Текст книги "Мой Темный Квартет (СИ)"
Автор книги: Алекс Мелроуз
сообщить о нарушении
Текущая страница: 49 (всего у книги 51 страниц)
– Вы … их … не … получите!, – взревел он, ощущая, как умирающая Сила пульсирует в нем, и она вырвалась из его груди огромным ореолом света, снося все на своем пути, раздирая демонов на части, взрывая их и разметая по камням.
Последний взгляд шоколадных глаз был устремлен в ту сторону, где скрылись самые дорогие для них люди. И потом они погасли, теряясь в почерневшей от крови земле.
– Брайан!, – оставив Лекс в пещере, при помощи магии оградив ее, парни отправились искать Брайана, – он должен быть где-то здесь, – пропыхтел Алан, вытирая с лица пот. Они искали вот уже полчаса, но натыкались только на тела демонов.
– Прошел почти час, – прохрипел Айзек, – где он?
– Ребята?, – вдруг просипел Чак, указывая на что-то в нескольких метрах от них: сгорбленная, но не упавшая фигура, сплошь исколотая сотнями стрел, ужасающий «ежик», покрытый кровью и копотью. Короткие, черные волосы падают на белое лицо, порванная рубашка обнажает раны на мраморной коже, обвисшие крылья ореолом окружили фигуру со всех сторон.
– Нет .., – вырвалось у Алана, и они побежали вперед, падая на колени около тела. Чак скользнул пальцами на тело и шею фигуры, выискивая пульс. Но его не было. Шея, грудь, запястье – нигде, ни стука сердца, ни дыхания.
– Нет .., – простонал Айзек, сглотнув.
– Он мертв, – прошептал Чак, замирая. Его глаз округлились, а дыхание сбилось, – мертв .., – он раз за разом повторял это слово, не веря в его значение, не принимая его, не желая верить, – Брайан мертв, – повторил он, задыхаясь …
Громкий вопль пронзил всклокоченную поляну, взрывая ее глухую тишину. Вопль боли и потери, трещину души, которая не затянется, потому что тот клей, что мог ее скрепить, разучился дышать, а та душа, чья улыбка могла согреть тело, была слишком далеко, чтобы даже услышать этот крик, от которого сердце разорвалось и упало, отказываясь от реальности.
*Велиар – могущественный союзник Сатаны. Здесь – демон перекрестков и лжи.
**Астарт – великий герцог Ада. Здесь – приближенный к Сатане.
***Yes evigilare faciatis corde suo – “Да пробудится сердце»
Комментарий к Глава 46. Могу сказать только одно: эта глава – пик моего творчества.
====== Глава 47. ======
Белый. Слишком яркий белый. Неприятный, мерзкий, проливный, противоестественный.
Лекс медленно открывает глаза, хлопая ресницами, моргая, чтобы привыкнуть к этому свету. Старается приподнять голову, но она словно набита камнями, а руки не слушаются, длинные провода тянутся от ее кожи к непонятным приборам, которые циркулируют ее кровь. Девушка немного дернула рукой и поморщилась от неприятной боли.
– Лекс, детка!, – послышалось где-то совсем близко, и бледное лицо матери появилось в поле зрения, – о, солнышко! Жак, Жак! Она пришла в себя!, – надрывалась она, крепко сжимая ее руку и глядя куда-то в сторону, откуда спустя мгновение вынырнуло лицо отца. Его шершавая, грубая ладонь сжала ее вторую руку.
– Малышка, ты очнулась, – он прижался к ее руке губами, и брюнетка увидела слезы в их глазах.
– Мам? … Пап?, – что с голосом? Почему он не слушается? Почему так хрипит, дребезжит? Это не ее голос. Она напряглась, стараясь принять более-менее вертикальное положение, и родители всполошились, взбивая и поправляя ее подушки.
– Выпей, детка, – попросила Эббигейл, поднося к ее губам какой-то голубоватый кругляшок и стакан воды. Словно марионетка, девушка механически подчинилась, глотая таблетку и противную воду с неприятным привкусом.
– Мам .., – позвала она, прикрывая глаза. Ее слепит, слишком ярко. И голова, голова болит...
– Да, милая?
– Можно … можно меньше света?..
– Я сейчас, – отец вскочил, и через мгновение несколько лампочек погасло, – так лучше, солнце?, – он снова сел рядом с ней и обхватил ее ладони, согревая.
