Текст книги "Мой Темный Квартет (СИ)"
Автор книги: Алекс Мелроуз
сообщить о нарушении
Текущая страница: 36 (всего у книги 51 страниц)
– Как ты умудрился?, – спросил Алан, собрав пустые упаковки и выбросив их в мусорку.
– Ну, это же я, – пожал плечами тот и подмигнул ему, – ловкость рук и никакого обмана.
– Ох, – выдохнул блондин, с нежностью подставляя лицо теплым солнечным лучам, – ну, первый мы отмучились. Через два и четыре дня второй и третий экзамены. Теперь к ним говориться...
– Заткнись!, – хором оборвали его остальные и засмеялись. Парень тоже улыбнулся, нисколько не обижаясь на подобную реакцию друзей.
*** Вечером Лекс и Чак катались по городу, громко включив музыку и нарезая круги по окрестности. Девушка положила голову парню на плечо, а тот то и дело целовал ее лоб, руки, плечо...
– Слушай, Чак, – брюнетка вдруг села прямо и посмотрел она него горящими, озорными огоньками, – давай заедем в магазин, купим какой-нибудь вкуснятины и вместе сначала чуток подготовимся к экзамену, а потом посмотрим что-нибудь?
– Малыш, но тебе не все можно, – близнец поднял на нее глаза, на долю секунды оторвавшись от дороги.
– А я и не буду брать вредное. Ну мне о-о-о-очень хочется сладенького, – она по-детски надула губки и начала строить ему глазки, – ну пожа-а-а-алуйста, Чакки!
– Ой, только называй меня так!, – захохотал он, стискивая руль и стараясь увернуться от объятий девушки.
– Не буду, но только если мы заедем в магазин!
– Ладно-ладно!, – он усмехнулся и свернул в сторону магазина, – но только не очень много и не очень вредного.
– Ура-а-а-а, – довольно пропела Лекс и оставила на щеке Чака поцелуй, – спасибо, спасибо!
Когда машина остановилась на обочине около магазина, парень достал бумажник и повернулся к брюнетке.
– Ладно, чего ты хочешь, транжира моя любимая!
– Орешки со сгущенкой, – она стала загибать пальцы, – безе, пончик с кремом и мороженое. И кофе со сливками! И молочный коктейль! И сладкую вату!
– Это много, солнце. Ну, ладно, жди меня в машине, – ласково чмокнув ее в висок, он выбрался из машины и скрылся за дверью магазина. Чего и следовало ожидать, начинаясь у касс, очередь шла по всему магазину. «Это надолго», с тоской подумал он и, заранее заняв место за какой-то доброй старушкой, взял корзину и пошел набирать сладости для своей девушки. Своей девушки. Ему до сих пор не верилось, что Лекс стала его парой, его половинкой. Каждый раз просыпаясь утром, он на секунду пугался, а не сон ли это, но написав ей смску, всегда получал лучик света, которые отгонял тучи сомнения. Он не помнил, когда был так счастлив.
Набив корзину до отказа всевозможными вкусностями, близнец стал разыскивать свою бабулю, за которой занял место, но вдруг открылась новая касса, и он шмыгнул туда, опережая всех. Оплатив покупки, он замер около двери возле ларька с цветами, раздумывая, купить ли Лекс цветы. Потом решительно заказал букет кустовых белых розочек. Вновь подчистив кошелек, Чак хмыкнул, увидев жалкие три банкноты, потом убрал бумажник в карман, поставив в голове галочку найти работу на выходные и летние каникулы, и, неся сумки в одной и цветы другой рукой, открыл плечом дверь и вышел на улицу, где мгновенно стало гораздо душнее из-за отсутствия магазинного кондиционера.
– А вот и я!, – довольно выкрикнул он, глядя на то место, где оставил свою машину. Которое сейчас пустовало, – Лекс?, – произнес он, оглядываясь. Его машины не было ни в пяти, не в десяти метрах выше по дороге. Метаясь по пустому пространству, Чак посмотрел вниз, туда, куда уходила дорога: метрах в двадцати-тридцати почему-то столпился народ, галдя и шумя. Приглядевшись, ему почудился багажник его машины. Около столба.
