Текст книги "Мой Темный Квартет (СИ)"
Автор книги: Алекс Мелроуз
сообщить о нарушении
Текущая страница: 34 (всего у книги 51 страниц)
Время будто остановилось. Оставалось пять каких-то жалких миллиметров, ничтожное расстояние. И он отстранился, резко встал на ноги и, закинув руки за голову, отошел к окну, поджав губы. Девушка оказалась в пустом пространстве, распахнула брошенные глаза и медленно обвела комнату отсутствующим взглядом, с болью глядя на фигуру, стоящую к ней спиной. Мускулы, нервы, положение конечностей – все говорило о том, что парень на взводе.
– Нет, – тихо, но твердо, даже грубо произнес он, упершись руками в подоконник до побеления костяшек пальцев, – нет, все, хватит. Пора это прекратить.
– Что … прекратить?, – дрожащий комочек боли и ужасного предположения сорвался с ее губ, заполняя каждый сантиметр душной, пахнущей их желанием комнаты.
– Все, что происходит между нами. Если … если мы не остановимся сейчас, то никогда не сможем. Хватит, довольно. Нужно расставить все точки над «i» и забыть, отстранить. Нужно просто твердо понять, что все в прошлом. Понимаешь?, – он слегка повернул голову, краем глаза уловив неподвижную фигуру девушки, которая кусала губы до крови и смотрела на него слезящимися глазами, проклиная себя за очередные слезы. За невозможность быть сильной, стойкой, такой, какой должна, чтобы пройти все испытания, которые ей подсовывает жизнь.
– Но … ты не можешь … Мы не можем …, – прошептала она, закрывая рот рукой и вцепившись зубами в мякоть ладони.
– Можем, – решительно произнес он, поворачиваясь к ней и глядя прямо в глаза, – даже должны. Обязаны.
– Я не смогу, Брайан...
– Значит, придется заставить себя, – непреклонно тряхнул он головой. Брюнетка встала и подошла к нему, смотря на него дрожащими, блеклыми глазами, коснулась легко рукой его щеки.
– Я не смогу, понимаешь? И … я не верю, что ты сможешь.
– Мы должны.., – как молитву, шепотом, боясь, что кто-то услышит, прошептал парень, опустив руки вниз и практически касаясь ее носа своим.
– Мы ничего не должны, слышишь? Никому, ничего не …
– Нет!, – он сверкнул глазами и сжал ее руки, гладившие его лицо, отодвигая их от себя, сжимая губы в длинную полосу, – все, прекрати. Всему конец. Забудь. Выкинь из головы. Этого всего не было.
– Не пытайся залезть мне в голову и исправить мои воспоминания, Адамс, – прошипела она, защищаясь. Брюнет только покачал головой, держа ее руки вместе у себя перед грудью, едва ли не касаясь ее.
– И не думал. Ты должна сама принять это решение. Так будет проще. Для тебя.
– Даже не надейся, – с вызовом прошептала брюнетка, не мигая, не давая ему оторвать взгляд.
– Тогда мне придется все сделать самому, – также резко ответил парень, отворачиваясь и хватаясь за раму, но тут тёплая рука легла на его плечо, зажигая кожу через футболку.
– Если это наша последняя … близость, неужели ты даже не поцелуешь меня? Напоследок? Неужели не будешь потом винить и упрекать себя в том, что упустил шанс?, – в ее голосе была патока и тот же вызов, она говорила тихо, вполголоса, но это действовало гораздо сильнее, если бы она кричала. Брайан медленно развернулся, с какой-то робостью глядя в эти синие глаза, горящие сейчас только для него. Он выглядел, будто подросток, смотрящий на сексапильную жену своего старшего брата, как бы понимая, что хочется, но в то же время нельзя.
– Не буду.., – прохрипел он, облизав губы, положил руки ей на щеку, сжимая пальцы в кулак, призывая свою волю, стараясь противиться животному магнетизму, который наэлектризовал их тела, притягивая их друг к другу, – не … буду.., – повторял он, будто стараясь убедить самого себя. Понимая, что практически победила, брюнетка прямо перед лицом возбужденного парня прикусила нижнюю губу, прекрасно помня, как это на него влияет, а потом, прижавшись к нему, легко коснулась его губ и провела языком по плотно сомкнутым, дрожащим губам. Что-то щелкнуло в воздухе, и он ответил, просто не сдержавшись, он отпустил себя, всего на мгновение.
