне исполнилось 16 лет, заключил тысячедневный контракт. Вот такая история.

– А мечта про супер-эго которое надо использовать или стереть? – спросила она.

– Это когда мне было почти 19, и я перезаключал армейский контракт уже после нескольких боевых операций в спецназе, имея нашивки мастер-капрала. Я вдруг сообразил, что на антитеррористических операциях мы воюем с безмозглыми и безвольными куклами. С инструментом, а не с настоящим противником. И, после очередной операции, я брякнул это нашему лейтенанту, Чубби Хок.

– Ого! – снова воскликнула девушка, – Чубби Хок это майор INDEMI, которая…?

– Вот-вот, – Козак кивнул, – она меня выслушала, сказала: «толковая мысль» и дала ориентировку на Фрейда. Тут-то я и понял, чем надо заниматься.

Девушка снова набрала песок в ладошки и медленно высыпала.

– Я видела изумление в глазах участников этих трех адмиральских делегаций. Они пытались понять, почему здесь, на Улиси, японцы и корейцы ни капли не изменили отношение друг к другу, когда там, на севере, между государством Япония и двумя государствами Корея, Южная и Северная, идет война.

– Это вопрос? – поинтересовался Козак.

– Да. Вопрос. Это имеет отношение к тому мему, или супер-эго?

– Ты уже поняла, что имеет. Война в оффи-системах всегда черпает силу в традиции.

– В фэйк-традиции, – уточнила Хики, – это написано даже в школьном учебнике.

– Конечно, – он кивнул, – Оффи создают фэйк-традицию, внедряет фэйк в общество, и опираются на этот фэйк, чтобы даром получить от общества поддержку. В частности – поддержку в виде живой силы для армии. Это трюизм. Но, таким образом оффи сами попадают в зависимость от фэйка, и если фэйк вышел из-под их контроля то, образно выражаясь, может сложиться ситуация, когда хвост начнет вилять собакой.

Хики внимательно посмотрела на обер-лейтенанта INDEMI.

– Вернее, – произнесла она, – кто-то может сложить ситуацию так, что хвост начнет…

– Это уже детали, – сказал Козак, – возникла такая ситуация случайно, или не совсем случайно, это другой вопрос. А мы говорим о мотивах оффи в этой ситуации. Они понимают: война в Японском море стремительно разрушает экономику, а значит, и структуру власти. Ни в одной из трех стран, правящая группировка не имеет шансов получить выгоду от этой войны, значит, войну надо срочно прекращать. Но как это сделать, не потеряв лицо, не нарушив священную фэйк-традицию, к которой все три стороны автоматически обратились, как только прозвучали первые выстрелы?

– Нужен посредник, который соответствует фэйк-традиции? – предположила Хики.

– Верно, – разведчик кивнул. – Как сказал Кнут Вилбраге, неглупый чиновник ООН, сторонам нужен аналог Дельфийского оракула, к которому обращались мифические правители предков юро. Улиси, где поддерживаются почти мифические, морские традиции Японии и Кореи, и оба этноса живут в согласии – это удачный образ. Он изумляет и внушает надежду. Через оракула Улиси можно объявить волю богов.

– Я поняла, Ив. А текст воли богов стороны заранее согласовали за кадром, так?

Ив Козак снова кивнул. Хики на секунду задумалась и спросила:

– Если все заранее согласовано, то зачем тут понадобился Наллэ Шуанг?

– Угадай, – предложил он.

– Есть другая проблема, по которой воля богов еще не согласована, так?

– Очень точный ответ, – похвалил разведчик.

– …И это проблема Цин-Чао, – добавила она.

–  Ты опять права, – подтвердил Ив Козак, – это проблема Цин-Чао. Так называемое «японское общественное мнение» с большим доверием отнесется к посредничеству Шуанга в проблеме Цин-Чао, если будет считаться, что корейская проблема успешно решена при его прямом участии. Бытовая логика: помогло раз – поможет и другой.

Девушка протянула руку и кончиком указательного пальца нарисовала на животе разведчика вопросительный знак.