Мгновенно забыв о сумках, он бросился вперед, уронив продукты и букет. Его сердце трещало где-то близко-близко, а голова была пуста, ни единой мысли, кроме крутящихся трех букв: «нетнетнетнетнетнетнет». Ноги отталкивались от земли, практически не касаясь ее, и через десять секунд он влетел в толпу, врезавшись в женщину и мужчину. Те практически не обратили на него внимания, так они были увлечены тем, что творилось внутри толпы. Попросту расталкивая народ, парень пробрался внутрь, на ходу слыша обрывку фраз.
– Слышу, шины скрипят...
– За рулем не усидела...
– Такой грохот был!..
– Не справилась с управлением...
– Кошмар-то какой!..
– Молоденькая …
– И зачем поехала?..
– Идем, а тут – бах! – и машина уперлась …
– … в столб … – … в фонарь … – Не удержала...
– А вы ее знаете?...
– Жива ли?...
– Скорую вызвали?..
– Да, кто-то звонил...
– Пропустите!, – выкрикнул Чак стоящим ближе всего мужчинам, через которых он не мог протиснуться.
– Нельзя сюда, – сплюнул один, даже не повернувшись, – видишь, авария...
– Да отвалите вы!, – повторил парень и, грубо отпихнув говорящего, выбрался наконец на пятачок, около которого столпилась вся это толпа. Видимо, водитель не справился с управлением, машина не удержалась на дороге и врезалась в столб, стоящий около дороги, немного ниже того места, где находился магазин. Капот джипа сплющился, переднее стекло практически полностью осыпалось, обе передние шины сдулись, а дверца со стороны водителя едва держалась на месте. Слыша только гудящий шум в ушах, близнец посмотрел немного правее и увидел, как сбоку, в пяти метрах от машины, на чьих-то куртках, лежит Лекс: кожа серо-лиловая и будто потрескавшаяся, шея, руки, грудь залиты кровью, левая рука находится под каким-то неправильным углом, а на правой ноге не хватает ботинка, обнажая окровавленную ступню. Только спустя секунды он обнаружил рядом с ней двух человек: мужчину и женщину, один протирал лицо брюнетки, а вторая прикладывала какую-то ткань – видимо, свою кофту, потому что на ней был только тонкий топ – к груди девушки. На шатающихся, не слушающихся ногах Чак доковылял к ним и упал на колени около тела любимой и схватил ее ледяную руку, целуя ее и смешивая ее кровь со своими слезами.
– Эй, малец, – тихо обратился к нему мужчина, – ты ее знаешь?, – парень не мог говорить, потому что губы дрожали слишком сильно, поэтому он слабо кивнул, – мы вызвали скорую и кое-как прикрыли ее раны. Позвони там ее родным, а то ни паспорта, никаких документов не нашли, чтобы позвонить, – близнец еще раз кивнул и приказал себе встать, понимая, что сейчас не сможет помочь ей. Немного отойдя в сторону, но только самую малость, чтобы в любое мгновение броситься к Лекс, он достал телефон и, даже не думая о том, как среагирует друг на его слова, набрал номер Брайана. Тот взял только спустя три гудка, которые для трясущегося сознания показались столетием в Аду.
– Чак? Алло.
– Б … Брайан …, – язык не слушался, став каким-то неправильным, слишком большим и неповоротливым обрубком.
– Что случилось?, – похолодевшим голосом отозвался парень. Было слышно, как он вскочил, потому что что-то с грохотом перевернулось, – что?! Говори! ЧТО?!
– Л … Лекс ..., – выдавил из себя Чак, закрывая горящие слезами глаза, согнувшись и обхватив себя, до боли вжимая ногти в кожу бедра.
– Что с ней?, – паника звенела в словах Брайана, – что с ней, твою мать?! Чак! Где вы?! Что с ней?! Отвечай, сукин ты сын!
– Она попала в аварию, – на одном выдохе выдавил парень, качаясь и кусая до крови губы, – я не знаю, выживет … или нет.
Глава 38.
