Текст книги "Слуга дракона пустоты"
Автор книги: Александр Розов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 28 страниц)
– Да сэр, – Уиклиф кивнул, – Наша армия забраковала «Pelican-Ultra», проект продали тайваньским китайцам, и наши киношники потом купили у них несколько машин. А в Континентальном Китае «Pelican-Ultra» как-то производится без лицензии и стоит на вооружении. На базе в Нинбо, 400 миль к западу от Окинавы, по данным разведки, 20 таких машин. Они могут перебросить 50-тысячный корпус морской пехоты НОАК…
– Нэв, ты веришь, что красные китайцы нападут на Окинаву? – снова перебил Дэнброк.
– Я не знаю, сэр, но…
Зазвонил лежащий на столе мобайл. Адмирал выругался сквозь зубы, взял трубку, проворчал «Дэнброк на связи», потом выслушал что-то, сказал: «все понятно». Еще немного послушал, и констатировал: «Уже поздно что-то делать». Потом спокойно положил трубку, и развернул на столе тактическую карту среднего Рюкю (где были изображены Окинава, затем в 80 милях к северо-востоку – Миосима, еще полдюжины островков поменьше, и россыпь совсем крохотных). Несколько раз ткнув пальцем в тактическую карту, адмирал повернулся к Уиклифу, и произнес:
– Противник не только на Куми, но и еще на двух островках. Миосима зажат с северо-востока точкой противника на островке Фудживара, и отрезан от Окинавы точкой противника на промежуточном островке Эрабу. Нэв, ты правильно выделил эту info.
– Сэр, а противник, это китайцы? – осторожно спросил Уиклиф.
– Противник, – сказал Дэнброк, – это противник. А китайцы, это китайцы. Смотри, не перепутай. И хорошенько запомни: теперь это не наше дело.
– А чье, сэр? – удивился капитан.
Дэнброк подчеркнуто равнодушно пожал плечами.
– Дипломатов и прочих политических торгашей. Дела с Пекином это их профиль.
– Но сэр! А если китайцы нападут на Окинаву? Там 20 тысяч наших парней!..
– Не беспокойся, – адмирал положил ладонь на плечо Уиклифа, – Китайцы ясно дали понять, что не нападут на Окинаву. На рассвете их реактивная артиллерия могла без проблем снести наши базы. У них был фактор внезапности. Но – ни одного выстрела. Китайцы, как бы, говорят нам: «Привет, янки! Пора, однако, делить Японию!».
– Но сэр! Это будет свинство с нашей стороны! Японцы наши союзники, разве нет?
– Верно. Это будет свинство. Но, если мы откажемся, то они нас вычеркнут, и поделят Японию без нас, только и всего. Никто из американцев не хочет, чтобы наши парни умирали, защищая японские острова. Ты тоже не хочешь. И я не хочу. Это понятно?
– Да, сэр. Но, все равно, это как-то неправильно.
– Забей на это и забудь, – посоветовал Дэнброк, и тут снова зазвонил его мобайл.
Он вздохнул, покачал головой, и взял трубку: «Дэнброк на связи… Доброе утро, Набу-сан… Да, я сочувствую… Понятно… Сугата Катсо, капитан корвета Тиба?... Гм… Вы уверены, коллега Набу, что он – это то, что надо?... Ах в Токио так считают? Ну, им в Токио, разумеется, виднее, хотя… Да, я имею в виду поведение капитана Сугата в этой истории с харакири… Я? Да, а что такого?.. Не стоит благодарности, Набу-сан. Любой взрослый дядя на моем месте сделал бы то же самое… Мне тоже чертовски жаль, что пресса сделала из этого такой скандал… И вам удачи, коллега Набу. Мой вам совет: не переживайте о том, что не можете изменить… И вам всего доброго».
Адмирал повертел трубку в руке, задумчиво хмыкнул и повернулся к Уиклифу.
– Кияма срочно вылетает в Меганезию, на Каролинские острова, на атолл Улиси. Там завтра начнутся переговоры с корейцами по Японскому морю. А японской частью эскадры пока будет командовать капитан Сугата. Видите ли, в Токио считают, что он перспективный и поддерживает традицию. Ну, ты видел эту традицию... Гм… Короче говоря, Нэв, я экстренно изучаю японские традиции, а ты помогаешь. Начнем прямо сейчас, – Дэнброк взял со стола и протянул капитану Уиклифу листок со столбиком иероглифов, забытый дочкой японского адмирала, – ты можешь это перевести?