– Ты рассказал интересные и мало кому известные вещи. Но, ты не похож на парня, который делится секретами просто по релаксу, после хорошего секса. Значит…

– Бывают же такие проницательные девушки, – ответил он, – Видишь ли, я скромно надеюсь, что ты поможешь навести маленький невидимый мост с некой фигурой.

– Некую фигуру зовут Го Синрен? – предположила Хики.

– Именно так. Если ты догадалась, то ты, видимо, знаешь, что он сейчас на Пелелиу.

– Знаю, – подтвердила она, – А что такое «маленький невидимый мост»?

– Это, – сказал Ив Козак, – довольно простая штука…

…

К западу от моту Асор, рядом с моту-оно Бегеф, несколько позже.

…Прозрачный подводный шатер-тент показался Дженифер Арчер хотя и несколько новаторским объектом, но не слишком. По сути, тот же водолазный колокол, только пленочный. Но подводный огород на гребне погруженного кораллового рифа поразил воображение австралийки. Вроде бы, логично: если есть обитаемый шатер на дне, то напрашивается идея устроить вокруг плантацию. Это теоретически. Но практически, когда Хва, буднично сообщила: «Я пойду за салатом и яблоками», прицепила к поясу сетку и груз, и отправилась наружу, в разноцветные подводные джунгли. Дженифер ущипнула себя за ухо, чтобы убедиться: это не сон, а убедившись, схватила камеру и поймала кореянку в видоискатель.

– Что ты напрягаешься? – поинтересовалась Йоко.

– Ну… – протянула австралийка, заворожено глядя сквозь прозрачную стенку, как Хва деловито обрывает с подводных деревьев и складывает к себе в сетку буро-зеленые и пурпурные листья и какие-то круглые желтоватые плоды, – …Это так необычно.

– Ага, – обрадовалась японка, – ты не видела таких растений! Это мы с Хва привезли с биостанции Никаупара, что в южной половине архипелага Кука.

– Здорово!.. А как долго вы вот так работаете на дне без воздуха?

– Обычно – две с половиной минуты.

– А у нас в Австралии, – заметила Дженифер, – на клубных соревнованиях опытные фридайверы задерживают дыхание на шесть минут.

Йоко, разливая только что сваренный какао в чашки, пожала плечами.

– Я смотрела по TV чемпионат мира. Там висели под водой более четверти часа, как медузы. Ну, и какой смысл так рисковать здоровьем? Есть комфортное время: две с половиной минуты. И, кстати, нельзя делать больше тридцати долгих нырков в день.

– Стоп, – сказала австралийка. – Ты говорила, что ама делали по сто нырков в день.

– Ага. Обычно даже больше.

– Э… Но сейчас ты сказала: не больше тридцати.

Раздалось громкое фырканье и плеск. В шатер вернулась Хва с почти полной сеткой добычи. Плюхнув свой улов в пластиковое ведро, она поинтересовалась:

– Hei foa… Уф!..  О чем спорим?.. Уф!..

– Про рабочий день ама, – ответила Йоко, и пихнула подруге в руки чашку.

– Мерси… – кореянка стала пить маленькими глотками, продолжая шумно дышать.

– Так, я не понимаю, – сказала Дженифер, – сколько раз в день ныряли ама?

– Ама, – сказала японка, – ныряли на минуту с трехминутными перерывами. Итого получалось 15 нырков в час, а рабочий день в среднем 7 часов.

– Смертельный ритм, – добавила Хва, – Хотя, некоторые доживали до старости.

– Доживали глухими, и с регулярными обмороками, – уточнила Йоко, – Прикинь, они ныряли на 20 метров, с пудовым булыжником, чтобы быстрее добраться до дна, там собирали ракушки, и выныривали тоже быстро. Тут и эмболия от пузырей азота, и кумулятивное кислородное голодание клеток мозга, и баротравма легких и ушей…

– Но фридайверы – рекордсмены ныряют на 200 метров, – заметила австралийка.

Хва, продолжая мерно и шумно вдыхать и выдыхать, прокомментировала

– Одно из двух… Уф… Или они психи… Уф… Или роботы… Уф… Или ньипы.

– Даже ньипы не ныряют на 200 метров, – возразила Йоко.

– Ну… Уф… Тогда одно из двух… Уф.