– Как она?, – Айзек и Алан вскочили со ступеней больницы, на которых они провели последние три часа. Вечерело, включились фонари, но их свет был каким-то мутным и еще более удручающим, чем если бы было совсем темно. Парней не пускали наверх, в палату, потому что там и так было много народу: миссис Маллейн, ее успокаивала, скрывая собственные слезы, Линдси, а Чака положили в отдельную палату, накачав его успокоительными, потому что его нервы, и так далеко не устойчивые на почве всего происходящего, окончательно покачнулись, и у него произошла истерика: он метался по комнате около получаса, крича и опрокидывая мебель.
– Никаких известий, – Брайан, все еще в больничном халате, накинутом на плечи, тяжело рухнул на каменный выступ и закрыл лицо руками. Потом вытащил пачку сигарет и, не прибегая к помощи зажигалки, всунув уже горящую сигарету в дрожащие губы. Друзья промолчали, понимая, что ему сейчас это нужно, – операцию провели. Ногу вправили, в руку вставили спицу... Но она до сих пор не приходила в себя. Ни на мгновение. Врачи не могут сказать ничего конкретного, но .., – он закашлялся дымом, и на глазах выступили едкие слезы, которые он мгновенно вытер тыльной стороной руки.
– Я уверен … думаю … надеюсь, что все … все будет хорошо, – тяжело выдохнул Алан, облокачиваясь о колонну. Его лицо осунулось и стало каким-то пепельно-серым, глаза устало впали, а губы потеряли свет. Его движения стали медленными и неровными, будто он шел в болоте. Айзек тоже не блистал своей обычной жизнерадостностью: он прокусил нижнюю губу до крови, и теперь ему то и дело приходилось слизывать капли горькой крови, его руки без дела мельтешили по всему, до чего могли дотянуться, а глаза постоянно скользили по окнам больницы, будто надеясь увидеть там знакомое лицо.
Все замолчали, неприятные мысли витали в воздухе. Брайан вспомнил, как, приехав к месту аварии, обнаружил скорую помощь, забирающую Лекс и Чака, который едва держался на ногах от слез. Первую секунду в брюнета буквально вселился Дьявол: он хотел подойти к парню и ударить его, сильно, как только мог, и кричать, кричать на него, за то, что он недосмотрел, за то, что не защитил, не уберег. Но потом, когда гнев почти полностью захватил его, в голове мелькнули непрошенные воспоминания: они, еще совсем малыши, катаются на аттракционах, поспорив, что тот, кто выдержит больше кругов на «Русских горках», получит 100 долларов – несметное для того возраста богатство, и как, в итоге, их три часа тошнило в туалете; как их вызывали к директору за шалости; как они вместе учились плавать и, впоследствии, устраивали заплывы на скорость и расстояние. Он посмотрел на этого согнувшегося, разбитого мальчика, не мужчину, а именно мальчика, и увидел в нем себя, увидел в нем своего брата, друга, товарища. Злость прошла, и он, твердо шагая, направился к нему и заключил в крепкие объятия, ничего не говоря, только сжимая его мокрую голову.
– Нет, – вдруг тряхнул брюнет головой, возвращаясь в настоящее. Он вскочил на ноги, шумно выдыхая через нос, – нет, черт возьми!, – друзья уставились на него, не понимая, что он отрицает или о чем говорит, – это … черт, это же Алексис! Она … да эта девчонка сильнее всех нас, вот уж у кого точно есть яйца! Она вылезет, выберется, отряхнется, да еще и надерет нам все задницы за то, что мы сомневались в ее стремлении к жизни. Она выползет, сто процентов .., – подъем покинул его, и он вновь сдулся, облокотившись, как Алан, на стену.
– Она действительно сильная, – поддержал друга блондин, кладя руку ему на плечо, – она выберется, справится..., – вдруг у брюнета зазвонил телефон. Он как-то подскочил и едва не упал на лестнице, пока доставал его.
– Алло!, – его голос дребезжал, как стакан в едущем на полном ходу поезде, – что? … Миссис Маллейн? … Всех? … Ладно, а куда? … Второй этаж? … Да. Понял, идем, – он убрал телефон и кивнул им, – звонила Кай, сказала, Эббигейл зовет нас всех. Чак уже там.