– Где я?.. Что … что произошло?, – слова даются с трудом, словно она учится говорить. Словно она ребенок, не умеющий мыслить и осознавать.
– Вы попали в аварию, – прошептала миссис Маллейн, – вы возвращались из коттеджа, и машина врезалась в дерево, съехав в дороги. Ты была впереди, и тебя сильно приложило к стеклу от ударной волны. Но врачи говорят, что легкие нормализуются, и голос вернется со временем …
– Вот откуда эти стекла в горле .., – прохрипела брюнетка, давясь.
– Там уже ничего нет, детка. Врачи делают все, что могут, и они говорят, что тебе уже лучше, и скоро ты сможешь перейти в другую палату.
– А мальчики?, – вот что мучило ее все время. Лекс распахнула глаза, словно обретя сознание, и испуганно посмотрела на родителей, – где они? С ними все в порядке?
– Они в соседних палатах, – улыбнулась Эббигейл, сглотнув, – Алану в глаза попали осколки, но ему уже лучше, их вытащили, и он проходит специальные занятия по нормализации зрения. А его сломанные пальцы уже почти в норме. Айзек сломал ногу, потому что она при столкновении попала между передними креслами, но его явно радуют смайлы на его гипсе. Он никогда не унывает .., – она помолчала, – Чаку досталось меньше всего, потому что он находился четко за креслом. У него было легкое сотрясение и незначительные ушибы. Именно он после аварии был в состоянии позвать на помощь. Он вызвал скорую. Линдси же, как мы поняли, должна была ждать вас около магазина на выезде из города, но вы не доехали … Но зато с ней все хорошо … слава богу .., – ее голос сошел на нет, и она беспомощно посмотрела на мужа.
– А Брайан?, – последние несколько минут девушка вся обратилась в слух, жадно ловя дорогие имена. Она облегченно вздыхала каждый раз, когда узнавала, что с ее друзьями все хорошо и они идут на поправку, но самого важного имени она так не услышала, – с ним все в порядке? Он очень волнуется? Он приходил сюда?, – родители медленно переглянулись, поджимая губы, – что? Что не так? Он не приходил? Что?
– Милая .., – начал Жак, сжав ее пальцы и пододвинувшись поближе, – понимаешь, Брайан, он … он вел машину. И весь удар, вся ударная волна пришлась … пришлась именно на него. Когда скорая приехала, уже нельзя было ничего сделать …
– Нет .., – вырвалось из груди Лекс, и она покачала головой, забывая дышать, – нет …
– Он погиб, солнце .., – мужчина сглотнул, часто моргая, – нам очень, очень, очень жаль …
– Да, детка, мы .., – прошептала Эббигейл, но девушка оборвала ее, резко тряхнув волосами.
– Нет … нет … вы … вы врете … Оба врете мне. Этого не может быть … нет, – она поджала губы, глядя в одну точку, слегка раскачиваясь из стороны в сторону, – это … это же Брайан … он не мог … он просто не мог … Он обещал, он обещал мне вернуться. Он обещал, – она подняла бешеные глаза на родителей и отодвинулась, вырывая руки, – он обещал вернуться ко мне.
– Милая .., – мать, глотая слезы, попыталась обнять ее, но брюнетка, почувствовав неизвестно откуда взявшуюся силу, рванула в сторону и, оторвав от себя провода, пронырнула под рукой отца и выскочила из палаты, шлепая по холодным плитам босыми ногами.
– Лекси!, – закричал ей вслед мистер Маллейн, но девушка не остановилось: она неслась по коридору, распахивая двери и врезаясь в стены. Она ничего не видела и ничего не слышала, не различая цвета и лица, подгоняемая своим бешеным сердцебиением и этим страшным «нет» в ее голове.
Ворвавшись в какой-то зал, она увидела около стены Алана и Чака, а около них, на коляске, Айзека. Парни негромко переговаривались между собой, не поднимая глаз. Она видела их бледные, измотанные лица, следы от заживающих царапин, гипс, усталость в пустых глазах. Рванувшись вперед, она вклинилась в их круг.
– Это не так!, – закричала она, надрывая связки. Ее голос подскочил, напоминая серену, – этого не может быть! Он не умер! Скажите, что он жив! Скажите, что они мне врут!