– Кто такие ньипы? – заинтересовалась Дженифер.

– Ньип это по-фиджийски, – ответила Йоко, – а по-вашему, буньип.

– По-алеутски – тупилак, – добавила Хва, – Уф!

– Девчонки, вы серьезно? Ведь буньип, это чудище из сказок наших аборигенов!

Йоко встала и, закрепляя на своем поясе груз и сетку, произнесла.

– С ньипами та же история, что с тюленями-сиренами. В сказках, это полурыбы полуженщины, с большими сиськами. А реально – морские млекопитающие.

– Да, – австралийка кивнула, – Некоторые ученые считают, что буньип это какая-то разновидность тюленя, но…

– Какие, на фиг, тюлени? – перебила японка, – Это просто древняя раса людей, типа лемурийцев. Ладно, foa, я пошла смотреть ловушки на лангустов.

– Раса людей? – недоуменно переспросила Дженифер, но Йоко уже ушла под воду, появилась по ту сторону прозрачной стенки, махнула ладошкой, позируя на камеру, и поплыла вглубь джунглей (или огорода) из разноцветных водорослей.

– Прикинь, Джени, – сказала Хва, завершившая свои дыхательные упражнения, – Плюс подводного тента в том, что ты идешь в промысловую зону и обратно без компрессии-декомпрессии. Нет перепада глубины. Если натыкать дорожку таких тентов через 20 метров по горизонтали и через 3 метра по вертикали, то будет реальный маршрут для туристов-фридайверов. Не для тех маньяков-монстров, которые ставят рекорды, а для нормальных ребят, которым нравится плавать под водой без всяких дивайсов.

– Отличная идея, – согласилась австралийка, – Я думаю, наши зрители это оценят. И ассоциация малобюджетного туризма тоже. Это как раз то… А давай ты, все-таки, договоришь про буньипов. Я пока не поняла, это реальные люди, или мифические?

– Реальные. Они живут в болотах на северо-западе Новой Гвинеи – Хитивао, кстати,  недалеко от твоей северной Австралии. А одна триба откочевала на Пелелиу. Это примерно 300 миль на юго-запад отсюда. Я их там видела вот этими глазами.

Для убедительности, кореянка показала растопыренными пальцами на свои глаза.

– А на кого они похожи? – спросила Дженифер, – Ну, хотя бы, приблизительно?

– Ну, если приблизительно, то это невысокие, черные, живут на берегу, ныряют.

– Береговые негритосы? Как филиппинские аэта или андаманские аборигены?

– Ага, – Хва хихикнула, – Так на языке еврокультуры. Если черный, то негр. А если маленький черный, то негритос. Негр-недоросток. По ходу, болел рахитом. Если  косоглазый, то монгол. Если косоглазый, но живет не в Монголии, то монголоид. А европейцы, это высшая раса, хули им разбираться в различиях цветных мартышек?

– Хва, ты несправедлива! – возмутилась Дженифер, – Я никогда не…

– Джени, ты классная! – Хва стремительно обняла австралийку и влепила ей звучный поцелуй в нос, – Это я прикололась. Без обид, ОК? А микро-этнос буньипов открыли этнографы-любители, то ли в прошлом году, то ли даже в этом.

– Э… А откуда известно, что это буньипы?

– Ну… – Хва задумалась на секунду, – Типа, по сумме признаков. Ты бы поехала, и посмотрела сама. Так надежнее, ага?

– Да,– призналась австралийка. – Я не поверю, пока не увижу. Слишком странно.

– У тебя правильный подход, – одобрила Хва, – Я тебе потом покажу на карте...

Снова послышалось фырканье и плеск. Вернулась Йоко, и сунула в руки Хва сетку, ставшую похожей на какое-то инопланетное существо с множеством шевелящихся колючих лап и усов.

– Уф!... Выгружай это… Уф… Где какао?... Уф… Ага, вот!

– Урожайный день, – сказала кореянка, начиная выпутывать лангустов из сетки.

– Уф! – Йоко глотнула какао, – По ходу, наверху… Уф… Тбанга на проа, … Уф!

– Ваш постоянный мужчина из Малави? – уточнила Дженифер.