Идя по стерильно-белым этажам, парни ежились из-за запаха медикаментов и старались не думать о том, что ждет их в конце дороги, какие новости, какие известия. Войдя в кабинет, который указала им Линдси, они обнаружили там Чака, который сидел в кресле в углу – бледный, буквально восковой, с потрескавшимися губами и следами уколов на руках; Эббигейл Маллейн, расхаживающую туда-сюда по комнате, и Линдси, с заплаканным, покрасневшим лицом и сложенными на груди руками. Айзек мгновенно бросился к брату, стиснув его плечо, потом, получив от того кивок, подошел к своей девушке и положил руку ей на голову, аккуратно перебирая пряди разноцветных волос. Алан и Брайан кивнули миссис Маллейн, которая следила за ними немигающим, недовольным, горящим взглядом.
Ч– то ж, все в сборе, – она вновь прошлась к стене и обратно к двери, потом вдруг хлопнула рукой по столу, да так сильно, что зазвенели стекла в окнах, – знаете, я, мягко говоря, негодую. Да-да. Знаете ли, у меня весьма тяжелый день. Сначала, значит, я получаю сообщение, что моя дочь попала в больницу. И это-то без подробностей. Проехав двести километров, я узнаю, что она, вероятно, не выживет. Затем мне даже не дают на нее посмотреть, говоря, что пока нельзя. Сообщают, что она не приходит в себя, но в то же время не находится в коматозном состоянии. И на этом спасибо. Но потом ко мне приходит врач и говорит такую фразу, – она взметывает гривой темный голос, – «мы не можем сказать ничего подробного относительно беременности Вашей дочери, но надежда есть». А я что? Я стою перед ним, как идиотка, и хлопаю глазами. А он в ответ: «ах, Вы не знали?» Господи! Я то думала, что моя малышка все еще невинна, а тут узнаю, что она ждала ребенка, а я даже не успела помечтать о том, как стану бабушкой!
– Ребенка?.., – срывающимся голосом прошептала Линдси, раскрыв рот и перестав дышать. Ее и так большие глаза увеличились вдвое и стали какого-то серовато-лилового цвета. Она сидела на самом краюшке стула, балансируя на нем с отсутствующим выражением лица.
– ЖдаЛа?, – одновременно с ней, заикаясь, спросил Алан, выделив букву «л». Стало очень тихо. Шесть дыханий смешивались в один скрип, шелест, который звенел, глухо отдаваясь в молчании. Эббигейл медленно подняла голову, и все увидела ее заплаканные глаза и бусинки слез с крупинками туши. Стало понятно, что эта новость знатно жгла ее грудь, но она сдерживалась, пытаясь сохранить самообладание.
– Пять минут назад … пришел врач и … сообщил, что, к сожалению, ребенка не удалось спасти. Выкидыш вследствие удара во время аварии, – страшное слово выбило весь воздух из легких, и парни, не удержавшись на ногах, пошатнулись, приваливаясь к стенам и хватая ртом воздух. Близнецы и Линдси закрыли рот рукой, давясь болью и желчью, Алан откинул голову к стене, плотно прикрыв глаза и уперев кулаки в стену. Миссис Эббигейл опустилась на стул, тихо плача в платок; видимо, боль от страшной новости вырвалась наружу, стоило только озвучить ее вслух, а Брайан … Брайан не шевелился, его будто парализовало, его грудь не двигались, он не мигал, просто стоял, как изваяние, пораженный диким известием. Айзек обнимал Линдси, скрывая за ее волосами свои слезы, а Чак вцепился зубами в костяшку руки, глядя в пол красными глазами, Алан качал головой, сжав зубы и зажмурившись, его руки тихо стучали о стене, а Брайан так и стоял, не дыша, не двигаясь, просто отключившись от действительности.
Спустя пять тяжелых минут миссис Маллейн подняла голову и произнесла, справляясь с голосом:
– Я позвала вас не для этого … Я знаю ... наверное, это единственное, что я знаю точно о жизни своей дочери, что вы четверо – ее единственные друзья, лучшие, я имею в виду. И, насколько я надеюсь, Лекси не могла бы сделать такую оплошность, как переспать с кем-то незнакомым в баре. Поэтому я делаю вывод, что этим … этим … этим, – у нее явно вертелось на языке колкое словечко, но потом она исправилась, – отцом является кто-то из вас, поэтому я спрашиваю – кто посмел это сделать с моей девочкой? Кто из вас сделал это с ней?, – несмотря на грозные глаза, она не повышала голос, не кричала и не трясла кулаками, но было заметно, что она могла бы хорошенько двинуть в эту секунду.