И этого было достаточно. Лекс воспользовалась его слабостью, вцепившись пальцами в его волосы, обхватила его бедро ногой, водя ею вверх и вниз, одновременно углубляя поцелуй, уничтожая границы, которые они с таким усердием сооружали все это время. А Брайан … он просто отключился в тот момент, когда язык девушки столкнулся с его языком, он забыл о том, где они, кто они, что происходит в мире, о том, что он натворил, что она творит... Он забыл про разум, нажал на кнопку, запрещавшую ему твердить «нельзя», и ринулся навстречу этому желанию, скользя рукой по телу девушки, исследую черты, которых так давно не касался, его рот жадно целовал ее губы, показывая свою власть, доминируя и управляю ситуацию. Брюнетка поддавалась ему, разве что не давая остановиться – каждый раз, когда она чувствовала, что он замедляется, она проводила ногтями по его коже или слегка кусала за подбородок, вновь заводя его. В какое-то мгновение Лекс начала пятиться, тяня Брайана за край футболки. Он шел за ней, стараясь не отрываться от ее тела. Шаловливые женские пальчики забрались под его одежду, задирая кофту и поднимая ее все выше и выше и, в конце концов, отбросив ее в сторону, куда-то в угол, стали скользить по уже знакомым мускулам, ни на секунду не разъединяя губы. Брюнет сделал еще шаг вперед, и они упали на кровать; девушка оказалась снизу, извиваясь под приятной тяжестью мужского тела, удерживая его за талию. Жадные мужские губы скользнули ниже с губ, зажигая щеки, подбородок, шею, плечи, потом руки решительно рванули майку вверх, оставляя ее где-то под головой брюнетки. Губы поползи ниже, исследуя красно-черный лифчик, вздымающуюся от тяжелого дыхания грудь и плоский, еще прежний живот. Девушка провела ногтями по его спине, доставляя некую сладкую боль, потом опустила их ниже, цепляясь за шлевки брюк, пальцы щелкнули резинкой боксеров. Их губы сталкивались раз за разом, будто намереваясь проглотить друг друга, парень то оттягивал нижнюю губу брюнетки, всасывая ее в себя, то прикусывал ее, заставляя женское тело выгибаться. В который раз спускаясь губами от шеи к низу животу, брюнет ухватился за молнию джин Лекс, и та приподняла бедра, чтобы ему было удобнее. Наткнувшись на какой-то дефект, Брайан рванул сильнее, молния взвизгнула и поддалась, сползая ниже. Он провел носом по краю трусов, а девушка, потянувшись, вновь запустила руки в его кудри, будто хотя вырвать их. Парень рыкнул, стягивая ее джинсы до колен, веря пальцами по нежной коже ног, а брюнетка, снова приподнявшись, протянула руку к его брюкам. Из-за электричества, витавшего в их тела и подстегивающего их страсть, стали мигать лампочки, заискрили электроприборы, и от ноутбука пошел легкий дымок. Именно этот запах и остановил время. Брайан шумно выдохнул и замер, зависнув на месте. Тяжелое дыхание вырывалось из приоткрытых губ, обнаженная грудь высоко вздымалась, руки безжизненно повисли, шоколадные глаза медленно скользнули вниз, на распростертую под ним брюнетку в сексуальном нижнем белье. Он тряхнул головой, стараясь сфокусироваться, мозг снова заработал, разум, подававший все это время сигналы sos, завопил громче, буквально разрушая его голову. Парень вскочил, схватившись за голову и стиснув зубы.
– Черт. Черт. Черт! Твою мать!, – проорал он, со всего размаху врезая кулаком по стене, раздирая кожу до мяса, – твою мать! Фак!, – он кричал и кричал, вцепившись, как раньше девушка, в волосы и мотая головой. Лекс поднялась, позволяя джинсам упасть на пол, ее глаза, переливаясь огнем, в упор смотрели на него.
– Ты понял? Просто пойми, признай: ты хочешь меня, ты не можешь жить без меня. Пусть не без меня, но без моего тела. Признай! Тебе же будет проще!