– Лекс .., – Чак протянул к ней руку, но она отшатнулась, глотая крики.
– Нет! Просто скажи, что с ним все хорошо! Что они жив! Что он тут! Стоит где-то и курит! Или ждет нас дома! Просто скажите мне это!
– Лекси .., – Алан болезненно сжался, заламывая руки. Его глаза покраснели, – пожалуйста …
– А, я поняла!, – вдруг воскликнула Маллейн, и в ее голосе проскользнула нотка надежды, – это очередное испытание, да? Эта сучка опять нас испытывает? Да? Нам нужно просто продержаться, так? Не дать ей понять, что мы сдались? Я права? Права?!, – закричала она, сглотнув, – просто скажите мне правду! Чак, Алан, Айзек! Пожалуйста, скажите, что все хорошо! Умоляю, – она пошатнулась, прижимая руки к груди и едва не падая, – мне нужно это услышать … пожалуйста …
– Лекс, прекрати, – послышался сзади холодный, дрожащий голос. К ним из-за угла вышла Линдси, прижимая руку к горлу. Растекшаяся тушь, давно нечёсанные волосы, бледная, покрасневшая кожа, искусанные в кровь припухшие губы. Она дрожала всем телом, глотая слезы, – прекрати … Его уже не вернуть!, – выдохнула она, качаясь, – не вернуть все равно!, – она задохнулась в рыданиях, прижимаясь виском к стене.
Брюнетка замерла, глядя на сломленную фигуру подруги, потом подняла глаза на парней, которые смотрели на нее все теми же пустыми измученными глазами, в который царила смерть, боль, страх, они сами едва сдерживали крики. Она отшатнулась, заламывая руки и качая головой, как в припадке.
– Нет!, – закричала она настолько оглушительно, что люди вокруг поморщились, – нет! Он не мог! Не мог умереть! Только не Брайан! Только не он! Почему не я!? Почему он?! Почему он?! Почему всегда он?! Нет … нет … нет!, – она кричала и била ногами, ломая ногти о стены, бросаясь на них в бешенстве, переворачивая стулья, отбрасывая горшки с цветами. Она не могла перестать кричать, надрывая горло, душа себя этими воплями, отшатываясь от друзей, которые тянули к ней руки, желая помочь. Но она не хотела, не хотела думать о том, что не только ей одной больно. Она думала только о той бездне в груди, что засасывала ее, погружая в себя полностью, без возможности вздохнуть. Она кричала, падая на колени и раздирая грудь сломанными ногтями.
Неожиданно что-то больно врезалось в плечо, и девушка воскликнула, шипя и отдуваясь, как кошка.
– Держите ее, – предупредила медсестра, – я должна ввести ей полностью шприц, – Чак и Алан подскочили к ней одновременно с Жаком, и все трое удержали ее на месте, лишая возможности двигаться. Отец прижал ее голову к своей груди, глядя ее по волосам.
– Все успокоится, милая. Дыши, только дыши .., – шептал он, дрожа вместе с ней. Лекс чувствовала, как какая-то жидкость течет по венам, делая ее тело непослушным и тяжелым. Потом веки отяжелели, а ноги отказали слушаться. Она стала заваливаться набок, и отец подхватил ее на руки, удерживая от падения.
А потом наступила тьма.