Капитан несколько раз пробежал глазами по этому образцу каллиграфии.
– Да, сэр. Тут написано: «Между солнцами бабочка горит дырка луны».
– Гм… Черт! Я как чувствовал, что уроки японского начнутся с чего-то в этом роде. Объясни, что значит этот бред? Здесь что-то зашифровано?
– Это хокку, – ответил Уиклиф, – средневековый стих-фраза из 17 слогов, разбитый в пропорции два к одному, и отвечающий на три вопроса: Где? Что? Когда? Такое определение дано в продвинутом учебнике японского для офицеров флота, сэр!
– Черт! Нэв! Я не спрашиваю, как это называется. Я спрашиваю, что это значит.
– Вероятно, это ничего не значит, сэр. Просто, это такое японское искусство.
– Искусство… – проворчал Дэнброк, – …Дырка луны. Clusterfuck.
…
8. Разделительный баланс по проекту «Япония».
Дата/Время: 07.10.25 года Хартии.
Каролинские острова. Атолл Улиси.
=======================================
Атолл Улиси, расположенный примерно посредине между островом Гуам и островами Палау (300 миль что туда, что туда), это кольцо радиусом 15 миль, состоящее из двух петлеобразных барьерных рифов, большого – на западе и поменьше – на востоке. На барьерах торчит множество островков-моту. Наибольший из них: Фалалоп на северо-восточном краю большого рифа. Это правильный треугольник со стороной полтора километра, повернутый основанием на север, а вершиной на юг. С северной стороны, вдоль основания, параллельно идут 700-метровая старая (еще американская) ВПП и Ramble, главная улица островка и культурно-деловой центр Улиси. С юго-восточной стороны – муниципальный пальмовый парк. С юго-западной – Town (около пятисот жителей) с маленьким гидроаэродромом и яхт-харбором, а еще южнее, почти в углу Фалолопа – 3-этажный домик-пагода. Исторически первый, еще общий, офис школы фридайвинга (NLO) и партнерства «Ulithi Nami Airspace». Где-то лет 18 назад, этим организациям стало тесно на пятачке, и они расползлись на ближайшие моту.
Есть на Улиси такая легенда. Когда боги Мауи и Пеле были еще маленькими, ростом с гавайский вулкан Кеа, они пошли с Гавайев на Палау. Там, где океан глубокий, они плыли, а по мелководным банкам прыгали, как по кочкам. Мауи прыгнул через Фалалоп, и ил, прилипший к его левой стопе, остался на изгибе кораллового барьера в миле западнее Фалалопа. А Пеле прыгнула в трех милях южнее Фалалопа, и оставила на коралловой банке отпечаток ила со своей стопы. На иле выросли растения, поселились канаки, и назвали отпечаток стопы Мауи – моту Асор, а отпечаток легкой изящной стопы Пеле, состоящий из двух частей (кружок от пятки и овал от носка) – моту Лосиеп.
Поселок на моту Асор исторически сложился на широком носке стопы, а пятка – до некоторого времени оставалась плоской пустошью, заросшей панданусами. Туда-то и перекочевал NLO, когда на Фалалопе ему стало тесно. Пустошь превратилась в очень симпатичный банановый сад, с кампусом NLO из бетопластиковых домиков, в форме жизнерадостно-ярких пятнистых куполов-шляпок молодых грибов-мухоморов.
Моту Лосиеп – два кусочка суши, 3 и 10 гектара, партнерство «Ulithi Nami Airspace» арендовало полностью. Там выросли блестящие полупрозрачные четырехгранные кристаллы в 5 этажей (по местным меркам – почти небоскребы). Уже позднее, новые площадки партнерства строились на малом барьере Улиси, в 4 милях к востоку…
…
–
07.10. Gibb-River-TV, Kalumburu-Australia
Специальная программа «За горизонт!».
Сверхдальний туризм, доступный для всех.
