Текст книги "Мой Темный Квартет (СИ)"
Автор книги: Алекс Мелроуз
сообщить о нарушении
Текущая страница: 39 (всего у книги 51 страниц)
– Алло? Лекс?, – удивленно и немного заикаясь, спросил он.
– Привет, – прошептала она, ежась от холодного ветра, продолжая куда-то идти, хотя знала этот район как свои пять пальцев, – слушай, я … я немного замерзла, а дома мать, и она будет опять меня заботой кормить и .., – она покраснела, – можешь забрать меня?, – она прекрасно осознавала, что он вправе отказаться и даже послать ее, но между тем ей нужна была поддержка и, чего таить, им нужно было поговорить, рано или поздно. В телефоне послышался какой-то скрежет, а затем топот.
– Конечно, – всегда готов помочь. Она сжалась, ненавидя себя еще больше, – ты где?
– Бук-авеню, – прошептала Лекс, останавливаясь около закрытого магазина, – стою около «Фаст-генезиса».
– Буду там через пять минут. Я скоро, – и отключился. Последним звуком на той стороне был хлопок двери. Девушка невольно улыбнулась себе под нос, чувствуя, как он ее любит, дорожит, заботится, настолько, что даже не спросил, что она делает поздно вечером на улице Брайана.
До полуночи они катались по городу, причем Чак старательно объезжал злосчастный перекресток, сворачивая на другие улицы. Он ничем не выказывал неудобство, но в то же время никак не показывал то, что они пара: не брал ее руку, не клал руку ей на плечо, не целовал, не говорил три заветных слова. Все было как раньше, до того, как мир перевернулся, когда они были просто друзьями без прошлого и сложностей, без предрассудков и тайн. Они просто сидели рядом, подшучивая друг над другом и говоря обо всем на свете. Но все закончилось, когда в половину первого позвонила миссис Маллейн и настоятельно попросила дочь возвращаться. Девушка мгновенно сдулась, да и близнец не выглядел столь жизнерадостным. До дома брюнетки они доехали молча, не перебросившись ни единым словом. Увидев знакомые окна, Лекс напряглась и решительно повернулась к Чаку.
– Выйдешь со мной? Поговорим на крыльце?..
– Ладно, – он кивнул и, прошмыгнув, открыл ей дверь. Это было так знакомо и мило, что они оба невольно улыбнулись, вспоминая моменты, проведенные вместе.
Поднявшись по ступенькам. Они уселись на диван-качалку, медленно двигаясь взад-вперед и глядя на звездное небо. Девушка первая прервала молчание.
– Чак, нам .., – она выдохнула, – нам нужно поговорить. Это просто необходимо. Поговорить обо всем, особенно о … о нас, – она сглотнула, боясь, как бы он не обиделся, но в ответ получилась только слабую улыбку.
– Хорошо, но давай я скажу, ладно? Потому что я знал, что наступит этот разговор и, в некотором роде, готовился к нему, – он помолчал, – дело в том, что я могу тысячу раз повторить, что я люблю тебя, что ты нужна мне, что ты являешься для меня всем, но между тем это ничего не изменит, – он наконец взял ее за руку, глядя в глаза, – я знаю, да и ты сама знаешь, что любишь его. Лекс, ты любишь Брайана, но боишься в этом признаться и себе, и окружающему миру. Ты должна принять это чувство, ведь, если ты полюбила его таким, то ты пройдешь через все, а он и так находится на грани, балансируя между любовью к тебе и страхом подтвердить это, потому что его губит его гордость и отвратительный характер. Вы … вы похожи, и вы сживетесь, просто нужно переступить кое-где через себя. А я .., – он так знакомо коснулся губами ее ладони, – я всегда буду любить тебя, любить тебя всей душой, всем сердцем, и буду хранить в своей голове те моменты, что ты мне подарила, потому что ты – мой свет, и я живу только при твоих лучах, – ну, где же? Где эти слезы? Брюнетка силилась плакать, но получалась только боль и кусание губ, – ты не обязана мне что-то отвечать, дорогая. Между нами ничего не изменится: ты всегда сможешь прийти и попросить о помощи, я всегда приеду, заберу, поддержу, надеру этому идиоту задницу. Я всегда буду рядом, хорошо?