В голове, как наваждение, мелькали картинки: лицо Брайана, когда она впервые врезалась в него; его глубокие шоколадные глаза, надменная улыбка, взлохмаченные волосы, словно перья ворона, завышенная самооценка; вечные подколы, недовольство, язвительность, хамство, грубость; Брайан, бросающий ее в бассейн, его довольная физиономия кота; Брайан, превративший ее издевку с салатом в представление; Брайан, прижимающий ее к шкафчикам и издевающийся над ее духами; Брайан, выливающий на нее яблочный сок и с насмешкой глядящий на пятно, расползающееся на ее белой новой блузке; Брайан, до сумасшествия кажущийся сексуальным в розовой краске и блестках; Брайан, бросающий ей вызов своей дерзостью; Брайан, сидящий рядом с ней в автобусе; Брайан, вытащивший ее из воды, с испуганными глазами и такими нежными руками на ее щеках; Брайан, чьи губы оказались слишком близко во время резкой остановки автобуса; Брайан, подвозящий ее до дома; Брайан, с его широкой спиной и блаженно пахнущей кожаной куртке, когда вокруг ревет ночной город; Брайан, чей голос звенит от напряжения, просящий приехать к Алану в больницу; Брайан, целующий ее так страстно и так неожиданно, что срывает крышу, выбивая землю под ногами; Брайан, обезумевший от смерти друга; Брайан, искренне улыбающийся, как ребенок, видя, что Алан жив; Брайан, бросающий на нее незаметно взгляды; Брайан, поджимающий губы и вечно торопящийся уйти; Брайан, дарящий ей щенка, его кривая, но такая добрая улыбка, его нежные, неожиданно крепкие объятия в ответ на благодарность; Брайан, вытащивший ее на танцпол, его плавные, уверенные движения, отсутствующий взгляд, мягкое дыхание на ее щеке; Брайан, заступающийся за нее перед полицейским; Брайан, отвлекающий все внимание на себя от ее боли и волнения за мать; Брайан, не дающий ей впасть в отчаяние при исчезновении матери из палаты, его тихий, спокойный голос, нежные прикосновения, умиротворение и ощущение полной безопасности; Брайан, знакомящийся с Эббигейл, флиртующий и до дикости милый; Брайан, смеющийся над ней; Брайан, прикрывший ее перед учителем на уроке; удивление в его глазах, когда она влепила ему пощечину; их пение в унисон, когда воздуха не хватает и весь мир растворяется в свете его глаз; Брайан, вжимающий ее в шкаф в библиотеке, его губы на ее шее, его руки на ее бедрах, их сердца, бьющиеся как одно целое, и воздух, которого катастрофически не хватает; Брайан, ведущий себя как равнодушный подонок, издевающийся над ее непереносимостью трупов; Брайан, неожиданно открывшийся перед ней в лесу, его глаза, устремленные в пустоту, тихий голос с ноткой дрожи, его невероятно красивое лицо; недовольство в его глазах, когда их отвлекли; Брайан, засыпающий с ней на полу в гостиной, его дыхание, запах, сводящий с ума; Брайан, выигравший ей плюшевого мишку; Брайан, успокаивающий ее на Колесе Обозрения; Брайан, укрывающий ее ночью после игры в Доску Уиджи, его сердцебиение рядом с ее; Брайан, целующий ее в ванной, касаясь ее самых потаенных мест, затрагивающий самые заветные мечты; Брайан, склонившийся над ней у озера, внимательно вглядывающийся в ее глаза, с этим открытым облегчением в глазах; Брайан, грязный, покрытый копотью, вышедший из горящего здания, опешивший от ее натиска, с его приоткрытыми губами и легким румянцем на щеках; Брайан, приводящий ее домой после ссоры с матерью, одна кровать, его дыхание над ухом, ее желание, просьба, его скомканный отказ и блеск шоколада на губах; мука, крики, смех, танец, подоконник и его нескромные ласки, которые так нужны, так необходимы; Брайан, дерущийся из-за нее с Чаком; Брайан и Микс, грубый и какой-то чужой; Брайан, оказавшийся братом Линдси, его нежность и широкая улыбка, прикол с его волосами и дрожь в голосе; Брайан, такой сексуальный в его черном костюме Деймона; их танец, от которого кровь закипела и взорвалась, унося все запреты; ее страсть и рвущееся наружу желание, его ухмылки и подколы, его касания, запах; Брайан и «бутылочка», его жуткий рассказ; пьяный, смешной, пристающий к ней Брайан, с диким блеском в глазах и пошлыми шутками и намеками; Брайан, хватающийся за ее руку в больнице; Брайан, ошеломленно пялящийся на нее в клубе; день рождения Брайана, их дерзкий танец, похлеще любого секса, его горящие глаза, громкая музыка, алкоголь, их первый раз, блаженная боль, пульсирующие тела, адреналин, струящийся в сердцах; Брайан, ошарашенный ее беременностью; Брайан, превратившийся в демона; глаза Брайана, когда он видит ее с Чаком; лицо Брайана, когда он узнал о поле ребенка, блеск в его глазах, эта улыбка, скрываемое счастье; Брайан, сообщающий ей о выкидыше; Брайан, такой красивый в выпускном костюме, стоит рядом с ней, мелькают фотокамеры; Брайан, прижимающий ее к себе, его губы, руки на ее теле; его уверенность, ухмылка, самоуверенность, безбашенность; Брайан в кругу переродков; Брайан, глядящий на нее пронзительными багровыми глазами; Брайан, закрывающий ее от стрел; Брайан, обещающий вернуться … Брайан … Брайан … Так много, и так мало … Всегда не хватало и не хватит … Шоколадные глаза. Загорелая кожа. Ухмылка. Мускулистое тело. Глубокий тембр голоса. Уверенность. Страсть. Пошлость. Грубость. Адреналин. Магнетизм. Электричество. Все смешалось в голове в один большой комок, что помешается в одних глазах … глазах, устремленных на нее из тьмы, сквозь кровь и трупы, сквозь вечность и страхи, сквозь жизнь и смерть, и губы, обещающиеся вернуться.