– Нет!, – он прервал ее, повышая голос, – нет, нет и еще раз нет! Это ... это все ты! Тебе невдомек, что ты творишь, тебе лишь бы утолить желание своего похабного тела!
– Ах, это я виновата?!, – взвизгнула она, толкая его в грудь, – тогда почему ты с такой скоростью бросил меня на кровать и практически раздел?! Что, тоже похабность тела?! Да ты просто хочешь меня, хочешь спать со мной!, – брюнет отшатнулся, сжимая кулаки. Он видел растрепанные его руками темные волосы, горящие из-за него глаза, вспухшие от него губы, вздымающееся тело, которое он жаждал каждой клеточкой своего тела, привлекательное белье. Она казалась ему некой богиней сексуальности и похоти, он едва сдерживал себя, чтобы не порвать эти жалкие клочки одежды, что мешал обнажить ее полностью. Но он запретил себе, запретил окончательно.
– Пусть и так, – уже тише ответил он, протерев губы костяшками пальцев, – пусть будет так, как ты говоришь. Но теперь все, конец. Прощай, отныне я просто одноклассник, с которым тебя ничто не связывает, кроме одного места обучения и общих друзей, – брюнет развернулся к окну, натянул поднятую с полу футболку и поднял оконную раму.
В этот момент что-то врезалось в его затылок, причиняя боль. Он слегка пригнул голову и нащупал край фоторамки, которую брюнетка запустила в него. Немного ошалело парень обернулся, чтобы увидеть горящую гневом девушку, сжимающую в руке какую-то вазу. Ее перекошенное лицо, покрасневшая кожа, вставшие дыбом темные волосы … Она была великолепна в своей злобе, этакая Мегера*, спустившаяся с небес, чтобы разбить кому-то голову.
– Да как ты можешь?! Как?! Я … я тебя просто … я …, – она брызгала слюной, сверкая глазами цвета шторма и едва не ломая хрупкий предмет рукой.
– Что? Что ты меня просто?, – мгновенно среагировал Брайан, оказываясь прямо перед ней, – ненавидишь? Да? Давай, скажи, скажи, что ненавидишь меня. И все станет простым, даже элементарным!, – он вновь распалялся, нагнувшись прямо к ней, оказываясь на одном уровне с ее лицом, – давай! Скажи эти слова! Скажи, ведь ты ненавидишь меня! Давай! Давай!, – кричал он, тряся ее за плечи. Лекс кусала губы, водя плечами и перебирая ногами. Потом размахнулась и дала ему такую пощечину, что показалось, что лопнули стекла.
– Да пошел ты!, – заорала она, отталкивая брюнета в сторону, – вали отсюда, тварь! Вали!, – парень, удержавшись на ногах, даже не коснулся щеки, где горела кожа и алели четыре острые полосы от женских ногтей. Кивнув, он оказался около окна и, перемахнув через него, исчез из виду. Прорычав, Лекс бросила злосчастную вазу ему вдогонку, а потом, потеряв голос и силы, в изнеможении упала на пол, цепляясь за края кровати. Слезы в который раз потекли по щекам, она прижалась щекой к покрывалу, стиснув зубы и стуча кулаками по полу.
«Дура. Дура. Дура»
Мегера – в древнегреческой мифологии самая страшная из трех эриний, богинь мщения, дочь Эреба и Нюкты (либо рождена Ночью и Тартаром, либо родилась от капель крови, хлынувших при оскоплении Урана.)
Дополнение к 36 главе.
POV Лекс
Вот, честно скажите мне: что я творю? Что с моими мозгами? Когда я пришла в себя, была уже глухая ночь, а одеяло – хоть выжимай. И это в который раз за последние сутки. Фррр. Медленно поднялась, качаясь, и ухватилась за угол стены, иначе бы упала и разбила голову. Идиотка. Протерла зудящие глаза и огляделась: моя одежда на полу, жеваная и скомканная; мятое постельное белье; углубления, где были наши тела; осколки около кровати; кавардак и … дымящийся ноутбук! Черт! Подлетаю и, не подумав, хватаю его. Тут же роняю, кусая губы, чтобы не закричать. Смотрю на ожог, мгновенно проступивший на руке. Дура. Спускаюсь на первый этаж, набираю в полотенце льда и возвращаюсь обратно, прижимая холод к саднящему месту. Глупо, разве нет? Схватить горящую технику... У меня точно мозги набекрень. Осторожно, стараясь не обжечься еще раз, открываю ноутбук, пытаясь понять, потерян ли он полностью или нет еще, можно восстановить. Потом решительно набираю номер починки электроприборов, который висит у меня на стене. Только после десяти гудков до меня доходит, что уже ночь, и они уже закрылись. Собираюсь отключиться, и тут слышу щелчок.
