Текст книги "Летучий голландец, или Причуды водолаза Ураганова"
Автор книги: Альберт Иванов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 28 страниц)
ШОТЛАНДСКИЙ ЗАМОК
– Верите ли вы в привидения?
Таким вопросом огорошил меня Ураганов.
Я честно ответил, что нет, но хотелось бы. Человеку вообще свойственно верить в таинственное, фантастическое. Наверное потому, что он смертен и во многом неудачлив, а любые чудеса дают какую-то надежду на реальность несбывшегося. Они как бы манят: вдруг невероятное произойдет и с тобой!..
– Как известно, – поведал Валерий, – всякими привидениями особенно славится Великобритания. А ведь ее жители – сдержанный, рассудительный народ, начисто лишенный французского легкомыслия. Однако, говорят, в той же Франции с привидениями слабовато. А в Англии, Шотландии – что ни замок, то с привидениями. Не гнушаются они и загородными домами. В общем обожают старину. Чем старинней любое строение, пусть даже деревенский амбар, тем вероятней встреча с ними.
Наш «Богатырь» стал на якорную стоянку в рыболовном порту Абердин Грампианской области, самого крупного города Северной Шотландии. Абердин-на-Дону – так назвал бы я его в честь реки Дон, в излучине которой он и находится. Есть там поблизости еще и другая река Ди, но у нее не столь звучное название.
Абердин – изумительный, романтичный город. Островерхие дома сложены из светло-серого гранита, а здания главной улицы Юнион-стрит облицованы разноцветным мрамором. Так и кажется, что сейчас по узким улочкам проскачут герольды, объявляя о рыцарском турнире.
И они проскакали в тот день, когда мы сошли на берег, но объявили о традиционном кельтском фестивале. На зеленых лужайках парка собрались гэлы – обитатели северозападной части острова, наследники старых кланов – в ярких народных костюмах. Англичане называют их хайлендерами – горцами.
Гэлы играли на своих крикливых волынках и отплясывали старинные танцы.
Любимое их развлечение на фестивале – бросание длинного бревна. Наш «Илья Муромец» – боцман Нестерчук – не удержался и под шумные овации бросил бревно-ближе всех. Ликованию гэлов не было предела!
Группа разделилась: одни разбрелись по парку, глядя на шумный праздник. Другие завернули в ближайший «паб» отведать знаменитого «эля». Остальные направились в магазины за сувенирами. И я как-то остался один.
Побродил по улицам и вышел к древнему замку с башенками и решетчатыми окнами. От нечего делать я присоединился к группе туристов. Прежние владельцы замка – лэрды одного из шотландских кланов – принадлежали к родовой шотландской знати. Что означает звание «лэрд», а не «лорд» – не берусь объяснить, лучше не спрашивайте. Я в средневековых званиях и должностях не разбираюсь: не могу отличить графа от барона. По-моему, все графы – худые, а бароны – толстые.
Сквозь лабиринт низких коридоров мы попали в главный, Каминный зал. Последний в роду лэрд погиб на рыцарском турнире несколько веков назад. Его мощи захоронены в этом сводчатом зале, а над местом погребения установлена статуя самого бывшего хозяина.
Она выполнена в натуральный рост, вырезана из мореного дуба и раскрашена: от синей шотландской шапочки с орлиными перьями до золотых шпор на сапогах. На камзоле – синий Андреевский крест по белому полю, шотландцы считают своим покровителем святого Андрея. На боку – настоящий меч в ржавых узорных ножнах. Внушительная скульптура. Как говорится, «статуя командора»!
Гид – тощий юноша – не забыл, конечно, сообщить, что нам посчастливилось попасть в замок с привидением. Мол, очень редко древняя статуя оживает и разгуливает по ночам в пустынном замке, строго наблюдая за тем, чтобы все сохранялось в первозданном виде. По-моему, это обязанности завхоза.
Никаких нововведений привидение не одобряет и в последнее свое появление испортило, например, проводку. Поэтому пришлось отказаться от электричества и перейти исключительно на древнее освещение.