– Спасибо.., – прошептала Лекс и невольно потянулась к нему. Чак замер в первое мгновение, но потом, видимо, решил поставить точку и ласково, практически невесомо прижался губами к ее губам, наслаждаясь их мягкостью в последний раз. Время перестало существовать. Они разговаривали мысленно, думали о том будущем, которое могло бы быть у них, о тех моментах, путешествиях, поездках, которым не суждено было сбыться. Но одновременно с некой горечью утраты присутствовало и какое-то доброе осознание, что так и должно было быть, что все это было предначертано им свыше: сильная дружба, затем искренняя, нежная любовь и после нее – скрепленная неразрывными узами, еще более крепкая дружба, которая не исчезнет под натиском даже самого сильного Зла.
*Deserta – напрямую с лат. – отходы
Глава 40.
Эта неделя у Алексис вышла очень насыщенной. Сначала она вместе со всеми написала третий экзамен, а потом, подкараулив миссис Ольвер в коридоре, упрашивала ее разрешить ей написать второй. Тут уж не понятно, что повлияло на решение учительницы: может, это было доброе отношение к добросовестной ученице, может, ее обаяние, может, деньги, которая миссис Маллейн могла незаметно от дочери предложить классному руководителю, может, это вмешались парни, – но в любом случаи женщина согласилась и, оставив девушку после уроков, дала ей один из вариантов, а так как вторые тесты еще не начинали проверять, то миссис Ольвер не составило подложить в общую кучу работу Лекси. Тяжелый груз точно упал с души брюнетки, когда она вышла из колледжа после того, как покончила со всеми проблемами. На следующий день миссис Аламаньен, которая занималась всеми культурными мероприятиями, в том числе выпускным, собрала все три параллели в актовом зале, забрав их с уроков. Ребята распространились по залу, садясь кто на стул, кто на старые парты в конце, кто прямо на пол, а кто примостился на сцене. Молодая, бойкая женщина с коротким русым хвостиком, в спортивном костюме серо-фиолетового цвета и с большим красным свистком на груди, решительно хлопнула в ладоши, призывая всех к молчанию. Ее загорелое, с тонкими морщинками личико разрезала дружелюбная улыбка.
– Итак, дорогие мои! Экзамены все позади, и теперь вам предстоит другая, не менее важная вещь – ваш выпускной...
– Ааа, – мечтательно выдохнули девушки, переглядываясь и наматывая волосы на палец, уже представляя,как будут покорять сердца вредных одногруппников.
– Ууу, – одновременно с ними протянули парни, закатив глаза и фыркая, показывая, что они бы лучше просто напились.
– Никаких «ааа» и «ууу», неандертальцы мои, – усмехнулась миссис Аламаньен, – выпускной – это волшебная вещь. Вы должны запомнить его навсегда их ранить в сердце до последнего дня, потому что это день, когда вы можете отбросить все маски и просто наслаждаться жизнью и молодостью, – хулиганы с задних рядов зашушукались, грубо пародируя веселый настрой учительницы. Она между тем все видела, но пока что не считала нужным делать замечание, – но в этом году я решила сделать что-то грандиозное. Ну, как? Есть желающие? Есть идеи?, – она обвела сияющим взглядом зал, насмехаясь над тем, как ученики стали прятаться друг за другом и закрывать глаза, делая вид, что они спят. Женщина покачала головой, а потом вдруг вышла из зала, хлопнув дверью. Ребята переглянулись.
– Че это она?, – фыркнул Гай, еще тот подонок, но у него был богатенький папочка, так что учителям приходилось закрывать на его выходки глаза, – психанула к концу года?, – он мерзко стал ковырять зуботычкой в зубах. Близсидящие девочки сморщились и отодвинулись, поджимая губы.
– На твоем месте я бы не был так уверен, – Айзек усмехнулся, приподнявшись на локтях со сцены, на которой он лежал последнее время, – Лама способна на все. Вот, сейчас она стоит за дверью и слушает, что ты про нее говоришь...
– Ага, – хмыкнул Майкл, капитан баскетбольной команды и химик-экспериментатор в одном флаконе, – и она как раз услышала, как ты ее «Ламой» обозвал, – по залу пошли смешки.