– Алло?, – сонный, недовольный мужской голос, – «Электрик хелп» Вас слушает.
– Добрый ве...чер, – менее уверенно заканчиваю я, раздумывая, очень ли хочет убить меня говорящий. Шумный выдох с той стороны. Значит, очень, – извините, у меня вопрос относительно починки ноутбука.
– Это так обязательно без пяти двенадцать ночи?, – немного злобно перебивает меня консультант, потом кашляет и поправляется, – точнее, извиняюсь … Просто, понимаете, Вы позвонили за три секунды до того, как я ушел с работы. Я дико устал, не обедал, меня достали покупатели и босс, жена надоела своими криками, сын, шалопай, ни черта не хочет учить, лишь бы гулять, паршивец, платят мало, какие-то гроши, спать не высыпаюсь, а тут …, – он молчит, и тишина буквально звенит, пока я сижу, можно сказать, с открытым ртом, – извините, не знаю, что на меня нашло... Скажите, в чем Ваша проблема.
– Я … я постараюсь побыстрее, – едва не хихикаю, не знаю почему, – дело в том, что мой ноутбук … перегрелся, – ага, именно, ага, – и сейчас начал дымиться.
– Секундочку, – там что-то шуршит, – посмотрите, только осторожно: открывается ли дисковод, и, если да, выглядит ли он, как прежде. После этого вставьте его в розетку – горит ли огонек сбоку, – он явно говорит языком «для тупых». Что ж, я не обижаюсь, я ж не техник.
– Хорошо.., – киваю я телефону и выполняю то, что мне было сказано, – дисковод … дисковод прежний, – хриплю, пытаясь не выронить ни телефон, ни ноут, да и самой не свалиться, стоя на одной ноге. Потом ставлю его на кровать, – а зарядка … сейчас, – пха, зарядка. Ее бы еще найти... Нет, обычно у меня все лежит на местах, но сейчас … точнее, последнее время, мне реально не до этого. Знаю, плохая девочка, пинок мне. Спустя тысячи секунд я, слава Богам, вытаскиваю шнур и вставляю его в розетку и ноутбук. Пару мгновений ничего нет, потом, – да, горит! Рыжим! Цветом!, – выдыхаю я, перегнувшись через край кровати. Парень в телефоне смеется. Что, я так глупо звучу?
– Тогда не волнуйтесь – просто не трогайте его несколько часов, может, десять. Не включайте, не работайте на нем, и все будет хорошо.
– О, спасибо, – я улыбаюсь, – я принесу Вам деньги за мой ночной звонок.
– Да что Вы, – опять смех, – Вы меня развеселили. Спасибо. Спокойной ночи, – и гудки. Удивленно смотрю на телефон, пожимаю плечами и убираю все, положив все еще горячую технику на подоконник.
Снова оглядываюсь, изучая свою собственную комнату как первый раз. Смотрю на кровать, и тут меня как пробирает, до меня медленно доходит, и я закрываю рот рукой, опускаясь на подушки. Я … я ведь чуть опять … чуть опять не переспала с ним! С Брайаном! Я … господи … Едва не рву на себе волосы и пялюсь в пол, стараясь понять, что побудило меня делать все это. Все это:
1) рассказать ему о поле ребенка, до этого решив отгородиться от него;
2) разоткровенничаться перед ним;
3) заставить поцеловать;
4) позволить поцеловать;
5) позволить и – господи – практически заставить раздеть себя;
6) практически раздеть его...