За окнами начало темнеть, и нам раздали свечи с металлическими чашами, как у рапир, только вывернутыми наоборот, чтобы тающий воск не падал на пол.
Задержавшись из любопытства в одном из зальчиков, я потерял экскурсию из виду, заблудился в бесчисленных переходах, стал шутливо кричать «ау» – никто не откликался.
За решетчатыми окнами стало совсем темно. Я не на шутку испугался: застанут здесь меня одного, что подумают! Затем я испугался, что не застанут. Вдруг про меня забыли?..
Так оно и вышло. Сквозь светлое стеклышко оконного витража я увидал в скупо освещенном дворе, как экскурсовод расстался с посетителями, закрыл за ними и за собой кованую калитку, сел в малолитражку и укатил. Гуд бай!
Почему я не закричал? Не стал колотить в окно? Или хотя бы не помахал своей свечой?
Я кричал, но никто не услышал. Махал свечой, но она уже догорала. А колотить по витражам – я вам не варвар, никакой зарплаты не хватит расплатиться.
Что делать? Телефона у них нет – видите ли, лэрд не одобряет. Сторожа, по-видимому, тоже нет. Иначе бы он давно прибежал, когда я кричал.
Повторяю: положение явно двусмысленное. Если меня все-таки найдут, представьте себе утренние шапки газет: «Русский водолаз…» – и тэ дэ. На борту меня, конечно, хватятся, но панику поднимать не станут. Подождут хотя бы до утра. В крайнем случае, свяжутся с консулом в Эдинбурге, поставят в известность. Знают: водолаз – парень надежный. Значит, произошло что-то непредвиденное. Сам вывернется.
Оставалось одно: дождаться утренних посетителей, смешаться с ними и выскользнуть из замка. Можно, правда, попытаться открыть окно… Окна не открывались.
Свеча погасла, и сразу со всех сторон надвинулась темнота.
Я прилег на дубовую лавку, но нервное возбуждение не давало мне заснуть. Потрескивала старая мебель, слышались шорохи, и казалось: глухо позванивает оружие, развешанное на стенах…
Вам смешно, а я встал и снял со стены короткий палаш. С ним чувствовалось увереннее.
И тут из-за створок дверей на пол упал дрожащий свет… Я невольно сжал в руке свой меч, а потом обрадовался: «Неужели сторож?»
– Наконец-то, – громко воскликнул я. Поверят – шотландцы гостеприимные люди. Ну, вышло недоразумение. Не рубить же голову?
Я подбежал и решительно распахнул двери в зал.
За ними стоял… сам старик лэрд в полном боевом облачении со свечой в руке! Вернее, похожая копия статуи.
– А! – глаза его радостно вспыхнули, когда он увидал у меня палаш. Поставил свечу на пол и стал со скрипом тащить свой двуручный меч из ножен, что-то бормоча на непонятном наречии.
Я начал сбивчиво объяснять ему, что со мной произошло. Он с интересом прислушивался и вдруг спросил на ломаном английском языке:
– Англичанин?
– Да нет! – вскричал я.
– Да или нет? – возмутился он. – Опять парадоксы, увертки, шуточки! Не выкручивайся!
Хорошо, что меч у него словно присох к ножнам и не хотел их покинуть.
Я невольно подумал: «Одно из трех: или он просто случайный безумец, помешанный на старине? Или сторож, повредившийся от средневекового окружения и нацепивший на себя обноски из гардероба лэрда? Или тронутый сотрудник музея, работающий по ночам под привидение?» Во всех случаях – передо мной сумасшедший. А с ними, как известно, спорить нельзя. Им надо потакать в их причудах, тогда они успокоятся.
Любопытно, я не подумал о четвертом варианте: а что, если это сам лэрд? Тем более что статуя куда-то исчезла из зала. Но безумцы хитры: он мог ее потихоньку вынести, пока я дремал на скамье.
Почти всю ночь мы с ним мило проболтали. Он жаловался, что позабыл английский язык, и зачастую не понимал меня.
Теперь-то я полагаю: сам язык за века видоизменился. Многое мы поняли бы, если бы к нам кто-нибудь обратился на древнерусском?.. Понять мы бы его поняли, но далеко не все.