–
Привет всем, кто у экранов! С вами Дженифер Арчер. Мы снова ушли за горизонт на летающей лодке «Catalina» производства «Jack Sparrow Club», Лихоу, Австралия-Меганезия, с нашей Австронезийской сетью малобюджетного туризма. В сентябре мы летали по Индийскому океану при поддержке компании «Mixin». Сегодня мы начали огромное турне по Тихому океану при поддержке ассоциации «NLO». Мы пролетели полторы тысячи миль на норд-норд-ост от Дарвин-Харбора, и видим атолл Улиси.
У нас на борту сорок пассажиров. В основном, это репортеры-любители и любители морского спорта, или и то, и другое (например – я). С высоты тысяча метров отлично видно, что Улиси, это не один атолл, а три. На серовато-синем фоне океана идут две извилистые аквамариновые ленты с ярко-зелеными пупырышками островков. Они замыкаются в две петли – западную и восточную. А между ними есть еще маленький вытянутый аквамариновый участок, с парой пупырышков. Это тоже атолл, его зовут Лосиеп, и там мы приводнимся. Вообще-то наша цель – островок Асор, он впереди и слева по курсу. Там центральный кампус NLO. Широкие полуподводные коралловые стены идут от него на запад и на север, а дальше изгибаются против часовой стрелки. Хоровой визг, который вы слышите – это пассажиры выражают позитивные эмоции.
Ландшафт – то, что надо. Мы бы приводнились прямо у Асора, но не получается из-за политики. Также, из-за политики, мы наблюдаем справа по борту меганезийский авиа-чайник, в смысле, маленький вироплан береговой охраны. Он сопровождает нас до гидроаэродрома Лосиеп, принадлежащего партнерству «Ulithi Nami Airspace». Это партнерство когда-то было единым целым с NLO, а Шимо Оками, исполнительный директор «Ulithi Nami Airspace» является и вице-президентом NLO. Узнав о нашей проблеме с политикой, она немедленно предложила нам вариант с Лосиепом…
Так. Пока мы заходим на лэндинг, объясняю про политику. Сегодня в кампусе NLO начались мирные переговоры между адмиралами Кияма Набу (Япония), Донк Унсон (Северная Корея) и Илчи Чжик (Южная Корея) при посредничестве меганезийского неформального эколога и активиста NLO, Наллэ Шуанга. На всякий случай, полиция запретила иностранным бортам полеты над Асором и лэндинг у его берега на период переговоров. Понятная мера, у нас в Австралии было бы то же самое.
Но почему NLO выбрана посредником в военно-политическом вопросе? Казалось бы, странно. Но, в конкретной японо-корейской теме это может сработать из-за «Ama» и «Haenyo». Это названия традиционных общин фридайверов на японском Кюсю и на корейском Чеджу, субтропических островах на западе Тихого океана. И японские, и корейские фридайверские общины возникли тысячи лет назад, и их устройство было примерно одинаковое. Женщины ныряли за ценными моллюсками, в частности, за жемчужными ракушками, а мужчины занимались лодками и домашним хозяйством. Главным добытчиком в семье была женщина, получался матриархат и, как считают, ученые, именно это позволило общинам ама и хэнио из века в век, адаптироваться к изменениям в окружающем мире. Казалось бы, если они пережили эпоху жуткого средневековья, и эпоху мировых войн и революций первой половины XX века, то в новейшую, гуманную эпоху, ничто им серьезно не угрожало. Но, какие-то факторы новейшего времени оказались для общин ама и хэнио разрушительнее, чем война. В начале XXI века, сколько-то ныряльщиц еще работали. И в Японии и в Корее они считались национальным достоянием, о них с гордостью рассказывали туристам, но возраст ныряльщиц уже тогда приблизился к верхнему пределу трудоспособности. Пятнадцать лет назад, в Корее туристам показывали хэнио только в виде бронзовой скульптуры у берега на острова Чеджу. В Японии от ама остался лишь аттракцион-имитация в парке «Жемчужный остров» на Кюсю. Но ама и хэнио вовсе не…
Так. Лэндинг… Плюх! ОК! Пока мы идем к причалу Лосиепа, я успею договорить.