– Нуу, – нисколько не смутившись, вернулся в прежнее положение близнец, – будто она не знает об этой кликухе...
– Мистер Макклаймен, я бы попросила Вас принять более-менее вертикальное положение и не оставлять на обозрение Ваше минное поле, – послышался все тот же жизнерадостный голос учительницы, которая, бесшумно ступая своими кроссовками, вышла в центр зала, держа в руках мешок из-под сменки, что-то в нем мешая.
– Это че?, – выгнул бровь Гай, и все как-то сменили положение, глядя на мешок.
– А это наш жребий. Так как вы, как я поняла, сами не вызоветесь, значит, мне придется выбрать двух претендентов добровольно-принудительно.. Да, Айзек?, – близнец поднял руку, прерывая речь учителя.
– Мне кажется, в данном случаи можно отбросить первую часть слова – «добровольно», потому что, судя по всему, у тех, которые окажутся жребием, не будет выхода, и, стало быть, это будет как раз-таки принудительно, – пару секунду звенела тишина, потом ребята начали смеяться, а некоторые даже хлопнули его по плечу, сказав: «а загнул-то, загнул! Прям в стиле Хандерсона!» Сама же миссис Аламаньен закатила глаза, качая добродушно головой.
– Расскажите подробнее про жребий, – подал голос Чак, и все согласно закивали.
– Жребий таков: я распечатала и положила туда имена тех, кто в течении года не очень активно участвовали в жизни колледжа. То есть, туда не вошли пятеро: Хандерсон, Улфик, Соше, Клайк и Айзли. Вы можете просто отдыхать и не волноваться – вас там точно не будет. А каждый из остальных может оказаться выбранным. Итак. Я вытяну две бумажки – очень бы хотелось, чтобы это оказались парень и девушка – и им предстоит подготовить два номера: вокальный и танцевальный...
– Два номера за две недели?!, – удивленно взвизгнула Микс, подскочив. Ее грудь, обтянулась тончайшим топиком, подскочила и закачалась, привлекая внимание всех сидящих парней, которые мгновенно напряглись, облизывая губы, и заерзали, не отрываясь от созерцания, – это же невозможно!
– Нет ничего невозможного, – пожала учительница плечами, с неудовольствием отметив ее внешний вид, – вот, если ты попадешься – то и посмотришь, возможно или нет.
– Я не буду заниматься этой ерундой!, – фыркнула та, задрав носик и сверкнув накрашенными глазами.
– Будто тебя кто будет спрашивать, – закатила Лекс глаза, и тихий, довольный гул согласился с ней. Блондинка мгновенно ощетинилась, поворачиваясь к ней.
– А тебя, шлюха, никто вообще не спрашивал!, – брюнетка только мило улыбнулась, наклонив голову, чем вызвала у соперницы еще больше гнева.
– Девочки, – цыкнула на них «Лама», – давайте не сейчас. А пока, – она засунула руку в мешок, – первый жребий.., – десятки пар глаз внимательно следили за тем, как она водила пальцами в мешке, выбирая бумажку, и как потом также медленно подняла руку и поднесла жребий к глазам. Хмыкнула и улыбнулась, – как ни странно – как раз Алексис Маллейн, – и она перевернула бумажку, чтобы все могли увидеть надпись. Лекс замерла и слегка побледнела, а Микс захохотала, довольная униженным видом ненавистной девушки.
– Ну, теперь можно сказать, что выпускной провален. Если эта клуша решит танцевать, то под ее весом сцена провалится, или же она весь паркет пробьет неудачной походкой на каблуках. А если говорить о пении, то можно пить из пластиковых стаканчиков – все остальное разобьется, как от пения Фионы*, – она громко засмеялась, глядя по сторонам, как бы ища поддержки в своих насмешках, но большая часть смотрела на нее с явным неодобрением.
– Заткнулась бы, Липучка, – рявкнул покрасневший Чак, но Лекс примирительно положила руку ему на колено, покачав головой.
– Ладно, – откашлялась миссис Аламаньен, – теперь второй...