Мы едва не занялись этим самым вновь! Качаю головой и кусаю губы, чувствуя привкус крови. Кошмар... Докатилась, однако – бросаюсь уже на него, как кошка в мае. И, хм, самое главное, что, если бы сейчас мне дали шанс переспать с ним, я бы – пха – не отказалась. Ни за что. Повторяю – докатилась, девонька. Угрюмо смотрю на стены, проклиная свой мозг и тело. Потом вдруг опускаю глаза вниз и смотрю на свой живот. А ведь … ведь еще незаметно, что так, где-то внутри, растет … мальчик. Мой мальчик. Наш мальчик. Снова хочется плакать, но я уже выплакала свое. Бережно кладу руку на живот, представляя, как буду качать его, разговаривать, одевать, гулять в парке, учить... Уже мысленно увеличиваю свой живот, думаю, как буду переваливаться из-за него. Смеюсь. А я ведь раньше как-то не задумывалась о процессе беременности. Нет, я давно знаю, откуда берутся дети, но между тем … Я как-то представляла все гораздо проще: забеременела, живот сразу вырос и – пуф! – ребеночек родился. Глупая... Вожу пальцем вверх вниз и улыбаюсь, как идиотка.
– Что, малыш?, – обращаюсь я к животу, глупо надеясь, что сын услышит. Кусаю губы, вспоминая последние часы, – псих у нас папочка, да? Псих … Да и мамочка тоже хороша... Наорала, выгнала ... Никогда не делай так, хорошо? Малыш … Так … так странно, странное чувство – говорить с пустотой. Но … но ты ведь слышишь, да? И думаешь, наверное «ох, и повезло с предками», – продолжаю хихикать, – не волнуйся. Мы … может … хотелось бы … исправимся. Ладно? Ох, и когда я тебя только увижу? Еще … еще сколько? Восемь месяцев … Это значит, я перестану ходить в колледж в следующем году... Уже перестану учиться, разве что на дому, потому что я не смогу ходить с тобой на учебу. Знаю, знаю, так делают, но я … я боюсь, боюсь своей неуклюжести, – обнимаю живот и качаю его, – интересно, каким ты будешь? На кого похож? На него? Его глаза цвета шоколада? Его бешеные волосы? Дерзкая улыбка? Загар? Или на меня? Мои космы? Мои синие глаза? Нет, – я качаю головой, – ты будешь похож и на него, и на меня … Ох, малыш, только будет лучше, если ты не унаследуешь наш характер и судьбу, было бы чудесно. И я … я мечтаю, чтобы ты жил в нормальном мире, без этих … этих всяких … демонов, – мурашки по коже. Ежусь и накидываю на плечи халат. Слышу, как за окном проезжает машина. Мама? Нет, мимо, – знаешь, чего я боюсь? Что моя мама узнает … точнее, когда она узнает. Она … она весь убьет меня, – вдруг смеюсь в голос, – хах, узнает, что у меня был первый секс, и тут же залетела. Может, даже пить бросит от смеха.., – промокаю лицо все еще мокрым полотенцем, – и что я такое говорю?..
Клонит в сон. Глаза слипаются. Медленно ползу к подушкам и, не успев достигнуть своей цели, засыпаю прямо посередине кровати: ноги свесились с краев, рука волочится по полу, лицо на скомканном одеяле... Спать... «Снится что-то очень странное. Я смотрю на все как-то со стороны, не принимая участия в действии, просто наблюдаю, безликая, бестелая, невидимая. Передо мной зала, как из современных сериалов о Средневековье: все в темных, мрачных тонах, канделябры, тусклые свечи, ковры из темно-багрового бархата, резные зеркала из почерневшего серебра, каменные плиты на полу, черные занавески, полностью перекрывающие окна, и портьеры, одинокая скамейка в углу и огромный трон. Из черного мрамора, покрытый темно-красной подстилкой и широкими подлокотниками. На нем замечаю, подойдя ближе, девушку: она полулежит в кресле, закинув ноги на один подлокотник и упершись в другой; черные кудрявые волосы достигают бедер, струясь на пол темными змееподобными зигзагами, кожа рук бледная, практически белая, ногти длинные и покрытые черным лаком, из одежды – полностью облегающее платье искристо-черного цвета, закрепленное едва-едва на плече, с широким вырезом от самого бедра, обнажающим длинные, такие же бледные ноги в тонких сетчатых колготках и черные туфли на высоченном каблуке. Ее лица не видно, оно скрыто