Все молчали. Линдси смотрела то на своего парня, то на брата, она щурилась, то и дело проводя языком по пересыхающим губам. Парни переглядывались, сжимая челюсти и обменивались понятными только им взглядами и едва уловимыми жестами. Чак посмотрел на Брайана, тот поднял на него глаза. Было видно, что он явно за то, чтобы Чак признал себя отцом, но не в корыстных целях, а чтобы у него и Лекс был шанс на счастливое, совместное будущее. Но друг только слегка покачал головой, его губы побелели и сморщились.
– Стой, – вдруг подала голос блондинка, глядя на Чака, – вы с Ли недавно начали встречаться из-за … из-за … из-за этого?, – она сглотнула, и если сказать, что ее глаза прожигали череп парня насквозь, то это будет мягко приукрашено, потому что она смотрела на него с таким гневом и ненавистью, что он смутился и поджал губы. Потом покачал головой.
– Нет, я не отец... Дело в том, что …
– Это случилось на вечеринке в честь моего дня рождения, – тихий голос Брайана перебил его, и все глаза тут же устремились на него. Парень выпрямился и даже поднял глаза на миссис Маллейн, которая смотрела на него исподлобья, не отводя взгляд, – в общем .., – он кашлянул и потер подбородок, – мы с Лекс … хм … увлеклись, ну, и не успели, так сказать, остановиться...
– Подожди!, – Линдси вскочила и выставила вперед палец, гневно сверкая глазами, – то есть ты хочешь сказать, что вы настолько увлеклись, что ты не успел упаковать свой стручок?! Адамс, ты псих?!, – рванувшись вперед, она толкнула его в грудь, заставляя отступить, – как ты мог?! Ты, твою мать, придурок!, – чрезмерная агрессия девушки не поколебила спокойствие парня: он принимал ее «побои» и гнев, прекрасно осознавая, что заслуживает их.
– Лу, тихо!, – близнецы бросились унимать кричащую девушку, а Алан побежал за водой, понимая, что и у нее знатно шалят нервы. Объединенными усилиями парни усадили блондинку и заставили ее выпить целый бокал. И, спустя две минуты, она немного успокоилась, иногда делая маленький глоточек воды и шмыгая носом.
– Ты … ты просто понимаешь, что … что после выкидыша.... она может больше не родить? Ты осознаешь, что, возможно, сломал ее жизнь, ее будущее, ее мечты и планы?
– Понимаю.., – эхом отозвался брюнет.
– А я вот нет, – вмешалась Эббигейл, – почему тогда моя дочь встречается с тобой?, – она посмотрела на Чака.
– Я … я .., – он растерялся и косил на Брайана.
– Дело в том, что я, можно сказать, струсил … да, наверное, именно так, – его друзья начали было качать головой, но он продолжил, – а Чак предложил Лекс свою помощь, он очень помог ей, тогда, когда я отказался.
– Но, Брайан, все не совсем.., – Чак расширил глаза, продолжая мотать головой, понимая, что друг несет полную чушь, но шоколадные глаза пригвоздили его к месту.
– То есть, давайте уясним, – миссис Маллейн медленно прошла по комнате, – моя дочь была беременна от тебя, – она указала на брюнета подбородком, потом перевела взгляд на близнеца, – а встречаться она стала с тобой? Что за нелогичность, даже для женщины?
– Мэм, – на ходу постучав в дверь, в комнату вошел врач, заставив своим неожиданным появлением подскочить всех присутствующих. Мужчина немного недовольно осмотрел собравшихся и направился к Эббигейл, – Ваша дочь пришла в себя...
– Дочка!, – она хотела было сразу рвануть к ней в палату, но тот преградил ей дорогу.
– Мэм, подождите пожалуйста. Дело в том, что она еще очень, очень слаба, и я бы настоятельно не рекомендовал посещать ее сегодня большому количеству человек. Более того, в связи с последними событиями, Вы должны решить: кто и когда сообщит мисс Маллейн о том, что она потеряла плод. И, да, она просила Вас не заходить к ней сегодня, – немного смущаясь, добавил старик.