– Давай, Алексис, просыпайся, – послышался мягкий, но требовательный голос. Девушка сморщилась, видя сквозь веки мелькающий свет фонарика. Сжала зубы и медленно распахнула глаза, – вот так, умница. Смотри на меня, – женщина средних лет в белом халате склонилась над ней, проверяя зрачки, потом пульс, температуру, давление. Лекс не следила за ее движениями, находясь в каком-то вакууме, куда не доносятся какие-либо звуки.
– Дорогая?.., – голос матери ворвался в ее пустоту, и шарик лопнул. Брюнетка повернула в ее сторону голову, и женщина отшатнулась от той бездны в некогда синих счастливых глазах, – как ты себя чувствуешь? Мы так волнуемся …
– Все хорошо, мам, – эхом отозвалась она, не задумываясь над словами. А зачем? Они все равно хотят услышать именно это, им не важно, правда это или нет. Люди ведь всегда, задавая вопросы, сотворяют в своих головах идеальные ответы. Так зачем их разочаровывать, если смысла все равно нет никакого?
– Есть хочешь?, – к ней снова обратилась медсестра. Равнодушно кивнула, глядя на стену над ее головой.
– Да, спасибо.
– Сейчас принесу, – довольно улыбнулась та и, кивнув Эббигейл, прошептала, – она идет на поправку. Не волнуйтесь, – хлопнула дверь, и миссис Маллейн заняла место медсестры, сев на стул и сжав руки дочери, но она даже не повернулась в ее сторону, разглядывая беловатые стены.
– Милая … Поговори со мной …
– Зачем?, – сухо отозвалась она, – тебе же плевать, – женщина отпрянула, охнув. Лекс все же равнодушно посмотрела на нее, приподняв подбородок в иронической насмешке, – разве нет? Я тебе никогда не была нужна. Разве что когда начала хорошо учиться, появился шанс, что буду зарабатывать, появился парень, друзья, решила куда-то ездить – и ты сразу тут как тут, заинтересованная и заботливая мать.
– Лекси .., – она сглотнула, глядя на нее наполнившимися слезами глазами, побледнев и прикусив нижнюю губу, – малышка ...
– Лучше не говори ничего. Мне плевать, – отмахнулась девушка и отвернулась от нее, положив голову на подушку. Мать, сбиваясь и плача, что-то бормотала, прося прощения, извиняясь за свои поступки, обещая измениться, выражая соболезнования, говоря, что ей жаль, но брюнетка не заостряла на этом внимание.
– Я ведь очень-очень люблю тебя, детка … очень сильно, – но ей было просто все равно. Она только ждала, когда все уйдут из палаты и оставят ее в покое. И тогда она сможет сделать шаг в пустоту с подоконника, глядя на небо. Она не думала о том, что была жестока, груба, мучила мать. Сейчас ей было все равно. Она просто не хотела ничего. Ни воздуха. Ни мыслей.
Обед. Ужин. Завтрак. Процедуры. Психолог. Невролог. Главврач. Медсестра. Сон. Таблетки. Микстуры. Завтрак. Сон. Главврач. Психолог. Мать. Отец. Обед. Процедуры. Раз за разом по кругу, ничего нового. Иногда из-за стекла показывались лица парней и Линдси, но Лекс сразу же отворачивалась, только завидев их, изображая сон. Несколько раз, просыпаясь, она ощущала их присутствие, их прикосновения к ее лбу и рукам, их тихие слова, попытки успокоить, сожаления. Но она не думала, не думала ни о чем. Ни о себе. Ни о них. Ни о родителях. Ни о жизни. Ни о смерти. Ни о Нем. Она делала так, что в голове было пусто, и это давало ей успокоение. Несмотря на полнейшее выздоровление, врачи отказывались отпускать ее, опасаясь нервного срыва, который был крайне вероятен. Однако в больнице Лекс не устраивала истерик, принимая все, что ей говорили врачи. Она не повышала голос, не отказывалась, старалась быть вежливой и учтивой с врачами. Но ее глаза оставались пустыми, кожа не меняла сероватый оттенок, а улыбка не блестела на потрескавшихся губах.