...Не исчезли. На Каролинских островах и те, и другие, живут и работают уже более двадцати лет. Они приехали в Меганезию по приглашению Конвента, а сейчас они эксперты NLO. Точнее, в основном уже их дети. Наша «Catalina» у причала. В кадре молодая кореянка в лимонных шортах и огромной зеленой шляпе. Ее зовут Пак Хва. Открою маленький секрет: я с ней сговорилась еще вчера вечером…
–
…
Пак Хва, крепкая, плотно сложенная девчонка, загорелая до цвета темной бронзы, с широкой, открытой улыбкой и узкими, как будто, смеющимися янтарными глазами, мгновенно выдернула Дженифер Арчер из компании высыпавших на причал австралийцев, и нахлобучила ей на голову свою огромную коническую шляпу.
– Подарок, гло. Пошли, я уже конкретно все запланировала.
– Куда? Что? – ошарашено спросила Дженифер.
– Просто не тормози, – отрезала кореянка, – Погода классная! На фига терять время?
– А мои вещи...?
– Ничего с ними не сделается. TV-camera при тебе. Что тебе еще надо?
– Ну, я даже… – неуверенно произнесла австралийка, увлекаемая в сторону одной из башенок, похожих на 5-этажные вертикальные кристаллы полупрозрачного кварца.
– …Не знаешь, – констатировала Пак Хва, – значит, больше ничего не надо. Ты шляпу закинь за спину, тебе же не видно ни фига.
Дженифер последовала ее совету, и обнаружила, что они уже рядом с кристаллом. Кореянка, тем временем, набрала побольше воздуха в свои немаленькие легкие, и оглушительно завизжала на каком-то (китайском, корейском, японском?) языке. Примерно через пять секунд послышался ответный визг. Пак Хва еще раз коротко взвизгнула, удовлетворенно кивнула и пояснила для Дженифер Арчер.
– Сейчас Йоко спустится, и поедем.
– Йоко? – переспросила австралийка.
– Оками Йоко, дочка Шимо-сан и Тодзи Миоко. Ну, кто такой Тодзи, ты знаешь.
– Да, знаю. Но ты не говорила про…
– Я говорила: буду я и моя подружка, японка, – перебила Пак Хва, – Просто, Йоко зацепилась языком с одним парнем из ее группы стажеров по фитэпам…
– Стажеров по чему?
– По фито-электронным процессорам. Йоко здорово рубит в компьютерах.
– Вот как? Тогда я ей завидую. Я сама умею только щелкать клавишами и мышкой.
– Клавиши! – завопил новый персонаж, стремительно выкатываясь из дверей башенки-кристалла, – Мышка! Средневековье! Только кожно-гальванические сенсоры спасут человечество от множественных ушибов подушечек пальцев. Aloha glo! Ты – Джени, подружка Ена старшего кузена Хва, адмирала ВМФ Атауро, e-oe?
При ближайшем рассмотрении, возникший персонаж оказался молодой японкой, с примерно таким же крепким, основательным телосложением как у Пак Хва, и с почти таким же загаром. Только, тип лица совсем другой. Глаза огромные, миндалевидные, светло-серые, в сочетании с высокими бровями придавали лицу немного удивленное выражение. Оками Йоко была одета в легкий пурпурно-золотистый килт и в лиловый шейный платок, завязанный на манер скаутского галстука.
Австралийка тряхнула головой, улыбнулась и ответила:
– Aloha! Я просто знакома с Пак Еном по Тимору. В смысле, у нас ничего такого...
– Так! – объявила Йоко, повернувшись к Пак Хва, – Ты все напутала!
– Я не напутала. Ен мне сказал: «Дженифер – классная девчонка».
– Ага! Но ведь не факт, что Ен make-love вообще со всеми классными девчонками
– Не факт, – согласилась Пак Хва, – а вот скажи: какого фига мы тормозим?
– Мы не тормозим. Я уточнила info про Джени, и мы уже идем.
– Куда? – спросила Дженифер.