– М … меня?, – женщина положила руку на грудь и приоткрыла рот, – но ведь я ее мать, и волнуюсь за нее. Я должна ее увидеть как можно скорее...
– Я прекрасно понимаю Ваше состояние, миссис Маллейн, но между тем Ваша дочь уже совершеннолетняя и вправе сама что-то решать. Если она пока что не хотела бы видеть Вас, то мы не в силах противостоять ее желанию, это не в нашей компетенции. Ну а сейчас – прошу меня извинить, я должен идти, – доктор ушел, оставив всю компанию в неловком молчании.
Эббигейл с минуту смотрела ему вслед, потом всхлипнула и, схватив сумку, вылетела пулей из комнаты, хлопнув дверью. Друзья проводили ее стремительный уход удивленными взглядами, но буквально через мгновение уставились друг на друга, неловко перебирая ногами и теребя одежду.
– Ну, – откашлялся Алан, понимая, что если он сейчас не будет голосом разума, то они так и будут стоять в ступоре до самого закрытия больницы, – Лекс пришла в себя, но доктор правильно сказал – нельзя к ней приходить в первый же вечер всем сразу, даже несмотря на то, что мы все, несомненно, хотим повидать ее. Но сейчас есть вещь гораздо важнее, чем одно наше желание. Нам нужно решить: когда сообщить ей о … о.., – он покраснел и отвел взгляд, – о том, что произошло: потом, когда она выйдет из больницы, но не факт, что врачи будут молчать, или же сейчас, чтобы время шло, и она справлялась с этой новостью тут, – кашлянув, он обвел всех серо-зелеными, на удивление спокойными глазами, – поэтому нам нужно решить, когда мы сделаем это.
– Может, голосование?, – хмуро подал голос Айзек, все еще держась за Линдси, как за спасательный круг.
– Неплохая идея, – одобрительно кивнул блондин, радуясь, что он не один, кто старается всех расшевелить, – давайте так: кто за то, чтобы рассказать Лекс все сейчас?
Несколько секунд царило молчание, потом рука Чака нерешительно скользнула вверх, да и сам Алан поднял свою, оглядываясь: больше рук не было, и ребята как-то тупились, глядя в пол, – что? Только двое? Остальные за то, чтобы она узнала потом?, – его голос дрогнул.
– Чушь, – всего одно слово, небрежно брошенное тихим, шипящим голосом, показало высшую степень неодобрения и недовольства. Брайан отошел от окна, около которого он стоял последние несколько минут. Увидев недоуменный взгляд Алана, он повторил, глядя ему прямо в лицо, – чушь. Полная, могу сказать даже «собачья» чушь, – блондин неуклюже поправил очки, краснея, – и я это говорю не в обиду твоему голосованию, Ал, ты молодец, как всегда, – он хлопнул друга по плечу, – между тем, я повторяю слово «чушь» в четвертый раз относительно вашего решения. Просто представьте: девчонка, спустя неопределенное количество времени, выберется из душной, надоевшей ей палаты, вырвется, как говорится, на свет божий, на воздух, ей захочется радости, свободы, хороших новостей, а тут вы с этими новостями, и опять начнется эта паника, она, может, даже вновь сляжет, а это .., – голос его подвел, и он едва не упал. Парни, натренированные в бою, мгновенно подхватили его и усадили в кресло, подсовывая бокал с водой. Слегка отогнув ворот его рубашки, Ала намочил заднюю часть шеи друга, приводя его в сознание. Брайан закашлялся и обвел их мутным взором, видимо, не до конца понимая, где находится.
– Брай, ты чего?, – Чак склонился над ним, недоуменно изучая побледневшее лицо друга. В какое-то мгновение перед глазами мелькнуло что-то странное: ему показалось, что все тело брюнета покрыто тонкими витиеватыми узорами, как татуировки на их запястьях. Но когда он моргнул, все стало обычным, ничего подозрительного, только неприятный осадок да предчувствие.