– Лекси?, – на следующее утро, раньше, чем обычно, к ней в палату зашли родители. Жак осунулся и побледнел за эти дни, а Эббигейл явно сидела на успокоительным. У обоих под глазами пролегли черные круги, веки были красными, лица уставшими, – детка, ты не спишь?
– Все равно уже бы проснулась, – отозвалась та, приподнимаясь и садясь, подперев спину подушками. Она словно повзрослела за эти дни, черты ее лица стали жестче и более отточенными, она похудела, но эта худоба ей шла.
– Мы хотели тебе сказать, что .., – они сели по обе стороны от нее, – родители Брайана завтра устраивают похороны. Мы с отцом собираемся пойти и поддержать их.
– Я тоже пойду, – оборвал ее тихий, но металлически твердый голос девушки.
– Милая .., – нерешительно начал мистер Маллейн, – мы не уверены, что ты еще достаточно окрепла, чтобы выходить на улицу. К тому же погода довольна неприятная, холодно и постоянно идут дожди.
– Я никогда вас не о чем не просила, – произнесла Лекс, вскинув свои посеревшие глаза, – но сейчас я прошу вас, молю, все, что хотите: отпустите меня. Я … я должна быть там. Мы не попрощались, но мне это нужно. Иначе я на всю жизнь закроюсь в четырех стенах, и ничто меня не вытащит.
– Лекси …
– Вы можете называть это как угодно: сумасшествие, помешательство, каприз, глупость. Мне все равно. Но я знаю себя, а вы нет, и я говорю – я закроюсь от всего мира, если вы не дадите мне шанс попробовать вернуться. А вернусь я только после того, как еще раз увижу его.
– Детка .., – протянула миссис Маллейн, поджимая губы, – я не уверена, что врачи …
– Они разрешат, потому что они поймут, – оборвала ее дочь, резко повернувшись к ней, – а вот поймешь ли ты?, – отец посмотрел на мать, и та покачала головой, закрыв глаза.
– Хорошо, – наконец выдавила она, – но домой ты не пойдешь. И всю одежду мы привезем сюда. Что тебе хочется надеть?
– Мое черное платье, – не колеблясь, отозвалась брюнетка, – в комоде, в нижнем ящике, под старыми джинсами и лоскутками будет пакет, фиолетовый. В нем платье. Мы его купили с Брайаном. Планировали пойти на черно-белую вечеринку, – неосознанно добавила она и подавилась воздухом. Кашель все не прекращался, она давилась, задыхалась, наклонившись вперед. Из ее носа потекла кровь и кровавыми цветами стала падать на белые простыни.
– Сестра!, – закричала Эббигейл, вылетая из палаты, пока Жак помогал дочери. Ворвалась медсестра и поднесла к губам побледневшей девушки какую-то трубку, положив руку ей на спину, успокаивая.
– Тише, дыша, дыши, дорогая. Так, умница .., – хрипы медленно стихали, и женщина прижала к ее губам мокрую тряпочку, вытирая кровавые разводы. Миссис Маллейн прижалась к мужу, слезящимися глазами глядя на дочь и обхватив себя руками. Лекс поймала ее взгляд и, отодвинувшись от трубки, прохрипела:
– Вы мне обещали.
– Но это риск!, – голос женщины подскочил, и мистер Маллейн плотнее прижал ее к себе, легко целуя в макушку.
– Я все равно там буду, – прошептала девушка, вытирая рот, – я сбегу. Выпрыгну из окна, или по лестнице, или обходными путями. Но я там буду, честно или обманом. Вы должны знать эту черту моего характера.
– Мы знаем .., – кивнул отец, – и мы тебе обещаем, солнце.
– Спасибо, – на бледных губах мелькнула едва заметный намек на улыбку, который мог сойти за гримасу боли, – а сейчас я хочу поспать. Выключите свет.