– Вот будет потеха, если она Чакки вытащит, – продолжала язвить Микси, – тогда бы они могли зажечь вечеринку своим детским сексом. Все бы уписались со смеху, они же ни черта не имеют!, – ее хохот стал сильнее. Щеки близнеца покраснели, он вновь решился встать и вновь был остановлен безмолвной просьбой подруги.
– Твои шутки, Миксей, перестали быть оригинальными еще во времена импрессионизма, – послышался тихий голос Алана, который недовольно смотрел на блондинку через свои очки. Та повернулась к нему, морщась из-за того, что приходится на него обращать свое царское внимание.
– Сам ты прессинист, придурок. Тебя забыла спросить!
Тут уже все засмеялись в полный голос, одобрительно глядя на блондина и не в силах перестать мысленно издеваться над Микс. Даже учительница усмехнулась, прикрывая рот. Девушка злобно посмотрела на всех и, не увидев ни грамма сочувствия, гордо поднялась на каблуках и, перешагнув через парней, громко стуча туфлями, покинула актовый зал, нарочно хлопнув дверью.Студенты переглянулись и равнодушно вернулись на прежние места, поворачиваясь к миссис Аламаньен, которая к тому времени уже достала вторую бумажку и смотрела на нее с неким смущением, косясь в толпу учеников. Молчание затянулось.
– Ну?, – осведомился Гай, – кто второй-то?
– Второй?.., – тихо переспросила Лама и повернула бумажку, глупо улыбаясь. Ученики подались вперед, читая два слова, их глаза мгновенно увеличились в несколько раз, и они стали шептаться. Тем, кто сидели дальше, было не видно, и они стали шипеть на других, выуживая у них информацию. Айзек, которому не хотелось ждать, попросту подлез под одной поднявшейся девочкой – весьма не двусмысленно прополз под ее юбкой – и оказался прямо у ног учительницы, выхватил у нее листок, поднялся на ноги. Прочитал. Поднял глаза. Еще раз прочитал. Перечитал. Обвел зал сумасшедшим взглядом. Перечитал. И громко засмеялся, едва держась на ногах.
– Брайан, мать твою, Адамс! Да ты чертов счастливчик!, – все повернулись к брюнету, который стоял в углу сцены, в темноте, глядя куда-то в окно. Услышав свое имя, он плавно спрыгнул со сцены, прошел мимо расступившихся одногруппников и подошел к близнецу, который растянул перед ним бумажку, как вывеску. Парень удостоверился в том, что там действительно его имя, потом медленно повернулся и в открытую посмотрел на Лекс, которая сидела с пустым, испуганным выражением лица. Словно почувствовав на себе все эти взгляды, она подняла глаза и посмотрела на ребят, остановилась на Брайане и сглотнула. Тот, также молча, вернулся на свое место и опустился на пол, отвернувшись к стене.
– Что ж.., – выдохнула миссис Аламаньен, – значит так, Адамс и Маллейн, вам предстоит готовить к выпускному не только костюмы, но и два номера. Так, давайте поговорим о танцевальном.., – она помолчала, осматривая собравшихся, – Лейси! Какой последний фильм про танцы ты смотрела.
Лейси Замильтон была крошкой с огромными зелеными глазами, короткими мелированными волосами и многотысячным багажом просмотренных фильмов, прочитанных книг и выученных песен за спиной. К этой девчушке обычно обращались за тем, чтобы выбрать песню для того или иного мероприятия, поставить и утрамбовать танец, наладить важную речь. Подняв глазенки, она немного робко приподнялась, прижимая к груди толстую папку, по которой можно было узнать всю ее жизнь с рождения: фотографии, рецензии, мнения – там было все.
– Ну.., – заикаясь и смущаясь, прошептала она, – недавно я пересмотрела «Авансцена 2»...
– Милая, там был какой-нибудь несложный танец?, – ласково обратилась к ней Лама, стараясь не сильно травмировать скрытную девушку, что было практически невозможно, потому что все сейчас смотрели на нее.
– Ну... последний танец был … в принципе … вроде.., – лепетала она, кусая губы и переминаясь с ноги на ногу.