– Все … в норме, – сморщился Брайан и, опираясь дрожащими руками на края кресла, дыша через открытый рот, справляясь с тяжелым дыханием, полувыпрямился, – просто … нервы, – было видно, что это явно не нервы, но парни решили пока что не обсуждать эту проблему, пока над ними, как Дамоклов меч, нависла другая проблема, – что я говорил?, – тихо спросил он, проведя руками о лицу и шумно выдохнув, – ах да … О том, что она должна узнать все сейчас, чтобы уже начинала справляться, а не потом по новой заболевать и отлеживаться в истерике.
– Хорошо, – кивнул Алан, – тогда кто скажет Алексис об … хм … об этом?
– Ну, в оригинале, – поджала губы Линдси, – это должен быть Чак, ведь он сейчас, в некотором роде, является ее опорой, а значит и должен объяснить все, и будем надеяться, она поймет и среагирует хотя бы не очень … агрессивно, насколько это возможно. Но могу сказать, что если бы я оказалась в подобной ситуации, я бы умерла. Но Лекс не я, она сильнее, у нее стержень внутри, такой, что она просто так не сдастся.
– Нет, это будет глупо, – произнес Чак, который уловил только первую фразу, – да и, на самом деле, я не смогу это сказать ей в лицо... Я не знаю, смогу ли я вообще смотреть ей в глаза теперь.., – коньячные глаза помутнели, в них все заходило ходуном, он явно дико переживал и был не готов простить себя.
– Чак.., – Айзек положил руку брату на плечо и сжал, пытаясь успокоить его, – но на самом деле он прав, – он посмотрел на других, – это будет немного неправильно.., – он замолчал. Другие тоже переглядывались, не набираясь сил, чтобы подать голос. Потом вдруг все четверо одновременно подняли глаза на Брайана, который, встав, вновь занял свое место около приоткрытого окна. Четыре пары глаз выжидающе уставились на него. Парень, уловив, что стало очень тихо, поднял шоколадные глаза и увидел все эти взгляды друзей с одинаковым выражением лица, они сошлись во мнении, едином, правильном мнении. Брюнет смотрел то на одного, то на другого и везде видел эту решимость, эту уверенность, этот скрытый приказ в этих разных глазах. Он покачал головой, сам себе, опустив глаза и смотря куда-то в пустоту. Он понимал, что из всех, кто есть у Лекс, он был единственным, кто должен был сказать ей правду. Но между тем … Он начал было качать головой, но тут открылась дверь, и вошла медсестра, которая ухаживала за Алексис.
– Добрый вечер, – она осмотрела безмолвную группу через свои толстые очки и поджала губы, – тут есть мистер Адамс?
– Это я, – брюнет вышел вперед, глядя на нее почему-то сероватыми глазами, – а что такое?
– Мисс Маллейн попросила Вас зайти. Только Вас, – уточнила женщина, увидев, как дернулись близнецы. Парень кивнул, – пойдемте, а остальных я бы попросила покинуть и эту комнату, и поликлинику. Приемное время скоро закончится, и Вы сможете подождать мистера Адамса на улице.
– Хорошо, мэм, – отозвался Алан, выразительно посмотрев на друзей, которые собирались взбунтоваться, – Брайан, мы подождем тебя внизу...
– Не надо, – перебил его брюнет, подходя к двери и берясь за ручку. Он не обернулся, говоря, а только слегка повернул голову, – уже поздно, и не думаю, что я расскажу вам что-то приятное на ночь. Так что идите спать.
– Но .., – начал было Чак.
– Я сказал нет, – резко бросил тот и вышел в коридор. Медсестра бросилась за ним, едва поспевая и то и дело поправляя прическу на ходу.
– Я покажу Вам, где находится кабинет.., – краснея, начала она, но парень только улыбнулся мимолетно и покачал головой.
– Я знаю. Спасибо. Всего хорошего, – он понимал, что ведет себя неприлично, грубо, но ничего не мог с собой поделать.
«Она … она позвала меня. Меня. Она позвала меня. Придя в себя, она попросила меня прийти. Ни мать, ни Чака, ни даже Линдси, а именно меня!» Это никак не укладывалось в голове, потому что он не понимал те чувства, которые эта девчонка испытывала к нему, так как с детства он привык, что все, что люди испытывают к нему, это или неприязнь, или боготворение.