Проснувшись, брюнетка все же созрела на разговор с друзьями. Она упросила медсестру позвать и запустить в палату всех пятерых, хотя это было запрещено, но ей явно оказывали какие-то едва заметные поблажки, которыми она бессовестно пользовалась. Друзья зашли и молча остановились в дверях, поджав губы и понурившись. Они явно ожидали очередного нападения, хотя бы звукового, со стороны больной, но та только удобнее устроилась на подушках, положив руки перед собой на простыню. Ее широко распахнутые, серые глаза смотрели спокойно и достойно перед собой, лицо было расслабленно без намека на возможную агрессию.
– Сотни стрел в одном месте. Крики. Кровь. Огонь. Тьма. Сила. Вопли. Стрелы. Демоны. Огни. Горящая земля, – ее хриплый голос разрезал тишину, и подростки вскинули на нее глаза, сглотнув. Девушка продолжила, также тихо, не напрягая связки, – я видела именно эту картинку. Я видела сражение, я видела его смерть и не поняла этого. Я должна была понять, что он врет, когда я убегала с тобой, – ее глаза коснулись Чака, и тот поджал губы, – ты ведь знал, не так ли? Знал, что он не вернется, но ты все равно не дал мне попрощаться.
– Я не знал, – он покачала головой, – точнее … Я подозревал, что с ним что-то было не так, но я должен был увести тебя, увести как можно дальше от всего. Особенно с твоей раной.
– Кстати о ней, – девушка посмотрела на других, – как я выжила? Это же не должно было произойти.
– Брайан, – эхом отозвался Алан, нервно поправив очки, которые он снова надел, – он сказал дать тебе амброзию, которую я нашел в рюкзаке. Рана затянулась, и ты уснула. А мы пошли искать Брайана, но .., – он замолчал, кусая губы. В его глазах стояли слезы, – я должен был понять!, – вдруг выкрикнул он, и все вздрогнули, – я должен был понять, что с ним что-то не так! Должен был выведать, разобраться в нем! Должен был быть рядом! Должен был хранить клятву! Я должен!, – он задохнулся в своем крике, закрыв лицо руками, – это должен был быть! Я должен был умереть за него! Потому что он всегда умирал за нас, а мы … мы просто признавали его жертвенность как факт, как должное … Мы должны были стоять рядом, защищая тебя. Но в итоге, как всегда, вся тяжесть легла на его плечи, и он погиб, погиб из-за нас.
– Это должно было произойти, – вдруг подал голос Чак, хмуро вглядываясь в Лекс, которая только что повернулась к ним спиной, беря с комода стакан, – он бы все равно умер за нее.
– Почему?, – всхлипнула Линдси, и все посмотрели на парня. Брюнетка повернулась к нему, вперив в него темные глаза.
– О чем ты?
– Твоя татуировка, – просто отозвался он, потом коротко посмотрел на Алана, – помнишь точно проклятие Брая?
– Проклятие?.., – опешил блондин, а потом кивнул, спохватившись, в его глазах мелькнуло понимание, – боже мой …
– О чем вы?, – встрял Айзек, напрягшись.
– «Дракон будет страстен и желанен, но смертелен», – процитировал Хандерсон, прикрыв на мгновение глаза, – на латыни я не помню, но суть такова.
– Дракон .., – тихо повторила Лекс, хмурясь и глядя в пустоту. Ее пальцы скользнули по ее татуировке, – страстен и желанен … но смертелен .., – она горько усмехнулась, – он знал, черт возьми, он всегда знал!, – она вскинула на друзей вспыхнувшие глаза, – я помню его взгляд, тогда, на пляже, когда вы впервые обратили внимание на мою татуировку. Он сразу все тогда понял, но не показал виду. Все это время он рисковал, встречаясь со мной, он знал, чем это закончиться, но он все равно … все равно .., – она зажмурилась, кусая губы.
– Он слишком любил тебя .., – кивнула Линдси, – он, наверняка, ни разу не сказал это открыто, но он сотни раз это доказал. Когда мы с ним разговаривали, и разговор заходил о тебе, он сразу напрягался, шипел и дергался, но я видела в его глазах блеск, которого не было в другое время. Он злился, грубил, ругался с тобой, но все потому, что просто не мог по-другому. Это его способ выражения своих чувств. Он с ума по тебе сходил...