– Туда, – лаконично ответила японка, махнув рукой в сторону одного из пирсов…
…
…По конфигурации эта машинка очень напоминала 5-местный пляжный водный
велосипед-катамаран с корпусом, целиком отформованным из стеклопластика. Но, в отличие от водного велосипеда, на корме был мощный вентилятор в защитной сетке. Точнее, не вентилятор, а (как поняла Дженифер сразу после старта) блок пропеллер – движок от маленького самолета. Следующие четверть часа эта машинка скакала по невысоким волнам, с барабанным грохотом ударяясь дном о водяные гребни. Потом жужжание пропеллера смолкло, и стеклопластиковое чудище легло в дрейф, снова притворяясь безобидной пляжной игрушкой. Австралийка огляделась по сторонам, и
попробовала определить, куда они пришли. Лосиеп, тонкая зеленая горизонтальная
черточка с характерными башенками-кристаллами остался далеко на юго-востоке, а в полутора милях на востоке отлично наблюдался островок с рыбацкой гаванью. За его южным краем, милей дальше, Дженифер заметила на фоне горизонтальной зеленой черточки, взлетающую «этажерку», и поняла: если там гидроаэродром Фалалопа, то ближайший островок с востока, это Асор. Слева от Асора, на северо-востоке, была различима тонкая линия прибоя, на полупогруженном барьере. На фоне линии, но в непосредственной близости (метров 300) от катамарана, наблюдалась оранжевая прямоугольная коробка с узкой башенкой и мачтой. Видимо, буй, выброшенный или поставленный на мель. Сориентировавшись (по компасу в наручных часах) на север, Дженифер разглядела две зеленые черточки на фоне горизонта. Точно! На северном участке барьера должны лежать островки Соголи и Могмог, метров по 800 в длину.
Последняя проверка. Она сориентировалась по компасу на юго-запад, и увидела там зеленое пятнышко. Крошечный островок Мас-кей, на расстоянии чуть больше мили. Убедившись, таким образом, что поняла позицию точно, Дженифер сообщила:
– Я считаю: мы западнее Асора, над южным подводным барьером Большой Петли.
– Зачет по географии! – одобрительно сказала Хва.
– А про оранжевую штуку что скажешь? – поинтересовалась Йоко.
– Ну… – австралийка пригляделась, и увидела тонкую белую линию под основанием коробки, – Я думаю, это буй, отмечающий мель, или точнее, песчаный кей.
Хва подняла указательный палец к бледно-голубому небу и объявила.
– Если мой кузен говорит, что девчонка классная, то, обычно, так оно и есть.
– Ага, – Йоко кивнула, – Хотя, отгадка не совсем правильная.
– Что не так? – спросила Дженифер.
– Все так, – сказала японка, – но, во-первых, это не просто кей, а моту-оно Бегеф. А во-вторых, теперь это не просто буй, а типа, наша вилла. Если по-честному, то в прошлой жизни, это был буй…
В 1942 году инженерный центр «Lusftwaffe» создал устройство «Udet Boje» – буй для спасения военных пилотов, не рассчитавших запас хода и не дотягивающих до базы. Прототипом буя стал фрагмент старой германской субмарины UB-1 1915 года. Часть палубы с леером. Под палубой – маленький кубрик с двухъярусной койкой, столиком, шкафом, диванчиком и санузлом. Из кубрика – трап в высокую узкую боевую рубку, предназначенную, в случае буя, для наблюдения и подачи сигналов с верхушки, и для хранения воды и прочих элементов жизнеобеспечения. Такие устройства ставились на якоря на мелководных банках в Ла-Манше, и реально помогли многим пилотам.
Императорский флот Японии получил такие буи из Германии, и конкретно этот буй в сентябре 1944-го находился на судне, налетевшем на мель у островка Фассараи, в 10 милях юго-западнее Асора. Японцы эвакуировались на лодках, а местные канаки, не привыкшие оставлять хорошие, потенциально-полезные вещи на волю волн прибоя, стремительно «раздели» обреченное судно. Через пару недель, морпехи янки нашли корпус корабля, с которого было снято, отвинчено, или отломано все, что физически способны были утащить полсотни крепких местных парней. Среди унесенных вещей оказался и «Udet Boje». Новый хозяин решил, что это какая-то маленькая японская субмарина, но почему-то без движка и рулей. Несмотря на некомплектность этой «субмарины», новый хозяин, поддерживал ее в отличном состоянии (мало ли, вдруг, пригодится?). И не ошибся! Через 40 с лишним лет Улиси стал частью независимых Федеративных Штатов Микронезии, и сын первого хозяина, со товарищи умудрился подменить новенький научный батискаф упомянутым буем. Батискаф, как нетрудно догадаться, продали на черном рынке. Буй (в качестве батискафа) спокойно стоял на океанографической станции Могмог до Алюминиевой революции, после чего был реквизирован комиссаром Народного Флота Меганезии, как «объект, потенциально применимый для ведения морской войны». Еще 20 лет буй простоял в том же месте (называвшемся теперь «база резервистов флота»). В 21 году Хартии его нашли при модернизации, и продали по конверсии, как «непригодный для современных боевых действий». 16-летние Оками Йоко и Пак Хва купили буй вскладчину, задешево.