за каскадом густых волос. Она лениво качает ногой, изучая свой маникюр, потом встряхивает головой, и я вижу скривившиеся пухлые губы, покрытые темно-бардовой, практически черной, помадой. Незнакомка резко встаёт и, стуча каблуками по плитам, подлетает к зеркалу, где некоторое время смотрит на себя, изучая свое отражение, и ворочает бумажки на столе. Тихо шепчет: «ничего, ничего... ни-че-го!» В следующее мгновение она также молниеносно разворачивается и прижимает к губам медальон, висящий на ее шее, который я раньше не заметило: резное произведение искусство с четырьмя отсеками: один полон ярко-рыжего дыма, второй – серебристого, третий и четвертый – металлического и коричнево-зеленого. Потом брюнетка поднимает голову и кричит. В медальон. В эту секунду она отбрасывает волосы с лица, и я падаю на пол, чувствуя, как с губ сорвался беззвучный, неслышимый ни для кого крик. У нее мое лицо, только более бледное и заостренное. У нее мои глаза, только более темные и густо-подведенные. У нее мой нос, только более горделиво вздернутый. У нее мои губы, только исковерканные мерзкой усмешкой. Она мой двойник. Нет. До меня доходит, и я холодею, не веря своим глазам. Это я есть я. Этакая темная, мрачная, неприятная я. Темная Я. Так и запомним – ТЯ. Не верится. Между тем крик ТЯ звенит в моих ушах.
– СЮДА! ВСЕ!
У нее мой голос, только более крикливый и пронзительный. Кто «все»? Кого она зовет? Слышу шаги за спиной и оборачиваюсь, смотрю на вошедших, потом подхожу ближе, чтобы лучше рассмотреть. Их четверо. Они стоят плечом к плечу, угрожающе одинаковые. Одинаковая одежда: черные сапоги до колена, черные кожаные штаны, черные рубашки, расстегнутые до середины груди, черные, опять-таки кожаные жилетки до середины бедра. Одинаковая поза: ноги расставлены на ширине плеч, руки сцеплены за спиной, головы подняты, глаза смотрят прямо перед собой, практически не моргая. Одинаковое выражение лица: полностью равнодушное. Хотя нет. Просто бесчувственное. У них нет эмоций.
– Вы долго, – кривится ТЯ, сложив руки на груди.
– Совсем не обязательно было кричать, – подает голос один из парней. Волосы на моей голове шевелятся, я буквально это чувствую.
Это Чак.
– Да, – таким же монотонным голосом откликается другой. Алан, – ведь бежать мы не можем, потому что ходим с определенной, угодной Вам, – он делает полупоклон, – скоростью.
– Не нуди, – отмахивается от него ТЯ, но заметно, что она любуется своими … подопечными, – я вас позвала по важному делу, – громыхая обувью, она оказывается вновь у зеркала. Все молчат, в то время как она вновь проверяет свое состояние и, видимо, уловив какой-то невидимый дефект, подмазывает верхнюю губу. Удостоверившись, что она выглядит идеально, поворачивается к не двинувшимся парням и слегка откидывается на столик, – у Люцифера скоро именины, и все наши бароны устраивают различные празднества, чтобы восхвалить Его. Между тем, я не получила ни единого приглашения. Ни одного. Это плохо, – тишина в ответ, – почему так? А?, – она изучает их, потом тычет пальцем в крайнего, – скажи ты, справа.
– Все довольно просто, – неужели этот ровный, без единого волнения и колебания, голос Айзека? Не верится.., – возможно, бароны не довольны, что Вы совратили практически всех их сыновей, не говоря уже о них самих. Но, в то же время должен заметить, все это не является причиной, потому что Вы являетесь украшением любого праздника.
– Выкрутился.., – смеется двойник, но видно, что она довольна. Медленно подходит и усаживается на свой трон, – ладно, вы должны будете убить всех баронов...
– Всех?, – слышу, наконец, четвертый голос, и мне хочется тут же спрятаться куда-нибудь в угол, забиться подальше от него. Грубый, тихий, жесткий, без каких-либо эмоций... Брайан.
– … убить всех баронов, – с нажимом повторяет ТЯ. Понимаю, что будь это кто угодно, от него бы сейчас не осталось ничего, за перебитую речь, но этому парню, как видно, все сходит с рук.
– Но почему?