– Отлично!, – хлопнула учительница в ладоши, – спасибо, дорогая. Слышали?, – она посомтрела на Брайана и Лекс, – последний танец из второй «Авансцены». Теперь о песне …
– Мэм!, – Лекс подняла руку, сглотнув. Шоколадные глаза устремились к ней, слегка сощурившись, – а можно, мы сами выберем?
– Как хочешь, – нерешительно пожала та плечами, радуясь, что на одну проблему стало меньше, – что же, это вроде бы все, что я хотела вам сказать. Теперь – удачи в выборе костюма, ведь Королевом и Королевой выпускного просто так не становятся
С этими словами она кивнула всем разом и пошла к двери, прижимая подмышкой мешок с жребиями. Другие потянулись следом за ней, обсуждая «жертв» и бросая на них косые взгляды, усмехаясь и предчувствуя веселенькие выступления. Две минуты спустя в опустевшем актовом зале остались пятеро друзей, молчаливых, сгорбившихся, смущенных. Лекс подняла глаза и наткнулась на взгляды парней, которые одновременно посмотрели на нее. Она покачала головой, прикусив губу и выдохнула:
– Твою мать.., – обессиленно прошептала она, закрыв руками лицо. Репетиции обещали быть волшебными.
***
– Господи, ради всех святых печенек!, – брюнет сжал руками виски, закрыв глаза, – прекрати брать так высоко! У меня в ушах все звенит!
– Это мне нужно перестать брать так высоко?!, – взвизгнула брюнетка, сверкая глазами и отдуваясь, – это ты прекрати тянуть слова как резину! Тяни жвачку, блин!
***
– Твою мать, Маллейн! И это ты называешь колесом в прыжке? Серьезно?!
– Тогда покажи сам, мистер Асс!
– Это не мое движение! Тренируйся, блин, женщина!
– Варежку закрой и сам свои движения тренируй, кобель!
***
– Да ты вообще слушаешь мелодию?! Почему твой голос постоянно опаздывает?
– Заткнись, мистер Идеальность! Будто у тебя в припеве голос не похож на вой раненого мамонта!
– Мамонт лучше, чем ревущая косуля, отбившаяся от стада!
***
– Не знаю, что «мягкая поддержка» означает на твоем языке, но уж точно не «урони к чертям собачьим своего партнера»!
– А ты тверже на ногах держись, придурок! Я не столько вешу, чтобы такого слона уронить!
– Уж поверь, тебя на троих таких, как я, хватит!
– Подонок!
– Еще раз!
***
– Я не буду с тобой целоваться в последнем припеве!
– Да не дай Бог, с такой-то истеричкой!
– В зеркало когда последний раз смотрел, баба припадочная?!
***
– Завидуй хотя бы не так открыто, а то слухи пойдут, – усмехнулся брюнет, сощурившись, как кот на сметану.
– Больно мне это надо!, – взвилась брюнетка, слегка покраснев, – просто я не могу понять, какого лешего ты пригласил этих двух идиоток на наш танец?
– Ну, если Вы, уважаемая, невнимательно смотрели фильм, то в конечном танце кроме двух солистов еще две другие девушки: одна как бы отвлекает тебя, а другая – меня...
– То есть, под словом «отвлекает» ты подразумеваешь «лапает»?
– Ох... ну, да, проводит она руками по моей груди, и что? Я уже сказал, ревнивица ты этакая – какие-то проблемы, помалкивай, если не хочешь еще больших неприятностей.
– Ты подонок!
– сексуальный, – добродушно пожал тот плечами и кивнул Дарине и Лее, которые были профессиональными танцовщицами и согласились поучаствовать в их номере (понятно, по какой причине они согласились, ага), показывая, что можно продолжать репетицию.
***
– Мы должны петь синхронно, е-мае!
– А я как пою?! Я-то попадаю в такт, а тебя прет в небеса всевышние!
– Конфетка, ты вообще себя слушаешь? Закрывай, что ли, ухо рукой, чтобы все свои грехи чувствовать!
– Я без этого переживу, а вот тебе явно требуется такая тренировка!
– Ой, да заткнись ты, блин, – парень закатил глаза, методично стучась лбом о зеркало в актовом зеркале, в то время как девушка недовольно дергала ногой, надувшись.
***
– Какого хрена?!, – завопил брюнет, прижимая руку в горящей щеке и отскакивая.