Теперь «Udet Boje» стоял на краю овального 50-метрового островка – моту-оно Бегеф.
Высокая мачта над его рубкой служила опорой для ротора ветряка-электрогенератора. Центральную часть суши, значительно приподнятую с помощью большой песочницы, сделанной из пластиковых полос – ограждений, занимал типичный корейский огород: грядки с тыквами, кукурузой, и бататом… Сейчас Пак Хва по-хозяйски осматривала состояние этой флоры, а Дженифер и Оками Йоко сидели на циновке, на палубе буя Luftwaffe и, по запросу, подавали кореянке разные агротехнические инструменты.
– Слушай, Хва, – сказала австралийка, глядя, как девушка поливает растения водой из шланга, присоединенного к насосу, входной патрубок которого опущен прямо в океан около берега, – в огороде все овощи генетически-модифицированные, верно?
– Ага. Это коммунистические овощи. Мы их привезли с Элаусестере.
– Мы туда летали рожать, – добавила Йоко, – а, поскольку у Хва фермерская жилка…
– У меня это в генах, – подтвердила Хва, – Я там сразу выбрала то, что надо для тут.
– А как ты относишься к коммунизму? – спросила Дженифер.
– Хорошая игра, – сказала кореянка, – Прикольно. Креативно. По ходу, так.
– Я не только про элаусестерских комми, – уточнила австралийка, – я про саму идею.
– Это, типа, намек, на Норд-Корею, так, Дженни?
– Ну, в какой-то мере, да, – призналась австралийка.
Кореянка аккуратно выдернула из грядки клубень батата килограмма на три, быстро помыла его под струей воды из шланга и бросила в корзину.
– Намек… Пф!.. Вот что я тебе скажу, гло: это разные идеи.
– Точно! – поддержала Йоко, – Зря их называют одним и тем же словом.
– Но и та, и другая, происходит от марксизма, – заметила Дженифер.
– Вся научная политэкономия происходит от марксизма, – парировала японка.
– ОК, – австралийка решительно кивнула, – Но, я вообще-то, хотела спросить не про коммунизм, а про японо-корейский конфликт на море. Что вы об этом думаете?
– Прилетели три дурака, каждый со свитой, – ответила Хва, – о чем тут думать?
– По ходу, есть о чем, – возразила Йоко, – интересно: зачем это Наллэ Шуангу?
– Наллэ Шуанг такой хитрый, что хрен поймешь, – проворчала кореянка, аккуратно обрывая с приземистого куста стручки красного перца, – вдруг, ему надо было по секретному делу приехать на Улиси, а тут повод? Легенда, как говорят в Гестапо.
Дженифер удивленно развела руками.
– Извините, девчонки, но я не верю, что эта война вам совсем безразлична.
– Типа, по-твоему, должен заговорить голос крови? – иронично спросила Йоко.
– Я не знаю, – австралийка пожала плечами, – просто, и мне, и австралийским ребятам, которые нас смотрят online, хочется знать: влияет ли этот конфликт на Меганезию, на страну, где много и корейцев, и японцев, и где недалеко до конфликтной акватории.
– А у тебя что, камера включена? – полюбопытствовала Хва.
– Да, конечно. Я специально ее повесила так, чтобы все были в кадре.
– Ага! Тогда я хочу выразить свое возмущение всем японцам. И японским японцам, и нашим, и тем, которые живут в Австралии. Японцы! Как у вас поднялась рука начать класть в роллы сыр «Филадельфия»? Это позор! Это издевательство над продуктом!
Йоко картинно закрыла лицо руками и громко всхлипнула.
– Это ужасно! Лучшая подруга выбрала самое больное место, и ткнула. А ведь это мы, японские ама, придумали подводные очки. Вы, хэнио, юзаете наши очки, и ни разу не сказали «спасибо», но докопались к сыру «Филадельфия» в наших роллах! Блин!!!