– Потому что вы – мои рабы!, – ее голос повышается, – вы принадлежите мне! Ваши души – у меня, – она показывает на свой медальон, и до меня доходит: силы квартета – огонь, ветер, металл и земля, – ваши сердца тоже у меня, – вижу большую шкатулку, разделенную на четыре части. Не хочу заглядывать туда. Господи, – но это потом, а сейчас.., – она водит пальцем по губам, видимо, успокоившись, – уважь меня... Чарльз, – ее голос ласкает ухо, но в то же время корежит душу. Парень отделяется от друзей, как тень, и подходит к своей госпоже. Оказавшись в одном метре, он нагибается вперед, и тут темные коготки впиваются в его подбородок, тяня его вперед, буквально вталкиваю в кроваво-красные губы. Чак упирается руками в подлокотники, чтобы не упасть вперед, полностью подчиняясь желаниям своей королевы. Та же, искорежив и покусав его губы, слегка отталкивает парня назад. Тот мгновенно опускается на одно колено, положив на него одну руку, а другую убрав за спину. Другие трое секундой позже, одновременно, синхронно, повторяют его движение. Четыре пары глаз смотрят в пол. ТЯ ухмыляется и встает, минуя опустившегося перед ней парня, она направляется в сторону комнаты, которая находится за углом. Потом останавливается и оборачивается, – Чарльз, милый, ты очень … хорош, но сейчас мне хочется чего-то … пожестче, – она кусает губы и мурлыкает, – Брайан, иди, твоя очередь, – брюнет встает и, проходя мимо все еще стоящих на коленях друзей, замирает позади Двойника. Та улыбается и поворачивается к нему спиной, убрав волосы со спины. Его пальцы касаются брошки на ее плече, разрывают ее, и платье мгновенно летит вниз. Под ним … под ним ничего нет. Я вижу свое обнаженное тело со спины, и его я вижу не одна. Брюнетка усмехается, глядя на преклонивших колено «рабов», – можете встать, и, да, у вас сегодня выходной. Берите любую женщину в моем доме. Разрешаю. А ты – пошли, – ее рука резко рвет рубашку Брайана и также быстро расстегивает его штаны, одновременно тяня его за собой, в комнату, где я вижу огромную кровать..., – веселитесь!
Ее крик звенит в моих ушах, и я тоже кричу, пытаясь освободиться от этих щупалец тьмы» И, слава Создателю, просыпаюсь. Темно. Света нет. Я укрыта покрывалом. В первую секунду подскакиваю, потому что оно слишком холодное, потому ощупываю знакомую ткань и успокаиваюсь. Мама? Она пришла домой? Она укрыла меня? Улыбаюсь и опускаюсь обратно на подушки. Страшный сон все еще поглощает меня, но я стараюсь убедить себя в том, что это именно сон. И, спустя несколько минут, засыпаю вновь. *** Окно. Ветер стучит в стекла, намереваясь выбить их. На подоконнике преспокойно устроилась тень. Вдруг «голову» пронзил проблеск – дьявольская ухмылка в дыму. Тишину разбивает глухой, пахнущий плесенью смех, похожий на крики тысячи мучимых детей. В туманных руках подпрыгивает, мельтешит темный, но материальный медальон. Ручной работы. С четырьмя отделениями. Пустой. Пока что.
Глава 37.
Чего и следовало ожидать, утром Лекс проспала. Основательно. Когда она открыла глаза, в колледже прозвенел звонок на первую пару. Посмотрев на часы, брюнетка резко вскочила и начала метаться по комнате, надевая на себя первую попавшуюся одежду.
В итоге девушка слетела на первый этаж в одном кроссовке, держа в руке другой, джинсовых потертых шортах и длинной футболке на одно плечо с какой-то надписью на французском. Сжимая в зубах резинку, она пролетела в ванную, на ходу расчесывая и собирая волосы в неопрятный хвостик, быстро почистила зубы, умылась набегу, едва-едва коснувшись ладонями лица, и бросилась к двери, роясь на полке в поисках ключей, одновременно натягивая второй кроссовок. Сумка больно бьет по бедру, а телефон норовит выпасть, еле удерживаемый локтем. Даже не посмотрев на себя в зеркало, что было ее некой традицией, она уже открыла дверь и тут услышала.