Время от времени сэр старик вспоминал, что он воин, снова принимался сверкать глазами и тащить меч из ножен. Но тут же быстро забывал о нем – типичный атеросклероз! – и начинал бормотать про битвы, стычки и поединки, в которых он-де участвовал. Я поддакивал.
Он высмеял мою одежду. Современные наряды были не по душе лэрду: юбки на женщинах слишком коротки, выше колен, штаны на мужчинах невероятно длинны – ниже колен. А какая безвкусица! Платье почти однотонно. Прославленная шотландская клеточка напоминает теперь расцветку кирпичных труб. Вспомнили бы то прекрасное время, когда одна штанина была, допустим, голубая, а другая желтая или «спелого золота» – его подлинное выражение!
Смеялся он громко и вызывающе: ни тебе добродушия, ни иронии.
«Здорово вошел в роль, – подумал я. – Вероятно, в далеком прошлом смеялись только над тем, что казалось глупостью. Больше ничего не вызывало и улыбки. Потом лишь, постепенно, появились разные оттенки: от благодушного смешка до хихиканья. Раньше, уверяю вас, только хохотали».
Нудный, в общем, старикашка оказался, а так ничего. Мы даже подружились и обменялись головными уборами: он мне дал свою синюю «пилотку» с перьями, а я ему – полотняную кепочку с надписью «Tallinn».
Мой безумец был довольно занятной личностью. Рассказывал мне разные легенды, из которых я ничего не понял. Спел простуженным тенорком песню клана – развлекал, как мог. Отдавая отчет своему положению, он пылко, по-моему искренне, ругал современную жизнь, которую, мол, иногда наблюдает ночью из окна. Впрочем, ему понравились «цветные тарахтящие, самодвижущиеся повозки» – автомобили. Однажды он был свидетелем столкновения двух машин. Это произвело на него невыразимое впечатление. Словно на полном скаку сшиблись два рыцаря! Теперь он понимает, почему «повозки одевают в латы», как коней перед турниром. Если бы у него, лэрда, в свое время было бы несколько таких тарахтелок, он запросто завоевал бы Англию! В чем я не сомневался.
Ему не нравились яркие фонари на улицах: они-де мешают людям спать, бросая свет на окна домов. Такое же освещение как-то устроили в замке – оно слепило глаза! – пришлось бедняге долго помозговать, прежде чем он догадался разбивать выключатели, лампочки и перерубать провода.
– Очевидно, ток на вас не действует, – с иронией заметил я старику. – Могло так тряхануть!
– Трясло, – согласился он. После этого он окончательно облысел и перестали болеть последние зубы.
Наконец вздорный старик мне надоел. Я снова улегся на скамью, а он все шаркал по залу, ворчал, вероятно, разыскивая уже недействующую электропроводку. Он же не знал, что из-за него, дурня, покончили в замке с выдающимся изобретением Эдисона.
Я уснул…
Разбудил меня утром тот же экскурсовод. Вытягивая тонкую шею, он выговаривал мне, что ложиться на экспонаты строго запрещено. Рассеянный малый – наверняка посчитал за посетителя из своей новой группы, которая вовсю глазела на сонного тетерю.
Отругав, он обернулся было к группе, но вдруг, покраснев от гнева, уставил палец на мою голову:
– Это еще что, извините, пожалуйста?
Тут только я почувствовал на собственной голове что-то тяжелое.
– Безобразие! – Гид сорвал с моей головы… деревянную шапочку лэрда. И решительно направился к статуе, благополучно стоявшей на прежнем месте.
На прежнем-то на прежнем. Да на макушке у нее красовалась моя кепочка с надписью: «Tallinn»!
Сняв кепку, гид гневно вернул ее мне, а синюю шапочку с перьями нахлобучил на лысину статуи. Экскурсия продолжалась. Гид был настолько разгневан, что не заметил того, что заметил я…
На судне я сообщил лишь полправды: случайно оказался запертым в крепости-музее. И схлопотал выговор за ротозейство. Хорошо, что панику, как я и ожидал, никто не стал вчера поднимать.