– Ага, – Хва кивнула. – Если он наверху, то, догадается нырнуть… О! Догадался!

Благодаря четкой профессиональной реакции, австралийка успела поймать нового персонажа в видоискатель камеры, в движении от поверхности океана к подводному шатру-тенту. Сюрреалистический эпизод, достойный занять место в какой-нибудь киноленте из жизни любителей пейотля. Здоровенный голый негр плавно падает вниз головой сквозь аквамариновое мерцание, держа в правой руке квадратный чемодан чудовищного размера, и ритмично размахивая ногами и левой рукой.

А через несколько секунд, выборочно выбритая голова негра с оставленной по осевой линии черепа полосе короткого ворса, похожей на щетку, высунулась из воды уже под тентом. Вращая глазами и широко улыбаясь, он пророкотал:

– Девчонки! Я купил на конверсионном сэйле классный военный шкаф! Вы говорили: сюда нужен шкаф! Я искал и я купил! Он тяжелый, но хороший и очень дешевый! Да!

– Тбанги, а он сюда влезет? – подозрительно спросила Йоко.

– Влезет-влезет, – авторитетно ответил негр, – но надо мне помогать. Будет так. Вы две поднимите края тента там и там, а третья девчонка потянет, когда я буду толкать.

– Это Джени из Калумбуру, Австралия, – сообщила ему Хва.

– Уа! Хорошо! Джени из Калумбуру, ты поняла, как надо помогать?

– Вроде бы да… – ответила Дженифер.

… И следующее четверть часа, она чувствовала себя Ларой Крофт, расхитительницей гробниц, добывающей каменный саркофаг фараона из полузатопленной пирамиды, с физической поддержкой очень шумных туземных криминальных субъектов. «Военный шкаф», склепанный из толстых дюралевых листов, и пустой-то весил никак не меньше полцентнера, а сейчас он был еще и наполнен морской водой… Тем не менее, Тбанги оказался прав. Этот жуткий параллелепипед, покрытый частично облезшей зеленой краской, пролез внутрь шатра и поместился там, заняв, правда, четверть внутренней площади. А четверо героев, исчерпав силы, уселись за столиком с чашками какао.

Йоко, не вставая с места выделила взглядом клеймо на боку шкафа и прочла:

«Yap Metalurgika Fabrika te Foa Navi te Meganezia 16 jan 2-do eno Magna Carta».

– Офигеть… – буркнула Хва, – эту штуку сделали для флота во 2-м году Хартии. А на острове Йап действительно была металлургическая фабрика?

– Она там и сейчас есть, – ответила Йоко, – Это тот дом, где электрическая печка для переработки металлолома, которую янки оставили после войны с самураями.

– Хэх… В смысле, дом, где сейчас кабак «Харакири»?

– Ага! – японка кивнула и повернулась к Тбанги, – Как ты затащил это на проа?

– Так, – невозмутимо ответил негр, – Это не очень удобное, но не очень тяжелое, нет.

– А где ты оставил мелких?

– У тети Ми. Нормально?

– Ага. А ты ей сказал, что завтра мы хотим взять мелких с собой на рыбалку?

– Да. Тетя Ми согласилась, если будет хорошая погода, и вообще.

– Если моя мама говорит «и вообще», – произнесла Хва, – то это подозрительно.

Йоко беззаботно махнула рукой.

– Aita pe-a. Мы ее уговорим. Скажем: с нами австралийка-репортер. Так, Джени?

– Мы покажем тебе классные места! – добавила Хва, – Ты вообще обалдеешь!

– ОК, – Дженифер кивнула, – Я бы хотела обязательно побывать на Фалалопе…

– Фалолоп мы тебе тоже покажем, – мгновенно отреагировала кореянка.

– …И у меня вдруг возник смешной вопрос, – продолжила австралийка, – Почему в Полинезии и Папуа традиционно есть ныряльщики любого пола, на Филиппинах и в Африке, обычно, мужчины, а в Корее и Японии, практически, только женщины?