– Ты – моя лучшая подруга, – легко согласилась Хва, – Но, прикинь, подводные очки изобрели бы по-любому, может быть, чуть позже. А вот сыр в роллы…
– Включи мозг, Хва! – перебила японка, – Этот сыр в роллы тоже стали бы класть по-любому. Не мы, так янки начали бы класть туда этот сыр! Потому что глобализация!
Возникла пауза, а потом, обе ныряльщицы оглушительно заржали, хлопая в ладоши.
– Девчонки, а если серьезно? – спросила Дженифер.
– А если серьезно, – сказала Йоко, – то вчера утром мы за завтраком переключали TV-каналы и попали на «NHK General TV», Токио. А там, как бы, пропаганда: «Каждый японец, где бы он не был, и чем бы не занимался, должен быть готов отдать жизнь за Ямато, священную родину, землю богов…». Бла-бла-бла. А после этой ботвы, диктор зачитал приказ: всем парням от 18 до 23 лет прийти на призывные пункты в армию.
– В Корее, наверное, тоже объявлена частичная мобилизация, – заметила Дженифер.
– Там не надо объявлять, – сообщила Хва, – Всех парней забирают в армию, даже если никакой войны нет. В Южной Корее забирают в 20 лет, а в Северной – в 17 лет. А в 23 года, и там и там, отпускают домой. А вот, моему биопапе не повезло. Он умер в этой армии. Без всякой войны. Типа, несчастный случай на учениях. Мама говорит: он был замечательный парень, веселый, умный, но немного нескладный. Может, потому и не повезло. А я родилась уже здесь, в 5-м году Хартии.
– Мы с Хва ровесницы, – добавила японка, – А, кстати, император Пу Лунг У толково придумал. Объявил, что император Хидзахито – самозванец, правительство – фэйк, а парням предлагается ехать на освобожденную территорию Цин Чао, где обеспечена защита и возможность выбрать занятие по своим склонностям, и в своих интересах.
Пак Хва, поднимаясь по трапу с корзиной в руке, кивнула, и добавила.
– Пу Лунг У слизал тему с приглашения Конвента Меганезии. С того, по которому на Улиси приехала тетя Шимо. А моя мама приехала в финале координатуры Накамура. Прикинь, Джени: делать бизнес, который тебе нравится, под безусловной защитой от произвола, от навязанной иерархии, от ограничительных уловок плутократии…
– Хва, – перебила Йоко, – ты непонятно объясняешь. Надо конкретно. Джени, как ты думаешь, почему ама в Японии не стали юзать дыхательные аппараты?
– Это было бы против традиции, – не задумываясь ответила австралийка.
– Да? А почему они стали нырять не голыми, а в одежде? Это тоже против традиции.
– Хм… – Дженифер растерянно пожала плечами, – …Ну, тогда не знаю. А почему?
– Потому, гло, что власти запретили ама нырять голыми. Типа, по новым меркам, это непристойно. И ама пришлось работать в майке и шортах. Сто нырков в день. Если ныряешь голая, и погода прохладная, то в лодке мгновенно надела сухой шерстяной свитер. Согрелась, сняла свитер, и снова нырнула. Но если на тебе мокрая тряпка…
Дженифер представила себе рабочий процесс и утвердительно кивнула.
– Ясно. Но, почему ныряльщицы не начали применять современное оборудование?
– Все элементарно, – ответила ей Хва, – для хэнио в Корее и для ама в Японии, было запрещено diving-equipment. Типа, чтобы ныряльщицы не ободрали с шельфа всех моллюсков. И было введено обязательное лицензирование ныряльщиц. Лицензия доставалась непросто и обходилась недешево, и плюс еще контроль чиновников по экологии… Короче, в начале нашего века сделали все, чтобы задавить ныряльщиц.
– Но, ведь природные ресурсы шельфа действительно не безграничны, – осторожно заметила Дженифер, – наверное, эту зону моря надо было как-то защищать…
– …Причем именно от ныряльщиц, – иронично перебила кореянка, – а не от морских концернов, чьи траулеры обдирали с шельфа все до самой скальной поверхности. И понятно, почему. Прикинь, Джени: из 20 тысяч ныряльщиц, работавших когда-то на Чеджу, ни одна не засылала денег в кассу правящей партии. А концерны засылали, поэтому, их траулеры были безвредны для шельфа, а руки ныряльщиц оказывались страшной экологической угрозой! И по этой же причине, ныряльщицам разрешалось промышлять только весной и осенью, когда вода холодная, а не летом. Классно, а?