Признаюсь: заменить шапочки я никак не мог, даже во сне! Ведь статуя лэрда, чем особенно гордился гид, была монолитной. Она вырезана целиком: от перьев до самых шпор из ОДНОГО куска дерева…
Теперь думайте что хотите.
Продолжая свое плавание вдоль берегов Шотландии, мы еще посетили город Элгин на берегу залива Мори-Ферт. Наши ходили на экскурсию в тамошний замок. Я сразу отказался – еще до того, как узнал, что меня не возьмут, – хватит с меня приключений!
Я осторожно намекнул замолчавшему Ураганову:
– А может, гид приврал ради красного словца? Может, статуя на самом деле – сборная?
– Не лунатик, – обиделся Валерий. – Такого за собой не замечал. Не обменивал же я шапочки! Я тут захватил один документик. Вот! – он достал из портфеля и протянул мне листок.
Это был официальный ответ на фирменном бланке с печатью из шотландского города Абердина: «В ответ на Ваше любезное письмо о якобы странном происшествии, случившемся с Вами в замке лэрда, подтверждаем, что указанная Вами статуя действительно вырезана из целого куска шотландского дуба, и в настоящее время шапочка по-прежнему составляет со статуей неразрывное целое. Любопытный факт, приведенный Вами, удостоверяется и показаниями гида г-на Дугласа. Благодарим Вас за интересное сообщение и приобщаем Ваше письмо к другим историческим документам, имевшим место в XVII, XVIII, XIX и середине XX века. С уважением». Дата и размашистая подпись: д-р такой-то.
Интересно…
– Неужели они сами нарочно все подстроили для рекламы? – задумчиво пробормотал Валерий. – Но в таком случае: откуда они знали, что я пришлю письмо как доказательство?
– В математике есть закон больших чисел, – ответил я. – Вон в той же лотерее кто-нибудь да выигрывает.
– Так что ж, они устраивают такие штуки каждый день? – озадачился водолаз. – Сотни лет подряд?!
– Кто знает… – пожал я плечами.
СКЛАД РОММЕЛЯ
В конце 1968 года пришло наше судно в ливийский порт Эс-Сидер, бросили якорь – брызги попали на парадный китель боцмана Нестерчука. Он принюхался к лацканам:
– Можно смело пароходные танки заправлять – чистая солярка!
Вот вам и лазурное Средиземноморье. Сколько стран по берегам – не сосчитать – и свои отходы – в море. Скоро мусор будут на ракетах в космос выбрасывать, дешевле станет. Или всем – каюк! Вон у пингвинов на полюсе в крови ртуть нашли, а раньше находили только в термометрах. Ну, ладно…
В порту Эс-Сидер группу наших ученых и моряков, и меня в том числе, отпустили на несколько часов на берег. Я, как назло, забыл свои сигареты на борту, и вдруг страсть захотелось курить. А вся наша компания, во главе со старпомом, подобралась некурящая. Отстал немного от своих и решил, по домашней привычке, стрельнуть сигаретку у какого-то лохматого парня, стоявшего возле большого крытого грузовика.
Парень сонно окинул меня одурелым взглядом – не привык, наверное, чужих угощать, – однако сигарету дал. Закурил я, а он, пошатываясь, побрел в подворотню. «Пьяный, – думаю, – накачался!» Тут выскакивает рядом из двери с табличкой «Агентство путешествий» суетливый щекастый господин, кричит на меня: «Делом надо заниматься!» И тащит за собой. В голове моей словно дурман какой, ноги ватные – ничего не соображаю…
Лишь потом понял, что случайно наркотика накурился… Правильно говорят: «Кури свои».
Оказалось, щекастый господин мимоходом нанял прямо на улице того лохмача грузчиком и спутал его со мной. Я тоже был в джинсах и с волосами до плеч. Будто в тумане помню, как послушно догрузил грузовик консервными ящиками, бидонами с водой, а затем… провал памяти. Видимо, заснул в кузове, иначе почему я в нем проснулся, как выяснилось, почти через сутки? Положение – швах. Понимаю, что доказать ничего не смогу, лучше и не пытаться: документы ведь у старпома. Нет, выкручиваться надо как-то по-другому.