– Доброе утро, милая!, – видимо, миссис Маллейн все это время наблюдала за движениями дочери молча, сидя на стуле около входа на кухню и сжимая в руке чашку кофе.
– А … да, – девушка рассеянно развернулась, кивнула ей, потом бросилась к ней, сделала три глотка кофе, не обращая внимания на недовольный выдох матери, кивнула еще раз и, помахав рукой, вылетела из дома.
– Рот протри!, – крикнула ей вдогонку Эббигейл, улыбаясь.
Лекс побежала по дороге, не реагируя на бьющую по ноге сумку и стирая кофейный налет с губ. Миновав два светофора на красный свет (ну, один на желтый), она неслась в сторону колледжа, но, достигнув самого оживленного переулка города, остановилась, так как тут нельзя уже было рисковать. Она вся вспотела, буквально чувствуя, как с нее течет, кофта неприятно прилипла к телу, как и волосы, изогнувшиеся на спине мокрыми зигзагами. И тут она уловила запах. Пряный, невероятно притягательный запах свежеиспеченного хлеба. Она нерешительно посмотрела в сторону магазина, потом на часы, потом на дорогу. «Ну, я и так опоздала. Так … почему бы … Мне же нужно есть, так? Даже за двоих. Мне нельзя голодать … Приду ко второму … Или ко второй паре. Не убьют меня». Решив так, брюнетка решительно направилась в сторону, откуда шел этот приятный аромат. Зайдя в магазин, она заказала себе чашечку кофе и булочку с маком и сгущенкой. Стоя в очереди, она лениво оглядывала магазинчик, иногда бросая взор на часы, но стараясь не нервничать. Тут она уставилась на женщину, стоящую перед ней: множество бус, колец, браслетов, среднего роста, крупные плечи, темные волосы... Она нерешительно коснулась ее плеча, заранее готовясь извиняться. Незнакомка обернулась.
– Это … это Вы!, – прошептала Лекс, удостоверившись, что это действительно та самая гадалка, – Вы – прорицательница из нового парка аттракционов!
– Тише, – поморщилась женщина, оглянувшись, – в обычной жизни я стараюсь не высовываться. Таких, как я, не особо любят, так что …
– Да, извините, – девушка пренебрежительно отмахнулась и наклонилась к ней, понизив голос, – Вы должны сказать мне то, что недосказали. Это очень важно для … для меня.
– Я не могу, дорогая, – та покачала головой, – не люблю говорить о плохом, особенно таким молодым. Более того, я тебя уже предупредила...
– Мэм, Ваш заказ, – прервал ее голос продавщицы.
– Спасибо, – гадалка схватила пакетик с пончиками и исчезла за полками. Лекс недовольно нахмурилась, раздумывая, не броситься ли следом за ней. Но тут был готов и ее заказ. Расплатившись, она сделала пару глотков горячего, бодрящего напитка и откусила большой кусок булки.
На улице брюнетка вновь встала около дороги на светофоре, поглощая на ходу свой полузавтрак. Когда до зеленого света оставалось семь секунд, около ее уха послышался шепот, и тяжелая рука опустилась на ее плечо, удерживая на месте.
– Я говорила, что вижу рядом с тобой смерть. Она близко. Очень близко. Будь осторожней. И не ищи меня, – красный сменился зеленым, и женщина рванула мимо нее, расталкивая народ, и спустя мгновение скрылась в толпе. Лекс побежала вперед, норовясь поймать ее, но ноги не слушались из-за того, что она услышала.
Смерть? Близко?
Ей нужна помощь.
*** Как назло ближайшим уроком, на котором Лекс могла поговорить с Чаком, был восьмой, а она не могла ждать. Поэтому, отпросившись после физкультуры пораньше, она рванула вниз, в мужскую раздевалку. Сказать, что она чувствовала себя неуютно – это ничего не сказать. Благо все парни были одеты, по крайней мере, в трусы. Но, скрывая свою неловкость, она подкалывала их, шутила и улыбалась, лавируя между спортивными шкафчиками и переодевающимися подростками.
– Неплохие трусы. Микки Маус рулит!
– Ты что, неандерталец? А, ноги давно не брил? Заметно.
– Сколько у тебя грудей? А, прости, это кубики? Упс!
– Что это у тебя между ног? Похоже на пенис, только маленький.