– Хоть что-то у нас взаимно .., – прошелестела Лекс, опустив глаза. Друзья медленно расселись вокруг нее, окружая ее теплым кольцом. В такие моменты особенно нужна поддержка, поддержка самых дорогих людей, те, которые не раз доказывали свою преданность. А сейчас, когда душа рвется на части, одно молчаливое присутствие может спасти мир от уничтожения, – я … я пойду на похороны, – прошептала она, шмыгнув носом, – родители привезут мне одежду.
– Мы боялись, что тебя не пустят, – было видно, что Чак облегченно выдохнул, – ты должна там быть.
– Я знаю. Но мне страшно, – он сглотнула, посмотрев на них остекленевшими глазами.
– Ты не будешь одна, – Алан наклонился и сжал ее руку, мягко улыбнувшись, – я знаю, что никто из нас не сможет заменить тебе Брайана, но ты не будешь одна, что бы не произошло. Мы дойдет с тобой до конца, мы тебя не оставим. Все мы, – близнецы и девушка подсели ближе, и их руки сжались на ладонях брюнетки, согревая ее, передавая ей свою тепло, любовь и заботу.
– Тебе не придется проходить через все это в одиночку, – неожиданно серьезно для себя произнес Айзек, держа ее за руку, – мы будем рядом.
– И он тоже, – на губах Линдси показалась горькая улыбка, – готова поклясться, что и на том свете Брайан найдет способ приглядывать за тобой. У такой он упрямец.
Несколько минут они сидели молча, вглядываясь в лица друг друга, словно передавая свои улыбки по кругу, освещая каждого. В их глазах горели огоньки надежды и дружбы, а сердца мерно отбивали воспоминания о парне, что свел их всех вместе и которого они уже никогда не смогут поблагодарить за это.
– Мисс Маллейн?, – открылась дверь, и в палату вошла главврач, – нам нужно поговорить, дорогая.
– Мы уже уходим, – кивнул Алан, поспешно поднимаясь. Все по очереди поцеловали Лекс и, улыбнувшись напоследок, вышли в коридор. Женщина же, проводив их теплым взглядом, повернулась к брюнетке и села около нее на стул.
– Что ж …
Черное платье, которое должно было быть надето на вечеринку, висело на худой фигуре девушки, как мешок. Волосы, собранные в простой хвост, утратили свой блеск, ни губы, ни кожа не вернули обратно свой румянец. Ноги едва заметно дрожат в туфлях на небольшом каблучке. Искусанные в кровь губы. Пустые, испуганные глаза. Пальцы с неровными ногтями, все еще не отросшими до нормальных размеров и формы, сжимают черный клатч. Лекс около пяти минут смотрела на себя в зеркало, боясь сделать следующий шаг. Она не верила, что могла стать такой. Такой бы он ее не полюбил. Она старалась не думать о том, что ей предстоит, но она должна была идти, должна была сказать последние слова. Должны была попрощаться. Прощай … отвратительное слово. Она ненавидела его, но она никогда не ненавидела его настолько сильно, как в этот день. Она не плакала, все слезы, вся истерика и крики, все уже вышло из нее за эти дни, и сейчас осталось только оболочка с бешено бьющимся сердцем и страхом, съедающим мозг. Она не помнила, кто сидел за рулем машины. Не помнила, как они ехали. Не помнила, кто был рядом. Не помнила, кто держал ее за руку. Не помнила, кто ей что говорил и что она отвечала. Все совершалось чисто механически и сразу же стиралось из ее памяти, не задерживаясь. Очнулась она уже на кладбище в толпе черных людей, их хмурых лиц и шипения слез. Священник что-то бормотал около гроба, напротив него какой-то мужчина, покрасневший и осунувшийся от слез, утишал горько плачущую женщину. Лекс перевела взгляд дальше, не останавливаясь ни на ком конкретно. Парень с пшеничными волосами. Парень с серым цветом кожи. Дрожащая девушка и поддерживающий ее парень с абсолютно нелепыми лохмами. Она не узнавала никого, не различала ни лиц, ни имен, ни прошлого. Ее слух только раз за разом вылавливал из глупого бормотания старика имя. Одно только понятное ей имя. Неожиданно для себя она сделала шаг вперед, и десятки удивленных, заплаканных глаз повернулись к ней. Старик поднял седые брови, нахмурившись.