– Нанял тебя, получил деньги – работай! – приказывает господин.
– Ну, допустим, это я, хоть это и не я. Сколько «не мне» заплатили? – спрашиваю.
– Пятьдесят долларов!
Вижу – врет! Глазки прыгают. Раз-де сам грузчик не помнит, зачем ему правду говорить? Прошу:
– Верните меня в город, там деньги возвращу. А он расхохотался:
– Кто ж из-за тебя, патлатого, восемьсот километров назад возвращаться будет. Экспедицию завернуть захотел? Меньше надо «травку» курить!
Вот тут только я и понял, как далеко нахожусь от Эс-Сидера и как сюда попал. «Травка», значит?.. Огляделся толком вокруг: стоят в распадке между холмами две машины – грузовик и «лендровер». Двое пожилых мужчин, переругиваясь на немецком языке, палатку устанавливают и кричат мне: «Шнель! Шнель!» Побыстрее поворачивайся, работай, тебя, мол, не лясы точить взяли!
Помог я им палатку установить, сам размышляю: «А не угнать ли ночью машину… Но разве дорогу обратно найдешь?»
За выходом из ущелья до самого горизонта пустыня тянется, ветер песок метет.
– Сам-то откуда? – спросил меня хозяин после обеда, когда мы подкрепились консервами. – Акцент у тебя чудной.
– Из Москвы, – машинально брякнул я и спохватился: – Из Австралии! Зовут Валери.
Он снова захохотал:
– А я Джон Свенсен. Можешь меня просто Джоном звать. Ты парень с юмором, люблю таких. Работа у нас тоже забавная, – он покрутил головой и доверительно сообщил, косясь на немцев: – У меня в Эс-Сидере конторка по путешествиям, эти две машины – все мое богатство. Я сам себе и шофер, и проводник, и шеф. Подрядили меня на месяц. Говорят, что геологи. Они такие же геологи, как я Уланова, а ты Плисецкая. Слыхал о русских балеринах, «москвич»?
– Еще бы!
– Если будешь себя по-умному вести, возьму в компаньоны, – пообещал Джон. – Большими деньгами пахнет, парень. Очень!
– Согласен, – прикинулся простачком. – Если сотняжка, другая обломится, то…
– Сотняжка, другая – тысяч! – прервал Джон. – Я тебя, идиота, потому в дело беру, что один, боюсь, не совладаю. Быстрей дело сделаем, скорей вернемся.
– О’кэй, – уныло буркнул я. Авось что-нибудь да придумается. – А кто же они тогда, если не геологи?
Немцы между тем ползали по скалам с геологическими молотками, принюхивались к склонам, точно ищейки.
– Они из ФРГ, – сказал Джон. – Слышал я вчера их разговор. Когда-то служили в североафриканском экспедиционном корпусе. Смекаешь?
– Нет, – честно признался я.
– Были тут во вторую мировую, – продолжал шеф. – Теперь эти вот «геологи» ищут что-то… А что?
– Вот именно, – поддакнул я.
– Именно вот! – обрадовался Джон моей понятливости. – Соображай: зачем они сюда, на край света, подались? К тому ж на геологические поиски надо разрешение брать, а у них его нет. Не кретин, вижу!
– В шнурок не сморкаетесь, – похвалил я его.
– Как-как?.. В шнурок? – до слез рассмеялся Джон.
– Ага. И мух ноздрей не бьете! Джон на камни сполз от смеха.
– У вас там все в вашей «Москве» такие головастые?
– До одного, и то последнего, – ответил я. – Крайнего сзади.
Джона прямо доконало. Насмеялся всласть.
– Ешь – потей, работай – мерзни, – добавил я.