– А какого черта ты меня лапаешь!?
– Дура! На кой ляд мне сдалась твоя, мать твою, промежность?! Это движение такое, я даже и не думал...
– Руки при себе держи, извращенец!
– Господи, нам придется выучить и исполнить этот танец, идиотка! А потом я свалю ко всем чертям, чтобы забыть тебя нахрен, истеричка!
– Жду не дождусь, когда перестану твою рожу видеть!
– Девочки, девочки, вы обе душки, но у нас остались считанные дни, – взвыл, наконец, Алан, который вызвался помогать им готовиться и теперь мысленно проклял себя раз так пятьдесят. Каждый день. Эти двое явно не были созданы для спокойствия и мира, они ссорились каждые две минуты, а если не ссорились, то, вероятнее всего, одного просто не было в зале. Они хлопали дверьми, кричали до боли в горле, били кулаками и ногами в стены, рушили пирамиды из стульев, которые не были ни в чем виноваты, рычали от бессилия, пыхтели от напряжения, разучивая очередное па, шипели друг на друга, как две взбесившиеся кошки. В целом, никто не мог продержаться в их компании больше десяти минут, потому что от того электричества, которое вырабатывали эти двое, вставали дыбом волосы, а в ушах звенел неприятный, мерзкий писк. Так что блондин был сам не рад, что согласился на эти адские муки, и, к тому же, не известно, так ли плохо в Аду: катаешь там шарики вверх-вниз по горе, ну, напиться не можешь, это так – тьфу, а вот тут … Он закатил глаза и сжал руками виски, мечтая оказаться дома с чашечкой како и книгой в руках. Но его приятные мысли были нещадно разорваны очередным криком и шлепком, оповещающим об очередной пощечине. Закрыв лицо руками, Алан покачал головой, а потом выкрикнул, резко вскочив, – так! Все, хватит!, – как ни странно, они остановились, глядя на него, – у нас осталось очень мало времени. Так что давайте сейчас сделаем так: сначала вы полностью поете песню, не отвлекаясь на какие-то неполадки и не останавливая мелодию. Потом вместе с Дариной и Леей, – он кивнул двум хихикающим в углу девушкам, – вы отрепетируете весь танец, от начала и до самого конца, до поклона, также не прерываясь. Я после этого я скажу, у кого какие проблемы и погрешности.
– Пха, если он вообще споет, – фыркнула Лекс, поднимаясь на сцену, прижимая к груди пока что выключенный микрофон.
– Будто ты станцуешь, растяпа, – отбил вызов Брайан. Алан мысленно завопил, прям как Дракула в бассейне**, и щелкнул пальцами, чтобы Лея, которая одновременно отвечала в данный момент за музыку, включила минусовку.
– Начали!, – крикнул он, и заиграла уже навязшая в зубах мелодия.
– Ну.., – протянул блондин, – что я могу сказать … Когда вы не ссоритесь, мы хорошо и даже очень реалистично поете, не считая пары-тройки моментов, когда оба забыли текст. Так что в данном случаи нужно просто подучить текст. А относительно танца.., – он замолчал, откинувшись назад. Близнецы Макклаймен, которые пришли как раз перед репетицией танцевального номера, уставились на блондина также, как и Лекс с Брайаном – выжидательно и с любопытством. Тот молчал, сохраняя серьезное выражение лица, потом вдруг широко улыбнулся и притянул их к себе, – это было круто! Просто дух захватывает! Такие эмоции, чувства! Браво, – братья тоже обняли их, и получалась этакая улыбающаяся кучка ручек и ножек, – так что не волнуйтесь – все вполне сносно, и вам остается только заняться костюмами.
– А Вы молодец, мистер Хандерсон, – послышался довольный голос, и из дальнего угла зала, медленно постукивая каблучками, вышла миссис Ларкус, в красивом бледно-зеленом костюме, – думаю, мы могли бы принять Вас к нам на работу после окончания.
– С...спасибо, – заикаясь, промямлил Алан и покрылся краской. Близнецы хлопнули одобрительно его по спине с двух сторон, заставляя покачнуться.