Перелетая через три ступеньки, он оказался на нужном этаже, пронесся по пустому коридору и затормозил около палаты, в которой лежала Лекс. Сначала он даже схватился за ручку, но потом его что-то остановило. Они выбрали его, они все решили, что он должен ей сказать о том, что произошло. Так что ж? Открыть дверь и сказать, сказать, что она лишилась ребенка, глядя в ее бездонные синие глаза? Невыносимо. Невозможно.
– Эй... кто там?, – слабый голосок послышался из палаты. Видимо, через мутное стекло был виден его силуэт. Понимая, что ничего уже не поделаешь, он позволил себе на секунду закрыть глаза, выдохнуть через рот и, досчитав до десяти, натянув хотя бы пародию на улыбку, вошел в комнату. Девушка, слабая, тоненькая, похудевшая, с восковой кожей, впавшими, тусклыми, серыми, огромными из-за болезни глазами, обведенными лиловыми синяками на белом лице, бледными, потрескавшимися и пересохшими губами, руками-спичками в гипсе, поломанными, полустертыми ногтями, забинтованной ногой лежала на кровати, казавшейся слишком большой для этой поломанной куклы, вся истыканная проводами и трубками. Когда парень вошел, синие глаза сначала испуганно дернулись, потом расширились, а затем пришло смирение и некое успокоение, – а, это ты, Брайан.., – такой слабый, пустой, безэмоциональный голос, – спасибо, что пришел.
– Я бы и так пришел, – тихо, твердо, шепотом, – даже если бы ты не позвала. Даже если бы запретила.
– Что?, – в синем море появился огонек, он забился, замерцал, отражаясь в каждой складочке юного лица, немного возвращая его к прежнему состоянию, – я … я думала, ты скажешь «ну, я же не совсем подонок» или «ты же позвала. Пришлось». Это больше в твоем стиле...
– А я уже не знаю, какой у меня стиль, – сломанные слова скатывались с дрожащих губ, пока брюнет медленно опустился на стул около кровати больной и, к великому ее удивлению, взял ее холодную руку, – господи … ты ледяная … ты замерзла?
– Да нет.., – начала было Лекс, но тут случилось опять нечто из рода вон выходящее: парень прижал ее замерзшие, непослушные пальцы к своим горячим, мягким губам, согревая их. Шоколадные глаза медленно поднялись вверх, сталкиваясь с синими, – не особо.., – договорила она, испытывая дикое желание коснуться его волос. Потом она слегка тряхнула хрупкими, разметавшимися по подушке волосами и произнесла уже тверже, – так зачем я тебя позвала. Понимаешь, я не дура, – она совсем чуть-чуть приподнялась на подушке и тут же сморщилась; было видно, что любое движение доставляет ей неудобство, – и я знаю своих друзей. Я знаю, что они хотят оградить, защитить меня и тому подобное, но нет ничего более важного на свете, чем правда. А я теперь поняла, что из всех мне скажет стопроцентную правду, какой бы она не была, только ты, потому что ты прямолинеен и не боишься обидеть. Поэтому мне нужно, чтобы ты мне ответил, хорошо?, – она поджала губы и вдруг отвернулась, зажмурившись, – ответь мне на вопрос, – медленно, буквально по сантиметру, она повернулась к выжидающему, побледневшему парню, – после этой аварии … что … что случилось с ребенком?, – ее голос дрогнул, – он все еще тут, со мной, в моей животе, растет и знает, как я его люблю, или его нет, и он стал маленьким ангелочком?, – Брайан смотрел на нее, даже не дыша. Он понимал, что должен, должен сказать это страшное слово, но оно не шло, никак не хотело складываться. Он даже подумывал, а не отказаться ли, сказать, что не знает... Но тут брюнетка вновь подала голос, – хотя стой, погоди … секундочку. Сделай сначала кое-что, хорошо? Ты выполнишь мою просьбу?
– Какую?, – тихо спросил Брайан, все еще грея ее холодные руки и радуясь этой секундной заминке перед концом света.
– Ты тогда не согласишься, – потупила было она глаза.
– Я выполню.., – одновременно с ней отозвался он, не слыша ее слов. Длинные ресницы вспорхнули вверх, показывая удивленные звездные глаза, – выполню, – повторил брюнет, сложив ее руки вместе и обхватив их своими.