И мы потели днем и мерзли по ночам. То колесили по пустыне, то застревали на безлюдных горных дорогах. «Геологи» начали ссориться, упрекать земляк земляка в дырявой памяти, тыча друг другу под нос топографические карты, а мы помалкивали себе. Ведь наше дело обслуга, на нас не капает, а денежки идут: чем больше дней, тем выше заработок. Однажды забрались мы в новое ущелье. Каменистая мелкая речонка течет, спотыкается. Хоть пыль с себя смыли…
Посовещались «геологи» между собой и подошли к нам. Ладно, говорят, откроем правду: пещеру одну разыскать нужно. В ней, мол, военный склад двадцать шесть лет назад спрятан: оружие, консервы, обмундирование и, самое главное, армейская казна в сейфе. Они, дескать, бывшие интенданты. Сами оприходовали имущество на месте.
Тогда им было по двадцать семь лет – значит, теперь по пятьдесят три года.
Довольный Джон, незаметно мне подмигнув, стал выпытывать: почему раньше не докумекали склад поискать? Те полагали, что все давным-давно найдено. Однако, по их нынешним сведениям, – ничего подобного. Короче, живы теперь из всех, кто про склад знал, наверное, лишь они двое. И готовы поделиться: мол, им – две трети, нам – треть всего, если поможем склад найти и ценности.
Джон присвистнул:
– Давно бы так!
А я подумал: «Если что-то найдем, в случае чего, потом в порту их разоблачить сумею».
Опять между бывшими интендантами вспыхнул спор, зашелестели карты. Никак не могут вспомнить, где та пещера. Ночью ведь прятали. Помнят, горы были, заброшенная дорога и невысоко подниматься…
Джон взял руководство на себя: для начала осмотрелся вокруг, их направил в одну сторону, а со мной двинулся в другую.
Я пошел с Джоном только потому, что все-таки надеялся обратный путь в Эс-Сидер у него выведать и топать туда пешедралом. Возьму из машины воду во флягах, консервы. И будь что будет!
– Слушай, а где наш порт? – вроде ненароком спросил я, поднимаясь вслед за шефом.
– Черт знает, – пропыхтел он. И махнул рукой: – Там где-то. А может, и там… Компас не взял.
– «Дурень стоеросовый!» – мысленно обругал его я.
Бродили мы, спотыкаясь, чуть ли не до вечера. С каждого перевальчика открывались новые спуски и подъемы, забытые дороги и тропы, обвалы и оползни. Джону все время казалось: глядишь, и найдется та пещера…
Стало темнеть. Мы повернули обратно.
И на тебе – заблудились. Увлеклись, отмахали незнамо куда до полной темноты. Джон, кретин эдакий, компас, видите ли, забыл. А на приметы беспамятный. Да и я особо к дороге не приглядывался. Впрочем, окрестности вокруг друг на дружку похожие, будто под копирку делали.
Кричали до хрипоты – никто не откликается. Вначале шеф надеялся, что немцы догадаются в машинах фары зажечь. Но если и зажгли, все равно ни малейшего огонька не видно, куда ни глянь. Выстрелов и подавно не слыхать, потому что никакого оружия в снаряжении не было. Автомобильных гудков также не слышно. Вероятно, далече забрели. Тьма… Одно небо мерцает…
Мы из сил выбились. Собственно, и идти нельзя в темноте: ногу сломаешь. Закурил я сигарету – шеф мне из своих запасов пачку в день выдавал – и при быстром свете спички вдруг увидел… Спичка погасла.
Я зажег новую.
– Спички береги, – проворчал, обернувшись, Джон и тоже замер.
Чуть правее меня, в нагромождении скал, виднелась дыра на месте выпавшей глыбы.
– А ну, а ну…
– Да ладно, – заволновался и я. Хоть и о другом у меня душа болела, тоже ведь не каменный. Азарт в любом человеке есть.
Джон взобрался по осыпи, запалил свою зажигалку и протиснулся в отверстие…
– Валери-и-и! – донесся усиленный эхом крик. – Сюда-а-а!
Словом, чего темнить? Верно говорят: не знаешь, где потеряешь, а где найдешь. Дорогу мы потеряли, а склад нашли!
Вдоль узкого прохода – навалом ящиков, мешков, бочек, контейнеров… Даже горную пушчонку обнаружили и снаряды к ней.
– Стрельнем? – предложил я.