– Конечно, это бесчестная конкуренция, – согласилась австралийка, – Я не знала.
Йоко фыркнула и, разливая в чашки еще чая, сообщила:
– За пределами «полосы желтых морей» мало кто знает эту позорную историю.
– Теперь будут знать, – Дженифер кивнула в сторону работающей TV-камеры, – а в Меганезии для ныряльщиц есть ограничения на промысел?
– В Меганезии, – ответила японка, – ты можешь арендовать участок шельфа и на нем обдирать хоть всех моллюсков до последнего. Но аренда недешевая, и промышлять дикорастущих моллюсков невыгодно. Выгодно устраивать подводные фермы.
– Значит, здесь ама и хэнио работают на фермах? – предположила австралийка.
Обе ее собеседницы звонко расхохотались.
– Что ты! – сказала Хва, – Садки-инкубаторы на подводной ферме делаются на такой небольшой глубине, что там профессиональный дайвер просто не нужен.
– Не нужен? Но, тогда в чем ваш бизнес?
– Наш бизнес, – ответила Йоко, – это инженерия, прикладные исследования, и методы обучения. Короче, то же самое, что и у любого нормального сообщества профи.
– Но за морским хавчиком для себя мы, конечно, ныряем, – добавила Хва, – это наше исконное хобби. Сейчас допьем чай, посидим немного, и займемся этим.
– Хва жутко ленивая, – сообщила японка, – она даже на дне устроила огород, чтобы не возиться с поиском дикорастущего хавчика. Корейцы вообще ленивые и хитрые.
– Ну, блин, ты завернула! – возмутилась кореянка, – Между прочим, я придумала этот огород для нашего с тобой общего дипломного проекта! Ты помнишь?
– Ничего подобного! – парировала Йоко, – для проекта был подводный тент, который придумал Тбанги, а не ты. А ты потом сказала: если есть тент, то надо делать огород.
– ОК, – согласилась Хва, – тент придумал Тбанги, но давай честно. По-твоему, такой замечательный тент надо было просто бросить после диплома? Скажи: да или нет?
– Нет. Бросать было глупо. Но почему, блин, именно огород, а?! Почему не устроить подводный садик с красивыми водорослями, и актиниями на живописных камнях…
– Садик!? Ну, ты опять завернула! А свежая морская капуста, морской салат, морские гребешки падали бы с неба, или как? Кто говорил, что детям с четырех месяцев надо обязательно давать свежие морские витамины, прямо со дна, а не то, что продают на маркете? Ну, скажи, кто? Ага! В тот биологический период, мы с тобой не могли бы нырять по настоящему, и пришлось бы просить родичей. Чувствуешь логику?
Японка демонстративно закрыла ладонями уши, и подняла взгляд к небу.
– Джени, прикинь: Хва кого угодно раздавит в лепешку своим прагматизмом.
– У нас в Калумбуру, – сказала австралийка, – детей тоже стараются кормить со своего огорода. Так надежнее. А что такое подводный тент, и кто такой Тбанги?
– Подводный тент мы тебе покажем, – ответила Йоко, – а Тбанги, это наш совместный постоянный мужчина. Он с озера Малави, которое в Трансэкваториальной Африке.
– Он случайно оказался в контейнере с аквариумными рыбками, – пояснила Хва, – его сцапали копы, а мы его отняли и утащили. Получилось – зачет. Хорошей ныряльщице обычно нужно три – пять мужчин для make-love, но у нас маленькое жилье…
– Только studio-flat в кампусе и вот эта вилла, – уточнила Йоко, – и если взять на эту площадь больше одного постоянного мужчины, то будет тесновато.
– …К тому же, – продолжила Хва, – у нас сложный характер, и мало кто может с нами ужиться. А Тбанги уживается, и это здорово, потому что ему 30, он взрослый и умеет возиться с детьми, организовывать все в доме, вовремя делать покупки, и типа того.