– А между тем, вы.., – женщина повернулась к Брайану и Лекс. Она смотрела на них через очки, изучая, рассматривая, как в первый раз, – уж не знаю, как это называется в ваше время, но в мое такие … отношения назывались химией. Между вами такая дикая, необузданная химия, что, если ничего не сорвется, вы ею просто взорвете выпускной. Ваши взгляды, едва заметные жесты по отношению друг к дружбе во время пения, ваши прикосновения, духовное общение во время танца... Это просто чудесно, – она неожиданно ласково улыбнулась, – я довольно, что именно вы выпали в жребии, не думаю, что какая-либо другая пара могла бы казаться более чувственной, чем вы.
– Но мы .., – откашлялась брюнетка, переминаясь с ноги на ногу, – мы, как бы, мы …
– Не пара, – пришел ей на помощь Брайан, дернувшись, будто собирался положить руку ей на плечо, но остановился. Директриса посмотрела на одного, потом на другого и покачала головой.
– Тогда, простите, конечно, я понимаю, что это не педагогично – но вы просто идиоты, – с этими словами она развернулась на каблуках и ушла, оставив за собой гробовое молчание.
***
– Твою мать, Маллейн!, – Линдси так сильно орала в телефон, что Лекс пришлось положить его на стол,чтобы не оглохнуть, – до выпускного осталось два чертова дня, а у тебя еще нет платья?! Да ты прикалываешься надо мной!, – поняв, что от нее ждут ответа, брюнетка взяла мобильный в руку, намереваясь в любой момент вернуть его на прежнее место.
– Если я что-то и запомнила за то время, что мы знакомы, так это то, что ты ненавидишь брокколи, душу продашь рахат-лукум и четвертуешь заживо, если над тобой подшутят, – смеясь, ответила она и листая уже сто двадцать пятую страницу каталога «выпускные платья: мода против безвкусицы». Ее голова медленно пухла от всех этих красок и пышности (неприятное слово), но особенно от этих цен. Она понимала, что, судя по всему, ей не хватит даже на два рукава, не то, что на все платье в целом.
– Аааа!, – закричала подруга, закинув голову, – за что? Чем я так провинилась?!
– Ты просто родилась, дорогая, – отмахнулась брюнетка, пометив в категориях «цены до 200 долларов», – и, да, у меня действительно нет платья. Поэтому-то я тебе и позвонила, – ну, конечно, по этой цене один отстой. Девушка устало откинулась на спинку стула, прикрыв глаза рукой.
– Так, я, Кайрин Адамс, беру операцию в свои руки!
– Мне кажется, твоя фраза немного нелепо звучит....
– Заткнись и слушайся, – Лекс фыркнула, но промолчала, – итак, через двадцать минут я заеду за тобой, и мы отправимся в один магазинчик. Я там видела свадебные платья, но там, где есть свадебные, есть и выпускные. И мы выберем тебе такое платье, чтобы все парни просто родили от желания.
– Лу, ты дикая извращенка, и, более того, – она тяжело вздохнула, – у меня просто нет денег. Так что я думаю, что одену какое-нибудь другое платье, например, черное...
– Ты идиотка? Я тебе это не позволю, слышишь? Моя лучшая подруга должна затмить всех на этом чертовом выпускном. У меня никогда не было выпускного, я его пропустила..., – блондинка помолчала, – поэтому я хочу, чтобы ты отрывалась по-полной. Получила заслуженную корону и восхищение со всех сторон... Поняла?, – хмыкнула она, шурша чем-то, – через пятнадцать минут у твоего дома.
– Лу?
– Ммм?
– Я люблю тебя, – искренне призналась Лекс, улыбаясь.
– А я тебя, моя Македонская... Но, если ты не будешь готова, я тебя убью. Жди.
Лекс закатила глаза, потянувшись, выключила интернет и пошла к шкафу, чтобы выбрать, что ей надеть. Она знала, что Линдси очень принципиальна по отношению к одежде, в то время как сама порой одевается настолько странно, что остается только хохотать, глядя на эту детскую нелепость. Гудок машины через пятнадцать минут оповестил брюнетку, что карету подали. Влезая в старые, потрепанные кроссовки, она услышала зевание и шаги за спиной.