– Ты что? – оторопел Джон. – Сразу интенданты прибегут! – словно и не мечтал еще минуту назад их найти. – Теперь все это наше, – горячо зашептал он. – Завтра утром разыщем стоянку, никому ни слова, сворачиваем лавочку. Хватит, скажем, надоело. И домой! А потом заарендуем складское помещение и потихоньку все барахло туда перевезем. Понял?
– Понял, – обрадовался я. Меня больше всего устраивало, что наступает конец мытарствам и завтра отчаливаем в Эс-Сидер. Я уже предвкушал, какую головомойку устроят мне на корабле! Наверняка меня, болвана, по сию пору ищут… Но за находку склада мне ведь что-то да полагается, если властям заявить. Все же неплохой подарок для корабельной кассы. Не с пустыми же руками вернусь! Простят…
Когда Джон, не щадя своей зажигалки, обнаружил наконец и сейф, я, дурень, совсем размечтался: «На вознаграждение за находку, возможно, построят новое океанографическое судно и назовут моим именем!» Я с ходу предложил откантовать сейф наружу и разнести его из горной пушки: не терпелось поглядеть, что там внутри.
– Опять ты с пушкой, – вытирал пот с лица неугомонный Джон. – Надо бы это отметить! – Он достал из ближайшего ящика бутылку шампанского, звучно откупорил, и мы приложились к пенистой струе. Да и пить хотелось – воду из фляжек давно выпили. Знали бы мы, что почти два дня подряд придется пить одно шампанское – не коньяк же «Мартель»! – не радовались бы. Воды вокруг не было, наверное, на десятки километров.
Спали мы бог знает на чем, а в пещере имелись тюки одеял, походные складные кровати, даже гамаки. Что называется, сапожники без сапог. Вообще, нам пришлось ко многому привыкать: обходиться без воды, питаться всухомятку тушенкой, к тому же поначалу и мерзнуть. В пещере было очень холодно, мы проделали в одеялах дырки для головы и носили их на манер мексиканских пончо. Но нет худа без добра: от этого холода, вероятно, и консервы, и шоколад неплохо сохранились.
Свой лагерь мы так и не нашли, как ни искали! А ведь для этого делалось немало: вооружались цейсовскими биноклями, уходили по одному километров за пять, чтобы не потеряться, а потом и за десять со снаряжением военного связиста, разматывая за собой бесконечный проводок и уныло сообщая по полевому телефону: «Нет, не видать!»
Затем стали ходить на разведку вдвоем – Джон, возможно, боялся, что я вдруг что-нибудь ценное в пещере найду и перепрячу.
Стрелять в воздух, правда, не стреляли – по известной причине. А было из чего: стрелковое оружие – в приличном состоянии, густо смазано. Не склад, а мечта Робинзона.
С проклятым сейфом мы тоже помучились: ни кирка, ни кувалда, обнаруженные на складе, его не берут. Небольшой, гад, килограммов сто весит, а ничего с ним сделать нельзя. До того рассвирепели, что откантовали ко входу и на дно обрыва сбросили – метров тридцать летел. Ухнул, точно бомба, но свою пасть – прощай надежды! – так и не открыл, даже не помялся. Оставили сейф там до поры, всегда к нему спуститься можно, а от посторонних глаз – щебнем засыпать.
Джон принялся составлять опись «трофейного» имущества в штабном блокноте с футляром из свиной кожи. Сейчас-то легко сказать: к чему все это? Надо было запастись провиантом, запомнить хорошенько место и куда-нибудь к людям топать. Ан нет, только время теряли зря.
Вторую ночь опять дремали на ящиках: лень кровати устанавливать. Сон не шел. Нервы совсем разболтались…
Утром Свенсен, лежавший в метре от меня, протянул не глядя руку, взял у моей щеки початую плитку шоколада и давай хрумтеть. А ведь у самого под носом раскрытый ящик конфет стоит!
– Чего у меня берешь? – рассмеялся я и, тоже не вставая, зачерпнул рядом с ним пригоршню конфет.
– А ты чего – у меня? – вскочил Джон. – Ах, ты так! Давай все делить! – очертенел он.