– Это, как бы, политэкономия, – ответила Йоко, – В средневековой Японии мужчина – простолюдин был рабом феодала. Раб обязан платить налоги плюс исполнять любую работу по приказу феодала. Раб по-любому должен заплатить весь налог даже если половину времени он таскает камни на строительстве замка для феодала.  Женщина  -простолюдинка прилагалась к этому рабу, типа, как бытовой инвентарь. Сама она не платила налоги и не выполняла принудительных работ. Мужчина-раб, чтобы как-то выкрутиться с налогами, отправлял ее нырять за жемчугом. Вот тебе и ама.

Дженифер привычно потянулась за электронным блокнотом, который лежал у нее в кармане шортов, потом сообразила, что шортов нет, и что вообще она голая (если не считать «первобытного» дайверского пояса). Пришлось полагаться на память.

– Я точно где-то читала, что и у ама, и у хэнио в семье был матриархат. А в истории, которую рассказала Йоко, виден явный патриархат.

– Это только первые поколения ама, – пояснила японка, – А дальше так: до женщин постепенно дошло, что мужчина в семье это не источник добычи, и не защитник, а источник затрат и рисков, поэтому, лучше обходиться без него.

– Совсем?! – удивилась Дженифер.

– Ну, не то, чтобы совсем. Мужчина, например, нужен для тяжелых работ по дому, и заменить его тут в средневековых условиях нечем. Но для этого достаточно одного мужчины на пять женщин. Получается экономичная полигамная семья.

– Прикинь, гло,  – добавила Хва, – если добытчик – мужчина, то полигамия обходится дороже, чем моногамия, а если добытчики – женщины, то дешевле.

Тбанги похлопал себя по широкой груди и авторитетно пояснил.

– У вас в Австралии это называется «налоговая оптимизация». Но хитрые японские чиновники сделали равноправие, и стали брать налог с женщин тоже. Паразиты.

– Э… – задумчиво протянула Дженифер, – но здесь, в Меганезии, как я помню, налоги берутся с домовладения, и не важно, один там мужчина, или не один…

– Социальные взносы, – поправила Хва, – а к чему ты это?

Погладив кореянку по спине, Тбанги снова дал авторитетное объяснение.

– Хва, ты очень недогадливая. Джени из Калумбуру интересно: почему ты и Йоко так делаете, если нет экономии на взносах-налогах. Это понятно. Вы делаете потому, что обычай уже тут, в генах, – африканец взял двумя пальцами свой весьма внушительный половой член и слегка шлепнул им по скамейке (вероятно, в порядке иллюстрации к тезису об обычаях, которые в генах), и добавил – …Поэтому, ты и Йоко шляетесь по всяким парням в кампусе, и где попало. Потом вы ругаетесь с ними и переживаете. А Тбанги вас утешает, и готовит вам вкусную еду. А что делать, если такой обычай?

– Да, действительно… – несколько растеряно произнесла австралийка.

– Моя мама говорит, – сообщила Йоко, похлопав африканца по бедру, – что Тбанги талантливый интуитивный социопсихолог, и ему надо учиться по этой линии.

– Тетя Шимо такая умная, – проворчал он, – А если я буду учиться, то кто тогда будет заниматься домом и хозяйством?

Йоко, кажется, хотела что-то возразить, но тут в ее наплечном браслете и в таком же наплечном браслете Хва, синхронно запищали мобайлы…

…

Синхронный звонок на мобайлы Йоко и Хва, и стремительное исчезновение обеих ныряльщиц (оказавшихся еще и волонтерами локальной морской полиции), застало Дженифер слегка врасплох. Тем не менее, она сняла хороший клип. Приводнение патрульного вироплана прямо над «подводным огородом» (видна темная тень на серебристой поверхности океана). Потом две всплывающие фигурки ныряльщиц, некоторая суета на поверхности (это им помогают забраться из воды в кабину), а завершающие кадры: рябь от воздушного потока, и тень, как бы, расплывается.

Тбанги воспринял это событие, как довольно ординарное и, когда тень вироплана ускользнула, с философским спокойствием сообщил Дженифер:

– Бывает, что или теряется что-то нужное, или находится что-то ненужное, и надо разбираться. Вот, разберутся, позвонят, и скажут:  «Тбанги, мы разобрались, и мы голодные, очень-очень, да». А Тбанги знает заранее, и готовит покушать.