– Милая?, – миссис Маллейн, заспанная, растрепанная, подошла к дочери с каким-то конвертом.
– Мам? Я в магазин, иди спи, – с нежностью она обняла мать, радуясь, что у нее все-таки есть мать и что она не живет совсем одна. А после того, как Лекс попала в больницу, Эббигейл практически не покидала дом, работая через интернет.
– Я … я должна отдать тебе кое-что, – смутившись, прошептала женщина и протянула дочери конверт. Брюнетка с удивлением повертела его в руках, – за несколько дней до того, как твой папа … исчез, он отдал мне этот конверт. Там были практически все его деньги, а ведь он не был богатым, ты знаешь. Он сказал, чтобы каждый год я добавляла туда столько, сколько было в первый раз, – синие глаза взметнулись вверх, ловя каждое слово. Эббигейл ласково провела рукой по ее щеке, – это на твое платье, дорогая. На твое выпускное платье. Будь самой красивой, – в ее глазах заблестели слезы, и она прижала дочь к груди, плача ей в волосы. Лекс замерла, не веря своим ушам, потом открыла конверт...
– Мам! Но ведь тут.., – она уставилась на бумажки, – тут 400 долларов!
– Несколько дней назад я обменяла все мелкие монетки на крупные... Ты рада?
– Господи, мам!, – она вновь посмотрела в конверт, – но это же слишком!
– То, что останется, положи в копилку. На что-нибудь пригодится...
– Мам, – брюнетка прижалась к матери, стиснув ее в объятиях. Гудок за окном повторился, – ох, меня Лу ждет.
– Иди и купи себе нечто красивое, – легко поцеловав ее в лоб, миссис Маллейн вернулась в свою комнату, а Лекс бросилась на улице, крепко сжимая в руках заветный подарок, который пах ее отцом, воспоминаниями о нем, счастьем, намереваясь поделиться своей радостью с лучшей подругой.
Линдси решила остановить машину на перекрестке около магазинчика, и Лекс, вспоминая последний эксперимент нахождения в машине наедине, вышла и остановилась около джипа, заказав подруге бутылку минералки. Вдруг до слуха брюнетки дошли какие-то крики. Завернув за угол, она, к своему огромному удивлению, обнаружила микс, которая прижала руку к груди, держа телефон у уха. Ее милое личико перекосилось, сморщилось, в глазах горела обида и боль, нижняя губа была рассечена до крови.
– Но … но ты обещал! Ты с самого детства поклялся, что платье на выпускной мы будем выбирать вместе! Это … это же так важно для меня! Ты клялся, что так и будет! Ты должен понимать! Пап! Я тебя прошу, пожалуйста!, – слезы горя стекали по ее лицу, размазывая макияж и делая из блондинки невесту Злобного Клоуна. Трясясь, она слушала реплики с той стороны и мотала головой, – я понимаю, что работа … но, черт возьми, эта твоя работа длится вот уже двадцать лет! Отвлекись и посмотри на меня хотя бы один день, пап! Умоляю!, – вдруг ее лицо стало отрешенным, и она отодвинула телефон от уха, глядя на него остекленевшими глазами, – пап..., – поняв, что от нее попросту отключились, она задрожала и медленно опустилась прямо по грязной стене, сползла по испачканным кирпичам на асфальт, садясь на мусор своей белой юбкой. Уткнувшись заплаканным лицом в согнутые колени, она закрыла голову руками, слегка качаясь, ее плечи тряслись, а ноги в изящных босоножках на каблуках елозили, не находя себе место.
Лекс бы следовало никак не среагировать и уйти, после всего, что между ней и этой блондинкой произошло, но почему-то она просто не могла. Сейчас в этой отчаявшейся девочке, которая только недавно была ненавистной стервой, она видела себя, с вечно занятой матерью и отсутствующим отцом. Обойдя мусорный бак, брюнетка подошла к скрючившейся девушке и присела рядом с ней на корточки, радуясь, что надела джинсы. Смущаясь и вообще не понимая, что она делает, она положила руку ей на плечо.
– Микс?.., – блондинка медленно подняла голову, показывая покрасневшее, мокрое, покрытое растекшейся косметикой лицо. Она смотрела на брюнетку, дрожа и икая от плача.