Поначалу я его затею словно за игру принял. От скуки почему б не позабавиться? Сели мы и, как полудурки, принялись конфеты и шоколад возле себя насыпать. Куча у меня получалась заметно выше…
– Так долго, – спохватился Джон. – Лучше будем ящики считать.
Вижу, не на шутку он дележ затеял. Нельзя позволить ему все заграбастать: ведь тогда прости-прощай мечта о премии за такой склад, нет, не лично мне, а в конечном счете – обществу.
Стали ящиками делить шоколад, чай, кофе, консервы: тебе – мне, тебе – мне… Упарились.
– И так – долго, – озадачился Джон Свенсен. Тогда он, кретин, многократно измерил рулеткой всю огромную пещеру и разделил все припасы приблизительно пополам, решительно проведя попавшим под руку куском мела линию-границу прямо по ящикам и контейнерам.
– Теперь согласен?
– Согласен, – не сразу ответил я, придирчиво примеряясь глазами к разделу.
– А ну-ка с моей половины… – Джон невежливо вытолкнул меня по другую сторону границы.
– Ты бы еще колючую проволоку поставил! – насмешливо посоветовал я. – Вон ее сколько! – и показал на здоровенные мотки.
– И поставлю! Поживем, увидим.
Уселись мы, каждый на своей половине, и внимательно следим: как бы кто чужое к себе не унес. Ситуация смехотворная лишь на первый взгляд. И у того, и у другого, помимо припасов, оружие имеется.
Уже и спать боялись.
– Чего не спишь? – спросил я.
– Стерегу, – буркнул он. Я даже не рассмеялся.
– Сейф! – внезапно вспомнил Джон. – Как мы его поделим? Ты там что-то про пушку говорил? – вскользь заметил он.
А что немцы вдруг услышат – начисто забыл.
Выкатили мы горную пушчонку на дорогу, когда-то сузившуюся до тропы от частых оползней. Установили в надежном месте, зарядили и нацелили на блестящий внизу сейф. Я поднес к глазам бинокль и махнул рукой:
– Пли!
Сейф разворотило с третьего выстрела – прямым попаданием. В сетке окуляров бинокля было четко видно, как посыпались по камням деньги и желтой россыпью хлынули золотые монеты!
Вдруг Джон больно схватил меня за плечо, я обернулся – миллионнотонная гора, сдвинутая от сотрясения, медленно ползла на нас…
– Ходу! – завопил я. Мы драпали без оглядки по тропе минут пятнадцать, слыша позади грозный, неумолчный гул оползня и грохот камнепада. Только вконец запарившись, осмелились обернуться: за поворотом ближайшего холма поднималась туча пыли…
Мы с опаской побрели назад.
Прежний вид неузнаваемо изменился. Дорога пропала, сейф исчез, все накрыла холмом гигантская каменная груда. Джон чуть не заплакал…
– Кончай, – оборвал его я и потянул за рукав. – Путь далек лежит. Долго бродили мы по горному лабиринту. И долго не могли оторвать губы от воды случайно обнаруженной речонки, петляющей между скалами.
– Бери, – утолив жажду, одновременно сказали мы, протягивая друг другу: он – половину шоколадки, я – завалявшуюся в кармане конфету. И оба чуть не задохнулись от смеха. Вот ведь в пещере такой дележ устроили, а тут последним поделились.
Здесь и нашли нас бывшие интенданты – машины немного ниже по речке стояли. Мы ничего не стали рассказывать. А они, сытые по горло неудачами, напуганные далекими пушечными выстрелами и грозным горным обвалом на горизонте, потребовали немедленного возвращения в порт.
В Эс-Сидере я честно поведал всей команде о своих злоключениях и получил от капитана новый строгий выговор, на этот раз с занесением в личное дело.
– Вы его больше на берег не выпускайте, – сердито посоветовал старпом.
– Только в Одесском порту, – в сердцах пообещал капитан.
И сдержал свое слово: полгода на корабле держал безвылазно – под воду меня как водолаза отпускал, на сушу – нет. На то он и капитан, чтоб слов на ветер не бросать.
